Текст книги "Каменный ангел (СИ)"

Автор книги: Юлия Амусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Нет, – он покачал головой. Поймав его взгляд, я опешила, внезапно сообразив, что ему, как и мне, нескончаемо трудно подбирать слова. – Зачем ты была ему нужна? Почему он держал тебя там?

– Псих, – я передернула плечом, стараясь скрыть начавшую пробиваться дрожь. – Чокнутый псих, которому нравилось чувствовать себя хозяином положения.

– Это не причина, Вера.

– Для тебя. И для меня. Для любого нормального человека это – не причина. Глеб, давай… просто забудем обо всем, ладно? Я честно пытаюсь не думать. Все эти годы. Не своди к нулю мои усилия, это действительно не так-то просто.

Он тихо приблизился сзади, устраивая горячие ладони на моей талии, коснулся губами моих волос на макушке и прошептал к самому уху:

– Слушай, ты… прости меня.

– За что?

– Не надо было все из тебя тянуть.

– Для человека, который прозевал собственную смерть, я на редкость необидчива.

– Ты просто пойми, что я… У меня внутри все переворачивается, когда я думаю о том, что с тобой было и что теперь будет. – он ткнулся подбородком в мою макушку, пошевелил дыханием волосы. – Не могу даже представить, что к тебе вновь кто-то просто подходит. Кажется, готов завалить любого, врага или нормального кента – плевать.

Он вдруг хмыкнул и сильнее прижал меня к себе.

– Это уже диагноз. Да и черт с ним… Просто верь, что теперь я рядом, и с тобой больше ничего не произойдет.

Я не видела, как при этих словах он болезненно скорчился, только почувствовала, как Глеб теснее сомкнул ладони на моем теле.

Глава 16

ГЛАВА 16

ХАОС

Было около половины первого, когда задняя дверь, ведущая в темный коридор Павлушиного особняка, отворилась, пропуская внутрь две фигуры – хрупкую, женскую, и высокую, мужскую.

Глеб притворил дверь, сделал своей спутнице знак оставаться на месте, после чего рысью пробежался по первому этажу, проверяя комнаты на наличие неприятных сюрпризов. Таковых не обнаружилось.

– Забираем флешку, и валим отсюда к чертям, – бросил Хаос, вновь появляясь в поле зрения замершей как изваяние девушки.

Ему не нравилось, что она здесь, с ним. Но только Вера могла снять особняк с сигнализации и позволить Хаосу беспрепятственно посетить перешедшие в ее полное владение комнаты. Каждая последующая минута, проведенная внутри особняка, была опасней предыдущей, и Глеб не мог этого не понимать. Оттого спешил, не собираясь злоупотреблять терпением и возможностями оставшегося снаружи Максима Щёлокова.

Вера же, едва они переступили порог дома, словно преобразилась – из глаз исчезло отрешенное выражение, на бледных щеках выступил румянец. Глеб понял, что девушка рада вновь оказаться в этом местечке; понял также, что от этой мысли ему самому становится отчего-то погано.

Проклятый особняк вдыхал жизнь в нее, и параллельно с этим перекрывал доступ к кислороду у него.

– Где, бакланишь, Максимкина игрушка валяется? – получилось грубее, чем он хотел сказать.

– Кажется, я сунула флешку в ящик письменного стола.

– Это какой этаж – второй?

Она кивнула с таким видом, точно старалась отмахнуться от назойливых, неинтересных вопросов Глеба. Хаос чувствовал все нарастающее раздражение. Одновременно с этим в его голове все сильнее зрела мысль о том, что особняк – этот чертов корень зла – необходимо уничтожить.

Глеб тенью метнулся по лестнице, поочередно сунулся во все попадающиеся двери, пока, наконец, не увидел темные очертания шикарного письменного стола. Оглянувшись и с досадой убедившись в том, что Веры позади нет, он все же не стал возвращаться, в два шага оказался возле стола и уселся в кресло.

Мрак комнаты прорезал тусклый свет фонарика, разглядеть который со стороны улицы было решительно невозможно. Глеб принялся раздвигать ящички письменного стола, в каждом из них он шарил ладонью, пытаясь нащупать искомый предмет, но безрезультатно.

Один из ящичков был крепко заперт.

– Чертов урод, – буркнул себе под нос Глеб, убедившись, что ключа поблизости нет, а на поиски уйдет куча драгоценного времени. Сунув ладонь за край куртки, извлек оттуда плоскую железяку, заостренным концом поскреб в замке, и спустя полминуты ящик, наконец, поддался.

– Так-то лучше, – ухмыльнувшись, Глеб вытащил ящичек из ниши и устроил его на своих коленях. Стиснув фонарик между зубов, Хаос обеими руками принялся перебирать содержимое, мысленно комментируя на свой лад каждый извлеченный лист.

Какой-то бумажный хлам, парочка истрепанных порнографических журналов, разводной ключ на 42, увлажняющий крем для рук – Хаос специально посмотрел – и никаких признаков нужной флешки.

Он отложил на край стола не заинтересовавшие его бумаги, вновь запустил конечность внутрь ящика, вытащил оттуда фотографию. Со снимка на него смотрела Вера. Она казалась младше на пару лет, но взгляд, этот неповторимый жесткий пронзительный взгляд оставался неизменным. Даже теперь, зная, что уже наверняка не сможет оставить ее ни на миг, Глеб едва удержался, чтобы не поежиться от холода, который, казалось, волнами исходил от простой фотографии.

Глеб мысленно изменил фон снимка – теперь позади Веры было не скудное убранство какого-то помещения, а та самая зловещего вида хибарка, которую он видел из отчетов, добытых Максом.

И, черт побери все на свете, как же вписывалась его Вера в этот ужасный, мрачный фон!

Но самое интересное было другое. На половину фотографии тянулся жирный вопросительный знак, выведенный красным маркером на глянцевой поверхности. Кто мог его нарисовать, как не Павел? Глеб хмуро поскреб пальцами подбородок, размышляя, зачем Павлуше вытворять такую муть, но прояснения не наметилось.

Отложив фотографию, Глеб уже внимательнее просмотрел остальную макулатуру.

Его внимание привлек обыкновенный тетрадный лист в клеточку, исписанный мелким, корявым, но на удивление разборчивым почерком.

«Эта проклятая девчонка – настоящее отродье дьявола!

Я говорил Володе, что она принесет нам одни несчастья, но брат и слушать ничего не хотел; упрямец считал своим долгом помочь заблудшей истерзанной сиротке, но в своих великодушных порывах зашел слишком далеко. Какого черта нужно было ее удочерять? Странная, жуткая, ужасная девчонка, меня каждый раз пробивает дрожь, когда этот дьяволенок поднимает на меня свои глазищи. Как Вовка не видит того, что так очевидно всем остальным?

Мой братец пригрел на груди самую настоящую ядовитую гадюку. Детка ловко запудрила мозги всем этим деятелям, но я-то знаю, что ее всего лишь нужно было тряхнуть посильнее, и правда выплыла бы наружу. Вовка придурок, он выложил чертову прорву бабок, чтобы от девки отвязались. Он говорил мне, что «Верочка – несчастный, побитый судьбой ребенок», и что ей необходима помощь. В этом я, пожалуй, с ним соглашусь – ей в самом деле необходима помощь.

Помощь психиатров, от которых Вовка ее как раз так удачно отмазал.

Он наплевал на нашу безопасность, приволок в нашу семью исчадие ада, даже не потрудившись узнать об этом существе все, дал ей свою фамилию, огородил от назойливого внимания ментов. А зачем? Только из-за того, что ее нашли на территории, которая принадлежала Вовкиной фирме! Не маразм ли, а? Я столько раз задавал своему братцу этот вопрос, но в ответ постоянно получал одно и то же – это, дескать, не мое дело.

А чье ж, в таком случае? Кто, если не я, может противостоять монстру, засевшему в шкуре невинной овечки?

Вовка спятил, а Елена никогда не смела возражать своему мужу, хотя я чувствовал, что и она с опасением относилась к этому приблудышу. Но девчонка никогда не лезла на рожон и, насколько я знаю, с Еленой вела себя сдержанно, но примерно. А уж от Вовки и вовсе почти не отходила – в знак благодарности или уже тогда задумала свести доброго папашку в могилу? Впрочем, его она, кажется, и в самом деле любила, или ловко притворялась – меня бы это уже не удивило.

Так или иначе, но с его смертью исчезла возможность ответить на этот вопрос.

А я стал ее опекуном, черт бы побрал Вовку и всех его прихвостней-тараканов, побудивших братца удочерить чудовище и тем самым навязать мне ЭТО после своей смерти. Я должен был связать себя с ней, мне не оставили иного выхода.

Теперь чертенок изо всех сил пытается достать меня, и хоть ничего опасного сделать со мной она не может, иногда я чувствую себя на грани. Надолго меня не хватит, нужно быстро что-то придумать, чтобы раз и навсегда избавиться от берущего верх дьявола и остаться в своем уме.

… Она может обвести вокруг пальца кого угодно, но только не меня!

Я потратил некоторое время на изучение информации и-таки понял, что же произошло в местечке, которое она раньше упорно называла «каменным мешком», вероятно, лишь для того, чтобы вызвать к себе жалость. На самом деле она не жертва и никогда ею не была. Черт знает, откуда взялись эти ее жуткие шрамы, но я более чем убежден, что к событиям в «каменном мешке» их появление не имеет никакого отношения.

Она не жертва, а хищник. Чокнутая маньячка, погубившая жизни молодых и красивых девушек – мое проклятие, оставленное Вовкой в довесок к богатству. Я знаю, о чем пишу, я понимаю это так же ясно, как и то, что трава – зеленая, а небо голубое. Я утверждаю, что не было никакого маньяка, была только она – неуравновешенная ужасная тварь, перехитрившая всех, но сломавшая свои клыки об меня. Она чувствует, что я знаю, оттого боится.

Вот почему пытается свести меня с ума, постоянно прибегая к этим своим незамысловатым приемчикам типа колких слов и гнусных взглядов.

Допускаю, что мне никто не поверит – в самом деле, разве может четырнадцатилетний ребенок похищать людей, держать их в цепях, бить, морить голодом, измываться, убивать, в конце концов? Я перелопатил кучу литературы и узнал, что такие случаи уже бывали, и неоднократно. Эти дети – потомки самого дьявола, и не стоит удивляться их силе, жестокости и хладнокровной изобретательности. Чудовище, назвавшее Вовке только свое имя, несомненно, происходит именно из этой породы.

Я уверен, поэтому боюсь.

Я боюсь возвращаться домой, боюсь разговаривать с ней, оставаться с этой тварью один на один. Ей меня не скрутить, но кто знает, какие пути она изберет для моего уничтожения? Я перекрываю ей кислород, и она это прекрасно понимает. Она не позволит мне себя побороть, она…»

– Ты сломал модный, эксклюзивный стол, – равнодушным тоном сообщила Вера, и Хаос, находившийся под впечатлением от только что прочитанных откровений Павлуши, слишком резко вскинул на нее взгляд. – Дядюшка обожал его.

Вера подошла ближе и подняла с края стола фотографию с нарисованным поверх лица красным вопросительным знаком. Глеб внимательно следил за ее лицом, но девушка нисколько не изменила равнодушного, отстраненного выражения – только усмехнулась и вернула снимок обратно.

– Вот, значит, как он развлекался в свободное время, – только и сказала она.

– Еще писАл, – подсказал Глеб, в доказательство помахав тетрадным листком, который все еще держал в руке.

– Сказки?

– Мемуары, – возразил он, не спуская взгляда с ее лица ни на секунду.

– Интересно? Мне уделил хоть пару строк?

– Он уделил тебе каждое слово, – медленно проговорил Глеб, испытывая в данный момент смешанные чувства.

Он не мог только на основании бредней такого ненадежного фуфела, как Павлуша, обвинять черт знает в чем ту, которую, кажется, в самом деле полюбил. Если выбирать между ее словами и тем, что Глеб только что прочитал, Хаос, несомненно, склонился бы в сторону девушки, тут без вопросов. Но гнилые мысли уже царапали душу изнутри, заставляя его маяться, испытывать дискомфорт неизвестности, догадываться и предполагать, строить собственные варианты развития давних событий.

Совсем недавно Вера говорила – и он ей верил. Она не сказала много, но суть ее слов Глеб чутко уловил. Ее держал в плену на дне каменного колодца сумасшедший псих, истязавший и впоследствии убивший всех, кроме невзрачной маленькой девчушки. Почему он ее не трогал? Не привлекала, как предположила сама Вера?

Но зачем тогда вообще схватил ее?

С другой стороны накарябанное Павлом, словно цельный ответ на ярый вопрос, возникающий из вывода от слов Веры. Маньяк не трогал девушку потому, что… не было никакого маньяка? И она сама – исчадие ада, порочное создание, тяготеющее к женскому полу и убийствам?

Бред!

Павел – помешанный урод. А Вера – невинный ангел с вырванными из окровавленной плоти крыльями.

Она не походила на ангела. Перед Глебом вновь встала картинка – девушка на фоне проклятого каменного мешка. Вот так было правильно, она стопроцентно вписывалась в жуткий вид страшного дома, словно в самом деле была там хозяйкой, а не узницей.

– Любой гений после смерти находит свою благодарную аудиторию, – задумчиво протянула Вера, подразумевая, очевидно, интерес, который вызвали у Глеба откровения Павла.

– Я бы этого гения еще раз закопал, – мрачно бросил Хаос, протягивая девушке листок. – Зацени, блин.

Он передал ей фонарь, отвернулся и принялся усиленно обыскивать ящички, хотя мысленно уже был далек от флешки и ее содержимого. Все мысли Хаоса занимала Вера, ее история, слова Павла – все это, вроде бы связанное одной тематикой, но не имеющее общих точек соприкосновения.

Было, от чего поехать умом.

– Лучше бы занимался своими делами, – бросила Вера, резко смяв в ладони тетрадный лист.

– Ничего не хочешь разбазарить?

– Нет, – на удивление четко проговорила девушка. – Мы уже говорили. Ты жалел о том, что заставил меня вспоминать прошлое, что же теперь изменилось?

– Вот эта писанина, – Глеб ткнул подбородком в сторону Веры – смятый листок по-прежнему находился в ее ладони. – Полный бред шизанутого на всю макитру болвана. Павлуша был таким? Да, ясен пень. Но в твоей истории тоже много непоняток, я должен разобраться, сечешь, а?

– Значит, ты веришь в его писанину? По-твоему, я убийца? Резала в свое удовольствие незнакомых девчонок, а потом как-то устала от этого дерьма и сделала ход конем, заперев саму себя внизу, под землей?!

– С чего-то же он взял весь этот бред!

– В любом случае, тебя это не касается, – отрезала она, мрачнея прямо-таки на глазах. – Хочешь разбираться – пожалуйста. Тогда проваливай и делай, что хочешь. Я останусь здесь.

Он вскочил на ноги и остановился в шаге от Веры, как раз напротив.

– Я тебе щас реально останусь! Хорош валять дурочку – то, что связано с тобой, автоматически касается и меня. Мы с тобой тянем одну цепь, моя дорогая. Твоим языком бакланю – мы закованы в одну цепь. Если верить шизанутым мемуарам твоего фуфела, так тебе будет яснее.

Она развернулась и, не говоря ни слова, направилась двери. На пороге Вера остановилась и, сделав паузу, обернулась к Глебу.

– Убирайся. Флешка на столе – забирай и уходи. Я не копаюсь в том, что меня не касается, а ты берешь на себя слишком много.

– Нет уж, – он в два счета преодолел расстояние до двери, но увидел только спину девушки; Вера спускалась по лестнице. – Черт! – взвыл, забыв об осторожности, быстрым шагом направился следом и догнал ее у входа в темную гостиную. – Че за дела, Вер?

– Глеб, ты можешь делать все, что только придет тебе в голову – мне плевать. Я устала. От тебя, твоих дружков, от всего кипиша, который ты постоянно поднимаешь вокруг себя. Я хочу остаться в одиночестве, понял? Или как там тебе понятнее – сечешь? Оставь меня в покое. Забирай флешку и укатывай ко всем чертям.

Сказав так, она исчезла в ближайшей комнате. Хаос понимал, что послание, оставленное Павлушей неизвестно кому, слишком сильно цепануло девушку; понимал и то, что знакомая обстановка, куда она вернулась после долгого отсутствия, также налагала на ситуацию свой отпечаток. Чертов особняк, казалось, прямо-таки на глазах засасывал в свои готические роскошные недра девушку, без которой Глеб уже не видел своей жизни.

Особняк, Павел, темное прошлое Веры – все это в совокупности норовило отнять у Хаоса самое ценное, самое дорогое.

Глеб стиснул кулаки, сделал было шаг по направлению к Вере, как вдруг…

Громкий звук снаружи заставил его вздрогнуть и перевести взгляд на непонятный предмет, который неизвестный швырнул в окно, разбив при этом стекло. Непонятный предмет исходился странным сизым дымом, одного вида которого Глебу хватило, чтобы тут же сорваться с места.

– Охренеть! Двигай давай, – рявкнул, хватая опешившую Веру за руку и поспешил выскочить из комнаты, соседней с гостиной, в коридор. В ту же секунду с громким треском разбилось стекло и здесь, а на полу оказался такой же предмет, что и в гостиной. Почувствовав, как дым щекочет ноздри, Хаос ощутил, как засвербило в носу, а воздух постепенно начал испаряться. Вера закашлялась, и Глеб, вновь чертыхнувшись, сильнее сжал пальцы на ее руке.

Они быстро взлетели на второй этаж, так как все пространство первого уже наполнялось вредным дымом. Глеб остановился на секунду, осмотрелся, прикидывая, куда следует идти, чтобы не прогадать, и в конце концов двинулся по направлению к бывшей комнате Павла.

– Там есть балкон, – быстро заговорила Вера, словно отмерев. – Можно попытаться выбраться из особняка…

– Незамеченными – вряд ли. Весь головняк в том, что нам неизвестно, сколько их здесь.

Он коснулся пальцами уха, поправляя наушник.

– Макс, че за дерьмо там творится?

Ответа не последовало. Либо нападавшие вычислили хакера быстрее, чем он их, и сумели нейтрализовать, либо… Глеб заученным движением достал оружие, с которым, кажется, вообще никогда не расставался, быстро выбил обойму и проверил, сколько патронов в наличии, одновременно с этим протолкнул девушку внутрь комнаты, вошел сам и плотно закрыл дверь, чтобы дым не проник и сюда.

– Что это за штуки там, внизу?

– Гранаты с газом, – пояснил Хаос. – Еще немного, и мы бы надышались этой хренью. А тогда с нами можно было бы делать все, что угодно.

– А что дальше?

– Если бы у тебя был винторез, я б сказал, что все путем. Сейчас же придется положиться на удачу, ну и глупость этих бивней снаружи, конечно. Подожди… – он сделал девушке знак рукой, призывающий оставаться на месте, и, присев, быстро юркнул на балкон.

Вера замерла, лихорадочно соображая, каким образом может внести свой вклад в решение стихийно возникшей проблемы. Воздух накалялся от напряжения, страха перед неизвестностью. Казалось, к остаткам кислорода примешивался едкий запах гари. Девушка повела носом и тут же подскочила к двери на балкон от неожиданной догадки: особняк действительно горит.

К тому моменту Глеб и сам об этом догадался. Из наушника донеслись помехи – то ли кто-то тщетно пытался с ним связаться, то ли окончательно обрубил бесполезный источник связи. Чертыхнувшись, Хаос выскочил обратно в комнату, краем слуха уловив близкий свист пули возле самого уха.

– Глеб! – Вера дернулась ему навстречу, по-видимому, тоже уловив опасное движение возле Хаоса.

– Нормально, нормально… – он рассеянно приобнял ее за плечо, но тут же отстранился. – Плохо дело, – Хаос с тревогой посмотрел на ее бледное лицо.

– Нужно уходить, – она чуть заметно качнула головой.

– Конкретно, запылить надо.

Он быстро осмотрелся, сунулся в огромный шкаф, вытащил оттуда полотенца и с ними скрылся за дверью ванной. Спустя пару секунд вернулся и передал своей спутнице одну из влажных тряпок, после чего остановился у плотно закрытой двери.

– Прикрой лицо. Давай попробуем прорваться к заднему ходу, – неуверенно сказал он. – Другого пути нет.

В коридоре все было затянуто едким серым дымом. Глеб первым направился к лестнице. Пелена дыма затягивала собой все пространство впереди, и он едва не столкнулся с приближающимся мужчиной, который при виде Хаоса тут же вскинул руку, но не успел сделать выстрела – пуля, выпущенная из АПС Глеба, первой достигла цели. Звук падающего тела растворился в грохоте разгорающегося, пожирающего все преграды на своем пути, пожара.

– Они ведь там, снаружи, – проговорила Вера; звук ее голоса был сильно искажен. – Ждут.

– Знаю. Но нам либо поджариться здесь, либо попробовать пробиться сквозь засаду.

Дверь была уже совсем близко. Позади что-то упало, и Глеб встревоженно обернулся, впрочем, не прекращая быстро идти вперед. Еще один выстрел в сторону невесть откуда появившегося темного призрака, и вот уже дверь прямо перед ними. Глеб с силой пнул ее ногой, сразу же дернулся в сторону, уходя от неминуемых прицелов, но тут же почувствовал, как в правое плечо с силой впивается тонкая игла транквилизатора; впрочем, в ту секунду ему почудилось, что это была по меньшей мере пуля.

Последнее, что он услышал, это легкий вскрик, заглушаемый сразу несколькими грубыми голосами и визгом приближающихся сирен.