Текст книги "Мой муж – мой босс? (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Как и того, чтобы он считал, будто купил меня.
Нет, в нашей семье никогда не было должников. Я отдам ему всё до копейки. Будем считать, что это – беспроцентная ссуда.
Решено, завтра же начну искать работу.
Сразу, как провожу Борю.
С этими мыслями и после ледяного душа мне всё-таки удаётся уснуть
Глава 5. Ты не будешь здесь…
Видеть Борьку в таком состоянии – адский ад. Легче было, когда рядом пищали приборы, а он лежал и будто просто спал. Казалось, проснётся и будет прежним Борисом – шебутным, ярким и всегда весёлым…
А сейчас – у него ещё даже речь не полностью восстановилась. Но Борька всё же бормочет одно и то же:
– Очень… люб…лю…
Я тоже, тоже тебя люблю, глупый. Но сейчас тебе надо кинуть все силы на восстановление.
Лечащий врач Бориса заверил, что центре, куда отправляют моего братика, его быстро поставят на ноги.
Надеюсь на это.
Кладу голову ему на плечо, сжимаю руку.
– Всё будет хорошо.
И пусть мне пришлось продать своё счастье. Хотя… какое счастье мне без любимого брата?
– Пора, – говорит доктор, и пришедшие с ним санитары помогают Боре перебраться в кресло. Сам он пока не может – очень слаб, ноги не держат.
Я в компании врачей качу коляску до самой машины, на которой повезут Борю. Залажу внутрь, внимательно проверяю, чтобы всё было в порядке, и брат доехал с комфортом.
– Нужно больше доверять профессионалам, – незло пеняет мне врач-реабилитолог, которая поедет с Борисом и будет курировать его в центре. Она невысокая и худощавая, чем-то похожа на маму. Улыбаюсь ей, доверяю.
Борис показывает на пальцах Окей: типа, всё хорошо, не кипишуй. Он бы именно так сказал, если бы мог.
Целую в лоб, спрыгиваю из машины и долго смотрю ей вслед. Она увозит самого дорогого мне человека в новую жизнь.
Давлат сказал, что через две недели свозит меня проведать:
– Ты, как раз, сдашься, и я смогу с полным правом познакомиться с родственником.
Не будет этого! Поэтому и Борису о замужестве не сказала ни слова. Зачем его расстраивать раньше времени?
А Давлат…
Мне всё труднее выбрасывать его из головы, игнорировать, не обращать внимания. Сегодня за завтраком он даже проявлял участие. Выделил водителя для поездки в клинику. И всё это… слишком похоже на заботу. И слишком хочется верить, что всё взаправду. Так тяжко всё время держать в голове игру. Потому что первый эмоциональный отклик обычно не тот, что хочется…
А такой… Блин…
Дальше так пойдёт, и я действительно буду сама вилять хвостиком и выпрашивать ласку.
Подъезжая к дому, (ну вот, уже зову хоромы Клепенщука домом), слышу привычные и милые сердцу звуки – скандал в исполнении четы Харламовых.
Разумеется, Марк никакого мамонта не добывал. Лампа нашла его в каком-то кабаке, где он красочно делился байками гонщиков и оплакивал порушенную карьеру.
Подруга устроила там локальный армагедец, а благоверного за шиворот приволокла на новую работу. Хорошо, что с ней рядом поехали те самые амбалы, что встречали нас у квартиры. Особенно один, он называл себя Семёныч и упрямо не хотел говорить имя, тот, что всё интересовался «не давит ли?». Он стал относиться к моей подруге со странным трепетом, уважением и восторгом.
Поэтому Марка упрессовали здорово. А дальше его уже Лампа в чувство приводила. Она может, умеет, практикует.
И вот сейчас супруги цапаются так, что Семёныч, который подпирает дверь огромного гаража, где обитают все «ласточки» Давлата, сжимает и разжимает кулаки.
Не лезет, но переживает.
Так трогательно, когда такая глыбища так трепетно сочувствует кому-то.
– Кристина Витальевна, – берёт меня в третейские судьи, – он ведь не прав. Я же прав, что он не прав?
И лев, хочется съехидничать мне, но я вслушиваюсь в скандал, чтобы решить, кто там прав, а кто лев.
Марк гнёт линию, что он – художник, а не «пастух для тачек какого-то толстосума». Лампа втолковывает, что с его вольными художествами они скоро пойдут по миру, а ей, между прочим, рожать.
Они смотрятся вместе потешно – мелкая, с круглым животиком, Лампа и громила Марк. Он, конечно, за последние полгода обрюзг и поистрепался, утратив былой лоск, который сводил дам всех возрастов с ума, но всё ещё эффектен. А главное – пугающе-огромен рядом с малявкой-подругой. Только вот сила, как и правда, на её стороне.
Когда Лампе надоедает спорить, она хватается за живот:
– Ой, больно!
К счастью, Марка пробивает. Всё-таки он любит свою мелкую женушку. Вот и теперь подхватывает на руки, что-то воркует и уносит прочь.
Семёныч смотрит им вслед с довольной умильной улыбкой:
– Ну, вот бы и сразу так. А то кричат да кричат.
Не, хороший он, этот Семёныч, хоть и амбал.
Я возвращаюсь в свою комнату, достаю планшет и углубляюсь в поиск вакансий. В всерьёз намерена найти работу и отдать Давлату всё до копейки.
Пусть не думает, что я какая-то приживалка или охотница за состоянием.
Раз у нас сделка, то всё должно быть по-честному…
* * *
Три дня беготни по различным организациям и учреждениям. Очередей с другими соискателями. Вежливых и не очень отказов. Но я не отчаиваюсь. Говорят же, в десяти местах откажут – в одиннадцатом возьмут. Поэтому, каждое моё утро начинается одинаково: ныряю в планшет и ищу подходящие вакансии, рассылаю резюме.
Иногда мне помогает Лампа. После её «ой, болит живот» Марк присмирел и взялся за ум. А сейчас и вовсе – на седьмом небе от счастья: попал снова в родную стихию. И пусть не спорт и не гонки, но всё-таки куча машин и все – его подопечные. Он уже влюблён и каждой дал имя.
Лампа лишь закатывает глаза, но радуется. Видеть мужа трезвым и при деле – мечта любой женщины.
Поэтому, когда в её собственной жизни всё более-менее нормализовалось, подруга принялась за мою. И хоть она категорически против теории с работой – помогает мне по мере сил. Даже звонит от моего имени некоторым работодателям – меня до сих пор каждый раз треморит от серьёзного телефонного разговора.
Конечно же, моя бурная деятельность не остаётся незамеченной мужем.
И когда на прямой вопрос:
– Зачем? – даю такой же прямой и честный ответ:
– Не хочу быть должной.
Давлат окидывает меня ехидным взглядом, хмыкает и комментирует:
– Ну-ну, успехов, дорогая.
И, как обычно, уходит к своим заводам-газетам-пароходам.
Провожаю его злым взглядом, а Лампа, разваливаясь на стуле и складывая руки на животе, сытая и довольная, говорит:
– Ой, не будь я беременной и замужем… ой, подруга, увела бы я у тебя мужа.
Фыркаю:
– Напугала.
– Ну и дура, – произносит она. – Это я к тому, что будешь фыркать – уведут. А где ты такого найдешь ещё? Красивый, богатый, в самом расцвете сил… Ой, Кристь, не прошляпь своё счастье. А то моя мама с того света явится и устроит тебе сладкую жизнь. Помнишь, она взяла с тебя обещание, что ты непременно выйдешь замуж за олигарха?
Киваю: то была полудетская наивность. Тёть Зина уже лежала при смерти, а я, потерявшая обоих родителей, не могла спокойно сидеть у её постели. Готова была тогда что угодно пообещать. Почему-то верилось в то время ещё: такие обещания помогают близким людям продержаться.
– То-то же, – грозит тоненьким пальчиком домашний диктатор, – она может.
Я даже не сомневаюсь – с Зинаиды Сафроновны станется.
Хмыкаю и снова углубляюсь в поиски.
– Бинго! – вскрикиваю. – Стриптиз-клуб «Сладкие губки».
– Оу! – тянет Лампа. – Ты уже решила репетировать проигрыш? – она сама была рефери при нашем споре с Давлатом.
– Нет же! – злюсь. – Им просто нужен администратор!
– Ну да, ну да, а в свободное от работы время можно покрутиться на шесте…
– Зараза! – рычу, впрочем, обижаться на неё по-настоящему не могу. – Ты ещё скажи, что на его стороне!
– Я всегда ставлю на сильного противника и ещё ни разу не проиграла. Спроси у Марка.
Была бы тут подушка – запустила бы в неё, ей богу.
А сейчас просто разворачиваюсь, ухожу из роскошной столовой, где мы принимали пищу (просто есть в таких местах нельзя, кощунственно!) и иду собираться.
– Благословляю! – несётся мне вслед.
… И вот уже отдел кадров пройден, и я бегу по длинному коридору с одинаковыми дверями, прохожу в приёмную, открываю дверь в кабинет директора и… пересекаюсь взглядом с льдисто-голубыми глазами.
– Ты? – восклицаем одновременно.
Давлат встаёт из кресла и с кошечьей грацией движется в мою сторону – огромный, опасный и, кажется, очень злой.
Нависает надо мной, заставляя вжаться в стену и втянуть голову в плечи.
– Я терпел твои похождения, – рычит он, упирая руку возле моего виска, невольно кошусь на запястье, охваченное толстым ремешком умопомрачительно дорогих часов, – думал, пусть развлекается. Но это – уже за гранью, Кристин. Ты не будешь здесь работать! – заявляет резко и безапелляционно.
– Да ну, – вскидываю брови, потому что его требования будят во мне протест, – это почему же?
– Потому что ты – моя жена! – заявляет этот нахал.
– Фиктивная жена! – напоминаю я.
– Нет ничего более постоянного, чем временное, – с видом мудреца изрекает он. – Поэтому – на выход!
– И не подумаю! – выскальзываю из-под его руки и ойкаю, потому что почти налетаю на невероятно красивого блондина, который, видимо, вошёл, пока мы ссорились, и сейчас с улыбкой наблюдает за нашей… семейной ссорой, чтоб его… этого Давлата.
– Ого, какая тут у нас сладость! – говорит он, обнимая меня за талию, прикрывая глаза и втягивая носом мой запах.
Фу, как отвратительно. И его руки на моём теле – бррр…
– Ещё раз коснёшься моей жены, – Давлат тут же оказывается рядом и весьма собственнически заграбастывает меня себе, – останешься без руки, понял, Ромыч?!
Блондин вскидывает руки в примирительном жесте:
– Тихо-тихо, Дав, не кипятись. Я же не знал, что у меня появилась такая аппетитная родственница, – раздевающий взгляд бесцеремонно проходится по мне, ёжусь от омерзения и невольно льну к Давлату, прячась за внушительной фигурой мужа. – Что же ты не спешишь представить свою благоверную семье?
– Тебя забыл спросить, что мне делать и когда, – огрызается Давлат, ещё крепче обнимая меня за талию и прижимая к себе.
– А позволь узнать, что твоя жена делает в нашем кабинете? – Роман совершенно по-мальчишески усаживается на массивный чёрный стол, занимающий половину этого кабинета.
– На работу устраиваться пришла, – отвечаю прежде чем муж успевает вставить хоть слово.
– Дав, ты что так плохо обеспечиваешь жену, что она собирается работать?
Чувствую, как муж сжимает кулаки, вижу, как ходят желваки. Он зол. Судя по всему, этот блондин – его родственник. И озвучить истинную причину моего нахождения здесь – подставить его, сломать его план. А это было бы чёрной неблагодарностью. В конце концов, мне он помог, а остальное – наше дело.
Поэтому гордо вскидываю голову и чеканю:
– Мой муж меня прекрасно обеспечивает. Но я не могу и не хочу сидеть без дела. Тем более, что у вас вакансия, как раз подходящая к моей специализации.
– И какая же? – явно глумясь, интересуется Роман.
– Администратор, – так же серьёзно, чтобы избежать намёков и сальных тем, отвечаю я.
– Верно, у нас есть такая вакансия, – подтверждает этот белобрысый нахал. – И, что, Дав, твоя сладенькая жёнушка действительно справится?
– Даже не сомневайся, – внезапно подыгрывает мне Давлат, и в его глазах я замечаю нечто, похожее на благодарность. – Пусть работает, если уж так хочет, – красивые губы кривит недобрая усмешка, а во взгляде теперь – угроза: – только потом не жалуется…
– Ну что ж, – расплывается в улыбке Роман, – сестрёнка…
– Сестрёнка? – вскидываю брови: они – братья? Потому представить ещё двух, столько же непохожих друг на друга людей, мне сложно. Высокий, атлетически сложенный Давлат с копной каштановых волос и пронзительными голубыми глазами. И эльфоподобный, «гламурный подонок» Роман – блондин с карими глазами, чуть выше среднего роста и весьма изящного телосложения. Единственное, что может указывать на родство – идеальная правильность черт. Оба просто неприлично красивы, каждый, по-своему, но всё же…
– Да, – картинно вздыхает Роман, – наши матери – родные сёстры, хотя по нам и не скажешь, что мы кузены.
Это верно.
– Итак, сестрёнка… – он останавливается, чтобы я могла назваться.
– Кристина, – подсказываю ему.
– Клепенщук? – уточняет на всякий случай.
– Амелькина, – говорю я.
– Что так? – вскидывает белёсые брови Роман.
– А вот так, – развожу руками, но специально у него под носом, чтобы заметил кольцо.
– Хорошо, пусть будет так. В общем, сестрёнка Кристина, добро пожаловать в семь… то есть, на работу. Этот бар мы держим втроём. Три брата. Скоро ты познакомишься и с Петром. У нас тут что-то вроде хобби… Словом, работать будет весело…
– Определённо, – хмыкает Давлат. – Ну раз так, иди оформляйся. И завтра к пяти вечера сюда как штык, без опозданий!
Задираю нос и дефилирую к двери, а мне вслед несётся:
– И не прибегай через три дня с заявлением. Не подпишу. Нам действительно нужен администратор.
И не собираюсь. Теперь уже дело принципа. Раз я получила эту работу, то буду здесь работать! И точка!
Но сюрпризы этого дня на том не заканчиваются: уже дома, в своей комнате, перебирая документы, замечаю, что пропал диплом победительницы конкурса «Лучший молодой управленец года». Наверное, забыла его в ксероксе в отделе кадров…
Завтра нужно будет зайти и посмотреть.
Но тогда я ещё не знала, что завтра мне будет не до того…
Глава 6. Первый рабочий вечер
Сегодня за завтраком Давлат особенно весел. Видимо, уже предвкушает первый мой вечер в их клубе. Как сказал Роман – это лишь хобби, то есть, мужу вовсе необязательно там появляется каждый день. Но кто же позволит мне нормально освоится и адаптироваться? Нет, благоверный обязательно явится, чтобы портить мне настроение и проверять на крепость…
Ну что ж, пусть так, я готова. И не надо бросать на меня такие многозначительные взгляды. Мы ещё посмотрим кто кого…
Вставая из-за стола, Давлат кладёт перед Лампой пластиковую карточку и воркует, целуя руку:
– Евлампия Сергеевна, вверяю сей алмаз, – указывает на меня, – вам и полагаюсь на ваше благоразумие: сегодня к семнадцати ноль-ноль госпожа Алелькина, – он нарочно делает акцент на моей девичьей фамилии, – должна выглядеть как бриллиант. У неё, в конце концов, первый рабочий вечер…
– Замётано, Давлат Михеевич, – улыбается эта предательница, – ограним.
Муж благодарит и, прежде чем я успеваю что-то сделать, наклоняется и целует в щёку, обдавая одуряющим запахом своего одеколона. Не могу вычленить отдельные ароматы, но весь букет просто сносит крышу – он такой, очень мужской и… сексуальный. Как и его носитель, который дарит мне обворожительную улыбку, подмигивает и уходит…
И меня предаёт не только подруга, но и собственное тело – оно помнит, как вчера сильные руки по-хозяйски обнимали его и желает вновь ощутить их на себе… Только эти руки – ничьи другие…
Из сладких грёз меня вырывает ликующий Лампин вопль:
– Шопиииинг!
Раньше она не была поклонницей подобного рода времяпрепровождения. Но раньше ей и не поручали… гранить алмазы. А к таким поручениям моя лучшая подруга относится столь же ответственно, как и к своим переводам.
И вот уже, вновь подпираемые Семёнычем, и с его копией на пассажирском сиденье, мы едем тратить деньги Давлата. Просто неприлично много…
Когда мы наконец выходим из последнего на сегодня бутика, амбалов-охранников не видно за пакетами и коробками. Дома, затащив всё это добро в мою комнату, принимаемся примерять и дурачиться.
Лампа и себя не обидела – мы нашли очень стильные вещи для беременных, и подруга просто не смогла устоять.
Я же на сегодняшний вечер выбираю строгую светло-кофейную блузку, под неё – узкую и элегантную кожаную юбку уже цвета крепкого кофе. Простые и элегантные аксессуары. Макияж Лампа мне делает хоть и более насыщенный, чем обычно, но всё равно неброский. Я иду туда работать с персоналом и встречать гостей, а не крутить попой. Так что – всё должно быть строго и в меру.
Довершают образ туфельки на невысокой шпильке.
К без пятнадцати пять я готова.
Лампа обнимает меня и говорит:
– Ты сегодня сведёшь его с ума, – и зачем-то шепчет на ухо: – помни, что я всегда ставлю на сильнейшего и не ошибаюсь…
Её напутствие заставляет меня улыбаться, когда я еду на работу – первую в моей жизни серьёзную работу. И намерена выполнять её качественно и на отлично, как учили в университете.
Однако, жизнь всегда вносит свои коррективы.
Едва я появляюсь в клубе, как меня требуют в зал – со мной желает познакомиться третий совладелец и брат Петр Лиход, сын третьей сестры…
Петр больше похож на Давлата – тоже высок и широк в плечах, правда, более грузный и уже успевший обзавестись небольшим, но заметным пузиком. Пётр давно и безнадёжно женат и детен, как мне сообщили, поэтому в гонке за дедовым наследством был первым. А вот два других оболтуса-кузена должны были предъявить главе семейства не только жён, но и наследников, чтобы им обломилось по солидному куску.
Зато, в отличие от братьев, Лиход даёт мне дельные инструкции и рассказывает, что к чему.
– И ты это, Кристин, объезди этого мустанга. Дав хороший, но сколько ж можно ему бобылевать? Так что давайте, торопитесь, у меня наследства нет, но подарок на родины племянника не заржавеет…
Густо краснею, киваю и предпочитаю ретироваться. Тем более, что на мобильный приходит сообщение от босса, который требует меня на ковёр…
Очень интересно! Я ещё ничего сделать не успела, а меня уже вызывают.
Давлат сидит, по-царски развалившись в кресле, и, окинув меня оценивающим взглядом, требует:
– Сделай мне кофе.
Вот это уже наглость! В приёмной сидит и пилит ногти секретарша Софочка, а я, значит, должна.
– Это не входит в мои должностные обязанности, – выпаливаю и намереваюсь уйти, но меня останавливает окрик:
– Я тебя не отпускал! – замираю на пороге: а у кое-кого, оказывается, премерзкий характер! Немудрено, что в свои тридцать три всё ещё холостяк. – Что входит, а что нет в твои должностные обязанности – решаю я, понятно?
Да уж, понятнее некуда, ваше Горынычество.
Вздыхаю и говорю:
– Да, Давлат Михеевич.
– Так-то лучше, – смягчается он. – Поэтому иди и сделай мне кофе.
Приседаю в реверансе, фыркаю и выхожу.
Софочка буравит меня взглядом, продолжая пилить ногти. Будто точит клинки для предстоящей схватки. Девушки из бухгалтерии уже донесли мне, что София Васильевна имела виды на Давлата Михеевича – охаживала и окучивала, а тут на тебе – упустила. Хотя, я возможно и отдам его назад через две недели. Только стриптиз посмотрю.
– Давлат Михеевич попросил кофе, – говорю.
– Ой, ну делай, – обиженно дует губки Софочка, и указывает на кулер и пакетик кофе «Прямо в кружку».
Я открываю шкаф и сразу же нахожу нужную чашку: на ней крупно написано «Босс». Ну кто бы сомневался!
Нервничаю, понятия не имею, как он любит. Кладу на свой страх и риск, будто Борьке. Растираю порошок с сахаром, заливаю кипятком.
Ммм… Пахнет вполне неплохо.
Их Горынычеству должно понравится.
Нахожу в шкафчике и небольшой серебряный поднос, ставлю на него чашку, кладу рядом ложечку, вроде мило…
Иду в назад в кабинет.
Софочка даже любезно открывает мне дверь, я проскальзываю внутрь, ставлю своё произведение перед мужем и ехидным елейным голоском говорю:
– Ваш кофе, Давлат Михеевич.
Отступаю на шаг, жду вердикта.
Он осторожно прихлёбывает, закрывает глаза, дразня меня непозволительно-длинными для мужчины ресницами. На лице расплывается явное удовольствие.
До замирания сердца жду похвалы, и так уверяю себя в ней, что оказываюсь совершенно неготовой к звучащей фразе:
– Кофе паршивый, – говорит Давлат и недовольно морщится, отодвигая напиток.
Ах гад! Ещё и лжёт! Я же видела, как кайфовал! Нарочно дразнит?
Вскидываю нос и цежу сквозь зубы:
– Не нравится – пусть секретарша делает! Я тебе не служанка!
Голубые глаза вспыхивают. Хищно, опасно. Кажется, я зря дёргаю тирга за усы, он уже еле сдерживается.
– Ты. Моя. Жена! – чеканит гневно.
Началось в колхозе утро, как любила говаривать Зинаида Сафроновна. Кажется, кое-кто страдает очень редкой формой амнезии: помнит лишь то, что хочется помнить ему. Ну что ж, освежим память:
– Фиктивная жена, – отвечаю в тон.
Он думает, что фиктивный брак дает ему на меня какие-то права? Еще чего! Кофе ему мой не понравился. Пусть скажет спасибо, что яду не подсыпала!
– Никак не угомонишься? – недовольно щурится Давлат, но продолжает сидеть в кресле.
– Нет, – отзываюсь, – просто хочу тебе лишний раз напомнить о сущности наших отношений…
Тянусь за чашкой, чтобы унести такой паршивый кофе и… то ли беру неловко, то ли от волнения и нервов движения рваные… В общем, чашка переворачивается и всё содержимое выплёскивается на кремовый и очень элегантный костюм Давлата…
На несколько секунд – они кажутся вечностью – повисает тишина. А потом Давлат с тигриным взрыком поднимается с кресла и направляется ко мне.
– Ты это специально?
Надо мной сейчас нависает матёрый хищник. И мне страшно до жути. Он ведь может сделать со мной всё, что угодно?
– Не-е-ет, – лепечу, вцепляюсь в поднос, как в спасательный круг, зажмуриваюсь, ожидая удара…
Но вместо этого он поддевает пальцем мой подбородок и требует:
– Смотри на меня, Кристина, когда отвечаешь…
Смотрю, хоть и дрожу.
Лёд в голубых глазах выпарился, теперь в них бурлит синяя лава…
– Думаю, следует вывернуть стоимость этого костюма из твоей зарплаты, что скажешь, а, дорогуша?
Нет! Нельзя из зарплаты! Мне страшно подумать, сколько может стоить такая вещь. Боюсь, что тут одной зарплаты администратора и не хватит. Поэтому набираюсь смелости – погибать, так с музыкой – и выпаливаю, глядя прямо в эти голубые глаза:
– Дорогой, я уверена, что ты не настолько меркантилен.
Он хмыкает, отстраняется, дышать становится легче.
– Ты права – это лишь кусок тряпки. Но… наказать тебя за безрукость всё-таки следует. И у меня есть идея, идём…
Он хватает меня за руку и тащит за собой.
– Куда? – лепечу по дороге.
– В зал, – сообщает он. – Сейчас начнут прибывать гости, будем встречать.
В приёмной командует Софочке:
– София, мы там разлили кофе, уберете всё… – и кладёт перед ней поднос, отобрав тот у меня.
Пока меня волокут в зал, в голове проносится тысяча испуганных мыслей: он что прилюдно меня наказывать собирается? О нет, такого унижения я не переживу!
В зале мы замираем в аккурат напротив дверей, причём поза несколько странная – Давлат будто прикрывает мной пятна на одежде.
– Будешь моей ширмой, – наклоняется и шепчет в ухо, взвивая волосы горячим дыханием. – Стой, улыбайся, кивай. А я сам буду приветствовать гостей. Поняла?
Киваю.
Меня сильнее притискивают к себе – спиной ощущаю его каменную грудь. На мгновение вспоминаю первый вечер в доме мужа и его самого, выходящего из бассейна…
Ой, не надо. А то жарчеет сразу. Да ещё эта наглючая рука, которая поглаживает мои бёдра…
Всё, я ширма, стою, не реагирую…
Нет, но он специально, да?
Ладони скользят то по моей талии, то задевают грудь, то опускаются на живот…
– Какая сладкая, – шепчут мне в ухо… – так бы и съел…
Начинают приходить гости.
Все, конечно же, обращают внимание на нашу недвусмысленную позу.
Я уже красная, как рак.
А Давлату хоть бы хны.
– Вот, новенькая у нас, стажирую… – говорит он гостям, которые непременно проходят по нам понимающим взглядом.
Стажируешь, значит, гад. Это теперь так называется? И тыкать кое-чем большим и твёрдым в стажёров тоже полагается?
Не зря я обула сегодня эти туфли.
Наступаю на носок Давлату – на этот раз нарочно и с коварной улыбкой – и вжимаю шпильку в дорогую кожу его брендовых мокасин. Кажется, выходит чувствительно. Во всяком случае, за спиной раздаётся сдавленное шипение, а руки на моей талии сжимаются так, что кажется треснут рёбра.
– Острые ощущения любишь? – зло выдыхает он мне в ухо. – Рад, что мы совпадаем в пристрастиях. Буду знать, как доставить тебе удовольствие в постели…
Опять!
Разумеется, ощущая за спиной его восставшую плоть, я нет-нет да уносилась в нашу первую и единственную ночь… Вспоминала, как ощущается он – большой, твёрдый, горячий – внутри… Как требовательны его губы. Как умелы его руки…
И горела, горела, горела…
Сохранять здравый рассудок и не сдаться на милость было невероятно трудно… Это был самый длинный вечер в моей карьере.
Хотя гостей в таком положении мы встречаем гостей недолго – Давлата отвлекает важный звонок. Он, пятясь задом, увлекает меня в коридор, здесь отпускает и говорит:
– Завтра важный вечер. Ты должна быть просто ослепительна. Прикупи платье и драгоценности…
Я киваю и заявляю:
– У меня есть достойное украшение. Ничего не нужно.
Он ещё раз скользит по мне взглядом и уходит с трубкой у уха.
Отправляясь домой после сумасшедшего вечера, я чётко знала, каким будет мой наряд и какое украшение будет сиять на мне.
Пора вывести в свет сапфировое колье.
* * *
– Вау! – таким замечанием оценивает мой образ Марк.
Он заглядывает в мою комнату в поисках своей жены, но буквально прилипает взглядом ко мне:
– Слушай, Кристя, не будь я женат, а ты замужем, то…
– То? – выныривает из шкафа, где возилась с вещами и была совершенно незаметной, Лампа. – Ты продолжай, продолжай, милый…
Марк тушуется.
– Не кипишуй, Лампадка, я просто хотел сказать, что Кристинка у нас очень красивая девушка. Сегодня все мужики будут её. – И уже примирительно поднимает руки, потому что Лампа уже движется на него, выпятив живот. – Ты не подумай ничего, Лампуля, я ж чисто по-братски. Тиша мне как сестра.
– Слушай, брат, – ехидно произносит моя подруга, – шёл бы ты отсюда. У нас тут таинство преображения. Мужчинам тут не место.
– Эй, Ламп, я ведь поговорить хотел.
– Вот Кристину провожу – поговорим, – и машет рукой, давая понять, что аудиенция окончена.
Марк, как ни странно, подчиняется.
– Оу, вот ты его выдрессировала!
– Ну дык, – она показывает несуществующие мускулы на тощей руке, – годы упорного труда и тренировок, и вот обезьяна начинает приближаться к образу человека.
– Сурово, – хихикаю и ещё раз кручусь перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон.
Кажется, Марк прав – сегодня я, действительно, выгляжу хорошо. На мне чёрно-синее, переливчатое платье в пол, с длинным разрезом справа. Лиф с запахом, образующий «у»-образное декольте. Тонкие бретели пересекаются на спине крест-накрест. Платье обтекает фигуру, выгодно подчёркивая всё достоинства, а они, у меня, оказывается, есть – и впереди, и сзади. Перчатки до локтя делают образ законченным и придают хищности. Поэтому помада сегодня насыщенно-вишнёвая, сочная, манящая. Капельку духов с феромонами…
И пора украшать себя.
Открываю коробочку и ещё раз любуюсь изящной драгоценной вещицей. Тонкая витая цепочка из белого золота. По ней – россыпь мелких, будто капельки росы, бледно-голубых сапфиров. А крупный, насыщенно-синего цвета, камень в оправе, имитирующей тончайшие ветки, идеально ложится в яремную впадину. Металл приятно холодит шею, а камни таинственно поблёскивают, будто знают некую тайну и собираются её хранить даже от меня.
Отбрасываю назад сегодня свободно падающие на плечи волосы и сообщаю подруге:
– Я готова, пойду.
– Сделай их там, – напутствует она, обнимая.
Уже в зале понимаю, что духи были лишними. Ну, потому что они работают, именно так, как говорилось в рекламе – клиенты задают мне вопросы, не отрывая взгляда от декольте. И мне невольно хочется прикрыться. Чувствую себя как те девчонки, что вертятся на шесте на подиуме, или извиваются в круглых клетках, стоящих по бокам сцены…
Не представляю, что может заставлять женщин публично раздеваться и вытворять такое?..
Возможно, я слишком моралистка. Но я бы умерла.
– Какой алмаз и без должной оправы, – рядом со мной останавливается мужчина весьма привлекательной наружности. Он, конечно, не так высок, как Давлат, и черты у него не столь идеальны, но весьма эффектен. К тому же, жгучий брюнет. Он рассматривает меня, как вкусное лакомство, но при том – не так сально, как предыдущие клиенты.
– Сапфир, – поправляю я и невольно касаюсь украшения, – и у него есть оправа.
– Я о вас, моя дорогая, – продолжает улыбаться он. – Оправой женщины является мужчина. А вы одна и скучаете.
– Вообще-то, – перехожу на нарочито деловой тон, – я здесь работаю.
– Вы наверняка шутите? – он вскидывает брови. – Такие красивые женщины не должны работать. Они должны ходить по спинам коленопреклонённых мужчин…
– Отойди от моей жены! – раздаётся сзади, и брюнет просто подпрыгивает. на месте
А вот и моя оправа прибыла.
Что ж, включаем сияние и обольщение на полную мощность. Теперь можно.
– Давлат, – расплывается в улыбке этот Гриша. – Ты сказал: жены? Ты хочешь сказать, что эта богиня – твоя жена? Но при том ей приходится работать в этой клоаке?
– У нас – сложные отношения, Гриша, – почти рычит мой благоверный, – тебе не понять. Поэтому иди куда шёл.
Гриша испаряется так быстро, что создаётся впечатление, будто он просто проваливается сквозь землю.
Давлат сверлит меня злым и недовольным взглядом:
– На минуту одну оставить нельзя – обязательно рядом будет мужик!
– Ревнуете, Давлат Михеевич? – упираю руки в бока, смотрю на него в упор.
Он сегодня в серебристо-чёрном костюме и бледно-голубой, в тон глаз, рубашке. Рукава поддёрнуты, обнажая по-мужски красивые сильные руки. Стильные часы поблёскивают на запястье. Рубашка расстёгнута на три пуговицы…
Он стоит так, что алая светящая надпись с названием клуба, оказывается аккурат над головой. Что придаёт мужу пугающей инфернальности. Он идеально вписывается в атмосферу – злой и демонически-красивый…
– Нет, – хмыкает он в ответ на мой вопрос, – просто пытаюсь понять: что ты такое? Невинная овечка или волчица в овечьей шкуре?
– Оу! – тяну я, не на шутку пугаясь. – Вот это претензии! Объяснишь, чем я их заслужила?
Он хватает меня и затаскивает в одну из тёмных ниш, которыми изобилует зал. Толкает к стене, нависает, упирая руки по обеим сторонам моей головы, отрезая мне, тем самым, путь к отступлению.
– Обязательно всё объясню, – зло выдыхает он в миллиметре от моих губ, потом резко хватает колье и натягивает так, что цепочка впивается в кожу: – сразу после того, как ты, стерва, расскажешь мне, откуда у тебя эта вещь?! И очень советую не врать!
