Текст книги "Каменный ангел (СИ)"

Автор книги: Юлия Амусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

ГЛАВА 17

Вера

Когда сознание понемногу вернулось, я обнаружила себя лежащей на холодном полу в абсолютной темноте.

Паника тут же подступила к самому горлу, перехватывая дыхание, сердце забилось в несколько раз быстрее, пульс взвился до предела. Я вскинула голову, словно на самом деле ожидала увидеть там, наверху знакомую тяжелую крышку каменного мешка, по краям которой кое-где пробивался дневной свет, но сколько ни всматривалась, не усмотрела на потолке никаких неровностей.

Тогда я осмотрелась. Глаза понемногу привыкли к темноте, и в самом углу не слишком большого пустого помещения, возле двери я увидела что-то, по форме очень похожее на большой мешок. Ползком приблизилась и поняла, что это не мешок, а тело мужчины. Я немедленно схватила его за руку, нащупала пульс, кое-как перевернула бесчувственного мужчину на спину, нависла над ним, пристально вглядываясь, и вскоре вздохнула то ли с облегчением, то ли, наоборот, с тревогой – это был Хаос.

– Глеб, – я потрясла его за плечо, но результата не добилась.

А что, если он серьезно ранен и нуждается в медицинской помощи, поэтому не реагирует на мои попытки привести его в чувство?

Эта мысль затмила собой все другие, и я, придвинувшись еще ближе к мужчине, принялась осматривать его, пытаясь отыскать возможные раны. Какие-то царапины, ссадины – это все имелось, но серьезных повреждений я все же не обнаружила и с облегчением выдохнула, окончательно убедившись в том, что он просто без сознания.

Но тревога, уступившая место волнению, теперь вновь вернулась. Я догадывалась, к кому в гости мы попали, только вот о том, что будет со мной и Хаосом дальше, не имела никакого понятия.

Последняя встреча с Томом вихрем пронеслась перед глазами, являя собой напоминания, как я, ползая в собственной крови, тщетно пыталась скрыться с его глаз хотя бы на пару мгновений.

В этот момент Глеб зашевелился, с его губ сорвался короткий стон, и я тут же, мигом позабыв о тревожных гаданиях, сосредоточила свое внимание на мужчине.

– Глеб.

– Вера… Что за фигня, Вера?..

– Кажется, твой друг пригласил нас в гости, – буркнула, стараясь скрыть тревогу за этой фразой.

– Какой… Макс? Что за…

Он с трудом распахнул глаза, но, как и ожидалось, ничего не смог разобрать в темноте. Тогда он вскочил на ноги, при этом едва не толкнув меня на пол, и принялся озираться.

– Черт! – по-видимому, события, предшествующие пробуждению, мелькнули перед ним ровным рядом. – Твою мать!

Он развернулся ко мне и, схватив за плечи, принялся шарить глазами по моему телу, хотя вряд ли мог обнаружить что-либо в абсолютной темноте.

– Ты цела, а? Что они с тобой сделали?

– Ничего. Стукнули по голове, больше ничего не помню.

– Фартит им, – Глеб обнял меня, притянул к себе и замер в таком положении. Я чувствовала, как совсем близко бешено стучит его сердце. – Ты тут засекла кого-нибудь, нет?

– Никого.

Он снова отстранился, похлопал себя по карманам и зло усмехнулся.

– Почистили, уроды.

– И что будем делать?

– Не знаю, – Глеб бесшумно приблизился к двери и тщательно осмотрел гладкую поверхность. С этой стороны не было ни ручки, ни замочной скважины – только теперь я это заметила.

Было очевидно, что выйти из тесных стен подвала мы сможем только в том случае, если кто-то снаружи откроет чертову дверь, но Хаос все же несколько раз обошел замкнутое помещение, по-видимому, не желая мириться с нашим безнадежным положением. Наконец он злобно выругался, вздохнул, после чего приблизился ко мне и тяжело опустился на пол у стены.

– Им нужен я, – пробормотал негромко, больше убеждая в этом самого себя. – Тебя никто не тронет, слышишь?

Я молча прислушивалась к звукам его голоса, не подтверждая и не опровергая то, что он говорил, хотя на сей счет у меня имелось свое мнение. Если в прошлый раз я чудом избежала расправы, учитывая, что Том лишь догадывался о моей связи с Хаосом, как он поступит теперь, когда все козыри надежно закреплены в его руках, можно было только гадать.

В этот момент за дверью послышался скрежет – кто-то отпирал замок с той стороны.

В мгновение ока мы с Глебом уже были на ногах.

Я почти перестала дышать, с напряженным трепетом ожидая, что последует дальше.

Тусклый свет, исходящий от лампочки под потолком, залил темное помещение раньше, чем дверь распахнулась. Их оказалось четверо, крепкие здоровые мужчины с каменными физиономиями, выражение которых не сулило нам ничего хорошего. У одного из вошедших в руках было оружие, и Хаос, даже если думал изначально вступить в прямую конфронтацию с врагами, сейчас замер, не делая резких движений, способных спровоцировать неизвестных на активные действия.

Атмосфера, и без того гнетущая, незримо накалилась до самого предела. Казалось, даже скудный подвальный воздух потрескивал от напряжения.

– Ты, – один из прибывших кивнул в мою сторону. – Сюда.

Я ничего не успела сообразить, потому что Глеб быстро сделал шаг вперед, заслоняя меня от вошедших своим телом, и легонько покачал головой.

– Это вряд ли, – его голос вновь обрел былую твердость.

Ни капли страха.

Тот, у которого в руке было оружие, криво усмехнулся.

– У тебя еще будет возможность нас повеселить, Хаос, – бросил он.

Глеб не сменил позиций.

– А че, у Костика больше не получается? – он нащупал мою ладонь и сжал легонько. Мужчины, занятые тем, что пытались выискать на его непроницаемом лице хоть какую-то тень сомнения, этого не заметили.

– Заткнись, – бросил тот, что подзывал меня к себе.

Мы находились вдвоем против четверых крепких мужчин, один из которых был вооружен пистолетом. Я словно завороженная смотрела на темное дуло, нацеленное прямо в широкую грудь Глеба. Одно маленькое движение, и пуля безжалостно пронзит грудную клетку смертельным выстрелом.

И тогда наступит конец всему.

– Тащите девку, – бросил бандит своим товарищам.

– Ты не просекаешь? – Глеб вновь сжал мою ладонь. – Она никуда с тобой не пойдет. Отстучи Косте, что я готов все перетереть, но только с ним.

Я услышала щелчок возводимого курка, одновременно с этим почувствовала, как сердце сделало резкий скачок к самому горлу.

– Хаос, пусти девку и свали ждать своей очереди.

– Как думаешь, когда я последний раз пасся в очередях?

Весь его вид прямо говорил о том, что эту скалу вряд ли можно сдвинуть простыми увещеваниями. Я все еще оставалась на месте, лихорадочно соображая, как быть и что лучше сделать. Их много, Глеб один – как бы он не рисовался, демонстрируя противникам бесстрашие и угрозу, первый же раунд явно будет за ними.

Все произошло в считанные секунды. Когда бандит, требовавший меня схватить, сделал шаг вперед с неясной целью, Глеб не мешкая съездил ему по физиономии, причем ощутимо – тот покачнулся, однако на ногах все же удержался. Увидев, как второй кинулся на помощь своему товарищу, я порывисто дернулась вперед, словно в самом деле думала принять часть атаки на себя, но уже спустя секунду живо отлетела к стене. Подняться не успела – подскочивший бандит с силой приложил меня головой о стену, и перед глазами тут же все поплыло, затянулось дымчатой пленкой. К горлу подступила тошнота, затылок запульсировал тупой колющей болью, глаза увлажнились.

Приподнявшись на четвереньки, я обхватила голову слабыми ладонями, силясь прийти в себя, хоть немного унять боль. Где-то совсем рядом слышались отборные маты, звуки борьбы, какая-то возня, ожесточенное рычание…

Они убьют его.

Казалось, я вновь попала в жуткий неправдоподобный кошмар, только теперь сценарий событий нацарапал другой, менее изобретательный, но более хладнокровный человек. Разум отказывался анализировать то, что происходит, отвергал принятие реальности, не собирался предугадывать последствия. В мозгу засела всего одна мысль – они убьют его, а я ничего не могу сделать. Оказывается, до сего момента я понятия не имела о том, что такое настоящий, всепоглощающий страх.

Нет, я не могу этого допустить.

С трудом нашарив перед собой стену, я сделала попытку подняться и медленно покрутила головой, силясь отгадать, где происходит драка. Все плыло, тела представали большими темными расплывшимися пятнами; они все сбились в кучу и щедро награждали ударами Глеба – даже не видя точно, я нисколько не сомневалась в этом. Сделала неловкий шаг вперед, подстегиваемая страхом от того, что в любую следующую секунду может стать поздно, но вновь упала, так и не достигнув цели – кто-то находился возле меня и вовремя пресек неосознанную попытку дернуться на подмогу.

Последнее, что я услышала, прежде чем отключиться, было:

– Довольно. Хрен с ними, пошли отсюда.

***

В первую секунду я не поняла, где нахожусь. Во вторую затылок пронзила сильная боль, и все сразу стало на свои места.

Под потолком горела тусклая лампочка; это неясное свечение не столько освещало помещение, сколько раздражало воспаленные глаза. Я приподнялась, опираясь на руки, медленно повернула голову и сразу же увидела Глеба – он сидел, привалившись спиной к стене и вытянув ноги, в другом конце комнаты, не подавая вообще никаких признаков жизни. Боль, щекочущая затылок, мгновенно отступила под действием нового страха, и я, не чувствуя более собственного дискомфорта, но все же не найдя сил подняться, подползла ближе к мужчине, невольно обращая внимание на кровавые следы, оставшиеся на полу после недавней драки.

Глаза его были закрыты, лицо перепачкано подсохшей кровью. Багровые пятна причудливыми кляксами расцвели и на одежде – тусклого свечения хватало, чтобы их рассмотреть. Я нерешительно взяла его за руку, машинально прощупала пульс, замерев от мучительного ожидания, а когда почувствовала под своими пальцами слабые удары, едва не разулыбалась, как последняя идиотка. На глаза отчего-то навернулись слезы, на которые я совсем не обратила внимания.

Почти прижавшись к нему, нежно погладила Глеба по плечу, легко, почти не касаясь ладонью грязной ткани свитера.

Он зашевелился, и я едва не подскочила на месте.

– Глеб…

Вновь изменив позу, села напротив него на колени и немного приподняла ладонью его лицо. Я боялась лишний раз до него дотронуться, чтобы не вызвать ненароком болевой шок, ведь неизвестно, какие повреждения нанесли ему эти подонки.

Глеб смотрел прямо на меня, но взгляд его был мутным, неосознанным. Возможно, он даже не понимал, кто перед ним находится.

Я тут же до боли закусила губу, понимая, что еще немного, и меня попросту накроет истерика. Видеть его таким – слабым, с застывшим безжизненным взглядом, было безумно больно.

Очень страшно.

– Глеб, – позвала настойчивей, чуть склонив голову, пытливо глядя в его затуманенные глаза.

– Вер?

– Я здесь, – словно в доказательство обхватила его ладони своими, едва ощутимо сжала.

– Как ты? Я что-то ни хрена не вижу…

– Нормально. Со мной все нормально, – в тот момент я действительно не чувствовала боли, с головой уйдя в его ощущения. – Глеб, посмотри на меня.

– Знаешь, я что-то плохо ориентируюсь… – он закашлялся, но все же сжал ответно мои ладони. – Прости меня, я… все запорол.

Он с силой прикусил губу, стараясь сдержать стон, полный боли; на лбу его выступили холодные капли.

– Вряд ли ты мог что-то сделать.

– Мог. Я мог запереть тебя в той хибаре, а не тащить за собой в город, мог настоять и не брать тебя в особняк… Много чего мог, Вера. Вот только расстаться с тобой даже на какую-то паршивую секунду – не мог…

Не найдя никаких подходящих слов, я подалась вперед, коснулась кончиками пальцев его колючей щеки, легко прижалась губами к едва переставшей кровоточить царапине и замерла, не отстраняясь. Слезы, сами собой скатившиеся из глаз, попали и на его кожу.

– Ты плачешь?..

– Нет, – прошептала, касаясь губами колючей кожи.

– Не верю, что ты можешь из-за меня плакать. Не верю, что ты вообще умеешь это делать, – он замолчал, и я тоже не говорила ни слова. – Не надо, Вер. Все нормально со мной, посмотри, – он дернулся, шипя от боли. – Не, лучше не смотри… Сейчас передохну и встану. Хочешь словить меня на слове?

Бессильные слезы, вызванные не ноющей болью в затылке, а диким, паническим страхом за жизнь Глеба, уже неконтролируемым потоком стекали по моим щекам. Казалось, каждая его рана необъяснимым эхом перекликалась с идентичной клеточкой моего тела, создавая эфемерную нерушимую связь. Я винила нас обоих во всем, что казалось таким странным и необъяснимым, и только сейчас, захлебываясь его болью, начала осознавать, что все это время могла свободно выбраться из лабиринта собственных кошмаров, но из-за своего упрямства и страха перед неизведанным сама же упиралась, разворачивалась от выхода и бежала прочь, дальше, в самую глубь.

– Я хочу, чтобы ты сдержал свое прежнее слово, – почти прошептала ему на ухо.

– Может, подскажешь?.. Я столько лажи тебе нагнал, самому страшно становится… – он сделал попытку засмеяться, но только скорчился. Заряд новой боли пронзил меня наравне с самим Глебом. – Знаешь, я, вообще, бакланить не слишком люблю, но ты мне язык как-то развязываешь.

– Говори со мной, ладно? Не бросай меня, – я мягко провела ладонью по его щеке, спускаясь к подбородку, шее. – Ты обещал, помнишь?

– Помню.

Он больше ничего не сказал, и я, вновь поддавшись приступу мгновенного страха, обеспокоенно подняла взгляд на его лицо. И оторопела, заметив, что он улыбается. Его глаза были закрыты, но на разбитых губах вовсю играла знакомая ироничная улыбка.

– Глеб?

– Я люблю тебя, – его улыбка стала шире, и выглядело это в совокупности с закрытыми глазами и окровавленным лицом невообразимо жутко. – Плевать, что ты мне сейчас начнешь втирать, я все равно люблю тебя.

Все во мне перевернулось от этого простого признания, сказанного сквозь деланный смех, от того еще более серьезного. Я рассеянно смахнула ладонью слезы, нерешительно подалась вперед и нежно поцеловала его у самого уголка губ. Глеб больше не смеялся, напротив, его тело ощутимо напряглось, руки поднялись к моему лицу, ладони мягко обхватили мокрые щеки в бессознательной ласке, и это простое движение вдруг оказалось последней каплей, необходимой для того, чтобы на запустевший берег хлынули волны.

Из моей груди вырвался всхлип, и я, тесно прижавшись к Глебу, спрятала мокрое лицо у него на плече.

– Вер, ты чего? Не веришь, что кто-то может тебя любить? – он медленно провел ладонью по моей спине, хоть и заметно было, как трудно ему делать движения. – Давай, завязывай с этим, родная…

Он кое-как развернул меня за плечо, шершавыми от крови губами коснулся лба, короткими поцелуями пробежался по мокрой щеке, стирая мои слезы. И я потянулась ему навстречу, испытывая схожее желание найти успокоение в объятиях друг друга, использовать миг, быть может, последний, для того, чтобы без слов выразить то, что уже долгое время сдавливало грудь и заставляло тревожно сжиматься сердце. Я не могла найти правильных фраз в ответ на его признания, но он должен был понять…

Обхватив ладонью мою щеку, большим пальцем смахнув новый слезливый ручеек, Глеб нашел губами мои губы и поцеловал, сначала легко, едва касаясь, затем ворвался языком в мой рот, целуя жадно, яростно, больше не обращая внимания на свои разбитые в кровь губы. Его поцелуи в равной мере дарили как боль, так и ни с чем не сравнимое наслаждение, его дыхание наполняло мои легкие другим, живительным, столь необходимым сейчас воздухом. Я чувствовала, что моя дикая потребность в этом человеке выходит из-под всякого контроля, в нем был мой свет, моя неясная, призрачная надежда. С того дня, как впервые подумала о нем с едва заискрившимся интересом, я стала меньше изводить себя жуткими для любого нормального человека, но привычными для себя антиутопическими мыслями.

Глеб давал мне не один повод для того, чтобы продолжать топтать ногами землю, а теперь мы оба оказались в таких условиях, где от нас ничего не зависит.

Если он умрет, я тут же опущу руки и больше не стану бороться.

– Мы все делали неверно, – сказала, когда мы едва отстранились друг от друга, переводя сбившееся дыхание. Я бессознательно запустила ладонь в спутанные от крови волосы Глеба, прижалась губами к исцарапанной щеке чуть ниже уха.

– Что делать – не получается у нас так, как надо.

– Это все из-за меня. Я не умею жить, Глеб. Я могу только рушить свою жизнь.

– Знаешь, я делал то же самое, пока ты не попалась мне под ноги там, на дачке. А потом все как-то быстро завертелось, и что бы ты там сейчас ни болтала о своей жизни, мою ты раскрасила. Честное слово.

Он шумно втянул носом воздух и прикрыл глаза. Спустя пару секунд я вновь услышала его голос, развеивающий твердую тишину подвала.

– Я тоже разрушил свою жизнь, причем конкретно так. Снес все, что имел, перечеркнул тех, кого любил. Быть может, у меня больше не будет возможности рассказать тебе все… Видишь, я хочу, чтобы ты не думала, будто я – тупой ублюдок, стреляющий по всему, что движется. Но и хорошего во мне очень мало. Из-за меня отец умер, не смог пережить того, что сыночка за убийство загребли. Я тебе рассказывал – парочка обдолбанных придурков примоталась на улице к девчонке, тащили ее в кусты, а я был неподалеку, ну и… Менты ужасно обрадовались, когда девчонка в панике меня им слила – к тому времени я успел обратить на себя их внимание, но закрывать меня было не за что. А тут повод такой…

Глеб замолчал, и я тоже не проронила ни слова, только жалась к его избитому телу так, точно через какие-то мгновения он непременно исчезнет.

– На зоне меня сразу попытались прижать. В стычке положил одного особо ретивого, уже не случайно, а чтоб до других дошло. Хапнул очередной головняк, зато отстали. Но ясно было, что ненадолго. А однажды связался со мной через вертухая один дядя… – Хаос чуть скривил разбитые губы, скорбно качая головой. – Для таких бешеных злобных щенят, как я, было два пути; думаю, не удивишься моему выбору, а? Когда вышел, вообще не просекал, че делать, думал, на воле будет еще хуже, чем там. А за меня уже все решили, – Глеб усмехнулся. – Встретили почти у самых ворот, сказали, что наслышаны о моих «заслугах», предложили помочь с документами, работу обещали… Вот так молодой салага по имени Глеб откинулся на зоне, а я стал Хаосом. Тогда же познакомился с Костей.

– Поначалу вы были друзьями…

– Ага. Друг за друга горой, грудью на амбразуру, брат за брата… А потом я решил соскочить, выполнил последнее задание, обрубил все концы и растворился на просторах необъятной Родины; дальше плясать под дудку этих «волонтеров» не было никакого желания. Не знаю, чего я хотел – очиститься, переродиться, может, стать добропорядочным бакланом, изменить всю свою жизнь? Вот только отпускать меня никто не собирался.

– За тобой отправили Тома?

– Ну, разумеется! Кого ж еще? Он был на хорошем счету у хозяев, умел выслеживать жертву и в конце концов всегда настигал заданную цель. Я не стал исключением. Ему дали приказ меня убрать, но…

Глеб замолчал, не торопясь завершать свой рассказ, и вдруг вовсе сменил тему.

– То было тяжелое время. После всего этого я болтался, как хрен знает кто, все место себе искал, перед самим собой хотел оправдаться, но слишком поздно понял, что все это пустое… Судьба закинула в одну из горячих точек, там снова пришлось брать в руки волыну и убивать. Потом все-таки вернулся…

Его речь звучала все медленнее; становилось ясно, что в своем рассказе Глеб подошел к некоему важному моменту, о котором ему трудно говорить в прежнем тоне. Я потерлась носом о его плечо и обвила рукой его торс, устраиваясь удобнее.

– Тогда познакомился с Максом?

– А… Нет. С ним мы давно знакомы, сполна вместе дерьма огребли по молодняку, потом не виделись долго – меня туда-сюда бросало, его тоже нехило жизнь побила. Ты не смотри, что он такой простачок добродушный, на самом деле Макс жестче, чем кажется на первый взгляд. Нормальный он пацан, понимаешь? Хочется верить, ему удалось ускользнуть от этих упырей…

– Глеб, – позвала я, чтобы отвлечь его от мыслей о судьбе друга. – Что произошло потом, когда ты вернулся?

– Я… Короче, решил, что хватит мне со смертью хренами меряться, поехал домой, к своим… Отец к тому времени умер – черт знает, может, именно эта новость и заставила меня сунуть голову в пекло тогда? Я часто представлял, как явлюсь к матери, типа с повинной. Не знал, как она отреагирует, ведь я по всем источникам числился мертвым, но все-таки здорово хотел ее увидеть. У меня, кроме нее, не осталось больше никого. Однажды, набравшись духу, поехал к ней, чтобы попытаться поговорить, как-то объяснить… Хотя бы просто увидеть, убедиться, что все хорошо. Душняк, конечно. Как последний баклан сидел за рулем лайбы с тонированными стеклами, ждал, когда она выйдет из дома, потому что не мог заставить себя вылезти и сделать даже пару шагов к забору. А когда увидел мать в компании соседа дяди Гриши, понял, что она сумела заново построить то, что я сломал. Она казалась счастливой, спокойной. Я не мог вновь появиться перед ней после стольких лет, снова разрушить ее жизнь, может, подставить ее под удар, понимаешь? Я просто завел мотор и укатил к чертям. Навсегда.

Едва я собралась ответить, как за дверью вновь раздались характерные скрипы.