Текст книги "Деревня на перепутье"
Автор книги: Йонас Авижюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Я всё порчу.
– Ох-плак-плак, – сказала она, притворяясь, что трет глаз, как капризный ребенок. – И что, что ты развелся. Так бывает. И у тебя не очень хорошие отношения с мамой. Она озлоблена, Сэм, и она не хочет твоей помощи. Это не на тебе, а на ней.
– Эй...
– И что, что ты бросил свою прибыльную работу, чтобы осуществить свою мечту. Это чертовски достойно восхищения. Ты можешь продать ROON и стать фермером страусов, и единственный человек, который будет думать о тебе хуже из-за этого – это ты сам.
– Тебе легче говорить...
– Нет, – она ткнула пальцем в его плечо. – Жизнь не легче ни для кого из нас. Лучшее, что мы можем сделать, это пройти через неё с правильными людьми.
Тяжело дыша, Райли сделала шаг назад.
– Я думала, что ты правильный человек, но, похоже, я ошибалась.
Впервые за этот вечер его глаза потеряли свой вызывающий, оборонительный взгляд, и что-то голое и уязвимое проступило на его лице.
– Райли, подожди. Я просто...
Она грустно улыбнулась.
– Я ждала десять лет, Сэм. У тебя есть ещё одна неделя.
Он нахмурился.
– Одна неделя для чего?
– Чтобы разобраться в своем дерьме.
– Почему неделя? – спросил он, когда она направилась к двери.
– Потому что через неделю должна выйти моя статья для Шпильки. Именно тогда я расскажу правдивую историю о женщине, которая скрывается за заголовком. А правдивая история заключает знаешь в чём? – тихо сказала она. – В том, что в ней определенно есть ты. И только от тебя зависит, как я её напишу.
Райли захлопнула дверь машины и ушла от единственного мужчины, которого она когда-либо любила.
Глава 22
Неделю спустя Райли получила свой ответ.
Сэм не вернётся.
Было ли больно? Не очень. Потому что Райли знала, что если она позволит себе хоть на пару секунд остановиться и подумать об этом, то умрет от боли. Поэтому вместо этого она сделала то, что каждая женщина старше тринадцати лет научилась делать в качестве механизма преодоления боли. Она пришла в ярость.
– Ты уверена, что хочешь, чтобы мы напечатали это? – спросила Камилла тем голосом, который явно говорил тебе нужно пересмотреть своё решение.
Райли откинулась на стуле и рассматривала темно-серый маникюр, который она сделала во время обеда. Цвет был резким и немного сердитым. Очень похоже на неё в эти дни.
– Определенно, – сказала Райли. – Напечатайте это.
– Ну, по крайней мере, я думаю, мы должны замаскировать его имя, – сказала Камилла.
Райли нахмурилась.
– Я действительно замаскировала его имя. У меня есть честь журналиста.
Брови Камиллы поползли вверх, когда она надела очки для чтения и взглянула на черновик Райли.
– Сэмюэл Кондон? Это уж точно собьет твою семью со следа.
– Что? На самом деле настоящее имя Сэма – Сэм. Не Сэмюэл. А Кондон – это три буквы, отличные от Комптон.
– Ты права, – сказала Камилла, отбросив статью и нацепив очки. – Он практически как в программе защиты свидетелей.
Райли пожала плечами.
– Единственные люди, которые могли бы это понять, уже знают.
– Даже твоя семья?
– Да.
Глаза Камиллы выпучились.
– О боже.
– Я рассказала им вчера за ужином. На самом деле, все было не так уж плохо. Мои сестры даже не удивились, что мы сошлись. Мама сначала была в восторге, пока не поняла, что всё кончено и у меня не будет ребенка от Сэма. Папа спросил, не нужно ли ему взять ружье, но потом задремал...
– А твой брат?
Райли проигнорировала укол вины.
– Лиам не смог приехать на ужин вчера вечером.
– Вероятно, поэтому ты решила, что это было самое подходящее время рассказать всё?
Райли посмотрела на свои руки.
– Я не смогла так поступить с Сэмом. Я попросила всех остальных не упоминать об этом, пока у Сэма не будет возможности самому рассказать Лиаму.
– Ты имеешь в виду Сэмюэля.
Райли улыбнулась.
– Точно.
– Как ты думаешь, Сэм расскажет Лиаму?
Райли пожала плечами.
– У него не будет выбора. Или признаться сейчас, или рисковать тем, что Лиам сам догадается, когда прочитает мою статью.
– И что, по-твоему, сделает Лиам?
Райли посмотрела на своего босса.
– Вы что, хотите получить драматическое продолжение моей статьи?
– Эй, в этом году я отказалась от мыльных опер. Драма в реальной жизни – это моё спасение.
Райли вздохнула.
– Честно? Я понятия не имею, что сделает Лиам. Я могу предположить, что он немного обидеться. Поднимет шум «никто не обижает мою сестру», но он успокоится. Он ненавидит драмы.
– Знаешь, я должна сказать, что когда я сказала тебе рассказать ему о своих чувствах, я не думала, что ты будешь кричать об этом его маме в истерике.
Райли пожала плечами.
– Да, ну... Вы сказали, что хотите честности – правды стоящей за историей и всё такое. Моя правда – грязная.
Камилла секунду изучала её.
– Умница, – она похлопала по статье. – Это хороший материал. Действительно хороший.
– Спасибо, – сказала Райли, немного застигнутая врасплох похвалой начальницы.
Честно говоря, она думала, что это будет трудно продать. Шпилька была известна своими колонками советов, так что статья о том, что даже самый лучший совет не может решить все проблемы, была чем-то из ряда вон выходящим.
Не говоря уже о том, что её статья ставила под вопрос все её собственные прошлые статьи.
Как отметила Джули, статья Райли была – откровенно депрессивной, но очень крутой.
Она также была честной. И искренней.
И она не чувствовала ни малейшей вины. У Сэма была неделя, чтобы всё исправить.
Но когда наступил седьмой день и она не получила ни одного сообщения, маски были сняты. Не из мести, а потому что она должна была признать перед своими читателями и перед собой, что, как бы ты ни старалась, как бы много ни делала правильных вещей, иногда сказочный конец просто не наступает.
– Нам действительно нужно изменить его имя, – сказала Камилла своим редко используемым мягким голосом. Тот, который означал, что спорить нельзя.
Райли пожала плечами. Она догадывалась, что так и будет. И, вероятно, она сама изменила бы его перед окончательным редактированием, просто из приличия.
Сэм не мог – не должен был – злиться на неё за то, что она сказала правду, но он, вероятно, мог бы справедливо разозлиться за откровенную клевету.
– Используйте любое имя, какое хотите, – сказала Райли, слегка взмахнув рукой. – Могу я предложить Трус? Или Большой Ребёнок?
Её начальница улыбнулась.
– Я позволю девушкам из отдела маркетинга придумать что-нибудь универсальное, но дай нам знать, если придумаешь запасной вариант. Теперь нам нужно только придумать название, и ты сможешь оставить всё это дело позади.
Сердце Райли слегка дрогнуло. Неужели Камилла спятила? Это была просто стадия гнева Райли. Следующим этапом будет траур, и, по словам Эммы, чтобы забыть кого-то, нужно как минимум столько же времени, сколько прошло с момента знакомства.
Что было просто замечательно. Она должна была забыть Сэма Комптона как раз к своему сорокалетию.
И...
Подождите.
– Что не так с названием, которое я предложила? – спросила Райли.
– Оно скучное, – прямо сказала Камилла. – Это будет одна из наших выдающихся работ на обложке.
– Правда? – сказала Райли, слегка наклонившись вперед от удивления. И, возможно, в ужасе. – Я подумала, что Вы вроде как не будете делать на ней акцент. Ну, знаете... унылый материал, чтобы заполнить страницы.
– Нет, – сказала Камилла, снова надевая очки. – Нам нужно показать, что мы не боимся печатать тяжелые истории – грязную сторону любви. Конечно, мы все хотим, чтобы ты нашла любовь, и когда-нибудь ты её найдешь, но сейчас я думаю, что пришло время смело говорить о тех отношениях, которые не работают.
– Так что по поводу заголовка?
– Вообще-то это была идея Грейс, – сказала Камилла. – Мы устроили небольшой мозговой штурм вчера, после того как ты ушла пораньше, чтобы утолить нужду в куриных крылышках.
Райли наполовину пожала плечами. Она и правда пыталась заесть свои чувства.
– И что?
– Ну... как ты относишься к Леди Гаге?
– Эм, осторожно?
– Мы думали назвать статью «Пойманная в плохом романе»(слова из песни Bad Romance).
Она позволила названию овладеть её. Представила его рядом со своим именем. Подумала о том, как оно будет выплёскивать её душевную боль и разочарование на всеобщее обозрение.
Райли улыбнулась.
– Мне нравится.
Глава 23
Сэм пригласил Лиама выпить и отпраздновать.
Хотя, впервые в жизни Сэма, Лиам не был первым человеком, которого он хотел позвать.
Но она была не вариант.
Поэтому пришлось позвонить Лиаму.
Он подумал о том, чтобы позвонить маме. Не сразу, конечно. Но после того, как он позвонил Лиаму, а затем остальным МакКеннам, за исключением Райли, он подумал о том, чтобы позвонить маме. Но он всё время представлял себе бутылку ROON, которую он принёс ей несколько месяцев назад, всё ещё стоящую на полке, где он её оставил, только теперь покрытую слоем пыли. Она даже не попробовала его. Твою мать, она даже не прикоснулась к бутылке, чтобы посмотреть на неё.
Что это было?
Сэму было всё равно. Может, на каком-то уровне и было какое-то сожаление, но ему было всё равно.
Потому что да, это была его матерью, но Райли была права. Она не была для него мамой. Во всяком случае, не очень хорошей. Он ценил протекающую крышу, которую она предоставила ему, и черствый хлеб, который она клала на стол, чтобы он мог сам делать себе сэндвичи, но правда заключалась в том, что после того, как ему исполнилось восемнадцать, она не совершила ни одного заботливого поступка, ни по обязанности, ни по иным причинам.
И хотя он всегда был рядом, если ей что-то было нужно, и всегда звонил по праздникам, пока она не проявляла интерес – любой интерес – с этим было покончено.
Завершение его отношений с единственным живым родственником должно было быть болезненным.
Вместо этого оно ощущалось как... освобождение.
Его телефон зазвонил, и Сэм опустил взгляд, чтобы увидеть сообщение от Лиама. Если его друга и удивил выбор Сэмом бара, то это никак не отразилось в его сообщении буду через двадцать минут, но Сэм мог предположить, что Лиам, вероятно, был озадачен. Шикарный гастропаб в Трайбеке был далек от обычных бруклинских баров.
Но у бруклинских баров не было ни бюджета, ни клиентуры для виски ROON.
С другой стороны, Payton’s Place только что приобрел годовой запас его купажа No BS за сумму, вдвое превышающую ту, за которую Сэм надеялся её продать. Он предложил высокую цену, предполагая переговоры с их стороны, но они даже глазом не повели, когда он назвал свою цену.
Не было никаких снисходительных ухмылок, закатывания глаз или лекций об уважении к честности Больших Имен.
Вместо этого владелец, главный менеджер и бармен согласились на дегустацию. Сэм отказался давать какие-либо рекомендации по продаже, предпочитая, чтобы вкус говорил сам за себя.
Они попробовали.
Им понравилось.
Они купили.
За полчаса Сэм превратился из нигде не работающего неудачника, берущего взаймы в размерах 401 тысяч долларов, в законного владельца бизнеса. Конечно, ему ещё предстояло выплатить кучу кредитов, и один крошечный гастропаб не был бизнесом.
Но это стало началом.
Впервые за многие годы Сэм почувствовал, как гордость оседает на его плечах. Он сделал это. В одиночку он придумал идею, действовал в соответствии с ней и довел дело до конца.
Ну, не в одиночку.
Если бы не уговоры голубоглазой и черноволосой сирены, он, вероятно, был бы на пути к тому, чтобы закрыть двери ROON с полками не распробованного спиртного.
Он услышал низкий свист, когда Лиам вошел в почти пустой бар и осмотрелся.
– Ты ограбил банк? Это похоже на место, где деньги испаряются, – он устроился за стойкой рядом с Сэмом и кивнул на стакан Сэма. – Что будем пить?
Сэм молча передал стакан своему другу, тот осторожно понюхал и сделал глоток.
Лиам нахмурился.
– На вкус как твоё. То, что было в прошлом году.
Сэм не смог скрыть ухмылку. Глаза Лиама расширились.
– Не может быть.
– Они купили всю партию и хотят ещё.
Ухмылка Лиама была почти такой же большой, как и у Сэма.
– Я всё думал, когда же ты, наконец, слезешь с горшка и сделаешь что-нибудь со всем этим вкусным спиртным.
Сэм улыбнулся, понимая, что обязан признаться Лиаму, Райли и самому себе, почему он наконец-то решился на этот шаг.
Но сначала он хотел напоить своего друга. Правый хук Лиама должен был стать менее сильным после пары стаканов виски.
Бармен налил Лиаму из бутылки, которую принес Сэм, и двое мужчин подняли стаканы.
– За ROON, – сказал Лиам. – И за то, чтобы чертовски хороший парень наконец-то получил то, что заслуживает.
Одобрительный тост немного выбил Сэма из равновесия. Заслужил ли он это? Даже после того, как Payton’s Place сделал предложение, какая-то часть его души все ещё хотела верить, что это скорее счастливый случай, чем с трудом заработанная награда.
Точно так же, как Райли была скорее идеальной фантазией, которую он должен был отпустить, прежде чем разрушить.
Но что, если он ошибался и в этом?
Время пришло.
– Эй, мне нужно с тобой кое о чём поговорить, – сказал Сэм, сделав глоток своего напитка и зажав его между ладонями, глядя на барную стойку.
– Хорошо, но подожди. Сначала у меня к тебе вопрос, – сказал Лиам, роясь в своем портфеле.
Сэм чуть не подавился, когда увидел журнал, который Лиам вытащил.
Дерьмо. Дерьмо.
То самое, чего он пытался избежать последние полторы недели, и о чём неделями до этого он старался не думать, теперь было в двух шагах от него. На одно смешное мгновение он действительно подумал о том, чтобы выбить его из рук Лиама, чтобы не видеть даже заголовка в последнем номере Шпильки.
Он знал, что Райли напишет о нем – о них. Она пригрозила ему этим, когда уходила в тот день, и он знал, что не заслуживает иного.
Но у него пока не хватало смелости прочитать это. Чёрт, он всё ещё помнил, как вошел к плачущим женщинам МакКеннам, когда они читали одну из статей Джули за год до этого – ту, где она поставила своё сердце на кон ради Митчелла. Сэм почти не знал Джули, в отличие от того, как он знал Райли, но даже это когтями впивалось в его сердце.
Эта история разорвет его на части.
– Убери это, – сказал Сэм, стараясь сохранить шутливый тон. – Ты беспокоишься о том, как бороться с воздействием зимней погоды на твою нежную кожу?
Возможно, Лиам не заметил бы, что Сэм собирался вырвать журнал у него из рук и либо сжечь, либо поглотить его.
– Ты читаешь его? – спросил Лиам.
– Нет.
Ему показалось, или Лиам изучал его внимательнее, чем обычно?
– Ну, ты, наверное, не слышал об этом, так как ты не был на семейном ужине уже несколько недель, и ради всего святого, ты пропустил День благодарения. Мама даже не успела доесть тыквенный пирог, как начала плакать из-за твоего отсутствия.
Ножь. Прямо в сердце.
Лиам продолжил.
– Но это номер журнала, посвященный пятидесятилетию, где все должны были написать свою личную закулисную историю.
О, я знаю об этом. На самом деле, твоя младшая сестра предложила мне заняться с ней сексом, чтобы ей было о чем написать.
– И?
– Ну, статья Райли была... странной. Даже тревожной. Но ещё более странно то, что когда я рассказал об этом своей семье, они все притворились, что это не странно. Они что-то скрывают от меня.
У Сэма вспотели ладони. Значит, она рассказала остальным членам своей семьи. Это объясняет голосовые сообщения от Эрин. И Джоша.
И Мэг.
И Кейт.
Даже Патрик позвонил из Бостона.
Чтоб тебя, Райли.
Тем не менее, он полагал, что это хороший знак. Они все же позвонили ему, а не явились к его двери с пыточными инструментами.
И никто не угрожал смертью, так что это был положительный момент.
Вот только... ни один из них не был Лиамом, поэтому она не сказала ему.
Она оставила это ему.
Он не знал, быть ли ему невероятно благодарным или разочарованным.
– Так что же написано в статье?
Сэм ненавидел себя за этот вопрос, но, возможно, было лучше, чтобы он узнал об этом здесь и сейчас, когда кулак Лиама помешает ему сделать то, чего он хотел больше всего на свете.
А именно – пойти к ней.
– Честно? – спросил Лиам, перелистывая страницы. – В ней есть что-то вроде ненависти к мужчинам. Очевидно, этот парень растоптал её сердце, но Райли, будучи Райли, не убита горем. Она в ярости. И она дала знать об этом всей базе читателей Шпильки.
Сэм опрокинул в себя остатки своего напитка.
Её сердце не разбито?
С каждым днем его грудь словно раскалывалась всё больше и больше.
Сэм ткнул пальцем в сторону бармена. Ещё один.
– Дай мне журнал.
– Что?
– Дай. Мне. Журнал.
Лиам раскрыл перед ним глянцевые страницы, и взгляд Сэма сначала остановился на крошечной фотографии Райли рядом с её именем, его глаза рассматривали её идеальные, знакомые черты. Здесь она улыбалась. Но она не улыбалась, когда назвала его трусом и ушла.
Он не улыбался, когда позволил ей это сделать.
Его глаза наконец-то поднялись к заголовку, выделенному жирным шрифтом.
«ПОЙМАННАЯ В ПЛОХОМ РОМАНЕ»
Гнев в заголовке немного удивил его.
Ну что ж. По крайней мере, она наконец-то поняла его. Хорошо.
Но боль в горле не радовала. Особенно когда его глаза пробежались по выделенному жирным шрифтом содержанию статьи.
«...Я влюбилась в мальчика, но мне понадобилось больше десяти лет, чтобы понять, что мальчик так и не вырос в мужчину.»
Ауч.
«Я думала, что если я буду говорить правильные слова и делать все правильные вещи, то он полюбит меня в ответ. Но послушайте, дамы: Никакие советы и хитрости между этими страницами не могут исцелить сломленную душу. Не жертвуйте собой, пытаясь это сделать.»
Сломленную? Он был сломлен только тогда, когда не был с ней.
«Долгое время я оплакивала одиночество от отсутствия отношений, но я предпочла бы не иметь отношений, чем быть пойманной в плохом романе...»
– Твою мать. Твою мать!
Сэм не осознавал, что сказал вслух, пока бармен и пара слева от него не бросили на него настороженный взгляд.
Лиам, с другой стороны, не выглядел ничуть удивленным.
– Итак, всего один вопрос, – сказал Лиам, делая ещё один глоток виски. – Кто именно из вас собирался сказать мне, что вы встречались?
Вот оно.
Разговор, которого Сэм избегал с того дня, когда увидел худые, сексуальные ноги Райли в этих чертовых футбольных шортах более десяти лет назад. Он ожидал удара грома или, может быть, землетрясения.
В крайнем случае, он был готов к тому, что ему придется столкнуться с костяшками пальцев Лиама.
Собрав всё своё мужество, он повернулся, чтобы посмотреть на своего лучшего друга, ожидая отвращения, гнева, предательства или всего вышеперечисленного.
Вместо этого он увидел... любопытство? Возможно, даже беспокойство.
– Всё прошло не очень хорошо, – пробормотал Сэм, поднося стакан к губам и глядя прямо перед собой.
Лиам легонько стукнул рукой по журнальной статье.
– Да ладно. Серьёзно?
– Почему ты не злишься? – спросил Сэм. – Или ты просто приберегаешь это, пока мы не выйдем на улицу?
– Ну, я немного злюсь. Злюсь, что ты не сказал мне. И злюсь, что Райли по какой-то причине хочет поджарить твои яйца на барбекю.
– Но ты не злишься, что мы... ну, знаешь...
– Переспали? Нет. Я имею в виду, я ошарашен. Но злюсь ли я? – Лиам задумался. – Я так не думаю. Я думаю, что полагал, что это должно было произойти каким-то образом. Ты всегда так старался не смотреть на неё, когда остальные извращенцы открыто пялились на неё.
Мир Сэма немного накренился набок.
– Но ты сказал мне никогда не прикасаться к ней. Ты заставил меня пообещать.
Лиам нахмурился.
– Когда?
– Более десяти лет назад! Сразу после того, как я впервые встретил Райли.
Его друг наклонил голову, явно пытаясь вспомнить.
– Хм.
Хм. Хм? Я провел последние десять лет, откладывая свое собственное счастье ради того, что ты даже не можешь вспомнить?
Но...
Разве это было справедливо?
Разве Сэм когда-нибудь приходил к своему лучшему другу и говорил: – Слушай, у меня есть чувства к твоей сестре. Что думаешь?
А после того, как он начал действовать в соответствии с этими чувствами, позвонил ли он своему другу и сказал: – Побей меня, если хочешь, но я влюблен в твою сестру, и тебе придется смириться.
Сэм слегка поперхнулся своим виски.
Влюблён?
Влюблён.
Подождите, это было неправильно. Сэм не влюблялся.
Не так ли?
Лиам взял в руки журнал.
– Хочешь сказать, что ты бросил Райли и запустил её этот мужененавистнической период, потому что думал, что мне это не понравится?
Сэм хотел сказать «да». Он хотел сказать Лиаму и всему миру, что он оттолкнул Райли, потому что был хорошим и верным другом. Чёрт, это было частью того, что он говорил себе.
Но это было неправдой.
Давняя речь Лиама с посылом не трогай мою сестру не была причиной, по которой Сэм держался подальше от Райли. Это было просто оправданием.
Если бы у него было хоть немного смелости, как у неё, когда она пришла к нему и предложила действовать в соответствии с тем, что было всегда... если бы он не был таким трусливым слабаком, возможно, у него могло бы быть всё.
Его дружба с Лиамом, его отношения со всей семьей МакКенна... у него могла бы быть винокурня, и, чёрт возьми, даже маленькая собака, которая за столь короткий промежуток времени проложила себе путь в его сердце.
И самое главное, у него могла быть Райли.
Его взгляд упал на её статью и её заслуженное презрение.
– Я идиот.
Лиам кивнул один раз, хотя и похлопал Сэма по плечу, чтобы смягчить удар.
– Ещё по стаканчику?
– От этого будет не так больно?
Лиам выглядел немного ошеломленным таким признанием.
– Я собирался прочитать тебе необходимую лекцию о том, что ты ранил мою младшую сестру, но теперь я думаю, не нужно ли мне поговорить с младшей сестрой о том, как она ранила моего лучшего друга.
– Нет, – сказал Сэм, прижимая пальцы глазам и пытаясь разобраться с незнакомыми чувствами. – Она не сделала ничего плохого.
– Правда? Потому что она практически кастрировала тебя словами. Я имею в виду, я бы умер за Райли, но эта статья...
– Совершенно заслуженна, – сказал Сэм, проведя руками по лицу и повернувшись, чтобы посмотреть на друга. – Всё шло отлично, а потом я оттолкнул её, как маленький мальчик, который решил, что лучше поиграть в видеоигры, чем поцеловать симпатичную девушку, просто потому, что так проще.
– Подожди, это она подарила тебе собаку? – спросил Лиам.
– Ага.
Его друг поморщился.
– Так это её лифчик я видел?
– Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?
– Нет. Нет, не хочу. Итак, что же дальше? Потому что я должен сказать тебе, что семейные ужины будут очень неловкими, пока она злится, а ты влюблен, но ты, наверное, знаешь это.
– Да, – хмуро сказал Сэм. – Я думал, что если мы покончим с этим достаточно быстро, никто не пострадает, и все пойдет своим чередом, но...
– Но...?
– Я не знаю, как я смогу смотреть ей в глаза. Не как парень, потому что я утратил это право, и, что ещё хуже, не как друг, потому что с этим у меня тоже всё плохо.
Лиам отпил из своего стакана и сделал задумчивое лицо.
– Она важна для тебя?
– Да. Больше, чем...
Лиам поморщился.
– Ладно, не начинай с этим сопливым дерьмом.
– Просто подожди, пока это случится с тобой.
– Не случится. Я одинокий жеребец.
– Ага. Придерживайся этого.
Лиам свернул журнал и постучал им по ладони.
– Полагаю, у меня есть два варианта. Первый: вызвать тебя на дуэль.
– Эм, пас?
– Или второй: помочь вам, двум чудакам, снова быть вместе, чтобы я мог продолжать есть посредственную стряпню моей матери с моим лучшим другом и моей сестрой.
Сэм слегка воспрянул духом, но чувствовал себя далеко не обнадеженным. Он повторял её слова снова и снова: Лучше не иметь никакого романа, чем быть пойманной в плохом...
– Насколько радикально ты хочешь действовать? – спросил Лиам.
В голове Сэма промелькнули ключевые моменты нескольких предыдущих месяцев.
Райли и смелая надежда в её глазах, когда она дерзко предложила им переспать.
Их первый поцелуй в той тесной комнате, когда рождественская елка её матери уколола его в зад.
Выражение её лица, когда она выиграла игру в софтбол. Звуки, которые она издавала, когда он прикасался к ней посреди ночи.
Тот факт, что она купила ему собаку, которую он даже не подозревал, что хотел.
И самое болезненное воспоминание: она сказала ему, что любит его, даже когда он отталкивал её.
Он хотел все это вернуть. Отчаянно.
Но не было Райли с разбитым сердцем, ждущей у телефона, ни умоляющей статьи в журнале, просящей его передумать. Потребуется нечто большее, чем простое извинение.
– Я сделаю всё, – тихо сказал он.
Лиам кивнул.
– Хороший ответ. И ещё, я не хочу, чтобы на свадьбе у меня на лацкане красовались те вычурные цветочки.
У Сэма свело живот.
– Полегче. Никто ничего не говорил о свадьбе.
– Хочешь поспорить?
Сэм посмотрел вниз на протянутую руку Лиама.
Затем он представил себе белое платье. Её, идущую к нему с обещанием вечности на губах.
Он представил, как каждое утро просыпается от дерзких реплик Райли и беспорядочных тёмных волос.
– Снимешь, – он отмахнулся от руки друга.
Никакого спора.
Лиам усмехнулся.
– Я так и думал.
