Текст книги "В лабиринте секретных служб"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Дебре повернулся к нему и, кивнув головой, сказал:

– Да, трижды проклятый немец.

Не пора ли нам оставить это негостеприимное место? Здешний запах раздражает меня, – продолжал Томас – Кроме того, мы не можем заставлять ждать женщину. А мне хотелось бы еще заехать на вокзал.

– Что вам еще надо? – спросил Сименон.

– Там ночью работает цветочный магазин, и я хочу купить для мадам орхидеи.

Жозефина Беккер показалась Томасу прекраснее, чем раньше. Она приняла его в своих апартаментах в гостинице «Принц Орлеанский», расположенной на главной улице Марселя. Черно-синие волосы были уложены на ее голове короной, в ушах висели огромные белые серьги. Темная кожа блестела, как бархат. Целуя мадам руку, Томас обратил внимание на большое бриллиантовое кольцо в форме розы. Поблагодарив за орхидеи, она предложила Томасу сесть к столу и обратилась к Дебре:

– Открой, пожалуйста, шампанское.

Они были втроем. Дебре отослал Сименона с каким-то поручением. Томас с интересом осмотрелся. В салоне висело огромное зеркало и стоял рояль, заваленный нотами. На стене была афиша:

«ОПЕРНЫЙ ТЕАТР МАРСЕЛЯ.

ЖОЗЕФИНА БЕККЕР В „КРЕОЛАХ“.

ТРЕХАКТОВОЙ ОПЕРЕ ЖАКА ОФФЕНБАХА.

ПРЕМЬЕРА 24 ДЕКАБРЯ 1940 ГОДА»

Полковник Дебре наполнил хрусальные бокалы.

– Предлагаю тост за женщину, которой вы обязаны своей жизнью, герр Ливен.

Томас склонился в низком поклоне перед актрисой:

– Я всегда чувствовал, что вы, мадам, понимаете мой образ мышления и действий. Вы женщина и, следовательно, ненавидите насилие, войну, кровопролитие и убийство еще в большей степени, чем я.

– Конечно, – ответила она, – но я люблю свою страну, а вы принесли ей большой ущерб, уничтожив списки агентуры.

– Мадам, разве бы я не причинил больший ущерб Франции, передав списки немцам? – спросил Томас.

На это ответил Дебре:

– Конечно, это так. Давайте об этом не будем говорить. Кроме того, вы, Ливен, очень помогли мне, организовав бегство из Мадрида. Вы по своему поведению пограничная натура. Но, клянусь вам, если вы еще раз позволите с нами подобную выходку, с мола вы не вернетесь, как бы Жозефина ни разделяла ваши взгляды.

– Послушайте, Дебре, я вас очень уважаю. И очень люблю Францию, но я клянусь, если вы опять принудите меня работать на вас, я снова обведу вас вокруг пальца, так как я не хочу вредить никакой стране, включая и Германию.

– А гестапо? – тихо спросила Жозефина.

– Не понял.

– Относятся ли ваши убеждения и к гестапо?

– Нет, мадам, помешать этой организации доставит мне высшее удовольствие.

Полковник Дебре поднял руки, привлекая внимание.

– Вы, наверное, знаете, что сейчас с помощью англичан на оккупированной и незанятой части Франции создается новая разведывательная служба движения Сопротивления.

– Об этом мне известно.

– От своего нового шефа полковник Сименон получил приказ заманить вас в Марсель и ликвидировать. Он посоветовался о способах выполнения задания с Жозефиной. Она известила меня. Таким образом я очутился в Марселе.

– Мадам, – сказал Томас с благодарностью, – по звольте налить вам еще шампанского.

– Ливен, я должен вернуться в Касабланку. Через неделю туда же перелетит и Жозефина. Мы получили соответствующий приказ из Лондона. Что вы думаете о Сименоне?

– Я должен лгать? – сказал Томас. Дебре продолжал:

– Сименон – человек с добрым сердцем. Он замечательный патриот.

– Героический солдат, – начал ассистировать Томас.

– Отважный лазутчик, – подхватила Жозефина.

– Да, да, да, – перебил их Дебре, – ему кое-чего не хватает. Мы знаем о его недостатке, и нет нужды это повторять.

Томас согласно кивнул головой.

– Мужество не доказывается только кулаком, – заметила Жозефина.

– Верно, для этого нужна голова. Вы, господин Ливен, и полковник Сименон. Это голова и кулак – превосходный тандем. В одиночку он никогда не дорастет до своих задач.

– Каких задач? – спросил Томас. Дебре прикусил себе губы.

– Положение очень серьезно. Я не могу сделать своих сограждан лучше, чем они есть. У нас есть свиньи.

– Свиньи есть везде, – заметил Томас.

– Наши французские свиньи на оккупированной и не занятой территории Франции сотрудничают с нацистами. Они предают наших людей, распродают страну. Французские свиньи оплачиваются гестапо. Гестапо, я сказал, господин Ливен.

– Слышал, – ответил Томас.

– Вы немец и одновременно вы можете выдавать себя за француза.

– О Боже, опять вы за свое!

– Эти люди не только предают свою страну, они и грабят ее, – продолжал Дебре. – Вот вам пример. Не сколько дней назад из Парижа прибыли два господина для скупки драгоценностей, золота и валюты.

– Французы?

– Французы, действовавшие по поручению гестапо.

– Как их зовут?

– Одного Жак Берго, второго Пауль де Лессе. Томас долго думал, глядя перед собой. Наконец, он сказал:

– Хорошо, Дебре, я помогу вам найти предателей. Но обещайте мне, что после этого вы предоставите мне свободу.

– Куда вы намерены ехать?

– Вы знаете. В Южную Америку. Там меня ждет мой друг банкир Линдер. Правда, у меня нет денег, но у него их достаточно.

– Господин Ливен…

– У него миллион долларов. Если я получу от вас паспорт, то с поручительством Линдера я получу визу…

– Господин Ливен, да выслушайте же меня…

– …а если у меня будет виза, я получу каюту на пароходе. – Томас оборвал свой монолог. – Так что вы хотели сказать, Дебре?

– Мне очень жаль, герр Ливен, очень. Но я боюсь, что вы никогда не увидите Линдера.

– Как я должен это понимать? Расскажите, что случи лось с моим другом. У меня давно какие-то дурные пред чувствия.

– Он умер, – ответил Дебре.

– Умер, – повторил Томас. Его лицо сразу стало серым. – Вальтер Линдер мертв. Моя последняя надежда. Мой единственный друг и единственная надежда попасть в Южную Америку, покинуть этот континент сумасшедших.

Вы были в тюрьме, Ливен, и не могли знать. Корабль, на котором находился Линдер, третьего ноября 1940 года в районе Бермуд наскочил на плавающую мину и потонул через двадцать минут. Спаслись несколько человек. Линдера среди них нет.

Томас сидел осунувшись, машинально вертя бокал с шампанским.

– Если бы вы находились на этом корабле, вас, вероят но, постигла бы такая же участь.

– Да, – ответил Томас, – это единственная утеши тельная мысль.

Ранним утром 26 ноября 1940 года Томас покинул друзей и направился в старую часть Марселя в квартиру, откуда его увезли накануне ночью. Первой его мыслью, когда он увидел забывшуюся во сне Шанталь, было разбудить ее и наказать. Затем он решил сначала принять горячую ванну. В ней-то и обнаружила его красавица. В то время как Шанталь терла его, он рассказал ей о своем спасении.

– Они отпустили меня, так как нуждаются во мне. Я должен для них провернуть небольшое дельце, для которого мне нужна твоя помощь. На этой основе, я думаю, может быть достигнуто и наше примирение.

У Шанталь выступили слезы на глазах.

– И ты простишь меня?

– Я должен, потому что нуждаюсь в тебе.

– Мне все равно, должен ли ты простить меня или обязан, лишь бы ты простил, – шептала она, целуя его. – Я сделаю для тебя все! Что нужно тебе?

– Несколько слитков золота.

– Золота? Сколько?

– Ну, что-нибудь стоимостью 5–10 миллионов франков.

– Настоящие слитки?

– Настоящие со свинцовым ядром.

– А если не достану?

– Ах ты, негодница. Несчастная лгунья, из-за тебя я опять связался с этими господами. Да не скреби так сильно!

Шанталь терла его еще сильнее.

– Ох, как я рада, что они не убили тебя, дорогой! – Она радостно засмеялась и стала его щекотать.

– Перестань, или я тебя шлепну!

– Это тебе не удастся.

– Ну, погоди! – Томас схватил ее, и она упала в ванну. Шанталь смеялась, кричала, выплевывая воду, и, на конец, затихла в его объятиях. Внезапно в голове Томаса всплыл образ Лазаря Алькобы, Вальтера Линдера и его жены, подумалось о пассажирах и матросах с затонувшего корабля, о солдатах в окопах, о всех бедных людях. Как тяжела их жизнь и как страшен их конец. Как мало счастья на этом свете.

В среду 4 декабря 1940 года в отдельном кабинете ресторана «Бристоль» встретились три господина за вегетарианским обедом. Обед организовал инициатор этой встречи, который, учитывая тонкий вкус и знание вегетарианской кухни одним из приглашенных, лично составил меню и контролировал приготовление блюд. Имена обедающих: Жак Берго, Пауль де Лессе и Пьер Хунебелле – замкнутый, худощавый господин 37 лет с острыми чертами лица. Не удивительно, что он был похож на Томаса Ливена, так как это был он, но звали его сейчас не Леблан, а Хунебелле. На это имя он имел фальшивый паспорт, изготовленный французской разведкой. То была их первая встреча, поэтому де Лессе и особенно Берго приглядывались к Томасу с нескрываемым интересом. Томас пригласил господ, чтобы поговорить с ними по интересующему всех вопросу.

– Может быть, мы и побеседуем за обедом, – предложил он тогда.

– С радостью, месье Хунебелле, но ни под каким видом не будем есть мясо, – согласился Берго.

– Вы вегетарианец?

– Стопроцентный, и не курю, и не пью.

«…И с женщинами, кажется, ты не имеешь дела, – подумал Томас, – только гестапо существует для тебя».

За закуской «сельдерей по-женевски» господа разговорились.

– Восхитительно, – сказал Берго, – восхитительно, кусочки просто тают на языке.

– Так и должно быть, – ответил Томас. – Надо брать хорошие, но не очень большие корни.

– Не очень большие, – повторил Берго, – запишите, пожалуйста, мне рецепт приготовления.

Берго носил на своих пальцах четыре кольца с крупными цветными камнями, от него очень сильно пахло парфюмерией. «Он для меня ясен, – подумал Томас, – надо больше внимания обратить на Лессе».

– Чем же мы можем вам помочь, месье Хунебелле? – как раз в этот момент заговорил де Лессе.

– Марсель – маленький город. Говорят, что вы приехали из Парижа заключить определенные сделки.

Вошел официант, и Томас замолчал. Взглянув на поднос, Берго с упреком произнес:

– Я просил не подавать мясо! Лессе не дал ему продолжить.

– Что за сделки? – обратился он к Томасу.

– Ну, говорят… валюта, золото.

Де Лессе и Берго посмотрели друг на друга. В комнате наступила тишина. Ее прервал де Лессе – позднее в 1947 году он был французским правительством обвинен в пособничестве нацистам и наказан.

– Так говорят?

– Да! Попробуйте соевый соус, месье Берго.

– Мой друг, – ответил Берго, глядя с признательностью в глаза Томаса. – Я потрясен – то, что принял за мясо, совсем не мясо. Что же это?

Его опять перебил Лессе.

– Месье Хунебелле, вы говорили о валюте и золоте, а если мы действительно этим интересуемся?

Обращаясь к Берго, Томас сказал:

– Это грибы, деликатес. Я могу продать вам золото, Лессе.

– Оно есть у вас?

– Конечно.

– Откуда?

– Это вас, пожалуй, не должно интересовать, – высокомерно ответил Томас.

– Вы неправильно меня поняли, я только хотел узнать, чье поручение вы выполняете, сколько золота вы можете продать? – Лессе смотрел на Томаса акульими глазами.

– Все зависит от того, сколько вы хотите купить…

– Я думаю, вы вряд ли сможете столько предложить, – засомневался Лессе.

Внезапно послышался осевший вдруг голос Берго:

– Мы купим на 200 миллионов.

«Черт побери! Закручивается огромное дело», – подумал наш герой.

«Действительно, закручивается огромное дело», – подумал официант, подслушивающий из соседней комнаты разговор господ в кабинете. Цокая языком, он спустился в гостиничный бар, который в это время был почти пуст. Застойкой сидел большой коренастый человек с волосами, жесткими как щетка, и пил перно. «Бастиан», – окликнул его официант. Человек, обладавший маленькими слоновьими глазками и громадными руками грузчика, посмотрел на него. «О чем они болтают?» – спросил он у старика. Официант все рассказал. Великан, которого звали Бастиан Фабре, свистнул: «Двести миллионов! Всемогущий Бог!» Он сунул официанту в руки деньги и приказал: «Слушай дальше. Запомни каждое слово. Я зайду позже». «Хорошо, Бастиан», – заверил его официант. Бастиан был одет в кожаную куртку, серые брюки, на его голове была каскетка. Покинув бар, он сел на старый велосипед и поехал по направлению к старой гавани. На улице Бельгии находились самые знаменитые в городе кафе «Зинтра» и «Циклоп». В них заключались спекулятивные сделки всех видов. «Зинтра» была более современной и имела лучшую клиентуру: богатые греческие торговцы, турки, голландцы и египтяне. Бастиан направился в старомодный «Циклоп». Стены кафе были облицованы деревом, громадные зеркала матово и скромно отражали серый свет улицы. Здесь собирались, как правило, только французы. В эти обеденные часы большинство пили «пастис», сладкий аперитив, который в 1939 году стоил всего 2 франка, а теперь 10 – причина постоянных огорчений завсегдатаев. Виноторговцы, контрабандисты, эмигранты, спекулянты, фальсификаторы – все сидели в кафе. Бастиан знал многих из них. Он приветствовал их, они приветствовали его. В конце зала была дверь, на ручке которой висела табличка «занято». Великан постучал в дверь. Дверь открылась, и Бастиан вошел в помещение. В нем горели свечи, окон не было. За длинным столом сидели 15 мужчин и одна женщина. Мужчины выглядели неопрятно, часть с запущенными бородами, часть с перебитыми носами и со шрамами. Женщина сидела во главе стола. На ее сине-черных волосах была шляпка красного цвета, одета она была в брючный замшевый костюм. Нетрудно было догадаться, что Шанталь здесь была госпожой, абсолютной властительницей этой банды преступников, волчицей, королевой, не знающей пощады.

– Почему ты так поздно пришел, – бросила она Бастиану, – мы уже 30 минут ждем тебя?!

– Трое не спешили, один из них пришел с опозданием.

Резким голосом Шанталь прервала его:

– Начнешь ли ты, наконец, говорить о деле, старая калоша?

– Извини, Шанталь, – добродушно ответил Бастиан и, сняв с головы каскетку, рассказал все, что слышал от официанта. Когда он упомянул о 200 миллионах франков, волна возбуждения прокатилась по комнате. Все заговори ли, перебивая друг друга. Ледяной голос Шанталь перекрыл поднявшийся шум:

– Может быть, вы закроете свои пасти! – Наступила тишина. – Здесь говорит лишь тот, кого я спрашиваю, ясно? Сигарету!

Двое бандитов поспешили ей услужить. Шанталь выпустила облако дыма.

– Теперь слушайте внимательно, я объясню, что нуж но делать.

Наступил четверг 5 декабря 1940 года. В Марселе стояла очень холодная погода. Два господина вошли в хозяйственный магазин на Рио де Рома. Один из них попросил:

– Я хотел бы купить четыре формы для кексов.

– А вы? – спросила продавщица у второго господина.

– Мне хотелось бы три таких же формы, если это возможно, прекрасное дитя.

Один из господ, мускулистый гигант с рыжеватыми жесткими волосами, называл себя Бастианом Фабре. Второй господин называл себя Пьером Хунебелле.

Оба господина купили по сильно подскочившей цене военного времени семь форм. Однако от намерения печь в них кексы они явно были очень далеки. Выйдя из хозяйственного магазина, господа купили масло, сахар, шафран, муку в продовольственном магазине, а затем в слесарной – 9 кг свинца, огнеупорный асбест и большой баллон пропана. Нагруженные свертками, господа направились к старому кварталу. Они почти не разговаривали.

Томас Ливен думал: «Я иду с этим орангутаном изготавливать слитки фальшивого золота, даже мысль для меня – банкира – невозможная, но, по правде сказать, любопытно, как специалисты это делают».

Чего Томас не мог понять, так это поведения Шанталь. Когда он рассказал о встрече с двумя господами и совместном обеде, она предложила:

– Чудесно, дорогой. Моя организация в твоем распоряжении, 15 первоклассных специалистов. Мы проведем этих гестаповских свиней, да и твоего полковника Сименона и продадим списки агентуры тому, кто больше заплатит.

– Нет, я обещал помочь полковнику.

– Ты свихнулся! Что это, немецкий идеализм? К черту! Прокручивай тогда дело в одиночку! Изготавливай золото сам, от моих людей ты помощи не получишь.

Постепенно Шанталь, казалось, передумала свое отношение к этой проблеме. Она была так страстна и нежна, как никогда. Ночью в объятиях Томаса, в редкие минуты покоя, она соглашалась с ним.

– Ты прав, ты должен выполнить обещание, – говори ла она. – Поцелуй меня, я еще больше люблю тебя за твое постоянство в словах и делах. Тебе поможет Бастиан, все мои люди помогут тебе.

Наутро Томас шагал с Бастианом, катившим перед собой тележку с формами, свинцом и другими покупками по петляющим грязным переулкам старого квартала, и думал: «Могу ли я доверять Шанталь, этой бестии? Она меня уже не один раз обманула и предала. Что у нее на уме?»

Это же хотел узнать и Бастиан. Толкая по грязным переулкам старого квартала тележку, он размышлял: «Что-то не нравится мне этот молодец. Живет у Шанталь и спит с ней. Правда, это делали и другие до него. Однако здесь все более серьезно. Шанталь чаще выходит из равновесия». Он вспомнил ее слова о Хунебелле на собрании банды: «Гениальная голова. Ни один из вас, шавки, не достоин подать ему даже воды». «Да, да», – тогда с сомнением проговорил Бастиан. Шанталь взвилась, как ракета: «Ты, бегемот, с сегодняшнего дня будешь выполнять все, что он тебе прикажет!» – «Но послушай-ка, Шанталь…» – «Заткни пасть! Это приказ. Ты пойдешь с ним к Буле и будешь делать фальшивые слитки золота. Все остальные с этого момента берут его под охрану и наблюдение. Я должна знать, что он делает днем и ночью!» – «Ты сама лучше должна знать, что он делает ночью» – «Тявкни еще разочек, и я тебе врежу, ублюдок! Он – моя любовь, сообразили? Парень слишком порядочный, и если он сейчас прокручивает гешефт с двумя гестаповскими свиньями, мы должны думать о нем. Сам он не знает, что для него хорошо, что плохо». Шагая за Томасом, Бастиан подвел итог своим размышлениям. «У меня такое чувство, что парень совершенно точно знает, что для него хорошо».

– Мы пришли, – сказал он и остановился перед домом № 14 на улице Ришелье.

Справа от входа висела потрескавшаяся эмалированная табличка с надписью «Доктор Рене Буле. Зубной врач. Терапевт и ортопед. С 9–12 и 15–18».

Они вошли в подъезд и позвонили. Дверь открылась.

– Наконец вы явились, – произнес Буле.

Это был самый маленький человек, какого Томас видел в своей жизни. У него были великолепные зубные протезы во рту.

– Входите, ребята!

Доктор перевернул табличку – теперь на ней было написано: «Сегодня приема нет» – и, закрыв дверь, повел их через врачебный кабинет с вращающимся креслом и шкафами с блестящими приборами и инструментами в кухню. По пути Бастиан представил Томасу доктора.

– Доктор работает на нас. Состоит в советниках при хозяйке.

– Да, но только по вопросам изготовления золота. Если у вас что-либо не в порядке с зубами, братцы, то идите к другому специалисту. Странно, – обратился он к Томасу, – мы еще не встречались. Вы, наверное, у нас новичок.

Томас кивнул.

– Только что вышел из тюрьмы, – объяснил Бастиан, – хозяйка хочет провернуть с ним небольшое дельце, но за свой собственный счет.

– Хорошо. Формы принесли? Чудесно, чудесно! Я сразу буду делать семь слитков. Это даст экономию во времени.

Доктор Буле распаковал формы для выпечки теста.

– Длина соответствует, – констатировал он, – ведь вы хотите иметь килограммовые слитки, да? Я так и думал. Если вас это интересует, молодой человек, – обратился он к Томасу, – то можете смотреть. Никто не знает, что может пригодиться в жизни.

– Вы правы, – ответил Томас, поднимая с мольбой глаза к небу.

– Я это видел сотни раз и пойду лучше за едой, – предложил Бастиан.

– И, пожалуйста, принеси что-либо поплотнее, плавка металла требует много сил, – сказал доктор.

– Хорошо, платит за все хозяйка. Что бы ты хотел?

– У Генри внизу есть прекрасные утки, полученные из деревни, он ими спекулирует тайком от парней из «Контроля за экономикой». Сладкие, нежные утки, нежирные. Каждая весит не более трех фунтов.

– Тогда я принесу парочку, – с этими словами гигант покинул кухню.

Доктор Буле начал лекцию: «Трудность при изготовлении фальшивых слитков золота состоит в том, что золото и свинец имеют различную температуру плавления и отличаются по удельному весу. Свинец плавится при 327° Цельсия, золото же только при 1063°. Такую температуру кухонные формы не выдерживают, поэтому их надо выложить асбестом. – Маленький человек измерил дно и стенки форм и по этим размерам вырезал асбестовые пластинки. – Теперь мы сделаем из гипса небольшие кирпичики, которыми обложим изнутри формы с таким расчетом, чтобы с каждой стороны осталось трехмиллиметровое пространство. На дно мы положим также несколько спичек между асбестом и гипсом. Таким образом, пространство и здесь будет равным трем миллиметрам».

– А почему вы не записываете? – спросил он.

– У меня хорошая память, – ответил Томас.

– Память? Ну, хорошо. Пока гипс сохнет, мы начнем плавить золото.

– А как вы получите нужную температуру?

– При помощи горелки и пропана, которые вы принесли, юноша.

– А какой пробы золото надо брать?

– Девятьсот девяносто девятой, разумеется.

– Где же вы берете такое?

– В банке. Я собираю и покупаю лом золотых изделий и меняю его на нужное мне золото. Когда золото расплавится, мы нальем его в пространство между асбестом и гипсом и дадим ему остынуть. Ни в коем случае не приме нять воду для охлаждения. Вы все же должны записывать! Наконец я вынимаю гипс и получаю ванну из золота, соответствующего по размерам слитку золота в один ки лограмм. Эту ванну мы заполняем свинцом.

– Минуточку, – перебил его Томас, – но свинец легче золота.

– Молодой человек, один килограмм всегда останется одним килограммом по весу. Меняется лишь объем. Я допускаю небольшое изменение слитка в ширине. Такое встречается и в слитках, изготовленных на монетных дворах.

Вернулся Бастиан. Он купил две утки, каштаны и отправился на кухню. Томас смотрел, как зубной врач изготавливал гипсовые кирпичики, а затем пошел взглянуть, что делается на кухне.

Здесь он содрогнулся от возмущения. В деле изготовления фальшивых слитков золота он, конечно, ничего не понимал. Но о приготовлении утки знал очень многое. И то, что делал Бастиан, оскорбило в нем чувства гурмана. Стоя у окна, он натирал солью тушку утки.

– Что вы вытворяете? – строго спросил Томас.

– Готовлюсь жарить утку. Вам это не нравится? – пробурчал Бастиан.

– Варвар!

– Что вы сказали? – переспросил гигант.

– Я сказал – варвар!

– Смотрите-ка на него. – Бастиан упер свои кулачищи в бока, забыв все предупреждения Шанталь, он стал крас ным от гнева. – Что вы понимаете в приготовлении еды?

– Немного, но достаточно, чтобы сказать, что вы совершаете преступление.

– Я был корабельным коком и всю жизнь жадил уток.

– Тогда вы всю жизнь совершали преступления.

В последний момент Бастиан вспомнил инструкции Шанталь и спрятал свои кулаки за спину, чтобы они самопроизвольно не натворили чего-либо нежелательного.

– А как бы вы приготовили утку, месье Хунебелле? – голос его звучал сдавленно и приглушенно.

– Разумеется, только по-пекински, так как приготовление с ананасами и специями не только не изменяет вкуса утки, но и подчеркивает его.

– Смешно! Лучше нет жареной утки!

– Это потому, что вы не обладаете культурой еды. Джентльмены предпочитают утку по-пекински.

– Послушайте, что вы хотите этим сказать? – начал Бастиан, но был прерван маленьким доктором.

– Что случилось, Бастиан, о чем спор? У нас же две утки. Пусть каждый приготовит по-своему, тем более что у меня работы еще на несколько часов.

– А, ты предлагаешь кулинарное соревнование?

– Правильно, я буду судьей, – предложил малыш, уходя.

Бастиана стал разбирать смех.

– Вы согласны? – обратился он к Томасу.

– Конечно, но мне нужны ананасы, грибы и рис. Из соседней комнаты послышался голос доктора.

– Спуститесь к Генри, у него есть все. – Доктор захлопал в ладоши. – Теперь я научу вас, вы – меня. К оружию, граждане!

Через некоторое время работа закипела. Бастиан натер свою утку чесноком, начинил кислой капустой и засунул в духовку. Томас отделил ножки, крылышки и, сложив их вместе с вычищенными потрохами, поставил варить крепкий бульон. Пока варился бульон, он пошел взглянуть на работу маленького мастера в лаборатории.

Доктор Буле изготовил в семи формах семь золотых ванн с тонкими стенками и заполнял первую расплавленным свинцом, объясняя Томасу: «Свинец должен остыть. Теперь только одна сторона слитка осталась открытой. На нее кладут пластинку асбеста, чтобы свинец не расплавился вновь, придя в соприкосновение с жидким золотом. Эта пластиночка играет очень важную роль при изготовлении поверхности слитка, на которую обращает внимание любой специалист».

Томас пошел на кухню посмотреть бульон, разрезал утку на кусочки и возвратился в лабораторию. Доктор расплавил золото и выливал его на пластинку в ванне, приговаривая при этом: «Надо ждать, пока не исчезнет пена. Золото осядет само. На краях должен остаться маленький бортик. А теперь, пока металл не остыл, – печать, которая удостоверяет все и чистоту золота».

– Бастиан, какую печать надо ставить? – спросил он.

– Лионский монетный двор, – ответил Бастиан, поливая свою утку вытопившимся жиром.

– Отлично! У меня обширная коллекция печатей монетных дворов и банков, – сказал Томасу доктор, показывая ему свое собрание. Доктор взял соответствующий штемпель, изготовленный из линолеума, обмакнул его в оливковое масло и быстро приложил к еще мягкой по верхности слитка. Раздалось шипение, показался огонь, и доктор мгновенно отдернул руку. На слитке появился от тиск, точно такой, какие выбивали на монетном дворе в Лионе.

– Пепел, остатки масла я оставлю, – сказал доктор, – настоящие слитки тоже не очищают.

– А если обнаружат подделку? – спросил Томас.

Практически невозможно, – покачал головой Буле, – свинцовое ядро со всех сторон залито трехмилли метровым слоем золота. Покупатель проверяет подлинность кислотой и камнем. Камнем царапает по слитку, на камне остается полоска золота. Эту полоску проверяют кислотой различной концентрации и таким образом устанавливают пробу золота. Если золото остается на камне после применения самой концентрированной кислоты, – значит, это проба девятьсот девяносто девять и девять десятых. Именно такая у нас и есть! – Вдруг доктор стал принюхиваться. – Матерь Божья, как пахнет! Это ваша или его утка?

К обеду господа приступили часом позже. Ели молча, сначала жареную утку, потом утку по-пекински. Рядом остывали три первых слитка. Покончив с едой, Бастиан вытер рот и посмотрел на маленького доктора.

– Итак, Рене, какая лучше?

Доктор с несчастным видом смотрел на обоих поваров – на Бастиана и Томаса, на Томаса и Бастиана. Огромные кулаки Бастиана сжимались и разжимались. Наконец доктор пробормотал:

– Видите ли, это невозможно сказать в двух словах. С одной стороны, твоя утка, Бастиан, а с другой, конечно…

– Да, да, – перебил его великан, – ты уже наделал в штаны со страху, что я тебя пришибу. Я сам рассужу! По-пекински была лучше! – Он ухмыльнулся и хлопнул Томаса по спине. – Я старше, и я предлагаю перейти на «ты», зови меня Бастиан.

– А ты меня – Пьер!

– Пьер, я был всю жизнь дураком с моей жареной уткой, почему я не встретил тебя раньше. Знаешь ли ты еще кухонные рецепты?

– Да, несколько, – скромно ответил Томас. Бастиан засиял. Он смотрел на Томаса с симпатией и уважением. Его обжорство победило его же ревность.

– Пьер, знаешь, что я думаю? Это начало доброй дружбы между нами.

Бастиан был прав. В 1957 году на вилле, расположенной на Цициленаллее, эта дружба была свежа и крепка, как и в этот первый день. За 17 прошедших лет многие сильные мира сего испытывали страх перед этой дружбой.

– Твоя утка, Бастиан, была хороша, – сказал Томас. – Правда, хороша. Я приготовил еще десерт. Угощайтесь, но сам не могу съесть ни кусочка. Если это сделаю – буду мертвым.

Пророческие слова…

«Кёльн, 4 декабря 1940 года.

От: Абвер. Кёльн.

Кому: Шефу абвера, Берлин.

Секретно.

№ 135 892 (С).

Возвратившись из Лиссабона, почтительно доношу, господин адмирал, о смерти агента-двойника и предателя Рейха Томаса Ливена, он же Жан Леблан.

17 ноября 1940 года в 9.55 (местного времени) Ливен был застрелен во дворе дома 16 на Рио до Поко дель Негрос. В момент убийства он был замаскирован под Лазаря Алькобу, с которым находился в тюрьме. Несмотря на то, что португальские власти делали все возможное, чтобы скрыть происшествие и его детали, мне удалось установить, что Ливен был убит наемным убийцей, оплаченным британской разведкой. Как вы уже знаете, господин адмирал, Ливен продал фальшивые списки французской агентуры и англичанам.

Я сожалею, что мне не удалось доставить его живым в Рейх.

Хайль Гитлер!

Фриц Лооз. Майор, руководитель абверштелле. Кёльн»