Текст книги "Королева умертвий"

Автор книги: Ярослав Хабаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Двух источников крови, как объявил Хейт, будет достаточно. Карлик наполнил кровью второй сосуд, после чего банда Хейта оставила район свалки.

Эгертон видел краем глаза, что за ними следят – следят практически из каждой щели, – но нападать больше не решаются.

Хейт по дороге домой разглагольствовал:

– Коль скоро эти существа могут размножаться, потеря двух или трех для них не так существенна, как для нас. Мы все бесплодны и умножаем свое число только за счет заново инициированных. Взять хотя бы прокаженных…

– Ты не прокаженный, – вставил Эгертон.

Хейт разразился громким хохотом, как будто услышал от мага нечто невероятно смешное.

– Я? Прокаженный? Уж конечно нет! – воскликнул человек-кошка. – Мне-то хорошо известно, кто я такой. Я даже в состоянии вступить в связь с существом женского пола… Но детей у меня быть не может. И ни у кого из нас. А эти плодятся, как крысы. Несправедливо, не так ли? Они ведь даже не привлекательны физически.

Глава четвертая

Итак, он сбежал, этот тоаданец.

Очень неприятно… И весьма любопытно.

Тегамор спустилась в зал на нижнем этаже, уверенная в том, что застанет своего пленника на месте, и обнаружила лишь обрубок руки, свисающий из стены, и лужу крови под ним.

Она щелкнула пальцами, и вспыхнул яркий световой шар, озаривший темное помещение. В синеватом сиянии магического пламени Тегамор отчетливо видела мертвую руку со всеми ее многочисленными неестественными суставами. Сейчас эта рука болталась, как веревка. Пустые, обескровленные жилы посинели и выступили, скрученные, уродливые. Тегамор потянула за руку, и та легко вышла из стены. В лишней конечности отпала всякая нужда. Эгертон действительно сбежал.

– Что ж, – проговорила Тегамор, глядя на то, что валялось перед ней во прахе, – кажется, я и впрямь обещала отпустить его, если он сумеет воспользоваться своим правом. И он сумел. Однако сам бы он с такой задачей не справился. Кто-то помог ему! Кто? Хотела бы я это знать…

Она огляделась в пустой темной комнате, как будто ожидая увидеть ответ на свой вопрос. Но здесь было пусто. Никого, если не считать самой хозяйки дома.

Наступив на горстку пепла – все, что осталось от Бетмура, – Тегамор двинулась к выходу. История эта неожиданно раздражила ее до крайности, и Тегамор знала, что не успокоится, пока не узнает всю правду.

Кто в ее доме, в ее неприступной магической крепости оказался предателем? Неужели этот Эгертон настолько силен, что сумел подчинить себе кого-то из ее слуг? Быть может, он унгар? Однако его тщательно обыскали – при нем не оказалось никаких кристаллов, ни золотых, ни серебряных. Тегамор никогда не слышала о том, чтобы унгар был в состоянии подчинить себе кого-либо, не прибегая к усиливающей магию помощи кристаллов. Но если это все же так… то Эгертон действительно может оказаться опасным.

И тем более опасным, что за время плена он многое выяснил о Тегамор…

В гневе магиня стучала кулаком по стене, пока поднималась наверх, в свою лабораторию. Ей следовало немедленно сделать новые записи в рабочем дневнике. Очень неприятные для ее самолюбия записи. Очень неприятные. Очень. Каждое «очень» она сопровождала новым ударом по стене, все более сильным, пока наконец из костяшек ее пальцев не брызнула кровь.

Только тогда она остановилась, слизнула кровь, облизала губы, задумалась.

Она давно взяла за правило – не пропускать никаких событий при составлении ежедневной записи. От своего учителя, поистине бесценного наставника, она не раз слышала истории о магах, которые снисходили до письменных фиксаций только в тех случаях, когда речь шла об успешных экспериментах и позитивном опыте; что же касается неудач, то они старательно избегали их записывать. «Чрезвычайно большая ошибка, любезная Тегамор, запомни это и никогда ее не совершай! – говорил он, бывало. – В жизни мага не бывает ни случайностей, ни мелочей, и ты должна привыкнуть к этому. Записывай все, что с тобой происходит, и хорошее, и плохое. Записывай даже свои наблюдения за любовниками. Никогда не знаешь, какие именно сведения могут тебе пригодиться. Скажу даже больше – ты никогда заранее не можешь предсказать, что из твоего опыта когда-либо спасет твою жизнь».

У самого учителя не было учеников до Тегамор, и потому он не знал, что ученики бывают очень и очень опасными существами. Особенно – ученики одаренные. Такие, что захотят когда-нибудь занять место учителя. И приложат все усилия, чтобы добиться цели.

Об этом он ни слова не записал в своем рабочем дневнике. Не успел.

А Тегамор, начавшая свою карьеру полноправного мага с убийства, тоже не стала делать подобную запись. Она-то превосходно все помнила… а другим об этом знать совершенно не обязательно.

Но бегство Эгертона – другое дело. Конечно, эта история не делает чести Тегамор и ее проницательности, но она, в общем и целом, не слишком постыдна – и довольно поучительна.

Тегамор подробно занесла в тетрадь все свои разговоры с пленным магом, обрисовала, как могла, его характер и манеру выражаться, высказала свои сомнения касательно того, что унгар в состоянии подчинять себе других без помощи кристаллов, – и тем не менее не утаила своих соображений касательно того, что это все-таки произошло…

И, только дописав последнее слово, отложила перо.

Магиня была крайне недовольна собой. За время долгих бесед с Эгертоном она так и не догадалась, что у него на уме. Не сумела измерить его возможности.

Не поняла, каким магическим потенциалом он обладает. Не уловила в нем дара унгара.

Плохо. Это говорит о том, что Эгертон – более опытный и искусный маг, нежели она. Он скрыл от нее почти все о себе.

Тегамор перелистала дневник, потом взяла другую тетрадь, более раннюю. Вот ее запись, сделанная несколько лет назад, собственноручно (чернила успели уже поблекнуть): «Никогда не следует судить о существе, покуда оно голодно, унижено, или в плену. Истинный нрав раскрывается лишь на свободе». Эту мудрость Тегамор почерпнула из чьих-то чужих рассуждений, потому и вспомнила о ней не сразу.

Попробуем сейчас применить данное рассуждение на практике… Итак, каков же Эгертон на самом деле? Сейчас, когда он на свободе, неплохо бы понаблюдать за ним. Следует поразмыслить, имеются ли к тому какие-либо способы, и если да, то прибегнуть к ним.

…И все-таки, кто же помог ему избавиться от третьей конечности? Кто из домашних оказался предателем?

Тегамор сделала еще несколько заметок в своих тетрадях, а затем взялась за дело, которым занималась уже несколько лет и о котором никому еще не рассказывала: за карту мира. Ничто другое сейчас не могло бы отвлечь ее от бесплодных и раздражающих раздумий о бегстве пленника.

Она составляла новейший магический атлас Лаара, и плоды ее трудов должны будут стать настоящим шедевром. Возможно, очертания береговых линий, рек, расположение городов и горных хребтов и были довольно приблизительными, однако у каждой карты имелись другие, куда более серьезные параметры. С каждого места, которое было отмечено в атласе, Тегамор добывала образцы грунта, воды, растений, а иногда и кусочки плоти обитающих там живых существ. Все это она тщательно вживляла в карту, пользуясь той же методикой, что и при соединении живого и неживого в архитектуре.

Идею подобной карты подал Тегамор еще ее учитель. Он считал, что при определенных обстоятельствах маг в состоянии влиять на природные и погодные условия. Для этого нужно лишь установить связь между местом и заклинателем. Карта, полагал он, создает идеальное пространство для такой связи.

Помимо всего прочего, Тегамор начинала всерьез подумывать о том, чтобы с помощью карты перемещаться в пространстве и узнавать о вещах, которые происходили очень далеко от Соултрада. Возможно также, карта поможет ей раскрывать сущность происходящего. Нужно только поразмыслить над тем, как сделать атлас Лаара еще более эффективным.

В первую очередь сейчас Тегамор интересовали области, зараженные чумой. Ее слуги-«бегуны», которые приносили ей материал для исследований, брали также пробы земли и воды из тех мест, где им доводилось побывать, но чаще всего не могли донести их до места: что-то происходило, и драгоценные мешочки с образцами пропадали. Тегамор не верила, что это случайность.

Некая сила совершенно определенно не хотела, чтобы Тегамор получила возможность оказывать на нее влияние. И чем ближе к очагам чумы были исследуемые области, тем безнадежнее оказывались попытки взять оттуда пробы для карты. Магиня просто с ума сходила от злости, когда думала о том, что некто все время стоит у нее на пути. Некто достаточно могущественный, чтобы так активно и так эффективно вредить ее работе.

Она опять с силой ударила по стене, и кровотечение из ее руки возобновилось. Проклятие! Тегамор машинально облизала руку и закрыла дневник.

Может быть, ей удастся завербовать Эгертона и отправить его в чумные области? Но как заставить тоаданца сотрудничать с магом из Черного Ковена? Заинтересовать его? Привязать к себе? Может быть, сделать своим любовником? Последняя мысль насмешила Тегамор, и она долго смеялась, девически прикрывая рот ладошкой. Любовником! Этого зануду! Этого урода с обваренным лицом и красными руками! Да он, поди, даже не знает, как подступиться к настоящей женщине! Нет уж. Даже Вербовщик с его извращенными ласками и щупальцами, свисавшими изо рта, предпочтительнее.

* * *

Эгертон вдруг схватился за грудь. Острая боль сдавила его сердце, и несколько мгновений маг стоял посреди улицы, жадно глотая раскрытым ртом воздух.

– Что это с тобой? – осведомился Хейт. Он сел на мостовую и совершенно по-кошачьи лизнул свою ногу, в которую загнал занозу, пока бегал по свалке.

– Так… – Эгертон подождал, пока боль отступит. Он прошел еще несколько шагов и снова почувствовал удар. Казалось, некто невидимый лупит его тяжелым молотом прямо в бок, совсем близко от сердца. Если уж определять совсем точно, то практически по обрубку третьей руки.

– Ты не болен? – осведомился Хейт с видом величайшего презрения. Человек-кошка относился к больным исключительно как к мясу, причем мясу испорченному.

– Вроде бы нет… Был здоров, когда уходил из дома Тегамор, – ответил Эгертон.

– В таком случае перестань гримасничать, меня это раздражает! – потребовал Хейт.

Он встал и зашагал вперед. Громилы куда-то исчезли, и Хейт не задал ни одного вопроса, когда они вдруг свернули в боковой переулок. Очевидно, между ними существовала какая-то договоренность, обсуждать которую не имело смысла – все обговорено уже давным-давно. Карлик продолжал идти вместе с Хейтом и Эгертоном в сторону таверны.

По пути Эгертон еще несколько раз испытывал ту же боль, но приложил все усилия, чтобы не показать этого своим спутникам. Он уже был готов к тому, что боль может вернуться, и принял меры, чтобы блокировать ее несложным лекарским заклинанием.

Об ее источнике нужно будет подумать отдельно. Эгертон предполагал, что она каким-то образом связана с его третьей рукой – эта мысль напрашивалась сама собой и выглядела наиболее естественной. Тем более что и приступы начинались с обрубка…

Эгертон все еще размышлял об этом, когда впереди показалась таверна «Втянутые когти». Странное дело, это отвратительное заведение вдруг предстало Эгертону чем-то уютным, приятным… безопасным.

Да, ключевое слово «безопасность». Здесь Эгертона, казалось, никто не может тронуть. Не дотянется. Единственное существо, способное причинить ему здесь вред, – это хозяйка, Халеда Жировая Гора. Но племянник убедил чудовищную тетку в том, что тоаданец полезен, и она согласилась. Она его терпит. Она даже согласна признавать некоторые – пусть и очень малые – заслуги Эгертона.

«Дом – это безопасность…» Эгертон вспомнил Пенну, королеву умертвий, воспитанницу солдат, молодую женщину, которая никогда не имела собственного дома. Возможно, именно тяга к оседлости, к жилью, к ощущению безопасности, которое создают стены, отгораживающие человека от всего остального мира, и понудила Пенну отозваться на желание Тзаттога. Ведь Пенна добровольно согласилась раствориться в личности монстра. Он предложил ей то, что не могли дать ни солдаты, ни тоаданец: Тзаттог преподнес ей собственный дом.

И она самовластно царствовала там, в своем мертвом и пустынном королевстве, создавая для себя миры и видоизменяя реальность… до тех пор, пока Эгертон не нашел способ вторгнуться в ее маленькое царство и не смутил разум королевы. «Твоя власть иллюзорна, твоего королевства не существует. Существует только Тзаттог, и ты служишь ему. Он даже не дает тебе безопасности… Ведь если принц-упырь будет убит – а совершить такое хоть и не просто, но реально, – ты погибнешь вместе с ним. Ты зависишь от него, целиком и полностью. Ты совершила очень большую ошибку, отказавшись от своего тела».

Все это Эгертон сказал – или хотел бы сказать – Пенне…

Он все еще был погружен в раздумья об этой странной девушке, когда вошел в таверну.

Халеда уже пронзительно кричала из своих апартаментов, требуя, чтобы Хейт немедленно предстал перед ее заплывшие жиром глазки и доложил о том, как прошла операция. Хейт, изгибая спину и выпустив когти, устремился на зов тетушки. Не следовало заставлять ее ждать.

Карлик поставил два сосуда с кровью на стол.

– Принеси кувшины, что ты ждешь! – накинулся он на Эгертона.

Это были первые слова, с которыми карлик обратился к магу, и Эгертон не без удивления услышал в голосе маленького человечка неприкрытую ненависть.

Откуда она взялась, чем продиктована? Лучше, наверное, даже не задумываться над этим.

Эгертон подошел к полке и снял с нее два кувшина. Мельком подумал о здешней служанке: наверное, Кэгги будет тоже недовольна, скажет, что недотепа-маг, которого приютили исключительно из милости, взял не те кувшины. Здесь, в таверне на границе квартала прокаженных, с магом совершенно не считались. Они просто не понимали, с кем имеют дело. А может, и понимали – да только существуют в мире такие места, где плевать все хотели и на магическое могущество, и на мудрость, и даже на красоту; здесь имеет значение только статус старожила.

Эгертон поставил кувшины на стол. Карлик наблюдал за ним, неодобрительно щурясь, а потом буркнул:

– Маловаты. Возьми другие, недотепа. Эти маловаты.

– Да в них ты сам поместишься, если твою голову вбить поглубже в плечи! – взорвался Эгертон.

Глаза карлика засверкали яростью.

– Я тебе велел подать другие! – процедил он сквозь зубы.

Эгертон рассмеялся и подчинился. Ему нравилось бесить карлика. Если тот по какой-то причине с первого взгляда возненавидел тоаданца, то пусть у него, по крайней мере, будет хотя бы малейший повод.

Наконец карлик перелил кровь из сосудиков и уселся, развалившись, на скамье. Судя по его виду, работа, на которую он подрядился, была завершена и теперь он ожидал оплаты.

Эгертон устроился на другой скамье. Из комнаты Халеды слышались громкое мурчание, кошачьи вопли и время от времени – грохот разбиваемой посуды. Там явно что-то происходило… и вмешиваться в это не стоило.

Карлик все больше раздражался. Эгертон с любопытством наблюдал за ним. Сперва у карлика покраснел кончик носа, потом побагровели его уши. Краска медленно наползла на щеки, и их землистый цвет сменился бурым. Глазки начали светиться, рот втянулся еще глубже, а подбородок выпятился. Эгертон хмыкнул, и тогда карлик взорвался:

– Я жду оплаты!

– Жди, – спокойно отозвался Эгертон. – Я ведь здесь не хозяин, такой же приблудыш, как и ты.

– Я не приблудыш! – заорал карлик. – Я достойный член общества.

– О, в таком случае ты можешь ждать оплаты, – сказал Эгертон. Ему было интересно, как поведет себя карлик дальше.

Тот несколько минут буравил своего дерзкого собеседника взглядом, а потом совершенно спокойным тоном произнес:

– Я жду оплаты.

– Я не могу тебе заплатить.

Карлик приподнялся:

– Да ты здесь как раз для того, чтобы заплатить мне…

– Если у меня есть то, что тебе нужно, и я соглашусь это отдать… – начал было Эгертон, но карлик перебил его:

– Мухи.

– Что? – не понял маг.

– Мухи. Большой кувшин давленых мух. Дай их мне.

– Где он стоит?

– Нигде, болван. Ты должен наловить их, раздавить и подать мне.

– Хейт ничего не говорил мне о мухах, – возразил Эгертон.

Карлик покачал головой:

– При чем тут Хейт? Он сильно занят, насколько мы можем слышать… Я говорю о тебе. Я говорю тебе о мухах. Дай их мне.

– Но у меня их нет, – сказал Эгертон.

Карлик задумался. Потом улыбка появилась на его бледных губах:

– Ты уверен?

– Вполне. Если бы мухи у меня имелись, я бы первый узнал об этом, – заверил его Эгертон.

– Ну так налови их! Для чего ты здесь находишься? Налови мне мух, раздави их, сунь в кувшин… Всему-то тебя надо учить!

Эгертон не мог понять, серьезно говорит карлик или это у него такой способ подшутить над новичком. В конце концов маг принял единственно возможное решение: он создаст мух при помощи заклинания, а если это была шутка – что ж, карлик все равно съест их целый кувшин, после чего, наверное, утратит всякую охоту так шутить.

Эгертон сосредоточился. Мухи загудели в его сознании. Сотни, тысячи мух. Отвратительных мух, слетевшихся на гнилое мясо. Некоторое время Эгертон удерживал их в туче, а потом хлопнул в ладоши, и мушиные трупы посыпались на стол, как из рога изобилия.

Карлик радостно завопил и застучал кулаками о стол. Потом высунул очень длинный и липкий язык и принялся слизывать мух прямо со стола. Собирать добычу в кувшин явно не требовалось.

Явился Хейт, красный, распаренный, возбужденный. От него еще шел пар. Застав карлика за столь непотребным занятием, Хейт раскричался:

– Ты что, с ума сошел? Сейчас тут все будет липким от твоих слюней! Немедленно прекрати! Кто это ест прямо со стола? Смахни всех мух в тарелку и кушай, как все приличные люди!..

– Я сейчас, я быстренько, – бормотал карлик, выстреливая языком. – Я скоро уже закончу. Я тут все приберу. Вот он приберет…

Он кивнул на Эгертона.

Хейт как будто вспомнил о существовании мага и напустился на него.

– Как ты мог устроить ему всех этих мух у меня в таверне? Ты хоть представляешь себе, сколько времени займет уборка? Эти слюни… они повсюду. – Он коснулся ладонью стены, и ладонь прилипла. – Когда наш маленький дружок кушает, он брызгает так, что… Что теперь делать? Мы не успеем прибраться до прихода Вербовщика!

– Я попробую, – обещал Эгертон. Он с трудом сдерживал смех. И злобный прожорливый карлик, и вспыльчивый человек-кошка показались ему вдруг давно знакомыми – и очень забавными существами. Несмотря на все, чем они промышляли.

* * *

Вербовщик был в своем роде Эгертону знаком – Эгертон ощущал его присутствие в доме Тегамор, когда Вербовщик там появлялся, и даже знал, чем именно тот занимается с хозяйкой. Во всех деталях.

И это порой отравляло Эгертону жизнь как ничто другое. Но воочию Эгертон видел это существо впервые.

Обычно Вербовщик приходил в таверну «Втянутые когти» отдохнуть. Посидеть, расслабиться, побеседовать… Это был почетный гость и постоянный клиент, так что к его появлению в таверне готовились заранее.

И первое, что делали, – это изгоняли прокаженных: Вербовщик их просто не переносил. Не потому, естественно, что боялся болезни; просто ему не нравился их запах.

Он вошел в таверну властно, как ночь, и пространство до отказа заполнилось его присутствием. Рослый, в длинных просторных одеяниях, расшитых странным, похожим на вырванные когти узором, Вербовщик размашистым шагом прошествовал через все помещение и уселся на высокое кресло у стены возле очага. Эгертон, прятавшийся в тени, разглядывал его с огромным интересом: плоское лицо, узкие щелки глаз, раздавленный нос, а из углов рта свешиваются мясистые щупальца, придающие Вербовщику сходство с сомом. Трудно было угадать, каких очертаний тело скрывает просторная одежда, но пару раз драпировка ложилась таким образом, что Эгертон видел острые углы: горб, обрубок, торчащие кости – сложно даже предположить, что чем это могло оказаться на самом деле.

Пальцы у Вербовщика были длинные, с лишней фалангой, и Эгертон сразу заподозрил, что здесь не обошлось без магического вмешательства.

Впрочем, в Соултраде почти все живые существа были изменены магией, так или иначе.

Служанка принесла кувшин с кровью и, сгибаясь в три погибели, лишь бы не глядеть в глаза Вербовщику, подала ему угощение. Он внимательно рассмотрел служанку, пощупал пальцами ее шею, усмехнулся и отпустил. На полусогнутых ногах та отползла подальше, а потом стремглав бросилась бежать прочь. Вербовщик расхохотался и сделал большой глоток из кувшина.

– Недурно же вы меня встречаете! – проговорил он. – Сразу видно, готовились! Хорошо быть долгожданным гостем, ничего не скажешь! Эй, хозяйка!

– Уже везу! – закричал из глубины дома Хейт.

В помещение вплыла Халеда Жировая Гора. Она восседала на кресле, целиком утонувшем в складках ее жира. Хейт, багровый от натуги, толкал кресло сзади, чтобы тетушка могла явиться почетному гостю и самолично выразить ему свою радость.

– Халеда! – воскликнул Вербовщик. Его щупальца встопорщились и потянулись к лицу хозяйки, но в последний момент отдернулись и опять обвисли. – Я счастлив видеть тебя в добром здравии.

– Что ты называешь добрым здравием, старый греховодник? – проскрежетала Халеда. – Ты проводишь жизнь среди трупов, а уж их-то здоровыми никак не назовешь!

– Многие из них некогда принадлежали вполне здоровым людям, – хмыкнул Вербовщик. – Кроме того, достигнув твоих-то лет, пора бы знать, что трупы никогда не хворают. Да и вообще, не тебе, старая карга, судить об этих материях. Что ты знаешь о здоровье и нездоровье? Вот насчет ума у мертвяков и впрямь плоховато… Да что с них взять? Большинство тех, с кем я имел дело, при жизни были всего лишь простыми солдатами.

Он говорит о Легионе Смерти, сообразил вдруг Эгертон. О Легионе сил Тьмы, который весь состоит из нежити… И всему виной маги Соултрада, а если говорить точнее, то некроманты Ковена. Это ведь они сразу же после Катаклизма отправились в самый эпицентр бедствия, чтобы заняться там некромантией. Ну еще бы, такие возможности вдруг открылись перед ними! Горы трупов! Целые армии погибших! Как упустить счастливый случай?

То, что произошло потом, можно считать возмездием. Справедливой карой за самоуверенность. Тысячи убитых в сражении солдат восстали и разорвали на части всех некромантов-неудачников из Ковена. (Туда им и дорога… Не зря ведь существуют запреты на некоторые магические действия…)

Ковенцы поплатились жизнями за свою самоуверенность, но все же назвать их полными неудачниками было нельзя, поскольку результаты их эксперимента никуда не делись. Ожившие мертвецы остались на Лааре и создали для прочих существ, очень мягко выражаясь, серьезные проблемы. Поистине, то были грандиозные результаты! Целая армия нежити возникла на многострадальной земле. И возглавил ее могущественный призрак Шаггон, у которого осталась лишь одна забота – нехватка толковых командиров. Призраки, упыри, големы, зомби и прочая шушера не обладают достаточным интеллектом, чтобы командовать другими; единственное, на что они были способны, – это подчиняться и выполнять приказы. Впрочем, иной раз и подчинить их стоит некоторого труда.

Выход был найден довольно скоро. По всему Лаару странствовали унгары, готовые предлагать услуги – свои и подчиненных им существ – тому, кто больше заплатит. Унгары представляли собой идеальных кандидатов в командиры армии Шаггона. В зависимости от силы дара и от того, насколько велики кристаллы, которыми они обладали, унгары могли командовать десятками, а то и сотнями безмозглых тварей.

Отряд, состоящий из подчиненных существ, действовал как единый организм, как единое тело, а разум этого тела заключался в плоти одного-единственного унгара. Это было удобно и уже доказало свою эффективность.

Командиров Шаггону поставляли вербовщики. Сам призрак, невзирая на все его могущество, был прикован к Урангрунду и не мог покинуть черную крепость…

По всему Лаару – и прежде всего, конечно, по Темной его стороне, – вербовщики Шаггона разыскивали тех, кто способен был управлять мертвяками и прочей нежитью, и приводили их под знамена своего повелителя. Некоторых он инициировал – обращал в личей или магов-скелетов… Участь не такая уж незавидная, как могло бы показаться какому-нибудь полудохлому приверженцу Света; многие из не-мертвых командиров стали по-настоящему выдающимися полководцами. Среди них были поистине великие унгары, а возможностей для проявления дара в армии Шаггона было предостаточно.

…Вербовщик взял предложенный ему кувшин и вылил в разинутый рот кровь широкой струей. Отчетливо ударил в ноздри запах падали. Вербовщик шумно проглотил питье, удовлетворенно крякнул и воскликнул:

– Люблю с гнильцой! Иногда хочется хлебнуть тухлятины… Сейчас попробую угадать, чья это кровь. – Он просмаковал последний глоток, как истинный ценитель, причмокнул губами. – На молодую женщину не похоже… Парень. Да, парень. И притом из тех, кто может иметь детей. У таких привкус, знаете, эдакий… с кислинкой. Забавно! Жаль, что эту способность нельзя заполучить, сожрав кого-нибудь или выпив его кровь. Эй! – рявкнул вдруг Вербовщик на Хейта (который, впрочем, нимало не убоялся). – Прав я насчет парня-то? Кого ты выпотрошил ради меня?

– Ты, как всегда, абсолютно прав, Вербовщик, – угодливо поклонился Хейт. – Это был молодой мужчина, способный к воспроизводству.

А Халеда рассмеялась, и ее ужасное огромное тело заколыхалось.

Вербовщик хмыкнул, его усы густо налились кровью.

– Я ведь знаю, о чем вы тут думаете! – заявил он. – Занимаетесь вашими маленькими делишками и надеетесь отсидеться в своих норах… Ну так не надейтесь! Грядет воистину великая битва, и в этой битве навстречу нам выйдут силы, которых мы еще не видели… Недалеко от Урангрунда…

Вербовщик вдруг замолчал, как будто вовремя спохватился и теперь поздравлял себя с тем, что не разболтал лишнего.

– Ты угощайся, угощайся, – сказал Хейт.

Новая боль скрутила Эгертона. Во время всего этого разговора тоаданец находился поблизости. На него не обращали внимания: Хейт привык к тому, что маг влачит жалкое существование и, в общем-то, не стоит даже тех отбросов, которыми его кормят из милости, а Вербовщик попросту принимал его за прислугу.

Болело так нестерпимо, что Эгертон едва не вскрикнул. Ему казалось, будто некто незримый вонзает в его грудь раскаленные прутья. Что бы это ни было на самом деле, оно могло причинить в дальнейшем серьезные неудобства. А что, если приступ настигнет Эгертона в неподходящий момент, когда нужно будет быстро действовать, применять магию или просто сражаться – физически? Последствия могут оказаться самыми плачевными.

Эгертон закрыл глаза, переживая атаку боли, и вдруг как будто наяву увидел Тегамор. Магиня сидела у окна в своей башне, в лаборатории, заваленной свитками и тем, что на первый взгляд могло бы показаться обычным мусором: сушеными листьями, горстями земли, обломками веток. В первое мгновение Эгертону подумалось, что Тегамор намерена соорудить чумной тотем, настолько похожей на эти жуткие овеществленные предвестья скорой гибели была гора предметов, в которой копалась хозяйка лаборатории. Однако она, похоже, даже представления не имела о чумных тотемах. Впрочем, никто не может понять, что это такое, если не увидит воочию.

Раздосадованная какими-то помехами в своей деятельности, Тегамор с силой всадила кинжал в стену комнаты. Лезвие из магического металла легко вонзилось в камни. Оно и было, как с удивлением понял Эгертон, источником его боли.

Он сохранил связь с домом, с которым сросся, когда у него имелась третья рука! С одной стороны, это, разумеется, создавало проблемы. Тегамор могла причинить ему вред в любой миг, когда только ей вздумается. С другой – Эгертон при желании получал возможность наблюдать за магиней и видеть все ее поступки. Или не все? Кое-что он слышал и ощущал, пока находился в заточении. И происходило это благодаря третьей руке. Сейчас третья рука «мертва» (если можно так выразиться о конечности), но обостренная чувствительность во всем, что касается дома Тегамор, похоже, сохранилась. Если не стала еще более острой.

Нужно научиться блокировать эти ощущения, иначе дело может повернуться слишком уж неприятной стороной. Как бы Тегамор не вступила с ним в ментальный поединок воль и не подчинила его себе.

Тегамор выдернула кинжал из стены и потыкала им в кончики своих пальцев. Выступила кровь. Магиня облизала руки, нарисовала красной капелькой узор на своем лице и снова наклонилась над кучей мусора. Возможно, некоторые элементы можно вживить в карту при помощи собственной крови… Сейчас она работала именно над этим.

«Карта? – подумал Эгертон. Он был уверен в том, что не ошибся, – Тегамор составляет свою магическую карту? Пытается соединить живое и неживое? Близкое и отдаленное?»

Он видел ее обнаженной по пояс, с кинжалами, «живущими» в ее теле. Тегамор зашла довольно далеко в своих исследованиях, а чем может оказаться подобная карта – об этом Эгертон догадывался. В руках честолюбивого мага она станет ужасным оружием. Если Тегамор преуспеет, она научится насылать бури и ураганы, способные разметать армию в считаные минуты, а может быть, и сумеет перемещаться на любые расстояния в мгновение ока.

Тем временем боль отступила, и Эгертон снова начал прислушиваться к тому, что происходило у него перед носом. Там ничего нового за время «отсутствия» мага не случилось: Вербовщик продолжал разглагольствовать, Хейт слушал и подавал ему все новые угощения, а Халеда бессмысленно хохотала, сотрясаясь всей своей жирной тушей.

– Среди людей на Светлой стороне ходят слухи о том, что появились какие-то там «Ангелы Света», – рассказывал Вербовщик. – Весь Тугард, вся степь в сильнейшем возбуждении, а их император Орвас, как обычно, зашевелился. Очень шустрый человечек. – Он хмыкнул. – Как всегда, его главная задача – «противостоять Тьме». Он старательно собирает армию. Больно наблюдать за тем, как он там копошится. – Вербовщик скривил рот, изображая то, что, по его мнению, должно было считаться гримасой страдания, а затем оглушительно расхохотался. – Конечно, мы не можем принимать всерьез всю эту армию уродцев, слабаков и недобитков, однако Шаггон считает, что мы обязаны выступить и покончить с Орвасом и с Тугардом раз и навсегда. Великий Шаггон, естественно, прав, и моя задача – поиск унгаров, которые могли бы служить Шаггону верой и правдой…

Вербовщик был сильно пьян и удручающе многословен.

– В любом случае мы, очевидно, видимся в последний раз, – заявил он наконец.

– Почему, о великолепный? Нам будет не хватать тебя! Каждое твое появление в нашей таверне – огромный праздник! – засуетился Хейт.