Текст книги "Небесам виднее (СИ)"

Автор книги: Ярина Рош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Я, Гордей Бернар, прошу стать моей законной женою и пройти со мной всю жизнь. Я понял, что только с тобой, я хочу идти по жизни рядом. Ты делаешь меня лучше, добрее, светлее, и я обещаю, чтобы не случилось, быть верным и честным с тобою, доверять и верить тебе. Любить и уважать тебя, избавлять от невзгод и помогать во всём. И пусть здесь присутствующие станут свидетелями моей искренности и любви.

– Я, Елена, беру тебя в законные мужья, чтобы ты стал спутником мне в жизни и моей единственной любовью. Я буду беречь наш союз, и любить больше с каждым днём. Я буду доверять, и уважать тебя, радоваться с тобой, буду с тобой и в горести, и в радости. Я отдаю тебе свою руку, сердце и мою любовь пока мы будем живы с тобой.

Гордей снял покрывало, поднял молот высоко над собой, говоря о том, что брак заключён и ничто его не может нарушить. Подняв меня и положив молот на место, он обнял и поцеловал, под ободряющие крики всех собравшихся. И был пир на весь мир.

Через два года я родила девочку, которую назвала Юлией. Гордей был не против. Он сказал, что ему нравятся эти имена, и он согласен, если я назову других детей, имена моего мира: Павел, Юля, Сергей и Денис– двойняшки, Наташа. Все наши дети имели редкие имена для этого мира. Мы подняли наши земли, люди стали возвращаться в свои деревни. Везде можно было услышать смех ребятишек.

Харольд построил типографию. И первыми были детские книжки и буквари. Они раскупались не только в Готшере, но с торговцами, уезжали в другие государства. За эту идею мне Харольд отсылал пять процентов прибыли. Ристар больше не играл в азартные игры, уезжая от них, я ему оставила свое пожелание, никогда не играть. Он стал хорошим руководителем типографии, и не одной.

После они начали выпускать газеты и книги. Первую книгу он написал о себе и назвал “ Путешествие в другой мир”. Гордей узнал, что это его брат указал дорогу гиретам. Лорды, через земли, которых, проходил этот путь, поставили там дозоры и вели наблюдение. Но Харольд был занят своей семьей, Нора ему родила еще шестерых детей, из которых пять мальчиков.

Мои дети постепенно вырастали. Вот Евсей создал свою семью. Он взял себе в жёны Ядвигу, дочь лорда соседних земель. Он вступил с ней в схватку на мечах. И победил. Я думаю, она ему поддалась. Да, как не поддаться такому статному, красивому парню, на которого заглядывались все девчата. Он не только хороший воин, но и отличный кузнец. Как-то раз я заикнулась о дамасской стали. И он стал экспериментировать в своей кузне. Я знала только, что на этой стали узоры получаются при ковке, а как не в курсе. И он нашёл его. Получались острые, красивые и прочные ножи и мечи. У них три мальчика и две девочки.

Кирей стал хорошим столяром, но был и неплохим воином. Если, что не так, он сдвигал свои брови, молча брал меч, и приглашал на поединок. У него женой стала спокойная, тихая Радмила. Только она могла одним взглядом остудить его пыл. Четыре внука и одна внучка радовали меня своим вниманием.

Добрава. Ее взял в жёны тоже лорд соседних земель Рональд. Он хотел по старинке посадить ее дома, но она проявила характер. Открыла несколько ателье и шила одежду. От этого союза у меня появилось еще четыре внука и две внучки.

Любава. Она вышла замуж за Ника. Друга Гордея. Они построили дом рядом, работа управляющего требовала, чаще видится с моим мужем. Они вдвоем контролировали все наши земли. Своё умение вязать, она передавала девочкам, которые потеряли своих родителей. У них трое детей. Три девочки.

Ераст. Спокойный, молчаливый мальчик. Из него вышел хороший военный стратег. Он мог просчитать действия своих противников. Они с Гордеем придумывали ситуации, и Ераст блестяще справлялся с ними. Он стал служить у короля и достиг хороших высот. Там же нашел себе и жену Мари. Пять внуков подарили они мне.

Когда мы подняли наши земли, я создала детский дом. Принимали всех детей. Кто потерял родителей, а кто-то не хотел жить с ними. Так что на нашей земле, на улице не было беспризорников. Они обучались грамоте и профессии. Кто хотел быть воином, то его определяли в кадетский корпус. Гордею понравилась идея готовить воинов в таком ключе.

Яна. Она стала хорошим не только поваром, но и кондитером. Очень много рецептов из моего мира были адаптированы в этом. Она имеет свое кафе и любящего мужа, Вильяма, которого она закормила, и он стал похож на пышную булочку. Они воспитывают четырех детей. Три девочки и один мальчик.

Василиса. А вот она нас удивила. С детства она стала рисовать. Сначала я не придавала этому значению. Ну, рисует ребенок, пусть занимается. Но потом, присмотревшись к рисункам, была поражена. Точные линии, правильность передачи изображения. Мы ей купили краски, и она стала рисовать окружающий мир. В этом направление, мы не могли ей помочь. Настоящих художников в этом мире нет. Она будет первой. Она стала сотрудничать с Ристаром и помогать ему с иллюстрациями к книжкам. Ее муж Рон сначала ревновал, а потом успокоился. Шесть детей. Три мальчика и три девочки, но Рон готов еще иметь детей, лишь бы Василиса была дома и только с ним. Не знаю, уговорит он её на такое дело.

Аника. Моё солнышко. Она переняла от Добравы умение вышивки. Я ей показала некоторые виды вышивки из моего мира. Они вместе с Добравой шьют и вышивают для наших женщин. И постепенно меняют их внешний вид, добавляя в одежду вышивку не только крестиком. Муж её Риган, всё время норовит удержать дома, но она, улыбнувшись ему своей улыбкой, поцеловав, убегает в ателье. Да, моих девочек не заставишь долго сидеть на месте. Она подарила ему трех девочек, похожих на неё.

Павел. Он пошел по стопам своего отца. Воин до мозга костей. Черноволосый, с серыми смеющимися глазами, мужественный подбородок, красивые губы. Он многих свёл с ума. Но вид такого мачо может поменяться, если его задели. Нет, он на пустяки может ответить едким словом, но если дошло до драки, то взгляд меняется на темный и пронзительный. И тогда уже недруг опускает глаза, такого взгляда никто не выдерживает. Мой взгляд, куда ж деваться. Жена у него Анна. Умная, разговорчивая, хохотунья. У них растут три мальчика.

Юля. Каштановые волосы, карие глаза, пухлые губы. Она всегда улыбается, даже когда чем-то недовольна. И по её улыбки видно, что кому-то достанется на орехи. Кухня– её призвание. Она, как Яна, любит готовить. Ее муж, Локи, очень любит её стряпню, но она ему не дает переедать. Он всегда в шутливой форме жалуется мне, что она держит его голодом. Она смотрит на него с улыбкой и говорит:

” На диете, любимый, на диете.” Они порадовали меня тремя мальчиками и девочкой.

Сергей. Гордый и свободолюбивый парень. Он тоже с детства хорошо освоил оружие, но когда увидел море, то влюбился в него. За ним потянулся и Денис. Они вдвоем, когда исполнилось пятнадцать лет, сбежали и поступили юнгами. Мы их искали. Сколько нервов я потратила, пока не узнали, что они ушли в море. Когда они вернулись, Гордей серьезно поговорил с ними. Они все поникшие пришли ко мне. Я смотрела на них и думала, что пришло время и их отпускать в свободное плавание. Отругала их за то, что ничего не сказали. А эти шалопаи заявили, что их бы не отпустили. С тех пор, когда они уходят в море, я стою на берегу и прошу им попутного ветра и тихого плавания. И в свои двадцать пять лет они привезли двух сестренок, Корнелию и Офелию, и взяли их в жёны. У Сергея с Корнелией две девочки и два мальчика, а у Дениса три мальчика.

Наташа. Эта любимая дочка Гордея, потому что она копия, я. Он всегда говорил, что у него две Елены. Она живет у нас в доме вместе со своим мужем Рокот. Вот имя его ему подходит. Громкий, раскатистый. Как у капитана. Он и есть тот капитан, который взял мальчишек в плавание. Когда его вызвал Гордей на разговор, он увидел нашу дочь и пропал. Целый год он добивался её, и она сдалась, под таким ураганом. Четырьмя мальчика она осчастливила меня и их отца.

Вместе с радостями жизни, шли и потери.

Сначала ушел дед Иван.

Потом Орелия.

Потом Гордей.

Я до последнего вздоха сидела около него. Держала за руку и не могла ничем помочь. Его срок пришёл, а мой еще нет. Волосы его были уже седые, морщины глубокими бороздами пролегли на лице. Только его глаза смотрели на меня с любовью. И последнее его слово было”Моя..”

Спи мой милый, придет срок, и я встречусь с тобой.

Как это больно – расставаться, И в моем сердце пустота. Куда же мне теперь деваться? Я не увижу никогда Твоей улыбки, глаз прозрачных, И не обнимешь ты меня. Как тяжело мне расставаться, Как больно жить мне без тебя.

Прошло пять лет, как я одна И я чувствую, что мне надо уходить. Не смогу больше провожать в дальнюю дорогу своих любимых. Ведь оттуда возврата нет. Боль и горечь всё ещё не отпускает моё сердце от потери любимого человека. Решено, хоть обещала себе не трогаться с места, но надо.

Я собрала всех детей на последний наш семейный вечер.

– Дети мои. Вы все уже взрослые. У вас семьи и дети. Я очень счастлива, что когда-то пришла в этот мир, он подарил мне таких любящих детей. Вы всегда поддерживали меня, понимали. Но пора вам уже жить без меня. Мне надо уйти. И завтра сяду на корабль и отправлюсь в путь.

Дети сидели и не могли говорить. Они видели мою боль от потери, они знали, как мне тяжело. И знали, что если решила, то будет, по-моему. И если так говорю, это значит, так надо.

Я смотрела на любимые лица и видела, как по щекам у моих детей льются слезы. Даже у моих грозных и взрослых мальчишек катится скупая мужская слеза.

– Мам, а ты куда поедешь? – спросил Кирей.

– В Низину, в наш дом. Да и дом еще в Шеполе остался. Не волнуйтесь, я справлюсь, – твердо сказала я.

Мы долго сидели, вспоминали всю нашу жизнь. Потом, поцеловав детей, проводила их. И озвучила свое желание “ Пусть у вас и ваших детей всё в жизни будет хорошо. Пусть минует вас болезни и печали, только любовь и удача сопутствует по всей жизни”.

Рано утром взошла на корабль, который увозил меня в прошлое. Мы уже плыли два дня. Я стояла у борта и всматривалась вдаль. Теплый ветерок, крик чаек успокаивал и дарил в душе спокойствие и какую-то радость. Ветер трепал мои волосы и освежал лицо. Что меня ждет впереди?

НЕБЕСАМ ВИДНЕЕ.

37

Жизнь каждого человека – это сказка, написанная пальцами Бога.

Ганс Христиан Андерсен

Спокойное, ласковое море, но оно бывает обманчиво. И вот уже волны, плавно набегающие и весело играющие друг с другом, вдруг начинают поднимать свои гребни, сердясь на ветер, который стал поторапливать их течение. А он, уже разыгравшись, всё больше и больше, поднимает волны и играючи бросает их вперёд. Вода темнеет и приобретает чёрный окрас, только гребни покрываются белыми шапками пены. Корабль то поднимало на волны, то его бросало вниз. Я вышла на палубу. Вокруг корабля бушевали волны, стараясь поглотить его. Брызги пены, солёная метель. Волны вздымались вверх и с диким грохотом падали обратно. Море злилось и рычало, и катило многометровые седые волны, и горизонт из-за морских брызг совсем был не виден. Шторм!

И почему-то вдруг вспомнила песнь о буревестнике.

Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и – тучи слышат радость в смелом крике птицы. В этом крике – жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике…..

Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утёсы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады…

Ветер воет… Гром грохочет…Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний….

Тут огромная волна накрыла корабль, и, подхватив меня, унесла на своем гребне. Она несла, пока её сила не иссякла, и она, передав меня другой волне, рассыпалась на тысячи капелек. Я просила только о том, чтобы корабль выдержал этот шторм, и все были живы. Одна волна передавала меня другой, и они уносили меня в бескрайние морские просторы. Скоро устала бороться и отдалась во власть моря и ветра. Закрыла глаза, принимая судьбу. Но… Небесам виднее.

И волны – о берег, и пена кипела. Мне море о чём-то несбыточном пело. И чайки метались, и, страсти полны, Вздымались, дышали, как грудь, буруны. Бездонная чаша, безбрежные дали И серое марево – ртуть ли? вода ли? Иль вар – амальгама космических смол, Что тянет и манит, и бьётся о мол. От солнца лучей расходились спирали, Из вечности в вечность на Землю взирали, Как я на ветру, у земли на краю, На камне у кромки Вселенной стою. О, море моё! Ты сегодня иное: Пустое, неведомое, не родное – Пугаешь. Твоя ненасытная пасть Зовёт оттолкнуться, шагнуть и пропасть. И сгинуть в пучине, от ужаса млея, Ни ближних, ни дальних уже не жалея – Уйти, оторвавшись от снов и от дел, В иную стихию, за край, за предел.

О. Альтовская

Сквозь помутнённое сознание, слышался шум моря, крик птиц и голоса.

– Выбросило, после шторма….

– Молодая….

– Как её камнями всю изрезало!..

– Что смотрите! Помочь надо, раз живая.

Почувствовала, как сильные мужские руки подняли меня и понесли, но я опять утонула в темноте. Сколько провалялась в таком состоянии, неизвестно. Но вскоре моё сознание стало проясняться, и ощутила, что лежу на кровати, укрытая тонкой тканью. В небольшой комнате было полутемно, но, повернув голову, увидела стол, который стоял у окна, стул, сундук, накрытый старым покрывалом. Вздохнула, ощущая разбитость во всём теле, и вспомнила, что произошло. Значит, меня выбросили волны на берег. Но где я? Слабость давала о себе знать, закрыла глаза и уже уснула спокойным сном.

Проснулась, когда яркий луч коснулся моего лица. Опять обвела взглядом комнату, но тут в проём двери, которую закрывала ткань, похожая на марлю, вошла старуха. В руках у неё была кружка и чашка.

– Оклемалась, – подходя ко мне, вынесла свое решение. – Ты, девонька, неделю в беспамятстве была, думала, что не вытащу тебя. Но слава богам, очнулась. Давай, попьешь травки и немного бульона.

Она поднесла кружку, и я ощутила запах трав. Восстанавливающий напиток, пронеслось в голове. Затем она дала мне выпить куриный бульон. Выпив его, без сил упала на подушку.

– Ты, поспи, поспи, набирайся сил. А вечером тебе раны ещё обработаю.

Только сейчас почувствовала, что моё лицо, и тело стягивает какой-то панцирь. Но опять провалилась в сон. Проснулась от голосов.

– Я же тебе сказала, жива, но слаба. И покормила, и травы дала. Жить будет. Михей, в море, когда пойдете?

– Завтра поутру, – прозвучал мужской голос.

Снова закрыла глаза и уснула. Проснулась утром, солнечный лучик, опять, меня разбудил своим прикосновением.

Зашла старуха и принесла поесть и напиток из трав.

– Не стала тебя будить вчера. Сон это хорошо. Покушай, да я сменю траву на теле. Сильно порезалась ты о камни, – тихо говоря, она протянула мне чашку с кашей.

Я приподнялась и села. Под спину, она подложила ещё одну подушку. Поела с большим удовольствием, потом выпила настой из травы. Старуха, молча, стала мокрой тряпкой снимать старую засохшую траву и накладывать новую. Я пока не мешала ей, хотела спросить, как её зовут, но услышала только один хрип.

– Так ты, девонька, ещё и говорить не можешь, – объявила она. – А раньше говорила?

Мотнула головой, показывая, что да.

– Ну, значит, заговоришь. На теле порезы пройдут, маленькие шрамы останутся, а вот лицо сильно порезало. Всю красоту портит, – проворчала она.

Знаками показала, что хочу посмотреть. Она принесла небольшое зеркало. Я взглянула. С одной стороны от виска через щёку, огибая ее, мимо рта, проходила глубокая рана. Такие раны надо зашивать, только где здесь врачи, вот только знахарка. Она обработала все раны, и я без сил легла.

Проснулась вечером от шума ветра, набирающего силу.

– Шторм идет, а моряки ещё не приплыли. Море опять дань соберёт, – как бы самой себе произнесла она.

Медленно встала, давая понять, что мне нужно по нужде. Она помогла мне выйти из дома. Недалеко стоял сарайчик, туда она меня отвела. Выйдя из него, держась за все выступающие детали, доползла до скамейки и села. Подставила лицо ветру и стала разговаривать с ветром. Если, конечно, это можно назвать разговором. Звука не было, только мои губы двигались, произнося слова. Старуха вышла и взглянула на меня. Я поднялась и зашла в дом. Вскоре ветер стих. И уже поздно ночью, я услышала.

– Слава богам, все вернулись.

Утром проснулась рано, и пока было тихо, обдумывала свою ситуацию.

Не погибла, и то, что я тут, это может, так и должно быть. Моё молчание мне тоже на руку. Не будет вопросов. Немая, что с неё возьмешь. Посмотрела на свои ноги и мысленно пожелала мелким ранам затянуться без шрамов. Проверим, работает ли мой дар.

Вскоре пришла старуха, принесла воды, и мы с ней вдвоём стали обрабатывать раны.

– Ты погляди, тут даже не осталось и следа. Как хорошо, – обрадовалась она.

Я улыбнулась. Дар у меня остался.

– Вчера все вернулись. Михей сказывал, что уже приготовились в небеса уходить, уж больно злющий шторм был, но вдруг смолк, и они благополучно доплыли. Слава богам, в этот раз морю видно, дани не надо было, – с радостью в голосе проговорила она.

– Как же тебя зовут, девонька?

Опять попыталась сказать, но не получилось.

– Меня Тина зовут. Раз ты не говоришь, пока как-то назвать тебя надо. Может, Лора. Была у меня дочка, так её звали, но не уберегла. Сгинула, – тихо уже сказала она. Я мотнула головой, что согласна; на меня смотрели глаза, полные боли и печали. Тина не была старухой, как она показалась мне, просто, она прожила долгую жизнь, морщинки, и седина оставили свой отпечаток в её внешности.

– Пойдем, покушаем, – пригласила она.

Подала мне одежду, юбку темно-синего цвета, рубашку серого цвета, носки и тапочки. Я оделась и вышла, она хлопотала у стола. Присела, ещё чувствовалась слабость. Когда мы поели, хотела помыть посуду, но она не дала.

– Ты давай силы набирайся. Я сама.

Так постепенно, выздоравливая, я понемногу помогала ей по хозяйству. Пришел Михей, это он меня принёс к Тине.

– Ты как дочка?

– Да не говорит она, видно, испугалась больно, вот и голос пропал.

– Да, досталось тебя здорово. Только вот, все корабли пришли в Анданес, потрепал их шторм изрядно, но все живы, – сказал Михей. – Тогда не понятно, с какого ты корабля? Или сама бросилась в море?

Я покачала головой, что нет. И показала, что плыла на корабле.

– Ну, я ещё поспрашиваю, может, кто и видел тебя. А как корабль назывался, не знаешь? – спросил он. Я, произнесла губами “дракон”, но он не понял.

– Ты, не волнуйся, поспрашиваем. Тина, я вам принёс рыбу, лежит в корзине.

– Самому хватит?

– Хватит. Скоро опять в море пойдем, наловим, – ответил он и ушёл.

– Хороший человек, – присела около меня Тина. – Только жены уж пять лет, как нет, а детей и вовсе не было. Сюда, в Клиф, они приехали уже давно, купили домик, лодку. Он ловил, она помогала на разборке рыбы. Потом её не стало, а он так и не женился. Живет один.

38

Она встала и пошла в дом, и я следом, помогать. Разобрали рыбу, приготовили обед. Она не отказывалась от помощи, но внимательно следила, что я делаю. Всё-таки она хотела немного узнать, что я могу делать и из этого сделать выводы. Пока я ещё была слаба, она ходила одна в лес за травами. Приходили к ней за зельями, и от порезов, и от простуды, и по женским делам. Когда она давала зелья нерадивым бабам, то хмурилась и говорила: “ Я тебе даю, но выбор твой и ответ твой”. Вскоре я окрепла и стала ходить с ней в лес. Когда она увидела, что я разбираюсь в травах, то улыбнулась и одобрительно похлопала по спине. Дом её стоял ближе к лесу. Маленький, с двумя комнатами, печь, которая стояла посередине дома, делила его на две части. В маленькой комнате, где поместила меня Тина, была его задняя часть. Передняя, где горнило (топливник печи, варочная камера, в которой сжигают топливо, дрова, а после готовят еду), располагалась в большой комнате. Печь в зимнее время отапливала весь дом. Небольшое хозяйство, в основном куры. На зиму она оставляла трёх кур и петуха, остальных пускала под нож. На огороде она сажала картошку, зелень, репу, тыкву. Эх, где ж мои огурчики и помидорчики! А вот муку и крупы надо было покупать. Ей, иногда за зелья, приносили крупу или муку, молоко, шерсть. Раз в месяц она уезжала с подводой в город и там продавала зелье, и покупала на зиму запасы. Это она мне всё рассказывала, пока мы собирали травы или готовили.

Рыбацкая деревня называлась Клиф – скала. Скалы ограждали с трёх сторон озеро, к которому спускаться нужно было по тропинке. Это мне напомнило лагуну.

(Слово «лагуна» образовано от латинского «lacus», что означает «озеро». Так называют неглубокие водоёмы естественного происхождения, которые отделяет от моря лишь узкая полоса, нанесённого течением песка, коралловый риф или барьерными островами.)

Деревня насчитывала двадцать дворов. Жили большими семьями, и поэтому у некоторых были очень длинные дома, усадьба-одалем. (Усадьба бонда была неделима. Её называли одалем, а самого владельца усадьбы одальманом. Слово "одаль" означало не только землю и усадьбу, но и "родину". Хозяева усадеб особенно заботились о том, чтобы ни единого клочка их земли не перешло во владение в чужие руки. Сохранение земли было залогом силы семейства и, следовательно, мощи государства в целом. Отсюда тщательно прописанные в законах требования о том, что земля не может переходить от одного рода к другому.

Владельцу земли запрещалось продавать усадьбу и прилегающие к ней угодья чужим людям. Сначала хозяин земли должен был предложить купить её своим родичам как близким, так и самым дальним, а уж затем, если абсолютно все родичи оказывались "некредитоспособными", могли продать её чужаку. При этом за семьёй, исконно владевшей землёй, оставалось право выкупа. Поэтому, дочь не имела права наследования при наличии в семье сына.) Но не все дома были большими, были и такие маленькие, как у Тины. В основном те, кто пришел сюда из других мест.

Жители занимались рыболовством. Ловили рыбу (лосось, треску, сельдь), или собирались все вместе и уходили добывать китов или тюленей. В деревню приезжали скупщики, которые забирали самую хорошую рыбу. Остатки жители забирали себе. Те женщины, у которых не было мужчин, но помогавшие сортировать рыбу, получали тоже улов.

Весной пахали землю и сеяли овес и ячмень. У некоторых были овцы, которых сгоняли в отару после стрижки, и отправляли на пастбище. Там пастухи следили за ними, находились они там до осени. Когда пригоняли, каждый расплачивался с пастухом сам. У некоторых были коровы, их тоже угоняли на пастбище утром, а вечером пригоняли. Этим в основном занимались мальчишки.

Женщины вычёсывали шерсть, пряли нитки, вязали и продавали свои изделия.

Мужчины, когда были на суше, занимались хозяйством, надо и починить, и подремонтировать. Ходили на охоту. Приносили зайцев, или что-то покрупнее: оленей, кабана. Но на крупных зверей старались ходить по двое. Ребятишки ставили силки на птиц. Мясо нам иногда приносил Михей. Тина говорила, что он частенько помогает ей.

Я осталась пока у неё. Идти мне некуда, да она меня тоже не выгоняла. Помогала ей с травами, варила зелье, ходила на сортировку рыбы. Все поглядывали, первое время на меня, жалели, что шрам мне портит лицо, но девушки были довольны, одной конкуренткой меньше. А я рассматривала всех и думала, куда же меня занесло? И спросить не могу. А по одежде и не определишь. Одни мужчины ходят в нательной рубашке и штаны, шаровары, другие сверху нательной надевали кожаную жилетку, обтянутые брюки были заправлены в сапоги. У женщин можно встретить и юбки с кофтами, и свободное платье-рубаху с длинными широкими рукавами, а сверху надето верхнее платье-сарафан с незашитыми боками, бретели которого закреплялись на плечах парными фибулами-брошами, а на талии такой сарафан, иногда, перехватывался поясом.

Что примечательно, дети были обуты в короткие сапожки.

Мы перебирали травы, когда к нам пришел староста Орм.

– Тина, завтра все выйдут в море, надеемся, что будет хороший улов. Приедет из города скупщик за рыбой, ему надо подготовить всё быстро. Надо будет помочь. Пусть твоя болезная тоже поможет, если уже выздоровела. Оплата, как всегда.

– Придем, что ж не помочь.

Когда последняя лодка исчезла из вида, я поднялась на скалу, села и стала разговаривать с ветром и морем, прося хорошую погоду у одного, и хорошего улова у другого. Посидев и почувствовав, что всё будет хорошо, я спустилась со скалы.

Эта скала имеет свою историю, о ней поведала мне Тина, когда увидела, как я поднималась на неё. Может это быль, а может выдумка. На этой скале было дерево, как оно прижилось здесь, загадка. Но оно выдержало и напор ветра, и зимние холода. Крепкими корнями вросло в камни, и был, как маяк, для моряков. К этому дереву приходила маленькая девочка, которая приносила воду и поливала его. Она была желанной и любимой дочкой в семье, которая росла на радость родителям. Но умерла мать, и остались они с отцом одни. Отец очень любил её и оберегал. Когда уходил в море, то всегда на скалу поднималась его дочка и провожала лодки. И по возвращению из плавания, моряки видела на скале около дерева маленькую фигурку девочки. Прошло время, и девочка выросла. И уже на скале стояла красивая девушка, которая провожала или встречала их. Многие сватались к ней, но отец решил найти достойного ей мужа. Но сердцу не прикажешь, девушка полюбила юношу, который недавно приехал в эту деревню, обосновался и вместе со всеми уходил в море. Но отец не хотел отдавать её за него. Как-то раз они вышли в море, и девушка провожала их, стоя на скале. Она ещё надеялась уговорить отца. Но, из этого плавания юноша не вернулся. На вопрос, что случилось? Отвечали, что несчастный случай. Девушка заметила, что отвечая ей, рыбаки отводили глаза. И она поняла, что в этом есть вина и отца. Она замкнулась, ни с кем не разговаривала. Уходя в море, рыбаки больше не видели её на скале. Прошло время и к ней посватались, и отец дал согласие на союз. Девушка, молча, готовилась к свадьбе, и отец решил, что девушка успокоилась и всё забыла.

Был сильный шторм, отец услышал, как закрылась входная дверь, он заглянул в комнату, дочери там не было. Он кинулся из дома, стал звать её. Когда он поднялся на скалу, то увидел свою дочь. Она стояла вся мокрая, с распущенными волосами и глядела на море. Сверкали молнии, дождь становился сильнее. И он всё понял, она не смогла забыть свою любовь, и не хотела без него жить. “Дочка, пойдем назад, я сделаю так, как ты хочешь. Прости меня, прости!”, Девушка повернулась к нему, и сказала: ” Я прощаю тебя!”. И бросилась со скалы. И в тот же миг одна из молний ударила в дерево, и оно вспыхнуло ярким пламенем, даже дождь не смог погасить этот огонь. К утру от дерева остался только обгоревший пенёк. Отец плакал долго на этой скале, А потом направил свою лодку в море навстречу шторму. Вот такую грустную историю рассказала мне Тина

Рано утром рыбаки вернулись. Женщины стояли на берегу и ждали лодки. И, глядя, на радостные лица рыбаков, улов был отличный. Мы стали сортировать рыбу. К полудню приехал скупщик и купил всю рыбу.

Рыбаки были все довольные, почти каждый заработал по три золотых монеты.

Пока помогала сортировать рыбу, некоторые парни посматривали на меня, но, увидев шрам, отводили глаза. Да, шрамы украшают только мужчин, а у меня он обезобразил лицо.

Мы получили рыбу и несколько серебряных монет за работу. Тина сказала, что это очень даже хорошо. Она высушит рыбу на зиму.(Треску вывешивают на деревянных рамах, чтобы позволить холодному воздуху высушить рыбу. Треска, приготовленная таким образом, могла оставаться съедобной в течение нескольких лет после заготовки.) Все разобрали свой улов и довольные, разошлись.

– Тина, я завтра еду в город. Если надо, подвезу, – предложил Орм. Её очень уважали в поселке, и каждый помогал, чем мог, и она никому не отказывала. Вообще в деревне старались помогать друг другу, но и не любили тех, кто пользовался этим и не отвечал в ответ такой же помощью.

– Да, мы поедем, – ответила она, и мы пошли готовиться к поездке.

Утром, положив снадобья в корзину, сели на телегу и тронулись в путь. До города Анданес путь занял часа два. Выехав из деревни, дорога пролегла через поле, а затем, сделав поворот, через лес, в котором мы собирали травы. Затем дорога уперлась в тракт, по которой уже шли подводы с других мест.

Вскоре мы подъехали к воротам, где заплатили за въезд. С нас взяли три медяка.