Текст книги "Деревня на перепутье"

Автор книги: Йонас Авижюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 2

Для большинства жителей Нью-Йорка возможность уехать на север штата была желанным глотком свежего воздуха. Возможность отдохнуть от быстрого темпа и бешеной энергии города.

Для Сэма Комптона поездка на север штата означала старый сигаретный дым, несвежие крекеры и непрекращающееся чувство вины.

Он предпочел бы быть где-нибудь еще. Чёрт возьми, поездка Райли и ее друзей в этот чертов торговый центр была лучше, чем это, и это при том, что они на повышенных тонах обсуждали преимущества депиляции перед бритьем.

Однако вид в зеркале заднего вида стоил того. На Райли было фиолетовое платье, которое все время задиралось на бедра...

Хватит. Вчера вечером у нее было свидание. С парнем, который ей действительно нравился.

Который также оказался парнем, которого Сэм хотел бы ударить, но это было в значительной степени в порядке вещей, когда дело касалось его отношения к мужчинам Райли. С годами он научился справляться с этим.

Его мать издала грубый кашель курильщика, вернув внимание Сэма к семейным обязанностям.

Он совершал поездку каждые пару месяцев, и в зависимости от настроения матери – и уровня ее трезвости – этого было либо слишком много, либо недостаточно, чтобы сделать ее счастливой.

Казалось, его мать всегда хотела противоположного тому, чем Сэм занимался в данный момент.

– Думаю, ты можешь просто поставить его вон на ту полку, – ворчала Хелена Комптон. – Не знаю, зачем ты его принес. Ты же знаешь, что я пью только джин и пиво.

Пальцы Сэма ненадолго сжались на бутылке виски, которую он привез с собой, бережно положив на переднее сиденье своего пикапа на всем пути из Бруклина. Его виски, из его первой партии, из винокурни, которую он создал из ничего.

Конечно, это была не первая его бутылка. Он не стал бы тратить эту честь на нее. Но почему-то он подумал, что, может быть, под всей этой горечью она захочет получить хоть кусочек того, во что Сэм вкладывал свое сердце – и сбережения – в течение двух предыдущих лет. Поэтому он принес ей одну из первых специальных бутылок, с этикеткой, которую придумал сам и аккуратно наклеил тем же утром.

Ему не стоило беспокоиться. Отдавать матери даже частичку себя всегда было ошибкой.

– Я знаю, что ты любишь джин, мама, – резко сказал он, ставя бутылку на маленькую потрепанную книжную полку, служившую ей и ее парню домашним баром. – Но Карл любит виски, поэтому я подумал...

– Карл любит Johnny Walker, а не это местное органическое дерьмо по завышенной цене.

– Оно не органическое, – процедил он. – И цена на него не завышена, учитывая, что я принес его в подарок.

На самом деле, ни одно из его виски не стоило слишком дорого. Оно вообще не имело цены. Но он не собирался говорить маме, что не зарабатывает на ROON Distillery. И все же.

Обналичивание его 401(тысячи) для открытия винокурни довело его старого финансового консультанта до сердечного приступа, но до сих пор это стоило того каждое утро, когда Сэм просыпался и понимал, что ему не придется надевать ужасный костюм и галстук и делать всё лишь для того, чтобы произвести впечатление на работе, которую он ненавидел.

Но его сбережений хватило бы ему ненадолго.

Со временем наступает такой момент, когда надо либо делать, либо проваливать. Поскорее.

Но с этим он разберется позже.

Сэм сделал глубокий вдох и пожалел об этом, когда в ноздри ударил запах сигаретного дыма. Можно было бы подумать, что детство, проведенное вдыхая дым из вторых рук, сделало его невосприимчивым, но для него этот запах все еще напоминал о криках и разочаровании.

– Где Карл? – спросил он, осторожно присаживаясь на край потрескавшегося кожаного дивана.

– Работает, – огрызнулась его мать. – Некоторые люди должны это делать, знаешь ли.

К некоторым людям она не относилась. Сэм вспомнил, что она получала по почте чеки по безработице чаще, чем зарплату. Или алименты от одного из шести ее бывших мужей. У Карла, по крайней мере, хватило здравого смысла не жениться на ней, но Хелена так отчаянно хотела выбраться из их разваливающегося дома в Бруклине, что ухватилась за возможность переехать на север штата даже без дешевого обручального кольца на пальце.

Да и для Сэма так было лучше. Увеличение расстояния между ним и его матерью могло быть только благом.

– Где работает Карл, все еще в том гриль-баре вверх по улице?

– Это не гриль-бар, Сэм, это просто бар. Дерьмовая, захудалая забегаловка. Он ненавидит его, но у него нет такой роскоши, чтобы бросить все и последовать мечтами, от которых можно обоссаться в реку.

Обоссаться в реку? Это было что-то новенькое.

Она всегда придумывала странные высказывания, которые на самом деле не были высказываниями, но все они передавали одно и то же значение: Только неудачник бросит многообещающую карьеру инвестиционного банкира, чтобы открыть винокурню на складе в Бруклине.

Чёрт возьми, она ненавидела, когда он был инвестиционным банкиром. Он совершил ошибку, надев костюм, когда зашел к ней с подарком на день рождения четыре года назад, и она обвинила его в том, что он позер из яппи.

Насколько Сэм мог судить, она просто не хотела, чтобы он был счастлив.

Но ей было очень жаль, потому что он был ближе всех за последние годы.

Во всяком случае, в его профессиональной жизни. А вот в личной жизни...

– Что-нибудь слышно от Ханны? – спросила она, вставая с кресла и отыскивая на полке полупустую бутылку Beefeater’s. В пятьдесят лет она все еще была красивой. Это озадачило его. Конечно, вокруг ее рта были заметны морщины от хмурого взгляда и курения, но в остальном, для женщины, которая бросила свою жизнь на лень, алкоголь и плохих мужчин, она все еще была необъяснимо прекрасна. Конечно, ее одежда не была модной, и она была слишком не по возрасту, но ее волосы были по-прежнему густыми и светлыми, глаза – широкими и голубыми, и ей удалось избежать набора веса в её возрасте.

Он наблюдал за ней, ничего не говоря о том, что она без необходимости отпихнула с дороги его собственный виски, чтобы добраться до своего джина. И уж тем более он не стал упоминать, что сейчас еще нет и двух часов дня. Это было бы пустой тратой времени.

Сэм прижал пальцы к глазам, удивляясь, как и всегда, почему он вообще потрудился прийти сюда.

– Нет, я ничего не слышал о своей бывшей жене, мама. Я не слышал о ней с тех пор, как мы подписали бумаги и очень дружелюбно разошлись шесть лет назад.

Но спасибо, что затронула эту тему.

Хотя это было даже несправедливо. Услышав имя Ханны, он не почувствовал ни малейшей боли. Самое поганое, что Сэм не только не мог вспомнить, почему они развелись, но даже не мог вспомнить, почему они вообще поженились. И он даже не был уверен, что обе причины имеют значение. Они с Ханной не подходили друг другу с первой минуты, и в конце концов они оба это поняли.

Хелена фыркнула.

– Ты не можешь винить ее за то, что она тебя бросила. Если бы ты был хоть наполовину таким же невнимательным мужем, как и сыном...

Сэм плюхнулся обратно на диван.

– Давай, мама. Просто выкладывай всеее что думаешь. Я слушаю.

Она сердито открутила крышку с бутылки тоника. Не было ни шипения, ни льда, но, похоже, ей было все равно, и она не заметила, как плеснула себе в стакан.

– Все, что я хочу сказать, это то, что было бы неплохо видеть тебя время от времени.

– Поэтому ты кажешься такой счастливой, что я здесь.

Она вернулась в кресло и изучала его, и он не в первый раз задался вопросом, почему она так не любит своего единственного сына. Ему хотелось бы думать, что это была обида на то, что его отец обрюхатил ее и исчез. Привязанность к ребенку, которого она не хотела, могла бы немного ожесточить даже хорошую женщину, а Хелена Комптон не была хорошей женщиной.

Но обвинять человека, с которым он никогда не встречался, выглядело как выход из положения, а Сэм, с детства наблюдавший, как его мать винит в своей ситуации всех остальных, был очень склонен к ответственности за свою судьбу.

Это означало, что неприязнь матери к нему была его ошибкой.

Но в такие дни, как сегодня, его это просто не волновало.

– Итак, ты встречался с кем-нибудь ещё? – спросила она после нескольких минут молчания.

Сэм со вздохом сел, протянул руку, чтобы побаловаться с пультом на кофейном столике. Светская беседа. Он мог бы это вытерпеть.

– Встречался. С Анджелой. У нас ничего не сложилось.

– Почему?

Потому что некая черноволосая, голубоглазая секс-бомба сорвала все, положив брошюры о генитальных бородавках в мой бардачок, который Анжела нашла, когда искала салфетку.

– Просто не сложилось, – огрызнулся он.

– Почему?

Действительно? У этой женщины за плечами было шесть неудачных браков, и она не понимала, что иногда – в большинстве случаев – отношения не складываются.

Она ткнула сигаретой в его сторону.

– Держу пари, эта Анжела все поняла.

Не вспоминай о Райли. Не вспоминай о Райли.

– Что поняла? – спросил он резко.

– Что ты зациклен на этой шлюхе МакКенне.

Сэм замер, хотя и был готов к этому. Его мать знала его единственное слабое место и никогда не упускала случая воспользоваться этим. Его пальцы крепко сжались на пульте от телевизора, с которым он возился.

– Не надо. Не смей.

Его мать шмыгнула носом и сделала глоток своего напитка.

– Когда-то Райли была достаточно милой девушкой, но она пишет всякую дрянь, Сэм. Невозможно получить такого рода сексуальный опыт, не раздвинув при этом ноги.

Сэм разозлился.

– Даже если она сделает себе имя в индустрии порно, я не позволю тебе так говорить о Райли.

Хелена злобно улыбнулась.

– Как я и сказала. Ты зациклен на ней.

Сэм вскочил на ноги и через секунду пересек комнату, натягивая куртку.

– Я говорил тебе тысячу раз, что не буду обсуждать с тобой Райли.

– Точно, точно, я всегда забываю, что мы, Комптоны, не достойны произносить ее исчезнет.

Сэм сделал небольшую паузу.

– Знаешь, мама, в кои-то веки мы с тобой в чем-то согласны.

Он позволил двери захлопнуться за ним.

Глава 3

– Мужчины – козлы. Все это знают, Рай.

Райли засунула в рот сосиску в тесте и яростно жевала, глядя на Грейс Брайтон.

– Это говорит девушка, которая встречается с мужчиной, похожим на Хью Джекмана.

Двойник Хью выбрал этот момент, чтобы вернуться с новыми порциями напитков.

– И он также приносит мне мои напитки «Манхэттен», – сказала Райли, охотно принимая коктейль. – Очевидно, не все мужчины плохие, только те, которые хотят обустроить здесь ночлег, – Райли жестом указала на область своих дамских принадлежностей.

– Супер классный ночлег, Рай, – сказала Грейс, сделав глоток своего напитка.

Райли пожала плечами. Она всегда относила себя к категории «привлекательная». Были женщины, которые обладали этим в избытке. Взять хотя бы Грейс, чья классическая внешность была из тех, которую используют на марках и прочей ерунде: волосы цвета красного дерева и идеально ровные черты лица.

Но Райли? Хотя она не была простушкой в плане внешности, когда находила время на завивку волос и подводку глаз, она знала, что выглядит как девушка, способная принести одни неприятности.

Она знала, что слова «сирена» и «сексуальная кошечка» произносили всякий раз, когда она наряжалась, и Райли ничуть не возражала. Было гораздо легче убедить людей в том, что ты эксперт в области секса, когда ты выглядишь соответствующим образом. Обтягивающее платье могло скрыть многое. Например, тот факт, что большую часть своей жизни ты прожила так, что никто не видел, что у тебя под этим платьем.

Джейк, безумно симпатичный парень Грейс, наблюдал за Райли, когда она делала бодрящий глоток своего «Манхэттена».

– Твой отец знает, что ты пьешь бурбон вместо Bushmills? Не является ли это своего рода преступлением против вашего рода?

– Я не афиширую этот маленький факт на семейных обедах. Но для справки, моя любовь к Basil Hayden превратится в ничто, если он хоть раз услышит от тебя слово Bushmills.

Джейк поднял брови.

– Твой отец не любит ирландский виски?

– О, любит. Но мы – католики, что ставит нас в один ряд с Jameson, – она ободряюще похлопала его по предплечью. – Не переживай из-за этой ошибки. Было слишком многого требовать от тебя, чтобы ты был и умным и красивым.

На самом деле Джейк Мэлоун был и тем, и другим, но Грейс убила бы ее, если бы она раздула его и без того раздутое эго.

Он нахмурил брови.

– Подожди, так ты хочешь сказать, что он основывает свои предпочтения в алкоголе на...

Рука скользнула между их лицами, фактически прекращая разговор.

– Угадай, что? – любезно сказала Грейс. – Это скучно. Кроме того, я хочу получить информацию о свидании Райли в пятницу, а не слушать о древних ирландских распрях и склонности Райли к виски из Теннесси.

– Кентукки, – поправила Райли.

Грейс указала на свое собственное невозмутимое лицо.

– Видишь это? Мне неинтересно, – она повернула палец, чтобы показать на лицо Райли. – А это? Лицо избегающее разговора.

– Стивен Мур кусок дерьма, – сказала Райли, пожав плечами. – О чем еще можно говорить?

Сэм. Мы могли бы поговорить о Сэме. Ты могла бы помочь мне понять, как перестать думать о нем.

– Я думала, тебе нравится этот Стивен, – сказала Грейс.

– Нравился. Очень нравился, – Вроде того. – Вплоть до того момента, когда он достал наручники еще до того, как мы вернулись ко мне домой.

И Грейс, и Джейку хватило здравого смысла вздрогнуть.

– Скажите? – Райли с отвращением покачала головой. – Я должна была догадаться, когда первый поцелуй был неудачным.

– Я думала, ты сказала, что поцелуй был достойным, – сказала Грейс.

– Ну, это мечта каждого парня, – сказал Джейк. – Чтобы поцелуй был достойным.

Райли указала на него.

– Видишь? Джейк понимает это. Это был мой способ сказать, что у него не было неприятного запаха изо рта, но и он точно не перевернул мой мир.

– Я перевернул твой мир? – сказал Джейк, скользнув рукой по спине Грейс и притянув ее к себе.

Райли отвела глаза, когда они обменялись одним из тех мягких, мечтательных поцелуев, которые казались такими естественными для них, но были совершенно чужды ей. Райли ошибочно полагала, что Джули Грин и Митчелл Форбс – вторая властная пара Шпильки – представляют собой некую грубую аномалию несовместимости, но Грейс и Джейк превосходили их по степени влюбленности.

– Я пойду поищу рыбные закуски, – пробормотала Райли.

– Я бы посоветовала тебе не есть слишком много, но твое тело буквально отталкивает жир, – сказала Грейс, не отрывая взгляда от Джейка.

Райли проигнорировала ее, ее глаза искали белые рубашки обслуживающего персонала. Да, у нее был отличный метаболизм. Ей нравилось думать, что это способ вселенной свести счеты за то, что она лишила ее секса.

Вот. Она нашла женщину которая стояла с рыбными закусками.

Райли сделала шаг, складывая три разных закуски на салфетку для коктейля, когда рядом с ней появилась лучшая подруга номер два.

– Не испачкай платье айоли(соус из чеснока и оливкового масла). Камилла будет в бешенстве.

– Нет, не будет. Она будет слишком занята, читая тебе нотации за опоздание.

Джули покраснела.

– Митчелл и я...

Райли подняла руку.

– Нет. Я официально освобождена от обязанности слушать все сексуальные разговоры до следующей недели.

Джули кивнула.

– Я слышала. Значит, Стивен не был тем самым?

– Даже близко нет. Напомни мне об этом в следующий раз, когда я позволю какому-нибудь парню попытаться подцепить меня в банке.

И еще напомни мне, чтобы я никогда не позволяла себе думать о Сэме Комптоне, когда буду встречаться с другим парнем.

Но она проигрывала эту битву с семнадцати лет.

Джули издала сочувственный звук, осматривая зал.

– Ты видела начальницу? Не могу поверить, что здесь столько людей. Я думала, что здесь только сотрудники Шпильки и их спутники.

– Нет, это вся банда Равенны, – сказал Райли, имея в виду медиа-конгломерат, которому принадлежала Шпилька и еще несколько десятков журналов.

И слава Богу, что это не было одним из тех маленьких, тесных мероприятий. Райли предпочла бы сесть на капустно-огуречную диету, чем торчать в зале только со своими коллегами и их спутниками. Для этого есть слово: ежегодная рождественская вечеринка.

Более известное как ад для одиноких людей.

Но Джули была права – все это было немного чересчур, особенно для вечера понедельника. Это была даже не официальное празднование в честь пятидесятилетия Шпильки, а просто приглашение на вечеринку по случаю выхода аналогичного выпуска.

Но их главный редактор, как всегда, сделала все возможное. Камилла забронировала один из частных залов в верхней части нового шикарного отеля в центре города, с открытым баром, угощениями и фонтаном шампанского.

И выпивка была ключевым моментом, потому что где-то там должны были произнести речь на тему пятидесятилетнего выпуска.

Кошмар.

Райли любила Шпильку – она любила команду, читателей, сами страницы журнала.

Но она никак не могла понять, чем этот юбилейный номер отличался от других. По словам Камиллы, каждый номер был «революционным», но, по мнению Райли, каждый номер был просто больше похож на прежний.

Если только они не собирались выпустить этот юбилейный выпуск с презервативами или шоколадом, она не могла себе представить, как они собирались выделить его.

– Где Митчелл? – спросила Райли, запоздало заметив, что жених Джули не пристроился рядом с ней, как обычно.

– Разговаривает с Алексом, – ответила Джули, помахав рукой. – Я услышала слово «футбол» и ушла.

– А, ну, если Алекс здесь, то Эмма должна быть...

– Активно пьет в баре, – раздался хриплый голос позади них.

Они повернулись и поприветствовали четвертого члена их маленького клуба «Любовь и Отношения». Как всегда, Эмма Синклер выглядела безупречно. И у нее, и у Грейс была эта классная, идеальная черта, но если Грейс была больше похожа на принцессу восточного побережья, то Эмма была совершенством с южным акцентом. Хотя и не в клишированном виде, как в фильме для телевидения. Не было ни пышных волос, ни постоянных разговоров о жареной курице. И не было ни одного «будьте благословенны», которое можно было бы услышать от Эммы. Но аккуратные, гладкие локоны ее светло-каштановых волос, никогда не осыпающаяся тушь и бесконечное количество безупречных белых рубашек на пуговицах были не просто показухой. Подобное ухоженное совершенство было укоренено в Эмме до самых костей.

Райли занималась с ней пилатесом и иногда устраивала импровизированные вечеринки после восторженных посиделок, и она могла поручиться, что Эмма всегда выглядела именно так.

Она сомневалась, что у Эммы Синклер когда-либо были прыщи.

– Что случилось, сладкая? – сказала Райли, взявшись за руки с более низкой девушкой. – Не хочешь побеседовать тет-а-тет со своим бывшим женихом?

Эмма слегка нахмурила брови.

– Не в трезвом виде. И я думала, мы договорились никогда не говорить об этом.

– Нет, – радостно сказала Джули, делая глоток своего красного вина. – Ты проинструктировала нас никогда не говорить об этом. Мы все кивнули и скрестили пальцы за спиной.

Эмма была самым новым членом группы «Любовь и Отношения» и прекрасно скрывала тот факт, что когда-то она была помолвлена с очень привлекательным, очень сексуальным главным редактором братского журнала Шпильки.

Оксфорд был для мужчин тем же, чем Шпилька был для женщин, а после того, как Алекс Кэссиди недавно возглавил журнал, его читательская аудитория резко возросла.

Если бы не тот факт, что Митчелл Форбс больше слушал, чем говорил (бонус, учитывая, что он планировал жениться на Джули), они бы никогда не узнали, что у идеальной Эммы было не совсем идеальное прошлое. Но благодаря непреднамеренному шпионажу Митчелла, они недавно узнали, что в шкафу Эммы не обошлось без скелетов.

Однако, несмотря на то, что несостоявшаяся помолвка – самый лучший повод для девичьих разговоров, им было чертовски трудно заставить Эмму обсудить это.

Но они это сделают. Потому что «что было то прошло», не считалось ответом.

Не тогда, когда речь шла о друзьях.

Или о восхитительном Алекс Кэссиди.

Раздалось неловкое постукивание микрофона, и, обменявшись взглядами, три девушки медленно повернулись лицом к той части зала, где их начальница забралась на какой-то ящик и опасно покачивалась.

– Понеслась, – сказала Грейс, появляясь рядом с ними и дополняя их четверку. – Как вы думаете, с чем мы имеем дело? Думаете, она собирается напечатать весь номер на бумаге с золотыми листами? Или, может быть, каждый заголовок будет содержать слово «пятьдесят». «Пятьдесят Лучших Косметических Продуктов Всех Времен». «Пятьдесят Вещей, Которые Нужно Сделать До Пятидесяти Лет». «Пятьдесят Туфель, Которые Никогда Не Выйдут Из Моды»...

– Пятьдесят Сексуальных Поз, О Которых Вы Никогда Не Слышали, – дополнила Райли.

Грейс сделала паузу.

– Пятьдесят? Правда?

Райли бросила на нее знающий взгляд. Такой, который говорил: «Я знаю о сексе то, что смертные даже не могут себе представить». Этот взгляд она усовершенствовала в начале своей карьеры в Шпильке, когда пыталась заявить о себе так, чтобы стать незаменимой для журнала.

Ей это удалось.

Райли не всегда была «девушкой пишущей о сексе». Когда-то она была просто еще одной девушкой из разряда «палочка-выручалочка», которая подменяла везде, где это было необходимо. «Познания о SPF», «Работа с капризными коллегами», «Освоение горячей йоги»...

А потом муж Робин Кесслер получил работу в Хьюстоне, и в отделе Отношений появилось очень важное место. К тому времени Джули и Райли быстро подружились, и поскольку Джули работала над эксклюзивным материалом «Секс и Любовь», Райли получила право первой занять вакантное место для статьи: «Десять Вещей, О Которых Он Действительно Думает В Постели».

Это оказалось проще, чем она могла себе представить.

Наличие двух братьев, близких по возрасту, дало Райли легкий доступ к массиву данных, и она дополнила свою собственную сеть мужчин кокетливыми интервью с незнакомцами в барах.

Она стала пользоваться успехом не только в одном, но и в нескольких отношениях.

В то время как статьи Робин о сексе основывались только на фактах и граничили с клиникой, Райли вносила откровенный элемент женского общения, который находил отклик у читателей. Поэтому она получила еще одну статью о сексе. А потом еще одну.

И когда все решили, что ее откровенность – это результат беззастенчивой сексуальной жизни, она, конечно же, не стала их поправлять.

В этом случае ложь была намного проще правды.

В течение трех месяцев Райли прошла путь от новичка до постоянного обозревателя журнала в разделе «Любовь и Отношения» вместе с Джули. Вскоре к ним присоединилась Грейс, и в течение года они стали не только золотыми девушками журнала, но и светскими львицами города.

С тех пор репутация Райли как «сексуальной» участницы группы расширилась. Увы, ее реальный опыт – нет.

До сих пор то, что она была лгуньей, ее не беспокоило. Не сильно. Но в последние месяцы что-то изменилось. Отчасти это было связано с тем, что Джули и Грейс недавно обнажили себя ради статьи – и ради любви.

Но другая часть была немного более... физической. Сексуальное влечение Райли, казалось, стряхивало с себя паутину неиспользования. И теперь оно требовало внимания.

Как будто мало того, что ее чресла предавали ее, она еще и начинала чувствовать вину за все это. Виноватой в том, что ввела в заблуждение своих читателей, конечно, хотя она не была обязана им ничем, кроме хороших советов по сексу, и именно это они и получили.

Но гораздо хуже то, что она была виновата в том, что солгала своим подругам, и Райли только что придумала, как оправдать это.

Она слегка вздрогнула, когда все вокруг зааплодировали, и сама вежливо похлопала в ладоши, чтобы скрыть тот факт, что она замечталась и пропустила большую часть речи Камиллы.

Райли заставила себя настроиться на бредни своей начальницы.

– ...как я уверена, большинство из вас знает, – продолжала Камилла, – последний год был интересным для журналистов Шпильки. Во-первых, благодаря Джули Грин, чье публичное признание в любви к Митчеллу стало бестселлером нашего номера....

Толпа разразилась восторженными аплодисментами, Джули мило покраснела, а рука Митчелла скользнула вокруг ее талии, хотя часть его, казалось, была готова убежать. Райли присоединилась к аплодисментам и издала возглас, когда пальцы Джули нашли лацкан костюма Митчелла и притянули его к себе, чтобы поцеловать.

Райли наблюдала в первом ряду за эпической историей любви Джули и Митчелла, и это не переставало вызывать у нее теплые и приятные чувства. Джули, как известно, решила использовать Митчелла для статьи (идея Райли), так же как Митчелл решил использовать Джули, чтобы выиграть пари. Это могло бы стать завязкой дрянного эпизода ток-шоу, но поскольку они неожиданно идеально подошли друг другу, все обошлось без безвкусицы и сразу перешло к сладкому.

Камилла выступила вперед, обратив внимание на другую свою звездную пару.

– ...а совсем недавно мы наслаждались настоящим зрелищем – историей любви Джейка и Грейс, за которой наблюдал весь мир. Их очень публичная битва полов...

– ...которую я выиграл, – прокричал Джейк, игнорируя удар локтем от Грейс.

Камилла улыбнулась и продолжила.

– Их публичная битва превратилась из того, что должно было стать обычной серией из пяти выпусков, в спонтанный блог ОнСказалОнаСказала, который, в свою очередь, стал нашей самой успешной цифровой программой на сегодняшний день.

Джейк, самый известный мужской обозреватель журнала Оксфорд, всегда готовый играть на публику, очень целенаправленно ущипнул Грейс за попу, чем вызвал резкий визг, который он заглушил поцелуем.

Очевидно, что все эти выходки были показушными, но взгляд, которым они обменялись, таковым не был. Возможно, их роман начался как добродушное соревнование, в котором секс лучше отражался на друг друге, но, как Джули и Митчелл, Грейс и Джейк были настоящими.

Райли почувствовала старое знакомое сжатие в груди, когда прочитала по губам Джейка, прижавшиеся к уху Грейс: Я люблю тебя.

– Я никогда не знаю, обнять их или ударить, – тихо пробормотала Эмма рядом с Райли.

– Серьезно, – прошептала Райли в ответ. – Здесь как в безостановочной романтической комедии.

Тем не менее, она была немного удивлена признанием Эммы. Когда дело касалось мужчин и отношений, от Эммы всегда исходила такая легкомысленная атмосфера, будто они ей не нужны. Но в ее тоне слышался лишь малейший намек на тоску, и Райли задалась вопросом, не была ли она единственной, кто начинал чувствовать себя немного одиноко в своей роли сексуальной холостячки.

– И именно этот успех наших собственных звездочек Шпильки послужил основой для темы нашего юбилейного номера, посвященного пятидесятилетию, – говорила Камилла.

Внимание Райли снова переключилось на ее начальницу, страх подкрадывался к краям ее скуки.

По большей части, у Райли были хорошие отношения с главным редактором. Конечно, каждую неделю они спорили, не слишком ли рискованны статьи Райли, но в конце концов Камилла Бишоп безошибочно улавливала, чего хотят читатели Шпильки. И что еще более важно, Камилла относилась к своей команде как к семье. Возможно, семья, которая бросалась едой на обеденным столом, но под ее неподвижными рыжими волосами, склонностью к ботоксу и громким криком, который напугал бы Роберта Э. Ли, Камилла была немного наседкой. И это было очень мило.

Однако это не означало, что Райли нравилось направление ее длинной речи. Она слышала ужасно много слов, которые вызывали в ее мозгу тревогу.

Личное, сокровенное, разоблачение...

– Надеюсь она не клонит к тому, о чем я думаю... – сказала Райли Эмме уголком рта.

– Ага, – сказала Эмма, делая большой глоток вина. – Наверное, нам всем стоит вложить деньги в розовые пушистые дневники, как у нас были в десять лет, потому что это дерьмо становится личным.

– Когда мне было десять, у моего дневника был замок, – прорычала Райли.

Камилла продолжала неустрашимо, не зная, что два ее лучших обозревателя не в восторге от направления, в котором она движется.

– ...теперь вы все можете догадаться, что я предлагаю...

Пожалуйста, нет, пожалуйста, нет.

– Темой декабрьского выпуска журнала Шпильки, посвященного пятидесятилетней годовщине, будет «Истинная Шпилька: Правда, Скрывающаяся За Заголовками».

Вот дерьмо.

– Броско, – сказала Грейс, заслужив фырканье Джули.

Но Райли была слишком поражена ужасом, чтобы присоединиться даже к мысли о шутке, особенно когда она услышала, как Камилла развивает эту тему.

– ...каждый из наших обозревателей напишет статью для номера от первого лица. Своего рода реальный отчет о том, как они живут по советам Шпильки в своей собственной жизни.

– По советам Шпильки? – спросила Эмма. – Это что, такая штука? То есть, я знаю, что я здесь новенькая, но...

Райли не ответила. Вместо этого она подтолкнула свой бокал с коктейлем к удивленной Джули и направилась в уборную, где ее, вполне возможно, стошнит.

Правда, скрывающаяся за заголовками.

Правда.

Она всегда знала, что наступит переломный момент. Время, когда ей придется либо признаться, либо переспать с кем-то.

Проблема была в том, что она не знала, как признаться, не потеряв свою гордость. И что еще хуже, она совсем не была уверена, что сможет переспать, не потеряв свое сердце.

Ведь если Райли была честна с собой, она соблюдала целибат не из-за отсутствия возможностей или потому, что парни вроде Стивена Мура носили наручники в задних карманах.

Когда дошло до дела, для Райли Энн Маккенна был только один мужчина, и она в значительной степени сделала карьеру, убеждая себя, что он ей не интересен.

Но если она собиралась рассказать личную историю – если она собиралась рассказать правду – сначала она должна была выяснить самую важную правду, раз и навсегда.

Пришло время выяснить, хочет ли Сэм Комптон вернуть ее.