Текст книги "Королева умертвий"

Автор книги: Ярослав Хабаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Что тебе нужно? – Эгертон с трудом нашел в себе силы, чтобы заговорить.

– Ничего… Показалось, что ты помираешь.

Сафрур облизнулся.

– Не надейся, – оборвал Эгертон.

– Да я так… – Сафрур отвел взгляд. – Я ж не убивать тебя собрался. Я сам за тебя умру, мой командир, клянусь! Да здесь все умрут за тебя с радостью, уж ты-то должен это чувствовать. Просто… Если ты умираешь, лучше тебя… ну, употребить в пищу. Пока ты еще жив. Чтобы добро не пропадало.

– Добро не пропадет даже в том случае, если я умру, – ответил Эгертон. – Тут много охотников до падали.

– Да, но я-то падали не ем, – просто возразил Сафрур. – Я предпочитаю свежатину.

– Мои поздравления, – иронически улыбнулся Эгертон. Ему удалось блокировать боль, и сейчас он разговаривал внешне совершенно спокойно. – У тебя поразительно редкий для Темной стороны вкус.

– Ты неверно меня понял, командир. Я действительно верен тебе. Я мог бы вернуть тебе жизнь, если бы ты вдруг ее утратил, вот что я хотел сказать.

Сафрур разочарованно отошел. Эгертон опять закрыл глаза.

Он попытался вызвать перед внутренним взором образ Тегамор. И снова увидел ее в башне каменного дома в Соултраде. Женщина была обнажена. Кинжалы, вживленные в ее тело, блестели в свете свечи. Она медленно натирала себя ароматическим маслом. Прислужница, недавно вышедшая из рук Мастера Плоти, маленькое существо с длинными шелковистыми волосами и десятком тончайших пальцев на каждой руке, возилась у ног магини, умащая ее ступни и разрисовывая икры темно-зелеными узорами.

Очевидно, Тегамор готовилась к очередному заклинанию. Эгертон даже мог предположить, что оно будет иметь отношение к трансформации живого существа. Постепенно, очень осторожно расширяя свой внутренний взор, тоаданец смог увидеть и помещение магической лаборатории. Ага, а вот и объект магического эксперимента! В углу комнаты сидело, прикованное к стене цепью, существо, похожее на крысу и на человека одновременно. Очевидно, очередной неудачный экземпляр из лаборатории Мастера Плоти. Таких маги скупают по дешевке, чтобы те служили им подопытными животными. Если опыт не удастся – что ж, животное можно умертвить и легко заменить другим.

Внезапно Тегамор замерла и прислушалась. Застыла на месте и прислужница.

Тегамор отбросила ее в сторону ударом ноги и снова окаменела в неподвижности. Прислужница быстро отползла в угол, закрыла лицо волосами и съежилась на полу.

Тегамор больше не обращала на нее никакого внимания. Она принялась озираться по сторонам в поисках незримого наблюдателя. Эгертон понял, что она наконец почувствовала его присутствие. Странно, что этого не происходило раньше. Единственное объяснение подобному обстоятельству могло заключаться в том, что Тегамор была слишком сосредоточена на своих исследованиях.

Магиня осторожно приблизилась к рабочему столу и взяла в руки небольшую шкатулку из черного дерева. Эта вещь обладала своеобразной красотой, как и многое в Соултраде, однако красота эта была извращенной и заключала в себе нечто болезненное. Эгертон хорошо сумел рассмотреть фигурки, украшавшие шкатулку: сплетенные не то в единоборстве, не то в любовном экстазе напряженные мужские и женские тела с искаженными пропорциями.

Открыв шкатулку, магиня взяла оттуда горстку зеленоватой пыльцы и осторожно сдула ее с ладони. Комнату окутало мерцающее сияние. Похожее заклинание было известно Эгертону. Оно позволяло выявить незримое, заставить невидимого соглядатая проявиться. Обычно в магическом сиянии проступает темный силуэт того, кто доселе оставался незамеченным.

Однако в случае с Эгертоном ничего подобного не произошло. Напрасно Тегамор оглядывалась по сторонам, внимательно всматриваясь то в один, то в другой сгусток свечения. Ничего. Это и неудивительно, ведь Эгертон не присутствовал в ее комнате магически; он, скорее, был частью ее жилища, малой толикой своего естества растворенный в стенах, в каменной кладке. Быть может, в нижнем этаже, там, где маг был приращен к стене и где его присутствие ощущалось сильнее всего, Тегамор и смогла бы выявить нежелательного гостя. Но в лаборатории никаких следов Эгертона не оставалось.

Тегамор пожала плечами. Сияние медленно угасало. Прислужница робко подняла голову и взглянула на свою госпожу. Тегамор посмотрела на себя в зеркало. Мельчайшие светящиеся зеленые пылинки прилепились к обнаженной, смазанной маслом коже Тегамор, и теперь магиня представляла собой как бы ожившую ярко-зеленую пылающую статую.

Она вскрикнула в ужасе. Этого только не хватало! Любой маг, который сейчас творит заклинание, позволяющее ему видеть сокрытое (а в Соултраде такое могло случиться в любой момент), в состоянии увидеть Тегамор. Она – как пылающий факел в мире магии, открытая и обнаженная для любого желающего.

Как всякая магиня, Тегамор, разумеется, не стыдилась своей наготы. Наоборот. Она гордилась своим прекрасным телом и при возможности охотно выставила бы его напоказ. Ненадолго. Так, на миг. Чтобы у некоторых мужчин перехватило дыхание от приступа похоти, а у некоторых женщин началась чесотка – от зависти.

По собственному желанию, торжествуя – да, конечно, Тегамор легко бы обнажилась перед целой толпой. Но оказаться голой по случайности!.. Быть застигнутой в момент, когда неудачно сработало заклинание! Нет, только не это. В подобном эпизоде Тегамор узрела истинный позор.

Она щелкнула пальцами, подзывая прислужницу, и та принялась соскребать костяным ножичком зеленую густую массу с тела госпожи. Тегамор кусала губы и притопывала босой ногой: скорее, скорее! Девушка старалась, как могла, но все же работала, по мнению Тегамор, недостаточно быстро. Поэтому госпожа несколько раз наносила ей удары – то по плечам, то по животу. Она была недовольна.

Прислужница ничего не могла сказать в свою защиту. У нее не было языка – Мастер Плоти позаботился об этом. Тегамор особо попросила его о таком одолжении – ей надоели служанки, которые то и дело принимаются неловко восхвалять госпожу, да еще так неискренне, так глупо! Лучше уж пусть вообще молчит.

Масло с зелеными пылинками представляло собой густую массу. Тегамор велела служанке складывать ее на отдельное блюдо и следить за тем, чтобы ни одна частичка не пропала. Кто знает, может быть, ей еще пригодится этот состав. Тегамор почти совершенно успокоилась. В конце концов, что ни делается – все к лучшему. А такая опытная магиня, как она, сумеет обернуть себе на пользу любой эпизод. Даже такой, который на первый взгляд сильно попахивает неудачей.

* * *

Черная крепость Урангрунд как будто вырастала из скалы, являясь ее продолжением. Она была сложена теми же камнями, что и гора, служившая ей основанием. Высокие башни вонзались в небо, словно пытались разорвать его в клочья. Тьма как будто сгущалась вокруг крепости еще сильнее, и никакой свет не мог бы найти туда дорогу.

Крепость, главную твердыню Темной стороны Лаара, охраняли бараки – мощные смуглые воины с загнутыми, как у баранов, рогами, с острыми звериными клыками. Элитные воины Тьмы, бараки были чудовищно изменены заклинаниями некромантов замка. Они не ведали усталости, их преданность Шаггону не знала границ.

По дороге Эгертон видел людей и животных, искаженных жестокой магией, и все они влачили жалкое рабское существование. Очевидно, эти несчастные служили пищей для армии Шаггона; они знали о своем предназначении и давно смирились с ним. Во всяком случае, никто из этих бедолаг не смел и противиться, когда их хватали и тащили к солдатскому костру. Некоторых делили между собой вампиры и трупоеды: одни выпивали кровь из еще живой жертвы, другие поедали плоть. Недаром говорится: когда враг пронзит твое сердце и смерть похитит твою душу, когда твое тело падет на землю и ночь настанет в мире, – настанет час трупоедов… и к утру от того, что еще вчера жило, ело, размножалось, надеялось на лучшее, не останется даже малой косточки.

Эгертон довольствовался скудным пайком, который сводился к съедобным кореньям, грибам и – изредка – подстреленным в лесу животным. Во всяком случае, Эгертону хотелось бы думать, что это животные.

Он не знал, как долго еще выдержит подобную жизнь. Конечно, он мог бы воспользоваться магией, чтобы поддерживать в себе жизненные силы, вообще не прибегая к пище, но это была палка о двух концах: чтобы создавать такие заклинания, приходилось расходовать силы…

Когда ворота крепости распахнулись перед Эгертоном, ему показалось, что он вступает в темницу, откуда никогда уже не найдет выхода. Дезертирство, о котором Эгертон помышлял приблизительно с середины похода к Урангрунду, стало невозможным. Впрочем, невозможным оно было и раньше. Придется ждать удобного случая. А пока – пользоваться ситуацией и исследовать Темную сторону и населяющих ее созданий вблизи. Наверное, никто еще из ордена Тоа-Дан не находился так близко от Шаггона. Грех не изучить эту бесплотную сущность, повелевающую демонами.

Впрочем, никакой особой аудиенции лично для себя Эгертон не дождался. Его самого и его солдат разместили в огромном замке, в казармах, которые занимали весь западный угол обширнейшего замкового двора.

Эгертон не слишком-то беспокоился о собственных удобствах. У него имелось место, где преклонить голову, и этого ему было довольно. Он вполне в состоянии спать на соломе, а то и просто на голом камне.

Урангрунд превосходил всякое воображение размерами и грандиозностью. Это было поистине чудовищное сооружение, настоящий город – лабиринт высоких толстых стен со сложной системой подъемных решеток и ворот. В момент опасности Урангрунд был в состоянии мгновенно изолировать отдельные участки замка и обстрелять вторгшихся врагов с башен и соседних стен.

Само Зло, казалось, обитало в этих черных камнях, темных как ночь, как демонские крылья.

Один только раз Эгертон видел Шаггона, когда тот медленно проезжал по двору на огромном скакуне – существе, похожем на лошадь, но с восемью ногами, выше обычной лошади раза в полтора, с ниспадающей до земли гривой и пылающими, как угли, глазами. Закутанный в плащ гигант не имел ни лица, ни собственно тела; плащ требовался лишь для того, чтобы подчеркнуть, обозначить то место, которое Шаггон, могущественный призрак, занимал на земле. Низкий тяжелый голос слышался из глубины капюшона. Голос этот отдавал команды, и солдаты, охваченные благоговейным трепетом, внимали ему, и ни у кого даже в мыслях не возникало ослушаться. Невозможно было не подчиниться этому великолепному и зловещему созданию Тьмы.

Эгертон вместе с остальными преклонил колени и поднял над головой меч в знак того, что возглавляемый им шагат готов покориться любому приказанию господина.

– Кто наш главный враг? – гудел голос Шаггона. Он не стал дожидаться ответа – да такое было бы и невозможно, никто не смел не то что возвысить голос, даже поднять глаза в его присутствии. – Слушайте! Слушайте, создания Тьмы! Слушайте, отважные солдаты, готовые умереть за Шаггона! Слушайте, те, кому суждено творить волю Шаггона!

Эгертону было известно, что Шаггон, будучи призрачной сущностью, прикован к Урангрунду – прикован в прямом смысле слова: без Урангрунда, который служил для Шаггона как бы якорем в этом мире, могущественный призрак переставал быть. Он не мог покинуть собственную крепость. И потому особенно нуждался в командирах, способных творить его волю за пределами черной крепости.

Естественно, Эгертон не сомневался в том, кого Шаггон назовет в качестве главного врага Тьмы. Тугард. Империя, состоящая из двух государств, Аккении и Туллена. Между ними никогда не было полного единства: они то объединялись, то вновь возвращались к независимости… И все же они совместно представляли единого врага Тьмы. Туллен особенно досадил Тьме, с Тулленом, очевидно, Шаггон намерен расправиться в первую очередь.

Туллен был наиболее уязвим. Во время Катаклизма прервался наследственный королевский род Туллена. Король погиб, наследника после него не осталось. И потому власть в Туллене в конце концов сосредоточилась в руках великого полководца Адрелиана. Именно ему удалось остановить гражданскую войну в государстве и собрать тулленские земли под свою руку. Адрелиан успешно отражал нашествие армий Тьмы. Некоторое время казалось, что жизнь нормализуется: Аккения готовилась объединиться с Тулленом, сам Адрелиан ожидал коронации – он должен был стать императором Тугарда…

И тут произошло неожиданное. Агентам Тьмы удалось выкрасть Адрелиана. Такого никто предвидеть не мог. Пожалуй, похищение полководца, да еще накануне его коронации, было самой дерзновенной затеей Тьмы. И эта затея увенчалась головокружительным успехом!

Адрелиан был обращен в бесплотного призрака, предводителя призрачного воинства Легиона Смерти. Злая ирония судьбы состояла в том, что именно Духу Адрелиана предстояло вести зловещее воинство на те самые земли, которые некогда человек Адрелиан считал своими и которые он поклялся защищать.

В Тугарде правил сейчас Орвас, сын Адрелиана, истинный уроженец Аккении, города героев. В своей политике этот молодой человек опирался на церковь Сеггера – умный выбор, потому что опытные в политических интригах сеггерианцы обеспечили ему и силу, и власть, и поддержку.

Государство Орваса переживало сейчас не лучшие времена: на земли Тугарда пришла чума. Полностью поглотив болота, она не миновала и степные районы. Необходимо было принимать меры для того, чтобы остановить бедствие, иначе оно могло бы стать повальным и привести к массовой гибели людей и к бунтам. Кроме того, дополнительной проблемой для Орваса стали архаалиты. Преследуемые как еретики, изгнанные со своей земли чумой, потерпевшие несколько сокрушительных поражений от Теней Исхара, они в массовом порядке уходили в Тугард и пытались расселиться там. Ссориться с сеггерианцами и особенно с Серым орденом, с инквизицией, Орвасу не хотелось, однако и изгонять архаалитов обратно в болота на верную смерть он сейчас не мог. Вряд ли эта мера была бы сочтена популярной.

Поэтому Орвас предоставил Серому ордену действовать относительно архаалитов самостоятельно. И если Серые братья или койяры истребляли архаалитов десятками и сотнями – что ж, на все воля Сеггера. Орвас просто закрывал на это глаза.

– Внимайте мне те, кто создан Шаггоном, кто живет ради Шаггона, кто умрет за Шаггона! – гремел низкий, мощный голос, отражаясь от черных скал и несокрушимых стен. – Наша цель – Тугард! Там прольется кровь людей. Последняя кровь последних людей. После этой битвы люди будут существовать лишь как корм для вас… как ваши слуги и рабы… как живая пища… Сокрушим Орваса!

– Орвас! Орвас! – глухо загудели воины, не поднимая голов. – Сокрушим Орваса!

– Тугард! – выкрикнул Шаггон. – Вы отправитесь туда и убьете там всех! Не щадите никого! Это просто пища, помните об этом!

– Тугард! Тугард! – повторяли за своим владыкой солдаты.

Эгертон, привыкший быть не столько участником сцен, сколько их сторонним наблюдателем, не мог не отдать должного Шаггону: происходящее поистине захватывало. Казалось, все они участвуют в одном из величайших событий истории Лаара. Огромная честь – оказаться там и тогда, где творятся и видоизменяются судьбы вселенной. И от тебя, лично от тебя зависит толика происходящего. Пусть малая, ничтожно малая, но все-таки.

Эгертон был потрясен. Он поймал себя на том, что вместе с другими приглушенно повторяет: «Тугард! Тугард! Орвас! Орвас!» Он прикусил губу до крови и тотчас же поймал на себе взгляд одного из вампиров. Неосмотрительно показывать такому собственную кровь. Эгертон поскорее облизал губы, и вампир со вздохом сожаления отвернулся.

Эгертон знал, что у кровососов имеется такая неприятная особенность: они нанимаются в армию, а потом, стоит их товарищам по строю зазеваться, начинают пить кровь собственных же соратников. Жажда неизменно оказывается сильнее любых других чувств, включая и чувство долга.

Поэтому Эгертон всегда держался начеку. Кого только не было в его отряде! И вампиры и упыри занимали там не последнее место. Двое вампиров стали младшими командирами. Эгертон уважал их интеллект и способность подчинять себе других. Правда, способность эта была слабенькой – и Эгертон не был уверен в том, что они действительно являлись унгарами. Скорее всего, они пользовались кое-каким уважением среди прочих умертвий лишь потому, что так приказал им Эгертон, держащий их всех в полном повиновении.

Скоро, очень скоро им предстоит выступить в поход навстречу одному из величайших сражений в истории Лаара. Шаггон задумал сокрушить Тугард и собрал для этого гигантскую армию. Поистине непобедимую, в чем легко убедиться, оглядев двор черного замка: неисчислимые полчища нежити заполнили пространство. Тугард обречен. Об этом можно даже не беспокоиться. Ни одна армия Света не выстоит против Легиона Смерти, умноженного и укрепленного шагатами новобранцев, которыми командуют могущественные унгары.

А повелевать всей этой неисчислимой армией Тьмы будет Адрелиан, король-призрак, король-мертвец, который знает Тугард, свою бывшую вотчину, как никто другой.

Тот самый Адрелиан, который говорил в свое время: «Каждый воин Тьмы – как камешек в горной лавине, что катится, сметая все на своем пути. И кто может сказать, сколько камней увлечет он за собой?» Горькие слова, правдивые слова… Никто не мог предвидеть, какая ужасающая ирония в них кроется!

– Нет пощады, – бормотал Эгертон, зная, что его никто не слышит. – Не будет милосердия. Нет шансов. Нет надежды. Смерть, смерть, смерть…

Иногда он всерьез опасался потерять себя, утратить собственную личность и представление о том, кто он на самом деле такой. Одно дело – завербоваться в армию Тьмы, имея намерение дезертировать при первой же возможности, и совсем другое – та реальность, с которой пришлось столкнуться. Дезертирство оказалось невозможным. Во всяком случае – пока. Даже если удастся выбраться из Урангрунда – куда бежать? Кругом тьма, одна сплошная тьма. Одинокий человек, пусть даже и маг, долго здесь не продержится.

Нет, у Эгертона только один шанс выжить – добраться вместе с Легионом Смерти до Тугарда… а там уж как получится. Может быть, он и сумеет спастись.

Хотя, если уж признаваться себе во всем честно, когда полчища Тьмы обрушатся на Тугард, спасения там не будет уже никому.

* * *

Тегамор проснулась оттого, что ее сердце сдавила дикая, лютая тоска. Она долго лежала в постели, мысленно перебирая свои сны. Она даже заставила эти сны предстать перед ней наяву: несколько ярких картинок, в которых мелькали то лица, то расчлененные тела, то невероятно прекрасные неведомые земли, в которых она, Тегамор, была полновластной королевой… Ничего такого, что могло бы вызвать у нее подобную реакцию.

Нетерпеливым движением руки Тегамор заставила свои сны исчезнуть. Темнота окружала магиню. Безопасная темнота ее собственной уютной спальни, где стояла такая мягкая кровать, где имелось столько чудесных подушек и покрывал.

Что происходит? Почему ей так тоскливо, так страшно?

Она снова опустила веки и ощутила близость постороннего наблюдателя. Опять! Опять все то же самое! Теперь она не стала использовать светящийся порошок, зная, что это бесполезно. Но кто он такой, этот неведомый соглядатай? Почему он вообще шпионит за ней? В гильдии магов и в магических советах Тегамор не считалась сколько-нибудь значительной личностью. Глупцы эти мужчины! Да и некоторые женщины – тоже!.. Они попросту не догадываются о том, с кем имеют дело. Что ж, многие обманывались, видя перед собой чрезвычайно красивую и очень молодую женщину. Не они первые, не они последние. Недооценивать магиню – одна из самых распространенных и самых смертоносных ошибок, на какие только способны люди, и мужчины-маги в первую очередь. Слишком многие из них поплатились за это жизнью. Что, впрочем, абсолютно ничему не научило оставшихся.

Может быть, кому-то стало известно о проекте, над которым работает Тегамор? О магической карте Лаара? Но она еще ни с кем не делилась своими замыслами… Да и в любом случае шпионить за ней имело бы смысл днем, когда она занимается работой, а не ночью, пока магиня изволит почивать.

Нет, здесь явно имело место нечто совершенно иное. Но вот что?!

Новый приступ тоски буквально скрутил Тегамор. Она даже застонала сквозь зубы. Что же это такое, в конце концов! Почему ей так больно, так скверно, так печально? Почему она ощущает себя оскверненной, хотя ни сегодня, ни вчера не произошло ничего особенного? Что случилось? Что – или, точнее, кого – она чувствует?

Будь у Тегамор по-настоящему дорогой ей любовник, близкий друг, учитель или ученик – тогда, возможно, она встревожилась бы за него. В самом деле, связь между друзьями и возлюбленными бывает очень прочной, и если один попал в беду, другой сразу же реагирует на это – головной болью, беспричинными слезами или еще как-нибудь, вплоть до расстройства желудка. Но у Тегамор не было ни одного близкого существа. Она тщательно заботилась о том, чтобы таковые не возникали, и уничтожала любую привязанность на корню, не позволяя ей развиться до состояния зависимости.

Так что же это за непонятный «друг»?

Неожиданно перед ней в темноте сгустилось лицо Эгертона. Тегамор не поверила собственным глазам. Такого с ней не случалось. Некто сумел пробиться к ней сквозь толщу расстояния и все магические защиты. Открытый поединок воль начался.

Она протянула руку, чтобы ощупать видение. Как и следовало ожидать, образ Эгертона был бесплотным – лишь светящаяся картинка на стене.

– Ты видишь меня? – прошептал он. Точнее, он говорил обычным своим тоном, не понижая голоса, но доносилась его речь откуда-то из невообразимой дали.

– Да… – Она была так растеряна, что позволила ему вступить в диалог с собой. При любых других обстоятельствах она попросту сотворила бы заклинание, уничтожающее призрака.

В конце концов, он ведь вторгся в ее частные владения, в ее спальню! Он нарушил ее сон, он помешал ее отдыху!..

– Я тоже вижу тебя, – сказал Эгертон. – Отлично вижу. Ты обнажена. На твоем теле остались зеленые разводы… Тебе идет. Ты красива, Тегамор.

– Избавь меня от этих мужских глупостей! – возмутилась Тегамор. – Если я и красива, то не ради тебя и не ради какого-либо другого мужчины, но лишь потому, что так нравится мне самой.

– Ну конечно, – согласился Эгертон, чем разозлил ее еще больше.

– Как ты здесь оказался? – спросила она.

– Я не здесь, – ответил Эгертон. Он ждал, пока она выйдет из себя настолько, что сама предложит ему сотрудничество. Пока что следовало выжидать и дразнить ее.

– Не здесь? – осведомилась Тегамор. – А где в таком случае?

– Ты должна была догадаться.

– Я тебе ничего не должна.

– Ты должна не мне, а себе… Ну, еще не поняла?

– Нет, – отрезала магиня.

– Что ты чувствуешь, Тегамор?

– Злость!

– Неправда, – мягко поправил он, – Ты ведь проснулась не оттого, что…

– Ладно, – сдалась она вдруг. – Ты прав. Меня разбудила какая-то невероятная, дикая тоска. Как будто я умерла… или очутилась в заточении…

– Тебе передаются мои ощущения, – сказал Эгертон просто. – Раньше только я испытывал… некоторые неудобства, скажем так… от нашей с тобой связи.

Тегамор зашипела от негодования. «Связь»! Умеют эти мужчины подбирать слова!

Эгертон, разумеется, и шипение это слышал, и настроение своей собеседницы отлично улавливал, но сделал вид, будто ничего особенного не заметил. Вряд ли ему удастся подчинить ее себе – на такое он и не рассчитывал, – но ослабить ее влияние он попытается.

Он невозмутимо продолжал:

– И тем не менее наша связь становилась крепче с каждым днем. Кстати, теперь страдаю от нее не только я.

– Как это произошло? Я имею в виду нашу… нашу связь. – Она нехотя произнесла последнее слово, негодуя на Эгертона за его вторжение.

– Ты еще не догадалась, Тегамор? – Казалось, он готов рассмеяться. – Ты ведь мастерица соединять несоединимое, делать нечто целое из живого и неживого… Ведь это ты сделала нас нерасторжимыми.

– Дом, – выдохнула она. – Все произошло, когда я превратила тебя в часть моего дома.

– Точно. Ты не напрасно избрала стезю магини и заменила собой своего учителя. Покойник гордился бы такой девочкой. Он даже простил бы тебе ту отраву, которую ты всыпала ему в питье.

– Тебе и это известно?

– Я знаю почти все, что связано с этим домом и твоей жизнью в этом доме, – признался Эгертон. – Впрочем, это не имеет большого значения, ведь я действительно нахожусь далеко от тебя. И вряд ли воспользуюсь своими познаниями тебе во вред.

«Ну разве что самую малость», – прибавил он мысленно.

Но она этих мыслей не прочитала.

– Не дотянешься, – фыркнула Тегамор.

– Точно, – подтвердил он. – Не дотянусь.

– Но все же мы… связаны. – Тегамор покривила губы, произнося это неприятное ей слово.

– Ты умеешь формулировать кратко и точно, Тегамор.

– Кто отрубил тебе руку? Кто помог тебе освободиться и бежать?

– Одно из твоих умертвий. Бывший маг. Очень слабенький, практически развоплощенный, но все же…

– Как тебе удалось подчинить его?

– Долгая история.

– Ладно, не имеет значения… – отмахнулась она. – Не можешь ведь ты быть унгаром! При тебе не нашли ни одного кристалла. Да будь ты унгаром, – она вдруг заволновалась, – ты бы подчинил себе моих «бегунов», заставил бы их сменить хозяина… Так?

– Да, – сказал он. – Я действительно не смог подчинить себе твоих «бегунов». Они не сменили хозяина, поэтому они поймали меня и доставили к тебе, в Соултрад. Я даже не пытался.

Он знал: она сразу почувствует, что он сейчас предельно искренен с ней.

И она и впрямь это ощутила и успокоилась.

– Тот маг-предатель – он ведь уже исчез? Окончательно развоплотился, не так ли? – спросила магиня.

По ее тону он понял, что она знает ответ. Поэтому Эгертон сразу заговорил о вещах, куда более важных с его точки зрения:

– Тегамор, мы должны освободиться друг от друга. Каждый из нас является самостоятельным магом, у нас нет общих интересов, мы даже не враги.

– Обещаю тебе, что мы очень быстро станем заклятыми врагами, если не разойдемся в разные стороны, и притом в самое ближайшее время, – сказала она. – Удивительное единодушие царит между нами, не так ли? О Эгертон! И этого человека я держала у себя в плену!

– И эту женщину я проклинал, сидя у нее в подвале! – в тон магине прибавил Эгертон.

– Ты меня проклинал? – неприятно удивилась она.

– Ты же держала меня в плену! – с жаром воскликнул Эгертон. – Это было естественно. Нет такого пленника, который не мечтал бы вырваться на свободу.

– Я знаю множество примеров обратного, – заявила Тегамор.

– Не мой случай, – парировал Эгертон. – Я свободен… и желаю избавиться от тебя навсегда.

– Как и я, – подхватила Тегамор.

– Ты можешь покинуть свой дом, – предложил Эгертон. – Тогда исчезнет то, что нас объединяет.

– Нет уж. – Она покачала головой. – Не дождешься. Слишком многое я совершила для того, чтобы завладеть этим великолепным жилищем. Не говоря уже о том, что оно находится в богатом квартале и содержит в себе множество тайников. Я не все их еще исследовала. Мой старый учитель был простоват, но секреты любил.

– Что ты предлагаешь?

– А чем ты мне заплатишь?

– Торгуешься, Тегамор? – Эгертон хмыкнул.

У магини мороз пробежал по коже, когда она услыхала этот недобрый смешок. У Эгертона явно что-то было уже на уме.

– Да, я торгуюсь, – объявила она храбро.

– Я доставлю тебе образцы из Урангрунда, если ты разрушишь чары, привязавшие меня к твоему дому и к тебе, – обещал Эгертон. – А заодно мы с тобой вместе полюбуемся твоей картой…

– Тебе не кажется, что ты хочешь слишком многого?

– Нет, – сказал Эгертон, – Напротив. Я уверен, что делаю тебе большое одолжение. Тебе больше никто не доставит ни почвы, ни воды, ни камней, ни растений из этих мест. Здесь все проклято, здесь все пропитано Тьмой. Даже в большей степени, чем в Соултраде. Таких мест, как это, больше нет нигде на Лааре. Ты могла бы ощутить это, когда мы только-только начали с тобой разговаривать.