355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Йозеф Вагнер » Сафари под Килиманджаро » Текст книги (страница 1)
Сафари под Килиманджаро
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 15:32

Текст книги "Сафари под Килиманджаро"


Автор книги: Йозеф Вагнер


Соавторы: Надя Шнейдерова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Йозеф Вагнер, Надя Шнейдерова
Сафари под Килиманджаро

Сафари – крупные экспедиции охотников за животными и людьми в неизведанные края Африки минувших столетий, экспедиции за славой и приключениями, за ценными трофеями, а также и для познавания Африки и ее коренных жителей, где рога убитых антилоп, бивни слонов, шкуры и кожи пойманных животных, великолепные изделия местных жителей, да и сами они, становились добычей этих экспедиций до тех пор, пока это благо не кончилось.

Сафари – с 1967 года до 1973 года – с лассо, самолетами, вертолетами и автомашинами, без оружия, только с фотоаппаратами, с помощью многих африканских охотников за великолепными и уже ставшими редкими животными Африки, для того чтобы привезти их целыми и невредимыми в Европу ради сохранения их жизни, ради познавания их, привезти для развития науки, обогащения культуры и просто для человека.



Бесценными помощниками во время сафари под Килиманджаро были для меня мой джип «Тойота» и фотоаппарат «Асахи пентакс» (6X7). Благодаря им (и немного во славу им) была написана эта книга.

Й. В.


Вместо предисловия

Я сидел в кабине командира громадного лайнера «Боинг-707», принадлежащего авиакомпании Люфтганза, и с напряжением следил за тем, как он сосредоточенно ведет на посадку самолёт в аэропорту Рузине. Удастся ли ему мягко посадить машину? Как перенесут посадку животные, которые находятся в клетках за нашей спиной? Самолет стремительно снижался. «Хватит ли ему посадочной полосы?» – со страхом подумал я. И лишь когда мы подрулили к обозначенному месту, вдали от главного здания аэропорта, я с облегчением вздохнул.

– Восемь часов двенадцать минут беспосадочного перелета из Найроби в Прагу – очень даже неплохо, – констатировал помощник командира.

Позади остались семь месяцев тяжелейшей работы. Мы снова дома, у себя на родине, где нас ждут любимый зоопарк и дорогие мне товарищи по работе.

Истории, которые по моим рассказам были написаны Надей Шнейдеровой в форме репортажей, прекрасно воспроизводят атмосферу нашей жизни в Африке. Они не дают полной картины, они не связаны между собой по времени. Но для меня отдельные главы – нечто большее, чем обычный рассказ о пережитом. Это живые воспоминания о неповторимых днях и ночах, часах и минутах, которые очень эмоционально и с большим пониманием моих собственных чувств сумела передать автор. Жизнь в буше, саваннах, горах и девственных лесах Африки была, в сущности, очень будничной и однообразной. Она почти не отличалась от жизни местного населения и складывалась из тяжелого, изнурительного труда, непередаваемых забот, страха, удач и неудач. Но были и дни успешной работы, были и веселые истории – в общем, все как в жизни. Многие люди имеют искаженное представление об Африке. Возможно потому, что некоторые авторы окутывают этот «черный континент наших детских грез» туманом волшебных, таинственных приключений и фантастических событий.

Сегодняшние молодые африканские государства прилагают все силы к тому, чтобы в самых отдаленных уголках страны ввести прочный порядок, законность и современную государственную систему. По территориям Уганды, Кении и Камеруна проходят прекрасные асфальтовые дороги, по которым днем и ночью мчатся машины самых различных марок и самой различной мощности, а в Найроби, например, за час можно купить автомашину «Мерседес» или «Тойота», кинокамеру или золотые часы «Омега». Провинциальные большие и малые города стремительно приобщаются к новому ритму жизни. Но рядом с роскошью современных городов продолжает соседствовать неописуемая нищета и отсталость селений в буше.

Все больше и больше появляется городов, которые ни в чем не уступают городам Европы или Америки. А на расстоянии нескольких километров от них, в буше или в тропических лесах, может показаться, что время остановилось. В небольшом городке Мбала есть промышленные предприятия, железнодорожная станция, крупные авторемонтные мастерские, большие торговые дома, а в пятидесяти километрах, в глубине Карамоджа, стоят хижины из травы, единственная обстановка которых – круглый камень, заменяющий подушку. Воины вооружены копьями и носят грязные повязки на бедрах, женщины и дети пасут тощий скот, как это было тысячу лет назад.

Техника, современный образ жизни, словом, цивилизация, неудержимо, с головокружительной быстротой вторгаются в жизнь Африки. Еще восемь лет назад в пяти километрах от Найроби можно было, зажмурив глаза, выстрелить в бесконечную саванну, и – трофей был обеспечен. Сегодня здесь нет зверей. Трудно поверить, что на протяжении десяти лет были истреблены сотни тысяч животных.

Однажды мы летели на маленьком самолете в поисках зебры Грэви. Летели мы много часов – от вершин Кении, через национальный парк в Марсабите и до самых границ Эфиопии, а затем – вдоль границ Сомали обратно в Найроби. Первые зебры нам встретились, когда мы пролетели четыреста километров. А всего мы увидели одного носорога, два небольших стада слонов и одно большое стадо кафрских буйволов. Сегодня почти везде безопасно. Ни одному путешественнику уже не угрожают «дикие племена», колдуны или «людоеды». Все чаще вдоль шоссе и небольших дорог можно встретить надписи «Primary School» (начальная школа) или «Hospital» (больница). Тот, кто сегодня еще пишет об Африке как о диком континенте с девственной природой и без всякой цивилизации, прав лишь в очень немногом.

Истории, рассказанные в этой книге, – это лишь небольшая часть того, что нами пережито в Африке. А в целом, это была будничная, обычная работа, которая, по существу, началась задолго до нашей поездки в Африку, когда мы были еще у себя на родине, в Чехословакии. Сначала мы искали возможность вообще попасть в Африку. Мы писали в различные ведомства и просили оказать нам помощь. Мы терпеливо разъясняли наш замысел вышестоящим инстанциям. Нам необходимо было обеспечить нашу экспедицию валютой, заграничными паспортами и, наконец, лицензиями. После приезда в Африку мы искали подходящих партнеров, машины, разбивали лагеря, подбирали соответствующих помощников среди местного населения и учили их всему, что нам требовалось: не только ловить зверей, но и ремонтировать автомашины, ухаживать за животными, строить клетки для их перевозки.

Сколько было затрачено сил на то, чтобы доставить зверей из буша на ближайшую железнодорожную станцию, а оттуда, не причинив им вреда, перевезти в порт. Сколько усилий требовала погрузка этих животных на океанский корабль и в огромный реактивный самолет, а впереди у них еще был путь в шесть тысяч километров. В Момбасе мы должны были доставить животных точно в назначенный срок. Любая ошибка, плохо выполненная работа стоили бы нам огромных денег. Мы должны были работать, строго соблюдая экономию. Мы потеряли счет времени, мы не знали, что такое вторник, пятница или воскресенье. Всех животных мы должны были укротить, приучить к нашему присутствию, нашим голосам, нашим запахам. Задолго до отправки в Чехословакию мы должны были приучить их к «меню», которое их ожидало в пути и в нашем зоопарке. Жирафы, антилопы, слоны и носороги быстро привыкли к клеверному сену, кукурузе и гранулированным кормам. Непросто было обеспечить этими кормами животных в Африке и в их долгом пути по морю, вокруг Африки до Гамбурга, а затем на баржах по Эльбе до нашего карантина. Не все отловленные звери были пригодны для дальнейшей работы. Некоторые оставались недоверчивыми и боязливыми даже спустя несколько недель пребывания у нас. Поэтому мы должны были отсортировывать животных. Психически неустойчивых, а также физически слабых мы выпускали обратно в буш. Но вместо них нужно было ловить новых. Нас часто спрашивают, зачем мы вообще это делаем, зачем нужно вкладывать такие средства, а порой и рисковать жизнью ради диких зверей. Но дело не только в редких диких зверях. Дело совсем в другом.

Зоопарки давно уже перестали быть развлекательными зверинцами, в которых показывали «диковинных и страшных» зверей. Теперь это крупные научные и культурные центры, в которых осуществляется комплексное и всестороннее изучение жизни животных в неволе, где исследования ведутся даже после смерти животных. Людям все больше недостает непосредственного контакта с живой природой, который все больше затрудняется быстрым развитием техники и наступлением цивилизации. Этим объясняется постоянно увеличивающийся во всем мире поток посетителей зоопарков, где современный человек, находящийся в плену бесчисленных достижений техники, ищет общения с первобытной природой.

Сегодня ни один культурный народ не допустит уничтожения своих памятников культуры, выдающихся произведений искусства и достопримечательностей, которые явились результатом труда целых поколений. Вот так же нельзя допустить, чтобы природа постепенно оскудевала и опустошалась. Живая природа – лес, животные, вода – все это бесценное богатство человечества, без которого невозможна сама жизнь. Природа нам помогает оказывать эмоциональное воздействие на способ мышления людей, она является наилучшей средой для развития физически и духовно здорового человека. Зоопарки являются также научными центрами, которые помогают приблизиться к пониманию жизни животных, помогают открывать пока еще неизвестные тайны жизни. Современные зоопарки являются также открытым учебником не только для школьников и студентов, но и для всех тех, кто хочет лучше узнать жизнь животных.

Нам больше всего хотелось бы, чтобы зоопарк в Дворе Кралове как можно быстрее выполнил все эти задачи вопреки множеству недопониманий и трудностей, которые нам постоянно приходится преодолевать. Поэтому я езжу в Африку и отлавливаю там редких ценных животных. Я хочу их спасти и продлить им жизнь. Я хочу сохранить их для будущих поколений, я хочу создать им у нас второй и настоящий дом.

Я не жалею труда, я не боюсь никаких препятствий и трудностей. Я счастливый человек, потому что моя работа стала смыслом моей жизни. Мне приносит радость любая, даже самая незначительная удача. А больше всего меня радует появление рядом со мной новой жизни, когда на свет приходит маленькое существо. И я одинаково счастлив, детеныш ли это редкого животного или нет. Ни одно из них не будет знать чувства неудовлетворенности, ни одно из них не будет стремиться к обогащению, ни одно из них не упадет на колени перед другим, ни одному из них не будет свойственно чувство высокомерия или ощущение несчастья.

Йозеф Вагнер

Ты – мзи!

Я расскажу вам об одной своей необычной дружбе. Это было в Кении. Мы занимались отловом черных носорогов, слонов и буйволов. Наш лагерь был разбит на холме за ручьем, под большим баобабом. Палатки белых находились по одну сторону холма, а палатки африканцев – по другую. Мы никогда вместе не жили, соблюдая местные обычаи, – по их законам это считалось неприличным.

Однажды вечером я сидел у костра. Думал обо всем, а в сущности ни о чем, одна мысль сменяла другую. Было мне грустно, а отчего, я и сам не знаю.

– Кимури, иди сюда, – сказал я, обращаясь в сторону другого костра, вокруг которого сидели африканцы. Я не знаю, почему я тогда позвал именно Кимури. Когда-то он был знаменитым на всю округу охотником и следопытом. В нашей группе он был самым старшим, поэтому на охоту с нами не ездил, а занимался, в основном, работой по лагерю. Трудно сказать, почему из двадцати двух африканцев, помогавших нам, меня так тянуло именно к Кимури. Может быть из-за постоянной тоски в его глазах?

Кимури подбежал и спросил:

– Господин что-нибудь желает?

– Садись, Кимури.

Он продолжал стоять в почтительном молчании. «Ну, ладно, – подумал я, – не буду тебя принуждать». Но необъяснимое внутреннее волнение и множество вопросов, на которые я искал ответа, заставили меня продолжить.

– Расскажи мне о себе, – попросил я тихо.

Он молчал. С той стороны, где сидели вокруг костра африканцы, доносились громкие и веселые голоса. На небе светила луна, которая здесь казалась намного больше и намного ярче, чем у нас дома.

– Кимури.

– Да, господин?

– Расскажи.

Это не было сказано в форме приказания. Понял ли Кимури? На какое-то мгновение его взгляд задержался на мне, я заметил в его глазах удивление и любопытство, но потом он быстро отвел их и сказал:

– Белому господину это не может быть интересным.

В сумерках я разглядел его лицо. Холодное и неприступное. И все та же тоска в глазах. Он поклонился и ушел.

Я остался один. Но я не хотел оставаться один. Я не хотел быть «Белым господином». Я хотел дружбы и доверия. Но тогда я еще не мог предполагать, что выбираю для себя самое трудное…

Прошли три месяца, пока… Но об этом потом.

Однажды я сказал Кимури:

– Поедешь с нами на охоту.

– Да, господин, – ответил он с непроницаемым лицом, а я так и не понял, обрадовало его это или он просто подчиняется моему приказанию. Я был разочарован. Неужели в нем не пробудился знаменитый охотник Кимури?

Охотиться в местах, где скапливаются носороги, трудно. На каждом шагу здесь подстерегают самые неожиданные западни: ямы от сгнивших деревьев, поросшие травой и кустарником, пни, завалы из стволов деревьев… Видимость – не больше шести метров, а при этом нужно маневрировать между этими западнями, отыскивая мало-мальски приличную дорогу для тяжелых автомашин. Времени для поисков нет, потому что машина должна двигаться быстрее убегающего животного. Мы ожидали появления на горизонте маленькой точечки – самолета «Пайпер», который пилотировал англичанин Мюррей Уотсон, известный зоолог с оксфордским дипломом. В силу своих идеалов он, по-видимому, навсегда осел в Африке. Не так-то просто было его заполучить для работы с нашей экспедицией. Он вел большую научную работу, наблюдал за животными, изучал их поведение, вел перепись редких экзотических зверей… Однако идея создания в Чехословакии сафари и самого большого зоопарка в Европе так его увлекла, что он не только принял активное участие в нашей работе, но и с легкостью, не свойственной консервативным англичанам, перешел со мной на «ты», бурно выражая свой восторг:

– Джо, как это оригинально! Это прекрасно!

В буше, где происходил отлов, мы специально для него вырубили и утрамбовали площадку под маленький аэродром. Мюррей, всегда улыбающийся, «сваливался» на нас с неба и каждый раз спрашивал:

– Ну, что вы еще для меня придумали?

Наконец, появилась долгожданная точка. Мюррей возвращался из разведки. Напряжение нарастало. Это было волнение, которое человек переживает десятки, сотни раз, но всегда оно кажется новым и неповторимым.

Какой сигнал подаст Мюррей? У нас были установлены условные знаки. Если он качнет крылом один раз, значит, нашел слоненка со слонихой. Если несколько раз – целое стадо слонов. Резкий вираж влево означал буйволов.

Мы с нетерпением смотрели на небо. Наши джипы работали уже на полных оборотах. Рев моторов победно разрывал тишину девственного леса. Кимури молчал…

Самолет сделал короткую мертвую петлю. Значит, Уотсон нашел носорога. Джипы рванулись в лес.

Самолет нас вел, указывая место, где находится животное. Наконец, самолет начал описывать круги – один, два, три – и вот… мы у цели. Я обратил внимание на руки Кимури. Они были сжаты в кулаки, на которых резко выступали суставы. Я чувствовал, что Кимури дрожит от внутреннего напряжения, что он переживает не только сегодняшнюю охоту, но и все свое прекрасное прошлое – молодость, когда он, знаменитый охотник, оказывался лицом к лицу с опасностью, со смертью и всегда выходил победителем. Я чувствовал, что Кимури переживает снова и нечто большее – ту минуту, когда он впервые понял, что он, Кимури, перестал быть победителем – победителем стало немилосердное ко всему время. Кимури перестал охотиться. Он рубит деревья, добывает пищу, косит траву, кормит животных. Он работает на Белого господина. Кимури уже не охотится. Охотится Белый господин. А я так хотел быть его другом.

Наконец-то я понял эту постоянную тоску в его глазах… Итак, мы занялись охотой. Перед нами была самка носорога с детенышем. Детеныша мы довольно легко поймали с помощью лассо. Но мать бешено кинулась на наш джип, врезалась головой в капот машины, затем метнулась в ту сторону, где как раз сидел Кимури. Она выбила дверцу, но в последний момент мне удалось рвануть к себе Кимури и перекинуть его через плечо, продолжая другой рукой управлять машиной, лавируя тяжелым джипом и увертываясь от разъяренной самки. Когда все осталось позади и опасность миновала, многое мне стало ясно.

Знаменитый охотник сидел верхом на плечах у Белого господина и безучастно следил за его борьбой со зверем. Безучастно и беспомощно. Белый господин спас ему жизнь. Буш мне вдруг показался тихим, пустынным и грустным. На какое-то мгновение и я понял всю беспощадность времени и боялся той минуты, когда мне придется взглянуть в глаза Кимури.

Африканцы грузили детеныша в сопровождающий нас другой джип. Детеныш истошно визжал. Самолет, который все время кружил над нами и следил за моим поединком, начал удаляться, и звук его мотора стал стихать. Мюррей всегда после такой яростной охоты делал в воздухе какую-нибудь фигуру, приветствуя нас. Так было и на этот раз.

– О'кей, Джо.

На спине у меня все еще сидел мужчина, который был неспособен защитить свою жизнь. Наконец, он начал слезать. Делал он это долго и неуклюже, а я не мог себе представить, что же мы теперь скажем друг другу. Джип увозил детеныша в лагерь. Маленький носорог был прекрасен, и в другое время я бы радовался ему, как ребенок. Но на этот раз мне все было безразлично.

Кимури молча сел рядом со мной. Изрядно покалеченный джип медленно тащился в лагерь. Йосуа, наш африканский механик и водитель, в ужасе схватился за голову, начал причитать, что этот джип больше никогда уже не будет джипом. Но он всегда так делал, и поэтому никто не обращал на него внимания и не верил его словам. Йосуа был великолепным механиком. Просто невозможно себе представить то, что порой ему удавалось. Не раз мы возвращались после вечерней охоты в таком исковерканном джипе, что в других условиях его нужно было бы просто-напросто выбросить на свалку. Но Йосуа всю ночь что-то сваривал, сверлил, стучал молотком, а утром на том же самом джипе мы снова ехали на охоту. Кимури вылез из машины. А я был рад причитаниям Йосуа, которые помогали разрядить неловкость. Вдруг я почувствовал, что Кимури смотрит на меня. Я не мог больше избегать его взгляда и тоже посмотрел на него. Впервые я не увидел тоски в его глазах.

Но лед тронулся еще не скоро. Как и прежде, Кимури был молчаливым и неприступным.

Каждый день, после окончания утренней и вечерней охоты, мы отправлялись в буш в поисках пищи для себя и для животных. Однажды, это было уже спустя несколько недель, с Кимури снова произошло приключение. Мы рубили траву, и Кимури пангой разбил себе палец. Он ждал, что я скажу и что буду делать. Я ничего не сказал. Но когда мы возвратились в лагерь, я не позволил ему лечиться своими средствами, я принялся сам за лечение. Бинт, шприц, флаконы с лекарствами, таблетки – все это было для Кимури совершенно новым. Он внимательно следил за моими действиями как за неведомым и непостижимым для него ритуалом и без единого слова ему подчинялся.

Да, без единого слова. Кимури продолжал молчать.

Наша работа по отлову животных шла успешно. В лагере у нас было уже девять прекрасных самок носорога и пять самцов. Не думайте, что носорог – это тупое, бесчувственное и глупое животное. Носорог такое же «интеллигентное» животное, как и слон. Детеныш носорога Леночка, которую мы поймали во время памятной охоты с Кимури, быстро к нам привыкла. Постепенно мы научились понимать ее «язык». Если «девушке» становилось скучно, она соответствующим тоном требовала нашего общества. Если у нее появлялась жажда, она извещала нас об этом уже совсем другим голосом. Но если она сердилась, то ее голос принимал такую окраску, что мы старались держаться от нее подальше. Все наши «девушки» – молодые самки носорогов – отличались довольно капризным характером, но все же мы научились их понимать.

Африканцы продолжали называть меня Белым господином. Как я уже говорил, меня это очень сердило. Я не хотел быть Белым господином. Но потом мне стало ясно, что наши представления о человеческих отношениях им непонятны и добиться мне от них ничего не удастся. Поэтому мне следовало смириться. Если я не буду придерживаться существующих здесь общественных отношений, они меня просто перестанут уважать. Я понял, что работаю в совсем иных условиях. Но человек может и должен всегда оставаться человеком. Я старался завоевать дружбу работающих с нами африканцев, помогая им решать различные проблемы – большие и малые.

Однажды мы вернулись с охоты. К джипу подбежал сам не свой Нельсон.

– Господин, голова в огне. Все тело.

– Нельсон, ты болен? – спросил я.

– Да, ответил он несмело, глядя куда-то в сторону.

– Хорошо. Я тебе дам лекарства.

Нельсон схватил таблетки, повернулся, первые несколько шагов сделал медленно, а потом помчался стремглав. Интересно, что могло произойти?

Я стал наблюдать за Нельсоном. Часа через два он вынырнул из леса, огляделся и стал прокрадываться в лагерь. Я сделал вид, что ничего не замечаю. Но когда настало время вечернего отдыха у костра, я позвал Нельсона.

– Ты болен? – тихо спросил я.

Нельсон молчал. Он глядел на костер Белого господина.

– Нельсон, ты болен?

Он не отвечал.

– Если ты болен, то завтра можешь не работать. За тебя будет работать другой.

На это он должен был что-то ответить. Я напряженно ждал.

– Нет, господин. Я буду работать. Не я болен, а ребёнок…

Я поднялся и попросил созвать всех.

В глазах Нельсона я увидел страх. Строгим голосом я сказал:

– Если у кого-нибудь заболеет жена, ребенок, мать, отец, – приходите ко мне. Я помогу вам. Вот все, что я хотел вам сказать. Можете возвращаться к своему костру.

Обычно африканцы радовались костру, как дети. Но на этот раз им было не по себе, и они сидели очень тихо. Я знал, почему. Они знали историю с Нельсоном. Знали о нем. И сейчас многое опять поняли. С тех пор они не боялись просить у меня лекарства.

Приходит женщина с искаженным от боли лицом. Показывает воспалившуюся, полную молока, грудь.

– Полечи. Больно. Очень больно…

Знаете, в такие минуты даже в голову не приходит мысль о нашей европейской стеснительности. Думаешь совсем о другом… И испытываешь такое прекрасное чувство.

Вдруг меня перестали называть Белым господином. Начали называть Камуньо. Неплохо, подумал я, это звучит более дружественно, чем Белый господин. Но мне так хотелось узнать, что это означает. И я узнал. Камуньо на языке суахили означает лысый. Не могу сказать, что мне это польстило, но все же я был рад. Я – Камуньо. Я уже не Белый господин.

Однажды около меня остановился Кимури и почтительно мне сказал:

– Мзи…

Я огляделся вокруг, чтобы посмотреть, к кому он обращается. Сначала мне показалось, что он ошибся. Но вскоре меня начали так называть все.

– Я – Мзи?! – спросил я Кимури.

– Да, ты – Мзи, – ответил он серьезно.

Я знал, что на языке суахили так называют пожилых мужчин. Меня это рассердило. Черт возьми, хотя у меня и есть лысина и выгляжу я не бог весть как, но все же я совсем еще не «мзи». Ведь тогда мне было всего тридцать девять лет.

– Ты – Мзи, – повторил мне Кимури еще более серьезно, чем прежде.

Ну что ж, пришлось мне смириться и с этим. И только через год, во время своей следующей экспедиции, я узнал полный смысл этого слова. «Мзи» – это почтенный, старый, опытный и уважаемый господин… С тех пор у меня было много других интересных встреч и впечатлений, но эти воспоминания никогда не поблекнут. Я постоянно вижу перед собой его лицо, когда он произнес: «Мзи»…

Старый, добрый Кимури. Не знаю, жив ли он еще и что он делает. Но в моих воспоминаниях он будет жить всегда. И в моих рассказах… Да, с Кимури мы еще встретимся в других главах. Он открыл мне тайну своего племени. А для белого человека – это высшая награда. Но об этом в другой раз…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю