Текст книги "Мой муж – мой босс? (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– За семью и семейные начинания!
– Отличный тост, девочка, – мы пригубливаем по глотку. Я особенно аккуратно, памятуя, как недавно выпила шампанского с Давлатом. И что у нас тут кроты с крысами водятся. Пора бы уже провести дезинфекцию! И всю эту нечисть вымести прочь!
– Скажите, – вожу пальцем по краю бокала, – а какие ещё бизнесы ваших внуков вы… курируете?..
Старик усмехается:
– Выдумаешь тоже – курирую. Да я и не знаю до конца, кто из них чем занимается. Слыхал, вон Давлата на телевидение потянуло. – Наклоняется ко мне через стол: – Я это дело не очень чествую, – говорит. – Представь, там у них одни мужчины других… ну ты поняла.
Старик явно смущается вновь.
И я впадаю в ступор. Если бы он был в курсе шоу, то, наверняка, знал бы и о Роме с Саном. И точно бы внука по голове не погладил. Тогда что же у нас получается? Башир Давидович не босс? Ну, конечно не босс, отвечаю сама себе и вздыхаю с облегчением. Просто за последние дни на меня свалилось столько, что уже во всём видится подвох. Даже там, где его нет и быть не может. Действительно, татуировка с драконом просто совпадение. Так утешаю себя.
А Башир Давидович, между тем, продолжает:
– Но с другой стороны, детка, телевидение – это сила. Знаешь, в чём-то схожая с силой моих камней – скрытая, но очень привлекательная. А если ты владеешь такой силой – ты легко можешь завладеть миром. Подчинить его себе. Я ювелир, знаю, что говорю.
От этих рассуждений меня продирает жутью. А что если всё-таки он? Действительно, кому как не ювелирных дел мастеру знать о том, какие силы влияют на человеческий разум? Недаром же всякие астрологи и эзотерики столько говорят о камнях? Подбирают каждому свой. Мне вот советуют переливчатый и переменчивый александрит. Мы уже привыкли, если нам дарят украшение, лезть в сеть и читать о свойствах той или иной драгоценности. И нередко, если заглянуть в историю, камни кардинальным образом меняли людские судьбы. Чем не отредактированная реальность?
– Но ведь за всем этими влиянием и силой, – начинаю исподволь, – ломаются человеческие жизни… Разве играть живыми людьми хорошо?
Старик качает головой:
– Конечно, нехорошо, девочка, только вот люди порой сами лезут в эти игры. Некоторые считают, что таким образом смогут получить, как это вы там, молодые говорите, халявную власть над другими. Вот…
Да, в этом дедушка Башир прав: люди готовы на всё, чтобы их записали в так называемые властители дум – на преступления, на безумства…
Он или не он?
– Вот вы где? – раздаётся голос сзади, и я оборачиваюсь, чтобы встретится с сияющим взглядом мужа. Давлат не один. С ним мужчина довольно неприятной наружности. И это странно, ведь черты лица незнакомца, пусть и довольно грубые, будто тёсанные, но весьма гармоничные и привлекательные. Он значительно ниже Давлата и коренастее, но фигура ничего так, пропорциональная… Отталкивает же и делает его неприятным выражение глаз – пустых, безжизненных. Будто он не человек вовсе. Это пугает.
– Кристина, дедушка, – обращается к нам Давлат, – позвольте представить вам моего коллегу, Виктора Дробанта. Он – один из сооснователей телеканала «Отдыхай».
Дробант протягивает мне руку, и я вижу выползающую на ладонь морду дракона.
Ещё один! У них что, где-то целая драконоферма?
Этот Виктор неприятен – у него цепкий, сканирующий взгляд. А когда цепляется глазами с Баширом Давидовичем – искры плещут. Сразу видно – два хищника. Один – матёрый, хитрый, спокойный, другой – моложе, глуп ещё и плещет агрессией. Кто из них опаснее? Дедушку я вроде бы знаю. Но ключевое здесь вроде бы. Кажется, до конца его не знают даже дочери и внуки. А вот Дробант… Мама о таких говорила: «Жук!» В данном случае – жучара! Опасный, может напасть в любой момент.
Недаром же Давлат садится рядом и собственнически обнимает меня, будто очерчивает территорию. Здесь моё и буду рычать. Он тоже хищник. Но мой, ручной, домашний.
Дедушка стучит по столу подагрическими пальцами.
– Я телевизор давно не смотрю, – говорит медленно, будто смакует, тянет каждое слово. Ничего в этом не понимаю. Особенно, в ваших шоу. Но что может быть интересного в том, чтобы смотреть за жизнью других?
Виктор сидит верхом на стуле. Неприлично, слишком панибратски, однако, по ходу, так ему легче сохранять доминирующую позицию. Вернее, он так думает.
– Вы ошибаетесь, Башир Давидович, – говорит он. – Нет ничего интереснее людской жизни. Судьба иной раз так закрутит, как ни один сценарист не напишет и ни один режиссёр не снимет. Недаром же мы даже театральные постановки на убедительность проверяем их жизненностью. Помните, знаменитое: «Не верю!» Оно как раз об этом. Но есть и другой интерес: когда ты создаёшь подобное шоу – играешь в людей. Чувствуешь себя богом. А это похлеще любого наркотика будет.
От этих слов я ёжусь и сильнее прижимаюсь к мужу, ища защиты. Мне страшно. Так страшно.
А вот старику, похоже, нет. Он продолжает идти по этому льду:
– Игры в бога опасны, мой юный друг. Однажды они могут привести к тому, что в чужой игре марионеткой становишься уже ты сам. Другой, более сильный бог, приходит и начинает дёргать тебя за верёвочки…
Мне кажется, они говорят только между собой, не замечая нас, прощупывая и оценивая друг друга, перед тем, как кинуться и вцепиться в глотку врагу. Они понижают голоса до шепота, слова произносят с шипением и рычанием. Ни дать ни взять драконы, что выясняют отношения за территорию. Миг – полыхнут друг в друга пламенем, изрыгнут серу и тогда погибнет всё живое на километры вокруг.
Виктор хмыкает:
– Не родился ещё тот кукловод, – произносит заносчиво, – чтобы меня дёргать.
В ответ дедушка лишь качает головой:
– Вы слишком молоды и самонадеяны, друг мой, – по тонким старческим губам змеится лёгкая улыбка. – Когда по жизни ведёт гордыня – легко оступиться и сверзиться в пропасть…
Они играют, а я мечусь между ними. Эти обтекаемые речи говорят о том, что тем-самым-боссом может оказаться любой из них. Понять бы кто?
Ответ приходит быстрее, чем я ожидала.
Давлат поднимается и говорит:
– Дедуль, тебе пора. Ты только недавно в себя пришёл. Тебе нужно больше отдыхать и расслабляться.
Башир Давидович улыбается:
– А я тут и отдыхаю с твоей прелестной женой. Мне Кристинка хоровод Снегурочек обещала, я с места не сдвинусь, пока не увижу.
Я едва не ляпаю: а мне тут кое-кто стриптиз задолжал, но никак не спешит отдавать, но вовремя прикусываю язык.
– До Снегурочек ещё полчаса, идём в кабинет, приляжешь, – настаивает Давлат.
– Отпустишь, Кристин? – смотрит на меня с прищуром старик.
– Буду настаивать, – улыбаюсь в ответ и целую в дряблую щёку. – Это вам стимул.
– Ну, теперь точно отдохну, от души…
Дед и внук уходят, а я, проводив ставших мне дорогими мужчин, сжимаюсь в комок под пристальным взглядом хищника. Я не буду сожрана лишь потому, что принадлежу другому, а этому тот другой ещё нужен не во врагах…
– Ну а теперь, пока мы одни, – наклоняется ко мне через стол Дробант, – поговорим о твоей подруге… Ты ведь за этим хотела меня видеть?
А вот и ответ.
Глава 18. (Не)ламповая история
Лампа плачет.
За годы нашей дружбы можно по пальцам пересчитать те разы, когда я видела её в слезах. Эта маленькая и тоненькая леди имеет стальной характер и презирает нытиков и плакс.
Борька сидит рядом, обнимает, гладит по волосам. Сейчас страшно взрослый и такой мужчина-мужчина.
– Ну, Ламп, – растерянно говорит, будто сам является причиной её слёз, – не убивайся так. Зуб даю – он мне больше не друг и не тренер.
Подруга вскидывает свои огромные глаза на моего брата и, пытаясь улыбнуться сквозь слёзы, бормочет:
– Спасибо, бро…
– Не за, бро… – и переключает её на позитив: – Как там Кирюша? Приносили его сегодня?
Лампа вытирает слёзы маленькими кулачками, приосанивается, улыбается уже искренне и делает то, что умеет лучше всего – сияет.
– Нет, – говорит с сожалением, – мне его пока не дают. Он ещё в кювезе. Я могу только смотреть.
Протягивает руку, берёт за руку меня и Борьку и произносит:
– Ребята, моя настоящая семья – вы. А они… – машет в сторону двери, за которой, наверное, до сих пор разбираются Марк и Семёныч, – они никто… И Зинаида Сафроновна, – глубокий вздох, – тоже.
Борька сильнее обнимает Лампу и говорит:
– Твой сын – мой племянник, потому что ты – моя вторая сестрёнка. А за сестру я любого порву, у Тиши спроси.
Киваю – порвёт. Вон как давеча накостылял Давлату.
А вот и он – лёгок на помине – просовывает голову в палату, добродушно здоровается и манит меня.
Развожу руками, извиняюсь. Лампа машет в мою сторону узкой ладонью: мол, иди. Удивительно, но им с Борькой всегда было о чём поговорить. Порой, я чуть ревную, потому что у них прямо-таки родство душ…
Выскальзываю в коридор к мужу. Давлат смотрит строго, руки на груди сложил, губы поджал. Недоволен мною.
– Ну и делов ты наворотила, моя драгоценная, – цедит недобро. – Выпороть бы твою прелестную попку…
А я не могу не улыбаться, потому что понимаю – речь идёт о Викторе.
Наш разговор с Дробантом встаёт перед мысленным взором…
– За этим, – эхом повторяю я, переваривая информацию. – Я хочу, чтобы вы оставили Лампу в покое. Ей и так слишком много досталось за её короткую жизнь. Дайте ей спокойно наслаждаться материнством.
– Любишь подругу? – ухмыляется этот драконовод, глядя на меня лукаво и странно, будто пробирается в душу.
– Всей душой, – отвечаю искренне, – она мне как сестра.
– На что готова ради неё? Чем пожертвуешь? – и главное тон такой, как у змея-искусителя, предлагающего Еве вкусить запретного плода.
Только я вот ничем жертвовать не готова. Нажертвовалась. И не потому, что эгоистка и люблю Лампу на словах, а потому что она такой жертвы в жизни не примет. Да ещё и обидится на меня люто. О том и говорю Виктору, заканчивая:
– Так что давайте без этого…
Он качает головой:
– Э, нет, красотка, так дело не пойдёт, – наклоняется ко мне через стол. – Знаешь, сколько приносит моё шоу за пару часов эфира? Пару часов, вдумайся! Так сказать, сколько?
– Не нужно, – отвечаю, – полагаю, речь идёт о шестизначных суммах. Но мы же не про деньги.
Дробант мотает головой:
– О нет, мы про деньги! Очень-очень большие деньги! Которые я потеряю, если поддамся сантиментам и, как ты просишь, выведу твою подругу из проекта. Представь, мне сейчас нужно искать нового артиста, сажать кучу людей за сценарий изменённой реальности и проч, и проч… Геморроя до чёрта. Поэтому я резонно спрашиваю: что ты предлагаешь взамен? Тебя саму Давлат у нас из-под носа вырвал, теперь ещё и её… А не жирно ли? Я похож на благотворителя?
Судорожно ищу выход из ситуации. Понимаю, что так просто он не согласиться. Он реально теряет крутое бабло. Убивают за меньшее. А он торгуется со мной. Но мне нечего ему предложить – любой мой неверный шаг ударит по целой плеяде хороших людей, дорогих мне. Да что там – бесценных. Я не имею права так рисковать, ими рисковать…
Значит, блеф? Игра в поддавки? Ловля на живца? Ох, с кем? С хищником, который перемалывает людские судьбы, как мельничные жернова – зерно?
Попробуем. Другого выхода нет.
– Хорошо, – соглашаюсь напоказ, – ваши замечания резонны. Ведь вы же говорите, что никакого принуждения. Что участник должен добровольно приходить в проект. Хотеть участвовать?
– Так и есть, – заметно напрягается Виктор, пытаясь разгадать, что я задумала. Только вот, откуда ему знать, я ведь сделала ставку на самую нестабильную субстанцию…
– Значит, я могу Лампе всё рассказать? От и до? Тем более что это она просветила меня насчёт вашего шоу.
– Да, – соглашается Дробант, но я замечаю, что он явно озадачен.
– Значит, по рукам.
Пожимаем руки и расходимся, как раз за минуту до того, как в зал вновь возвращается Давлат…
И вот теперь муж смотрит на меня недовольно, но я знаю, что на самом деле он на моей стороне. Просто он немного в шоке. Любой был бы. Ведь я ставила на нашу с Лампой женскую логику, и она не подвела. Такого поворота сюжета Дробант точно не ожидал…
– Ну а чего? – вскидываю брови. – Ведь и слова не было о том, что я не могу рассказать о шоу, обнародовать инфорамацию, так сказать.
– Виктору просто и в голову не пришло, что такое может быть… – усмехается Давлат.
– Неужели за всё время шоу подобного не случалось?
– Нет, – качает головой муж, – потому что участники всё-таки должны соблюдать конфиденциальность.
– Но я-то не участник и говорила не о себе, – делаю невинные глазки, хлопаю ресничками.
– В том-то и дело – не придерёшься. Обещания не рассказывать о шоу с тебя никто не брал.
Пожимаю плечами:
– Да я ж и не рассказывала, просто поздравила.
– Ну да, ну да…
Нет, но правда ведь – просто поздравила. Как сейчас помню своё обращение к Лампе через ТикТок.
«Моя дорогая Лампочка. Тут сорока на хвосте донесла, что ты стала участницей очень интересного проекта на канале «Отдыхай». Вот же тихушница! Мне ничего не рассказала, значит! Я обо всём узнаю последней от чужих людей. Ну ладно, проехали… Хочу сказать, что ты у меня очень смелая! Я бы не за что не смогла участвовать в проекте, где будут редактировать мою реальность, мою жизнь… Это, с одной стороны, очень страшно, с другой – безумно интересно. Жаль только, что некоторые начали менять твою судьбу задолго до этого, не спросив тебя… Как, например, твоя приёмная мать – да-да, Лампусь, ты не ослышалась – Зинаида Сафроновна, которая разыграла свою смерть. Или твой муж Марк, который продал тебя другому… Тут-то ты хоть будешь знать, что твою жизнь меняют в угоду сценарию… Надеюсь, маленького Кирюшу они в это не вовлекут. Короче, поздравляю тебя! Сделай там всех! Пусть не отлипают от экранов! Устрой им “Шоу Трумена”! Люблю тебя и верю! Вперёд, моя девочка! Пусть твой «Новый мир» будет дивным!»
Видео получилось сумбурным и спонтанным, какими обычно и выходят подобного рода сюжеты. Но эффект возымело разорвавшейся бомбы.
– В редакции красные и горячие телефоны, – усмехается Давлат. – Пресса давно хотела проникнуть за кулису этого проекта, но Виктору удавалось держать тайну и лицо. А теперь ты приподняла завесу… И что началось!
И почему не совсем не стыдно? Играть людскими жизнями Дробант, значит, может, а внятно объясниться с журналистами – нет.
– Витя рвёт и мечет, – смеётся Давлат. – Говорит, что ты ведьма…
– А ты что сам-то думаешь? – лукаво склоняю голову, рассматривая мужа.
– А я почти уверен в этом. Меня околдовала с одного взгляда, – шагает ближе, обнимает за талию, притягивает к себе, поддевает подборок, наши взгляды встречаются. – Глаза твои радужные, изменчивые, головокружительные… И сама… – не говорит дальше, просто наклоняется и целует – голодно, жадно, присваивая. Захлёбываюсь, путаюсь пальцами в волосах, буквально повисаю на его руках, выгибаясь назад… Сладким дурманом выбивает все мысли из головы, все проблемы… Только я и он, в целом мире. И никому этого не изменить.
Нас прерывают грубо и бесцеремонно – айфон Давлата просто разрывается.
– Чёрт! – муж неохотно отпускает меня, нажимает вызов, говорит с кем-то коротко и зло: – Да, понял, буду… – потом оборачивается ко мне: – Ну что, сладкая, я, как один из совладельцев канала, должен ехать – там журналисты «Отдыхай» чуть ли не штурмом берут. Требуют, чтобы на съёмках серий с Евлампией Харламовой присутствовали представители независимых СМИ. Хотят наблюдать, чтобы маленький Кирилл не пострадал…
– Здорово! – почти прыгаю на месте.
Давлат хмыкает:
– Да уж, кажется, ты легко разрушила этот дивный «Новый мир»…
– Вовсе нет, – усмехаюсь, – чуть-чуть подредактировала им реальность, – показываю пальцами крохотное расстояние, – капелюшку совсем…
– Говорю же – ведьма! – улыбается Давлат, целует меня. – Дробант же и сделать сейчас ничего не может ни тебе, ни мне, ни Лампе – под прицелом десятков камер с каналов-конкурентов много не развернёшься. Любой твой чих могут обернуть против тебя…
Так ему и надо, думается мне. Доигрался в бога. Правильно его Башир Давидович предупреждал. Я лишь качнула краеугольный камень. Дальше карточный домик его мнимого величия и всевластия начал качаться сам.
Давлат убегает.
А я смотрю ему вслед и думаю: считал ли Виктор мессендж – если долго играешь с судьбой, то однажды она начинает играть в тебя…
И мне совсем не жаль господина с татуировкой дракона. Пусть учится держать удар и помнит, что когда доведённая до крайности женщина сражается за своих близких, она использует любые средства. Ибо на войне как на войне. Тут не до ламповых историй.
Глава 19. Наш дивный новый мир
Сегодня Башир Давидович, как он выражается, похищает жену у собственного внука. Он ещё не отошёл окончательно от болезни, а его ювелирная империя ждёт, когда хозяин появится вновь и встанет у руля. Поэтому необходим помощник.
– И вообще, – строго завершает свой монолог дедушка, – нечего молодой женщине, будущей матери моих правнуков, делать в таком заведении, как стриптиз-клуб. Увольняйся! Будешь мне помогать!
Представляю лицо Давлата, когда я напишу заявление. Учитывая, что Софочка уже устроилась на новую работу, он одновременно останется без секретаря и без администратора. Весело будет, невольно хихикаю, но от предложения Башира Давидовича отказываться не намерена: не работа же – мечта!
Однако отвечаю нейтрально, что подумаю.
– Думай только быстрее, – продолжает старик, похлопывая меня по руке, – а то мне недолго осталось. Надо успеть подготовить смену.
– Смену? – удивляюсь я. – То есть, меня?
– А почему нет? – смеётся Башир Давидович. – Ты девочка умная, образованная, хваткая. И Дробанта уделала, – подмигивает мне, – очень красиво. Тебя чуть огранить, – обводит руками контуры моей фигуры, – бриллиантом будешь. Так засияешь! – он наклоняется ко мне и говорит: – Да и потом, мужчина умеет владеть силой камней, но знает и раскрывает их истинную силу только женщина…
– А ваши дочери? Почему не они? – предложение старика более чем щедрое, но разве я, по сути чужачка в этом клане, имею право его принять? Есть куда более близкие родственники.
– Мои дочери всегда далеко от этого были. Да и какие из них бизнес-леди? Они жёны и матери. Их дела не интересовали никогда. А мужчины… Им доверять нельзя. Ведь на блеск камней обязательно прилетит женщина – падкая, чужая, нехорошая, типа нашей Элеоноры. И обязательно раскрутит мужика на камешки. Уж поверь, женщины, когда впереди маячит блеск драгоценностей, на любые ухищрения пойдут, чтобы до них добраться. Так что, дочка, только ты. И поверь – моё решение не спонтанно. Такие мне вовсе не свойственны. Я всё обдумал и взвесил.
Больше спорить и возражать некогда – мы оказываемся возле роскошного чёрного Роллс-Ройса. Перед нами вежливо распахивают дверь, и мы оба размещаемся на заднем сидении. Башир Давыдович не отвлекает меня. Позволяет любоваться городом. Удивительно, но привычные улицы и дома из окна такой машины начинают смотреться по-другому. Да и вообще жизнь кажется удавшейся.
Здание офиса «Сапфиры от Сафирова» встречает нас тишиной и благолепием. Здесь всё сияет. Будто я попадаю в хрустальный замок.
– Камни не терпят суеты и спешки, – поясняет старик, проводя меня по длинным коридорам своей фирмы. Встречные сотрудники вежливо здороваются, интересуются самочувствием. Башир Давидович всем представляет меня, как жену своего внука, Кристину Клепенщук. Я пару раз порываюсь поправить, сказать, что, мол, всё ещё на девичьей фамилии, но потом решаю не расстраивать пожилого человека – он ведь не поймёт.
А меня тем временем приводят в святая святых – выставочный зал. Здесь собран весь модельный ряд, который выпускала фирма за годы своего существования – от самых первых до ультрасовременных. И я теряю дар речи от красоты. Камни разного размера, цвета и огранки мерцают вокруг таинственным блеском, будто рассказывая десятки удивительных историй – о любви и изменах, верности и смерти, предательстве и гордыне… Печальные и смешные. Истории великих покушений и великих похищений.
И я заворожено слушаю их.
Башир Давидович, тем временем, открывает одну из витрин и достаёт подушечку, на алом бархате которой покоятся диадема, колье и серьги. Изделия так хороши и изящны, что кажется это создавали эльфы в своих волшебных мастерских – тонкие веточки, нежные цветочки, маленькие ягодки, листья…
– Какая красота! – выдыхаю, не в силах сдержать восторга.
– Специально для тебя создано, Кристина, – не без гордости заявляет старик. – Узор я сам придумал и нарисовал, думая о тебе. Можно сказать, моя лебединая песня. Сам бы и огранил, да зрение и руки уже не те. Поэтому, прости, поручил более молодым…
– Благодарю, – искренне заверяю я, чувствуя, что слёзы уже скапливаются в уголках глаз, – это очень щедрый подарок… – хочу сказать, что я не могу принять такую красоту, что я – ненастоящая жена его внука, не достойна, но Башир Давидович перебивает меня:
– Хочу, чтобы этот комплект был на тебе в день твоей свадьбы. – Меня охватывает паника: о чём он? Мы ведь уже были в ЗАГСе! Но старик Сафиров вновь удивляет меня своей проницательностью: – Только не говори мне, что у вас уже была свадьба. То не свадьба, а позор на мои седины. Я ж умереть спокойно не могу, пока не буду знать, что мой внук женился так, что город потом ещё долго это вспоминал… И чтобы на тебе непременно платье с длинющей фатой, и чтобы бриллианты мои украшали достойнейшую… Уважите старика? – и смотрит лукаво, с чертятами в потеплевших голубых глазах.
Разве я могу возразить?
– Думаешь, всё это чудо? – говорит Давлат, указывая на витрины полные немыслимых красот.
Он не позволяет украсить меня надолго. Вскоре прибывает следом и перехватывает меня прямо с драгоценным подарком. Башир Давидович отпускает меня, только получив от внука обещание сыграть настоящую свадьбу.
Оставляет нас, а Давлат сразу же переключается на дедушкино дело всей жизни.
– Конечно, чудо! – спешу выразить восторг. – Я в жизни не видела ничего чудеснее.
Муж по-доброму смеётся:
– Как же ты мало в жизни видела! Но, уверен, сейчас твоё мнение изменится. Ведь настоящие сокровища, как говорит дедушка, вот здесь, – он прикасается к груди, потом трогает голову: – здесь и здесь, – хлопает рукой по руке: – это мечта в нашей душе, творчество в нашей голове и труд в наших руках. Идём, я покажу тебе их…
Он приобнимает меня за талию и увлекает за собой. Мы поворачиваем за угол и оказываемся возле небольшой будки с надписью: «Касса».
Пухлый мужчина с пышными усами и форменной фуражке железнодорожника спрашивает:
– Вам сколько билетов?
– Два, – серьёзно заявляет Давлат, словно действительно покупает мне билет в новый мир, – будете так любезны, Василий Владимирович. Я вот жену хочу прокатить.
Железнодорожник подмигивает нам:
– Нужное дело, – и протягивает два кусочка картона.
И тут загорается свет, и я вижу рельсы, тянущиеся вглубь настоящей пещеры. Вскоре, важно стуча колёсами, подъезжает паровозик, наподобие тех, что катают детей в развлекательных центрах. Мы с Давлатом садимся в один из вагончиков, пристёгиваемся, машинист пару раз громко сигналит, и состав трогает.
Вот тогда старик говорит, наклоняясь ко мне:
– Смотри.
И я смотрю, завороженная красотой. Стены пещеры, в которой мы оказываемся, мерцают разноцветными огнями. Они испещрены разноцветными разводами – так залегает порода, коммутирует мой провожатый – и создаётся впечатление, что мы несёмся через космические просторы: вокруг пёстрым огоньками мигают мириады звёзд, таинственно поблёскивают туманности, верят свои спирали галактики… Лечу, парю, рассыпаюсь сама на искры.
Давлат притягивает меня к себе, нежно целует в висок и произносит таинственным шёпотом:
– Сейчас будет немного страшно.
И наш паровозик ныряет во тьму.
А потом и вовсе замирает.
Свет появляется постепенно, будто действительно только зарождается в глубинах вселенной. Медленно ползёт по стенам, высвечивая одну за другой замершие фигуры. Там – камнетёс с киркой, там рабочий с тележкой, там кузнецы, там ювелир склонился над издельем с огромной лупой на глазу…
Миг – и всё начинает двигаться. Стучит упорная кирка по горной породе, мчит вагонетка, гружённая камнями, сыплются разноцветные огоньки на решето…
Фигурки оказываются живыми. И мы словно поглядываем за маленькими человечками, которые суетятся вокруг – неустанно трудятся: тешут, куют, моют, гранят… Весь процесс от добычи камня до его прекращения в ювелирное украшение – как на ладони. Живая, яркая сказка…
Паровозик трогается дальше и снова вывозит нас в выставочный зал, завершая логическую цепочку: вот что натрудили все те люди!
– Восхитительная демонстрация! – я словно маленькая девочка, впервые побывавшая в кукольном театре, полна эмоций. Будто и впрямь побывала в другом мире. – И я беру свои слова обратно: вот настоящее чудо!
– Моя дипломная работа, – не без гордости заявляет Давлат, обнимает меня за талию и ведёт дальше. И вот мы оказываемся на небольшой верандочке, в летнем кафе. Садимся за один из столиков, муж делает заказ, затем прячет мои ладони в своих и говорит: – Хочешь узнать эту историю?
Сердце заходится в груди от понимания, что сейчас между нами случится настоящая близость – та, при которой соприкасаются душами, делятся сокровенным.
– Конечно, хочу, – признаюсь честно…
И Давлат начинает:
– Я тогда ещё учился на киношника. Отец не очень жаловал мой выбор, потому деньгами не баловал. Дед тоже придерживался мнения, что всего надо добиваться самому. В общем, в студенческие годы я не очень-то жировал. Снимал крохотную комнатку в коммуналке, в универ ходил пешком. Всё время по одной и той же улице. Неподалёку от университета был дом, старый-престарый, ещё дореволюционный, ветхий совсем, непонятно, на чём держался. И люди в нём жили – как тени: какие-то полупрозрачные старушки в невероятных шляпках, художники и хиппи… А на первом этаже в квартирке с парадным обитал старик… Уж не знаю, сколько ему было лет, порой, мне казалось, что он – ровесник дома. Он делал механических кукол. Выставлял их в окнах. А иногда и вовсе садился на порожке и клепал очередного своего буратино. Мы так и звали его: Папа Карло. Старик не возражал, никто не знал его настоящего имени. Похоже, даже он сам. Каждый раз, поравнявшись с его окнами, я замедлял шаг, чтобы поглазеть на очередного персонажа. Мне казалось тогда, что этот старик живёт в какой-то сказочной стране – настолько живыми и реалистичными были его творения. Но однажды… он умер. Смерть, Кристиш, такая штука, что приходит внезапно. И вот, когда дедок тот откинулся, объявилась родня: ходили по квартирке, носы морщили… Подогнали мусоровоз – и давай грузить туда кукол. Дело всей жизни их отца и деда! Представляешь? Хорошо, я вовремя оказался рядом. Уговорил продать мне этих кукол. Они не знали цены на подобные изделья и уступили мне всех за сущие копейки. Мне тогда везти добро было некуда. Я упросил деда, арендовал у него чердак и сгрузил туда всех жителей сказочной страны. А когда универ уже заканчивал – дедушка загорелся идеей создать интерактивную экскурсию для детей. Его фирма всегда была открыта и устраивала для подрастающего поколения дни открытых дверей. Вот тогда-то и пришла мне идея использовать кукол: дедушке нужен был аттракцион, мне – дипломная работа. И мы совместили приятное с полезным. Куклы Папы Карло ожили и радуют всё новые и новые поколения… А так бы настоящие сокровище – симбиоз мечты, таланта и труда – канул бы в Лету… Вот так я и создал свой дивный новый мир, впервые в жизни отредактировал реальность… – в конце он вздыхает, словно сожалеет и оправдывается: – А потом я стал совладельцем «Отдыхай» и одним из режиссёров шоу Виктора Дробанта… Вот такая история, Кристин, про мечты, падение и новые миры… Теперь ты точно обо мне знаешь всё. Знаешь, какой я, каким могу быть. Далеко не паинька. И надеюсь, ответишь честно, если я спрошу: «Ты выйдешь за меня?»
Сжимает мои ладони и смотрит пристально, выжидательно, прямо в душу…
Это вовсе не тот фарс, что случился вначале нашего знакомства. Сейчас, глядя в голубые, оттаявшие глаза мужа (хотя мужа ли?) я понимаю – ему важен ответ, моё решение, он ждёт его, затаив дыхание. Богатый, успешный, красивый, переживает в этот момент, будто неопытный мальчишка. А ещё – он предельно открыт передо мной, распахнут до глубин души… Эта история про механических кукол – она настолько интимна, уверена, он не рассказывал её другим женщинам… А значит, доверился мне. Доверил самое ценное, что у него есть – свою душу.
И ответить «нет» в этот момент… всё равно, что пнуть котёнка.
– Я могу подумать? – говорю нейтральное, самое безобидное, как мне кажется… Но… я просто вижу, как он уходит, захлопывая все двери в душу, застёгивает тайны на все пуговицы. Голубые глаза вновь подёргиваются корочкой льда. Давлат криво и невесело усмехается и произносит почти спокойно:
– Да, конечно, я не тороплю…
И если мгновение назад он был предельно честен передо мной, то теперь лжёт. Прячет свою уязвимость. И от этого мне становится неприятно – что он не готов делиться слабостью, не готов показать, что ему больно…
Я тоже замыкаюсь, поднимаюсь из-за столика:
– Я, пожалуй, пойду… Ещё есть дела. Надо навестить Лампу, а потом – в клуб. Работу же никто не отменял.
Тоже пытаюсь улыбаться, шутить… Выходит не очень.
Давлат поднимается следом, подаётся ко мне, обнимает со спины, наклоняется, прижимаясь губами к виску.
– Я совсем тебе не нравлюсь? – спрашивает с горечью.
Кладу свою ладонь на его, прикрываю глаза, пытаюсь проанализировать свои чувства к этому мужчине. Они слишком противоречивые, как и он сам. И его игра со мной и в меня, мнимое неузнавание, допросы о колье… Я всё это помню, и воспоминания колют и давят. Они не дают в полной мере разливаться тому теплу, что наполняет меня рядом с этим мужчиной. Не позволяют сверзиться в безумие.
– Нравишься, но…
– Не говори, – шепчет он, задыхаясь. – Если есть «но», значит… Заслужил. Кристина, – он разворачивает меня, поддевает пальцами подбородок, внимательно смотрит в глаза, словно хочет проникнуть в самую душу: – если собираешься отказать – откажи сразу. Не нужно тянуть время… Давать надежду… Чёрт… Получается, что я жалуюсь, ною, чуть ли не выпрашиваю… – он улыбается ранено и грустно. – Хочу, чтобы ты знала – я приму и уважу любое твоё решение. Не нужно насиловать себя, подстраиваться по ситуацию… Если есть сомнения, нельзя принимать решение под действием каких-нибудь сиюминутных эмоций…
– Но… твой дедушка? – вспоминаю недавний разговор и щедрый подарок. – Он ведь ждёт нашей свадьбы.
Давлат грустно усмехается:
– Дедушка первый, кто надаёт мне по шее, если узнает, что я давил на тебя или, не приведи господи, канючил. Он полностью на твоей стороне. Ради того, чтобы угодить ему – вовсе не стоит говорить «да».
