Текст книги "Каменный ангел (СИ)"
Автор книги: Юлия Амусина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12
ГЛАВА 12
ХАОС
Девчонка сидела на верхней ступеньке, зябко обхватив тоненькое тело руками, кутаясь в куртку, которая явно была ей великовата.
Глеб неслышно подошел сзади и остановился, вдруг абсолютно позабыв о том, что хотел ей сказать.
Уже было довольно темно, лишь тусклый свет мигающей лампочки, прикрепленной к стене, освещал небольшой участок от входа до того места, где недавно стояла машина Макса.
Потоптавшись с полминуты на месте, Глеб кое-как уместился на ступеньке рядом с Верой, удостоившись равнодушного короткого взгляда с ее стороны. В руках у него была открытая бутылка – умница Макс позаботился не только о еде, но и об алкоголе.
Очень кстати, черт побери. Глеб понятия не имел, как стал бы общаться с девчонкой один на один, еще и на трезвую голову.
Да, раньше у него это выходило само собой.
Но теперь что-то необратимо менялось…
Глеб сделал небольшой глоток из горлышка бутылки.
– Мне нужно будет уехать, – сказал после короткого молчания, глядя на темные очертания деревьев впереди.
Они были ему абсолютно неинтересны.
Девчонка безучастно кивнула.
– Не боишься оставаться здесь?
– Разве похоже, что я боюсь?
Глеб пожал плечами.
– Хрен поймет, что там у тебя в голове. Я б на твоем месте дрожал за свою шкуру, наверное.
– Я дрожу, – Хаосу показалось, что это прозвучало без особой уверенности.
Он вновь хлебнул и поморщился, словно только что влил в себя паленую бормотуху, напрочь сносящую башку. В голове вились странные, подчас необъяснимые мысли, так или иначе связанные с девчонкой.
Ему не хотелось от нее уходить, хотя здесь, нарушая ее уединение, тоже ловить было нечего.
Необъяснимое желание развернуть с ней диалог, причем все равно, на какую тему.
– У тебя есть друзья?
Вера подняла голову – до этого она рассматривала примятую землю возле ступеней.
– Нет, – бросила равнодушно, вновь уткнувшись взглядом в прежнее место.
– И просто хороших знакомых нет? – дождавшись кивка, Глеб некоторое время собирался с мыслями. – Слушай, это, наверное, ненормально. Я сам не особо базарить люблю, да и с подсолнухами близко не схожусь, но если вдруг какой головняк – мне есть, к кому обратиться за помощью.
Она усмехнулась, передернув плечом, развернулась ближе к Глебу и теперь смотрела уже на него.
– У меня есть ты, – сказала вроде бы шутливо, но Хаос вдруг отчетливо понял, какого это, когда грудную клетку сдавливает стальным обручем. – Ты ведь мне помогаешь, так? Или себе?
Она задумалась.
– Кому ты помогаешь, Хаос?
Ее глаза смеялись, но лицо по-прежнему сохраняло отстраненно-равнодушное выражение. Дыхание встало комом в горле, и Глеб растерянно потер ладонью шею, будто это могло помочь.
– Глеб, – поправил неожиданно даже для самого себя. – Больше не называй меня Хаосом. Это – конкретно для работы.
Вера раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, да так и осталась молчать.
Некоторое время они просто смотрели друг на друга, пристально, словно силясь рассмотреть что-то в самой глубине темнеющих зрачков. Глеб вдруг подумал, что не слышит собственного дыхания, и вообще… чувство было сродни тому, когда давным-давно он оказался без оружия один на один против бывшего друга.
Безысходность, слабое отчаяние. Надежда на то, что все это какая-то жуткая ошибка.
– Для работы, – медленно повторила следом, пробуя его слова на вкус. – А я – это не работа?
– Еще не разобрался, – честно ответил Глеб.
Завязывать с выпивкой и вернуться обратно в дом.
– Разобрался, – возразила она, причем было непонятно, все еще шутит или уже говорит всерьез.
Немедленно!
– В прошлый раз ты отказался назвать свое имя, потому что мы недостаточно для этого знакомы. Сейчас назвался сам, и…
Глеб неосознанно двинулся ближе к ней, отказываясь понимать, какие инстинкты включаются в процесс, когда эта девчонка ошивается рядом. Не мог окончательно признаться себе в том, что она на самом деле неизвестным образом влияет на него, не прилагая к тому особых усилий. Он думал о ней слишком часто – казалось, эти мысли постепенно оттеснили куда-то глубоко все остальные, среди которых имелись очень ценные, очень важные.
Он видел перед глазами ее лицо, слышал ее голос там, где ее не было и по определению быть не могло.
Примчался за ней, едва краешка сознания коснулась мысль о том, что она может быть в опасности.
И сейчас, зная, что она где-то здесь, очень близко, не смог находиться в других помещениях, покорно причалил к ступенькам, устроился рядом и принялся молоть чушь, лишь бы не терять ее из виду.
«Для работы».
Странная девушка Вера никогда не являлась его «работой». В противном случае она давным-давно была бы мертва.
– Не разобрался, – упрямо проговорил он, вновь отхлебнув ставшего безвкусным алкоголя.
Она не стала спорить, развернулась от него и вновь уткнулась взглядом в землю.
– Что будешь делать? – спросила, устанавливая новую, уже не такую напряженную тему. Это было глупо, но Глеб порадовался, что она не спешит избавить себя от чужого присутствия, не уходит сама и не прогоняет его. – Я имею в виду, с Томом. Кстати, почему он Том? Звучит по-дурацки.
– Точняк, – он едва развел уголки губ. – Костя он; кошак, значитца. Котов у нас дохрена – каждый следующий Костян, так непременно Кот, вот этот баклан и выделился. Стал Томом, как блохастый из мультика.
«Мультик» – какое-то совершенно потустороннее слово для его нынешней жизни. Сказал, не подумав, и вдруг замялся – так нелепо это прозвучало.
– Вы были хорошими друзьями? – девчонка не увидела ничего смешного в «мультике», и Глеб понемногу успокоился.
– Это с чего ты взяла?
– Ты сказал «баклан». Насколько я могу судить, так ты называешь Макса – дружески, необидно. Для характеристики других людей используешь другие слова.
– А ты сечешь, – одобрительно хмыкнул Глеб.
– Просто тебя очень много, – неожиданно сказала она, не поворачивая головы. И повторила медленнее, словно пытаясь достичь эффекта контрольного выстрела. – В моей жизни. Тебя слишком, чересчур много.
Осколок в левой стороне груди тяжелый, словно камень.
– Мы были корешами, – неохотно буркнул Глеб, прогоняя прочь взметнувшийся от ее слов ворох едва улегшихся мыслей. – Давно. Потом много всего было, мы стали врагами, сцепились… я ребра лечил, он… тоже кости собирал. Весело было, конкретно так. Я думал, больше не свидимся, но тут опять какие-то непонятные терки, и – бац – он меня ищет. Да ладно, с этим как-нибудь разберемся.
– Точно, – прозвучало скептически, но Глеб не успел порассуждать на сей счет; Вера снова заговорила. – Значит, ты завтра уезжаешь.
– Теперь уже сегодня, – он кивнул, помутившимся взглядом посмотрел на бутылку, которую сжимал в руке. – Если буду сидеть на месте, твои головняки сами собой не решатся.
ВЕРА
Не решатся, мысленно повторила я. Конечно, не решатся.
Я никогда не боялась одиночества – напротив, в нем находила особую ценность для себя, была счастлива наедине со своими мыслями, раскрывалась, пользуясь свободой, оттачивала каждый булыжник в своей личной каменной стене – брони от внешнего мира, сквозь которую не могло пробиться ничего постороннего, лишнего, ненужного. И сейчас я вовсе не боялась остаться одна в необитаемой глуши, но…
Мне не хотелось, чтобы Хаос уезжал.
Решать мои… головняки. Лукавит. Будь дело только во мне, черта с два он стал бы так заботиться о ситуации с бывшим другом. Должно быть что-то посущественнее необоснованного альтруизма. Наверняка должно.
Я поскребла ногтем застывшее пятно на внутренней стороне ладони (где только испачкала?) и искоса взглянула на Хаоса. Имя, которое он назвал, пока не прижилось – я не спешила заменить им звучное прозвище, хотя и находила подходящим для такого человека.
Глеб.
Хаос завозился рядом, вновь прикладываясь к бутылке.
– Слушай, уже совсем поздно.
– И что? Мне теперь вообще нет никакой разницы, день на улице, или ночь.
– Все равно, холодно уже, – он протянул руку и неожиданно сжал мои пальцы в своей ладони. – Ты ж сама замерзла, вон, грабки ледяные какие.
Я пропустила очередное сомнительное словечко из его лексикона мимо ушей, потому что все мысли сосредоточились вокруг одного – он не спешил выпускать моей руки из холодной ладони.
Нас что-то связывало – думаю, на самом деле мы оба это чувствовали.
Это самое «что-то» не давало мне удариться в панику, блокировало желания отодвинуться как можно дальше, расчистить свое личное пространство от чужого присутствия. Это «что-то» заставляло низ живота сворачиваться в тугой тянущий узел, чувствовать слабость в ногах и покалывающую дрожь на кончиках мягких подушечек пальцев. Наконец, именно это неизвестное «что-то» так непреодолимо тянуло меня навстречу почти незнакомому человеку, принуждало отказаться от набивших оскомину правил, внутренних запретов на близкие контакты с кем-либо посторонним.
Я шла за Хаосом, не веря ему ни на секунду, только из-за того, что не видела для себя иного выхода?
Ложь.
Если б я совсем не доверяла ему, то никогда и ни за что не решилась бы привлечь его внимание к своему бедственному положению. В конце концов, какая разница, какой смертью умирать.
Он сказал, что у любого человека должен быть кто-то, к кому можно обратиться за помощью в случае чего.
Я обратилась к нему, о чем и сообщила прямо, без обиняков. Ведь у меня действительно больше никого нет, я убежденная, прирожденная одиночка, я не привыкла доверять людям, научилась видеть только самые отрицательные черты каждого встреченного индивида. Мне всегда казалось, что только так можно выжить и сохранить твердый рассудок в мире, где преобладает злоба и насилие, а все действительно стоящие ценности считаются горьким ядом. И сейчас не отказываюсь от своих убеждений, даже если Хаосу не чуждо то, чего всячески сторонюсь я.
– Вера.
Вздрогнула и сама не заметила, как переплела свои леденеющие пальцы с его.
– Я тебе нравлюсь? – поинтересовалась прямо, резко вскинув голову, так, чтобы видеть выражение его лица.
Хаос покосился на бутылку в своих руках с таким видом, точно пытался провести параллель между количеством выпитого и шансами на появление визуальных и слуховых галлюцинаций.
– Ты славная девчонка, хотя и со своими заскоками.
– Тебе трудно ответить?
Глеб таращился на наши сплетенные ладони с таким видом, точно пытался сообразить, как бы половчее от меня отделаться, однако попыток высвободить руку не делал.
– Не нужно этого, – в конце концов выдал он.
– Почему?
Я приподнялась только для того, чтобы полностью развернуться к нему, придвинуться так, чтобы упереться коленями в его ноги.
Ближе.
По-прежнему сжимая пальцы вокруг его ладони, другой рукой я нерешительно коснулась его щеки и тотчас застыла в ожидании негативной реакции, но ее не последовало.
Просто Глеб выглядел так, точно сиюминутно готовился хлебнуть яду.
Это бы отрезвило кого угодно, но меня мог остановить разве что грубый окрик с требованием прекратить.
Уже смелее я провела холодным пальцем по его губам.
Резким движением Глеб перехватил мою ладонь и сказал, глядя мне прямо в глаза:
– Это не игрушки, сечешь? Я уже не мальчик, чтобы забавляться такими играми.
– А я не предлагаю тебе играть.
Кажется, я сама не знаю, что хочу сделать…
И, похоже, не я одна.
Поддавшись стихийному порыву, Глеб резко притянул меня за талию ближе к себе и ткнулся в мое плечо, зарываясь носом в растрепанные волосы. Его дыхание, горячее, щекочущее тонкую кожу на шее, рассеивало по всему моему телу негу сладкой дрожи. Я и сама начала дрожать, пораженная вихрем совершенно новых ощущений, вызванных его близостью.
– Прекращай это, а? Завязывай создавать мне полные вилы.
– Вилы?..
Подчиняясь все нарастающему желанию снова потрогать объект вспыхнувшего интереса, я несмело коснулась губами его шеи чуть ниже уха, легкими поцелуями проложила дорожку к губам. Мне нравилось касаться его кожи, нравилось прикосновение нежной кожицы губ к колючей щеке, нравилась его реакция, то, что его дыхание стало шумным, а крепкие руки сильнее стиснули мое тело.
Казалось, даже сквозь плотную ткань куртки я чувствовала жар его ладоней.
– Хорош дурака валять, Вер, – он стиснул мое запястье, делая попытку увеличить расстояние между нами.
– Я тебе нравлюсь?
Вместо ответа Глеб запустил полупустую бутылку куда-то в темноту. До моего слуха донесся резкий звук бьющегося стекла.
– Даже немного?
– Нет, – буквально прорычал он сквозь зубы, стремительно вскакивая на ноги и увлекая меня за собой.
В одну секунду я оказалась прижатой спиной к стене дома.
– Ты мне не нравишься. Я не умею гнать туфту в духе киношных болванов, но тебя тоже… очень много для меня одного.
– И как это понять?
– Да как все остальное! – Глеб помотал головой. – Просеки ты, наконец, что это самый конкретный косяк, который только можно придумать! Я уже все тебе запорол, из-за меня появился этот придурок со своими шакалами, теперь еще неизвестно, когда ты сможешь откинуться… в смысле, домой вернуться.
Он перевел дыхание, глядя на меня исподлобья.
Я замерла, спустив ладони на его руки чуть ниже локтя.
– В сравнении с тем, что делали другие, ты лишь погладил меня против шерсти, – отвернулась, закусив губу. Не вспоминать о минувшем! – До настоящего монстра тебе еще учиться и учиться…
Глеб мягко обхватил мое лицо ладонями, заставляя меня вновь посмотреть на него.
– Ты меня не знаешь. И если я до сих пор тебя не убил, еще не значит, что я безобиден и неопасен.
– Давай познакомимся?..
– Вера, – он переместил ладони мне на плечи и осторожно встряхнул. – Ты не просекаешь, совсем? Я не буду с тобой играться. Я пойду дальше, не останавливаясь.
– Теперь мне должно стать любопытно.
– Нет, слушай… Какая-то лажа, я не знаю, как сказать, чтобы ты вкурила. Просто все не так, и если б на твоем месте была какая-то одноразовая бикса с силиконовыми мозгами и красивой мордой, я завалил бы тебя… – он шумно вобрал в грудь больше воздуха. – Ее, в смысле, биксу… просто не задумываясь. – Глеб чертыхнулся, сильнее вцепившись в мои плечи. – Ты – совсем другое. Таких, как ты, больше нет, и я…
– А по тебе не скажешь, что ты способен хитрить и изворачиваться. Просто скажи прямо, что я страшная, жуткая уродина, или ненормальная до такой степени, что даже после своего проклятого поила ты не можешь об этом не думать, или хотя бы просто представить на моем месте «силиконовую биксу», и…
Я осеклась на полуслове, чувствуя, как гнев напополам с отчаянием стремительно завладевают моими эмоциями.
Дура.
Поделом тебе.
Впервые в жизни я возомнила о себе слишком много, и результат не заставил ждать.
Давай, разревись еще от жалости к себе, как распоследняя идиотка.
– Вер, ну че ты несешь, а? Я старше тебя на целую вечность. У меня свои понятия, и переступить через них не так просто, как тебе кажется. Даже если соблазн напрочь уносит мозг.
– Зачем тогда ты все это время общался со мной на равных, дядя Глеб? – я толкнула его ладонью в грудь и решительно выскользнула из кольца теплых рук.
– Ты берега не путай, – от употребленного мною обращения Хаос ожидаемо задергался.
Я отошла к входной двери и, обернувшись, бросила через плечо:
– Так, для справки… Два месяца назад мне стукнуло двадцать один. Я уже давно совершеннолетняя.
– Ты…
– И я правда все просекла. Зря ты разбил бутылку.
– Ну-ка, постой…
Не дожидаясь конца тирады, я быстро забежала в дом, на ходу стягивая с плеч куртку вместе с дядюшкиной олимпийкой, бросила все это добро в пыльный угол, на пол, и направилась к комнате, кусая изнутри щеки. Мысленно убеждая саму себя в том, что ничего кошмарного не произошло.
К утру он проспится и удачно все забудет…
А что не забудет – спишет на пьяный бред.
Глеб догнал меня у дверного проема, обхватил руками, прижал спиной к своей широкой груди, носом уткнулся куда-то в шею и зашептал горячо:
– Ты реально чокнутая, твой фраер был прав. Но я, черт возьми, тоже не железный рыцарь. Оттолкни меня…
Его нервный шепот прошил сознание горячей волной; я дрогнула, закрыла глаза и наощупь притянула Глеба ближе за отворот куртки.
– Сам я тебя не отпущу.
– Не оттолкну…
Эти слова послужили своего рода спусковым крючком, до сего момента сдерживающим смертельную пулю от контрольного выстрела.
Глеб рванул меня к себе с такой силой, что я едва не упала, смял мои губы своими страстным, кружащим голову поцелуем, и я повисла на его шее, желая стать еще ближе, подчиняясь болезненным порывам не дать ему отстраниться.
Глеб покрывал хаотичными поцелуями мое лицо, я чувствовала его губы на своих губах, скулах, свежих царапинах. Хваталась ладонями за его руки, оглаживала горячую кожу. Запускала пальцы в спутанные жесткие волосы, притягивая его голову для очередного поцелуя.
Сгорая от собственной вседозволенности, пыталась унять бешеную потребность трогать его мощное тело.
Вдох-выход.
Это ни на что не похоже…
Глава 13
ГЛАВА 13
ХАОС
Наваждение слепило разум, напрочь блокировало нужные и правильные мысли.
Поначалу Глеб еще пытался держать себя в руках, когда она неожиданно задала вопрос, ответа на который он сам точно не знал. Нравилась ли ему эта девчонка?
Больше, чем могла бы себе представить.
Впрочем, Глеб сомневался относительно этого слова – как и пресловутый «мультик», оно смущало его какой-то неправильностью.
У Хаоса напрочь сносило голову – так будет вернее.
Как же она не понимает, как может не видеть всего этого?
Ему было страшно прикасаться к ней, потому что в его сознании Вера казалась окутанной ореолом неприкосновенности, как великая святыня или ценность, к которой нет доступа простым смертным грешникам.
Тем более удивительным было то, что она первая сделала шаг. Или все-таки он?..
Глеб смутно помнил, как неосознанно старался прикоснуться к ней невзначай, и как потом раздражался из-за собственной несдержанности. Напрасно пытался выцепить из закоулков памяти переломный момент, в который девушка по имени Вера конкретно обозначилась в приоритетах; наверное, это началось за пять минут до того, как залетную хавиру Павлуши охватило жаркое пламя.
Аналог вызванного взрывом костра параллельно разгорался и в венах раненого мужчины, придавившего к земле дрожащее тело невесть откуда возникшей девчонки.
Необратимо.
Когда она начала молоть пургу типа того, что он пудрит ей мозги, а на самом деле считает страшной уродиной, Глеб просто выпал в осадок, но все же привел контраргумент – возраст. Он никогда не имел дела с едва справившими совершеннолетие девчонками, считал это неправильным, а тут – вот, пожалуйста – сам так и норовил переступить еще один из своих нерушимых принципов.
А потом она загнала какую-то чушь, типа ей двадцатка с лишним, и окончательно сбила Глеба с толку – ведь он сам делал ей подарок на восемнадцатилетие.
Он ничего о ней не знал – не больше, чем она сама позволила разнюхать другим, однако охотно допустил, что сейчас она не соврала относительно возраста.
Не выпуская девушку из тесных объятий, Глеб сделал пару шагов назад, стукнулся ногой об кровать и упал прямо на матрас, спиной соприкоснувшись с выкрашенной каким-то не слишком трудолюбивым мастером стеной. Вера опустилась сверху, ему на колени; ее теплые мягкие ладони проворно скользнули под ткань его свитера, жадно сминая кожу. Хаос провел кистью по ее спине, задирая тонкую майку, не нащупал застежки бюстгальтера и тут же припомнил, как она переодевалась там, в своем треклятущем особняке, и как он спешно натягивал на нее первую попавшуюся шмотку, лишь бы не давать воли разыгравшемуся воображению.
Теперь он мог не сдерживать свои безумные фантазии, ведь она сама так опрометчиво отдавала свое тело в его полную власть.
Вера оторвалась от его губ и принялась покрывать легкими нежными поцелуями колючую щеку, и Глеб с трудом призвал себя к контролю – сдерживаться от того, чтобы схватить ее, подмять под себя, терзать до беспамятства это хрупкое, такое соблазнительное тело, было сложно.
От ее близости Глеба трясло, острое желание почувствовать ее всю отзывалось ноющей пульсирующей болью в паху. Все смешалось в единое целое – страсть, неуемное влечение, низвергающее в пропасть безумство и в отдалении смутные отголоски тревоги.
Током по венам…
Вера коснулась губами уголка его губ, немного промахнувшись, но Глеб помог ей сориентироваться, перехватил инициативу на себя, с жаром ответив на робкий поцелуй. И тут же почувствовал, как она отдалилась.
– Тебе неприятно? – спросил шепотом, чем, кажется, вызвал ее удивление.
С ней все совершенно иначе. Не так, как со смазанными образами, оставшимися где-то далеко в прошлом.
– Мне очень приятно, – прошептала она в ответ.
– Я в том смысле, что, может, запах алкоголя…
– Прекращай… как это – базарить не по делу, – Вера потянула вверх его свитер, и Хаос, улыбаясь, покорно выпустил ее тело из крепких объятий, поднял руки, помогая ей стащить с себя чересчур теплую шмотку.
Знала ли она, на что подписывалась, забрасывая ладони на его плечи, целуя грубую кожу, прижимаясь все ближе и ближе, так, что дыхания не хватало, а тело насквозь пронзали острые безжалостные иглы?
Едва ли.
Глеб не врал, когда цедил сквозь плотно сжатые зубы о том, что не сумеет остановиться. Он не являлся нежным и внимательным любовником, его ласки были грубыми и настойчивыми, желание – неконтролируемым до полного помутнения рассудка. Секс был лишь способом удовлетворить физическую потребность, с кем и при каких обстоятельствах – вопросы, которые никогда не приходили Хаосу в голову.
Сейчас же, с ней, он изо всех сил пытался сдержать свой напор; ему было не все равно, какой эта ночь предстанет в воспоминаниях Веры. А девушка словно получила в полное безраздельное владение персональную игрушку – нисколько не заботясь о последствиях, хищно прикасалась к нему, прижималась губами, кажется, никак не могла насладиться им, не торопила события, вроде бы даже не замечая того, каким тяжелым стало его дыхание, как потемнели горящие зрачки его глаз, а руки непроизвольно сжали ее тело сильнее и крепче.
Неужели она действительно не понимала, какой неконтролируемый поток огня пускает по пульсирующим венам мужчины каждым своим действием?
– Вера… – он сам не знал, что хотел ей сказать; ворох самых разнообразных мыслей витал где-то близко, но ничего конкретного выцепить просто не удавалось.
Разозлившись, он сильно рванул ее майку, вмиг опрокинул девушку на матрас и навис сверху, впиваясь жадными поцелуями в ее кожу на шее, ключицах, округлых холмиках грудей. Острые вершины сосков касались его разгоряченной кожи, и он смял их ладонью, поочередно обвел языком, прикусил, заставляя чувствительные бугорки набухнуть. Левая рука скользнула к застежке на ее джинсах. Без особого труда Глеб стащил с девушки эту лишнюю преграду. Вера запустила ладони в его волосы в бессознательной попытке то ли оттолкнуть, то ли, напротив, притянуть ближе, и Хаосу показалось, что он медленно, но верно сходит с ума.
Ее тело в его полной власти, мягкое, соблазнительное, невероятно притягательное – разве не об этом он мечтал каждый раз, когда видел ее перед собой, наяву или в картинках, наспех прорисованных воображением?
– Вера, – позвал тихо, проведя ладонью по ее бедру, понимая, что еще немного, и его попросту разорвет от безудержного желания слиться с ней в единое целое.
– Не останавливайся, – выдохнула ему в губы.
– Нет, если ты хочешь… Девочка моя…
В мире, где царит фальшь во всем – в первую очередь, в отношениях -
Теперь все кажется таким искренним, и это пугает до дрожи.
Понимая, что сил держаться остается все меньше и меньше, Глеб дернул змейку на своих штанах, едва не сорвав «язычок», и со стоном вошел в столь желанное тело.
Вера вскрикнула, когда он вдруг почувствовал преграду, но не закричала, только с силой закусила нижнюю губу. Она вся сжалась под ним, вцепившись пальцами в широкие плечи, но Глеб не прекратил быстрых движений внутри ее тела, хотя почти сразу понял, что произошло.
Она оказалась девственницей – вот чего он вовсе никак не мог ожидать, учитывая те знания, которыми снабдил его Макс.
***
Вера молча смотрела прямо перед собой, прислонившись спиной к стене и притянув колени ближе к животу. Было трудно понять, о чем она думает, ее лицо не выражало никаких эмоций.
– Почему ты мне не сказала? – только и мог спросить Глеб.
– Зачем? – она едва повела плечом.
– Я бы все сделал по-другому. Я бы… Черт!
– Все нормально, – сказала таким тоном, что у Глеба внутри все сжалось от этого показного безразличия.
Вера снова закрылась от него, словно не было ничего между ними каких-то десять минут назад. Словно они вернулись в исходную точку, где каждый предпочитает соблюдать дистанцию, а сумасшедший огонь страсти, полыхавший по оголенным венам, был всего лишь странным сном.
Эта мысль приводила в бешенство, ведь его ладони все еще таили тепло ее жаркого тела.
Отлепившись от стены, Глеб опустился на кровать рядом с девушкой и настойчиво приблизил ее лицо к своему.
– Я не знал. Ты должна была мне сказать, чтобы… все вышло по-другому.
– Должна была испугать тебя? – ее губы впервые за последние минуты прорезала ухмылка. – Чтобы ты струсил и отправил меня спать? Ладно, не грузись. Мне было интересно, и ты удовлетворил мой интерес.
– Да перестань, – он едва заметно поморщился. – Я бы не… Я не знаю. Черт, меня достали эти твои постоянные перевоплощения! Вообще не просекаю, что происходит.
– Просто… забудь, – она вздрогнула и отвернулась.
– Вер.
– Прекрати называть меня по имени, – она дернулась от него, но Глеб придвинулся ближе, вновь сокращая расстояние между ними.
– Мне нравится твое имя, – решительно буркнул он, смыкая свою ладонь на ее подрагивающей ладошке. – Я ведь говорил тебе, что не надо. Думала, фуфло гнал, как обычно? Я что, так часто порожняк несу?
– С такими разговорами тебе к Максу.
– Конкретно так не к нему, – Глеб сжал ее тоненькие пальцы и проговорил вкрадчиво. – Прекрати, а? Я же по нормальному просил, прекрати. Ты меня просто бесишь, когда так себя ведешь.
– Слушай, тебя никто не заставляет теперь на мне жениться. Ничего такого не произошло. Будучи в здравом уме и твердой памяти, я прекрасно понимала, что делаю. В чем твоя проблема? Что, в конце концов, тебе от меня нужно? – она не выдержала, повернулась к нему лицом.
Он и сам не знал, чего от нее хочет – схватить в охапку и закрыть собственной спиной от всего мира, который – он знал – еще никогда не был к ней достаточно добр, или встряхнуть, так сильно, чтобы вытрясти из ее головы всю дрянь, которая начисто взрывает ровный строй его собственных мыслей.
Он злился – на себя, на нее, на ее прошлое, в котором никак не получалось разобраться, даже владея определенной информацией. Вера находилась в неволе – ее похитил маньяк, и до настоящего момента Хаос старался не думать о том, что с ней происходило в «каменном мешке», однако все было так на поверхности… И вот на тебе – он, Глеб, стал первым притронувшимся к ней мужчиной.
Как это возможно?
И что, в таком случае, происходило в «каменном мешке»?
Он не мог не думать об этом, но мысли, в которых Вера была жертвой безумного фуфела, странным образом причиняли ощутимую боль.
Сверлило глубоко в груди.
Преодолев вялое сопротивление, Глеб ревниво привлек Веру к своей груди и растерянно коснулся губами сбившихся волос на ее макушке. Она не сказала ни слова, не обняла его в ответ, спрятала руки на своей груди и замерла в таком положении, оставляя Хаоса наедине с его мыслями без всякой надежды на ответы и подсказки.
Только она знала точные ответы на все его вопросы, но нечего было и думать о том, чтобы пытаться развести ее на данную тему.
Если когда-нибудь захочет – расскажет.
Несомненно, она скрывала тайну, страшную, но слишком опасную для того, чтобы делиться ею с кем-то еще.
Но сейчас Глеб, прислушиваясь к мирному размеренному дыханию Веры, все яснее понимал, что обязан докопаться до сути, потому что в противном случае тяжелый камень, привязанный к тонкой шее засыпающей девушки, рано или поздно сметет с пути их обоих.
***
Максим Щёлоков небрежно провел ладонью по бритому виску и вновь сцепился с клавиатурой едва ли не в смертельном поединке. Когда он яро бил пальцами по клавишам, создавалось впечатление, что от скорости и силы нажатия кнопок зависит что-то очень, очень важное.
Рита подцепила ногтем клетчатую рубашку и, расправив изрядно смятую вещицу, определила ту на спинку стула.
– Макс, тебе пора завести девушку, – настоятельно изрекла она, останавливаясь за спиной занятого программиста.
– Ага, – флегматично отозвался тот. – Думаешь, мне некуда девать свои баснословные гонорары?
– «Гонорары», – хмыкнула Рита. – К твоему сведению, наличие любимой девушки не всегда бьет по размеру кошелька. Конечно, придется тратиться на кольца-букеты-конфеты…
– Кольца? – хакер фыркнул.
– Ну, Максик, хотя бы бижутерию…
– Я в твоих терминах ни хрена…
– Балбес, – ласково определила Рита, взбив светлые волосы на макушке хакера.
– Я, Рит, лучше собаку себе заведу, – сказал, не отрывая глаз от светящегося экрана, Макс.
– Ну, домашний любимец у тебя уже есть, – беззлобно фыркнула девушка. – Кстати, где носит нашего лабрадора, а, Максимка?
Тот пожал плечами. Рита ему не поверила.
– Ладно, сам объявится, – она махнула рукой и положила ладони на спинку Максового стула. – А ты чем занят?
В его многослойных таблицах она почти ничего не понимала, но отходить все же не спешила, и Макс вдруг замялся, сам не зная, откуда вообще взялось чувство дискомфорта.
– Да ничего конкретного, – протянул с ленцой, явно подражая интонации Глеба.
– Ну да, ну да… – Рита обогнула стул, на котором сгорбился хакер, и принялась бесцельно перебирать бумажки на захламленном столе. – Слушай, на этой неделе к нам приезжает Ангел.
– Тот, который с нимбом на подзарядке?
– Нет, тот, который со стрелками на глазах, с ног до головы обмазанный румянами, – Максу не удалось сбить ее с толку. – Ну, что ты такой темный, а? Между прочим, этот Ангел – очень знаменитый певец. Почти все билеты распроданы, оставшиеся сметут в считанные дни. Не хочешь сходить?
– А в какой сфере он извергает божественные звуки? – cкривился Макс.
– Попса, конечно, – кажется, Рита даже удивилась.
– Не-е, – тут же протянул Щёлоков, медленно крутанувшись в кресле. – Я берегу свои уши, Рит.
Она нахмурилась и искоса посмотрела на веселящегося хакера.
– Что бы вы, мальчики, понимали. Конечно, лучше слушать «Мою подружку с центра», чем приобщаться к современным ценностям.
– Были бы там ценности, – скривился Макс, намеренно выводя на экран файл с только что упомянутой «подружкой». – Вот, слушай и вникай. Это тебе не размалеванные недо-Ангелы.
Рита засмеялась, но не стала возражать против включенной Максом композиции. Хакер тем временем вбил в поисковую строку запрос и теперь без всякого удовольствия рассматривал тощенькое существо среднего пола с короткими завитушками и длиннющими, нереально густыми ресницами.
