Текст книги "С тенью в душе"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Это так важно?

– Это очень важно, Лексо! Понимаю, ты не способен оценить, насколько в грядущем поединке значима любая мелочь. Любая, поверь моему жизненному опыту. То, что священнослужители согласились допустить, что ты можешь не быть кейтахом в полном смысле этого слова – уже огромная победа. Однако есть и «но».

– Какое именно?

– Они требуют доказательств.

– Каких именно?

– Они настаивают на проведении экзорцизма.

Я сдвинул брови. От этого слова пахнуло затхлостью, как из глубин много веков назад запечатанного подвала. Было в этом слове и напоминание о средневековых зверствах, о жутком смертоносном прошлом моего народа, которого страшно даже просто коснуться. В нём была настоящая угроза.

– В чём заключается процедура экзорцизма?

– Видно разумного человека. Ты прав, это очень важный вопрос. Предстоят ещё очень серьёзные споры, но в любом случае всё упирается в то, способен ли ты держать под контролем свою айн. Сочетание воздействий делает для демона немыслимым пребывание в теле человека, и он вырывается на свободу… Как ты понимаешь, по ходу дела разрывая в клочья энергетическое тело. Так обычно и бывает. Такое случилось однажды, когда демон оказался более хитрым, нежели могущественным, и экзорцизм изобличил его. Но и человека-носителя уничтожил. Скажи, ты сможешь удержать айн и не дать ей вырваться?

– Это будет доказательством – если смогу её удержать?

– Доказательством будет твоё прохождение этой процедуры. Останешься ли ты жив или не останешься – в любом случае к тебе претензий со стороны Храма больше не будет никаких.

– Особенно если не останусь жив.

– Я лишь хочу сделать всё, чтоб у тебя было больше шансов выжить. Понимаешь? И потому спрашиваю.

– Понимаешь (ничего, что я на «ты»?), я ведь никогда не оказывался под действием экзорцизма. Откуда же мне знать, сумею ли я удержать мою демоницу.

– Не смей соглашаться! – прошипела моя вынужденная спутница.

– Глупости ты говоришь. Я не могу не согласиться. Какой у меня выбор?

– Я тебе предлагаю – бежим в любой из демонических миров. Ты сумеешь устроиться там наилучшим образом, у тебя будут и власть, и магическое могущество. Я сделаю всё, чтобы ты этого добился, обещаю. Ты ведь понимаешь, это и в моих интересах тоже!

– Я хочу жить в человеческом мире.

– Если меня уничтожат, я уничтожу тебя в своей агонии. Не понимать этого ты не можешь. Ты хочешь жить, или опустил руки?

Логнарт с любопытством смотрел на меня.

– Ты с ней разговариваешь?

– Угу.

– И что она говорит?

– Умоляет меня не соглашаться.

– Значит, она уверена, что ты не справишься?

– Она может знать пределы своих сил. Но уж никак не моих.

– Ты – самодовольный болван! – взвизгнула айн. – Чем бы ты был без меня? Да пустым местом! Где бы ты был без меня?! Ты всем обязан мне, и я знаю о тебе больше, чем ты знаешь о себе!

– Да конечно… Думаю, задача будет не из лёгких.

– Это естественно, – ответил Логнарт. – Задача сложная. Чем я могу помочь тебе, кроме как дав ещё немного времени на то, чтобы прийти в себя?

– Не знаю. Но меня интересует вот какой вопрос. Вот, допустим, я пройду экзорцизм. Допустим, выживу. Что будет потом?

– Потом? То, что я обещал. Ты станешь полноправным – нет, конечно, не монильцем, им тебе надо было родиться – членом нашего общества и получишь всю награду, которую заслужил тем, что спас наш мир от гибели. Я готов выполнить своё обязательство куриала, но не могу до тех пор, пока ты не докажешь Храму, что являешься в полном смысле слова человеком, понимаешь?

– Вполне.

– Не смей!!

– Уймись, девочка, потом всё обсудим… А в чём суть обряда, ты мне сказать не можешь?

– Не могу просто потому, что не знаю. Только высшие священнослужители и те, кто оказывался объектом обряда, что-то знают о нём. Поэтому я не могу помочь тебе советом или хотя бы идеей.

– Что ж, значит, буду выныривать самостоятельно.

– Я рад, что ты столь бодро настроен. Что ты не падаешь духом. Рад, что не отказываешься. Я очень хочу, чтоб для тебя всё закончилось благополучно. Ты можешь стать очень хорошим союзником и очень полезным. Говорю это тебе затем, чтоб ты был уверен – мною движут не только соображения чести, что, конечно, важно, но не столь весомо в глазах сторонних, а также и практические соображения. Это намного убедительнее для тех, кто мало знает меня, да и всех монильцев тоже. Я от всего сердца желаю тебе удачи.

– Благодарю. Когда же будет проводиться процедура?

– Через три дня. В Явор прибудет Пресвященный, он должен присутствовать на обряде.

– Ты уже всё решил для себя! Ублюдок! А я столько сделала для тебя! Столько сделала!

– Отдала мне лучшие годы, конечно. Как любая женщина.

– Что? – переспросил Логнарт.

– Прошу прощения, это не тебе. Она беснуется.

– Думаешь, сможешь её успокоить и удержать?

– Надеюсь.

– Уверен, что она не сумеет нанести тебе вред сейчас, в испуге?

– Могла бы, давно б уже нанесла. Но мне в любом случае нужно договориться с айн. Если ещё и она примется мешать мне во время экзорцизма, я точно не сдюжу.

– Договариваться, как с женой? – Логнарт, на изумление, понимающе усмехнулся.

– Именно так. Только с нею нельзя развестись, если мы так и не найдём общего языка.

– Разве с каждой женой можно развестись, даже если понимания нет? Ну да, бывает всякое.

– Увы. Эту «жену» мне выбрала судьба, а не чья-то воля. А то я б уж нашёл, как продемонстрировать виновному своё неудовольствие таким выбором.

Странно, эта шутка оказалась больше в монильском духе, судя по реакции моего собеседника. Он с удовольствием посмеялся и встал, прощаясь. Видимо, других вопросов у него ко мне не было, и теперь можно было оставить притворство. Бодрости я не чувствовал. Мне было по-настоящему страшно, и паника, в которую ударилась демоница, этот страх лишь усиливала. Я уже успел привыкнуть к её помощи, к её советам, доверялся её спокойствию в сложных ситуациях, либо испугу в спорных, и пока не жалел о своей доверчивости. А теперь вынужден был либо пойти против её оценки ситуации и своего опыта, либо бежать из Мониля.

Перечеркнуть всё, что сделал здесь, чего добился. Распрощаться с надеждой жить в человеческом мире, с людьми, по человеческим законам, в привычных традициях. Приспосабливаться к новой жизни, к которой я испытываю отвращение. Которую не принимаю душой своей.

Хочу я этого? Могу с этим смириться?

Нет.

– Успокойся, наконец, – одёрнул я айн. – Прекрати орать. Давай попробуем обсудить ситуацию спокойно.

– Что тут обсуждать? Ты сам идёшь в ловушку! Ты представления не имеешь, что такое настоящий экзорцизм!

– Как понимаю, в основном воздействие пойдёт на тебя.

– Не столько на меня, сколько на мою природу.

– Естественно.

– Но мы с тобой слиты! Мы с тобой едины! Если я буду растерзана, от тебя ничего не останется!

– Значит… Да заткнись и послушай меня! Послушай меня. Раз такова ситуация, мы должны вместе – слышишь, вместе! – решить, что предпринять для твоей и моей защиты!

– Бежать, вот что. Какие тут ещё могут быть варианты?

– Вариантов всегда множество. Бежать я не могу.

– Ты даже не пытаешься!

– Слушай, это бред. Мы с тобой проделали сложнейшую работу, и что ж теперь – всё пустить псу под хвост?

– Ты жадничаешь, и можешь на этом потерять голову! Лучше пустить псу под хвост усилия, чем собственную жизнь!

– А лучше ничего не бросать.

– Я же говорю – тебя погубит жадность. Найди в себе силы начать всё сначала – вот о чём я тебя прошу.

– Не смогу. Хотя бы просто потому, что не смогу научиться любить свою новую родину. Это безнадёжно с самого начала. Как можно преуспеть в деле, которое ненавидишь?

– Ты говоришь какую-то ерунду. Чего ещё человек может желать, как не власти и могущества? И какая разница, где именно он их достигнет?

– Видишь – есть разница.

– Ты просто выпендриваешься, вот что я скажу.

– Выпендриваюсь я или нет – для тебя не должно быть важно. Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Ты хочешь помочь сама себе?

– Твои самодовольство и самоуверенность ничем не оправданы! Почему ты считаешь, что тебе удастся то, что не удавалось никому – поддержать меня и дать мне возможность пережить экзорцизм?

– Мне и сейчас удаётся то, что не по плечу ни одному монильцу – держать тебя в узде. И там, где я проявляю волю, смогу показать и силу. Может, моё могущество как раз в этом и состоит – управлять тобой и защищать тебя? В болезни и в здравии, в бедности и в богатстве…

– Наглец!

– Пусть так. Но сейчас от меня зависит твоя жизнь. Помоги мне сохранить её для тебя. Ну?

Айн молчала дольше, чем я мог ожидать.

– Ты пытаешь поставить меня в безвыходное положение. Тебе мало того, что ты уже успел со мной сделать?

– Мы оба поставлены в безвыходное положение. Я предлагаю тебе объединить наши силы. А то, что сложилось между нами – ты знаешь, это уже нельзя изменить. Давай учиться жить с тем, что есть.

Она снова помолчала. Я ощущал её неодобрение, густо замешанное на ненависти, но вместе с тем присутствовало и ещё что-то… Столь же значимое, кажется. И от её ответа, от его тональности, от паузы, от звучания зависят, пожалуй, все наши дальнейшие отношения.

– Я ничего не знаю о монильском обряде экзорцизма, – нехотя сказала женщина. – Однако предполагаю, что задача окажется тебе не по плечу.

– Ты лишь предполагаешь. Нам придётся посмотреть, на что я способен. Я прошу твоей помощи. Это ведь в большей степени тебе надо, а не мне!

– Почему это в большей степени мне?

– Потому что меня в случае неудачи ждёт всего лишь смерть, а тебя-то аж целое уничтожение!

Меня удивило то, что она заржала, да с таким смаком, с каким мне самому едва ли приходилось встречать самые неприличные, самые сальные анекдоты. Это у неё нервное, что ли?

– Разницу прочувствовала. Что ж, пожалуй, ты прав. Давай вместе подумаем, что мы можем предпринять, чтобы уцелеть. Давай вместе…

Первого монильского священнослужителя, которого я увидел, привели прямо ко мне в палатку. Теперь уже бросалось в глаза, сколь нарочито меня не отпускают ни на шаг от шатра: комфортабельного, снабжённого всем необходимым, даже небольшим закутком, где можно было заняться своим туалетом. Конечно, мне дозволялось посидеть у входа в шатёр или погулять вокруг него, опираясь на руку Жилан – но не более.

С одной стороны, следят, чтоб я не сбежал, с другой – обеспечивают мою безопасность и благополучие окружающих. Ведь монильцы вполне искренне опасаются одержимых. Мало ли, кому-то придёт в голову идея избавиться от меня. Стражи вокруг хватало, чтоб успешно воспрепятствовать и мне одному, и множеству местных, ежели таковые появятся в опасной близости от палатки.

– Это станет ответом на твоё предложение умотать отсюда? – ехидно осведомился я у айн.

Она ответила устало:

– Да, вполне. Ну хорошо, попробуем совершить очередное чудо. Однако не многовато ли ты от меня хочешь?

– Не больше, чем жизнь требует от меня самого.

Этот священнослужитель, которого привели ко мне Логнарт и Коинеру, смотрел сурово, но без какой-то особой эмоции, нарочито выраженной лицом и фигурой. Прекрасно владеет собой, скрывая страх, если он есть, или, к примеру, ненависть. Смотрит на меня с хорошо скрытым любопытством, однако держится вежливо. Я поднялся, приветствуя его, но, подумав, уселся обратно. От представителя Храма веяло зимней стужей, и вся его вежливость была словно инеем подёрнута. Как-то не хотелось оказывать особое уважение такому человеку.

Но, собственно, мы почти и не разговаривали. Он произнёс несколько дежурных фраз, я ответил в тон. Очевидно, что истинной целью стало стремление просто посмотреть на меня. Мне же любопытно было взглянуть на то, каковы эти местные священники. Ну, конечно, на нём длинное одеяние – всё прямо как у нас – и причудливый головной убор. Он опирался на красивый посох, и обращение священнослужителя со своей опорой лучше, чем намёки понимающих людей, засвидетельствовало значимость этого предмета, выходящую даже за рамки ценности произведения искусства. Может быть, как у нас крест, у здешних священным символом является эта палка?

– Do you have any problems? – уточнила моя сердобольная сиделка, как только за священником опустился входной полог.

– A big problem, Jelan.

– Can I help you?

– No. Unfortunately no.

– Does this problem have a magic causes? [6]6
  – У тебя проблемы?
  – Большая проблема, Жилан.
  – Я могу помочь?
  – Нет. К сожалению.
  У проблемы магические причины?


[Закрыть]

– Ну а какие же ещё? – пробормотал я, кивая.

Мне было очень плохо. Как-то и ноги разом ослабели, и желание двигаться пропало, перед глазами потемнело, голова закружилась. Страх? Ну а что ж ещё. Должно быть, так. Надо срочно брать себя в руки. Вот-вот подойдёт время испытания, надо готовиться.

Пришло в голову помедитировать. Я устроился прямо возле кровати, на толстом ковре, в подушках, положенных так, чтоб на протяжении долгого времени свободно думать о деле, а не о том, как бы поскорее сменить позу. На этот раз медитировал не на что-то внешнее, не в поисках ответа на вопрос или магической силы, а на нашу с айн связь, ставшую поистине незыблемой. И к моему глубокому удовольствию, кое-что сумел узнать.

Форма этой связи изначально подразумевала взаимопроникновение и доминирование сильнейшего сознания над слабейшим. Разумеется, в древние времена методика конструирования подобных артефактов была создана совсем не для того, чтобы создатель подпадал под влияние собственного творения. Но система лишала слабого мага всякой надежды стать могущественным с опорой на один только чародейский предмет такого рода. Я должен был оказаться лёгкой добычей айн и стать для артефакта питательной средой и опорой в получении новой силы.

Однако при нашем слиянии обнаружилось несовпадение базовых энергий и естественной магии. Если сравнивать это со складыванием конструктора: штырьки не попали в пазы. Плоскости наших сознаний заскользили друг относительно друга. Но – изначально артефакт всё-таки был предназначен для управления заключённой в него душой. Так что у меня в руках оказался дополнительный механизм управления, у айн же – никакого. Так и не отыскав точки сцепления, она оказалась беспомощной передо мной. Да, я не способен был раздавить её сознание, так как и сам не знал, на что опереться. Но способен был командовать ею. И – как оказалось – даже изолировать. Нет, не от себя, увы, только от окружающего мира.

Вот оно! Именно это и надо попробовать. Может быть, получится так себе, может быть, удастся удерживать её лишь короткое время, но этого ей должно хватить, чтоб выжить. А значит, хватит и мне.

– Ты злоупотребляешь, – проворчала демоница. – Сколько пафоса! Сколько самоуверенности.

– Жить-то хочешь?

– Хочу.

– Значит, потерпишь. Это не так долго.

– Я боюсь, тебя не хватит до конца обряда.

– Нам остаётся только проверить на деле. А тебе – довериться моей воле.

Наутро, вскоре после рассвета, в палатку вошли слуги. Опасливо косясь на меня, они вынесли прочь всю мебель и ковры. Мой вопрос, обращённый к молчаливой охране: «Может, я выйду, снаружи постою, не буду никого пужать своей особой?» долго оставался без ответа.

– Вам положено оставаться внутри, почтенный, – наконец прозвучало в ответ. Изъяснялся стражник весьма уважительно, ни нотки иронии не чувствовалось. Уже хорошо. – Они справятся.

– Jelan, please, help them, if you can.

– I have already offered my help. They refused, [7]7
  – Жилан, пожалуйста, помоги им, если можешь.
  – Я уже предлагала помощь. Они отказались.


[Закрыть]– немедленно ответила моя азиатка.

– Могли бы сорганизовать девушке заклинание перевода.

– Она не обращалась с подобной просьбой, – хмуро ответил мне всё тот же охранник. И я укрепился в мысли, что монильцы старались делать всё, чтоб держать меня в стороне от новостей. Чтоб я сам ничего не услышал и не увидел, и чтоб сиделка, передвигавшаяся по лагерю свободнее, чем я, ничего не смогла мне «принести на хвосте». – А сейчас уже поздно.

– Уверен, что я сегодня скопычусь?

– Ни один кейтах никогда не переживал обряда.

– Ну, посмотрим, посмотрим.

– Оставьте кресло и стол. Сейчас почтенному подадут завтрак, – прозвучало в адрес мельтешащих слуг.

– Пожалуй, предпочту пережить испытание натощак, – поразмыслив, возразил я.

– Поесть напоследок – святое право любого. Тем более, вы Мониль спасли… Нет? Как угодно. Уносите стол и кресло. Хочу воспользоваться возможностью и выразить вам свою благодарность за спасение моего родного мира. Всё-таки вы чужак, и для чужака поступок очень… благородный.

– They have already buried you! – охнула Жилан, и я, к изумлению своему, убедился, что девочка уже явственно начала понимать по-монильски. До чего талантливая!

– Don’t worry, Jelan. I’ll survive. I promise you! [8]8
  – Они тебя уже похоронили!
  – Не беспокойся, Жилан. Я выживу. Обещаю!


[Закрыть]

Убрав всю мебель, ковры и занавеси, слуги расстелили повсюду широкие и длинные полосы светлой, красиво переливающейся ткани. Внесли странной формы чаши, больше похожие на жаровни – широкие, кованые, на высокой трёхногой опоре; в них, наполненные водой, можно было окунуть пальцы, держа кисти на уровне груди. Появился также высокий стол, похожий на пюпитр для нот. Только не столь сильно наклонённый. Для местного аналога Библии, что ли?

Священнослужители вошли в палатку по двое; с ними был и Логнарт, но он, хмурый, замкнутый, встал у стены, у одной из шатровых опор. Передо мной выстроился клин облачённых в серое людей, лица которых выражали ожесточение и неприятие, и ни искры симпатии или там сочувствия. Дорогие ткани, обилие драгоценностей, украшавших плечи и руки этих людей, всё равно не исправляли ситуации – сходство с нахохлившимися посреди болота цаплями получилось несомненное. Один из них, в балахоне пороскошнее и в рубинах покрупнее, особенно напоминал эту птицу.

– Приветствую того, кто носит в душе семя ада, – провозглашено было со всем пафосом. Говорил тот самый, изукрашенный драгоценностями больше других священник. Должно быть, он и есть Пресвященный, местный аналог папы римского или патриарха всея Руси. Фу ты, ну ты, прямо в дрожь бросает.

– Благодарю, – пробормотал я.

– Готов ли ты принять испытание благости души, принять Бога в себя и очистить свою душу, если таковая нуждается в очищении?

– Я готов исполнить свой долг.

Формулировка была нейтральная: и себе, и другим.

Признавать себя одержимым было опасно, но и отрицать очевидное – глупо. Я смотрел в глаза первосвященнику прямо и отчасти вызывающе. Он же отлично владел собой, глаза почти ничего не выражали, при этом оставаясь вполне живыми.

– Ты можешь обратиться к Богу на свой лад и испросить у него благословения, пока мы не начали обряд, – произнёс он, помедлив. – Или же считаешь себя готовым?

– Я вполне готов.

– Традиции требуют подвергнуть испытанию любого, кто находится под подозрением, что он одержим демоном. Можешь ли поклясться, что твоей души не касалось ни одно демоническое существо?

– Нет, не могу, – после паузы ответил я. Лгать, конечно, не стоило. Да и к чему – все тут присутствующие знали правду.

– Готов ли ты сейчас доказать свою чистоту, либо же очистить свою душу от власти ада, беллий?

– Готов.

– Спаси меня, – пробормотала айн.

Мне казалось, я вижу её воочию – сухие от волнения губы, отчаявшиеся глаза. Она в меня не верила, но это не оскорбляло. Хотя и желание защищать таяло от каждого такого взгляда, обвиняющего и отчасти даже высокомерного. Однако спасать её означало спасать себя. И капризничать в этой ситуации не приходится.

– Успокойся, пожалуйста.

Мне было предложено встать перед аналоем, в шаге от него… Нет, я, похоже, зря поспешил с выводами, потому что на эту подставку никто не спешил водружать священную книгу. Вместо этого Пресвященный сбросил с плеч длинный серый плащ, мерцающий, будто парча, и, ловко свернув, набросил на аналой… Или как уж он тут называется. Потом к плащу был прислонён посох со свисающими с навершия нитками мелкого хрусталя. Красивым жестом старик стряхнул манжеты рукавов ближе к локтям и развернул руки ладонями ко мне. Похоже, он собирался вычитывать экзорцизм на память.

Я почувствовал, как дрожит во мне моя вечная спутница. Наверное, так себя чувствуют женщины, носящие дитя. Правда, никакого умиления по этому поводу я не ощущал. Только напряжение, больше ничего.

Мощный поток чужой воли облёк меня и едва не ошеломил. Губы Пресвященного были недвижны, остальные священнослужители тоже молчали. Стояли столбами, выставив вперёд свои посохи, не обвешанные хрусталём, как у высшего чина. Могущество, хлестнувшее по лицу, имело мало общего с магией. Я не видел его, не мог воспринять магическим взором, и даже энергий не видел. Но что-то же было! И оно подхватило меня, будто листок бурным потоком, и рвануло в бездну.

Миг отчаяния, впрочем, оказался кратким. И даже не потому, что айн забилась у меня внутри, как бабочка в ладонях. Мне припомнились поединки с Хтилем, в те времена казавшиеся мне столь же необъяснимыми и странными. Кажется, в чём-то айн была права, когда отстаивала демонические принципы обучения, садистские, как и вся тамошняя жизнь. Немыслимо так жить и так учиться, но… Но вот уже в который раз приобретённый опыт спасает меня.

Я пытался вдохнуть поглубже, но грудь и горло перехватило. Что ж, найдём другой способ удовлетворить потребность тела в кислороде. Если тут что и окажется мне под силу, то только способность владеть собой. Мою незримую спутницу, по сути, половинку меня, приходилось держать изо всех сил – она рвалась так, что если бы мне пришлось держать её физически, переломал бы ей половину костей.

Эта сила, накатывавшая на меня и словно бы пытавшаяся вывернуть наизнанку, оказалась не по зубам лишь одному равновесию души. Может быть, опыт ментальных поединков помог мне в какой-то момент обрести полное душевное равновесие. А через миг захлёстывающие меня волны чужого могущества сдали позиции. Нет, они не отступили, они оставались здесь, однако больше не имели доступа к моей душе.

Мысленно прижав к себе айн, я гладил её по голове, будто испуганного ребёнка. Мне оставалось только ждать, но каждое мгновение лишь укрепляло меня в уверенности, что я смогу продержаться до конца и спасти мою спутницу от гибели. Кажется, она не верила мне даже теперь, если вообще способна была задумываться. Кажется, паника лишила её способности мыслить. Ну, такое бывает не только с демонами, но и с людьми.

Подняв голову, я взглянул в глаза Пресвященному, которые стали колкими, как два кусочка хрусталя, отколотые от глыбы, но не отшлифованные. Взглянул – и улыбнулся. Мне показались забавными усилия священнослужителей теперь, когда я нашёл ключ к той силе, которой они пытались меня раздавить.

Я улыбнулся – и вдруг увидел ответ. Взгляд старика стал иным. Он не смягчился, но что-то произошло. Пресвященный опустил ладони и одну из них погрузил в хрустальную гущину свисающих с посоха нитей. И в тот же миг напор мощи иссяк.

Мне уже можно было спокойно перевести дух.