Текст книги "Каменный ангел (СИ)"

Автор книги: Юлия Амусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Какая ирония.

Ему хотелось отдать ей всю власть над собой – так странно, магнетически, удушающе действовала на него племянница покойного Павлуши. И она едва ли не понимала того, что он, подобно агнцу на закланье, будет идти за ней снова и снова, даже зная, что итог для них обоих будет весьма плачевным. Наверное, поэтому не испытывала страха перед ним – разве удав может бояться кролика?

Она по-прежнему была для Хаоса загадкой, но теперь желание разгадать, «добить» эту головоломку до конца становилось просто невыносимым. Он не соврал – он ни за что ее не отпустит, только не теперь, когда смысл казалось бы никчемной, беспросветной жизни специалиста по всяким деликатным проблемам уже не был просто красивым словом. Глебу как никогда хотелось жить, потому что теперь она была рядом. Не душой, так телом, но рядом, совсем близко. Она раздробила его мир одним лишь взглядом пронзительных, глубоких как омут глаз, она выжгла на каменном сердце, которое теперь норовило выбиться из картонной грудной клетки, свое имя, и теперь могла не сомневаться, что он никогда о ней не забудет.

***

– Я знаю, как нам найти Тома, – спустя несколько минут говорил окликнувший Хаоса Макс, активно прыгая пальцами по кнопкам многострадальной клавиатуры.

Глава 15

ГЛАВА 15

Глеб склонился над письменным столом, который хакер за прошедшие несколько часов уже успел завалить всяческим хламом.

– Через пару дней наш любезный будет в клубе «Апельсин», сам, или кто-то из его помощников, – начал Макс, предугадывая закономерный вопрос. – Это местечко принадлежит Нестерову, ну, я говорил тебе…

– Тот самый тип, с которым Том что-то мутит.

– Том у него начальник охраны, – поправил Макс.

– Почему именно через пару дней?

– К нам прибывает залетный гастролер, некий Ангел, не слышал, что ли?

– Ну… – Хаос нахмурился.

– Темнота, – бросил Макс, подражая интонации Риты. – Это ж божественный вестник с чудесным голоском. Между прочим, почти все билеты на его шоу уже раскуплены.

– Предлагаешь порадоваться за баклана?

– Предлагаю посетить его шоу.

– На кой…

– Глеб, – Макс устало потер переносицу. – Для особо непонятливых – в клубе соберется чертова куча народу, в том числе вот этот парень, – хакер щелкнул мышкой; на экране возникла физиономия угрюмого типа с перебитым носом. – Этот наверняка сечет, где искать нашего друга. Если бы тебе его аккуратненько…

– А-а, – Хаос кивнул и внимательно всмотрелся в лицо угрюмого. – Так бы и сказал, а то порешь чушь про какого-то ангела…

– Слушай, без Ангела никуда – на явлении благочестивого лика народу ты должен выглядеть так, чтобы никто не сомневался – ты прешься по душевной музычке этого парня.

– Чую подвох.

– Ну что ты, Глебка… – Макс хитро ухмыльнулся и проворно щелкнул мышкой: комнату тотчас наполнили въедливые звуки льющейся из колонок мелодии.

Хаос стал еще более хмурым, но ничего не сказал – прислушивался. Когда мелодия стала чуть тише, и из динамика раздался писклявый голос, в котором чуткий слух Хаоса с трудом уловил мужские нотки, он едва удержался, чтобы не выругаться – ехидные усмешки Макса стали понятны.

– Вырубай шарманку, – буркнул Глеб. – Я понял, что это за кастрат, афишу недавно видел. А кто-нибудь нормальный в этот клубешник не собирается?

– А что ж не так с Ангелом?

Глеб взмахнул руками и провел ладонями параллель со своим телом.

– Ты можешь представить меня фанатом чокнутого визгливого педика?

– Между прочим, Ритка сказала, что он крут и очень популярен.

– Это конкретно так меняет дело.

– Да не переживай, она достанет тебе билет и проведет внутрь – ты знаешь, у нее там дохрена связей.

– Ладно, – мрачно сказал Глеб, хмурясь от все еще визжащих колонок. – Если ты больше ничего не придумал, баклан…

– Только Ангел, – Макс развел руками.

– Хрен с тобой, – Глеб задумчиво потер щеку. – Блин, да выруби уже… Кто только такое слушает?

– Если верить Рите, очень много людей.

– Ну да, конечно. Буду один под сценой, как лошара.

– Да брось, сейчас все слушают именно такую музыку, – теперь Максу настала очередь хмуриться.

– Подсолнухи спятили.

– Согласен, – легким щелчком компьютерной мыши пение Ангела сменилось приятным ушам приятелей хрипловатым голосом солиста группы «Бутырка». Оба тотчас расслабились. – Слушай, а где Павлушина племяшка?

– Здесь, – послышалось совсем рядом.

ВЕРА

Я тихо вслушивалась в их разговор, сидя в кресле, которое не так давно занимала Рита.

Макс настойчиво толкал своего приятеля на встречу с Томом, вот только теперь я не очень-то поддерживала это стремление. Все менялось на глазах, стихийно, молниеносно, непоправимо быстро. И сейчас мне было плевать на то, станет ли Том моей извечной тенью, или все же попадет под горячую руку Хаоса; я была бы вовсе не против, если б он провалился куда-нибудь глубоко-глубоко, исчез бесследно и больше никогда не появлялся.

Я ни к кому не привязываюсь – это слишком больно и слишком опасно. Когда Павел при помощи своих сомнительных дружков организовал аварию для родителей, лишил меня самых близких и дорогих людей, я думала, что жизнь кончена. Вскоре эти мысли сменили другие, более крепкие – Павла нужно уничтожить. Я ненавидела его так же сильно, как он меня, и чем чаще видела его ухмыляющуюся физиономию, тем сильнее желала ему смерти. Гибель родителей подкосила, но я справилась с этим только благодаря желанию отомстить. Не могла допустить, чтобы этой сволочи далее жилось спокойно и безоблачно – за все нужно платить, и Павел должен был покрыть свои долги сполна. Я зациклилась на нем, но руки мои были прочно связаны; все, что могла, это изводить его понемногу, дожидаясь подходящего часа для решающего удара. Он же, в свою очередь, пытался избавиться от меня всеми возможными способами. Я ожидала даже убийство, хотя и понимала, что дядющка трус и не рискнет так подставлять свою драгоценную шкуру.

В своей жизни он любил только одного человека – себя самого, а на остальных плевать хотел. На всех, в том числе на своего родного брата.

Человек человеку волк. Сейчас я затрудняюсь сказать, в какой именно момент заметила исключение из сего негласного правила – никто иной как Глеб заставил меня по-другому взглянуть на некоторые вещи.

С его появлением моя жизнь стала еще уязвимее, чем прежде.

Теперь я объект интереса опасных типов. Тот же самый Том может быть охотником за моим скальпом. Даже если он добьется своего и расправится с Хаосом, моя очередь наступит сразу же после – свидетелей ведь действительно никто не любит. А я свидетель, причем не самый невинный.

От этого не отмахнешься. Но судьба преподнесла мне еще один сюрприз, который, скорее всего, вновь не сулит ничего хорошего; эта стерва никогда не приветствовала для меня поблажек, вряд ли появление в моей жизни Глеба можно считать хорошим знаком. Скорее, это очередное испытание, только теперь – я это понимала – в ход пошли чувства, что наиболее опасно.

Когда чувства вступают в конфронтацию с разумом, побеждает обычно что-то одно.

Что победит в моем случае, было неясно, если бы я оказалась в одиночестве и хотя б на пару дней избавила себя от общества Глеба, еще можно было бы все поменять. Но, несмотря на свои заморочки, я все же человек, а люди слишком уязвимы перед теми, кто оказывается чересчур близко. Со мной рядом был Глеб, и, как ни хотелось мне абстрагироваться, заслониться от него прочным панцирем недоверия, ему как-то удалось пробить брешь в твердой оболочке.

Я вряд ли испытываю желание вернуться в свой особняк с победой и в полном одиночестве.

Глеб превосходит всех остальных, в нем есть что-то, что заставляет меня испытывать целый спектр смешанных чувств от непонимания, непринятия, до слепого желания довериться и приоткрыть чуть-чуть, совсем немного, свои мысли.

Мне не место на его орбите, но неведомая сила магнетизированного притяжения оказывается сильнее, чем казалось. Я уже нахожусь совсем близко, назад дороги нет и быть не может, и все это в новинку, не поддается никакому, даже частичному контролю. Мне хочется стать ближе к человеку, который принес в мою жизнь в равной мере и радость, и горе.

Мне еще никогда так не хотелось с кем-либо сблизиться.

Помещение вновь заполонили какие-то кошмарные звуки – это Макс переключил музыку, ловко спрыгнул с вращающегося кресла и направился к дверному проему со словами:

– Пойду проинспектирую кухню.

И хоть я уже знала, что инспектирование мало что ему даст, это было весьма кстати.

Глеб проводил приятеля взглядом, после чего посмотрел в мою сторону, но так и не сделал ни единого движения.

Я сама пересекла расстояние от двери до письменного стола и остановилась совсем близко, как раз напротив него.

– Макс кое-что подсказал. Думаю, скоро все решится, – начал Глеб, но я не дала ему договорить, приложила палец к его губам.

– Я все слышала. Не надо, – обернулась к двери; та была прикрыта. – Я хочу с тобой поговорить.

– Без базара, – он медленно проскользил взглядом вдоль моей протянутой руки к лицу, положил ладонь поверх моих пальцев.

– Сейчас Том никак не сможет меня отыскать.

– Я же воркую тебе, что скоро все разрулю…

– Помнится, ты говорил, что однажды он уже переломал тебе ребра.

– Хочешь меня пожалеть? – он хитро сверкнул глазами. – Тогда еще про парочку выбитых зубов не забудь.

– Как хорошо, что ты понимаешь меня с полуслова! – съязвила я.

– Неизвестно, как все будет в этот раз, – осклабился Глеб. – Тогда я не верил, что эта гнида действительно захочет меня грохнуть, потому и дал ему приблизиться. Мы все же были друзьями, понимаешь… А сейчас все по-другому, и я другой. Он рвет к чертям планку, и за это заплатит.

– И ты хочешь взять с него плату?

– Да, – жестко ответил Глеб. – Чертов придурок должен исчезнуть раз и навсегда. Нужно было сделать это тогда, раньше… Тогда не смог. Сейчас колебаться не стану.

– А если он тебя?..

Глеб не стал отрицать, гневно кричать о собственной силе и абсолютной неприкосновенности. Вместо этого он нахмурился, словно размышляя, и все-таки кивнул.

– Если так, меня есть, кому закопать.

– Максу? Этой блондинке? – я вырвала свою руку из его ладони.

– Нас больше, чем ты можешь представить. Но подожди, я не просекаю: ты вообще хочешь запылить от этого бивня? Я ведь уже близко к Тому.

– Я в курсе. Получается, ты отправишься в этот клуб и будешь все крушить уже там.

– Не, – Глеб мотнул головой. – На сей раз все должно быть тихо, шуметь нельзя.

– Ты – и тихо? – то, что я уже знала об этом парне, не оставляло сомнений: все будет как раз наоборот.

Вот это пугало. Что, если Глеб ошибется, и его там сцапают?

– А ведь она права, – раздался от порога голос хакера; обернувшись, я увидела, как он, привалившись плечом к стене, доедает что-то непонятное. – Напомни, приятель, когда ты в последний раз провернул что-нибудь без шума и пыли?

– Баклан, – Хаос тоже обернулся, поморщившись.

– Я пойду с тобой, – заявила неожиданно для себя самой.

– Э, нет, – предупреждая ответ Глеба, влез Макс. – С ним пойдет Рита, она без палева проведет его внутрь и поможет сориентироваться в помещениях.

– Точняк, – согласно кивнул Глеб.

Макс дожевал остатки, хлопнул ладонью о ладонь и прошествовал к своему излюбленному месту у компьютера. Я без особого интереса смотрела за тем, как он собирает разбросанные по столу флэшки, какие-то диски, проводки…

– Павел пользовался такими же, – бросила, выцепив взглядом знакомые флеш-накопители, стремительно летящие в спортивную сумку хакера.

Макс замер; его рука, занесенная над сумкой, повисла в воздухе.

– Это вряд ли, – пробормотал он, вновь вернувшись к своему занятию.

– Они у тебя какие-то особенные? – не упустила случая поддеть хакера.

– Обычные, – тот недовольно поморщился.

– Ты, наверно, зырила ту флешку, что Макс передал Павлуше, – влез с комментариями Глеб.

– Кстати, может быть, – кивнул Макс.

– Когда перебирала дядюшкино шмотье, видела такую же в его столе, – я дернула плечом и вознамерилась было выйти из комнаты, как вдруг Хаос крепко схватил меня за руку, вынуждая остановиться.

– Это уже после того, как Павлуша откинулся?

– Разумеется.

– Макс, – Глеб повернулся к хакеру. – Сечешь, кент? А если Павлуша вовсе не отдал флешку Тому, и теперь именно ее ищет этот болван?

Макс не спешил отвечать.

– Вряд ли он знает о ее существовании. Тогда, скорее всего, он ищет меня, приятель.

– Че за лажа?

– Они не обыскивали особняк, – внесла я свой вклад в занимательный разговор.

– Потому что не знали о второй, – Макс бросил собирать свое шмотье и осторожно присел на крутящийся стул. – Я передал Павлу две флешки – одна с информацией, другая с программой расшифровки. В принципе, ничего важного, чтобы ставить код, там, по моему мнению, не было, но я все-таки установил защиту, решил достать ее дядьку кучей лишних движений. Я знал, что он будет ковыряться в моих кодах и разберется далеко не с первого раза… В конце концов, он мог бы позвонить мне, и я б ему подсказал, что и как.

– Вот что за ребячество, баклан?

– А он и разбираться не стал, – с презрением фыркнул Макс, качая головой. – Отдал человеку Тома первую флешку, а тот его убил, также не разобравшись, что к чему. Том не смог обойти мою защиту и теперь надеется с твоей помощью выйти на хакера, то есть, на меня.

– Почему бы ему не обратиться к другому компьютерному гению? – резонно заметила я.

Макс вновь посмотрел на меня так, точно я сморозила величайшую в мире глупость.

– Пусть попробует найти кого-нибудь лучше меня, – самодовольно проговорил он. – И потом… Уже сам факт, что там был Глеб, должен насторожить нашего друга.

***

Я переключила играющую песню; веселенький мотивчик тотчас сменило что-то медленное, почти лирическое. И откуда только такое в плейлисте Макса?

Отошла к окну, безучастно покосилась на яркие сверкающие неоновые вывески где-то внизу. Там же были люди, много людей. Веселые разнополые компании, парочка любителей домашних животных со своими питомцами, просто люди, возвращающиеся с работы домой.

Там текла жизнь.

Мне никогда этого не понять. Волей судьбы или несчастного случая я раз и навсегда оказалась по ту сторону, запуталась в паутине безумных мыслей, отгородилась от мира, надежно заперла свое сердце на крепкий висячий замок. Мне никогда не выбраться из лабиринта, чертового места, зайдя в которое каждый обречен вечно искать выход.

Иногда кажется, что я вижу тусклое мерцание спасительного света. Я отталкиваюсь от точки невозврата и пытаюсь выбраться, следую за короткими вспышками, но каждый раз все новая попытка снова и снова оканчивается полнейшим провалом.

Я зависла на одном месте, и вряд ли это когда-нибудь может измениться.

У меня нет будущего. Девочка без прошлого с придуманной жизнью вряд ли может пользоваться благами судьбы. На самом деле то, что могут видеть другие – ложь, все ложь, вокруг меня вообще нет ни капли правды.

Иногда мне кажется, что я начинаю забывать, какая она – истина.

Я путаюсь в своих воспоминаниях, с трудом различаю, где правда, а где вымысел, прогоняю вон прошлое и все сильнее увязаю в настоящем. Границы между этими двумя плоскостями разрушены, эфемерны и почти неразличимы. Я самой себе напоминаю фантом, застрявший между двух разных миров.

Девочка в грязном белом платье, забившаяся в темный угол каменного мешка, очень часто напоминает о себе. Она – неизменная моя часть; быть может, она – главная моя составляющая. Она хотя бы существовала, я же продолжаю жить только в собственной памяти.

А в чем вообще смысл? Кому было нужно мое рождение там, наверху? Я не вижу впереди цели, как не вижу своего предназначения, повода топтать бренную землю. Периодически не слишком веселые затейники сверху пытаются завязать со мной игру в рулетку, но пока что мне относительно везло – я по-прежнему жива, все еще дышу, могу размышлять и даже иногда трезво оценивать ситуацию. Последнее откровенно мешает, я бы предпочла находиться в счастливом неведении относительно тленности и бессмысленности своего существования, чем постоянно думать, пытаться обнаружить хоть жалкие крохи такого желанного смысла. Его нет.

А может, никогда и не было.

Я отошла от окна, вновь мельком осмотрела темные контуры мебели в не слишком уютном помещении. Еще одно очко не в мою пользу – какого черта я вообще делаю в таком месте, такой компании? Почему не тороплюсь исчезнуть отсюда, почему веду себя тихо, едва ли не прилежно, в то время как уже могла бы предпринять целый ряд шагов? Меня здесь держит вполне объяснимое чувство – страх.

Страх вновь оказаться одинокой и никому не нужной тенью живого, но давно умершего внутри человека.

Огромная воля к жизни – вот мое самое большое проклятие. В противном случае я бы давно разбила голову о стену.

Глеб недавно вернулся и теперь, судя по звукам, разговаривал с кем-то по мобильному. Подумав, толкнула дверь и спустя полминуты стояла возле него. Хаос, в отличие от меня, не сидел в темноте – комнату заливал яркий свет вкрученной в причудливый плафон лампочки. Свет после темноты немного резал глаза, и я положила ладонь на выключатель, нажала, погружая помещение в кромешный мрак.

Мне нравилось, когда Глеб был рядом, но в то же время откуда-то из глубины души появлялось необъяснимое желание мертвой хваткой вцепиться ему в горло. Осознание было молниеносным – ведь это он и есть тот самый огонек, на призрачное сияние которого я пыталась выбраться из запутанного лабиринта.

А я ненавижу свет, он меня убивает, делает слабой, почти беззащитной.

Слабости никогда не выставляют напоказ, от них торопятся избавиться, а если это невозможно, стараются спрятать глубоко и надежно, подальше от злых посторонних глаз.

Выходит, Глеб – моя слабость?

Он пошевелился – я не видела, где он находится, но поняла, что где-то совсем близко. На мою ладонь легли его пальцы, в ту же секунду свет вновь вспыхнул, заставив меня ненадолго зажмуриться.

– Я ждал, когда ты придешь, – Глеб улыбнулся и провел ладонью по моему голому плечу.

– Мог и сам подойти, – я медленно проследила взглядом за его движением, не двигаясь и не пытаясь отстраниться.

– А мне нравится смотреть, как тебя ко мне тянет. Ты сразу кажешься живой.

– Меня к тебе тянет?

– Еще бы.

– И чему тут радоваться?

– Не, погоди, а как же сперва повыделываться и обозвать меня кретином?

– Ничего же не изменится.

– Да, но сам процесс…

Не желая ввязываться в неминуемый дурацкий спор, я молча обвила руками его шею и поцеловала сжатые губы.

Глеб тут же, словно до сего момента только и ждал сигнала, схватил меня за волосы, жадно прижался губами к моим губам в ответном поцелуе, крепкими ладонями заскользил по плечам вдоль рук, спустился к талии, сильно сжал ткань тонкой майки. Я повела носом по его щеке, почему-то нестерпимо сильно хотелось касаться его кожи, трогать его, обнимать, видеть где-нибудь поблизости, знать, что он рядом и никуда больше не денется. Все это шло вразрез с моими мыслями о смысле и свободе, само по себе было неправильным, в корне неверным.

Ведь ясно же, что Глеб – очередной тест на устойчивость, испытание, которое я бездарно проваливаю.

Он подхватил меня на руки легко, словно я совсем ничего не весила, и почти упал на стоящий позади диван. Я охнула, когда он сжал меня в объятиях, по-видимому, на какой-то момент не сумев совладать с собой, не рассчитав силу. О том, что на ребрах наверняка останутся новые синяки, я подумала с каким-то странным удовлетворением.

– Душняк, – он мгновенно ослабил хватку, почти разжал ладони, бессильно откинулся на спинку дивана. – Я ж не железный, ты понимаешь? Не умею водить туфту, как все эти романтичные бакланы, увлекусь и реально могу тебя покалечить.

– Вряд ли, – его слова ничуть не пугали. – Я не стеклянная кукла, Глеб.

– Хуже. Для меня ты… – он замолчал, неопределенно махнул рукой, пытаясь подобрать слова. – Все время должен грамотно просекать, чтобы ничего тебе не сломать случайно. Ты просто не знаешь, что я могу с тобой сделать.

– Давай узнаем, – нагнувшись, я мягко прильнула к нему, захватила губами его нижнюю губу, прикусила, сначала легко, затем сильнее, так, что он вздрогнул. – Делай со мной, что хочешь. В конце концов, мне даже интересно, чем это может кончиться.

Он прорычал что-то непонятное, дернулся вперед, в ту же секунду я оказалась под ним, припечатанная к дивану его тяжелым телом. Раздался глухой треск – одним движением Глебу удалось разорвать мою майку как раз на животе. Если это было предупреждением, послание не достигло своей цели, лишь отрикошетило от принимающих ворот в сторону вражеского поля.

Я вцепилась ладонями в плечи Глеба, отвернула голову, подставляя шею под горячие, жадные поцелуи. Его руки блуждали по моему телу, грубо задирая, сминая остатки майки, забираясь под джинсы, и мне безумно, просто невероятно нравились все его действия. Он мог не бояться меня покалечить – в боли приятного мало, однако в той, что была вызвана его страстью, я находила своеобразный, даже специфический кайф.

Если бы он действительно желал разорвать меня на части, как грозился всего несколько мгновений назад, я вряд ли бы стала возражать.

Я запустила ладони под его свитер, смяла кожу на сильной груди, невольно дернулась вперед, хотя в этом не было никакого смысла – Глеб все еще прижимал меня к дивану. Все-таки, какой же он красивый. Мне хотелось смотреть на него, ни на секунду не отрывая взгляда от хмурой небритой физиономии, касаться кончиками пальцев колючей щетины, целовать губы, щеки, шею, располосовать ему спину, помечая свое.

У него наверняка было много женщин, и в этом смысле я вряд ли смогу произвести неизгладимое впечатление сразу и на всю жизнь, да это и не важно – кто знает, сколько нам осталось жить. Но если он вздумает дернуться куда-то теперь, после того, как стремительно ворвался в мой личный террариум и разворошил клубок вечно бодрствующих змей, я окончательно развею его миф о «стеклянной» бедняжке. Лучше вновь совершить что-то ужасное и непоправимое, чем однажды увидеть его в объятиях другой.

Он мой.

Я не заметила, как вновь слишком сильно прикусила ему губу, почувствовала приторный вкус крови на языке, снова поцеловала его, запустила ладони в темные взъерошенные волосы на затылке. Глеб все еще пытался держать себя в руках, хотя его прикосновения были уже не столь мягкими, как тогда, в первый раз. Я чувствовала исходящий от него жар, мне очень хотелось узнать, какой он, свободный, несдержанный, крушащий все преграды на реальном или воображаемом пути. Я тормошила его, кусала его губы, впивалась жадными пальцами в грубую кожу, ерзала под ним, задыхаясь от страсти и нехватки дыхания.

– Глеб…

– Нет, только не это.

– Гле-е-еб…

– Дьявольская девчонка, – он сбросил с меня остатки майки. – Как ты это делаешь? Что ты со мной вытворяешь…

Когда он мощными резкими толчками ворвался в мое тело, боль вернулась, уже не такая острая, как в первый раз, но все-таки ощутимая.

Я закусила губу, сильнее вцепилась в его плечи, не отстраняя, напротив, притягивая к себе, призывая продолжать, не останавливаться. Мои собственные ощущения словно отошли на второй план, мне невообразимо сильно хотелось стать главным источником его удовольствия.

Его движения внутри моего тела становились все более резкими, глубокими, и дискомфорт, возникший в самом начале, понемногу отступил. Боль, притупляемая обжигающими прикосновениями его ладоней, горячими поцелуями, стала сладкой, и с моих губ один за другим сорвались легкие вскрики удовольствия.

Давай, разжигай мое пламя.

Это было похоже на сумасшедший взрыв, ураган, сковавший вместе наши души. Я не верила, что такое вообще возможно, что на земле существует человек, после встречи с которым моя жизнь никогда не вернется в прежнее темное русло. Глеб был слишком близко, я чувствовала его всего, ловила его дыхание, его запах, самые незаметные молниеносные движения. Вцепилась в его плечи, словно и в самом деле готовилась к тому, что он предпримет попытку уйти и бросить меня наедине с моими жуткими кошмарами, призраками прошлого, тенями неприглядного будущего. Во мне боролись два желания – вернуться обратно, в кокон пленительного одиночества, или сделать заранее проигрышную ставку, и остаться с ним.

Под стихийным напором новых, пока еще неизведанных, оттого пугающих чувств, все так быстро менялось.

Я готова была сдаться ему без плена.

***

Спустя какое-то время Глеб сидел, привалившись спиной к дивану. На нем были лишь спортивные штаны; свитер, который я все-таки ухитрилась стянуть, валялся где-то здесь же. Скрутив волосы на затылке в небрежный пучок, я обернулась и увидела, что Глеб, не мигая, смотрит в мою сторону.

Слишком пристально.

– У тебя шрам на спине, – сообщил напряженно, когда понял, что его взгляд уже привлек мое внимание.

Я с трудом подавила желание отвернуться, чтобы не пересекаться с ним взглядами. Стараясь казаться невозмутимой, зашла за диван, подняла с пола упавший свитер Глеба и быстро натянула его на плечи.

– Вер.

– У тебя тоже есть шрамы, – негромко парировала в ответ.

– У меня есть еще и головняки. Про каждый свой шрам я конкретно могу перетереть.

Он легко поднялся на ноги, сделал несколько шагов и грозной тенью замер прямо за моей спиной. Становилось ясно, что избежать неприятного разговора с наименьшими для себя потерями уже не получится. Времени на подготовку ответных реплик не было, приходилось импровизировать на ходу, уповая лишь на собственную фантазию и находчивость.

Он никогда не узнает о том, что происходило в моей жизни до его появления.

Я развернулась, опустила взгляд от его лица к обнаженной груди, протянула руку и вычертила ногтем зигзагообразную линию по коже вдоль одного из крупных шрамов.

– Вот этот?

– Сунулся по молодняку в одну из горячих точек, – Глеб поморщился, но от ответа уклоняться не стал. – Откинулся с зоны, был никому не нужен, нигде не пригоден, ну и…

– А этот? – я коснулась пальцами длинного продолговатого шрама на его руке чуть ниже локтя.

– Первая ходка, – неохотно буркнул Глеб, мельком посмотрев туда же. – Спасал девчонку от насильников. Двое отморозков зажали ее в парке, она верещала, как ненормальная, я шел мимо, и… Ну, мне ж больше всех надо. Полез. Один из гадов рубанул фомкой, а я его… А девчонка заяву накалякала, на меня, само собой.

Его голос звучал ровно, так, будто Глеб рассказывал не о случае, разом перечеркнувшем ему всю дальнейшую жизнь, а о незначительном факте чьей-то чужой биографии.

– Это было давно, – прибавил Хаос, свободной рукой отодвигая мою ладонь от места давнего ранения.

– Печальный конец истории начинающего Робин Гуда, – негромко заметила я, подавив в себе желание хоть как-то обозначить ему свое участие. Чтобы уйти от темы, спешно скользнула ладонью к следующему замеченному мною рубцу. – А…

– Хорош, – грубо прервал он, хватая меня за запястье. – Я разбазарил тебе почти все подробности моей хреновой жизни. Теперь твоя очередь.

Его в самом деле было трудно сбить с неудобной темы, просто сместив акценты к другому разговору.

– Я хочу посмотреть, – добавил он значительно тише, чем говорил до этого.

Что?..

Не обращая внимания на ступор, в который вогнали меня его слова, Глеб в считанные секунды оказался за моей спиной. Понимая всю бессмысленность лишних движений, я больше не сопротивлялась его воле, лишь настороженно сжалась, когда он осторожно спустил свой свитер с моих плеч и легко, почти неощутимо коснулся ладонью изуродованного участка спины. Чувствуя себя лягушкой в разрезе на столе биолога, я старалась не думать о том, как тщательно Глеб рассматривает мои старые шрамы, с чем связывает их появление, какие строит выводы на основе только лишь тактильных контактов. Все его догадки так или иначе вряд ли могут претендовать на оригинальность.

Старалась не думать о том, как все это неправильно.

Впрочем, то, что происходило между нами вплоть до настоящего момента… Вне правил.

– Все? – резко бросила я через плечо, ощутив, как его ладонь замерла в одном положении, больше не двигаясь вдоль моей спины. – Мне холодно.

Не ответив, он аккуратно подтянул теплую ткань, прикрывая мои плечи.

Скрывая давние шрамы.

– Не пытайся водить меня за нос. Я хочу знать о тебе все.

Высвободив свою руку из его захвата, я развернулась, резко вскинула голову и посмотрела Глебу в глаза, надеясь визуально передать ему все свое нежелание раскрывать душу.

Он ощутимо напрягся, каждый мускул красивого мужественного лица казался четко очерченным.

– Я сама не знаю о себе всего. Ты ведь наверняка уже в курсе, что моя жизнь началась с того дня, как приемные родители забрали меня к себе?

Он кивнул, не желая ходить по кругу, разыгрывая фальшивое неведение.

Макс. Проклятая компьютерная ищейка. Ну, конечно.

– Все, что было со мной до этого – просто черный кадр с обрывочными воспоминаниями, – проговорила, тщательно подбирая слова.

– И ты совсем ничего не помнишь? Из своего прошлого? Я не имею в виду… – он маетно запустил ладонь в темные волосы, взъерошив их. – Я о твоей семье. У тебя ведь были настоящие родители? Почему ты не назвала сычам своего настоящего имени?

Я усмехнулась и покачала головой.

– Мои родители умерли. Возвращаться мне было некуда, и если б не отец… Владимир Анисимов, он вытащил меня, понимаешь? Он был поистине уникальным человеком. Удочерить никому не нужную девчонку только потому, что какое-то время она провела на его территории в обществе чокнутого психопата… Нужно быть святым.

Я замолчала, с удивлением обнаружив, что начала говорить слишком много.

– И он реально ничего не просекал о том, что творится у него под носом?

– То место было давным-давно заброшено, числилось на балансе фирмы отца, но на деле никто там не появлялся. Он был просто раздавлен, когда следователи рассказали отцу о том, что все это время клочок его земли не был совсем уж бесхозным.

Что там еще раскопал этот дотошный блондин? Отец уверял меня в том, что от того давнего дела не осталось никаких следов, и впредь я могу жить, не опасаясь, что однажды с трудом похороненное прошлое вновь вернется в мою жизнь.

– Знаешь, Максу удалось найти совсем немного. Короткие заметки о том, что были исчезнувшие, были трупы. Кажется, только ты выжила. И я подумал, что…

– Что я была жертвой насилия? – в ожидании ответа я с тоской воззрилась на свои ногти, но, конечно, не они меня занимали.

– Я уже понял, что это не так. Или… – Глеб замолчал, видимо, припомнив мои шрамы.

Или подумав о том, что существуют иные способы унизить, раздавить жертву, не забирая ее девственность.

– Он меня не трогал. В этом смысле. Другим повезло меньше – они были старше, красивее и привлекательнее.

– Ты что, серьезно?

– По твоему, это хорошая тема для шуток?