Текст книги "Мой муж – мой босс? (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3. Откуда ты знаешь?

Лампа развивает бурную деятельность по сбору меня на судьбоносное свидание, как она говорит. Хорошо, что подруга у меня – на все руки мастер: и волосы завить может, и ногти накрасить. В салон ходить не надо. Пока она ворчливо колдует надо мной, меня сносит воспоминаниями. Я два года прятала их от всех. Особенно, от самых близких – Лампы и Бори.

Конкурс «Лучший молодой управленец года», моя победа, его голубые глаза…

Он был обольстителен, как демон. А мне – всего девятнадцать. Много ли надо, чтобы влюбиться без памяти в привлекательного, импозантного, яркого мужчину? Он тонко шутил, делал красивые комплименты, целовал руки. Он сам был похож на ценный приз победительнице конкурса. Тайный спонсор, так он себя называл, не пожелав раскрыть инкогнито.

Я позволила мужчине поцеловать себя, даже не узнав его имени. Впрочем, он не очень-то стремился узнавать моё. После поцелуя он сказал: «Поехали», а я не спросила: «Куда?» Просто вложила свою ладонь в его и позволила себя увести. Пошла бы за ним и за край земли. Но этого не потребовалось. Он привёз меня всего лишь в отель. Нет, в очень дорогой отель. Один номер в котором – наш с братом месячный бюджет. Брат… Вспомнив о нём, хотела позвонить, но потом вспомнила, что он на соревнованиях в другой стране и другом часовом поясе…

А потом у меня ласково отобрали телефон… И стало не до звонков. Я могла столько стонать, всхлипывать и кричать на пике. Я сгорала и растворялась. Распахивалась и щедро дарила себя.

Он сделал мой первый раз незабываемым. Я чувствовала себя самой красивой и самой желанной. Он уверил меня в этом…

Уснула счастливой, в его объятиях…

Утром? Утром, как водится, наступило отрезвление и… одиночество. А ещё – колье с сапфирами на тумбочке у кровати. И скупая записка: «Спасибо, что позволила сорвать твой цветок…»

Очарование вечера прошло, оставив только горькое послевкусие.

И нет, я не плакала. Я смеялась. Хохотала до слёз и икоты.

Какая дура! Поверила!

А он ведь ничего не обещал и в вечной любви не клялся.

Не насиловал и не принуждал.

Сама пошла. Сама захотела. Сама позволила… всё.

Наверное, такая позиция помогла мне пережить. Спрятать. Затаить случившееся. Не рассказала никому.

Вот только мужчин я избегала. Замкнула сердце и выбросила ключ.

Так вот значит ты какой – тайный спонсор и мой первый и единственный, пока что, мужчина. Красавец с ледяными глазами, лживым сердцем и нелепым именем… Подумать только, Давлат Михеевич.

И вот теперь я должна буду пойти к нему чтобы… предложить себя. Что он подумает обо мне? Поверит ли, что тот раз был моим первым?

Снова накатывает паника. Аж ладошки влажнеют.

– Ламп, – говорю, – а может ну его, это Клепенщука… Кредит возьму!

Подруга фыркает:

– Ога, – ехидничает, – так тебе, нищебродке без обеспечения, и отвалили кругленькую сумму. А даже если – звезды сойдутся и Меркурий будет в Козероге – и тебе дадут эти деньги, чем и как отдавать собираешься? Натурой? Банку? Так он не берёт!

Вздыхаю, Лампа, как всегда, права. Тяжко ей, наверное, реалистке и прагматику.

– Лучше на себя посмотри – красавица же!

Смотрю, хмыкаю… Он тоже в тот вечер звал меня красавицей. Говорил, что у меня невероятный цвет глаз. Ага, такие называют радужными. В них будто спорят вся доступные глазные оттенки – светло-каре-голубо-зелёно-серые. Тогда Клепенщук что-то плёл про драгоценные камни, кажется, про бриллианты. А отделался колье из сапфиров …

Точно, колье! За него можно выручить неплохие деньги!

– Лампа! – вскрикиваю и вскакиваю. – Мы спасены! Не нужно никому себя продавать! У меня есть деньги! Сейчас… Сейчас…

Со стула срываюсь, как есть, в топе и трусиках. Бросаюсь к чемодану, где сложены мои вещи. Все не влезли в старенький шкаф. Часть так и лежит по коробкам и чемоданам. Нахожу бархатную продолговатую коробочку, открываю, и мы с Лампой обе замираем…

В то утро я была слишком не в себе – кинула подарок в сумку, не стала рассматривать, а теперь – не могу не признать: настоящее произведение искусства.

– Красота какая! – восхищается Лампа. – Откуда оно у тебя?

– Да так, – пожимаю плечами, по-прежнему не желая выдавать тайну, – подарил кое-кто… За ночь любви…

Глаза Лампы ползут на лоб.

– Ну, ни черта себе! Дороговатые у тебя ночи любви! Молодец, подруга, не дешевишь! – с горькой иронией произносит она. – Только вот что, дорогая, оставь-ка ты эту вещицу на самый чёрный день. И не дури! Тебя пока что в постель не тянут. Сходи и узнай, что там за предложение у него такое…

– Руки и сердца, – хмыкаю я.

– Всё может быть, – Лампа распахивает шкаф. – Предлагаю синее платье. – Достаёт вещицу, кладёт на диван. – Оно у тебя такое – и в пир, и в мир. Не прогадаешь.

Без пяти семь Лампа буквально выталкивает меня из квартиры, благословляя при этом.

Тайком от неё я всё-таки кладу в сумочку сапфировое колье. Может, мы с Клепенщуком проговорим недолго, и я ещё успею забежать в ломбард. Кажется, тот, что возле нас, работает до десяти.

Это, почему-то, окрыляет.

И я сажусь в дорогую чёрную машину с улыбкой – есть ощущение, что сегодня случится нечто судьбоносное, то, что перевернёт мою жизнь.

Автомобиль паркуется возле дорогущего ресторана. Даже в лучшие Борькины времена, когда он любил пофорсить и побаловать меня, мы не ходили в такие заведения – слишком дорого. Заоблачно.

Швейцар в ливреи распахивает передо мной дверь и приглашает внутрь с полупоклоном, не забыв сообщить номер столика.

Стараюсь не пялиться на просто сказочную роскошь, окружающую меня – мрамор, позолота, хрусталь, натуральный шёлк…

– Нравится? – раздаётся за спиной.

Вздрагиваю, разворачиваюсь и тону… В ледяной голубоватой бездне. За эти два года он стал ещё сексапильнее, притягательнее, брутальнее. Ему дико идёт лёгкая щетина и чуть растрёпанная причёска. Каштановые волосы искрятся в отблесках люстр, в них играют взапуски золото и медь… Я зависаю, любуясь.

Глупая, нельзя. Ты же изранишь себе сердце о льдины в его взгляде.

– Да, неплохо, – уставляюсь в пол, чтобы не потерять себя рядом с ним.

Он подходит близко, непростительно близко, берёт мою руку, подносит к губам.

– А вот вы – просто ошеломительны, – льстит, не краснея. – Настолько, что я теряюсь.

Горько хмыкаю:

– Бросьте, не трудитесь, мы ведь здесь не для флирта.

Клепенщук расплывается в довольной улыбке:

– Какой поход! Какая хватка!

Пожимаю плечами:

– Хорошие учителя были. Отучили верить сладким речам и неприкрытой лести.

Смотрю прямо в глаза.

Не узнаёт.

Конечно, я была лишь глупой девочкой на одну ночь. Сладким призом тайному спонсору.

– Идёмте, – он проводит меня к одному из столиков, отодвигает стул, помогая сесть.

Устраивается напротив, сверлит взглядом.

Это нервирует.

– Сделаем заказ? – зачем-то интересуется у меня.

Безразлично повожу плечом.

– Я бы предпочла воды и сразу к делу – что за предложение было у ваше рекрутёра?

Клепенщук кривит красивые губы в довольной усмешке:

– Такое, – говорит он, – которое, на самом деле, нельзя перепоручать другому человеку. Его нужно делать лично, держа за руки и глядя в глаза.

Судорожно сглатываю, потому что он действительно накрывает мои ладони своими и пристально смотрит, будто хочет вытянуть душу через глаза.

– Выходите за меня, – произносит, наконец.

А мне снова хочется хохотать до икоты – я ждала эти слова два года назад после той ночи любви. И что они будут искренними, а не сделкой…

* * *

– То есть, прямо-таки и позвал замуж? – пытает Лампа, усадив меня на кухне после свидания.

– Прямо-таки позвал, – говорю ей, отправляя в рот виноградину.

– Вот видишь! – ликует подруга. – Я знала! Знала, что это непросто так!

– Да уж, – фыркаю, – всё так раз сложно и запутано.

– И чем же запутанно? – идеальные брови Лампы лезут на не менее идеальный гладкий лоб. – Сама, небось, клубок-моток всяких глупостей припасла. Вот и запутала.

Горько усмехаюсь:

– Мне жаль разочаровывать тебя, подруга, но свадьбы не будет…

– Почему? – искренне удивляется Лампа…

Поднимаюсь со стула и бросаю устало:

– Потому… Я в ванну и спать.

– Океюшки, иди, подруга, у тебя был тяжёлый день. Но завтра! Тебе не уйти. Ты выложишь мне всё! – угрожает, включая комнатного диктатора.

И утопывает в спальню. Через гостиную, где моя обитель. Но закрывает дверь.

Лампа сейчас одна. Харламов проспался, вспомнил, что он мужик, и ушёл добывать мамонта. А подружка, как водится, хранила очаг и ждала.

Быстро смываю с себя сегодняшний день – такой насыщенный и разный, переодеваюсь в любимую пушистую пижаму и бреду к уже разложенному дивану. Ныряю под одеяло, закрываю глаза…

И просматриваю нашу встречу заново, в подробностях, как в кино…

– Замуж? – я вскинула на его взгляд. – Вы серьёзно?

– Серьёзнее не бывает, – заявил Клепенщук, действительно без тени улыбки.

И тогда я постаралась ускользнуть от зрительного контакта. Пялилась на шторы из золотистого бархата, на блестящий паркет, на скатерти. Атмосфера давила и нервировала. Мы вдвоём в огромном зале ресторана. Лишь оркестр на сцене и тени-официанты.

Он снял целый ресторан, чтобы просто объясниться со мной? Да кто он такой, этот тайный спонсор?

Лампа что-то читала о нём и пересказывала мне. Типа «владелец заводов, газет, пароходов». Правда, в последнем случае речь шла о яхте и каком-то телеканале, но не суть.

Богатый, успешный, респектабельный. И тем опасен. Потому что совершенно непонятно, зачем ему я?

Усмехнулась:

– То есть, ваш представитель хотел пригласить меня на… – не могла даже подобрать определение действу, на которое меня звали.

– … кастинг невест, – подсказал Клепенщук.

И у меня глаза полезли на лоб, как давеча у Лампы.

– Кастинг? – хмыкнула. – Вы что им, как Золушкам, туфельку примеряли?

Клепенщук показушно горько вздохнул:

– Эх, если бы у меня была туфелька! – воскликнул пафосно. – А то – лишь образ в голове. Невысокая, темноволосая, тоненькая, как молодая берёзка, – мечтательно рассказывал он, – кожа цвета слоновой кости и нежнее шёлка, – легко коснулся моей руки, провёл пальцами вверх, заставив замереть и почувствовать, как рой бабочек устремляется куда-то в область живота. – Губы алые и слаще мёда, – продолжил он голосом змея-соблазнителя, вгоняя меня в какой-то гипнотический трасс. – А глаза! О, глаза у неё изменчивые, словно драгоценные камни. Как у вас, моя дорогая… Вас, вообще, будто у меня из головы вынули. Я искал её, то есть, вас два года…

Сказал – и очарование слетело. Врал! Как же нагло, беззастенчиво врал! А я даже поверила и уши развесила. Ага, как же! Если бы ему нужна была именно я – нашёл бы уже давно. Это несложно. Достаточно было просмотреть ленты новостных агентств, освещавших конкурс «Лучший молодой управленец года». Там же всю нашу подноготную выложили – имя-фамилию, возраст, курс, вуз. Если бы и вправду искал – уже бы всё обо мне знал на следующий день: Амелькина Кристина, 19 лет, 2 курс, Государственный университет экономики и права. Так писали везде, рассказывая о победительнице.

Но нет же… я лишь таракан в его голове. Образ. Ну-ну.

– То есть, вы решили жениться на, – не буду щадить его, как он меня не пощадил, разбив вдребезги сердце и растоптав мечты, – вымышленном персонаже?

Клепенщук поморщился, сжав мою ладонь:

– Фу, как неромантично, – фыркнул он. – Я предпочитаю формулировку: «На девушке своей мечты».

– И как? Неужели на вашем кастинге таковой не нашлось?

Клепенщук развёл руками, я мазнула взглядом по длинным музыкальным пальцам, вспомнила, какие мелодии они играли на моём теле, и мучительно покраснела.

– Все были не те, – он продолжал показательно печалиться. – В каждой чего-то не хватало. А та… Она была особенной. Как вы…

Зачем он это делает? Понять бы его игру? Сознание металось, как запертый в клетку зверь. Судорожно искало выход, скребло основание, грызло прутья, но не могло вырваться. Я не понимала. И это дезориентировало. Действовать вслепую – не мой конёк. Люблю понимать, что к чему.

– А может я всё-таки неособенная? Вы видите меня в первый раз!

– Особенная, – он потянулся через стол, – тот же запах, и уверен, у твоих губ будет тот же вкус. Вишня. Терпкая и сладкая одновременно.

Я покраснела до корней волос – он слишком откровенно, голодно и жадно смотрел на мои губы.

Это тоже удивляло. Такой привлекательный, богатый и харизматичный мужчина не может быть голодным… Ведь у него есть всё, что так нравится девушкам – рост, такой, что мне приходится задирать голову, стать, разворот плеч, бархатный голос, музыкальные пальцы. Он стильно одет и обалденно пахнет. Он умеет красиво говорить. Нет, определённо, такой мужчина не может голодать по женским губам.

Клепенщук усмехнулся – чуть коварно, лукаво и ехидно.

– Как просто тебя читать, дорогуша, – сказал он. – Всё на лице. Да, у меня были женщины, милая. Я не монах. Но они – суррогат, пустышки, куклы. А ты – другая. Живая. Понимаешь – жи-ва-я!

Это уже не шло ни в какие ворота. Меня начинало мутить от его лести.

– Может, вам попробовать искать девушек не в музее восковых фигур? И не в секс-шопе?

– Вот, видишь! – в его глазах плескался восторг. – Кто из них стал бы мне дерзить? Нет! Они послушны. Они заглядывают в глаза, но чаще – в кредитку. Они не хотят доставить неудобства, чтобы не разочаровать и не остаться без кругленькой суммы на счёте.

Я не выдержала и расхохоталась.

– Представляете, – произнесла, отсмеявшись и хлебнув воды, – я здесь вовсе не из-за того, что вы мужчина моей мечты. А потому что мне нужны деньги. Много денег, Давлат Михеевич.

– Не может быть… – разочаровано выдохнул он.

– Очень даже может, – ответила я. – Вы ведь ничего обо мне не знаете! Я для вас такая же кукла, как и остальные… Вы даже имени моего до сих пор не спросили!

Мне удалось сдержать слёзы.

Вскочила, схватила клатч и бросилась к двери.

Он не стал догонять.

Женишок!

С туфелькой, которая на поверку оказалась гнилой тыквой…

…И уже почти засыпая, я понимаю, что надо делать – колье ни в коем случае не продавать. Вернуть Клепенщуку! Может, хоть это освежит ему память?

Глава 4. На новом месте…

Рингтон мобильного бесцеремонно вламывается в сладкий утренний сон…

Гадство.

Нет, я игнорирую. Я буду выше.

– Да сними ты уже трубку! – вопит из спальни Лампа.

Вот что за манера орать из другой комнаты?

Нащупываю гаджет, нажимаю вызов, сонно бормочу:

– Алло…

– Кристина Витальевна? – любопытствует приятный мужской голос.

О, щаз наверное кредит будут впаривать или какие-нибудь процедуры, уже собираюсь послать подальше и доспать это утро, но, видимо, не судьба…

– Не кладите трубку, – почти умоляет мой собеседник. – Я от Давлата Михеевича. Он будет вас ждать в своём офисе сегодня к одиннадцати. Постарайтесь не опаздывать. У него на двенадцать – важный деловой обед.

Вот как! Лихо!

Значит, я у него даже не кукла… Прокладка… Между деловыми ужинами и обедами.

Становится так обидно, что даже задыхаюсь. Это унизительно. Зачем я вообще согласилась на то свидание, глупая?

– Извините, – говорю, – передайте вашему боссу, что я приболела и не смогу приехать.

– Кристина Витальевна, вам лучше не упрямиться. Давлат Михеевич уже пробил вас. Он знает, на какие цели вам нужны деньги. И рекомендует вам согласиться. Кажется, лечащий врач вашего брата ясно дал вам понять – медлить нельзя, могут начаться необратимые процессы…

Хватаюсь за грудь, потому что становится тяжко дышать. Они бьют по больному. Давят на открытые раны.

Борька.

Какая может быть гордость? Обида? Разочарование? Нужно всё это засунуть в дальний угол и забыть. Брат в приоритете. Он бы делал для меня тоже.

– Хорошо. Я буду, – выдыхаю в трубку, потому что говорить внезапно становится тяжко.

– Это верное решение, – хвалит меня помощник Клепенщука и продолжает: – За вами заедут. Будьте готовы. Оденьтесь понаряднее.

Выдал ЦУ и отключился! Красота!

Ни тебе здрасьте, ни мне прощай. Здорово!

И как же быстро всё выяснили – и имя, и про брата.

Могут же когда захотят!

Грустно хмыкаю и валюсь на подушки.

– Эй, соня! – раздаётся над ухом – нечёсаная и невыспатая Лампа в гневе страшна. – А ну бегом встала! Не прикидывайся мне тут ветошью! Я всё слышала! И ты мне ещё должна рассказать…

– Кому должна – всем прощаю, – говорю и накрываю голову подушкой.

Однако этот комнатный Муссолини отбирает у меня пушистый предмет и грозно сводит идеальные брови:

– Подъём! – гаркает. – Нас ждут великие дела!

– Нас? – уточняю.

– Нас-нас, – кивает. – Я уже поняла, что одну тебя отпускать никуда нельзя. Поэтому поеду с тобой. Буду контролировать. А заодно – хотелось бы узнать, что вообще происходит. Потому что сдаётся мне, что ты, подруга, темнишь.

Может и лучше, что Лампа будет рядом. При ней и Клепенщук станет себя по-другому вести. Я уверена.

Выбираюсь из постели, складываю диван и бреду на кухню готовить нам с Лампой завтрак. Ей нужны витамины и правильное питание. Но где эти самые витамины взять? В нашем холодильнике два шага до состояния «мышь повесилась».

Эх.

Варганю оладушку из остатков ячменной муки. Заливаю кипяток в баночку с мёдом, чтобы увеличить, таким образом, объём сладкой массы. Варю кофе – его тоже жалкие остатки.

Где там наш мужчина с его мамонтом?

Да уж, в таком положении только нос задирать.

Мы жуём в тишине, хотя я всё время боюсь, что она начнёт меня допрашивать.

Но Лампа недаром носит своё имя. Она у нас хоть и доморощенный, но всё-таки Шерлок Холмс.

– Ты с ним спала! – выдаёт после каких-то своих умозаключений.

– Бинго! – не отрицаю я.

– И чего было делать из этого большой-большой секрет? Ты же взрослая девочка. А он, насколько я смогла рассмотреть, слюнопускальный тип. Совет да любовь, как говорится. Чего артачишься?

– Он меня не помнит, – говорю грустно.

– Ой, велика беда! – фыркает она. – Хотя где ж не помнит? Если позвал замуж именно тебя – значит, как раз помнит. И вон – всю подноготную твою выяснил. Здесь другое, подруга.

– Игра? – выдвигаю предположение, хотя и сама знаю.

– Игра, – вздыхает она. – И тебе придётся сыграть вслепую.

Она будет рядом – понимаю по глазам – и от этого легче.

После завтрака занимаемся нарядами. Особенно ворчит Лампа – у неё всё приличное стало мало. В результате она выбирает гламурные розовые спортивные штаны, толстовку мужа и кроссовки. Да ещё и хвост на голове кулёмает кое-как.

Мне проще. Я останавливаю выбор на строгом брючном костюме. Кремовом. Под него идут гладкая причёска и туфли-лодочки.

Таким составом в десять пятнадцать мы выдвигаемся из квартиры.

У подъезда нас уже ждёт машина представительного класса. Как сестра гонщика, я должна разбираться в марках авто, но ни черта в этом не смыслю.

А вот Лампа прицокивает языком со знанием дела:

– Ого-го! Карета подана, принцесса.

Она веселится и паясничает, но ровно до той поры, пока два амбала – одинаковы с лица – не перегораживают нам путь.

– Не велено! – выдают дуэтом. – Только одна.

Со словарным запасом у них, видимо, туго. Слова экономят.

– Я никуда не поеду одна, – заявляю и цепляюсь за руку Лампы.

Та гордо выпячивает живот:

– Ну, давайте, давайте, пинайте беременную женщину! Мешайте ей пройти!

Амбалы натурально бледнеют и, ещё раз бормотнув: «Не велено», но уже не так уверенно, всё-таки открывают дверь и запускают нас обеих в просторный салон.

Потом один втискивается с нами, другой усаживается на пассажирское рядом с водителем.

Тот, что пристраивается возле нас, всё время косится на Лампу и поминутно спрашивает:

– Не давлю?

Да уж, не давит! Только вот занимает места больше, чем мы с Лампой вдвоём.

К офису Клепенщука мы приезжаем спрессованные, как шпроты.

Так же, плечом к плечу, поднимаемся на нужный этаж и входим в нужный кабинет.

Клепенщук сегодня… особенно хорош, гад.

Ему идёт светло-кофейный костюм, галстук в мелкую голубую и коричневую полоску. И бледно-голубая рубашка. В тон глаз.

Мажу по нему взглядом и утыкаюсь в пол.

– О, Кристина Витальевна, – ехидно произносит он, – вы сегодня с группой поддержки! Решили играть по-крупному?

Фыркаю:

– Я не играю.

– Ну что ж, отлично, – он указывает на стул, – тогда, милые дамы, прошу вас ознакомиться с содержимым вот этого документа, – он пускает по столу папку с бумагами, – даже лучше, что вас двое. Ваша подруга, – он делает остановку, давая понять, что не знает имени…

– … Евлампия Сергеевна, – подсказывает моя визави.

– Так вот, Евлампия Сергеевна засвидетельствует, что данный документ вы подписали в здравом уме и трезвой памяти. Без всякого принуждения с моей стороны.

Я сдвигаю ладонь, которой перекрывала название папки, и… Глотаю слова – цензурные и не очень.

– Брачный контракт?

– Да, – подтверждает Клепенщук. – У нас всё серьёзно.

– Но зачем?

Он разводит руками:

– У всех свои цели – вам нужны деньги, мне нужна жена. И чем быстрее – тем лучше. Я и так потерял много времени. А мне необходимо как можно скорее предъявить деду наследника. Пока это не сделали мои кузены.

– Наследника… – поперхаюсь я.

– Да, дорогая Кристина Витальевна, – сегодня он будто выплёвывает в меня моё же имя, – брак только тогда полноценный, когда в нём появляются дети.

– Я не согласна! – взвиваюсь. – Дети должны появляться в любви!

И тут этот гад расплывается в самодовольнейшей ухмылке:

– Так зачем дело стало? Уверен, и двух недель не пройдёт – вы влюбитесь в меня по уши. И сами запрыгните в мою постель.

Каков нахал! Я аж задыхаюсь от наглости и безапелляционности. Вскидываю нос, сверлю взглядом:

– Не дождётесь!

Он ухмыляется ещё более сыто и коварно:

– Спорим? – предлагает, по-мальчишески блестя глазами.

– На что? – включаюсь в игру, где уже могу диктовать правила.

Я почти уверена, что он скажет: «На ночь любви», но Клепенщук удивляет меня:

– На стриптиз!

О, не мелочится. Это хорошо.

– Тогда готовьтесь осваивать пилон, Давлат Михеевич.

– Вы тоже, Кристина Витальевна.

Мы соединяем руки, а Лампа разбивает наше пари.

Война так война. Заметь, дорогой, не я её начала.

Я подтягиваю к себе контракт, щёлкаю ручкой и спрашиваю:

– Где ставить подпись?..

Хочу побыстрее закончить этот фарс.

* * *

На новом месте – приснись жених невесте.

Помню, мама любила так говорить. Мамочка моя, как мне тебя не хватает. Будь ты рядом, разве я бы натворила всех этих делов?.. А теперь, мам, и вспоминать не хочется. Но надо, прокрутить, проанализировать, попытаться разобраться…

Лежу, пялюсь в потолок своей новой комнаты в новом – временно моём – доме. У нас всё временное. Я заставила внести изменения в брачный контракт. Фиктивный брак. На год. А через год – если не появится детей (а я сделаю всё, чтобы не появилось) – мы разойдёмся.

Потому что нельзя играть в семью. Должно быть хоть что-то святое! Семья – для меня, по крайней мере – это важно и навсегда. А Клепенщуку надо перед дедом покрасоваться ради наследства. Утереть нос двоюродным братьям. Пусть, мне не жалко. Тем более, что как только все подписи были поставлены, на мой счёт сразу же поступила нужная сумма. И сейчас – пока я лежу здесь – Борьку готовят к отправке в лучший реабилитационный центр. Завтра я пойду его провожать. Не знаю, как скажу, что выскочила замуж. Скоропалительно и глупо. По сути – продала себя. Хотя и добилась фиктивности, Давлат явно дал понять, что не прекратит добиваться меня. Для него это теперь дело чести.

Ну-ну, для меня – то же. Не сдаться. Не проиграть.

Страшно завтра увидеть Борьку. Как я ему расскажу? Но рассказать надо, а то ведь покажут…

…после подписания документов в офисе мы едем… в ЗАГС! Как выясняется – там уже ждут журналисты. Ох, Давлат Михеевич, вы, похоже, своего деда за дурака держите? Или скажите, что это у вас специально такая нестандартная свадьба.

Ну как хотите. А буду – как хочу я.

– У невесты должен быть букет! – заявляю, а Лампа, сидящая рядом, поддакивает. Она у нас по свадьбам эксперт. Её-то церемония на высшем уровне проходила – платье, кольца, голуби в небо, из ЗАГСа на руках. Она выходила за любимого и по любви. А я? У меня ошмётки от сердца. Наверное, мне уже нечем любить. А Клепенщук, похоже, и вовсе не знает, что это такое. У него всё покупается и продаются, зачем ещё мышцу в груди напрягать?

Цветочный находится неподалёку от ЗАГСа. И я решаю заказать букет моей мечты:

– Вы сможете сделать мне букет и кактусов и суккулентов? – Флорист округляет глаза, но кивает. – Отлично. Только украсьте погламурнее. Ленточки там, рюшечки. У меня свадьба как-никак.

Наверное, у бедной девушки-цветочницы нервный тик потом долго проходил.

Пока мы ждём заказ – мой будущий муж ведёт нас в кафе. Тоже в ближайшее. Ему бы подошло название забегаловка.

Бедные официанты! Они начинают судорожно шептаться, косясь на Клепенщука: «Это что – тот самый?» Ага, ребята, и часы у него на руке дороже, чем всё ваше заведение вместе с вами.

Мы садимся за столик у окна. И являем собой просто эпическую картину: весь с иголочки Давлат, средняя и серая я и Лампа в своих розовых спортивках с причёской «тормозила головой». Да ещё и сильно беременная. Ой, что будет?

Вспышки камер, шепотки, смешки…

Я по-прежнему не могу понять вашу игру, господин Клепенщук.

– Харламова, – неожиданно спрашивает он, терзая стейк непонятной рыбы, – это девичья фамилия или по мужу?

– По мужу, – гордо заявляет Лампа. Она налегает на тыквенный сок. У нас дома его давненько не было.

– А муж у нас… – Клепенщук приостанавливается, побуждая её подсказать.

– Марк Харламов, – важно произносит подруга.

– Не может быть?! – восторгается Клепенщук. – Неужели тот самый?

– Если вы имеете в виду двукратного победителя ралли «Париж-Дакар», а впоследствии известного тренера – то да, он!

Клепенщук хватает маленькую ладошку Лампы и горячо пожимает:

– Вас послала мне сама судьба! – выдаёт патетически, как умеет только он – будто дурачась, но при это серьёзно. – Мои малышки страдают без крепкой руки опытного пастуха.

Лампа давится соком, закашливается:

– Вот сейчас не поняла?

– У меня коллекция машин, самых разных, и нет человека, который бы присматривал за ними. Выгуливал бы их. Как конюх. Только для тачек. Теперь понятно.

– Вроде, – кивает Лампа и поворачивается ко мне: – Ты прости, подруга, но я сейчас ментелем смотаюсь за Марком. А вы, Давлат Михеевич, придержите вакансию.

– Всенепременно, – ухмыляется он. – И можете взять моего водителя, Евлампия Сергеевна, раз такое дело… А мы с моей женой, – ехидно косится в мою сторону, – поедем на машине охраны.

За нами действительно ехал громадный джип до отказа набитый ксерокопиями тех амбалов, что приезжали за нами с Лампой.

Подруга убегает, чмокнув меня в щёку напоследок, оставив одну в клетке с тигром.

– Ваш помощник…

– Твой, – поправляет он и накрывает мои ладони своими.

Высвобождаюсь, вздыхаю и решаюсь:

– Хорошо, твой, – облизываю губы, Клепенщук внимательно следит за этим движением, – так вот, твой помощник говорил, что у тебя важный обед. И чтобы я не опаздывала.

Мой типа-муж ухмыляется:

– Он выполнял инструкции – запугать и дезориентировать, – скалит зубы. – А так – я весь твой. До конца дня. И на ночь тоже.

– Никакой ночи не будет! – взвиваюсь я. – У нас же фиктивный брак.

– Не могу обещать, дорогая, – продолжает ехидничать, – ведь если ты будешь просить – не смогу отказать. Я не умею отказывать дамам.

Какой же он самоуверенный гад.

– Не в этой жизни!

– Ой, – хмыкает он, – как же не терпится тебе на шесте покрутиться, жёнушка. Да я не против.

– Только после вас, – парирую ему в тон и с радостью отмечаю, что на WhatsApp уже пришло сообщение из цветочного – мой букет готов.

Извиняюсь и топаю за своим сокровищем. Когда выхожу из магазина, глаза Давлата (что ж, пора привыкать называть по имени, если не добавлять отчество и фамилию – вполне сносно) становятся круглыми, как очки Гарри Поттера.

– Креативненько, – констатирует он.

Флорист действительно постаралась – добавила ещё каких-то колючек и веток. Букет вышел – мечта Бабы Яги. Как раз для того действа, что у нас тут творится.

Давлат предлагает мне опереться на его локоть, и мы чинно заходим во дворец бракосочетаний.

Всё как положено – вальс Мендельсона, регистраторша в пылающе-красном платье, вещающая что-то о новой ячейке общества, и даже толпа очумевших журналистов, изображающих счастливых гостей.

Мы расписываемся в книге. Фамилию оставляю свою – обговорили заранее. Брак фиктивный – зачем же кучу документов портить?

Дальше поздравления, обмен кольцами – ну надо же, не забыл! – и извечное глупое:

– Теперь вы можете поцеловать невесту.

Давлат наклоняется, но я отстраняюсь, и он лишь мажет губами по щеке.

Поцелуй засчитан – мысленно ставлю галочку возле ещё одного ненужного, на мой взгляд, свадебного ритуала.

– Теперь что, – вспоминаю церемониал, – кажется, надо кинуть букет?

И пока я готовлюсь это сделать, журналисты – а мой «подарочек» предназначался им – споро покидают помещение.

– Ну надо же, – удивляюсь, – никто не хочет замуж. Боятся, что уколются и проснутся от придуманной сказки.

Но во взгляде теперь уже точно-мужа улавливаю странную печаль.

Ну и ладно.

Мне пришлось расстаться со своей коллекцией колючих друзей, с этих – начнётся новая. Кактусы – живучи. Даже вот такие, проколотые флористической проволокой, они способны выжить. Благо, флорист не удалила корни. А проколы? Они затянутся, как затягиваются раны на сердце.

И ЗАГСа Давлат меня привозит в свой загородный дом, сообщает, что все мои вещи:

– Я не понимаю, зачем они тебе? – уже доставлены.

А скоро приедут и Марк с Лампой. Они тоже будут жить здесь. Марк – присматривать за машинами. А Лампа – просто быть рядом со мной. Как и привыкла.

Вроде бы, жизнь налаживается, но на душе тоскливо.

И не лежится.

Подхожу к огромному окну и замираю, завороженная открывшимся зрелищем.

Прямо напротив окна – бассейн. И из него сейчас выбирается мой муж.

Омг…

На это нельзя смотреть!

Его тело совершенно! Кажется, за то время, что мы не виделись, он стал ещё… вкуснее. И я сейчас жадно пожираю его глазами – широкие плечи, мощная грудь, красивые кубики пресса, длинные стройные ноги, гладкая смуглая кожа, по которой скользят капельки воды…

О, нет!

Не смотреть!

Потому что дико хочется их слизать. Все до одной.

Словно почувствовав мой взгляд, Давлат вскидывает голову, наверняка замечает мой силуэт в окне, поэтому ехидно ухмыляется и начинает показушно вытираться…

Шарахаюсь от окна, охваченная пожаром. Ещё мгновение – и кинулась бы вниз, прямо в бассейн, остужаться, гасить…

Дыхание становится горячим и рваным. Меня словно выжигает изнутри.

Господи, и это только первый день! Как я буду жить дальше рядом с этим ходячим соблазном?

Ведь если я проиграю, сдамся – он просто посмеётся и растопчет меня. Развлечётся за мой счёт. Получит бесплатный стриптиз.

Я не могу это допустить.