Текст книги "В лабиринте секретных служб"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Смерть и воскрешение

Часть 1. Через призму справедливости

Ни одного облачка не было на голубом небе. В Баден-Бадене в этот день – 7 июля 1945 года – было жарко, очень жарко. Около полудня по одной из улиц ехал зеленый штабной автомобиль. В нем находился генерал. Автомобиль доехал до Леопольдплац.

– Остановитесь, – сказал генерал. Шофер остановился рядом с полицейским.

– Я здесь проездом. Где можно прилично пообедать? – спросил у него генерал.

– Поезжайте к капитану Клермону из отдела розыска военных преступников, – сказал полицейский и объяснил, как проехать.

– Вперед! – приказал генерал, проголодавшийся в пути.

Машина ехала мимо отеля «Атлантик», мимо водолечебницы и казино. Как все печально выглядит здесь, где раньше проводили время и лечились самые богатые люди мира! Элегантнейшие дамы и самые дорогие кокотки! Сгорела музыкальная эстрада в парке, опустели клумбы с розами. На развалинах лечебницы и игорного дома валялась антикварная мебель. Машина остановилась перед большой виллой. В ней до конца войны размещалось гестапо, а теперь французский отдел по розыску военных преступников. Генерал вошел в дом и потребовал вызвать капитана Клермона. Из дверей вышел стройный, среднего роста мужчина лет 35, у него были узкое лицо, черные волосы и умные глаза. Хорошо сшитая униформа ладно сидела на его спортивной фигуре, но производила впечатление штатского костюма. Это был Томас Ливен.

– Для меня большая честь, мой генерал, принимать Вас! – сказал он.

Но вернемся назад, читатель. Мы оставили агета поневоле во французской тюрьме «Фрезне» под Парижем. Сейчас самое время объяснить, как получилось, что 7 июля 1945 года Томас очутился в отделе по розыску военных преступников. Ведь 3 октября 1944 года два солдата повели его на расстрел?!

«Значит, на расстрел, – думал Томас в то время, как солдаты связывали ему руки и вели в тюремный двор, – а я считал, мое заключение ограничится несколькими месяцами». Солдаты бросили его в тот самый автобус без окон, в котором его раньше везли немцы. В автобусе также пахло страхом и потом. Похудевший, небритый, без галстука и подтяжек, в разодранном костюме ехал Томас в автобусе. Он не знал, куда его везут. Автобус остановился в узком дворе. Солдаты выволокли безучастного Томаса и привели в одну из комнат большого здания. Дверь открылась, и у Томаса все закружилось перед глазами. Он смотрел на человека, сидевшего за столом в форме французского полковника, с усталыми, но добрыми глазами. Кровь ключом забила в жилах Томаса: он понял, что спасен. Томас знал человека, которому он спас жизнь в Лиссабоне. Это был полковник Дебре. Ни словом, ни жестом Дебре не показал, что узнал Томаса.

– Сюда, – скомандовал полковник, – сесть, молчать! Солдаты сняли наручники и получили расписку о сдаче арестованного. Прошла вечность, пока они не удалились. Томас и Дебре остались одни. Дебре улыбнулся.

– Жозефина Беккер передает вам привет.

– Спасибо, очень признателен. А где сейчас мадам?

– В Касабланке. Я был губернатором этого города.

– Интересно.

– Приехав в Париж по делам, я случайно узнал, что вы арестованы.

– По приказу вашего коллеги Сименона, – пояснил Томас, – в тот момент, когда я пел «Марсельезу». Это произошло на банкете в честь освобождения Марселя. Если бы я не открывал рта, то давно был бы в Лондоне. Национальные гимны всегда приносят несчастья.

– Мне известно много о вас, все, что вы делали против нас, но и все, что для нас, – заметил Дебре. – Я сейчас работаю не в разведке, а в отделе по розыску военных преступников. Я смог помочь вам, включив в розыскные листы и объявив, что вас расстреляют. Неплохой трюк?

Томас вытер пот с лица. Да, хороший. Только, может быть, немного напряженный для нервов.

Дебре пожал плечами.

_ Сейчас время такое, Ливен. Думаю, что вы не строите себе иллюзий и понимаете, что значит вытащить вас из «Фрезне».

– Боюсь, что да. Полагаю, теперь я должен снова работать на вас, полковник Дебре.

– Безусловно.

– Еще один вопрос: кто в Париже рассказал вам, что меня арестовали?

– Банкир Ферро.

«Добрый старый друг, – думал Томас, – спасибо тебе, спасибо».

– Какие планы относительно меня имеются у вас, господин полковник?

– Вы владеете итальянским?

– Да.

– В 1940 году, когда немцы захватили нашу страну, итальянцы, будучи совершенно уверены в безнаказанности, объявили нам войну. Одним из кровавых псов, терроризировавших людей на юге Франции, был генерал Луиджи Контонелли. Он своевременно скрылся. Насколько нами звестно, он прячется где-то в районе Неаполя.

Через 48 часов Томас Ливен был уже в Неаполе. А спустя 11 дней в деревне Гаивано северо-восточнее Неаполя он арестовал генерала Контонелли и доставил его в Париж.

«Все было несложно, – докладывал Томас полковнику Дебре. – Мне очень помогла американская Си-Ай-Си. Деловые ребята! Но и на итальянцев я не могу обижаться. Они не очень жалуют генералов, правда, и американцев тоже. Бог им судья!»

Охоту за генералом Томас решил начать с посещения Си-Ай-Си, чтобы получить информацию о Контонелли. Здесь он стал свидетелем редкой сцены. Яростные, в истерике сновали секретные агенты. Они кричали друг на друга, отдавали приказы и тут же их отменяли, звонили по телефону, выписывали пачками ордера на арест. Томас узнал, в чем дело. Три дня назад в гавань прибыл американский пароход «Виктория» с продовольствием для американских войск. В воскресенье он исчез. Что произошло с «Викторией»? Не могла же она раствориться в воздухе? Томаса это заинтересовало. Он отправился в гавань, в пивные, в пиццерии и, наконец, очутился у «Луиджи». Это была грязная забегаловка, посещаемая бандитами, контрабандистами и спекулянтами. Луиджи встретил с симпатией элегантного человека, эта симпатия возросла, когда он узнал, что Томас немец. Трудно поверить, то, над чем билась три дня безуспешно Си-Ай-Си, Томас разрешил за пару часов. Он познакомился с господами, которые провернули дело с «Викторией».

Это было так. В воскресенье экипаж «Виктории» сошел на берег. На борту осталась только охрана. Друзья Луиджи инсценировали на пирсе рядом с пароходом драку между тремя хорошенькими девушками, одна из которых звала на помощь. По-рыцарски кинулась охрана корабля спасать красотку. Вмешались экспансивные неаполитанцы, началась драка. Друзья Луиджи в матросской робе проникли на борт и захватили корабль, вывели его из гавани и пришвартовались по другую сторону неаполитанского мыса. На борту были консервы, рис, мука, сигареты, напитки, фрукты и мороженая птица. Морские разбойники неспроста выбрали это место. Здесь находились судоремонтные мастерские, доки и т. д., люди, которые в них работали, мгновенно разгрузили судно. Нашлись и перекупщики. По желанию покупателей тут же продавались дизели, гребной вал, оборудование, куски корпуса и пр. В это время в Италии во всем была нужда. От «Виктории» не осталось и заклепки.

Эту историю Томас поведал полковнику Дебре, сидя в уютном баре в Париже. Выслушав, полковник стал серьезным и сказал:

– Ливен, вы ведь немец. Вы нужны нам в Германии. Никто не знает лучше вас различия между фашистскими бонзами и рядовыми исполнителями. Вы можете избавить от наказания невиновных. Хотите взяться за это?

– Да.

– В Германии вы должны обязательно носить униформу.

– Нет!

– Мне жаль, но это приказ. Мы должны дать вам французскую фамилию и присвоить воинское звание, скажем, капитан.

– Боже мой, а какая униформа?

– Это ваша забота. Придумайте что-нибудь подходящее сами.

Томас отправился к лучшему парижскому портному, специализирующемуся на пошиве военной формы. Он заказал ему серовато-голубые брюки, того же цвета френч с большими накладными карманами, с разрезом сзади и широким поясом. Форма так всем понравилась, что была утверждена в качестве униформы отдела по розыску военных преступников.

С наступавшими войсками союзников Томас вернулся на свою Родину. К окончанию войны он был в Баден-Бадене. Свое бюро он разместил в бывшем здании гестапо на Кайзер-Вильгельмштрассе. У него работало 17 человек. Работа была тяжелой и нерадостной. Это усугублялось еще и тем, что сотрудники имели различные политические взгляды и плохо переносили друг друга. Например, Томас сразу же повздорил с лейтенантом Пьере Валентином, молодым красавцем с ледяными глазами и тонкими губами, точно подходящим по внешности к облику эсэсовца, каким его пропагандировал Геббельс.

Валентин бездумно и злобно всех подряд арестовывал и конфисковывал их имущество, в то время как его американские, британские и французские коллеги весьма корректно выполняли свой долг, разбираясь в степени виновности каждого. Выслушав замечание Томаса, лейтенант пожал плечами и высокомерно ответил: «Я ненавижу всех немцев». Томас протестовал против такого обобщения. Валентин небрежно разъяснил: «У меня есть факты. Только за один месяц мы получили шесть тысяч доносов немцев на немцев. И перед таким народом я должен испытывать уважение?» В этом лейтенант был прав.

2 августа 1945 года Томас пережил глубокое потрясение. В этот день в его бюро появился высокий, седовласый, изголодавшийся мужчина в старой разодранной одежде. Он снял шляпу и, поздоровавшись, сказал:

– Я Вернер Хельбрихт. Вы меня ищете. Я был районным руководителем крестьянского союза.

Мужчина назвал деревню недалеко от Шварцвальда, где он жил.

– Я там прятался, но теперь решил заявить об этом.

– Почему? – спросил Томас.

– Я понял, что в моей стране совершались преступления. Я готов строить дороги, колоть камни. Я очень сожалею, что служил такому преступному правительству. Я верил в него. Это была ошибка. Я должен был меньше веритьи больше думать.

– Томас встал. Герр Хельбрихт, сейчас 13 часов, позвольте пригласить вас пообедать.

– Обедать? Меня? Я же нацист!

– Но ведь вы честно все рассказали.

– В таком случае у меня просьба, поедемте со мной в деревню. Я должен вам кое-что показать на лесной полянке позади моего дома.

Фрау Хельбрихт приготовила на обед жидкий суп из травы. Она выглядела такой же изголодавшейся, как и ее муж. Усадьба, которую осмотрел Томас, производила тягостное впечатление. Окна разбиты, двери сорваны, помещения для животных пустые, комнаты в страшном беспорядке.

– Это учинили иностранные рабочие, – сказал Хель-брихт. – Их нельзя винить, ведь мы их сами депортировалив Германию.

– После супа будет картофельное пюре и печеная репка, – сказала жена бывшего районного руководителя крестьянского союза, стоявшая у плиты в пустой кухне.

Томас вышел во двор, открыл багажник автомашины и достал пачку масла, банку сметаны и тушенку. Вернувшись на кухню, он обратился к хозяйке:

– Позвольте мне похозяйничать на вашей кухне, фрау Хельбрихт.

Жидкий суп он укрепил мясным концентратом и тушенкой, а хозяйку попросил взбить сметану.

– Объединенными усилиями мы приготовим хороший обед, – сказал Томас.

– Боже, – фрау Хельбрихт начала плакать, – тушенка. Я ее вижу только во сне.

– А ведь имеются люди, которые спокойно смотрят нато, как голодают другие, – вступил в разговор Вернер Хельбрихт. – Господин капитан, я не доносчик, но я должен сказать, здесь в лесу находится огромный продовольственный склад.

– Кто его заложил, когда? – спросил Томас.

– Осенью 1944 года. Ко мне приехали адъютант рейхсбауернфюрера Дарре и шеф гестапо из Карлсруэ доктор Циммерман. Они сказали, что должны спрятать резервы продовольствия для руководителей рейха.

Поэтому мы и попросили вас приехать сюда, – добавила фрау Хельбрихт. – Продовольствие надо достать и передать нуждающимся. У нас есть, по крайней мере, крыша над головой. Мы перебиваемся, но люди, потерявшие кров, беженцы, дети…

В этот день, 2 августа 1945 года, произошли два события.

Сначала был извлечен огромный склад продовольствия с мясом, маслом, конфитюром, медом, мукой, рисом и т. п. Все это было передано общественным организациям для раздачи больным, детям и инвалидам. Затем бункер привели в первоначальный вид, и люди из отдела Томаса стали сторожить подходы к нему, ожидая появления разыскиваемых лиц.

11 августа с наступлением сумерек – службу нес как раз Томас – появился человек, он озирался по сторонам и дрожал при каждом шорохе. За плечами у него висел пустой рюкзак, в руке была маленькая лопата. Томас узнал этого человека с бледным лицом и безжалостными глазами по фотографии на розыскном листе. Человек начал быстро раскапывать бункер. Внезапно за его спиной появились трое. Он обернулся, на лице отразилась паника.

– Шеф гестапо Циммерман, – сказал Томас, направляя на него пистолет, – вы арестованы.

Все нацисты, знавшие о складе, рано или поздно приходили к нему. И все попадали в засаду.

Для бывшего руководителя районного крестьянского союза Томас добился решения признать его неопасным нацистом. Хельбрихт был наказан денежным штрафом. Ему было разрешено остаться хозяином своей усадьбы.

Наступила первая послевоенная осень. Люди голодали, замерзали. Во французской зоне оккупации возникали конфликты между оккупантами и населением. Под руководством парижского предпринимателя солдаты в Шварцвальде демонтировали автоматические станки по производству часов и пытались вывезти в Белфорт и другие города Франции рабочих-специалистов, чтобы поднять французскую часовую индустрию. Продукция фабрик, выпускающих иголки, была конфискована и переправлена некими лицами в Швейцарию. Рабочим выплачивалась зарплата не имеющими цену марками, их продпаек был очень маленьким. Иностранные дельцы безжалостно вырубали леса и вывозили древесину. За внешне благопристойным фасадом Баден-Бадена происходили драки, поножовщина, сведение кровавых счетов. Французские солдаты занимались разбоем, грабежом, спекуляцией. Из автоматов они убивали прекрасных лебедей в городских прудах и в окрестностях. Томас точно знал о том, что лейтенант Валентин с группой лиц обогащается самым бесстыдным образом. Однако доказать он это смог лишь 3 ноября 1945 года. За день до того Томасу стало известно, что юный лейтенант планирует проведение незаконного обыска. Когда Валентин во второй половине дня с двумя солдатами укатил на «джипе», Томас на машине последовал за ними, осторожно соблюдая дистанцию. Они доехали до Нарясруэ, затем свернули на Эхтлинден. От Эхтлиндена проехали на Шпильберг, за которым располагался большой парк, где виднелся дом. К дому вела дорога. Лейтенант Валентин выехал на «джипе» за ограду парка и подъехал к дому. Томас последовал за ним. В окнах виллы, похожей на замок, светились люстры. Томас видел мелькавшие в окне тени. По силуэту он узнал лейтенанта Валентина. Тот занимался непонятным делом – выдергивал из стоящих на подоконниках горшков цветы. Томас терпеливо ждал. Через четверть часа Валентин с солдатами покинул дом. Томас позвонил у входа в парадную. Дверь открыл взволнованный лакей.

– Кто здесь живет? – спросил Томас.

– Герр граф фон Вальдау.

– Я капитан Клермон, доложите обо мне хозяину. «Граф фон Вальдау?» – Томас вспомнил этого человека..

Член НСДАП, видный чиновник МИД Германии. Томас дважды его допрашивал. Появился хозяин – высокий, высокомерный и очень раздраженный.

– Еще и вы, капитан Клермон? Что вы хотите украсть? Столовое серебро? Картины? Ваши коллеги самое дорогое уже унесли!

– Граф, – перебил его Томас, – я пришел узнать, что здесь происходило.

– Вы все отлично знаете! Все вы воры и свиньи!

– Замолчите, – властно приказал Томас.

Граф уставился на него, начал дрожать, а потом бессильно упал в кресло и начал рассказывать.

– Это все было специально подстроено. Теперь я это понял. – Граф посмотрел на Томаса горящими глазами. – Извините за мое поведение. Я знаю, что вы не причастньк этому разбою.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказал Томас.

Вы знаете, что я был на руководящей работе при Гитлере и боюсь преследований. Мы живем замкнуто. Месяц назад к нам приехала одна из знакомых, дальняя родственница, англичанка. Я полагаю, она работает на разведку, чья резиденция в Ганновере. Она-то и посоветовала мне спрятать драгоценности в цветочных горшках. Когда появились ваши люди, они начали вырывать цветы из горшков в зимнем саду и в комнатах.

Томаса сначала бросило в жар, а потом в холод. Он попросил:

– Назовите имя этой дамы, граф.

Два дня спустя в Ганновере в здании «Секрет Сервис» появился некий капитан Клермон из Баден-Бадена. Он разыскивал стройную блондинку в прекрасно сшитой женской униформе лейтенанта, которая работала в одном из отделов этой секретной службы. Дама рассматривала через лупу драгоценный браслет. Раздался стук в дверь. Женщина мгновенно спрятала лупу и браслет в ящик стола и только тогда разрешила войти. Человек по имени Клермон вошел в кабинет. Дама за столом вскрикнула, побледнев как мел, она беззвучно прошептала:

– Невозможно… Томми… Ты?

С плотно сжатыми губами Томас смотрел на прекрасную принцессу Веру фон С.

– Томми, какая радость! Ты выплыл, и теперь у французов, – с этими словами Вера бросилась ему на шею.

Томас решительно освободился от ее объятий.

– Подлая лгунья. С какого времени ты грабишь немцев вместе с этим негодяем Валентином?

– Я не имею понятия, о чем ты говоришь, мое сокровище, – ответила принцесса, улыбаясь.

– Два дня назад твой негодяй провел обыск в доме графа Вальдау. Точнее сказать, обыск цветочных горшков. Чья это была идея?

– Позволь, конечно, моя. Валентин довольно туп для такой идеи.

Томас стоял перед ней и махал от возмущения руками.

– Хитрый трюк. Ты понимаешь, что это низость?

– Какая может быть мораль в наши дни, особенно в отношении такой нацистской свиньи, как Вальдау! Все свои сокровища он награбил в период третьего рейха.

– Вполне возможно, – ответил Томас, – но все награбленное им в период нацизма принадлежит прежним владельцам, если они будут найдены, или государству, если владельцев не найдут, но ни в коем случае не вам обоим!

– Боже, какой ты идеалист! Знаешь что, Томми, пойдем ко мне, у меня прекрасная квартира, раньше принадлежала старому нацисту, – предложила Вера.

Это был необычный вечер. И Томас, и принцесса очень быстро опьянели. Принцесса стала необыкновенно нежной, а Томас сентиментальным. В состоянии опьянения Томас совершил страшную ошибку. Он рассказал о своих планах на будущее и о своем банковском счете в Цюрихе на имя Евгения Велтери.

– Евгений Велтери тоже твое имя? – шептала Вера. – Ах, милый, и много денег на твоем счету?

Этот вопрос должен был оы его отрезвить, но этого не произошло. Он только сказал:

– Не больна ли ты, у тебя на уме только деньги. Вера прикусила губы и печально сникла. Они выпили еще немного и, наконец, заснули.

На следующее утро Томас хозяйничал на кухне, Вера проснулась с головной болью. Он принес ей в постель завтрак.

– Сейчас пей кофе, затем душ, одеваешься, и поедем.

– Уже? Куда?

– Ты поговоришь со своим другом Валентином и позаботишься, чтобы драгоценности вы оба лично вернули Вальдау.

– Послушай, дурак, ты забыл, что было ночью?! Томас приподнял брови.

– Ночь есть ночь. Дело есть дело.

Поднос с кофе полетел на пол. Посуда разбилась. Вера вцепилась в Томаса зубами и ногтями.

Вечером в этот же день Томас возвращался в Баден-Баден на своем «джипе», рядом с ним ехала принцесса Вера фон С. Здесь им была совершена еще одна ошибка. Он пошел вместе с Верой к себе в отдел, на Вильгельмштрассе № 1, вызвал лейтенанта Валентина и потребовал вернуть украденные драгоценности.

– Я не понимаю, – холодно заявил лейтенант. – Я буду на вас жаловаться, мой капитан.

– Закрой рот, – деловито посоветовала принцесса, – он все знает.

– Что все?

Вера посмотрела на Томаса.

– Можно, я пять минут поговорю с ним наедине?

– Пожалуйста.

Это было ошибкой! Томас оставил их вдвоем, а сам сел в холле, не спуская глаз с двери своего кабинета. Он подождал немного, потом его бросило в жар, он понял, что все-таки сделал глупость. Его кабинет находился на первом этаже, а на окне не было решеток. Когда он бросился в комнату, она была пуста, окна открыты. Через 20 минут по всей стране застучали телетайпы:

«20 часов 00 минут 6 ноября 1945 года. Французская служба розыска военных преступников. Всем подразделениям полиции. Всем подразделениям Си-Ай-Си, Си-Ай-Ай.

Разыщите и немедленно арестуйте…»

Уже 7 ноября французский патруль военной полиции арестовал на вокзале в Нанси лейтенанта Пьере Валентина как раз в тот момент, когда он компостировал билет в Базель. Розыск принцессы Веры фон С. результатов не дал. Она исчезла бесследно. Валентина препроводили в Париж в военную тюрьму. Главнокомандующий французскими оккупационными войсками генерал Кениг вызвал к себе Томаса со всеми материалами по этому делу. Расследование Ливен проводил целый месяц. Было арестовано еще четыре француза.

Парижский военный суд приговорил Валентина и других соучастников преступления к длительным срокам лишения свободы.

3 декабря Ливена вызвал генерал Кениг.

– Я сердечно благодарю вас за то, что вы помогли разоблачить этих субъектов, – сказал он. – Мы не армия разбойников и бандитов, мы стремимся к порядку и справедливости в нашей зоне.

Спустя четыре дня после похвалы генерала Кенига Томас Ливен получил письмо следующего содержания:

Военное Министерство французской республики.

Париж, 05.12.1945.

Дело № 2/324/1945.

Капитану Рене Клермону,

личный № 324 213

Отдел розыска военных преступников.

Баден-Баден.

В связи с уголовным делом в отношении лейтенанта Валентина и его соучастников мы затребовали ваше досье во втором отделе генштаба. Из ознакомления с ним, дополненным одним из руководящих работников этого бюро, выяснилось, что вы во время войны были агентом отделения немецкого абвера в Париже. Вы понимаете, что человек с вашим прошлым не может работать в отделе розыска военных преступников. Полковник Мориц Дебре, который принимал вас в эту организацию, уже четыре месяца в ней не работает. Вам надлежит к 15 декабря 1945 года до 12.00 покинуть служебное помещение и сдать вашему начальнику дела, печать и удостоверение личности. С сегодняшнего дня вы уволены. Указания относительно вашей судьбы поступят.

Далее шла неразборчивая подпись, под которой было напечатано: «бригадный генерал». Томас Ливен сидел за своим письменным столом и думал: «Все опять повторяется в моей жизни. То сыплется дождь наград, денег, поцелуев, то вдруг снова сижу в луже! Значит, руководящий работник „Второго бюро“ дополнил мое личное дело. Как же он ненавидит меня, этот полковник Сименон!»

Томас стал собираться. Он не заметил, что ящик стола открывался с трудом. Томас достал из него фальшивые паспорта и пересчитал их. Проклятье! Одного не было. Пот градом выступил у него на лбу. Отсутствовал швейцарский паспорт на имя Евгения Велтери. Пропала и чековая книжка со счетом швейцарского национального банка, а также доверенность на получение денег со счета. Без сил свалился он в кресло. Воспоминания ожили у него в голове: «Евгений Велтери тоже твое имя? И много денег на твоем счету?» В панике Томас схватил телефонную трубку и заказал разговор с Цюрихом. Время, казалось, остановилось, наконец его соединили. Он потребовал служащего, занимавшегося его счетом.

– Да, герр Велтери, мы в курсе дела. Ваша уважаемая супруга все урегулировала.

Некоторое время Томас не мог найти слов.

– Когда… когда была моя жена?

– Приблизительно 14 дней назад. Мадам сказала, что вы по приезде в Цюрих решите, как быть со счетом.

– Боже, она все сняла?

Конечно, мадам предъявила ваш паспорт, чековую книжку, доверенность на вскрытие вашего личного сейфа. Герр Велтери, герр Велтери, ради Бога, что-нибудь не так? Но нашей вины нет. Мадам имела доверенность и необходимые документы, подписанные вами.

Томас со стоном положил трубку. Он долго сидел без движения. У него осталось всего 20 франков. Спустя час капитан Клермон сдал своему начальнику все дела. 7 декабря он пропал. Исчез бесследно.

22 декабря 1946 года у портье роскошного парижского отеля «Криллон» на площади Согласия два господина спрашивали месье Хаузера. Судя по сияющей улыбке, появившейся на лице портье, месье Хаузер был любимым гостем отеля. Портье позвонил ему по внутреннему телефону.

– Два господина, месье Фабре и барон Кутузов, хотятс вами встретиться, – сказал он.

– Прошу господ подняться ко мне, – послышался ответ.

Бой проводил гостей на второй этаж. В салоне апартамента 213 навстречу им спешил с очаровательной улыбкой месье Хаузер. Бастиан подождал, пока удалился бой, и кинулся в объятия своего старого друга.

– Как я рад, как я счастлив?

– И я, Бастиан, рад, – сказал Томас Ливен.

Он освободился от объятий великана и пожал руку русскому.

– Рад знакомству с вами, барон Кутузов. С этой минуты я позволю себе называть вас товарищем Кутузовым.

– Но почему? – спросил барон, нервно оглядываясь.

– Минуточку терпения. Все по порядку. Я должен вам очень много рассказать, братцы. Я заказал сюда еду. Через десять минут закончат сервировку. Между прочим, борщ, товарищ комиссар. Прошу, занимайте места.

Томас Ливен держался с завидным спокойствием, несмотря на то, что военные власти Франции разыскивали его несколько недель. Когда Томас бежал из Баден-Бадена, один из специалистов, изготовлявших фальшивые паспорта для отдела абвера в Париже, сделал для него отличный французский паспорт на имя Морица Хаузера. Затем Томас направил Бастиану Фабре письмо, в котором сообщал, что он свободен и сидит без копейки. Ответ от Бастиана не заставил себя ждать: «Видишь, Пьер, – писалон, – как хорошо, что мы кое-что не вернули из сокровищ господина де Лессе. Теперь можешь на это рассчитывать. Познакомился здесь с одним парнем, сыном русского барона. Его фамилия Кутузов. Раньше работал таксистом в Париже. Немножко повезло. Сейчас водит „понтиак“». Томас послал телеграмму: «Жду тебя и барона с авто 22 февраля в отеле „Криллон“». Вот почему после того, как гости заняли места, Томас спросил:

– Где машина?

– Перед гостиницей, – успокоил его Бастиан. Во время обеда Томас изложил свой план.

– Господа, – сказал Томас, – я предлагаю вам провернуть крупный гешефт, в котором вы, барон, будете играть роль русского представителя, Бастиан – вашего шофера, а я – оптового торговца вином.

– Торговца? – удивился Бастиан.

– Да, я разочаровался во французской армии, она меня оскорбила, и я намерен сыграть с ней злую шутку.

– Со спиртным?

– Именно.

– Но во Франции спиртное нормировано, уважаемый месье, – воскликнул Кутузов.

– Вы не имеете представления, какие реки водки потекут, если вы справитесь с отведенными вам ролями. Кончайте с едой. Мы едем сейчас за покупками. Нам надо купить черное кожаное пальто, меховую шапку и сапоги, – Томас понизил голос, – в этом отеле после окончания войны поселилась советская делегация в составе пяти человек. Они призваны заботиться о советских гражданахво Франции.

Два дня спустя черный «понтиак» остановился перед подъездом Министерства снабжения, в ведении которого находился отдел спиртных напитков. Шофер открыл заднюю дверь. Из машины вышел пассажир в кожаном пальто и меховой шапке. Он вошел в здание, поднялся на лифте на третий этаж и зашел в кабинет некоего Ипполита Ласандра, который принял его с распростертыми объятиями:

– Уважаемый месье Кутузов, это со мной вы вчера говорили по телефону. Прошу, раздевайтесь и садитесь.

– В позиции вашего министерства, – грозно начал Кутузов, – я усматриваю вражеское отношение. Мне придется сообщить об этом в Москву.

Прошу вас, успокойтесь, месье Кутузов, не делайте этого, пожалуйста! Я заверяю вас, что это было не более чем упущение!

Фальшивый комиссар иронически усмехнулся:

– И это вы называете упущением? Смешно, американские граждане и британские подданные получают во Франции алкоголь, а граждане моей страны, которых вы лишаете спиртного…

– Не продолжайте, товарищ Кутузов, прошу вас. Вы правы. Мы все исправим, и притом очень быстро.

– От имени моего государства, – заявил Кутузов, – я требую также покрытия недостачи за все прошедшие месяцы!

То, что русским во Франции не выдавали алкоголь, Томас узнал от Цици. Это была рыжеватая блондинка, она работала в Париже в одном из процветающих заведений. Томас знал ее давно. Во время войны он спас ее друга от депортации в Германию. Вот тут-то у Томаса и возник план. Для его исполнения в Париже появились Фабре и Кутузов. По поддельным документам советского чиновника Кутузов получил 3 тысячи гКл спирта, которые были тайно переправлены в разрушенную пивоварню вблизи аэропорта Орли. Пивоварню нашел Томас. Она принадлежала одному коллаборационисту, убежавшему с немцами. Дело происходило в феврале 1946 года. Во всех европейских странах была разруха и беспорядок. Во Франции тоже.

На вновь образованной фабрике начали работать восемь человек в три смены. Господа изготовляли под руководством месье Хаузера анисовую водку по домашнему рецепту.

За спирт Кутузов заплатил золотом, которое привез Бастиан. На бутылки наклеивались этикетки, Томас заказал их в небольшой типографии. С целью сбыта продукции месье Хаузер познакомился с французским военным чиновником из парижского района Латар Мобург. В районе находились исключительно военные. Это был маленький город в городе. Месье Хаузер предложил штабсинтенданту спиртные напитки по дешевой цене: «Я знаю, что в офицерском казино нет выпивки. Я ее могу поставить недорого». Томас запродал каждую бутылку по ценам нынешнего времени за 60 марок! Интендант ухватился за этот гешефт, как за самый выгодный в его жизни. Дело процветало. Не только свое казино интендант обеспечивал «Хаузер-водкой». Он расширил сбыт. В скором времени анисовая водка поставлялась во все офицерские казино страны.

29 мая бывший таксист Кутузов привез обоих своих друзей в старом «понтиаке» в Страсбург. В этом городе Томас знал еще со времени своей работы по розыску военных преступников нескольких пограничников на французской и немецкой территориях. С их помощью удалось перевезти чемоданы через границу без контроля. В чемоданах хранилась выручка от водочной аферы. Сидя в салоне «понтиака», Томас мечтал:

– Теперь в Англию, Бастиан. В страну свободы. Там мой клуб, квартира, мой банк. Ты полюбишь Англию.

– Послушай-ка, но ведь англичане в 1939 году выдворили тебя из страны.

– Правильно. Поэтому мы должны сначала заехатьв Мюнхен. Там работает мой школьный друг, берлинец, теперь американский майор, редактор одной из газет Курт Вестенхоф, – ответил, ликуя в душе, Томас. – Ты знаешь, Бастиан, я так рад, все неприятности закончились. Начинается новая жизнь, новое время.

Среди многочисленных посетителей в приемной американского майора Курта Вестенхофа находился и Томас Ливен. Приемная располагалась на Шиллерштрассе в Мюнхене в огромном здании бывшего издательства «Эзра». Раньше здесь нацисты печатали «Фелькишер Беобахтер». Теперь здесь американцы издавали другую газету В этот день, 30 мая 1946 года, в Мюнхене было очень жарко. У худых, бледных посетителей в приемной Вестенхофа на лицах были крупные капли пота. Задумчиво стоял Томас Ливен. Он думал: «Вот сидите вы здесь в старых костюмах, которые стали большими для вас, похудевшие и несчастные в эти первые послевоенные дни. Вы пришли просить о помощи, о должностях, о талонах на мыло. Но вы не подставляли головы под пули на фронте и не участвовали в активном сопротивлении нацизму. Вы тихо ожидали рая. Глаза закрывали, уши затыкали, рты замыкали. А теперь хотите получить должности и власть. Скоро вы зажиреете, будете угрожать другим нациям и потребуете свою порцию из котла. Скоро вы окажетесь снова наверху. И американцы вам помогу. Используете ли вы единственную возможность извлечь правильные уроки для Германии? Вы развязали две мировые войны и проиграли их в течение 32 лет. Великолепное достижение! Как было хорошо после ухода американцев и русских наладить торговлю между Востоком и Западом и искоренить всякую войну. Боже, как было бы хорошо!» Появилась очень красивая секретарша.