Текст книги "Мой муж – мой босс? (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Хорошо, – киваю, – я пойду…

– Иди, – неохотно отпускает меня Давлат, – до встречи в клубе.

Спешно ухожу, потому что наш разговор начал принимать тяжёлый оборот. Стою на ступеньках офиса «Сапфиров от Сафирова» и чувствую себя Золушкой, у которой карета превратилась в тыкву.

Роллс-Ройс за мной больше не приедет – вон он покорно в стороне ждёт хозяина. А мне пора возвращаться с небес на землю и вспоминать, что обычные люди вызывают такси через приложение. Делаю это, оглядываясь по сторонам и… будто просыпаюсь, возвращаюсь в реальность. Нет, я не Золушка – Спящая Красавица, как говорится: проснулась и… офигела.

Пора, пора встряхнуться и заканчивать этот фарс. Игры никогда никому ничего хорошего не приносили. Игры в семью – тем более. Я согласилась на эту аферу, потому что срочно нужны были деньги на лечение Борьки… Теперь этот вопрос в прошлом. Долг возвращать не нужно – Давлат, таким образом, вложился в юное дарование. И я должна уважать его решение. Стало быть, меня ничего не держит.

Уволюсь, разведусь…Хотя – чего разводиться-то? Там всё фикция, показуха для прессы… Липа…

Пора начинать новую жизнь. Свою. Без игр.

Именно с таким намерением я приезжаю… в дом Давлата, который за последнее время привыкла считать и моим тоже.

Вхожу в гостиную полная твёрдых намерений покинуть это здание, но… все мои благие помыслы разбиваются в прах о картину, предстающую моему взору – об Элеонору, которая сидит, закинув ногу за ногу, и курит…

Оглядев меня, она хмыкает, хлопает ладонью по дивану рядом с собой, приглашая сесть, и, когда я падаю, потому что от шока нет сил стоять, она спрашивает, лукаво глядя на меня:

– Так ты всё-таки хочешь узнать, что было в том письме?

Сначала – хлопаю ресницами, не понимая, о чём речь… А потом вспоминаю: моё первое появление в доме Башира Давидовича… Лампа листает что-то в телефоне, звучит взрыв, лысый громила-охранник на полу весь в крови…

Очередная бутафорская смерть.

Очередная ложь.

Нет уж – в новый мир без тайн и лжи.

Поэтому отвечаю прямо:

– Хочу.

Она усмехается – хищно так, неприятно – и поворачивает ко мне экран своего айфона, где открыто письмо…

Глава 20. Решения и последствия

Лампа упомянула как-то, что ей тоже угрожали отредактировать реальность. Тогда я не особенно предала этому значения. Вернее, не так. Разумеется, разозлилась и испугалась за неё, но… Это было как-то словно необидно, что ли. Вроде бы не с нами. Даже не страшно.

Теперь же, читая то самое письмо, где Лампе угрожают проснуться в другой реальности небеременной, ощущаю, что по спине сбегает холодая струйка. Всё действительно оказалось хуже, чем мы могли предположить, злее, ужаснее… И – если верить подписи – за этим стоял человек, который недавно клялся мне в любви. Он равнодушно подписывал приговор маленькому не родившемуся созданию лишь в угоду какой-то своей странной, противоестественной игре. Есть отчего ощутить леденящую жуть…

Но ключевое здесь если верить. Стоит ли доверять информации, которую приносит Элеонора? Да и потом – смысл теперь от этого письма? К каналу и шоу привлечено внимание общественности. Больше они не смогут столь безнаказанно играть в богов.

– Ты, наверное, не понимаешь, – вскидывает свои идеальные брови моя свекровь. – Или не знаешь всей ситуации. Того, что творится на «Отдыхай».

Действительно не знаю, в чём честно и признаюсь.

– Сейчас дела обстоят так, что под подозрением в основном Дробант. Он там нынче главный злодей. Остальные позиционируются чуть ли ни как жертвы. – Она хищно улыбается. – Однако если это письмо попадёт в прессу, то плохо придётся и Давлату. Все увидят, что у него тоже рыльце в пушку. Ведь он далеко не паинька у тебя…

– Да он как-то и не стремился, – невольно защищаю мужа.

– И всё-таки – удар по репутации будет серьёзный. Особенно, если вскроется, что шли тайные показы в клубе, который принадлежал, в том числе, и Давлату. А теперь так и полностью его. У него ведь есть и другие виды бизнеса. Поэтому не факт, что партнёры будут хотеть вести с ним дела после такого. Возможно, даже те, кто ходил на показы шоу и вливал в него бабки. Публично они отвернуться, и Давлат станет изгоем, парией…

Красиво и гладко чешет, стерва. И неспроста ведь.

– А ты решила сыграть в благотворительность? – ухмыляюсь ей в лицо в её же манере.

– С чего ты взяла? – она качает ногой в дорогой брендовой туфельке. Правда, уже не первой свежести. Как и сама хозяйка обуви.

– Пришла тут, такая добрая, рассказываешь, предупреждаешь… – нарочно паясничаю. – Знаешь ведь: кто предупреждён – тот вооружён. Спасибо, что сказала. Теперь мы с Давлатом сможем разработать план действий…

– Рано радуешься, – скалится она, – если мы с тобой сейчас не договоримся о том, что нужно мне, Роман сразу же нажмёт кнопку, и вылетит птичка – по всем СМИ страны. Прежде чем ты успеешь даже набрать Давлату…

– Значит, мы должны о чём-то договориться? – усмехаюсь я.

Как предсказуемо.

–Ты умная женщина, – улыбается почти дружески. – Впрочем, я ещё почти в первую нашу встречу отметила твои умственные способности и оценили их, поверь…

– И? – пропускаю лесть мимо ушей. – О чём же мы будем говорить?

– Мне тут разведка донесла, – начинает издалека, – что дедушка наш, Башир Давидович, совсем из ума выжил. И предложил тебе, по сути, чужому человеку, выгодную должность в свой фирме…

– Предложил, и что? – честно, пока что от меня ускользает её корысть.

Но Элеонора недолго держит меня в неведении относительно своих намерений:

– Ты примешь это предложение, – заявляет безапелляционно.

– А дальше? – по-прежнему не понимаю я.

– А дальше – сделаешь меня своим заместителем, правой рукой… Идёт?

И улыбается так, по-акульи, явно собираясь сожрать.

Даже жаль её разочаровывать – так уверена в себе дамочка. Но мне не терпится спустить её с небес на Землю.

– Для бизнес-леди ты чересчур легковерна, – хмыкаю я, глядя на неё прямо и с чуть ехидной усмешкой.

– Что ты имеешь в виду? – Элеонора округляет свои и без того круглые глаза и, кажется, давится собственным ядом.

– Ты так легко поверила, что я собираюсь сообщать что-то Давлату… – подаюсь вперёд. – А, может быть, его вообще нет в моих планах?

Ох, лицо Элечки в этот момент достойно быть запечатлённым художником и название сей шедевр будет носить: «Шок – это по-нашему»: глаза пучит, губёшками накаченными, как рыбёшка, хлопает.

– Я тебя не понимаю, – выдаёт, наконец.

Ну да, куда уж им, стратегам продуманным, понять такую, как я.

Развожу руками:

– А всё просто – я собираюсь развестись с Давлатом и вернуть в родительский дом.

И вот теперь Элеонора падет – с небес на землю, с грохотом. Мне даже её жаль слегка.

– Ты ведь шутишь? – с надеждой произносит она. – Ведь таких мужиков не бросают…

– Представь себе – бросают, когда они много раз нечестно поступают с тобой, играют чувствами…

– Ой, да брось! – машет рукой Элеонора. – Кому в наше время нужны эти чувства и вообще все подобные сопли в сахаре?! Только разве что в кино и книгах такое осталось… В глупых дамских романчиках… Зачем чувства, если ты вся в шоколаде и при бабле. А тут ещё дедуля такую козырную должность предлагают. От такого не отказываются! Не чеши!

– Да как-то и не собиралась, – говорю равнодушно. – Только у нас с тобой несколько разные взгляды на мир, дорогая мамуля. И если я приняла решение – не отступлю.

– Ну, ты и дура! – присвистывает она. – Вернуться в какую-то дыру из этого? – обводит рукой гостиную. – От роскоши в нищету? Обычно люди хотят обратного…

– Значит, я необычная, – улыбаюсь, – приятно ощущать свою уникальность… – доверительно беру её за руку. – Так что можешь снова расставлять сети на Давлата. Он, считай, уже холостяк.

– Он-то может и холостяк, – вздыхает Элеонора, – но ты идиотка форменная. Он же лишь тебя одну любит. Всё время, сколько я его знаю, циником был, любовь считал глупостью и смеялся над влюблёнными, а как тебя встретил – резко мнение поменял. Теперь и вовсе кроме тебя никого не видит. Как к нему подобраться?

– Ну, это ты уж сама придумывай, я тут тебе не советчик…

Она начинает судорожно что-то искать в телефоне.

– Вот, – нажимает запись, – слушай!

«Ещё раз просто приблизишься к ней – пожалеешь, что на свет родилась! – рычит Давлат. – А за то, что вы с этим дебилом Ромочкой посмели тронуть мою девочку – поплатитесь! – слышны звуки, будто кого-то трясут, испуганный полувздох-полувсхлип. – Поняла меня? То-то же! За Кристину я любого убью, порву в клочья!»…

– Вот тебе доказательства! – выплёвывает Элеонора. – Он любит тебя! Только тебя! Ты же этого хотела?! Его любви! Так бери!

– Мне не нужно, – мотаю головой, – уже не нужно. Трогательно, конечно, что меня любят и готовы за меня убивать – хотя я против насилия! – но мне не надо… Давлат опоздал, – говорю и поднимаюсь из кресла, давая ей понять, что разговор окончен. – Я поступлю так, как решила… А богатства, сокровища, наследство – это всё ваше. Мне не нужно… От денег и камней – одни беды. Они делают людей надменными, и те начинают играть судьбами… Прощай, Элеонора, – указываю ей на дверь, – мне надо собираться.

Она неохотно удаляется, а я смотрю ей вслед и жалею о доказательствах чувств Давлата, которые оказались ненужными мне…

* * *

Родительский дом встречает тишиной. Брожу из комнаты в комнату, провожу пальцами по пыльной мебели, предаюсь воспоминаниям. Сколько счастья осело в этих комнатах, сколько горя впиталось в стены. Но я могу изменить всё, поселить здесь новые воспоминания, отредактировать реальность.

И начать собираюсь с банального – с ремонта. Скоро приедет Борька. Вдвоём всяко будет веселее да и дела делать проще.

Прохожу в зал – он у нас ровно в центре дома, сюда выходят двери остальных комнат и прихожей. Сажусь на старенький диван, который жалобно стонет даже под моим небольшим весом.

Мне чудится, сейчас впорхнёт мама с целой тарелкой блинчиков только с пылу с жару, раздастся теплый бас отца…

Тоска по дорогим людям наваливается особенно ярко здесь, где каждый уголок пропитан воспоминаниями…

Мамочка… Отец… Как мне вас не хватает! Очень скучаю!

Откидываюсь на спинку, прикрываю глаза…

Мысли перескакивают на события последних месяцев, а их набралось столько, что хватило бы на целую жизнь…

Во-первых, мы развелись с Давлатом. Всё, финита ля комедия. Игры в семью – не по мне. И всё же, подписывая документы, я пообещала себе и ему, что буду помнить только хорошее, искренне пожелала счастья и даже умудрилась не расплакаться.

Наверное, мы, женщины, и впрямь нерациональные создания, ведь я обиделась на него за то, что так легко отпустил, не удержал… Удар по самолюбию пришёлся сильный.

Но радостных событий всё-таки больше. Буду сосредотачиваться на них.

Борька уже почти бегает, на костылях, правда ещё, но так резво, что иные и без костылей не могут. Он у меня скоростной, метеор. Скоро приедет. Из спорта он ушёл и намерен получить вполне себе приземлённую профессию, чтобы не травмировать больше сестрёнку, как выразился. И я ему признательна за это.

Лампу с Кирюшей тоже выписали. Роддом, в котором она лежала, не знал таких грандиозных выписок за всю историю своего существования. Под прицелом камер и чутким ухом микрофонов… Журналисты проследили, чтобы малышу и его маме никто не навредил своим редактированием реальности. Так Кирюша стал телезвездой раньше, чем научился осознавать себя. Правда, очень скоро о Лампе, к её вящей радости, забыли: суд над Дробантом и другими собственниками канала «Отдыхай» был куда интереснее…

Лампа тоже развелась с Марком, отказала ему даже в праве быть воскресным папой. Харламов, конечно, порасстраивался пару дней для проформы, а потом пустился во все тяжкие…Поскольку свято место пусто не бывает, то на орбите Лампы тут же нарисовался Семёныч, но был послан в пешее эротическое путешествие. С Зинаидой Сафроновной Лампа тоже не хочет иметь дел. Сейчас продаёт доставшуюся в наследство квартиру и собирается сюда, ко мне…

Будем куковать вместе, две кумушки, теперь уже по-настоящему кумушки – в прошлое воскресение я стала крёстной Кирюши.

Единственное, о ком я жалею и кто действительно с трудом отпускал меня – это Башир Давидович. Но он слишком мудр, чтобы давить, настаивать, требовать…

Благословил на прощание, взял обещание быть счастливой…

Ловлю себя на том, что невольно улыбаюсь, вспоминая того, кого привыкла за недолгий срок называть дедушкой…

Из недр памяти выныриваю, услышав звуки во дворе. Должно быть, Борька приехал. Они с другом мотались в строительный за всем необходимым для ремонта.

Выбегаю на порог и… замираю, шокированная представшей картиной: Давлат с валиком в одной руке и ведром краски в другой улыбается радостно и довольно… А из-за него выглядывает Борька – немного виноватый, но тоже с улыбкой до ушей…

Прибыли! Работнички!

Становлюсь в дверях, складываю руки на груди, сверлю недовольным взглядом… Я больше в эти игры играть не намерена. И брать кое-кого в новую жизнь – тоже. Только кто бы меня спрашивал?

Улыбка бывшего становится ещё шире и наглее:

– Это Борис меня пригласил. Я не смог отказать бывшему родственнику, почти брату…

Заговорщики, блин! И главное – солидарность какая! Борька у меня получит! В нём внезапно проснулся поборник семейных ценностей. Он мне мозг выносил всё время развода: мол-де, родители прожили душа в душу двадцать пять лет и жили бы дальше, если бы не несчастье, а ты! Доводы, что мать с отцом вообще-то поженились осознанно и по любви, а не ради странной выгоды и сомнительных съёмок, мало помогали. Борька вырос, стал настоящим и основательным мужчиной. Как-то враз повзрослел. Может быть, авария сыграла свою роль? Глядя на него, я думала, как повезёт девчонке, которую он назовёт своей. Ведь братик у меня точно однолюб и будет хранить верность. Даже ревную немного к его будущей жене. Но сейчас – почти злюсь. Ведь брат, по сути, предаёт меня. Становится на сторону врага. И из-за этого сильно гложет одиночество. Ну ничего, скоро приедет Лампа. Мы тоже свою, женскую коалицию бахнем…

Но пока…

– Отлично, приехал, привёз материалы, за то спасибо, – кланяюсь в пояс нарочито показушно, – теперь свободен.

– Тиша! – вдруг грозно рычит Борька. – Как-то негостеприимно ты себя ведёшь! Чтобы сказала мама?

Мама бы точно меня не поддержала, увы. Она никогда не держала тех, кто приезжал, на пороге. Как бы к ним не относилась. Сразу – в дом и за стол, а после уже можно и отношения выяснить. Только вот потом уже никому не хотелось что-то выяснять. Впрочем, мою маму все любили. Кажется, не существовало человека, который бы сказал о ней плохо.

Давлат тут же подхватывает Борькины возмущения:

– Что, и кофе не угостишь? Я, между прочим, триста километров сегодня намотал.

Будто я тебя просила, хочется съязвить, но говорю другое:

– Помнится, ты признавал мой кофе паршивым? Что же теперь рвёшься попробовать?

Он пожимает плечами:

– Людям свойственно ошибаться. Я – не исключение.

Звучит двусмысленно. И искренне. И глаза при этом честные-честные и голубые-голубые.

– Тиш, ну, сколько можно мужиков на пороге держать? – ворчит Борис. – Давай, встречай и сажай за стол. Не тепло, всё-таки. Не лето уже.

Да, лето пролетело внезапно. И теперь уже поздняя осень с первыми заморозками и нагими озябшими деревьями. Морозить гостей действительно неприлично, поэтому отступаю и приглашаю в дом:

– Проходите тогда, что ли, а я сейчас на стол накрою.

Однако они приходят не сразу: разгружают машину, заносят стройматерилы в сени, я за это время успеваю собрать на стол и даже смолоть кофе в старенькой ручной кофемолке.

Давлат входит и оглядывается, вдыхая запахи моего родового гнезда:

– Родительский дом – начало начал… – напевает он, подмигивая мне. – Люблю старые деревенские дома. У них есть душа. Они хранят тысячи историй.

Я тоже люблю наш дом. В детстве он казался мне таким большим и уютным – с мезонином, эркерами, мансардой. Огромными окнами почти до пола. Это сейчас он выглядит маленьким и почти убогим по сравнению с дворцами, в которых мне довелось побывать. Но всё равно – самый лучший и любимый. Пусть лестница на мансарду покосилась и не используется, а в эркерах собран всякий хлам. Этот дом определённо с историей… Поэтому в нём тепло.

– Всё верно, – соглашаюсь я и приглашаю к столу, а сама возвращаюсь к старенькой электроплите, где готовиться в медной турке кофе…

Помешиваю душистый напиток и кошусь на брата, который накладывает по три кружочка колбасы на ломоть хлеба…

– И всё-таки, если не секрет, – говорю, игнорируя присутствие Давлата, – зачем ты его притащил?

Борька отвечает с набитым ртом:

– Я пофти ифалит, мне помощь нуфна…

– Ага, – хмыкаю, – и ты полагаешь, что этот мажор тебе в чём-то поможет? Он же шуруповёрт в руках держать не умеет.

Давлат показательно швыряет на стол приборы, зло уставляет на меня и говорит:

– Спорим?

Борька, предатель, сразу загорается:

– Чур, я разбиваю!

– На что споришь, сладкая моя? – лукаво интересуется Давлат.

– Ты затеваешь пари – ты и выбирай, – предлагаю, а сама понимаю: ой, что я ляпнула?

И мой бывший тут же пользуется этим:

– Тогда – на стриптиз. Тем более, что один ты мне ещё должна…

– Клёво! – радуется Боря и разбивает наше пари.

Куда я влезла?

Эпилог

– Когда собираешься сказать Давлату? – лукаво интересуется Лампа, расправляя складки моего платья и оглядывая меня ещё раз.

Пожимаю плечами:

– Точно не знаю, но определённо сегодня. Я ведь и сама только недавно узнала – дай привыкнуть к мысли…

А сама – улыбаюсь до ушей. В больницу обратилась потому, что замучили головокружение и тошнота по утрам. Чёрти чего себе надумала, кроме самого очевидного…

… разумеется, я тогда проиграла: Давлат умеет держать в руках не только шуруповерт… И, действительно, без его помощи мы бы с ремонтом не справились. А тут ещё и братья подтянулись – Пётр с семьёй и даже Ромочка. Оказалось, у них все парни в семье рукастые, несмотря на мажорское происхождение. Это всё дедушка, Башир Давидович. Он внуков никогда не баловал, приучал бороться за своё, добывать трудом, а не полагаясь лишь на удачу и деньги. Только вот с дедушкиным наследством у них заминка и вышла. Лёгкие большие деньги заставили изощряться и извращаться, как только можно… Кстати, о деньгах и наследстве. Михей тоже развёлся с Элеонорой. Отпустил в свободное плавание акулицу. Правда, с заблокированными карточками. Причина оказалась банальной: Михей хотел ребёнка, а Эля настаивала на том, что они оба – уже немолоды, вернее, он не молод (себя-то в свои «за тридцать» она старухой разумеется не считала), куда в таком возрасте малыш? Доводы мужа о том, что у некоторых его знакомых дети появились в более преклонном возрасте, на дамочку не действовали. Вот и пришлось действовать решительно – отправлять на поиски того, кому её взгляды на жизнь будут близки. Элеонора попробовала прибрать к рукам Рому, но тот вильнул хвостом и предпочёл ей Сана. То, что у белокурого Гименея, как у одного из помощников Виктора Дробанта начались серьёзные проблемы, только сблизило молодых людей… Роману точно стало не до Элиных интриг. Тут близкого человека спасать надо… А наследство? Как заявил Рома, приехав к нам в разгар ремонта, иногда деньги обесцениваются, когда речь заходит о более ценном – благополучии близкого тебе человека. Давлат помог Роме отмазать Сана, а кузен, в благодарность, вызвался помогать на стройке…

А Элеонора? Она исчезла с радаров этой семьи. Видимо, отправилась искать новую, более удобную.

На меня Роман не злился. Звал сестрёнкой и подначивал по-прежнему. А я научилась видеть в нём не только мажора и повесу… Оказывается, он ещё и классный плотник.

В общем, дом обновился от мансарды до подвала. Окончание ремонта отпраздновали шумно и в большой компании. Вышло даже веселее, чем на новый год.

В подвал меня, правда, не пускали – Давлат готовил сюрприз, а остальные мужчины его поддерживали. Более того, его поддерживала и прибывшая Лампа. Эта мелкая предательница щёлкнула меня по носу и веско сказала:

– Ну, ты и дура! Ты же любишь его! И он тебя, по-настоящему. Уж поверь, я знаю, что говорю… К женщине, которая безразлична, не прибегают за сотни километров делать ремонт…

Это верно. А ведь у Давлата оставались ещё его «заводы, газеты, пароходы»… И каждое утро он срывался, прыгал в свой спорткар и мчался туда, в столицу, в офисную жизнь, чтобы вечером рвануть обратно, переодеться в робу и превратиться из блестящего бизнесмена в простого работягу со сверлом в руках. Это, определённо, вызывало уважение. Да что там – кружило голову. Но я упрямо держала дистанцию. А он… позволял.

До поры, пока не отделали подвал.

– Идём, – проговорил мне на ухо, утаскивая из-за стола. Перед спуском – завязал мне глаза и подхватил на руки. Я уже и подзабыла это ощущение, когда взлетаешь вверх и оказываешься в надёжных объятиях… Меня бережно опустили уже за дверью, и только после этого Давлат развязал мне глаза…

– Что это? – дар речи пропал, когда я увидела, во что превратился мой подвал.

– Мужская берлога, – с гордостью заявил Давлат.

– В моём доме?

– Это и Борин дом, а брат у тебя, если ты не заметила, вырос. Ему нужны серьёзные мужские развлечения. Ну и мне, когда мы с тобой будем приезжать к нему в гости.

– Мы с тобой? – вскинула брови удивлённо.

– А есть другие варианты? – ехидно поинтересовался он.

Откуда, драгоценный, если после тебя ни на кого смотреть не хочется. Ты же у меня идеальный гад, эх…

В этот раз я сама проявила инициативу, шагнула вперёд, обняла за пояс, опустила голову на грудь… Устала, соскучилась и… пора перестать себе врать. Он – мой первый и единственный, всегда будет только он. Других вариантов нет.

– Я всё пониманию, – пробормотала, – но шест?!

– А это, – наклонился, обжёг дыханием ухо и шею, – для суровых мужских развлечений…

Ах так! Свела брови и пригрозила кулаком, кулак, правда, был пойман и зацелован.

– Я тебя развлеку, – тихо прорычала, – ой, развлеку!

– А развлеки, – хмыкнул он, убрал мне локон за ухо и ухмыльнулся довольно так, плотоядно: – Тем более, ты проиграла, сладкая…

Вот ведь! Я думала, он забыл о нашем споре! Нет же, помнил! Выжидал!

– Только с тобой, – не осталась в долгу. – Помнится, ты тоже задолжал мне стриптиз? – да ещё и бровками сделала для убедительности.

– С удовольствием, – коварно ответил он, выпустив меня из объятий и включив музыку.

Я и почти одурела от вида – Давлат двигался плавно, с уверенной грацией хищника, всем видом показывая, что одежда на его теле лишняя… И с этим сложно не согласиться, созерцая это самое совершенное тело. Так и хотелось провести языком по гладкой коже груди, ощутить её вкус… Ммм…

Зависла, разглядывая соблазнительного демона, потеряла бдительность, а он оказался близко, так быстро, что я не успела сориентироваться…

Схватил, прижал к шесту, задрал руки вверх и…

Опушенные наручники?

– Так нечестно? – дёрнулась, было, я, но тут же попала в плен жадных губ и требовательных рук…

А потом мы оценили и прочность шеста, и ширину дивана, и надёжность барной стойки, и простор душевой кабины…

Мои крики и стоны наверняка убедили негодника в том, что мужская берлога удалась…

Когда мы снова переместились на диван, но уже за тем, чтобы отдохнуть от того сумасшествия, в которое сорвались, Давлат притянул меня к себе, поцеловал в висок – так целомудренно по сравнению с тем, как целовал прежде – и сказал на полном серьёзе:

– А теперь, как честный человек, я должен на тебе жениться, – извлёк из-под диванной подушки красную коробочку, и надел мне кольцо прежде, чем я успела хоть что-то возразить.

Впрочем, уж если решила говорить себе правду, я и не хотела возражать.

– Только с тобой, – прошептал он, прижимая к себе, – навсегда.

– Навсегда, – поклялась я, зная, что так и будет…

Свадьбу назначили на весну, о чём и сообщили всем собравшимся, явившись, наконец, пред их всепонимающие очи.

В этот раз к свадьбе Давлат подошёл серьёзно, и к дальнейшей семейной жизни вообще. Например, избавился от клуба, заявил, что несолидно женатому мужчине возглавлять такое заведение. Я, как будущая супруга, не могла не поддержать такое решение…

Да и вообще, Давлат смог скорректировать график так, чтобы больше времени проводить со мной. Впрочем, я тоже скоро вновь влилась в бешеный ритм офисной жизни – всё-таки приняла предложение и Башира Давидовича тоже и училась теперь управлять ювелирной империей…

А с Давлатом мы потом ещё ни раз осваивали и мужскую берлогу в подвали родительского дома и широкий стол в кабинете его офиса… И многие другие места.

И вот, за две недели до свадьбы, тест показал мне – старались не зря. Уверенные две полоски. Позже, конечно, сдам анализы, чтобы подтвердить уже наверняка, хотя я и так уверена в результате.

И вот я стою перед зеркалом, смотрю на себя и волнуюсь… Первый раз, выходя замуж за Давлата, я нарочно бравировала, сейчас же, выходя замуж по-настоящему, по большой, взаимной любви, переживаю, несмотря на то, что образ продуман до мелочей. Мы с Лампой решили, что раз у нас выездная регистрация в деревне, то и образ должен быть – а-ля «деревенский пикник». Поэтому на мне, на первый взгляд, очень простое платье: лёгкий вырез, шифоновые «крылышки», приталенный верх и простая, пышная юбка, но без колец, скорее – свободно струящаяся. Вся прелесть наряда в тканях: по бледно-зелёному атласу струится шифон с цветочным принотом винтажных роз, а талию перехватывает бархатная тёмно-зелёная лента. И всё, никаких рюшек-финтифлюшек, не люблю этого. Прическа тоже простая, единственное украшение – простенький венок из живых цветов. И да – в букете сегодня не кактусы. Ведь его делала сама Лампа. Она ни разу не флорист, но ради меня просмотрела кучу мастер-классов по свадебному букету, потом – обошла соседок, разжилась садовыми цветами. Благо, у нас весна щедра на цветы, и, узнав для чего просят, женщины щедро делились красотой со своих клумб и палисадников. Хватило не только на букет, но и на оформление арки, да и вообще весь двор превратился сейчас в цветущий рай…

Пришлось принять и подарок от Башира Давидовича: изящное колье, серьги и браслет из александрита.

– Переливчатый, как твои глаза, – сказал он, вручая подарок, и отказов, разумеется, не принимал.

Лампа обнимает меня со спины, заглядывает в зеркало вместе со мной.

– Какая ты красивая у меня. Да ещё и с таким чудесным сюрпризом. Иди, порадуй своего Давлата…

В прихожей меня ждёт Башир Давидович, оглядывает, прищёлкивает языком:

– Если он тебя обидит ещё раз – ох, узнает мой гнев…

Подмигиваю ему, принимаю локоть и иду рядом, туда, где под нарядной цветочной аркой ждёт жених…

Давлат сегодня в светлом, ослепительно-красивый и такой влюблённый…

В суете поздравлений, танцев, тостов, бесконечных криков: «Горько!» внезапная тошнота действует отрезвляюще…

Приходится сорваться и побежать в уборную.

Давлат следует за мной по пятам и, наблюдая за тем, как меня выворачивает, не брезгает, а жалеет:

– Тишенька, солнышко, где ты могла эту заразу подцепить? – помогает умыться, привести себя в порядок.

– От тебя же и подцепила, – отвечаю чуть резче, чем хотелось бы. Просто случай неподходящий, антураж ненадлежащий, муж, конечно, не виноват, я злюсь скорее на обстоятельства.

– От меня? – широко распахиваются голубые глаза. – Но я же…

– Успокойся, милый, – теперь уже улыбаюсь, – через девять месяцев эта зараза появится на свет и, надеюсь, уже от нас не отстанет, – невольно хихикаю: – Зараза! Это надо же так ребёнка обозвать?

– Ребёнка? – ошарашенное лицо, хлопающие глаза. – Какого ребёнка?

– Твоего и моего, глупый, – шагаю, обнимаю, склоняю голову на грудь, – нашего!

– Так ты беременна?

– Да, твоим сыном.

Муж смеётся, кружит меня прямо тут, в уборной и вспыхивает ярким солнцем.

Моим солнцем. Светом моей жизни.

Теперь – навсегда. И я больше никому не позволю отредактировать свою реальность…