Текст книги "В лабиринте секретных служб"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Герр Ливен, майор Вестенхоф ожидает вас, – сказала юная дама, которая со временем стала миссис Вестенхоф. Томас прошел в кабинет редактора, встретившего его с распростертыми объятиями.

– Добрый день, Томас, – приветствовал его маленький, кругленький человек со светлыми волосами и залысинами, с добрыми голубыми глазами. Отец этого человека доктор Ханс Вестенхоф работал главным редактором издательства «Ульштайн» в Берлине. Затем семья эмигрировала. Война окончилась, и Курт Вестенхоф вернулся в страну, из которой он, еврей, должен был, спасаясь, бежать.

– Добрый день, Курт, – ответил Томас, видевший этого человека последний раз в 1933 году в Берлине. – Спасибо тебе, что ты меня не забыл.

– Не говори глупости. Чем тебе помочь?

– Ты знаешь, я до войны был совладельцем набольшого банка на Ломбардер-стрит, – сказал Томас.

– Да, я припоминаю.

– У меня позади тяжелые годы. Ваша секретная служба собрала на меня огромное досье. Меня предал мой компаньон Марлок. Из-за него начались все мои неприятности. Он подстроил так, что меня выдворили из Англии, а потом захватил банк. Теперь у меня только одно желание – расквитаться с ним.

– Я понимаю тебя, – ответил Курт, – ты хочешь вернуться в Англию?

– Да, и рассчитаться с Марлоком. Ты можешь мнев этом помочь?

– Конечно, помогу, – сказал Вестенхоф.

Но он ошибался. Две недели спустя, 14 июня, Вестенхоф пригласил Томаса вечером к себе на виллу.

– Мне очень жаль, Томас, – сказал он, когда они расположились на террасе с видом на сад, – правда, очень жаль. Выпей-ка виски, прежде чем я начну рассказывать.

Томас отпил глоток.

– Роберт Марлок исчез. Я подключил своих друзей из Си-Ай-Си. Они связались со своими лондонскими коллегами. Твой банк больше не существует. Еще виски?

– Лучше всего ставь сразу передо мною бутылку. С какого же времени не существует мой банк?

– С 1942 года, – Вестенхоф вынул из кармана лист бумаги, – точнее, с 14 августа 1942 года. В этот день Марлок прекратил платежи, векселя были опротестованы, клиенты потребовали свои вклады. Марлок исчез, и до сих пор неизвестно, где он. Кстати, мои друзья из Си-Ай-Си хотели бы с тобой познакомиться.

– Но я не хочу! – Томас передернул плечами и посмотрел на сад. Цветы и кусты все больше и больше теряли, свои очертания в сумерках наступающего вечера. Он вертел бокал молча и, наконец, сказал:

– Хорошо, я остаюсь здесь, буду работать. Во Франции я заработал достаточно денег. Но никогда, слышишь, Курт, никогда я не буду работать на секретную службу.

В этом он ошибся, так же как ошибался и его друг, предполагая, что Томас никогда больше не встретит своего компаньона Роберта Марлока.

В один из прекрасных дней в июле 1946 года господин в спортивном костюме шагал по английскому газону комфортабельной виллы в Грюнвальде – фешенебельном пригороде Мюнхена. Господин был бледным и выглядел pacстроенным. Рядом с ним шагал рыжеволосый гигант, тоже по-летнему одетый.

– Прелестный домик мы себе купили, не правда ли, Бастиан? – спросил Томас.

– И заплатили за него деньгами французской армии, – усмехнулся бывший бандит из Марселя, теперь состоящий камердинером при Томасе Ливене.

Они вошли в дом. Томас сказал:

– Сегодня ночью я подсчитал, сколько нам перепало от финансового управления французской армии.

– Сколько же?

– Около 30 миллионов франков.

– Да здравствует великая армия! – воскликнул Бастиан.

В комнате зазвонил телефон. У аппарата был Вестенхоф.

– Не хочешь ли ты сегодня вечером посетить Еву Браун?

– ?

– Я хотел сказать, ее виллу на углу улицы Марии-Терезы и Принц-Регентштрассе.

– Там резиденция Си-Ай-Си!

– Правильно.

– Я же тебе сказал, что никогда не буду работать в качестве агента.

– Ты должен работать на нас не как агент, а как повар

– У твоих друзей нет своего повара?

– Есть, и притом первоклассный. Раньше был ресторатором и кавалером «Ордена крови».

– Поздравляю, тонкий вкус у твоих друзей.

– У повара есть более высокий орден. Когда его арестовали, он без колебаний выдал всех своих друзей – фашистских бонз. Си-Ай-Си поместило его в лагерь. Он живет там под домашним арестом и кухарничает. Но сегодня он не может готовить. Болен. Приходи, Томас, и спаси вечер. Ну, ради меня. У нас есть косуля.

– Отличную виллу подарил Гитлер своей любовнице, сказал Бастиан, когда он с Томасом Ливеном очутился на кухне дома, – этого я совсем не ожидал от вегетарианца.

– Все равно она ею не попользовалась, – ответил Томас.

Курт Вестенхоф пришел со своей прекрасной секретаршей. Три американских разведчика пригласили своих немецких подружек. Здесь же находились еще две дамы: одна во французской униформе, другая в белом с цветами платье. Дама в форме звалась Даниелой. Ее Томас узнал по голосу. Она работала на «Радио Мюнхена» в передаче «Часы Парижа», исполняя новейшие шансон своим вибрирующим сексуальным голосом. Она была в центре внимания. Ее спутницу звали Христиной Троль. Это была девушка с длинными темными волосами и миндалевидными черными глазами. Она работала секретарем в организации по розыску предметов искусства, похищенных немцами, которая располагалась в меньшем из двух зданий, построенных по проекту Гитлера. Задача сотрудников заключалась в розыске и сохранении предметов искусства, которые немцы отбирали в оккупированных странах и в Германии у различных владельцев. Даниела рассказывала, что нацисты отобрали коллекции у Ротшильда, Гольдшмидта и Шлосса. Но где они находятся сейчас, никто не знает. Только картин немцы вывезли более 14 тысяч. Но куда? Кое-что искусствоведы нашли в монастырях Дитрихталь, Етгаль и других. Но это очень, очень мало. После вступления американских войск в Мюнхен немцам было разрешено использовать большое здание, построенное по проекту фюрера. Многие картины из него позднее были найдены в квартирах вокруг Кенигсплац в результате облавы и повальных обысков, проведенных военной полицией. Бесценные произведения использовались в качестве подстилок под матрацы и оконных ставень. Конечно, и с американцами происходили курьезы. Даниела рассказывала, что в день захвата города американский танк проехал мимо дома торговца картинами на Максимилианштрассе. Танкисты вытащили хозяина и показали картину, прилепившуюся на броню танка. У торговца кровь застыла в жилах. То, что висело на масляной, грязной броне, было не что иное, как знаменитый рембрандтовский портрет раввина Амстердама. Оригинал! Танкисты увезли сокровище. Куда? Никто не знал. Рембрандт бесследно пропал. Эти рассказы позабавили присутствующих. Все пили джин и виски. Томас отправился на кухню, проверил готовность седла косули, дал Бастиану необходимые указания и вернулся к гостям. Даниела рассказывала забавные истории. Томас сел рядом со скромной, прелестной Христиной Троль и стал слушать рассказчицу. Он почувствовал опьянение. Глаза девушки тоже подозрительно поблескивали. Наклонясь к ней, Томас сказал:

– Сейчас подадут ужин.

– Слава Богу, а то я уже проголодалась, – ответила она грудным голосом.

«Почему мне так нравятся такие голоса, – думал Томас, – сколько лет малышке? Самое большое двадцать пять. Прелестная девушка». За ужином Томас загрустил: «Все едят, и никто меня не похвалит, а ведь мне это стоило стольких трудов». Только он об этом подумал, как услышал голос Христины:

– Какой вкусный пудинг, я в жизни ничего подобного не ела.

Томас расцвел от похвалы. «Ах, что за прелестная девушка!»

– Чей это рецепт? – спросила Христина.

– Мой собственный, я назвал его «а-ля Баден-Баден» в качестве воспоминания. Я пережил там прекрасные часы.

– Вы должны мне обо всем рассказать, – попросила |Христина.

– С огромным удовольствием.

Вечер был спасен! После ужина Даниела пела. Некото– | рые парочки исчезли. Пришли другие. Без перерыва играл граммофон. Томас пил со всеми гостями. «Я плотно поужинал, со мной ничего не случится», – думал он. Потом он познакомился еще с одним американским разведчиком – мистером Смитом. В разговоре с ним выяснилось, то Томас был приглашен не только потому, что умел хорошо готовить.

Послушайте-ка, герр Ливен. Я знаю, что вы не наци, но вы знаете много нацистов и могли бы нам помочь.

Нет, спасибо!

Ливен, это ваша страна Я здесь не вечно буду Если вы не поможете, мы можем наказать невиновных и наоборот и тогда все начнется сначала.

– Несмотря на это, я не хочу иметь дело с секретной службой. Никогда в жизни, хватит с меня!

Мистер Смит засмеялся. Освещение в зале стало интимнее, музыка сентиментальнее. Томас флиртовал с Христиной. Она рассказывала о себе, о том, что ее родители владели в Мюнхене небольшой фабрикой «Косметические товары». Сейчас они умерли. Фабрика разграблена.

Если бы я нашла кого-нибудь, кто дал бы мне немного денег, – сказала Христина. Она говорила так грустно, что Томас почувствовал к ней жалость.

«Вложив немного капитала, на этом можно хорошо заработать, – подумал Томас. – Миллионы женщин страдают сейчас от отсутствия косметики. У них ничего нет, чтобы сделать себя красивыми». Язык у Томаса начал заплетаться:

– Мы должны это обсудить, фройляйн Христина. Приходите завтра ко мне. Я заинтересовался вашей фабрикой.

Ой! – Ее глаза заблестели.

Мадемуазель Даниела снова начала петь. Томас пил и танцевал с Христиной. Он совсем опьянел. Но этого никто не замечал. В доме мертвой Евы пьяны были все. Только кавалер «Ордена крови» был трезв. Он лежал в своей мансарде, скрежеща зубами от боли в желудке.

Утром Томас проснулся в своей постели.

– Вставай, Пьер. Уже половина двенадцатого. Пора завтракать, – услышал он голос Бастиана.

Томас открыл глаза – и застонал. Рядом с ним лежала девушка, она спала глубоко и умиротворенно. Прелестная Христина Троль! Томас закрыл глаза и снова открыл. Это не было видением. Христина лежаларядом. Она что-то прошептала и улыбнулась. О ужас! В голове у Томаса стучало. Он посмотрел на Бастиана, который ничем не выражал удивления.

– Что случилось? Как эта дама попала сюда? – спросил Томас.

– И ты меня еще спрашиваешь? Как я могу это знать? О Боже, напился и ничего не помнишь.

– К сожалению. Убери поднос. Я хочу отсюда убраться, прежде чем она проснется.

В этот момент Христина открыла свои прекрасные глаза и, покраснев, спросила:

– Как неприятно. Действительно, кто вы, господин, позвольте вас спросить?

Томас представился.

– Боже мой. А кто этот господин?

– Мой слуга, Бастиан.

– Доброе утро, мадемуазель, – поприветствовал ее Бастиан и вежливо отвернулся. Юная дама начала плакать…

После завтрака они гуляли вдоль реки Изар. Постепенно прошла головная боль.

– Вы помните что-нибудь? – спросил ее Томас.

– Абсолютно ничего.

– Я тоже.

– Герр Ливен!

– После случившегося ты спокойно можешь называть меня Томасом.

– Нет. Я хочу оставаться на вы. Теперь, герр Ливен, у нас имеется одна-единственная возможность – разойтись и никогда больше не встречаться!

– Простите, но почему?

– Герр Ливен, я порядочная девушка. Такое со мной еще ни разу не случалось.

– Со мной тоже. Предлагаю помириться. О случившемся больше ни слова. Мы восстановим вашу фабрику.

– Вы вспомнили об этом?

– Да, и я держу всегда свое слово. Необходимый, капитал находится в вашем распоряжении.

– Герр Ливен, но при сложившихся обстоятельствах я не могу воспользоваться вашим кредитом.

15 августа 1946 года косметическая фабрика «Троль» выпустила первую продукцию. Несмотря на тяжелейшие условия, в которых им пришлось работать, в сентябре дело пошло лучше. Используя свои связи с американцами, компаньон Христины Троль получил большое количество химикатов, столь необходимых для производства. В октябре 1946 года фабрика уже производила мыло, крем для кожи, туалетную воду и как огромнейший дефицит молочко для лица, нашедшее огромный спрос у покупателей. Были наняты новые работники. Христина Троль обращалась к своему партнеру со словами «герр Ливен». Он в свою очередь называл ее «фройляйн Троль». Какая-либо вольность по отношению друг к другу была исключена. Честно и усердно достигли они процветания фирмы. Бастиан только улыбался. Однажды вечером на вилле Томаса появилась испуганная женщина. Она извинилась, что предварительно не договорилась о цели и времени своего визита.

– Я была так взволнована, когда прочитала ваше имя, герр Ливен!

– Где же прочитали вы мое имя?

– Я с детьми все еще живу в Фрайсласинге, куда мы эвакуировались в 1945 году. Нужда, нет жилья, крестьяне настроены враждебно, и к тому же эта погода…

– Дорогая госпожа, – прервал ее Томас, – позвольте, наконец, узнать вашу фамилию.

– Эмма Бреннер.

– Бреннер? – удивился Томас. – Не супруга ли вы майора Бреннера?

Женщина начала плакать.

– Да, да, герр Ливен, я жена майора Бреннера. Он так часто писал о вас из Парижа, он восторгался вами. Герр Ливен, вы знаете моего мужа. Разве он плохой человек? Сделал ли он что-нибудь плохое? Оберста Верте вы ведь тоже знаете. С конца войны они оба сидят в лагере в Мезбурге и будут там находиться, пока не умрут от голода или холода.

– Фрау Бреннер, успокойтесь, пожалуйста, и расскажите все по порядку.

Женщина рассказала сквозь слезы. Положение Верте и Бреннера казалось действительно безнадежным. Томас знал обоих хорошо. Они были порядочными людьми, постоянно водившими гестапо вокруг пальца. Но в 1944 году адмирал Канарис был снят со своего поста и абвер был подчинен Гиммлеру. Верте и Бреннер таким образом стали считаться людьми Гиммлера. Поэтому когда пришли американцы, они их арестовали. Такие люди автоматически попадали в разряд «угрожающих безопасности» и подлежали изоляции. В лагере в Мезбурге имелось досье на каждого заключенного. Досье были классифицированы по различным категориям. Со временем отдельные категории лиц освобождались.

Лишь люди Гиммлера могли ожидать своего освобождения целую вечность.

– Помогите мне, пожалуйста, плакала фрау Бреннер, – мой бедный муж, бедный оберет Верте.

– Мне надо подумать, что можно сделать для них, – сказал Томас.

– Мистер Смит, – обратился он на следующий день к американскому разведчику, который хотел его завербовать, – я передумал. Вы смотрите на развитие событий в моей стране так же, как и я. Эта коричневая чума неискоренена, она очень живуча. Мы все должны быть бдительными, чтобы она однажды не возродилась.

Мистер Смит облегченно вздохнул.

– Можно ли понимать, что вы согласны работатьна нас?

– Да, но только в строго ограниченном секторе борьбы с фашизмом. И нигде больше. Если вы хотите, я поеду в лагеря.

– О'кей, мистер Ливен, с Богом!

Следующие шесть недель Томас провел в поездках. Он посетил лагеря в Регенсбурге, Нюрнберге, Лангсвасере, Людвигсбурге и, наконец, в Мезбурге. В первых лагерях он часами изучал досье арестованных. Томас пришел к выводу печати, штемпеля были примитивные, фото – простые, пишущие машинки использовались самые различные.

В первых трех лагерях Томас обнаружил 34 чиновника гестапо, которых знал во Франции, и среди них шефа СД в Марселе гауптштурмфюрера Хайнриха Раля и нескольких его подручных. Раль занимал в лагере должность заведующего клубом и пользовался более легким режимом содержания. Томас скоро понял, что фашистские бонзы пробрались на выгодные посты в лагере: на кухню, в лазарет, в канцелярию и т. д. Многие из них были осведомителями администрации. Они терроризировали остальных, опять оказавшись наверху.

– У вас природный инстинкт, – сказал Томас американцам, – вам нравятся люди с голубыми глазами, блондины, щелкающие каблуками. Теперь мы прежде всего проведем тщательную проверку всех лиц, занимающих выгодные посты в лагере.

К моменту посещения 3 января 1947 года лагеря в Мезбурге Томас пользовался полным доверием сопровождавших его двух американских разведчиков. Они привели его в архив лагеря, где находились документы на 11 тысяч заключенных, и оставили Томаса одного. Томас нашел документы трех чиновников СД, на которых был очень зол, и конечно, материалы на оберста Верте и майора Бреннера. Вечером 6 января Томас уехал из лагеря и увез с собой дела на своих друзей.

Ливен остановился в сельской гостинице, неподалеку от лагеря. Он работал, подделывая личные дела Верте и Бреннера. Учение гениального Ренальдо Перейры не прошло даром. Вначале Томас поставил новую печать. С помощью шила и перочинного ножа удалил пистоны, державшие фотографии, и отделил их. После этого кисточкой, смоченной в воде, снял остатки клея. Затем на машинке Томас отпечатал новые дела. Когда за окном забрезжил рассвет, на этих делах красовались фотографии Верте и Бреннера. Они теперь были не чиновниками СД, а скромными офицерами немецкого военного управления в Париже. Не было больше никаких причин содержать их в лагере. 7 января Томас положил в архив лагеря новые дела, а старые уничтожил в гостинице. Уже в конце января его друзья были на свободе.

Редкая ирония судьбы. В то время, когда Верте и Бреннер были выпущены, Томаса арестовали. Вот как это произошло. После проверки в лагере в Мезбурге Томас с сопровождающими его американскими разведчиками переехал в Дахау и Дармштадт. Здесь в лагерях содержались нацистские дипломаты. Среди них Томас обнаружил нескольких сотрудников СД. Американцы выразили Томасу благодарность. Поздно вечером 23 января все вернулись в Мюнхен. Томас чувствовал себя очень уставшим. Американцы подвезли его к вилле в Грюнвальде. «Странно, ни одного освещенного окна. Бастиан, наверное, загулял», – подумал Томас. Он вошел в холл своей виллы. Какая-то тень мелькнула перед его глазами, внезапно загорелся свет, и Томас увидел, что один американец из военной полиции стоит перед ним, а другой позади его. Оба в руках держали пистолеты. Человек в штатском вышел из библиотеки. Он тоже держал в руках пистолет.

– Руки вверх, Ливен, – приказал он.

– Кто вы?

– Си-Ай-Си, криминальная служба военной полиции. Вы арестованы. Мы уже пять суток ждем вас.

– Видите ли, я две недели находился в командировкепо заданию конкурирующей фирмы Си-Ай-Си.

Заткнись! Пошли!

– Минуточку, – сказал Томас, – предупреждаю вас, я работаю на разведку и требую объяснений.

– Знаете ли вы некоего Бастиана Фабре?

– Да.

– А некую Христину Троль?

– Тоже.

– Они оба арестованы.

– Но почему, за что?

– Герр Ливен, вы обвиняетесь в организации убийства генерала Линтона по поручению «Вервольфа» совместно с вашими друзьями.

– Линтона, американского генерала, – у Томаса начался приступ истеричного смеха. – И как же я хотел его убить?

– Вы хотели его взорвать!

– Ха-ха-ха, я умираю!

– Ваш идиотский смех дорого вам обойдется. Вы производите косметику?

– Да.

– И выпускаете молочко для лица?

– Да. Ну и что?

– Упаковка этого смертельного препарата пять дней назад взорвалась со страшной силой в спальне генерала. По счастливой случайности никого не было в комнате. Совершенно ясно, что вы заложили в упаковку взрывчатку. А теперь замолчите.

На Томаса надели наручники.

Часть 2. Операция с нацистским наследством

– У меня не было даже отдаленного намерения взрывать глубокочтимого генерала Линтона, – сказал Томас Ливен. Он повторял это 11 раз в течение последних трех дней. Вначале спокойно, затем яростно и наконец ожесточенно отметал Томас все подозрения.

– Вы лжете, – говорил инспектор криминальной полиции. Все больше и больше его заключенный действовал ему на нервы. Инспектора звали Пурнам.

– Я не лгу, – повторил Томас.

– Послушайте, Ливен.

– Герр Ливен, пожалуйста.

Послушайте, герр Ливен. Я сыт по горло вашими сказками. Я прекращаю допрос, вы будете находиться в камере, пока не почернеете.

В кабинете было очень жарко. Пурнам все время вытирал пот с лица.

– Ужасно смотреть, как вы потеете, мистер Пурнам. Вы должны меня еще немного послушать. Если вы этого не сделаете и ваши помещения будут так жарко топиться, то я предсказываю вам еще целую серию взрывов.

– Еще… серию… взрывов.

– Конечно, – проговорил Томас тоном, каким терпеливый учитель объясняет идиоту-ученику простую истину. – Вы арестовали меня, моего друга Бастиана Фабре и компаньонку Христину Троль. За что? Мы производили на фабрике косметику. Флакон с молочком взорвался в спальне генерала.

– Да, проклятье! Это ваша работа и работа гангстеров из «Вервольфа».

– Нет, не моя, а специальных грибков и угольного диоксида.

– Я сойду с ума, – простонал полицейский.

– Прежде чем вы доставите мне эту радость, скажите, пользуется ли генерал одной спальней с супругой?

Пурнам уставился на него, как бык, и прошептал:

– Теперь он сходит с ума.

– Нет, я не схожу. Я рассуждаю. Туалетный столик фрау генеральши стоит в спальне у окна…

– Откуда вы это знаете?

– Батареи отопления всегда находятся под окном. Пурнам нервно оглянулся. Томас продолжал:

– Молочко приготовлено по старинному фамильному рецепту семьи Троль из лимонов, снятого молока и жира. Все это в настоящих условиях не обрабатывается стерильно. Бутылки, в которые разливается препарат, тоже нестерильны и сделаны из плохого стекла. Видите ли, мистер Пурнам, не без основания на этикетке каждой бутылки стоит надпись: «Хранить в прохладном месте». Уважаемая фрау не делала этого. Она поставила бутылочку с молочком на туалетный столик, стоящий у батареи центрального отопления. А топите вы сильно. Поскольку мы не стерильно работаем, вместе с молоком попадает грибок. От тепла он выделяет угольный диоксид. Это газ. Давление внутри бутылки повышается, и происходит взрыв.

Пурнам перебил его:

– Болтовня и ложь, ни одному слову не верю.

– Тогда подождите, мой дорогой, скоро взорвется очередная бутылка у очередного генерала.

– Молчать! – закричал чиновник.

– У немецких женщин такого не произойдет, – продолжал Томас, – они не могут нарушить инструкцию похранению молочка в холодном месте, так как в эту третью послевоенную зиму им нечем топить.

Зазвонил телефон. Пурнам снял трубку. Его лицо стало пунцовым. На лбу выступил пот. Наконец он проговорил:

– О'кей, босс, я немедленно выезжаю, но прошу вас, неговорите больше о «Вервольфе». Мне кажется, мы оскандалились с этим. – Он положил трубку и с кривой ухмылкой посмотрел на Томаса.

– Позвольте спросить, не взорвалась ли еще одна измоих бутылочек? – осведомился Ливен.

– 15 минут назад на квартире майора Роджера Раппа, – ответил Пурнам.

Спустя три дня Томас был доставлен в кабинет начальника криминальной полиции. В приемной он увидел Бастиана Фабре и фройляйн Троль. Начальник, пожилой полковник с умными глазами, сказал:

– Герр Ливен, химический анализ различных бутылочек молока полностью подтвердил вашу грибковую теорию. Вы и мистер Фабре немедленно освобождаетесь.

– Минуточку, – перебил его Томас, – а мадемуазель Троль?

– По отпечаткам пальцев установлено, что Христина Троль является Верой Фрос, активной участницей банды в Нюрнберге, – сказал полковник. – Молодые гангстеры крадут машины и грабят виллы, занятые американцами. Женщины-бандитки завязывают контакты с офицерами, спаивают и грабят их.

Томас уставился на Христину Троль. Нежная, хорошо воспитанная девушка из приличной семьи, такая скромная, его партнерша, с которой он обращался как с дамой, вдруг сказала:

– Чего пялишься, думаешь, почему я тебя подцепила? Мне нужен был такой дурак, как ты, который дал бы мне деньги.

– Христина, что я вам сделал плохого, почему вы со мной так разговариваете? – слабым голосом проговорил Томас. Молоденькая девушка цинично процедила сквозь зубы – Мне вы все противны! Все вы свиньи, – ее голос сорвался.

– Замолчи! – грубо остановил ее полковник и, обращаясь к Томасу, продолжал:

– Фабрика и все имущество фирмы будут конфискованы.

– Но как же так? Троль не единственная владелица! Только при моих деньгах было возможно восстановление фабрики.

– Мне очень жаль, мистер Ливен, но в торговой палате Христина Троль зарегистрирована как единственная владелица. Боюсь, что вы совершили ошибку.

«Еще один удар судьбы», – подумал Томас. Вечером в этот же день, сидя перед камином, он вместе с Бастианом пил анисовую водку. На ней в свое время они заработали во Франции миллионы. Теперь большая часть их была потеряна.

– Я тебя предупреждал, – говорил Бастиан. – Мы обнищали. Что будем делать? Может быть, продать виллу?

– Теперь мы будем искать уран.

– Что мы будем искать?

– Ты не ослышался, старина. В последний раз я сидел в камере с очень интересными людьми. Одного из них зовут Вальтер Липперт. Он рассказал мне фантастическую историю.

Разочарованным, бледным, худым был Вальтер Липперт, когда судьба свела его в одной камере с Томасом Ливеном. Это был человек высочайшей культуры, писатель по профессии, антифашист по убеждению. Многие годы просидел в Дахау. Голодал, замерзал, подвергался пыткам. В 1945 году был освобожден из лагеря американцами и снова ими же посажен.

– Из-за Черной Люции, – пояснил Липперт Томасу.

– Кто это?

– Спекулянтка, королева черного рынка на юге Германии. Перед арестом я жил там в одном из городов. В этом же городе проживала Черная Люция, красивая, страстная женщина, которая всем снабжала американских офицеров.

– Как ее действительная фамилия?

Люция Мария Валлпер, она разведена. Девичья фамилия Фельт. Дама владела ресторанчиком «Золотой петух», где содержались и девочки. Это заведение во время войны подарил ей один гаулейтер. Люция была его любовницей. Гаулейтер исчез в конце войны, а Люция стала любовницей некоего капитана американской армии Вильяма Валачича.

– Кто этот капитан? – спросил Томас.

– Капитан был начальником лагеря. В нем находились нацистские бонзы, которых союзники снимали с поездов на пути в альпийскую крепость. В этих поездах в конце апреля 1945 года высшие чиновники СС и СА, дипломаты и партийные функционеры везли с собой валюту, золото, драгоценности, а также планы секретного, еще не изготовленного оружия, большое количество наркотиков из запасов вермахта и урановые стержни из берлинского «Кайзер Вильгельм Института». Недалеко от австрийской границы бонзы испугались и начали выбрасывать из оконва гонов урановые стержни. На границе американцы арестовали нацистов и отправили их в лагерь, которым руководил капитан Валачич. Они и сегодня находятся там, правда, не все. Золото, валюта, драгоценности и наркотики пропали.

– Я утверждаю, – сказал Липперт, – их присвоил Валачич.

– А урановые стержни? – поинтересовался Томас.

– Они исчезли так же, как и чертежи новейшего оружия. Возможно, лежат на какой-нибудь полянке под снегом. Может быть, их уже кто-нибудь нашел.

– А что вы пережили из-за Черной Люции? – спросил Томас.

– Когда я вернулся из лагеря, американцы предложили мне работать по денацификации. Я был убежденным антинацистом. Человек в белоснежной жилетке! Через год я познакомился с Черной Люцией.

Большого роста, высокомерная Черная Люция вошла в кабинет Вальтера Липперта. Ее сопровождал капитан Валачич – высокий блондин с голубыми глазами и тонкими губами. Люция села на стол Липперта и швырнула ему три блока сигарет «Честерфильд» со словами:

– Герр Липперт, как долго мне еще ждать свидетельства о денацификации?

– Вы его никогда не получите, – ответил Липперт, – заберите сейчас же ваши сигареты и освободите стол. Сядьте в кресло.

Капитан Валачич, покраснев как рак, вступился за приятельницу на ломаном немецком языке:

– Послушайте, Липперт, эта дама – моя невеста. Мы хотим пожениться. Я хочу, чтобы вы немедленно выписали ей свидетельство. Понятно?

– Я этого не сделаю, капитан Валачич, – тихо ответил Липперт.

– Почему?

– На этой даме лежит очень серьезное обвинение. Она была любовницей гаулейтера. По ее указанию людей бросали в лагерь. Она обогащалась за счет жертв. Известно, что свидетельство ей нужно, чтобы стать владелицей «Бристоля» – отеля, принадлежащего активному нацисту, находящемуся в розыске.

– Ну, и что из этого? – вдруг закричал капитан. – Вас это не касается.

– Нет!

– Это вам дорого обойдется! – Валачич покинул кабинет. За ним, покачивая бедрами, удалилась Люция.

Кипя от ярости, Липперт доложил о случившемся своему начальнику доктору Вернеру.

– Это неслыханно, – сказал он. – Не бойтесь, Липперт, я с вами. Мы ей не выдадим свидетельство.

Действительно, ни Вернер, ни Липперт не выдали ей свидетельства о денацификации.

– Но Валачич добился моего ареста, – рассказывал дальше Вальтер Липперт в январе 1947 года своему сокамернику Ливену. – Я уже 82 дня сижу здесь и ни разу небыл вызван на допрос. Моя жена обезумела от заботи страха за меня. Она писала письма президенту Трумэну. Но ничего не изменилось. Впрочем, изменилось. Черная Люция получила нужный ей документ.

– От кого?

– Не знаю, – Липперт устало пожал плечами. – У нее много друзей. Она теперь опекунша «Бристоля». Там сейчас процветает крупная спекуляция. Да, герр Ливен, вот как все выглядит. За это я страдаю в концентрационном лагере. Да здравствует демократия! Да здравствует справедливость!

Эту историю Томас выслушал в камере 27 января, а 29-го рассказывал, сидя у камина своей виллы, Бастиану.

– Вот, теперь ты знаешь все. Мы едем на юг, к Черной Люции. Мы найдем уран и пропавшие чертежи оружия. А об этом бедном Вальтере Липперте я позабочусь.

– Вот он, – сказала заплаканная Эльза Липперт, стоя Рядом с Томасом у окна своей квартиры. – Получит она свидетельство или нет? Вот идет этот шут. С ней, с Черной Люцией.

Томас с интересом рассматривал идущую пару. Высокий, светловолосый офицер и дама в манто. На левой щеке офицера был шрам. Это был не след операции, а результат дуэли. Странно, с каких это пор американцы стали драться на дуэли? Дама рядом с офицером выглядела, как хищный зверь, постоянно готовый к нападению.

– Эта дама теперь распоряжается в «Бристоле»? – спросил Томас у фрау Липперт.

– Да, герр Шойнер. (Под таким именем он ей представился.)

– Я хочу попытаться помочь вашему мужу. Для этого я должен знать все. Вы сказали, что «Бристоль» принадлежит нацисту, находящемуся в бегах? Тогда отель должен быть под контролем американцев?

– Так оно и есть.

– Кто осуществляет контроль?

– Некий капитан Хорнблов.

– Дружен с Валачичем?

– Очень.

Маленький городок был переполнен солдатами, беженцами, перемещенными лицами. Не хватало жилья. Отели были забиты до отказа. Томас и Бастиан сняли две комнаты в деревне неподалеку от города. Здесь они прожили три месяца.

В течение двух дней и ночей они посещали «Бристоль».

Тут царила оживленная деловая атмосфера. Здесь танцевавли, пили, флиртовали, спекулировали и т. д. Здесь же можно было познакомиться с девушками легкого поведения, солдаты пропивали свое жалование, постоянно крутились поляки, чехи, венгры, несколько власовцев и много немцев. Черную Люцию можно было видеть и день и ночь Накрашенная, декольтированная, она всегда находилась в отеле. И каждый вечер появлялся капитан Валачич.