Текст книги "Небесам виднее (СИ)"

Автор книги: Ярина Рош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

21

Вот так мы потихоньку и начали приживаться на новом месте. Постепенно засадили свой огород. Оставили для козы и коней участок. И решила я заняться мебелью. С дедом мы пошли в ряды плотников. Тут они называются древодел. Заказали мы кровати. Только я им показала, какую надо мне мебель. Они же делали полати. А вот сундуки у них были красивые, резные. Есть у них один мастер, который и занимался резьбой по дереву. Вот я заказала резьбу на изголовье и изножье. А ещё увидела, что в отходах лежат обрезки, и из них можно сделать кубики. Вот и заказала двенадцать кубиков. На вопрос для чего, я пообещала им, потом, показать уже готовые. Есть и художники, здесь их травниками зовут. Вот и попрошу расписать кубики. Детям будет, чем заняться.

Через день я забрала кубики и отнесла травнику. Тот мне раскрасил их в разные цвета, а на однотонном цвете нарисовал рисунки животных и цветов. Я ему показала, как их переворачивать, чтобы рисунки совпадали. Вот с разрисованными кубиками я и пошла к древоделам, и показала результат. Они заинтересовались. Я показала ещё им пирамиду из колец, как сделать. И мы пришли к соглашению и составили договор, что от продажи этих игрушек мне будет идти десять процентов. Я заказала ещё кубиков и пирамидку. И пообещала ещё что-нибудь подсказать для развлечения детей. Потом уже пошли уточки и коняшки на колесиках, мишка с барабаном на тележке, качалка коняшка. Игрушки расходились хорошо. И уже другие купцы закупали игрушки и увозили в другие города.

Мои ребятишки были очень рады новым забавам. Я из одних кубиков сделала алфавит. Взяла за образец документы Хелены и нарисовала от туда буквы. Алфавит похож на наш старославянский. Дед тоже мне помогал. Так что дети понемногу учились.

Так и жили. Я постепенно втягивалась в жизнь без технического процесса. Вот миксер, правда, ручной, мне дед сделал. Была здесь проволока из меди и серебра(Для изготовления медной или серебряной тянутой проволоки был необходим так называемый калибр, или «волочило» – железная доска с рядом просверленных отверстий. Отверстия (глазки) делались коническими; каждое соседнее отверстие имело меньший диаметр, чем предыдущее. Для волочения проволоки предварительно выковывали серебряный или медный стержень, заостряли его, всовывали в самое крупное отверстие волочила и, захватив клещами прошедший в отверстие заостренный конец, проволакивали стержень через глазок волочила. Затем его проволакивали через меньший глазок, и так до тех пор, пока не получали проволоку требуемого диаметра. Волочило, вероятно, укреплялось на скамье вертикально, на специальной стойке так, что можно было работать сидя. Тянутая проволока ровная на всем протяжении, имеет круглое сечение. Отличительной чертой тянутой проволоки являются едва заметные продольные бороздки, происходящие от неровностей глазка волочила.

Жлезной проволоки волочением не делали, так как сопротивление железа значительно выше, чем, меди или серебра. Медную же проволоку диаметром до 2 мм удавалось получить длиной до 150 см. Была ли проволока более длинной, сказать трудно, так как в изделиях употреблялись, очевидно, куски. Указанная длина определяется по проволочным браслетам, витым из проволоки, сложенной в семь раз.).

Только крутить надо было рукоятку, и тогда насадка приходила в движение. Кстати, в лавке посуды нашла и чугунную сковородку, казан. Был в некоторых домах и водопровод. К нашей бани подавалась вода при помощи гончарных труб. Воду поднимали при помощи водопроводного колеса. Даже к огороду были проложены трубы для наполнения емкости для воды. Хоть это было плюсом в этом мире. Да, и отдать должное деду, золотые у него руки. Ребятам есть чему учиться у него.

А вот с одеждой были проблемы. Не умела я верхнюю одежду шить. Поэтому пришлось одежду заказывать у белошвейки. Заказывали верх одежды, а вышивала уже рисунки Добрава. Очень красиво получалось. Ее Хелена этому научила. И делала она это с таким удовольствием, что забывала о времени. Мне приходилось отрывать её от шитья и просить что-то сделать другое. А работы было много: и прополоть, и полить. Хорошо, что и мужики мне помогали.

Для прополки я приобрела себе брюки. В юбке, ползать по грядкам неудобно, все норовит подол под ноги попасть. Смотришь, а уже носом землю пашешь.

Когда я надела эту одежду, у мужчин был шок. Но я объяснила, что буду носить это только дома. Удобно мне так. Они посмеялись, но смирились. А я была в восторге от удобства брюк. И вот я сижу, полю сорняки и разговариваю с ними.

– Ну, вот что вы так быстро растёте. Ведь не место тут вам. Мне опять вас выдирать. Росли бы вон на том месте, где коза пасется. И мне удобно и козе благодать. И вы бы пользу приносили. А то, что, вырвала и вы погибли.

Вот так с разговорами, я прополола грядку. А на следующий день я увидела, что на этой грядке нет сорняков. Я обрадовалась и подумала, что хорошо прополола. Так что, когда я полола, то у меня всегда были задушевные разговоры с сорняками. И постепенно на грядках исчезла трава, зато на участке у козы трава росла не по дням, а по часам.

Так прошло лето, наступила осень, и мы стали собирать урожай и заготавливать на зиму. Купили бочки под огурцы, помидоры, капусту. Урожай был большой. Но овощи шли постепенно, и мы все успевали обработать. Виктория тоже прижилась, но ягоды пойдут на следующий год. Ягоды мы собирали в лесу. В основном мы их сушили, но я и пекла пироги со свежей ягодой. Грибов тоже насолили, насушили. С грибами дед помогал, я в них не разбираюсь. Он с ребятами уходил в лес и там учил их, какие съедобные, какие нет.

А в конце осени в вересень(сентябрь) будет праздник. Новолетие. В этот день подводились итоги, и считался убранный урожай и сделанные запасы. Можно сказать, праздник плодородия, семейного благополучия.

Мы приоделись и пошли на праздник. На площади собрался весь город. В цветастых нарядах красовались девушки. Им не уступали и женщины, все были одеты в раноцветные одежды. А мужчины были все в вышитых сорочках. На столах были каши, мед и хлеб, пироги. Мужчины заранее собирали дрова для большого жертвенного костра. Накануне Новолетия его возжигали старшие в Роду, затем в огонь сыпали зерна, бросали снопы, выпечку, лили масло, чествуя и прославляя Единого.

После этого вспоминали всё, что приросло за прошедший год – какой был урожай, сколько пар создали семейные союзы, кто народился в уходящее Лето.

Кроме большого жертвенного костра, был разожжен еще один – для хороводов. Его можно было назвать «огромным». Вокруг него в несколько рядов собрались и взрослые, и дети: пели песни, водили хороводы, прыгали через костер. На поляне, устроили различные состязания, кулачные бои. Дети, собравшись у костра, слушали сказы и предания. После праздничного веселья и гуляний начиналась всеобщая трапеза. На праздник украшали дом рябиной, ведь она отгоняет нечистую силу. Рябиновые грозди закладывали между оконными рамами. По рябине и другим приметам гадали, каким будет год:

Если рябиновых ягод много, осень будет дождливая, а зима суровая.

Если ягод мало, осень будет сухая.

Какая неделю погода, такова и вся осень.

Птицы улетают стаями – к холодной зиме.

Было очень весело, дети были в восторге от различных состязаний. Они и хороводы водили, и в ручеёк играли, и слушали разные истории. У всех были счастливые и весёлые лица.

– Доброго здравия, Елена, – услышала. Я повернулась и увидела Анисима.

– И вам, доброго, – приветливо ответила я.

– Знатный праздник. Мы только что с обозом пришли, торопились успеть.

– И как, путь был спокойный? Разбойников не было? – спросила я.

– Да, слава Единому. С миром приехали.

– Как Георг? Поправился? Наверное, с вами ездит? – задала вопрос.

– Он поправился. Ездит. Сейчас за старшого он.

– А, Гордей, куда делся? – удивилась я.

– Так он на другой день уехал к себе домой. Весточка к нему пришла. Слышал, что женился он там. Друг его сказывал. А ты как устроилась? Все живы, здоровы?

– Я, хорошо. Вон, даже деда нашла. Дети все здоровы, растут помаленьку.

– О, это хорошо. Ну, коли куды ехать надо, ты обращайся. Подмогнём. Прощевайте, – он поклонился и отошел.

Ну, что и следовало доказать. Даже года не прошло. “ Ты желанная”.

Видать, другая стала желанной. И тут такая горечь разлилась в душе. Вот и не думала о нем, а выходит, в сердце засел.

– Дочка, ты чего? – с тревогой в голосе спросил дед.

– Ничего. Всё хорошо. Просто, наверное, ожидание умерло, – с грустью сказала я.

22

Шло время. Наступила зима. Мы пряли шерсть, вязали носки и шали. Я начала вязать паутинку. Мужики ездили в лес за дровами, или плели корзины. Дед обучал ребят делать работу по дому. Что-то подбить, что-то подшить. А мы готовили к ярмарке вещи на продажу.

Однажды, видя, как женщина тянет козу, и уже выбилась из сил, я подошла к ним. Наклонилась к козе.

– Ну, что, милая, не упрямься. Ты лучше с ней ласково разговаривай, и она пойдёт, – сказала я женщине.

– Попробуй.

– Пойдём, моя хорошая в тепло. А то мы замёрзнем тут, – произнесла женщины и коза с “ беее…” пошла за ней. Я улыбнулась. Ласка всем приятна. Я пошла домой и невесёлые мысли были у меня. Да, свет Елена, кому ты нужна с детьми. Да нет, вон кузнец, нет, да нет, заглядывает к деду, А сам на меня посматривает. Ждёт, когда браслет спадёт. Еду нахваливает, а сам в глаза норовит заглянуть.

– Ой, – вскрикнула я. Меня кто-то огрел палкой. Я злая повернулась и увидела старушку. У меня от удивления глаза округлились.

– Ишь, чего надумала. Тебе было сказано ждать, вот и жди, – сердито проговорила она.

– А,чего ждать? У моря погоды? – рассердилась я.

– Жди. Занимайся тем, кто ты на самом деле.

– А я кто? – удивилась я.

– Ведунья. Что не замечала свой дар. Кто с животными говорить умеет, кто с растениями договаривается, парня вылечила. Если бы не твой дар, то сгинул бы он. Ну, а как знахарку приложила. Уразумела? – и она легонько опять стукнула меня палкой.

– Какая ведунья? – с улыбкой ответила я.

– Такая же, как и я. Ты к ведунье Марьи сходи, она тебя поучит. Не здесь твоё место. Что должна, ты сделала для него. И я сказала, жди, – с этими словами она пошла дальше. Я постояла в растерянности и пошла домой. Там рассказала деду обо всём, он сказал, что это ведунья Дорофея. Это она ему сказала обо мне.

Дед подсказал, как найти Марью. И я пошла к ведунье. Жила она почти у леса, пока дошла, замёрзла. Только хотела постучаться, как открылась дверь.

– Заходи скорей. Замёрзла вся, – на меня смотрела худенькая женщина. Одетая в зеленую юбку и белую расшитую кофту. Волосы заплетены в косу. Платка на голове не было.

– Что, непривычно уже видеть женщин без платка? – улыбаясь, спросила она.

– Вообще-то, да, – улыбнулась ей в ответ.

– Садись поближе к теплу. Сейчас взвар дам, быстро согреешься. Знаю, зачем пришла. Дорофея, предупредила. Она, только из-за тебя пришла. Предупредить, чтоб ошибку не наделала.

– Да, что ждать, женился он, – вздохнула я. – Вот вроде ничего и не было. Знала его, как кот наплакал. А сердце перевернулось.

– Раз сказала, жди, так и тому быть. Она никогда не ошибается. Может слухи вымысел. Один, сказал, другой, добавил. Сарафанное радио, можно сказать.

– А, откуда вы знаете про радио? – я с интересом глянула на нее.

– Так, ты ж не одна такая. Дед, то твой, тоже оттуда, – рассмеялась она.

– Мы с Дорофеей тоже попали сюда. Много веков уже прошло. Застали здесь хворь. Вот тогда и дар открылся. Она говорила, чем лечить, а я готовила снадобья. Не спрашивай, откуда мы. Уже всё из памяти стерлось. Да уж и прижились здесь.

– А, сколько вам лет?

– Много. Ведуньи живут столько, сколько они нужны этому миру.

Я смотрела на неё и думала, что я могу жить много и видеть, как уходят мои родные.

– Вот, поэтому мы сейчас и одни живем. Ты всё правильно подумала.

– Нас очень мало. Такой дар даётся только женщинам, и ты можешь отдать этот дар тому, кто может его принять. И только тогда уйдёшь. У нас пока некому отдать дар. Ладно, о грустном. Буду учить тебя травам, заговорам.

И началась моя учёба у Марьи. Как только освобождалась свободная минута, я бежала к ней. А их было мало. Дом отнимал много времени. Каждому надо было уделить внимание. Вечерами мы садились в комнате, и я рассказывала сказки или пела песни. Потихоньку ребята стали мне подпевать. Уж больно им нравились песни:” Ой, мороз, мороз”, песня из мультика про львенка, про медвежонка Умку, песня про улыбку. Это были наши семейные вечера.

Наступал новый год. Тут назывался Щедрец(В этот день, Больших зимних Святок, собирались и выходили по улицам играть представления. Собирать угощения, славить и щедрых хозяев и шуточно ругать скупцов. Щедрый, добрый вечер! – кричалось каждому прохожему в приветствие)

В один такой вечер, до праздника, меня ждал в доме гость.

– Мам, там тебя ждут, – сказал мне Кирей, пока я разувалась в сенях (Нежилое помещение между жилой частью дома и крыльцом в деревенских избах).

За столом сидел мальчик и пил отвар. Худенький, одет в выцветшую рубашку, штаны заштопаны. Черноволосый, глаза серые, растерянные, губы сжатые.

– Я, Евсей, сын Гояра. Бабка просит прийти, – с настороженностью сказал он.

У меня ёкнуло в груди. Всё это время я вскользь вспоминала их. Но прошлое, видимо, меня опять настигло.

– Пойдём, раз зовёт.

Мы вышли, и он пошел впереди, весь съежился от холодного ветра. Одежка вся была старая и не держала тепла. Мы дошли до дома и вошли. Около печки, укутавшись, сидели две девочки. Одна покашливала. В доме было прохладно, видно, дрова экономили. Я зашла в комнату, старуха лежала на кровати, тоже вся укутанная. Она повернула голову.

– Пришла, всё ж, – еле слышно проговорила она.

– Так звала, или мне послышалось? – с вызовом спросила я. Она зло посмотрела на меня. Вот не меняется человек. Чего злится, непонятно?

– Извиняться не буду. Что сделано, не воротишь. Я одно прошу, забери детей, не дай им погибнуть.

– Вот могло быть всё по-другому. И детям пригляд и тебе… Ладно, что руками махать после драки, – сказала я. Я смотрела на неё и молчала. Вот, что делать. Еще трое. Вытяну их? Я оглянулась. Около дверей стоял Евсей, всё его тело напоминало сжатую пружину, взгляд загнанного зверька. Он сжал руки в кулаки. Он смотрел на меня с какой-то надеждой и грустью. Вот когда-то говорила, зачем столько рожать, а теперь я вроде многодетной матери буду. Эй, небеса, что, за мои слова вдвое надбавил. Там было четверо, а теперь восьмеро. Вот попала, так попала.

– Заберу, – повернувшись к старухе, сказала.

– Вот и ладно. А теперь оставь меня, – тихо прошептала она.

Мы вышли из комнаты.

– Вы, можете забрать сестёр. Я как-нибудь сам. Я работаю в кузне, – тихо сказал он.

– Заберу всех. И без разговоров. Как зовут сестер?

– Яна и Любава.

– Годков, сколько вам?

– Мне девять, Любаве восемь, Яне шесть.

– Собирайтесь, ко мне пойдем, – глядя на них, сказала я.

Они посмотрели на Евсея, он кивнул, и они стали собираться.

– Я тут пока останусь, пригляжу за ней, – услышала я от Евсея.

– Хорошо. Завтра утром я приду, – и мы вышли. Я шла впереди, девчата сзади. От холодного воздуха, Яна закашлялась.

– Потерпи, скоро придём и я тебя в бане попарю. Вся хворь выйдет.

Наш уже ждали. Дед пошел баню топить. Кирей улыбался, глядя на меня. Ну, что я скажу. Я вздохнула, а он подошел и обнял меня, даря поддержку. Добрава ставила разогревать еду. Вскоре вымытые и сытые девчата легли спать. Аника легла с Добравой. А девчат положили пока на её кровать. Я села за стол и стала пить отвар, глядя в одну точку. Я постепенно приходила в себя.

– Ну, что ты, дочка, справимся. Добрая ты душа. Может, ты и пришла для них, поддержать и поднять, – дед обнял и поцеловал в макушку.

– Иди спать, утро вечера мудренее, сама говоришь так.

23

Я легла и провалилась в тревожный сон. И снился мне Гордей. Он сидит в какой-то тёмной комнате, только маленькое оконце наверху, через него падает солнечный луч. Он смотрит с тоской на него и шепчет:”Дождись. Я приду”.

Проснулась с щемящей тоской в груди. Но, унывать мне некогда. Надо приготовить и пойти покормить Евсея и свою подопечную. На кухне уже у плиты стояла Любава и Добрава. Они вдвоем резали и чистили овощи. Да, ранние пташечки.

– Доброе утро. Почему не спите?

– Мам, мы помогать пришли, – ответила Добрава.

– Опередили меня. Молодцы. Не забудьте, нам ещё двоих кормить. Еду им отнести надо.

– Я отнесу, – с готовностью вымолвила Любава.

– Сиди тут. В такой одежде по улице нечего ходить. Как Яна? Кашляет?

– Нет, всю ночь не кашляла.

– Вот и славно. Надо ещё заварить травы. Пусть попьёт дня два-три. Дед, есть у нас ещё тулуп и валенки? – увидев его, спросила.

– Найдётся. Аккурат Евсею подойдут.

– Дед, ты у меня золото, – расхохоталась я. – Всё у тебя в запасе есть.

Я шла к своей подопечной, а в голове крутилась песня. Весёленькая.

Понапрасну ни зло,

Ни добро не пропало,

Всё горело светло,

Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,

Берегла и спасала,

Мне и вправду везло,

Только этого мало….

Да и чего это мне весело? Тут плакать надо, а мне”только этого мало…”

Что за напасть. Мне и этого много.

Старуху покормила, вот звать даже не знаю. И спросить уже неловко. Евсей поел, и я его отправила к нам домой помыться. Дед согрел воду в бане. А я потихоньку навела порядок. Подмела, убрала раскиданные вещи.

– Еленка! – позвала меня старуха.

– Ты тут посмотри, что можно, забери. Только что тут возьмешь. Тряпьё одно, – заворчала она.

– Бабуль, ты прости меня, а как тебя величать?.

– Ха, величать меня собралась. Тебе это надо? Я всю жизнь, старуха. Меня даже сын так звал, – злилась она.

– Как так?

– Неродной он мне. От другой жены был. Он родился, а она померла. Вот и выдали меня за нелюбимого. Хотя сговорена была с другим, – рассказывала она.

– Да зачем тебе это знать. Былое– это, всё мхом поросло, – и она замолчала.

Да, с такой судьбой вредной можно быть, я её не оправдывала, но и не жалела. Каждый проживает свою жизнь. Может, если бы она не ожесточилась, то всё было бы иначе. Кто знает. Баба Мотря не дожила до праздника несколько дней.

В этот день стояла ясная и солнечная погода.

Евсей поселился у нас. Он, и, правда работал в кузне и получал за работу зарплату. Когда принес мне их и положил на стол, был очень взволнован. Я улыбнулась.

– Вот, ещё один сын, мне опорой стал.

От этих слов он весь просиял и кинулся обнимать меня. Вскоре они все привыкли к нам. Уже спокойно сидели на наших посиделках и с интересом слушали сказки и песни. Всё чаще я видела улыбки на их лицах. Когда мы выходили на торг, все вместе, на нас оборачивались. Все в городе знали, что я взяла в семью детей. Да, большая семья. Только накормить всех надо уйму времени и продуктов. Но, кто говорил, что легко будет. Дом мы решили продать, Евсею всего девять, девчатам меньше, за это время, пока вырастут, дом совсем разрушится. Легче потом купить.

Прошло два года. Я уже давно сняла браслет. Сватались ко мне, только я отказывала всем. Присматривалась, как они относятся к моим детям. Кто-то равнодушно, кто-то пытался заигрывать с ними. Но не тянулась к ним моя душа.

Многие хотели быть рядом с ведуньей. Тут почёт и уважение. После истории с козой, ко мне зачастили люди. То корова стала давать мало молока, то конь плохо ест. И ходила я к этим животным и разговаривала с ними, и знала точно, что надо животине. Стала я в городе, как бы ветеринаром. Если кто лгал, то от взгляда моего, сразу робел и правду говорил.

Так что и уважали и боялись. И я решила, раз не судьба мне замужем быть, так я буду поднимать детей. А они взрослели. Скоро уже приданное надо будет девчонкам собирать. Они у меня всё уже умели. И шили, и вязали. На Добраву уже многие глаза косили. Знали, что она белошвейка. Любава от неё не отставала. Но у неё хорошо получались паутинки. Такие узоры вывязывала, одно загляденье. Кирей пошёл в ученики к древоделу. Нравилось ему возиться с деревом. Яна старалась успеть за сестрами, но у неё хорошо получалось готовить. Повар из неё выйдет хороший. Ераст, хоть и тянется за старшими, но в ученики не пустила, пусть подрастет. Анита у нас нянька с Василисой. Та от неё не на шаг. Но тоже старается помочь старшим. А наши вечера стали проходить веселее. А если поем, то поют все. Я сделала игру монополия.

Только назвали её– построй свой город. Много пришлось изменить, но игра детям понравилась и все играли с интересом. Ведунья Марья уехала. Забрала её Дорофея. Как всегда, не сказав ничего конкретного. Надо и всё. Так, что и больные ко мне приходили за травами. Этому тоже поспособствовала Марья. Уезжая, показала на меня, мол, к ней все вопросы.

Вот так мы и жили, пока однажды на пороге дома я не увидела Гордея. Я только зашла в калитку, как увидела его. Он стоял с дедом и о чем-то разговаривали. Увидев меня, они замолчали. Дед потихоньку ушёл, а мы смотрели друг на друга.