Текст книги "В лабиринте секретных служб"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Дорогой капитан Ханс Дреге, если вам случайно попались на глаза эти строки, вы теперь знаете, кто провернул этот гешефт.

10 марта 1948 года чешский министр иностранных дел Масарик покончил жизнь самоубийством. Президент республики Бенеш был арестован.

18 апреля для западных оккупационных зон Германии был введен новый продовольственный рацион.

На месяц немцы получали теперь 400 граммов жира, 100 граммов мяса, 62,5 грамма яичного порошка и 1475 граммов других продуктов. 21 июля на территории фирмы И.Г.Фарбен в Людвигсхафене произошел взрыв, унесший 129 человеческих жизней.

В начале августа Томас и Бастиан оказались в небольшом городке на юго-западе Германии. Вот что рассказал Томас Бастиану: «Вначале я хотел уехать в Южную Америку. Но здесь в Висбадене мне встретился старый друг Эрик Верте. У него мы можем спрятаться лучше, чем где бы то ни было. Там нас не найдет ни один человек. Пока не окончена операция с автомашинами, мне лучше остаться в Германии. Кроме того, здесь я купил некоторые акции. Посмотрим, может быть, они не обесценятся».

По воле случая произошла встреча Томаса с экс-оберстом из абвера Верте. Они столкнулись на улице Висбадена. Старый, седоволосый профессиональный солдат прослезился:

– Ливен, старина, вот радость!

– Тс! Не так громко, герр Верте. Я здесь зовусь Хеллером.

Верте улыбнулся.

– Опять на кривых дорожках?

– Что значит опять? Каждый раз, когда я пытаюсь идтиче стным путем, меня бьют по голове. Теперь я поумнел. А вы? Чем теперь занимаетесь?

– Собственно говоря, ничем. Я живу в небольшом виноградном хозяйстве. Оно принадлежит жене. Вы должны к нам приехать, когда вам удобно и на сколько хотите. Я настаиваю. Вы меня вытащили из этого проклятого лагеря.

И вот наши друзья едут в прекрасную Франконию навстречу новой авантюре.

Хозяйство Эрика Верте располагалось на песчаных, хорошо прогреваемых солнцем склонах холмов, недалеко от небольшого городка Вальфортсорт. Идеалистическая речка протекала через живописную долину. Перед городком возвышалась гранитная скала, на вершине которой находилась статуя Магдалины.

Одним из первых, с кем познакомился Томас в этом чудесном городке, был аббат обители Иоанна Крестителя Вольдемар Лангацер, с импонирующей внешностью и достоинством священник. Их познакомил Верте. Они потянулись друг к другу. Аббат показал Томасу прекрасную библиотеку монастыря и поделился своими заботами.

Город был переполнен беженцами, нуждавшимися в питании, одежде, жилье. Но откуда все это взять? Ничего не было. С тонкой усмешкой аббат философски заметил:

– В такое время познаются люди, герр Ливен. Иногда люди неузнаваемо изменяются. В нашем городе есть такой человек. Его зовут Херберт Ребхан, виноторговец по профессии. Раньше он пользовался сомнительной репутацией, но после войны в корне изменился. Не пропускает ни одной воскресной обедни. Нет такого доброго дела, в котором быон не участвовал. Тысячи марок передает он для помощи бедным, беженцам.

Подобные слова о виноторговце и благотворителе слушал Томас еще раз в тот же день за ужином у Верте.

– Послушайте, Ливен, – сказал Верте, – когда-то в Париже вы угощали меня чудесным пирогом с луком. Несмогли бы вы завтра испечь такой же пирог, мы ожидаем гостей.

– С удовольствием, – ответил Томас.

– Придут несколько друзей, среди них Херберт Ребхан.

– Этот человек делает исключительно добрые дела, – заметил Томас.

Не шутите, – очень серьезно попросил Верте. – Без господ Ребхана, полицей-президента Каттинга и князя Велкова я давно бы уже повесился.

– У вас плохо идут дела, герр Верте? – тихо спросил Томас.

– Плохо? Отвратительно. Судите сами. У меня есть вино, которое я хочу продать. Но мое вино не покупают. Американцы не разрешают мне торговать им.

Бастиан почесал затылок.

– Не понимаю, – сказал он, – я думал, в Германии нечего покупать, а у вас есть хорошее немецкое вино. Почему же вы его не продаете?

– Я сам не понимаю этого, действительно не понимаю.

– Прежде чем мы начнем, давайте помолимся, – сказал Херберт Ребхан. Он поднял свои розовые рукии склонил большую со светлыми волосами, светлыми бровями и светлой бородкой голову. Присутствующие последовали его примеру.

Князь Белков был старый, худой, высокомерный, молчаливый человек. Каттинг выглядел осторожным банковским чиновником. После молчаливой молитвы Ребхан оглядел стол.

– Ох, луковый пирог! Какой деликатес, – он отрезал себе кусок.

– Восхитительно. Так готовила моя мать, – сказал князь, попробовав пирога. – Поздравляю, уважаемая госпожа Верте.

– Вы должны поздравить герр Ливена. Это он его испек, – ответила Луиза Верте. Три пары глаз уставились на Томаса холодно, изучающе и без симпатии.

Полицей-президент, князь и филантроп смотрели на него, как три комиссара криминальной полиции смотрят на арестованного преступника. Герр Ребхан становился все более неприятным Томасу.

Первым заговорил Бастиан:

– Давайте выпьем за то, что на свете существует очаровательная фрау Верте и это прекрасное вино, котороея предлагаю выпить за вас, мадам!

Все подняли рюмки и чокнулись с покрасневшей Луизой Верте, которая с легкой горечью проговорила:

– По воле Божьей у нас растет виноград. По воле Божьей мы не можем продать вино. Правильно ли это?

В этот момент, полный смирения, заговорил Ребхан:

– Сейчас время испытаний, которое мы должны выдержать, уважаемая фрау. Все мы. Разве не лежит и мое вино в подвалах?

– Я вовсе не хотела никого обидеть, – сказала Луиза Верте. – А что делается с итальянским вином? Я думаю, это грязная спекуляция. Это…

– Луиза, пожалуйста, – резко оборвал ее Верте. Гости обменялись взглядами. Томас и Бастиан заметили это.

– Итальянское вино? – спросил Томас. – А что с ним? Филантроп, полицейский и князь снова обменялись многозначительными взглядами. «Наверное, мой добрый старый Верте ослеп, – подумал Томас, – и этих людей он считает своими друзьями». Ребхан посмотрел на Томаса внимательным взглядом и ответил твердым голосом:

– Уже больше года вся Германия плавает в тысячахлитров дешевого итальянского вина. Это вино поставило всех нас перед разорением. Откуда оно появилось в Германии? Никто не знает. Кто экспортирует его? Неизвестно.

– Минуточку, – перебил его Томас. – Ведь лицензиидля ввоза иностранного вина не выдаются. Так ведь высказали мне вчера, герр Верте?

– Да, – безрадостно улыбнулся Верте. – Во Франкфурте находится американская комиссия, выдающая лицензии. Говорят, на вино она их официально не выдает.

– Она их действительно не выдает, герр оберст, – вмешался в разговор «друг беженцев» Ребхан, – и у нас нет оснований подозревать в этом неподкупных американских офицеров, не правда ли?

– Никоим образом, – ответил Верте испуганно.

В эту ночь на одном из холмов над маленьким городом состоялся следующий разговор:

– Послушай-ка, друг, не замешан ли герр Ребхан вовсей этой истории? – спросил Томас Бастиана.

– Целиком в ней сидит с этими двумя типами!

– Бедный старый Верте, и они занимают ему деньги, а он чувствует себя обязанным по отношению к ним.

– Можно задать тебе вопрос?

– Задавай, золотое дитя, – ответил Томас, имея в виду цвет волос Бастиана.

– Если Ребхан не продает свое вино и если он неполучил лицензию для ввоза вина из Италии, почему он так хорошо живет и позволяет вносить крупные пожертвования для бедных и беженцев?

Да, – сказал Томас, – я тоже задавал себе этот вопрос. Но для того, чтобы на него ответить и, возможно, помочь моему другу Верте, съезжу-ка я на некоторое время в Италию.

10 сентября 1948 года Томас сидел в пивной Луиджи в Неаполе перед блюдом спагетти и бутылкой красного вина. Он познакомился с Луиджи незадолго до окончания войны, когда по поручению отдела розыска военных преступников прибыл туда, чтобы арестовать итальянского генерала.

Томас попросил Луиджи узнать, кто покупает в Северной Италии вино, у кого, в каком количестве и куда оно вывозится. Через некоторое время Луиджи сообщил:

– Мои ребята побывали везде на севере Италии. Уже больше года там скупают вино сотнями тысяч литров и тайно отправляют в Германию.

– Но ведь запрещено ввозить в Германию вино из-заграницы и там продавать! – заметил Томас.

– А оно вроде бы и не продается. – Луиджи потерруки, хлопнул себя по животу и, смеясь, сказал – Это вино для причастия!

– Для причастия?

– Да, беби, да! Подарок католиков-итальянцев католическим церквам Германии. Подарок! Понимаешь, насколько гениален трюк. – Луиджи не мог успокоиться. – На подарки не распространяются ограничения американцев. Для них выдаются ввозные лицензии.

Томас почувствовал, как его бросило в холод, и он тихо спросил:

– А кто в Германии получает вино?

– Оно поступает в три баварских монастыря. Но единственным получателем является аббат…

– Вольдемар Лангацер, – закончил Томас.

– Правильно, откуда ты знаешь? Аббат участвует в афере с вином.

Томас не верил. Он видел его, говорил с ним. Этот человек не мог быть замешан в грязных делах. Томас поехал в Северную Италию.

Целыми днями крутился он вокруг железнодорожников, таможенников, транспортных рабочих, совал им деньги, и наконец, ему показали лицензию. Томас узнал, что станцией перегрузки является Розенхайм. 28 сентября на железнодорожной станции Розенхайм появился человек с медвежьей силой и рыжими волосами. Это был Бастиан Фабре. Горячий на работу француз сразу же завоевал симпатии заводских рабочих. От нагружал бочки с вином на грузовики. Они появлялись по ночам и увозили итальянское вино, якобы в монастыри. Он познакомился с шоферами. Они даже поколотили однажды француза за его любопытство. Бастиан впервые в жизни разрешил себя побить. За это он получил возможность изучить путевые листы и знал точно, куда отправляется вино для причастия и по чьему поручению действуют водители.

– Мой друг Бастиан Фабре готов под присягой показать, ваше преосвященство, что все шоферы возили и возятвино по поручению герр Ребхана, – говорил Томас Ливен 19 октября 1948 года аббату Лангацеру, стоявшему у окнасвоего большого кабинета.

Священник выглядел постаревшим на десять лет. Он механически сжимал и разжимал руки. На его лице дергались все мышцы.

– Страшно, – говорил он, – это самое большое разочарование в людях в моей жизни. Меня обманули, я стал жертвой негодяя.

Аббат рассказал, что впервые Херберт Ребхан появился в мае 1946 года и пожертвовал 20 тысяч марок для беженцев. Затем приходил снова и снова с пожертвованиями. Летом 1947 года аббат запротестовал:

– Мы не можем постоянно брать у вас деньги, герр Ребхан.

– Пожертвования – долг христианина, святой отец!

– Но вы это делаете себе в ущерб. У вас своих забот хватает. Вот если бы я знал, как получить деньги для обители…

– Тогда, – ответил Ребхан, – у меня есть предложение. В управлении по выдаче лицензий служит мой знакомый майор Джользен. Конечно, он не откажет святому отцу в выдаче лицензии на ввоз итальянского вина в качестве пожертвования. Для моих друзей в Италии будет большой честью купить вино и передать его святому отцу.

– Но это незаконно.

– Все будет законно. Я возьму на себя продажу вина в Германии, а выручку буду отдавать вам для бедных людей.

Аббат согласился, не имея ни малейшего представления о криминальном характере сделки. Целый год продавал Херберт Ребхан вино для причастия и передал аббату для беженцев 125 тысяч марок.

Томас объяснил святому отцу, что за этот год Ребхан заработал на спекуляции вином 1,5 миллиона марок. Аббат поблагодарил Ливена за раскрытие этой аферы. Потом он снял телефонную трубку и попросил соединить его с криминальной полицией.

Ребхан был арестован в этот же день.

Чиновникам, увозившим его из роскошной квартиры, он заявил: «Вам не удастся меня осудить. В этой истории замешаны очень крупные лица». В скором времени самообладание покинуло его, и в конце 1948 года он дал показания, обличающие полицей-президента Каттинга.

Далее выяснилось, что они, шантажируя князя Велкова нацистским прошлым, заставили его переписать на них большое имение «Викероде» с прилегающими лесами. Однако хитрый князь все так обставил, что дарственная была признана недействительной.

Ребхан и Каттинг приобрели еще и фабрику по производству искусственного камня, сулившую миллионные доходы. Но из-за плохого руководства она причинила им миллионные убытки. Ребхан был вице-председателем союза виноторговцев, и ему удалось посредством гешефта с вином для причастия организовать бойкот своих коллег по союзу.

После разоблачения Ребхана союз порвал с ним. Дела простых людей, таких, как Верте, и других, резко пошли в гору. Бывший оберет смог поблагодарить Томаса только письменно, к этому времени, весной 1949 года, он проживал в Цюрихе, где вместе с Бастианом внимательно изучал курс акций в «Новой цюрихской газете».

На полученную прибыль Томас приобрел большое количество старых немецких акций. Их курс после войны был очень низок, потому что тогда ни один человек не знал, будут ли державы-победительницы проводить демонтаж немецких промышленных предприятий, а если и будут, то в какой степени.

Действительно, вначале были демонтированы мощные технические линии, распущены концерны.

В 1946–47 годах акции «Объединения стальных предприятий» стоили 15 % от номинала, акции «АСГ» – 30 %, акции «И.С. Фарбер» вообще ничего не стоили. После проведения денежной реформы курс акций стал из месяца в месяц повышаться. Люди, купившие их в свое время, стали очень богатыми. Их оптимизм был вознагражден. В цюрихских апартаментах сидел господин, который был доволен положением на фондовой бирже.

14 апреля 1949 года Томас и Бастиан отправились в кинотеатр «Скала» посмотреть кинофильм «Похитители велосипедов». Перед началом фильма показывали новости дня, в которых был репортаж с весенних скачек. Элегантные люди, нарядные господа и очаровательные женщины показывались вначале общим планом, а затем оператор стал снимать отдельные личности. «Марлок!» – не сдержался Томас. У него перехватило дыхание. На экране появился его подлый компаньон, которого он считал мертвым, человек, разрушивший его мирную жизнь и ввергнувший в круговорот международных секретных служб. Он выглядел преуспевающим человеком. «Это он… – мысленно проговорил Томас. – Я думал, что его уже черти жарят в аду, а он жив. Теперь я с ним рассчитаюсь».

– Пожалуйста, повторите, я не очень хорошо вас понял, уважаемый господин, – сказал хозяин кинотеатра «Скала». – Что бы вы хотели?

– Вы правильно меня поняли, – ответил Ливен. – Мнебы хотелось после последнего сеанса взять напрокат ленту с «Новостями дня», которая сегодня демонстрируется.

– Взять напрокат, но зачем?

– Хочу прокрутить ее еще раз для себя. Я увидел одного знакомого, которого потерял в начале войны.

В тот же вечер Томас с фильмом появился на студии по копированию фильмов, и монтажники стали перекручивать ленту, пока Томас не скомандовал: «Стоп!» На маленьком экране застыл кадр со скачками в Гамбурге – несколько дам и господ, а на переднем плжне банкир Роберт Марлок. Томас сжал кулаки. «Спокойно, – сказал он сам себе, – если ты хочешь отомстить».

– Не смогли бы вы до завтрашнего утра скопироватьэтот кадр и увеличить его, насколько возможно?

– Конечно, смогу, уважаемый господин, – ответил владелец студии.

На следующий день в 11 часов 45 минут Томас экспрессом выехал во Франкфурт-на-Майне. Здесь он посетил двух руководящих чиновников из совета по наблюдению за немецкими банками. Он показал им фотографию Марлока. Через 30 минут перед Томасом лежала одна из анкет, которые ведутся в Германии на любого человека, занимающегося банковским делом.

15 апреля 1949 года вечером Томас рассказывал Бастиану:

– Проклятая собака, живет в Гамбурге под фамилией Вальтер Преториус. Владеет небольшим банком в центре города.

Вертя бокал с коньяком в пальцах, Бастиан спросил:

– Он, конечно, думает, что тебя нет в живых, или ты его навестил?

– Ты что, сошел с ума? Нет, нет! Марлок не должен сомневаться в том, что я мертв.

– Ты хочешь отомстить?

– Да, я отомщу! Послушай, Марлок получил от немцев лицензию на содержание банка. Должен ли я идти в суд и заявить, что этот Вальтер Преториусв действительности является Марлоком и что в 1939 году он морально убил меня? Но в этом случае я должен выступать под своим настоящим именем – Томас Ливен, банкир из Лондона. Это имя будет напечатано во всех газетах.

– Ой-ой-ой!

– Вот именно, ой-ой-ой. Тогда я найду смерть от бело – красной или желтой руки. Человек с моим прошлым должен навсегда отказаться от мысли появиться в обществе под своим именем.

– Да, но как ты доберешься до Марлока?

– У меня есть план. Мне нужен подставной человек. Им будет Рубен Ахатьян. Я уже ему написал. Он приедет.

– А я? Что буду делать я?

– Ты, старина, на некоторое время должен расстаться со мной, – сказал Томас и положил руки на плечи своего друга. – Не смотри на меня так печально. Это необходимо, слишком многое стоит на карте. Ты возьмешь все деньги, они мне не нужны, и вернешься в Германию. Там ты купишь виллу в каком-нибудь городе, в фешенебельном районе, автомобиль и т. д. Если меня в этом деле постигнет неудача и я все потеряю, мне потребуются кредит и доверие, Все ясно?

– Ясно!

– Цицилиеналлея в Дюссельдорфе, – мечтательно произнес Томас, – это идеальное место для нас. Осмотрись там. Мы поселимся в той ее части, где живут очень богатые люди.

– Ну, что ж, мы как раз там и должны жить, – согласился великан.

Теперь сообщим о величайшей и самой рискованной акции Томаса Ливена. Сообщим подробно, чтобы было понятно, насколько остроумным был план мести.

Перенесемся в Штутгарт. Перед воротами чудесного города находилась территория «Эксельциор Верке». Во время войны это акционерное общество, насчитывающее более 5 тысяч рабочих, выпускало оборудование и инструменты для ВВС Геринга.

В 1945 году производство прекратилось. В Германии на короткое время перестали выпускать боевые самолеты. Фирма стала изготовлять в небольших количествах различные технические приборы.

После денежной реформы летом 1948 года чрезвычайно обострилась конкуренция. Акции «Эксельциор» предлагались по 18–25 % от номинала. Крах фирмы для специалистов был вопросом нескольких недель.

В этой ситуации господа из правления фирмы познакомились с Рубеном Ахатьяном, появившемся в Штутгарте.

Герр Ахатьян, великолепно, со вкусом одетый, владевший новейшим «кадиллаком» модели 1949 года, заявил собравшимся:

– Господа, я прибыл по поручению одного из швейцарских предпринимателей, который предпочитает остаться неизвестным. Он очень заинтересован в переводе части своего производства в Германию, и прежде всего потому, что расходы на производство здесь гораздо ниже. Господа, швейцарцы думают предложить вам долгосрочный договор. Готовы, при соответствующих условиях, провести санацию вашей фирмы. Чтобы вы убедились в том, что эти намерения серьезны, я уполномочен сообщить: швейцарская группа готова скупить векселя «Эксельциора» на сумму один миллион марок.

Миллион марок! Радужные надежды засияли на горизонте фирмы, стоящей на грани банкротства. Ясно, что господа из правления думали недолго.

25 мая 1949 года на счете «Эксельциор» появилось 900 тысяч марок.

Такова была сумма, инвестируемая Томасом для мести. Он очень много работал в эти дни. После встречи с журналистами в газетах появились статьи, из которых следовало, что швейцарские предприниматели изучают возможность создания в Германии филиалов своих фирм. Эти сообщения и тот факт, что акции «Эксельциора» резко поднялись, взбудоражили западногерманские биржи.

Спрос на акции «Эксельциора» поднял цены на них от 40 до 50 %.

По поручению Томаса подставные лица появились в банке Преториуса в Гамбурге и начали наводить справки о делах фирмы «Эксельциор». Таким образом был разбужен интерес владельца банка Вальтера Преториуса к этой фирме.

Несколько позже у владельца банка, настоящая фамилия которого была Марлок, появился некий господин Рубен Ахатьян. «Я действую по поручению моих швейцарских друзей, – заявил Ахатьян. – Заинтересованы ли вы принять участие в санировании „Эксельциора“?»

Принимая во внимание повышающийся курс акций этой фирмы, Марлок тотчас же согласился и начал настаивать на доле участия. После ухода Ахатьяна он поручил маклерам скупать акции «Эксельциора», что подняло их курс. По чрезвычайно повысившейся цене Марлок покупал акции, надеясь, что это самая крупная операция в его жизни.

9 сентября в Цюрихе Томас говорил Ахатьяну:

– Теперь мы держим в руках этого пса, поместившего все свои деньги в бесперспективное дело фирмы «Эксельциор». Настало время, когда я должен вернуть свои 900 тысячи кое-что заработать.

– И как это должно произойти? – спросил Ахатьянс повлажневшими миндалевидными глазами.

– Это должно случиться с использованием супермарок, мой дорогой, – деловито пояснил Томас.

Супермарками назывался тогда капитал иностранцев, находившийся в гитлеровской Германии. Владельцы этого капитала могли им распоряжаться по специальному разрешению, так как он был под арестом, и для гарантии стабильности валюты. Перед 1951 годом супермарки можно было купить только за границей на черном рынке. Их курс: 100 марок – 8–10 долларов. Очень низкий курс!

Томас нашел в Швейцарии несколько предприятий, которые еще с 1931–1936 годов владели супермарками. Они с удовольствием продали их по такому низкому курсу, чтобы хоть что-нибудь выручить из своих капиталов.

Теперь Томас владел супермарками в Германии. Он снова послал в Гамбург Ахатьяна, который заявил Марлоку: «Санация „Эксельциора“ должна далее вестись за счет супермарок моих швейцарских поручителей. Это возможно в соответствии с законом и с одобрения „Немецкого банка“. Я имею полномочия перевести на ваш банк 2,3 миллиона марок».

Марлок потирал руки. Он поехал во Франкфурт и несколько дней вел там переговоры с «Немецким банком». Он взял на себя обязательство израсходовать 2,3 миллиона марок исключительно для санации «Эксельциора» в Штутгарте. Для этого он получил разрешение использовать супермарки.

В тот же день Томас в своей цюрихской квартире инструктировал Ахатьяна:

– Вы снова едете к нему, я даю вам полномочияи прекрасно изготовленные фальшивки от участвующихв санировании швейцарских фирм. Эта свинья в Гамбурге отдаст вам миллионы, они все равно ему не принадлежат. Вы получите все наличными и привезете сюда.

С изумлением смотрел Ахатьян на Томаса.

– Хотел бы я иметь вашу голову! Сколько же вызаплатили за два и три десятых миллиона марок?

– Около ста шестидесяти тысяч долларов, – Томас скромно улыбнулся. – Если вы на своем шикарном «кадиллаке» привезете в Цюрих супермарки, то они превратятся в настоящие марки. Вам придется съездить два раза. Деньги можно провести в запасных колесах. Затем предоставим «Эксельциор» своей судьбе, прекратив санацию. Таким образом мы покончим с этой свиньей в Гамбурге.

7 декабря 1949 года Ахатьян выехал. Он должен был вернуться 16 декабря. В этот день США предоставили ФРГ кредит в сумме один миллиард марок. Герр Рубен Ахатьян не вернулся в этот исторический для восстановления германской экономики день. Он вообще не вернулся.

28 декабря банкир Вальтер Преториус был арестован криминальной полицией ФРГ. Тогда же был арестован и Томас Ливен в Цюрихе швейцарской полицией, действовавшей по поручению «Интерпола». Господа Ливен и Преториус были обвинены в проведении огромной аферы с супермарками. «Кто обвиняет меня в этом?» – спросил Томас швейцарских чиновников криминальной полиции. «Некий Рубен Ахатьян, а немецкие власти передали много обличительных документов. Сам Ахатьян исчез».

Почти год просидел Томас в следственной тюрьме. Самый жаркий, по наблюдениям синоптиков, за последние 100 лет год, год отмены карточек и начала корейской войны, которая вызвала истерию накопительства в Европе.

19 ноября 1950 года суд приговорил Томаса Ливена к трем с половиной годам тюрьмы. Объявляя приговор, судья заметил: «Этот высокоинтеллигентный и в высшей степени образованный человек – необычайный тип преступника».

Преториус получил четыре года тюрьмы. Его банк был выставлен на распродажу. Дальнейшее занятие банковским делом ему было запрещено. «Немецкий банк» вычеркнул его имя из картотеки солидных банкиров.

На процессе была небольшая пикантность. Хотя подсудимые хорошо знали друг друга, они ни словом, ни жестом не выдали своего знакомства. Вторая пикантность заключалась в том, что судья удалил публику из зала, когда Томас стал рассказывать, как можно супермарки превратить в марки. Публикаций, которых он боялся из-за участия в работе многочисленных секретных служб, таким образом, не было.

В известном смысле Томас достиг своей цели. Марлок остался нищим до конца жизни. Он был отправлен для отбытия наказания во Франкфурт, Ливен – в Дюссельдорф.

Бастиан Фабре, живший в этом городе, скрашивал жизнь Томаса частыми передачами. Чтобы скоротать время, Томас занялся составлением «Лексикона преступников», который получил признание общественности.

14 мая 1954 года Ливен был освобожден. У дверей тюрьмы его ожидал Бастиан. Оба поехали на Ривьеру, где Томас отдыхал и набирался сил после заключения. Только летом 1955 года они вернулись домой и поселились на Цицилиеналлее в Дюссельдорфе. Томас владел еще деньгами и счетом в банке. Соседи считали его солидным коммерсантом. Месяцами Томас анализировал случившееся и приводил нервы в порядок. «Парень, мы должны чем-нибудь заняться, – говорил Бастиан. – Наших денег не хватит на такую жизнь. О чем ты думаешь?» – «Я думаю о большой операции с акциями. Ее проведению никто не может помешать», – ответил ему Томас.

11 апреля 1957 года эта операция началась с приглашения герр директора Шеленберга, владельца бумажной фабрики. Томас узнал, что во время войны Шеленберг под именем Макс был военно-хозяйственным руководителем в Познани и разыскивается польским правительством как военный преступник. Директору Шеленбергу пришлось выдать Томасу 50 листов специальной бумаги с водяными знаками, которая используется для изготовления акций. Как Томас поступил с акциями, уже известно. С этого начинается наш рассказ. В результате Томас получил 717 850 швейцарских франков и с юной прекрасной Хеленой де Кувелле отправился на Ривьеру. В ночь, когда прекрасная Хелена, став его любовницей, призналась, что работает на ФБР и что должна завербовать его, иначе Томаса будут ждать неприятности, Томас вспомнил всю свою жизнь с 1939 года.