Текст книги "В лабиринте секретных служб"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Ладно, – сказал оберет, – что же мы сделаем с вами, зондерфюрер? Вы же – штатский.

– И хочу им остаться!

– Я имею поручение Берлина узнать, какую награду выхотели бы получить?

– Меня ордена не делают счастливым, герр оберет, – ответил Ливен, – но если мне будет позволено высказать, просьбу…

– Говорите!

– Я хотел бы изменить поле деятельности. Я не хочу больше заниматься борьбой с партизанами. Я человек, который любит смеяться, радоваться. В последние недели у меня пропал смех. Мне хотелось бы, если уж я должен работать на вас, иметь более интересную, интеллигентную работу.

– Я как раз думаю, что для вас есть подходящее дело, зондерфюрер Ливен.

– А именно, герр оберет?

– Французский черный рынок, – ответил Верте.

С этого момента на известное время с жизненного горизонта Томаса Ливена исчезли грозовые тучи, и он, очертя голову, окунулся в круговорот карнавала новых приключений.

– Никогда в истории человечества, – продолжал оберст, – не существовало такого огромного сумасшедшего черного рынка, как сейчас в Париже. Рейхсмаршал Геринг рекомендовал покончить с черным рынком. Вследствие возрастающего спроса цены достигли астрономических цифр. Цена на дрель, которая стоила 40 тысяч франков, подскочила до одного миллиона. СД создала отделение по борьбе с черным рынком во главе с штурмбанфюрером. Уполномоченных СД из всех частей Франции собрали в Париж для повышения их квалификации. Разъехавшись на места, они поняли, что, работая с французами, можно обогатиться. И тут начались такие аферы! Например, партию в 50 тысяч пуловеров в один и тот же день продали не один раз, а четыре. Исчезали локомотивы, тонны сигаретной бумаги. Со спекуляцией СД должна была бороться с помощью своего купленного и перекупленного отделения по борьбе с черным рынком. Агенты арестовывали и убивали друг друга. Люди гестапо выдавали себя за французов, французы – за гестаповцев.

С удивлением слушал Томас о том, что творилось за блестящим фасадом столицы на Сене… Здесь покупали все: организация Тодте, армия, ВМС, ВВС и, наконец, СД.

Верте спросил:

– Подходит ли это вам, Ливен?

– Я думаю, герр оберет, подходит.

– Не очень опасно?

– Да нет, знаете ли, я получил в этой области определенную подготовку, когда жил в Марселе, – ответил. Томас. – Кроме того, у меня есть все предпосылки для такого дела. Я владею виллой на Рио Булонь, еще с довоенного времени состою компаньоном в одном небольшом банке. Могу работать, не вызывая ни малейшего подозрения, – сказал он и подумал: «Наконец-то Моя частная жизнь будет проходить подальше от вас, дорогие».

Свой банк Томас Ливен нашел, как тот человек из сказки, который проспал в волшебном сне семь лет. Старший компаньон и старшие служащие еще работали. Свое отсутствие Томас объяснил тем, что был арестован немцами, а затем освобожден. Одновременно он навел справки о своем лондонском компаньоне – жулике Роберте Марлоке, но никто даже не слышал о нем. После визита в банк Томас поехал на Рио Булонь. При виде небольшой виллы у него защемило сердце от воспоминаний о Мими Хамбер. Мими Хамбер, полковник Сименон. В Париже ли они? Он хотел разыскать и их, и Жозефину Беккер, и полковника Дебре. Из Марселя ему улыбались Бастиан, Копыто, гениальный художник Перейра, Лазарь Алькоба – мертвый горбатый друг, истеричная консульша Эстрелла Родригес. Из не достигаемого далека на него печально смотрела женщина, по которой Томас все еще тосковал. Томас очнулся от грез, вытер повлажневшие глаза и вошел в маленький сад виллы, которую три года назад покинул на «Кадиллаке» с американским флагом на крыше.

Молоденькая красивая горничная открыла дверь Томасу и проводила его в гостиную.

– Герр штабсцальмайстер (главный счетовод) сейчас выйдет!

Томас осмотрелся: его мебель, его картины, а вот ковры грязные и не его. В гостиную вошел самодовольный, раскормленный мужчина.

– Хефнер моя фамилия. Хайль Гитлер! Чем могуслужить?

– Томас Ливен. Я хозяин этой виллы.

– Вы что, пьяны?

– Да нет. Это просто моя квартира.

– Глупости, эта квартира принадлежит мне. Я в ней живу больше года.

– Да, это заметно, все запущено, грязно!

– Прекратите, герр Ливен, и убирайтесь, или я вызову полицию.

Томас встал.

– Я ухожу, но вы некорректно ведете себя.

Он отправился к Верте. Через два часа главный счетовод Хефнер получил приказ – немедленно освободить виллу. Переночевал он уже в одной из гостиниц, так и не поняв, что же случилось. Бывший штабсцальмайстер Хефнер жив, правда, у него другая фамилия. Он является сейчас генеральным директором одной из фирм в Райнланде. Может быть, он прочтет эти строки и тогда по прошествии стольких лет узнает, почему 3 сентября 1943 года ему пришлось молниеносно покинуть прекрасную виллу на Рио Булонь.

Хефнер потерял виллу, а оберет Вертев тот же день потерял первоклассную домоправительницу – прекрасную черноволосую Нанетту. Маленькая француженка познакомилась с Томасом Ливеном, когда Верте привез его 12 декабря 1942 года, вырвав из лап гестапо. Теперь Нанетта объявила о своем уходе. Через пару дней оберет встретил ее на вилле Томаса. «Не обижайтесь, герр оберет, – проворковала она, – я всегда мечтала работать на Рио Булонь». В начале сентября Томас полностью устроился. Подвал был заполнен винами, купленными на черном рынке, кухня – продуктами оттуда же. Борьба с черным рынком могла начинаться!

Первой, ключевой фигурой, на которую оберет Верте обратил внимание Томаса, был некий Жан-Поль Ферро. Беловолосый великан, как и Томас, был владельцем одного из банков в Париже. Пожалуй, все самые большие спекуляции в последнее время проводились им. Томас пригласил банкира на обед. В 1943 году такое приглашение было необычным: немцев не посещали и не приглашали к себе. Встречались в ресторанах, барах, в театре, но не дома. Или для этого надо было иметь очень и очень веские причины. Неожиданно Ферро принял приглашение. Пять дней Томас и Нанетта готовились к ужину. Ферро пришел. Господа были во фраках. Сухой мартини пили в салоне, затем перешли в столовую, освещенную свечами. Ферро был гурманом, облизывая губы, он спросил:

– Прекрасно на вкус, вымачивали в красном вине?

– Да, пять дней.

– И печень не добавляли? – спросил Ферро, выглядевший, как звезда французского театра.

– Добавили полбутылки уксуса. Я счастлив, что выприняли мое предложение.

– Ну, прошу вас, – ответил гость, поддевая на вилку сельдерей, – не каждый день ведь получаешь приглашенияот агента немецкого Абвера.

Томас спокойно продолжал еду.

– Я навел справки о вас, месье Ливен, однако получил очень мало информации о том, кто вы на самом деле. Одно ясно, вас нацелили против меня, потому что считают, что я основная фигура черного рынка. Точно?

– Точно. Попробуйте еще кусочек мяса. Одного только я не понимаю.

– Что именно?

– Что вы приняли мое приглашение вместе поужинать, не доверяя мне и зная, что я буду бороться против вас. Для этого надо иметь веские причины.

– Разумеется, такая причина есть. Я хотел познакомиться с человеком, который может стать моим врагом. Мне хотелось бы узнать вашу цену, возможно, мы договоримся, месье. Томас удивленно приподнял брови, от его слов повеяло холодом.

– Вы действительно плохо информированы обо мне. Жаль, месье Ферро, я надеялся встретить равноценного противника.

Банкир покраснел. Он положил нож и вилку.

– Следовательно, мы достигнем соглашения. Теперь мне жаль. Боюсь, вы недооцениваете опасность, в которой с этого момента будете жить, месье, вы понимаете, что я никому не позволю смотреть в мои карты, даже самому неподкупному человеку.

Томас Ливен лежал на тахте, когда раздался телефонный звонок. Было 13 часов 46 минут, шел 1943 год.

Исторический момент! Этот звонок повлек за собой лавину событий. Если бы Томас мог это предвидеть, он оставил бы звонок без внимания. Но он не знал этого и снял трубку.

– Месье Ливен? – голос принадлежал банкиру Ферро. Томас любезно осведомился о самочувствии банкира и его супруги.

– Спасибо, все прекрасно. Послушайте, герр Ливен, мне очень жаль, что я у вас так агрессивно вел себя. Особенно за деликатесным столом. Мне хотелось бы реванширо-ваться. Вы не могли бы оказать моей жене и мне честь отужинать с нами сегодня? «Черт побери», – мелькнуло у Томаса в голове. Голос банкира звучал с мягкой иронией.

– Полагаю, месье, вам, как агенту Абвера, известно, гдея живу.

Томас спокойно ответил:

– Конечно. Вы живете на авеню Малаков, 24, совсемнедалеко от меня. У вас очень красивая жена Мария-Луиза, девичья фамилия Клебер. Она владеет самыми лучшими драгоценностями в Париже. У вас китаец слуга Чен Тай, повариха Тереза, девушка Зузета и два бульдога: Цицерон и Цезарь.

В трубке послышался смех Ферро.

– Приходите в девять часов вечера.

Томас не успел обдумать это приглашение: раздался стук в дверь. В комнату вошла, затаив дыхание, прекрасная Нанетта. Она заговорила по-немецки:

– Месье, по радио сообщили, что Муссолини освобожден. Дуче находится на пути в Берлин, к Гитлеру. Они обсудят планы дальнейшего ведения войны.

– Бенито счастлив, – сказал Томас.

Нанетта, смеясь, близко, совсем близко подошла к Томасу.

– О, месье, вы очень милы. Я так счастлива служитьу вас.

– Нанетта, подумайте о вашем Пьере.

– Ах, он такой скучный.

– Зря, он прекрасный парень, – заметил Томас, вставая, потому что Нанетта очень близко подошла к нему.

– Марш на кухню, – приказал он, щелкнув ее по ягодицам.

Она вышла, улыбаясь. А Томас подумал: «Что же надо от меня банкиру?»

Вилла на авеню Малаков представляла из себя дом, заполненный европейским и дальневосточным антиквариатом. Слуга, китаец небольшого роста с вечной улыбкой, принимал гостей, однако в его поведении и голосе чувствовались высокомерие и холод. Холодна и высокомерна была и горничная, которой Томас вручил в целлофановом картоне три розовые орхидеи для хозяйки дома. Высокомерен и холоден был также сам хозяин дома, заставивший Томаса прождать семь минут в гостиной. Он был, как всегда, элегантно одет. Ферро подал руку Томасу и начал смешивать коктейль. «Моя жена сейчас выйдет», – сказал он. Томас рассматривал будду, инкрустированные шкафы, тяжелые люстры и ковры. «Этот Ферро независим, ему плевать на меня. Но почему он пригласил меня?» Седоволосый банкир выронил два кубика льда. Он стоял перед баром с живописнейшим зеркалом и смешивал коктейль в серебряном шейкере. Ферро извиняюще усмехнулся – «руки дрожат, старею». Внезапно Томаса осенила догадка: Ферро вовсе не высокомерен, он очень расстроен. И китаец, и горничная тоже. Все они были в страшном ожидании чего-то.

Наконец появилась хозяйка дома. Мария-Луиза Ферро была высока ростом, стройна и очень красива. С голубыми глазами, ее светлые волосы были тщательно уложены. На ней было платье черного цвета, обнажающее плечи, на руках и шее сверкали редкие драгоценности. В них Томас узнал те, что были отобраны в Марселе у ювелира Писсаладири. «Боже, боже, вот где они оказались!» – подумал Томас. «Мадам», – он поклонился и поцеловал ей руку. Ее узкая, белая, пахнущая дорогими духами рука дрожала. Томас выпрямился и поглядел в ее голубые глаза. В них он заметил панику. Почему? Мадам поблагодарила его за орхидеи и сказала, что рада была познакомиться с ним.

Потом она взяла бокал с мартини, поданный ей супругом, но тут же поставила его на шестиугольный бронзовый стол, прижала руки к щекам и внезапно разрыдалась.

– Ради Бога, Мария-Луиза, что ты, возьми себя в руки, что подумает герр Ливен?

– Простите меня, простите меня, – всхлипывая, прошептала госпожа Ферро.

– Это нервы, дорогая.

– Нет, не нервы. Это не из-за того. Добавилось другое! Лицо банкира сделалось жестоким.

– Что еще?

– Ужин, ужин испорчен. – Она вынула платочек и поднесла к глазам. – Тереза уронила судака.

Банкир Ферро, которого абвер считал ключевой фигурой парижского черного рынка, потерял контроль на собой.

– Мария-Луиза, я прошу тебя, ты знаешь, о чем пойдетречь за ужином, что поставлено на карту, и именно сейчас устраиваешь истерику из-за какого-то идиотского судака. Ты ведешь себя, как…

– Месье Ферро, – перебил его Томас.

– Что вам угодно, простите, я хотел сказать, слушаю вас, месье?

– Позвольте мне задать несколько вопросов мадам.

– Да, пожалуйста.

– Спасибо. Мадам, вы сказали, что Тереза уронила судака.

– Уронила. Она уже старая и плохо видит. Он упал наплиту, когда она вынимала его из воды, и разлетелся накуски.

– Мадам, существует лишь один грех в жизни: терять мужество. Извините за нескромный вопрос, что предполагалось приготовить из судака?

– Филе в соусе гумберланд.

– Да, а затем?

– Кофейно-шоколадный крем.

– Да, да, – проговорил Томас, кушая сливу, – все идет отлично.

– Что идет отлично? – прошептала хозяйка, которая на себе имела не менее 70 каратов драгоценных камней.

– Мне представляется, что вы страдаете по двум причинам, от одной из них я могу вас сразу же освободить, если вы позволите мне заглянуть на кухню.

Вы… вы думаете, что сможете что-либо сделать с судаком? – Выражение удивления было в ее глазах. – Конечно, мадам, – ответил Томас, – возьмем только с собой бокалы и шейкер. Готовить удобнее, делая глоточек. Действительно, прекрасный мартини. Настоящий шотландский джин. Где вы его только достаете на четвертом году войны, месье Ферро?

Что же на самом деле случилось? Этого Томас не узнал в огромной, блестевшей кафелем кухне. В фартуке, повязанном поверх смокинга, он спас мир от катастрофы с судаком. Удивленно смотрели, как он это делал, полные сознания своей вины старая кухарка, бледная хозяйка и бледный хозяин. Супруги на время забыли о своих неприятностях. Томас думал: «Я могу ждать, если этот театр будет продолжаться, хоть до утра. Рано или поздно вы заговорите». Внезапно в доме послышался шум. Хозяйка побледнела, Ферро кинулся к двери и столкнулся со слугой-китайцем, который что-то говорил на своем языке. В доме раздались громкие голоса, что-то упало.

– У меня много хлопот с моей кузиной, герр Ливен, – проговорила хозяйка.

– Мне очень жаль, мадам.

– Она приглашена к ужину, но вдруг решила убежать. Чен Тай в последнюю минуту помешал ей.

– Очень необычный вечер, почему же она хотела убежать?

– Из-за вас.

– Из-за меня?

– Да, она не хотела с вами встречаться. Мой муж находится с ней в гостиной. Пожалуйста, пройдемте туда. Я уверена, Тереза теперь справится одна.

Томас взял бокал и шейкер.

– Мадам, я сгораю от нетерпения познакомиться с вашей родственницей – дамой, которая хотела от меня убежать прежде, чем познакомиться.

Он пошел за мадам Ферро. Когда Томас вошел в гостиную, с ним произошло то, что никогда не случалось, – бокал с мартини выпал из рук. Напиток растекался по ковру. Томас застыл, как изваяние. Он смотрел на худощавую молодую женщину, блондинку, сидевшую в антикварном кресле. Ферро стоял около нее, телохранитель. Томас видел только эту женщину, бледную, со сжатыми плотно губами, с загадочными глазами сфинкса и длинными красивыми ногами.

– Добрый вечер, герр зондерфюрер, – сухо прозвучалее голос.

– Добрый вечер, мадемуазель Ивонне, – с усилием ответил Томас.

Он видел перед собой бывшую ассистентку профессора Дебо, партизанку группы «Макки Грозан», страстно ненавидевшую немцев, которая плюнула ему в лицо в Клермон-Ферране и пожелала смерти, медленной и мучительной.

Ферро поднял с пола бокал Томаса.

– Мы не говорили Ивонне, кого ждем к ужину. Она услышала ваш голос, когда мы шли на кухню, и хотела убежать. Вы, вероятно, догадываетесь, почему?

– Да, я догадываюсь.

– Теперь мы в ваших руках, герр Ливен. Ивонне грозит смертельная опасность: ее ищет гестапо.

Глаза Ивонне превратились в щелки. На ее прекрасном лице можно было видеть стыд, раздражение, сомнение, ненависть, страх и надежду. Ливен подумал: «Я дважды ее предал: как немец и как мужчина. Второе она не может мне простить, поэтому ненавидит. Если бы я тогда на мельнице в Гаргилезе остался в ее комнате…» Его размышления прервал голос Ферро.

– Вы банкир, как и я. Я не сентиментален и говорюо деле. Вы хотели получить информацию о черном рынке. Я же хочу, чтобы с кузиной моей жены ничего не случилось. Ясно?

– Ясно, – ответил Томас и ощутил, что его губы сталисухими, как пергамент. – Почему вас ищет гестапо? – спросил он Ивонне.

Ивонне демонстративно, молча отвернулась к стене.

– Ивонне, – раздраженно крикнула мадам Ферро. Томас пожал плечами.

– Ваша кузина и я, добрые старые друзья, мадам, – сказал Томас. – Она не может мне простить, что я в свое время в Клермон-Ферран дал ей возможность бежать, при этом я снабдил ее адресом моего друга Бастиана Фабре. Он бы ее спрятал, к сожалению, она этим не воспользовалась.

– Она пошла к руководителю «Макки Лимож», чтобы продолжать борьбу, – сказал Ферро.

– Наша маленькая патриотка, женщина-герой, – прокомментировал Томас.

Внезапно Ивонне посмотрела на Томаса спокойно, открыто, без ненависти и просто сказала:

– Это моя страна, герр Ливен. Я хочу за нее сражаться, что бы делали вы?

– Не знаю, наверное, то же самое.

Ивонне кивнула головой.

– В группе был предатель, радист, – продолжал Ферро, – гестапо арестовало 55 человек. Шесть человек скрылись. Один из шести перед вами.

– У Ивонне в Лиссабоне есть родственники, – сказала мадам Ферро. – Если бы она смогла уехать туда – она была бы спасена.

Оба мужчины молча смотрели друг на друга. Томас понял – это было начало успешного сотрудничества. «Но как все это, – думал он, – я преподнесу своему оберсту?» В дверях показался китаец, он приглашал к столу. Первой прошла мадам. Остальные последовали за ней. Томас подал руку Ивонне. Она сжалась, как будто ее ударило электрическим током, и посмотрела на него. Глаза ее потемнели, кровь прилила к щекам.

– Как агент немецкого Абвера вы, по меньшей мере, должны уметь владеть собой.

– Как кто? – прошептала Ивонне.

– Как агент немецкого абвера, – повторил Томас. – Как же иначе? Неужели вы думали, что я смогу отправитьвас в Лиссабон как активного борца французского Сопротивления?

Ночной экспресс Париж – Марсель отправлялся в 0 часов 50 минут. Соседние купе спального вагона были зарезервированы для служащих Абвера. За 10 минут до отправления в коридоре вагона появился хорошо одетый господин, сопровождавший элегантную молодую даму. На даме было пальто из верблюжьей шерсти с высоко поднятым воротником и шляпа мужского покроя с широкими полями, которая в ту пору была очень модной. Лица дамы было не видно. Господин показал проводнику билеты и сунул крупную банкноту. «Спасибо, месье, я сейчас же принесу бокалы». Проводник открыл двери двух купе, зарезервированных для немецкого Абвера. В одном стояло серебряное ведро со льдом, в котором охлаждалась бутылка «Клико». На столике у окна стояла ваза с букетом красных гвоздик. Дверь, соединяющая оба купе, была открыта. Томас закрыл входную дверь. Ивонне сняла шляпу. Она снова сильно покраснела.

– Я же запретил вам смущаться, – сказал Томас. Он поднял жалюзи на окне и взглянул на перрон, по нему шагали в этот момент два унтер-офицера вермахта. – Что случилось? Почему вы смотрите на меня так, как будто я снова предал Францию?

– Шампанское, цветы, зачем все это?

– Для того чтобы вы чувствовали себя увереннее. Вы – комок обнаженных нервов. При малейшем шорохе вздрагиваете. После встречи с мужчиной оглядываетесь, С вами ничего не случится, ваше имя Мадлен Носль. Вы агент Абвера, у вас есть соответствующее удостоверение.

Для того чтобы получить этот документ, Томас, не умолкая, говорил целый день в отеле «Лютеция». Оберет Верте наконец, покачал головой:

– Ливен, вы являете собой венец нашего отделения Абвера. Как будто нам не хватало именно такого парня.

В этот критический момент Томас получил совершенно неожиданно поддержку. Майор Бреннер, ранее подозревающий Томаса во всех смертных грехах, а затем ставший его восторженным почитателем, вмешался в разговор:

– Если мне будет позволено заметить, зондерфюрер Ливен в случае с «Макки Грозан» предложил необычные методы, и благодаря им мы имели успех.

Прилежный маленький Бреннер поверх очков посмотрел на свое левое плечо, украшенное майорским погоном.

– Если Ферро расколется…

– Он сделает это, если я доставлю девушку в Лиссабон, – сказал Томас и посмотрел на Бреннера.

– И кто тогда знает, какую рыбу мы поймаем, герр оберет, – закончил фразу майор. У него захватило дух примысли, что, если эта афера Томаса увенчается успехом, он получит внеочередное звание подполковника.

Наконец, Верте согласился.

– Ну, хорошо, вы получите ваше удостоверение, но приказываю: вы сопровождаете даму до Марселя, сажаете ее в самолет и возвращаетесь. Мне не хватает еще, чтобы СД получила сведения о том, что абвер способствует бегствуза границу активного борца французского Сопротивления.

Майор Бреннер восхищенно смотрел на Томаса. «Вот парень! Гений!» В душе он решил по возможности стать таким же.

За пять минут до отправления в купе постучал проводник Эмиль, чтобы поставить бокалы для шампанского. «Войдите», – крикнул Томас. Эмиль открыл дверь. Он должен был широко распахнуть ее, чтобы освободить проход для высокой, худой дамы. Он шла мимо открытой дверикупе, в котором находились Томас Ливен и Ивонне, на ней была форма штабехауттфюрерин трудового фронта. Ее бесцветные волосы были узлом уложены на голове, на груди форменного кителя сиял золотой значок члена НСДАП, на воротнике блузы была приколота брошь в виде свастики. Штабехауттфюрерин Мильке носила коричневый костюм, коричневые чулки и коричневые туфли без каблуков. Взглянув в купе, она узнала человека, с которым поспорила несколько недель назад.

– А, бокалы, – обрадовался Томас. – Оставьте их, бутылку я открою сам.

Они выпили с Ивонне по бокалу. В этот момент в купе вошли унтер-офицеры, проводившие проверку документов у пассажиров. Ивонне полностью контролировала свое поведение. Немцы были очень вежливы. Они посмотрели документы и, пожелав доброго пути, удалились.

– Ну, – сказал Томас, – все идет как по маслу. Солдаты направились к штабехауттфюрерин, пославшей их в спальный вагон проверить документы в купе № 17 и ожидавшей результата. Один из них доложил:

– Документы в порядке, штабехауттфюрерин. Оба из Абвера Парижа – некий Томас Ливен и некая Мадлен Носль.

– Мадам Носль, так, так, – повторила партайгеноссе Мильке. – Оба из абвера Парижа. Спасибо. – Она смотрела вслед поезду, и злая улыбка застыла на ее строгих губах. Последний раз штабехауттфюрерин так улыбалась в августе 1942 года в Берлине, на одном из приемов в рейхсканцелярии, когда Гиммер рассказывал анекдот о поляках.

– После бутылки «Клико» Ивонне утратила страх. Разговор стал веселее. Оба смеялись. Вдруг Ивонне перестала смеяться, посмотрела по сторонам и встала. Томас хорошо ее понимал. Однажды он уже оскорбил ее. Ни одна женщина такого не забывает и ни одна не желает, чтобы это повторилось. В 3.30 они попрощались. «Это к лучшему, – подумал Томас, – а так ли это?» Он был слегка навеселе, и Ивонне казалась особенно красивой. Когда он на прощание поцеловал ей руку, она отшатнулась от него и принужденно рассмеялась. Томас пошел в свое купе, разделся и принял душ. Он надел английские брюки. В это время локомотив резко затормозил и начал описывать кривую на повороте. Потеряв равновесие, Томас ударился в дверь, соединяющую оба купе, влетел в него и очутился на кровати, на которой лежала Ивонне. О Боже, – вскрикнула она.

– Извините, пожалуйста, я это сделал не умышленно, – оправдывался Томас. Пожелав ей доброй ночи, он пошел к двери. В этот момент Томас услышал ее потеплевший голос:

– Подождите! – Глаза Ивонне казались очень темными. Рот был полуоткрыт. Ее голос еле звучал. – Эти шрамы… – Она рассматривала его обнаженную грудь. Черезвсю грудь шли три шрама необычного вида. – Они остаются после удара металлической спиралью, обтянутой резиной.

– Это случилось при несчастном случае. – Томас отвернулся и непроизвольно закрыл шрамы рукой.

– Вы лжете. У меня был брат. Его дважды арестовывало гестапо. После второго раза брата повесили. В первый раз его пытали, и когда он вернулся домой, у него были такие же шрамы. А я вас ругала, подозревала…

– Ивонне… – Он подошел к ней. Губы прекрасной женщины целовали шрамы, оставшиеся от ран. Они обнялись. Заполнившая их нежность прогнала стыд и воспоминанияо прошлом. Раздался гудок локомотива, постукивали колеса, и мелодично позванивала ваза с красными гвоздиками.

Все быстрее и быстрее катился по полосе в аэропорту «Марсель» самолет со свастикой на борту. Моросил мелкий дождь. У широкого окна стоял Томас Ливен. В самолете находилась Ивонне. Она летела в Мадрид и оттуда в Лиссабон. Только одну ночь они любили друг друга, и теперь, когда самолет скрылся в облаках, Томас чувствовал себя одиноким, покинутым и постаревшим. «В ее объятиях, – думал он, – я впервые за много месяцев не думал о Шанталь. Но мы не можем быть вдвоем в такое время, которое отрывает любящих друг от друга или даже убивает их. Всего тебе хорошего, Ивонне, пожалуй, мы не увидимся больше». Но в этом он ошибался.

22 сентября 1943 года Томас вернулся в Париж. Нанетта, его хорошенькая черноволосая горничная, доложила:

– Месье Ферро уже четыре раза звонил. Он просил передать, что ему надо срочно с вами переговорить.

– Приходите ко мне домой в четыре часа, – предложилон Томасу по телефону.

Когда Томас появился в его доме, седовласый элегантный банкир обнял его со слезами на глазах. Томас поспешил его успокоить.

– Месье Ферро, прежде чем мы перейдем к делу, я хочу сказать, что Ивонне в безопасности. Я свою задачу выполнил, теперь поговорим о ваших операциях.

Томас выяснил, что Жан-Поль Ферро был преступником особого рода. Он спекулировал в огромных масштабах важными военными материалами, но не продавал их немцам, а, наоборот, делал все, чтобы они не попадали в немецкие руки. Такое поведение было противоположностью обычным спекулянтам, распродававшим Францию. Он пытался спасти имущество своей страны. С этой целью Ферро поставлял липовые финансовые и материальные документы, искажал статистику предприятий, находившихся под контролем его банка. Обо всем этом Томас сказал банкиру. Ферро побледнел, пытался протестовать и, наконец повернулся к Томасу спиной.

– То, что вы делаете, месье, просто идиотизм. Что за этим последует? У вас отберут фабрики. Ваши поступки с позиции француза я понимаю, поэтому хочу дать частный совет, прежде чем это случится. Пригласите немецкого компаньона, и никто не будет интересоваться вашими фабриками, ну, а как обвести вокруг пальца такого компаньона, не мне вас учить.

Ферро повернулся, кивнул, дважды проглотил слюну, после чего проговорил:

– Спасибо.

– Не за что. А теперь вернемся к нашим делам, но предупреждаю, если информация окажется неинтересной, я предоставлю событиям развиваться своим ходом.

– Я все понимаю. То, что я сейчас расскажу, поможет вам прикрыть сеть черных рынков, которых не знала вся история, организацию, которая наносит вред не талько моей стране, но и вашей. В последнее время во Франции появилось такое количество немецких оккупационных марок, какое никогда ранее не наблюдалось. Вы знаете, что такое оккупационные марки?

Томас знал. Они имели обращение во всех оккупированных странах с целью сократить вывоз за пределы Германии немецких рейхсмарок. Ферро продолжал:

– Оккупационные марки имеют на банкноте номер серии. Две цифры – они всегда стоят в определенном месте, специалистам известно где, – показывают, для какой страны предназначены эти деньги. За последние месяцы начерном рынке были проданы товары на сумму в два миллиарда оккупационных марок, из них полмиллиарда имеют румынскую серию. Румынскую? – переспросил Томас. – Как в таком огромном количестве они могли попасть во Францию?

– Этого я не знаю. – Ферро подошел к письменному столу и достал из него две огромные пачки банкнот, каждая достоинством в 10 тысяч марок.

– Вот, посмотрите, на них румынская серия. И заметьте, месье, я не думаю, что французы могли эти деньги, предназначенные для Румынии, ввозить в собственную страну…

Ферро не знает, как эти марки попадают во Францию, – докладывал Томас спустя два часа Верте в его кабинете. Он говорил быстро, его охватила охотничья лихорадка. Томас замечал, что оберет и майор Бреннер обмениваются взглядами. – Но Ферро точно установил, – продолжал он, – что эти деньги могут быть доставлены во Францию только немцами. Итак, немцы стоят во главе всей организации.

– Ферро в этом убежден? – переспросил оберет, поглядывая на Бреннера.

– Объясните, что все это должно означать, ваши переглядывания, – спросил Томас, наконец, заметив что-то неладное.

Оберет пожал плечами.

– Объясните ему! – приказал он майору. Бреннер покусывал губы.

– Вашего друга Ферро ожидают крупные неприятности. Уже 30 минут у него на вилле находятся эсэсовцы. Если бы вы еще немного там задержались, у вас была бы возможность пожелать доброго вечера вашим друзьям – штурмбаннфюреру Айхлеру и его адъютанту Винтеру.

Томасу стало не по себе.

– Что случилось?

– Два дня назад в Тулузе был убит некий унтерштурмфюрер Эрих Петерзен в отеле «Виктория». Убийца скрылся. Для СД ясно, что это политическая акция. Фюрер приказал похоронить убитого с большими почестями. Гиммлер требует строжайшего расследования, – добавил оберст. – Гестапо обратилось за помощью к полиции Тулузы и потребовало списки 50 коммунистов и 200 евреев, из числа которых будут выбраны и расстреляны заложники.

– Очень любезно со стороны французской полиции оказывать такие услуги, не так ли, герр Ливен? – спросил Верте с горькой усмешкой. – А если бы это были наши соотечественники?

– Минуточку, минуточку, – перебил его Томас, – я несовсем понимаю, почему разыгрывается такой спектакль вокруг герр Петерзена?

Бреннер ответил:

– Потому, что он кавалер «Ордена крови». Поэтому в главной квартире гестапо все сошли с ума, Борман лично обратился к Гиммлеру с требованием кровавого возмездия.

– Ясно, – сказал Томас. – Теперь второй вопрос: что общего имеет мой банкир Ферро с убийством в Тулузе?

– СД Тулузы допросила ряд свидетелей, в том числе агента гестапо, мелкого ростовщика Виктора Робинзона. Он предъявил доказательства того, что Жан-Поль Ферро является вдохновителем убийства унтерштурмфюрера.

Мозг Томаса работал, как ЭВМ. «Кавалер „Ордена крови“ убит, Ферро под подозрением. Я многое знаю о нем, он многое знает обо мне. Выдаст ли он меня? Скажет ли он правду? Что будет с ним, со мной? С коммунистами и евреями?» Томас быстро заговорил:

– Герр оберет, Ферро убежден, что во главе организации по спекуляции с оккупационными марками стоят немцы. Не удивительно ли, что СД хватает Ферро в тот самый момент, когда он стал представлять интерес для нас? Я ничего сейчас не могу доказать, но у меня такое чувство, что мы не должны отказываться от Ферро. В этом деле Абвер – должен играть первую скрипку.