Текст книги "Сафари под Килиманджаро"

Автор книги: Йозеф Вагнер

Соавторы: Надя Шнейдерова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Ночное нападение

Пришел Вафула, наш африканский помощник, остановился передо мной и молча ждал. Каждый вечер повторялось одно и то же. Мы оба знали, что последует дальше. Вафула и я знали эту сцену идеально.

А в первый раз это было так…

– Вафула, принеси мне чай, – попросил я. Знаете, если были, на то условия, я всегда позволял себе перед сном эту роскошь. Спокойно посидеть, выпить чаю. Для меня это были минуты расслабления, отдыха. Мысли были где-то далеко, а все заботы уже не казались такими трудными. Процедура чаепития была для меня чем-то вроде снотворного.

Вафула с готовностью бросился на кухню и принес мне пакетик с чаем.

– Я хотел чаю, – говорю я с недоумением.

Вафула показал пальцем на пакетик и любезно улыбнулся.

– Разве это чай?

– Йес, бвана. Это чай, – кивнул Вафула с выражением полной убежденности.

– А где чашка?

Вафула снова с готовностью помчался на кухню и принес чашку.

– Хм… скажи мне, я могу такой чай пить?

Теперь уже Вафула смотрел на меня с недоумением. Тогда я положил пакетик с чаем в чашку, приложил ее к губам и снова сказал:

– Вот так можно пить чай?

Вафула напряженно смотрел на меня и не отвечал. Бвана недоволен. Но почему бвана недоволен Вафулой?

– Где вода?

– Вода! – радостно воскликнул Вафула, как человек, который, наконец, понял. – Йес, бвана. Я принесу воду.

Он пошел в третий раз на кухню. Шел уже явно медленнее, по-видимому о чем-то размышляя. Но о чем – этого мне никогда не удалось узнать. Вафула не был разговорчивым в отличие от других африканцев, цивилизацию он тоже понимал по-своему. Например, он очень хотел одеваться по-европейски. На нем было шесть пар трусов, на голове он носил детскую шапочку, поверх которой натягивал очки для мотоциклистов. Но самой большой гордостью Вафулы было старое длинное зимнее пальто. Оно и сейчас было на нем, несмотря на теплый вечер.

– Вот вода, – сказал Вафула, довольный собой, потому что исполнил желание бваны.

Хорошо ещё, что вода была горячей! Я налил ее в чашку и почувствовал манящий запах чая.

– А где сахар, Вафула?

– Ты не велел.

– Хорошо. Тогда принеси.

Вафула в четвертый раз пошел на кухню и опять медленнее, и опять, по-видимому, размышляя над странным бваной. Мне было интересно, чем все это закончится. Наконец, он снова появился. Сделал несколько быстрых шагов и резко остановился. Потом еще раз. Каждый раз, когда он «тормозил», полы его длинного пальто распахивались, и Вафула с интересом наблюдал за этим эффектом. В такой момент он уже не размышлял о странном бване.

– Вот сахар, – сказал он с милой улыбкой.

Знаете, мне очень хотелось чаю, но сердиться на Вафулу я не мог. Я решил применить тактику терпеливого учителя. Сделав несколько кругов пальцем над чашкой, я начал объяснять:

– Посмотри, Вафула, что я делаю?

Он с напряжением следил за моей рукой, а потом постарался в точности повторить мои движения. Он описал в воздухе несколько кругов, и я видел, что он доволен собой.

– Я мешаю, – продолжал я свое обучение. – Но чем я мешаю? Пальцем. Потому что у меня нет ложки.

Вафула шевельнулся, следя за эффектом своего распахивающегося пальто.

– Где ложка?

– Не велел.

– Хорошо. Тогда принеси.

Вафула в пятый раз пошел на кухню. Возвращаясь, он нес ложку, держа ее далеко от себя, как будто опасное оружие.

Я с удовольствием пил чай, а Вафула не спускал с меня глаз. Лицо его было довольным и счастливым.

На следующий день я подарил ему розовое душистое мыло и приступил к воспитанию. Я объяснял ему:

– Когда я скажу: принеси чай, что ты принесешь?

– Чай.

– Правильно. Но зачем нужно столько раз ходить на кухню? Принеси все сразу. А это значит, что надо принести: чай, воду, сахар, чашку, ложку. Понял?

Вафула кивнул в знак того, что все прекрасно понял. Потом мы устроили в кухне генеральную репетицию. Я налил в чашку горячую воду, рядом, на тарелке, положил чай, сахар, ложечку.

– Ведь очень просто, правда? А теперь пошли.

Я направился к костру. Вафула следил за мной. Я удобно уселся и попросил:

– Вафула, принеси чай!

Он шел поразительно быстро. Мысленно я похвалил себя за педагогические способности, однако заблуждение мое было недолгим – через минуту Вафула с милой улыбкой подал мне пакетик с чаем.

Я выругался и пошел за чаем сам. Изумлённый, Вафула шел за мной с несчастным лицом: бвана не должен сам себе готовить чай, бвана – это бвана.

Я сдался. Если бы я поручил готовить чай кому-нибудь другому, то очень обидел бы Вафулу.

С тех пор эта сцена неизменно повторялась каждый день.

И в тот вечер, о котором я сейчас вам расскажу, тоже…

Процедура закончилась, и я с наслаждением пил заслуженный чай. Но душевный покой на сей раз не приходил. Что-то меня мучило, а что – я и сам не знаю. Беспокойство мое не прошло и тогда, когда я лег в постель.

Я слышал, как шелестел ветер в моей тростниковой хижине, слышал хохот гиен. Все эти звуки мне были хорошо знакомы, но сейчас они еще больше усиливали мое беспокойство. Я вышел из хижины. В лагере стояла тишина, звери были спокойны. Я смотрел на звезды тропического неба, такие особенные, далекие, но состояние мое не улучшалось. Знаете, в Африке у меня часто бывали такие ощущения. Я не могу их описать. Но всегда они предвещали что-то недоброе.

Я снова лег. Не знаю, сколько я промучился в тревоге, пока наконец не заснул. Разбудил меня испуганный рев и топот животных. Сначала мне показалось, что это сон, но страшные звуки продолжали разрывать тишину ночи.

Я быстро выбежал из хижины.

Между мной и загоном стояла огромная львица. Я вздрогнул от неожиданности. Мгновение мы смотрели друг на друга, но это мгновение было для меня полно самых различных переживаний и противоречивых решений: кто нанесет удар первым? Я стоял неподвижно, готовый в любой момент отразить нападение. В то же время я следил за тем, что происходит в лагере. Мимо меня пробежал огромный лев. Потом еще один и еще… Они прыгали через ограду загона, яростно атаковали… А животные… Можете себе представить весь ужас этой картины? Огромное количество животных, замкнутых в маленьком пространстве загона, не способных даже защититься. Они кинулись к противоположной стороне загона, сбивая друг друга с ног и в смертельном страхе издавая страшные, душераздирающие звуки.

Я вспомнил недели неимоверно тяжелого труда, связанного с их отловом, приспособлением животных к новым условиям жизни и уходом за ними… Меня охватила ярость, которая подавила во мне все другие чувства. Я перестал ощущать страх, опасность… Этот страшный зверь, находящийся передо мной, был моим заклятым врагом, который хотел уничтожить всю мою работу. Я схватил камень и с бешенством швырнул его в львицу. Я ругался, размахивал руками, рычал, скалил зубы, кричал…

– На, получай! Получай! Бестия!

Если бы меня кто-нибудь видел в эту минуту, подумал бы, что я сошел с ума. Отгонять львов от лагеря – это не собак отгонять от будок. Но я продолжал бороться этим странным и наивным способом и дальше.

Львица оскалила зубы. Она была так близко, что я почти ощущал тепло ее дыхания. Потом она заревела и ушла. Остальные львы, тем временем, продолжали атаковать. Я бросал в них всем, что попадало мне под руку… Огромные тела львов превратились для меня просто в круглую, ровную мишень, в которую я обязательно должен был попасть.

Правда, в это время я себе говорил: если пройдет твоя ярость и в тебе возьмет верх страх – все, ты проснешься мертвым. Но это не было сном, который можно стряхнуть с себя.

Не знаю, сколько это продолжалось, в такие минуты время не замечаешь, однако я понимал, что львы могут вернуться сюда снова. Животные имеют свой специфический, раздражающий запах, который манит диких зверей. А здесь такое количество животных и на таком небольшом пространстве! Столько добычи, которая не убежит и не может защититься… Опасность была огромная. Я быстро обошел лагерь и принялся уговаривать африканцев.

– Ну, опомнитесь! Помогите мне!

Они испуганно смотрели на меня и молчали.

– Чего вы боитесь? Я жив и здоров!.. Это я! Не верите?

Мы зажгли фонари и развесили их на деревьях. Я начал успокаивать животных, уговаривая их, как детей. Это оказало свое действие. Лагерь постепенно успокаивался, животные перестали жаться в углу загона, масса дрожащих тел начала постепенно растекаться.

И тогда я увидел, что прекрасная антилопа канна, мать Богушки, была мертва. Три недели назад она родила нежного детеныша, которого мы назвали Богушем. По этому поводу в лагере было устроено небольшое пиршество. А теперь этот милый, ласковый малыш остался без матери. Сможем ли мы его спасти? Вряд ли!

Богушек был голоден. Он искал молоко. Он ткнулся в большое неподвижное тело матери, но вместо ласкового тепла нашел только холод. Несколько раз он прижимался к волшебному местечку, которое всегда его кормило, а потом ушел, ничего не понимая.

Мне было очень грустно.

Утром мы вынесли антилопу в буш. Над нами кружили грифы, которые потом ринулись на землю.

Я не оглядывался.

Это был не первый случай, когда на нас нападали дикие звери. Мне вспоминается еще одно дерзкое нападение львов. У меня уже был опыт. Под постелью я держал наготове зажигательную бомбу и специальные патроны, которые были безвредны, но при резком ударе взрывались с шумом, подобным взрыву гранаты.

Это было в полночь. Вдруг я услышал грохот – покатились пустые канистры для бензина, и что-то тяжелое упало на землю. Я схватил бомбу и выбежал из палатки. Правда, тут же пришлось «затормозить», потому что прямо передо мной стояла львица. Оскалив зубы, она рычала и с любопытством разглядывала меня. Я осторожно попятился и чиркнул спичкой. Львица следила за мной. Я зажег бомбу и подумал, что те несколько секунд, за которые произойдет взрыв, я как-нибудь выдержу. Я бросил ее в львицу, и вдруг… бомба начала как-то странно вращаться, сделала круг и полетела на палатку. Ошеломленный, я смотрел, как она катится по крыше и направляется прямо мне на голову.

Когда-то я любил футбол. Но таким образом я еще никогда не играл. Я поймал бомбу носком ботинка и послал ее прямо в львицу. В это время приближались еще и другие львы, но тут бомба разорвалась, и перепуганные хищники бросились наутек…

Из раздумий меня вырвал голос Вафулы.

– Бвана, иди!

Вафула был взволнован. Это случалось не часто. Интересно, что могло произойти? Пора бы закончиться всем неожиданностям.

У одной из антилоп, испугавшейся ночного нападения львов, наступили преждевременные роды. Детеныш был мертвым.

В углу загона жалобно стонал голодный Богушек. Потом он вдруг притих, сделал несколько неуверенных шагов… с напряжением я ждал, что будет дальше.

Богушек минуту постоял, как бы раздумывая, а потом припал к измученной самке. Начал искать молочко. Прижал головку к теплому местечку и через минуту уже спокойно сосал.

Антилопа его не прогнала. Она приняла его за своего.

Мы с волнением смотрели. Тайна жизни, вечно исчезающей и вечно возникающей, вечное чудо природы произвело на нас сильное впечатление. И на Вафулу тоже.

В этот вечер наша обычная церемония с чаем не состоялась. Вафула не ходил пять раз на кухню, а принес мне все сразу. Правда, в чае было столько сахару, что ложка могла стоять, но сервировал он его великолепно – первый и последний раз. На другой день все повторилось в прежней, привычной очередности.

Богушку вместе с кормилицей, т. е. его приемной матерью, мы благополучно доставили в Чехословакию. Из него вырос прекрасный самец, который имеет уже свое собственное потомство.

Черный драгоценный камень

В Африке я увидел, что может выдержать человек, если его к тому вынуждают обстоятельства. Мы занимались отловом в области Копенка. Это огромное плоскогорье с великолепными равнинами, в середине которого торчит «шляпа» – гора в форме цилиндра. Мы присмотрели себе антилопу и гнались за ней на полной скорости. Том Манн вел машину, а у меня было наготове лассо.

– Осторожно! – крикнул я. – Трава! Сбавь скорость!

Перед нами появилась полоса травы шириной, примерно, в пятьдесят метров. Для джипа это серьезная опасность. Обычно, прежде чем начать отлов животных, мы должны были сначала выжечь траву. Случалось так, что неделю-другую мы ничего другого не делали, кроме того, что выжигали траву, объезжая плоскогорье. Когда мчишься на джипе на полной скорости и налетаешь на термитник – все, конец охоте. Со мной это было дважды – оторвался мотор, разбился кузов, вместе с джипом я сделал сальто, а термитник остался целехоньким.

– Том! Не слышишь? Трава!

– Вижу. Чего ты боишься?

Да, я боялся. Я всегда боялся этих предательских травянистых островков и всегда старался их избежать. Но Том не сбавлял скорости и несся дальше. Неужели он не понимает опасности? Этот английский немец живет в Африке еще с того времени, когда он воевал против армии Роммеля. На родину он не вернулся и с тех пор ловит животных. Да, у Тома большой опыт. Но сейчас…

– Сбавь скорость!

Том как будто ничего не видел и не слышал. Лицо напряжено, глаза горят.

Я хорошо знал это выражение его лица. Да, антилопа была прекрасна.

– Приготовься! – крикнул он мне. – Сейчас она будет нашей!

Мы уже нагоняли ее, но заросли травы приближались к нам с головокружительной скоростью. Удастся ли нам поймать антилопу на выжженной местности? Едва ли. Том мчался на предельной скорости, а я наготове держал лассо. Мог ли я подозревать, что это были последние секунды моего удобного сидения на месте для охотника с лассо. Правда, «сидение» – это не совсем так, потому что охотник все время стоит. Охотничий джип оборудован специально. Прежде всего, на нем нет ничего лишнего. Рама над головой усилена – на тот случай, если джип перевернется. К раме горизонтально прикреплена шина, через которую может просунуться охотник с лассо. Все остальное зависит от искусства водителя – сможет ли он догнать животное, маневрируя среди самых неожиданных препятствий. Мы как раз пролетели мимо одного из них. Джип резко наклонился, сделав круг на двух колесах, но Том его выровнял. Антилопа влетела в густые заросли травы, а следом за ней – на полном ходу и мы. Я уже не мог думать об опасности. Все вокруг перестало для меня существовать, время остановилось… была только прекрасная антилопа и расстояние между ней и джипом.

– Том! Прибавь! Еще прибавь!

Антилопа была уже близко. Расстояние сокращалось. Всего уже десять метров… только пять… три…

Я изготовился бросить лассо, и вдруг… неведомая сила вдавила меня по самые плечи в железную конструкцию сидения. Из шины торчала только моя голова. В таком положении я находился какое-то мгновение, пока не пришел в себя и не сообразил, что произошло.

Джип на полной скорости налетел на термитник, взлетел в воздух, сделал сальто и упал на землю. Если бы это произошло в другом месте, предположим, на европейском шоссе, то от нас осталась бы только груда обломков. Но в буше все возможно. Представьте себе, что мы приземлились на все четыре колеса, кузов все выдержал, а Том, который все это время не выпускал из рук руль, мгновенно включил скорость, и мы помчались дальше за антилопой.

Возможно, вы скажете, что это было безумством. Не знаю. Для нас все было тогда просто: мы не хотели отступать.

Из шины все еще продолжала торчать только моя голова, а я отчаянно старался высвободиться, потому что расстояние между антилопой и джипом снова сокращалось. Ведь Том не мог меня ждать! Мы не могли терять ни минуты.

– All right? – спросил меня Том.

– Да, давай дальше!

– Догоним ее!

– Догоним! Прибавь газу!

Наконец я смог выпрямиться и бросить лассо. Веревка уже деликатно скользила по ее прекрасной шее, и антилопа начала сбавлять скорость, как бы понимая, что бороться уже нет смысла, что и так победит тот, другой.

Сопровождающий нас джип увозил антилопу в лагерь. Мы смотрели, как джип постепенно исчезает из нашего поля зрения, превратившись в маленькую точечку, пока, наконец, он совсем не растворился в сером, мрачном буше. Еще долго мы с Томом молчали. Оба переживали одно и то же. Какое это, однако, удивительное чувство… побеждать того, кого любишь. Необъятное плоскогорье было тихим и величественным. Джип, Том и я в эту картину не вписывались. Том сел за руль, и понемногу мы стали возвращаться к действительности.

– Том.

– Джо?

– Посмотри мою спину. Не знаю, что со мной, но что-то у меня там побаливает.

Я повернулся к Тому спиной, и он осторожно начал меня ощупывать. Через минуту он ошеломленно прошептал: «Какой ужас!». Потом он еще раз тщательно меня ощупал и еще раз прошептал: «Какой ужас!», а я нетерпеливо спросил:

– Что-нибудь случилось, Том?

– Что-нибудь! – воскликнул он. – Джо, у тебя каша вместо ребер. Просто ужас!

Вместе с Томом мы занялись изучением моих ребер. Было установлено, что седьмое, восьмое, девятое, десятое и одиннадцатое ребра у меня разбиты.

– Стоять можешь? – спросил меня Том.

– Не могу, – застонал я от боли.

– Сидеть можешь?

– Не могу.

– Ну, тогда кричи, вой, ругайся от боли! Может, это поможет тебе.

Не помогло. Мы находились в двадцати восьми милях от лагеря, и все это расстояние мы должны были проехать шагом, без конца делая остановки. Через три часа этих ужасных мук мы, наконец, были в лагере.

Я старался пересилить боль – африканцы очень суеверны и могли подумать, что меня покарали злые духи, потом бы я их ни за что на свете не вытащил на охоту. Но скрыть от них ничего не удалось.

Том пошел обрабатывать рану на губе, а меня дотащили до палатки.

– Принеси мне фиксирующий бинт, – сказал я одному из африканцев.

Он посмотрел на меня, ничего не понимая, покрутил головой и с состраданием улыбнулся, решив, по-видимому, что у меня все перевернулось в голове. Тогда я ему сказал более понятно:

– Принеси мне сюда ящичек.

Африканец нерешительно подал его мне. Я выбрал бинт и приказал ему:

– Повернись!

Химическим карандашом обрисовал те места, на которые нужно было наложить повязку. А потом, как учитель перед таблицей, с указкой в руке начал объяснять другому африканцу:

– Теперь завяжешь здесь… на этом месте. Хорошо проверь.

Они не могли понять, что у бваны такая же спина, как у них. Бвана – это бвана. Это была долгая процедура, но, в конце концов, нам все-таки удалось ее осилить.

А потом! Я не мог ни лечь, ни встать, ни ходить – ничего не мог… А в буше столько прекрасных животных! Я выдержал около пяти дней. Потом позвал самого сообразительного из своих африканских помощников и сказал ему:

– Принеси мне две доски.

Он принес их поразительно быстро. Но так же поразительно быстро он собрал весь лагерь. Обмотав обе доски одеялом, я приложил их к спине и туго завязал на себе веревкой. Африканцы смотрели на меня с разинутыми ртами.

– Ну, как я выгляжу? – попытался я пошутить.

Никто мне не ответил. Потом я сел за руль и при гробовой тишине отправился в путь.

Так я вел машину около пятисот пятидесяти километров. Мне нужно было срочно попасть в наше посольство. Невозможно даже описать, какое я произвел там впечатление, когда появился со своим сооружением на спине!

– Куда ты спешишь? – спросили меня, когда я уже собрался в обратный путь.

– Как куда? Конечно, в лагерь!

– Нет. Отправишься в больницу.

Я отправился. Оказалось, что диагноз, который мы поставили с Томом, был правильным, за исключением одного ребра.

У меня были сломаны не пять, а четыре ребра. С любопытством я ждал, что со мной будут делать. Однако хирург после осмотра сказал мне:

– Профессор, ваше изобретение – отличное. Ставьте свой сарай обратно на спину!

Я вернулся в лагерь. Из тонких легких досок я соорудил себе новую конструкцию и стал охотиться дальше…

Интересно, что в каждом стаде животных существует строгая иерархия, которая беспрекословно всеми соблюдается. Жираф, находящийся на более высокой «социальной» ступени, при встрече с жирафом, находящимся на более низкой ступени, обязательно продемонстрирует ему свое превосходство. Высоко задрав подбородок, первый посмотрит на него «свысока», а тот, другой жираф, совсем наоборот, покорно опустит голову. «Вышестоящий» жираф передвигается быстрым, энергичным шагом, помахивая хвостиком, и никогда ему не посмеет пересечь дорогу жираф, занимающий «низкое» положение.

Стадо жирафов живет по законам, напоминающим матриархат. Когда стадо переходит на новое пастбище, то впереди всегда идет старшая, опытная самка, за которой следуют самки, занимающие более «низкое» положение, а в числе последних идет самец.

Стареющие самки не удерживают за собой положение ведущей… Когда приходит их время, они с пониманием и должной «самокритикой» уступают свое место более молодым самкам, опытным и физически сильным. Не раз мы проверяли, что может произойти, если стадо лишить его ведущей. Ничего не происходило. Никакого хаоса не возникало. Ее место быстро занимала другая опытная самка. Судя по всему, ведущая стада имеет несколько «заместительниц», готовых в любой момент приступить к исполнению своих обязанностей.

Часто нам встречались «мужские кавалькады». Самцы очень мирно сосуществуют, я никогда не видел между ними каких-либо «ссор» или поединков до тех пор, пока им не встретится самка, у которой течка. Спаривания добивается, в большинстве случаев, только самый сильный самец, и ни один из молодых поклонников не посмеет в его присутствии добиваться благосклонности «дамы». А если кто-нибудь и решится на это, тогда соперники встречаются в поединке, который, правда, больше напоминает поединок рыцарей. Выглядит это, примерно, так… Соперники некоторое время стоят неподвижно и смотрят друг на друга, потом вскидывают головы, выдвигают подбородки и медленно начинают приближаться друг к другу. Человек ждет, что поединок этих самых высоких на свете животных будет страшным кровавым зрелищем. Но ничего подобного. Животные лишь толкают друг друга, а все вместе напоминает детские годы и нашу игру «кто сильнее»…

После поединка победитель с достоинством провожает противника с поля боя и уже целиком посвящает себя своей избраннице. Легким ударом копыта он выражает ей свой интерес, и любовная игра начинается…

Удар передних ног жирафа обладает невероятной силой. У меня связаны с ударами жирафов и с их отловом вообще свои собственные невеселые воспоминания. Вот как это случилось. В группе из пяти животных мы увидели прекрасного черного жирафа. Нас было трое – Эди, помощник и я.

Я представил себе, как будет выглядеть этот великолепный жираф в нашем чехословацком сафари, и крикнул Эди:

– Поехали! Ты возьмешь лассо, а я поведу машину!

Ему не надо было объяснять, о каком жирафе идет речь. Он сверкал издалека, словно черный драгоценный камень. Осторожно обогнув стадо, мы помчались за ним на предельной скорости. Однако жираф оказался очень сообразительным – вы это увидите из дальнейшего хода событий. Он моментально понял, что ему грозит опасность, рванулся вперед и помчался через плоскогорье в сторону густых зарослей. Буквально за несколько шагов до них нам удалось набросить на жирафа лассо. Мы выскочили из джипа, и тут началось…

Жираф с олимпийским спокойствием ударил африканца копытом в спину, только что не сказав: «На, получай…». Африканец, описав дугу в воздухе, с криком упал в кусты. То же самое жираф собирался проделать с Эди, но тот успел схватить его за ногу. А я тотчас повис у него на хвосте. Если бы вы видели, что жираф начал вытворять! В одну секунду он избавился от Эди. Ему ничего уже не мешало на пути к свободе – только какой-то «муравьишко», висевший у него на хвосте. Он помчался по бушу. Я оторвался от земли, взлетел в воздух и, сделав петлю, упал на землю. Потом все повторилось еще раз. Я висел на хвосте, как на качающемся канате. Всякий раз, когда мне предстояло упасть, я старался посильнее оттолкнуться от жирафа, чтобы «путь», который я проделывал в воздухе, был как можно длиннее.

Одновременно я произносил страстный монолог:

– Эди ударил! Африканца покалечил! Не пущу тебя! Слышишь?

Не всегда удавалось мне приземлиться на ноги. Чаще всего я падал на спину. Жираф весело молотил меня об землю, но я все же крепко держался за него. Разве мог я его выпустить! Какой у него великолепный характер! Какое упорство! Какая ярость! Разве я мог упустить такого жирафа! Я представил, какое он будет иметь потомство. Да, и дети его тоже будут иметь такой же твердый характер, как у него!

Мое восхищение жирафом росло, но одновременно росла и скорость его бега. Мы неслись по бушу уже более полукилометра, и силы начинали мне изменять.

– Не пущу тебя! Я тебе покажу! Ты… Ты!

Я не видел, что происходило за моей спиной. Помню только, что жираф еще раз прилично шлепнул меня об землю так, что у меня все поплыло перед глазами, а потом мы остановились. Сопровождающий нас джип пришел мне на помощь.

Невозможно представить себе мой вид. От кожаной куртки остались одни клочья, брюки превратились в костюм «а ля Тарзан». В одну ногу мне впился колышек, из другой торчал сук, а спина – сплошные шипы.

– Да, это было прекрасно! – восхищался Эди.

– Действительно, – согласился я.

Моя спина была похожа на ежа, и вообще у меня был вид фронтовика, у ног которого разорвалась граната. Я обработал тело составом из антибиотиков, и мы поспешили в лагерь. Извлечение колючек из тела – это неимоверно трудная работа. Колючка акации – это твердая серебристая игла длиной от двух до пяти сантиметров, которая может проколоть даже шину автомобиля. У Эди были два помощника, которые с утра до вечера занимались только одной работой – клеили камеры и шины.

Теперь Эди вместе со своими помощниками вытягивал колючки из моего тела. Я приготовил им пинцет, чистый спирт и все остальное, необходимое для дезинфицирования. Но спустя два часа я послал к черту всю эту гигиену. Эди вытягивал колючки своим способом, а его помощники с большим удовольствием отправились клеить шины.

– Боже мой, Эди, долго еще это будет продолжаться? – простонал я в полном изнеможении.

– Ой, ой, – замахал ножом Эди. – Это еще только начало.

Колышек и сучок мы вытащили из ног довольно легко. Но эти колючки! Очередную колючку, которую Эди удавалось вытянуть, он торжественно клал на стол и долго в деталях описывал мне ход операции, затем снова принимался за работу. Когда колючек набралось штук тридцать, Эди отложил в сторону нож и глубоко вздохнул. Я сделал то же самое и спросил его: «Все?».

– Нет, бвана, у тебя еще много колючек.

Он описал в воздухе полукруг, что означало – у меня еще целая гора колючек, а потом сказал, что на сегодня хватит. Колючки, которые глубоко вошли в тело, следует так оставить, чтобы рана загноилась, – потом их будет легко вытянуть. Кажется, это самый лучший способ, и он был прав. Черного жирафа я привез в Чехословакию. Он стал, правда, более кротким, но характер – тот же. Я смотрю на него с восхищением и всякий раз думаю: «Ты боролся мужественно. И здорово мне от тебя досталось…».