Текст книги "Восторжествовать над демоном"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

В Мониле меня ждала карета Дьюргама и его секретарь с настойчивой просьбой прибыть в Хиддалоу как можно скорее. Мол, переход уже открыт, дожидается меня. И попробуй только откажись от приглашения! Кирилл, вызвавшийся на этот раз быть моим секретарём, скривил недовольное лицо – ему предстояло вместе с сопровождающим ехать на переднем сиденье, потому что в экипаже главы Курии нельзя было нарушать этикет. Была бы моя собственная таратайка, понятно, садился бы где хотел.

Хиддалоу, куриальная столица Мониля, кукожился под дыханием северного ветра. Осень здесь была ненастоящая, серая и промозглая, с редким кружевом ночной изморози и ртутными пятнами луж, но теплолюбивым монильцам, детям солнца, которое даже было изображено на их флаге, приходилось тяжело. Они потерянно бродили по улицам своего бессовестно зелёного города (по-прежнему зелёного, хотя заморозки здорово потрепали листву), кутаясь в широкие плащи с пелеринами. С размытых акварельных туч сеял мелкий брызчатый дождик – такой и у меня в родном городе бывает время от времени.

В каждой комнате Дьюргамова официозного особняка жарко горел камин. К счастью, в кабинете оказалось терпимо – в открытое окно тянуло сладкой свежестью и влагой, а заодно выносило прочь излишки жара.

– Могу распорядиться, чтоб закрыли, – предложил высший куриал.

– Ни в коем случае! Сказать по правде, я привык к прохладе.

– Хорошо. Ужин? Напитки? Закуски? Фрукты?

– Предлагаю ради экономии времени перейти сразу к теме разговора. Заседание будет через два часа, а мне ещё в гостиницу надо успеть, переодеться.

– Что ж, согласен… Что именно вы планируете сказать на заседании?

– Обрисовать круг проблем и необходимых материалов.

– Сроки. Какие сроки вы нам даёте?

– От полугода.

– До?

– До бесконечности. Откуда мне знать, как всё пойдёт, не возникнет ли новых проблем. Но рассчитываю закончить всю систему года за два.

– Очень надеюсь, что вы правы, Лексо. Более чем. – Дьюргам медленно провёл ладонью по столешнице. Пальцы у него вздрагивали. – Какой порядок передачи новых обелисков в ведение монильцев вы планируете?

– В смысле?

– Ну как же. У нас ведь была достигнута определённая договорённость. О том, что, закончив систему, вы передадите её всю под контроль Курии. Возможно, имеет смысл каждому куриалу взять в своё ведение по обелиску и отвечать за свой фронт энергообмена.

– Я пока никому ничего не собираюсь передавать. По одной очень простой причине…

– Прошу прощения? Лексо, у нас была договорённость, или я ошибаюсь?

– Вы должны понимать, что любой обелиск – это не отремонтированная и заправленная машина, ключи от которой можно передать кому угодно, лишь бы у него руки имелись. Как именно ваши куриалы собираются работать с обелисками, построенными в расчёте на естественный демонический энергообмен? Как они будут входить в контакт с новой конструкцией? Переходные устройства, простите, ещё только предстоит разработать. Я это уже объяснял.

– Вы будете строить каждый обелиск сами, то есть каждый элемент конструкции изначально будет под вашим контролем. Конечно, основную работу будет выполнять ваша демоница, но процесс будет проходить под вашим контролем, и, думаю, если вы постараетесь, сможете понять, что и как требуется изменить. Полагаю, нужно будет внести сравнительно скромные изменения. При вашем опыте позвольте усомниться, что вы не способны будете сразу ориентировать магический объект на нужного реципиента.

– А стоит ли сомневаться? Сколько лет у вас в Мониле учатся искусству организовывать энергии? Десять? Потом ещё копят опыт. Потом только могут брать в разработку сложные конструкции. А сколько учился я? Основную работу по-прежнему производит аин. Ни вмешаться, ни понять, что именно она делает, я не могу. С этим приходится считаться.

– При этом ваша ученица Жилан Юнь уверенно конструирует временный источник и управляет им? А учитель вдруг способен на меньшее? – усмехнулся Логнарт. – Или вы просто прикрываетесь фигурой аин?

Я приподнял бровь, пытаясь изобразить иронию, но, кажется, показал только злость.

– Так, может, вы Жилан и попросите вам сделать энергетическую систему? Только она откажется. Она не берёт на себя обязательств, которых не способна исполнить. А если без шуток, то девочка действительно талантлива. Как и она, я теперь тоже в состоянии без посторонней помощи возводить простенькие схемы. Однако новый вариант стабильного источника – скажем так, другое дело. Очень и очень другое.

– Я понимаю вашу иронию, Лексо. Но и вы меня постарайтесь понять. Я могу увидеть в ваших словах отговорки, а в поступках – стремление нарушить договор.

– А вы действительно хотите разглядеть во мне то, чего нет? Напрасно вы ищете подвох. Зря. Я лично вижу только один способ попробовать переориентировать новый обелиск сразу – ввести предполагающее контролирующее лицо, сиречь энергетического реципиента, в завершающий этап построения конструкции. Привлечь его к участию. Один нюанс, который по идее должен быть вам очевиден, вы ведь сталкивались с открытием зева и знаете, как тамошняя энергия взаимодействует с человеческой. У вас есть лишние куриалы, которыми можно попробовать?

– Чувства юмора вам не занимать, Лексо. Но, думаю, при желании вы могли бы найти выход. Своих-то учеников, насколько я знаю, в процесс вводите.

– Не в такой. И не ввожу. Подвожу.

– Но как-то же делаете…

– А «как-то» вам зачем? Я думал, вам надо хорошо и с гарантией. Кроме того, напоминаю: мои ученики – не монильцы. Они, как и я, родились в немагическом мире. У нас другая энергетика. И вообще – так упорно торгуетесь из-за явлений, которых ещё пока в природе не существует! Послушайте, просто вдумайтесь, что вам кажется более важным: чтоб у Мониля была новая безопасная система энергоснабжения, пусть и временно зависящая от одного конкретного человека, то есть меня, или отсутствие таковой в принципе?

– Обстоятельства могут сложиться самым разным образом. Я не исключаю ситуацию, при которой – да! – второй вариант окажется намного предпочтительнее. Простите за недоверие, но кто возьмёт полную ответственность за чужую душу? К тому же люди иногда меняются.

– Да? Ладно. Допустим. Но конструкция предположительно будет работать лишь в системе замкнутой сети. Один выпавший элемент – и пожалуйста, вот вам проблемы. А это очень даже возможно в ситуации, когда каждый обелиск находится в ведении одного куриала. Могущего, знаете ли, преследовать свои личные цели, впасть во внезапный мироборческий фанатизм или заболеть шизофренией. Да мало ли что! Человеческий фактор никто не отменял. Почему вас это не пугает?

– Это будут наши внутренние проблемы, и мы будем решать их по мере возникновения.

– Притом, что можно однозначно исключить саму возможность таковых проблем. Где логика? Каков высокий смысл сего действия?

– Я ведь как раз предлагаю передать систему под контроль государства. Ограничить влияние человеческого фактора.

– Новых чиновников собираетесь наплодить? Или всё-таки порадовать куриалов? А я-то чем плох? Тем, что чужой, так? Или тем, что по сей день нахожусь под подозрением в одержимости?

– Лексо, вы давно уже свободны от подозрений. Но остаётесь кейтахом. И инорождённым. Вы должны понимать сами.

– Всё, что был должен, я сделал. Нашёл вам новую схему и готов её осуществить.

– Не всё. Вы должны передать результат ваших трудов в руки Мониля.

– Я пока этого не могу! Просто не могу! Физически, ёлки-палки!

– Смогите.

– Вы и со своими специалистами-энергетиками так разговаривали, пока я не появился?

– Примерно так.

– Бедолаги… Ну, что я могу сказать… Ну увольте меня. Пойду искать другую работу. Не могу я сделать то, что вы хотите. И всё.

Дьюргам помолчал, нервно перебирая стопку каких-то бумаг на столе. Фиговые у нас с ним перспективы на предмет поиска общего знаменателя…

– Вы мне нравитесь, Лексо. И всегда нравились. Я люблю решительных, инициативных молодых ребят. Я был одним из тех, кто отстаивал вас, несмотря на сильнейшее предубеждение большинства. Но сейчас я вас отстаивать не смогу. Допустим, вы правда лишены возможности сделать то, что обещали, и у вас самые добрые намерения. Однако тем не менее ваша позиция выглядит… Слишком одиозно.

– Предлагаете дать обещания, которые я не смогу выполнить?

– Дать обещание, пытаться и не смочь – совсем другое дело, чем, даже не пытаясь, отказаться.

– Ладно. Я готов поклясться, что, сделав первый обелиск, обязательно поищу способ переориентировать его на монильца. Но пока, видите ли, очень смутно представляю себе даже, как этот обелиск вообще будет выглядеть и какими свойствами обладать.

– И при этом готов гарантировать его эффективность и стабильность?

– Не я. Аин. Она гарантирует.

– А она может ответить на вопрос, способен ли будет кто-нибудь ещё, кроме вас, управлять этой системой?

– Отказывается отвечать. Значит, придётся смотреть по ситуации.

– Очень надеюсь, что вы искренны, Лексо. Вы, повторюсь, мне нравитесь, и хотелось бы успешно продолжать наше плодотворное сотрудничество.

Прозвучало это угрожающе. Подтекст я уже привык ловить. Дьюргам настроен чрезвычайно решительно. Вот вопрос – почему? Кто-то что-то про меня насвистел? Наболтал? Или они с самого начала собирались прокатить меня по полной программе? Впрочем, что значит «по полной». С монильцев станется считать, что они уже и так чрезвычайно облагодетельствовали меня членством в Курии, представлением права говорить за Терру и ввести её в союз как полноправную сторону. Если начистоту, это вполне себе позиция. Только я с ней согласен менее чем наполовину.

Однако, хотя результаты беседы с главой Курии оставили желать лучшего, самого заседания я почему-то ждал с уверенностью, что там всё пойдёт намного лучше. Веселее и по-доброму. Перед сессией успел только заглянуть в гостиницу за лазоревой мантией, которую Нелевер – она взяла на себя труд приехать сюда из Арранарха – нагладила просто идеально.

В краткую минуту между одеванием и раздеванием я замер, закрыл лицо руками. Господи, если б только кто-нибудь знал, в каком глубоком гробу и при каких разнообразных аксессуарах я видел всю эту политику! Если б только была возможность просто заниматься магической практикой, иметь за это справедливую денежку и радоваться жизни в свободные часы! Восьми-, даже десятичасовой рабочий день, а после него – рестораны, красивые девочки, крутые тачки, пикники и просто с книжкой поваляться. Накупил бы себе радиоуправляемых моделек, верховой ездой бы занялся. Ничего б больше не пожелал… Разве что крепкую привязанность Нины и надёжную верность друзей.

Но даже отношения построить проще, чем избавиться от необходимости с головой нырять в политику. Неужели кому-то может быть искренне по вкусу это дерьмо? Впрочем, есть ведь люди, которые способны наслаждаться даже участью торгового агента. Видимо, встречаются и прирождённые политики.

– Тебе нужно, чтоб я тебя сопровождал на заседание?

– Да, Кирюх, обязательно. Возьми диктофон – нет, не цифровой. Нужен магнитный. Да просто засунь его в карман и включи, когда заседание начнётся. Потом отдашь в расшифровку. Обычно я беру кого-нибудь из президентского секретариата, а сегодня не успел. Уж постарайся всё успеть.

– Какие проблемы, Лёш! Сделаю. Кассету надо будет переворачивать?

– Зачем? Механизм сам переключит дорожку. Расслабься. Всё просто.

Я ждал долгих вступительных бесед, разной протокольной ерунды, которая даст мне время собраться с мыслями, осмотреться и освоиться. Как бы не так! Едва Дьюргам объявил начало заседания, на меня накинулись всей лазоревой кодлой. Мне казалось, в мои аргументы даже особенно не вслушиваются – большинство упорно пыталось перехватить мой взгляд, словно от этого что-то зависит, готовило свои каверзные вопросы. И сыпало ими, сыпало, едва давая мне возможность ответить. Спорт, что ли, такой: успей задать вопрос и сиди с видом победителя?

Я старался быть кратким. Это был момент высочайшего напряжения, когда требовалось не только рассчитать каждое слово, чтоб втиснуть в те скудные секунды, которые оказывались у меня в распоряжении, точный, чёткий и, главное, безупречный ответ, но и предвидеть, о чём может спросить следующий куриал, чтоб подготовиться. Сам не ожидал, что справлюсь, однако как-то получалось. Раз за разом – получалось.

И всё же радоваться было рано. Да я б и не успел. Вопросы вроде бы задавались разные, однако суть расспросов сводилась к одному: к тому, на чём наша с Дьюргамом беседа потеряла характер приятной и светской. Куриалы, поднимавшиеся, чтоб вступить со мной в спор, говорили только о передаче плодов моего труда в руки Курии. И я ощутил, как в глубине моей души выпускает первый росток зерно ярости, жгучей, как осколок льда.

Было опасение, что мною владеет не природное чувство, что аин пытается оказать на меня влияние. В конце концов, ей это вполне под силу, а у меня сейчас вряд ли хватит внимания и сил проконтролировать её. Однако ведь ярость вполне понятна. Она может быть естественной. Вот только надо очень и очень подумать, прежде чем давать ей волю.

И я повернул разговор в плоскость демагогии. Вряд ли меня можно считать великим мастером этого дела, однако худо-бедно трепаться умеет, наверное, любой современный человек. Тем более, ситуация простая, и поворот очевиден – неужели господа куриалы действительно считают передел будущих источников более важным делом, чем их возведение? Действительно так считают? А судьбой собственного народа тут вообще хоть кто-нибудь обеспокоен?

Это был щит, который очень сложно прошибить с налёту.

Разумеется, мои оппоненты поднаторели в демагогии намного лучше, чем я, и если бы заседание было публичным, каждое слово транслировалось бы напоказ, и требовалось бы приобрести положительный общественный рейтинг, они б запросто задавили меня – опыт бы сказался. Но сейчас выпендриваться было не перед кем – все свои. Как я догадывался, они хотели кое-чего другого – додавить меня, заставить принять на себя обязательства, которые будут зафиксированы в протоколе заседания, и их нарушение может стать основанием для… Да-да, именно так: причиной для лишения меня членства в Курии. Разумеется, это и Терру сильно потеснит. Монильцы могут ожидать, что я никогда на это не соглашусь, преследуя интересы своей родины, и они правы.

Мне и раньше было ясно, что нельзя давать обещаний, которые, предполагаю, трудно или невозможно будет исполнить. Но теперь я, подпитывая себя холодной яростью, которая уже есть, и с этим приходится считаться, просто встал в глухую оборону. Нет, сначала нужно возвести систему, а потом уже решать её судьбу. О чём вы вообще говорите?! Как минимум два нестабильных обелиска требуют срочного внимания, остальные тоже балансируют на грани катастрофы. Разумно ли в этой ситуации думать о чём-либо, кроме срочной стабилизации положения?

В этом поединке мне, конечно, предстояло проиграть, но, может быть, не сегодня.

Экстренное заседание могло продолжаться не дольше чем три часа, потом следовало обязательно устраивать перерыв – подобный порядок был введён для того, чтоб в случае кризиса куриалы имели возможность управлять своими землями и в то же время участвовать в заседаниях. На перерыв я выполз мокрый, как мышь, осознавая, что ещё один такой раунд мне, пожалуй, не выдержать. Одна надежда на то, что повестка дня обширна, включает многое помимо моей особы. Я, конечно, самая важная проблема. Но и остальные весомы.

– Что мне делать с записью? – спросил Кирилл. Он и помог мне выйти из залы заседаний, потому что сам я уже плохо контролировал собственное тело, отвёл к стене. Это временная слабость, надо просто дождаться, пока схлынет, и ярость поможет мне снова освежиться адреналином.

– Подожди… Не вынимай диктофон. Думаю, лучше монильцам не знать, что ты сделал свою запись. Потом переправь её к нам, пусть машинистки перепечатают.

– Мне дождаться тебя?

– Нет. Зачем мне нянька? Я в порядке, правда. Сам доеду. Вторая половина заседания вряд ли будет интересной – там другие темы предполагаются. Давай, дружище. Передай Нелевер, чтоб позаботилась об ужине из какого-нибудь ресторана.

Кирилл покивал и отправился в гостиницу. Но отдыхать в одиночестве мне пришлось недолго. Ко мне, протягивая бокал с прохладительным напитком, подошёл Кадаллем. Он радушно улыбался, и меня это сильно удивило – на заседании с его стороны шёл такой же решительный напор в мою сторону, как и от других активных участников дискуссии. Возможно, он хочет подчеркнуть, что работа работой, а чисто человеческое общение – совсем другое дело? Угостив меня (очень кстати – горло пересохло и горело, словно кислотой обожжённое), завёл разговор, что новость-то на самом деле хороша, и за это надо выпить. Мониль, мол, давно уже пал духом и перестал надеяться, что выход отыщется так скоро. Может, я захочу приехать в его особняк и пообедать в скромном кругу его друзей?

– Вас интересует, что ещё я могу сказать по этому вопросу?

– Поверьте, нет, – улыбнулся он. – Через несколько дней состоится ещё одно внеочередное заседание. Уверен, всё, что заинтересует Курию и отдельных куриалов, будет рассказано на нём. Откровенно говоря, я куда больше хотел бы послушать о Терре. Любопытный мир, очень любопытный.

– Кого ещё вы планируете пригласить к столу? – спросил я задумчиво.

Не очень-то мне хотелось дружить с ними. Все они снобы и смотрят на меня, как на опасную или забавную зверушку, в зависимости от степени предубеждения. Я для них всех, конечно, дикарь, необразованный простак, бестолковая деревенщина. Выскочка. А тут ему ещё про Терру захотелось послушать, сволочи такой. Догадываюсь, что за интерес им движет. Небось надутая морда считает, что достаточно оказать мне хоть какое-то внимание, и я растаю до костей?

Однако же при всём при том хорошие отношения с куриалами мне нужны. Любая поддержка не помешает, причём вне зависимости от того, почему один из них проявляет ко мне интерес: из любопытства ли, ради блага общего дела или своих низких интересов. Кадаллем – политик, и его друзья тоже, во имя того, что считают своей выгодой, они на многое могут пойти.

Наверное, мне надо с ними встретиться. Посидеть. Покорчить добродушного и простодушного медведя в ушанке с балалайкой.

– Боюсь, в ближайшие дни я буду очень занят. Курия поставила передо мной слишком много вопросов, а чтоб найти на них ответ, предстоит много работать.

– Понимаю. Однако неужели хотя бы с частью расчётов не могут справиться ваши помощники?

– Дело отнюдь не в расчётах. Если бы всё было так просто. Поверьте, я не скажу вам ничего нового. Зачем мне лгать Курии? Это не выгодно.

– Послушайте, Лексо, должно быть, мы друг друга плохо поняли. Мне даже в голову не приходило обвинять вас во лжи. Дело совершенно в другом. Если быть совершенно откровенным: мне безумно интересно естественное энергетическое своеобразие террианина. Я надеялся понять, действительно ли у человека из вашего родного мира есть какое-то особое свойство энергетики, позволяющее управлять обелисками каким-то новым образом. Уверен, вы и сами раздумывали об этом.

– Это да. Думал. Но к реальному результату пока не пришёл. Уверен, сейчас нужно размышлять о другом, ведь предстоит ещё много работы, прежде чем новый вариант обелиска окажется готов…

– Однако обсудить особенности энергосистемы Терры может быть полезно. Я собираюсь пригласить господина Тадельмида и Риоргала. Вы о нём слышали? Он один из бывших куриалов, который предпочёл оставить пост, чтоб заниматься наукой, а не политикой…

– Очень хорошо его понимаю, – ответил я, слегка приободрившись, потому что услышал знакомое имя. Тадельмид, глава Ассоциации чародеев Уэллага, очень здорово помог мне в Ишнифе.

– Однако, больше не являясь куриалом, господин Риоргал имеет многие привилегии государственного мужа…

– К чему вы клоните, Кадаллем?

– К тому, что, возможно, Курия могла бы вам помочь во многих вопросах. Думаю даже, что это наш прямой долг. Я согласен, что обсчитывать управление обелиском, сперва даже не взглянув на него вживую – пустая трата времени. Слишком велика будет погрешность. Но чародеи Курии, искренне озабоченные состоянием дел в нынешней энергетической системе Мониля, могут вам помочь хотя бы с предварительными прикидками. Может быть, в ходе обсуждения выяснится, что монильские специалисты окажутся полезны на вспомогательных ролях – ведь это сэкономит время.

– Хм… – Я смотрел на своего собеседника с огромным сомнением.

В принципе, если Курия хочет подвести меня к необходимости поделиться результатами своего труда, она будет действовать в том числе и так. Метод доброго и злого полицейского вечен и стопроцентно эффективен. Со мной он, надеюсь, результата не даст, но надо отдавать себе отчёт, что его пытаются пустить в ход и как именно пытаются.

– Почему ты так в себе уверен? – осведомилась аин. – Тебе бы лучше понять наконец, какой ты ещё телёнок в интригах. И держаться от них подальше.

– Ты ведь тоже не торопишься мне помогать.

– А как, скажи на милость? Была б только возможность… Хочешь позволить мне говорить за тебя? Я в интригах мастер.

– Мастер, да не тот. Демонические и человеческие миры сильно различаются. Твой тамошний опыт может только помешать.

– Да любой опыт лучше, чем его полное отсутствие. И какие там различия! Интриги везде одинаковы.

– Сильно ошибаешься. Чтоб интриговать по-нашему, надо понимать человеческую психологию. О, если бы ты хотя бы знала, что такое честность, я бы не устоял. Но, доказывая мне, что честь, совесть, правдивость, доброта, понимание – полная хрень и ложь, придуманная людьми с какими-то своими целями, ты лишила себя шанса. И фиг с ней, с твоей преданностью мне. Куда важнее, что человека ты так и не сумела понять.

– А шанс был?

– Был, конечно. Я ведь в отчаянии. Но теперь стану выкручиваться сам…

Наверное, у меня взгляд поплыл: естественно, приходилось ведь напрягаться, чтоб общение с демоницей получалось максимально искренним и в том числе эффективным. И, наверное, Кадаллем понял это по-своему. Я заметил, как изменилось выражение его лица, хотя и мимолётно – слишком уж сосредоточился на своём вечном поединке с аин. Монилец был напряжён, прямо как Дьюргам, когда мы с ним разговаривали.

– Видишь ли… – Думаю, он перешёл на «ты» затем, чтоб подчеркнуть важность своих слов. – Даже если до момента создания нового обелиска мы не сможем добиться результатов, сам факт того, что работа ведётся, и в ней участвуют монильцы, сполна успокоит Курию. А заодно всю общественность.

Мне вдруг как-то разом полегчало: то ли второе дыхание открылось, то ли уже третье. И соображать стало намного легче. Мне показалось, я понимаю своего собеседника, и он тоже отлично понимает меня. Почему он пытается играть на моей стороне, казалось мне вопросом второстепенным. Пока система новых обелисков не запущена, у меня в руках целая стопка козырных карт. Которые, правда, я едва способен использовать, а с окончанием работ потеряю вовсе. А может, даже раньше. Но пока они у меня есть…

Собственно, монильцам ведь тоже выгодно изображать активную деятельность. Прикрывая меня, они, конечно, могут считать, что окажутся ближе к моей работе, с вероятностью тоже перехватят какой-нибудь кусок знаний или влияния. Каждый из них, естественно, хочет урвать себе побольше, чем достанется другому, а как ещё это сделать, если не подружившись со мной, если не участвуя в процессе с самого начала? В конце концов, откуда мне знать, на что рассчитывают Каддалем и другие маги? Они могут мне помочь, а я ведь так устал…

– Хорошо. Я приеду на обед. Когда? Где?

– В Арранархе. Следующее внеочередное заседание будет проходить именно там, и там же, в моём особняке, мы могли бы пообедать и, может быть, выработать совместную стратегию действий. Как полагаете?

– Договорились.

После перерыва я понял, что уже просто изнемогаю: с трудом досидел до окончания заседания, мечтая о мягкой постельке, о ванне, об ужине, обо всём сразу и скопом. С ума сойти, как утомляют эти бешеные игрища, вот не лень им, в самом деле! К счастью, экипаж мне подогнали, довезли до самого отеля, в смысле, гостиного дома.

Кирилл, оказавшийся в гостинице намного раньше меня, уже закончил разбираться с плёнкой, заверил, что лично переправит её в Воздвиженское. Ему не нравилось в Мониле, особенно в Хиддалоу, и его, в принципе, можно было понять: ведь в здешних краях не водилось хорошеньких азиаток. Никаких не водилось.

– Отправляйся, да. Ребятам привет передай. Но имей в виду – в Арранархе мне снова понадобится кто-нибудь из вас. Лучше пусть секретарём будет свой человек. Поговори с ними, может, кто захочет. – Я открыл ноутбук и включил скайп, талантливо перекроенный Женькой так, чтоб работать без всякого Интернета, на одной магии, правда, всего на три адреса (но зачем мне больше?). – Привет, Лёня. А где Арсений?

– Он в Йеллоустоуне.

– Что там такое вдруг?

– Не вдруг. Ребята хотят всё сделать аккуратно и плавно, а на аккуратно и плавно нужно время. И снабжение. Арс всё уладит. Как у тебя? До чего договорились?

– Как тебе сказать. – Я задумался. – Кирилл привезёт запись половины заседания, которая непосредственно ко мне относится. Посидите там, помудрите, подумайте, что бы мне такое наплести в ответ на их аргументы, чтоб отмазаться. Видишь ли, я не то чтобы против. Обелиски действительно будут на их земле, для их нужд, а я о мировом господстве ведь никогда не грезил. Мне достаточно того, что есть. За обслуживание этих конструкций они всё равно будут мне отслюнивать, и куриалом я останусь. С голоду не помру. Просто пока думаю о другом, мне не до их амбиций, понимаешь. Надо отбиться, причём остаться чистеньким. Опять же, обидно… Кстати, кое-кто из куриалов вызвался мне помочь.

– Чем именно? И кто? – Леонид выслушал мой отчёт с хмурым видом. Впрочем, может быть, просто задумался? Думать ему привычно. – Считаешь, действительно хотят помочь?

– Почему ж нет? В расчёте на профит кому только ни захочешь помочь. Вот Кербал, например…

– Это у нас кто?

– Это у них. Один министериал. Намекнул, что предпочитает мою сторону, ну и…

– Любопытно. Как его найти?

– Зачем он тебе, за ради бога?

– Пригодится. Значит, ты едешь в Арранарх… Я понял. Прослежу, чтоб Кирилл вовремя вернулся в Мониль, пусть помогает… Ну, мало ли, что там ему может не нравиться! Работа есть работа. А тебе требуется хороший помощник. Не спорь, пожалуйста. У Кирилла опыт. Кроме того, он цепкий и внимательный. Может, что-нибудь услышит в гостях у куриалов, что ты пропустишь. Будь осторожен, дружище.

– Да ладно тебе. – Я отмахнулся. – Перестраховщик!