Текст книги "Нацизм. От триумфа до эшафота"

Автор книги: Янош Бачо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Продается миллион человек

В первые дни после начала немецкой оккупации Венгрии вместе с гитлеровскими частями в Будапешт во главе группы из многочисленных офицеров СС прибыл непосредственный сотрудник Кальтенбруннера в главном имперском управлении безопасности оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман. Эйхман родился в Палестине в семье немецкого поселенца и отлично говорил на языках «идиш» и «иврит». Теперь в качестве облеченного полной властью «имперского главного уполномоченного по окончательному разрешению еврейского вопроса» Эйхман устанавливает связь с нилашистскими статс-секретарями Ласло Эндре и Ласло Баку, которым премьер-министр Стояи поручил депортацию евреев. В результате их сотрудничества к Аушвитцу немедленно потянулись битком набитые запломбированные поезда с заключенными евреями…

Проведение этого «дела» по поручению Эйхмана осуществлял венгерский жандармский полковник Ференци, а со стороны венгерских евреев был образован так называемый «объединенный комитет». Отдельные члены этого комитета предложили Эйхману компенсацию, если евреи смогут остаться в стране. Переговоры со стороны «объединенного комитета» вел д-р Кастнер. Эйхман не осмелился решить этот вопрос один и сразу передал предложение Гиммлеру. Это абсолютно темное дело стало известным на Нюрнбергском процессе, когда суд допрашивал бывшего члена будапештского штаба Эйхмана, штандартенфюрера СС Дитера Вислицени. Вот отрывок из допроса:

«БРОКХАРТ: В течение периода, когда производился отбор венгерских евреев, какой контакт поддерживался, если таковой действительно имел место, между объединенным распределительным комитетом по еврейским вопросам и представителем Эйхмана?

ВИСЛИЦЕНИ: Распределительный комитет пытался установить связь с Эйхманом, для того чтобы попытаться изменить участь венгерских евреев. Распределительный комитет делал Эйхману предложения, требуя взамен, чтобы евреи остались в Венгрии. Эти предложения были прежде всего финансового характера. Эйхман был вынужден крайне неохотно передать эти предложения Гиммлеру. Гиммлер для дальнейших переговоров выделил штандартенфюрера СС Бехера.

Бехер с д-ром Кастнером имели затем совещание с уполномоченным комитета Эйхман с самого начала пытался сорвать эти переговоры. Еще до достижения конкретных результатов он хотел поставить их перед свершившимся фактом, то есть отправить возможно больше евреев в Аушвитц.

БРОКХАРТ: Вставал ли вопрос о каких-нибудь денежных суммах во время этих совещаний между д-ром Кастнером и Эйхманом?

ВИСЛИЦЕНИ: Да.

БРОКХАРТ: О каких суммах?

ВИСЛИЦЕНИ: Во время первого совещания Кастнер передал Эйхману около трех миллионов пенго».

На Гиммлера это щедрое и широко задуманное начало произвело впечатление, и он продемонстрировал склонность вести дело о выкупе большого размера Следовательно, Гиммлер снабдил указаниями и Эйхмана, который 25 апреля 1944 г. принял в своей штаб-квартире, в отеле «Мажестик» на горе Швабхедь, представителя будапештских евреев Джоэля Брандта. По рассказу Брандта, встреча происходила следующим образом:

«Знаете ли вы, кто я такой? – спросил у меня Эйхман и, не ожидая ответа, продолжал: – Я проводил акции с евреями в империи, в Польше и в Чехословакии. Теперь очередь дошла до Венгрии. Я вызвал вас для того, чтобы сделать конкретное предложение. Я установил, что у вас еще большие материальные возможности. Я склонен был бы продать вам пока миллион евреев. Всех евреев я вам не продам. Столько денег и товаров вам все равно не раздобыть. Но миллион евреев я могу продать, это пойдет. Товар за кровь, кровь за товар. Мы понимаем друг друга? Этот миллион евреев вы можете забрать из любой оккупированной страны, где еще есть евреи. Вы можете забрать их из Венгрии, Польши, Австрии, Терезиенштадта, Аушвитца или откуда только пожелаете. Кого вы хотите скорее спасти? Мужчин, женщин, стариков, детей? Прошу садиться и изложить ваши соображения».

Брандт знал, что представитель СС говорит серьезно, ведь только накануне он вел переговоры с правой рукой Эйхмана штандартенфюрером СС Вислицени о выкупе за свободный выпуск определенных групп евреев, и они сошлись на сумме в 200 тыс. долларов. Следовательно, у Брандта уже был некоторый опыт деловых переговоров с нацистскими палачами, но он все же был страшно поражен, когда услышал предложение Эйхмана.

«Поезжайте за границу, – сказал Эйхман ошеломленному Джоэлю Брандту, – и там установите непосредственную связь с вашими доверителями, то есть с представителями союзных держав. Представьте мне от них совершенно конкретное предложение. Ну-с? Что вы на это скажете? Скажите мне, куда вы хотите поехать, и мы позаботимся о необходимых бумагах, паспорте, визах и т. п.»

Джоэль Брандт ушел, затем на следующий день он снова появился с ответом у Эйхмана. «Мне нужно было бы поехать в Стамбул, – сообщил он Эйхману, – скажите, пожалуйста, на какие товары вы рассчитываете?»

«Нужнее всего были бы для нас грузовые автомобили, – сказал Эйхман, подумав. – Вы хотите у нас купить миллион евреев, не так ли? Ну-с, я сделаю вам выгодное предложение: привезите мне за сто евреев один грузовик! Правда, это не много? Всего десять тысяч грузовиков… Конечно, автомобиль должен быть с фабрики, новым, морозоустойчивой конструкции и обеспеченным всеми запасными частями».

Так происходит эта беспримерная, темная, авантюрная сделка, в ходе которой венгерские евреи стали товаром в руках СС. Джоэль Брандт с паспортом, предоставленным в его распоряжение СС, на самолете дипломатической связи летит в нейтральную Турцию, оттуда далее на Средний Восток и там устанавливает связи с доверителями. В его распоряжение предоставили бы огромные суммы, но в этот наиболее тяжелый период войны из них трудно сделать грузовые автомобили, которые считаются военным материалом первостепенной важности.

Напрасно Брандт стучится в двери и обивает пороги и прихожие английских военных властей на Среднем Востоке, повсюду остаются глухими к его призывам, и двери замыкаются перед ним. В конце концов в Палестине Брандта арестовывают англичане. Его привозят в Каир, где интернируют. Брандта вновь и вновь допрашивают, потому что все это дело находят подозрительным и не очень-то ему верят. В ответ на это Брандт объявляет голодовку, бушует, неистовствует, бьется головой о стену камеры. Наконец Брандту удается добиться, что его принимает для конфиденциальной беседы британский государственный министр, занимающийся делами Среднего Востока, лорд Мойн, находящийся как раз в Каире.

Эти переговоры, по свидетельству Джоэля Брандта, проходят следующим образом:

«ЛОРД МОЙН: Но как вы можете даже думать о том, чтобы в самый разгар войны мы поставили немцам десять тысяч грузовиков?

БРАНДТ: Не нужно давать обязательно грузовики. Немцы наверняка охотно примут и другие товары. Скажем, продовольствие или, может быть, также деньги…

ЛОРД МОЙН: И вы, вероятно, думаете, что этот… как его… Эйхман выпустит на свободу евреев, прежде чем получит гарантию о том, что мы поставим ему товары?

БРАНДТ: Может быть, Эйхман даст какой-нибудь аванс…

ЛОРД МОЙН: О каком авансе вы думаете?

БРАНДТ: 100 тыс. человек…

ЛОРД МОЙН: И какая цифра была бы полной?

БРАНДТ: Эйхман склонен продать миллион человек.

ЛОРД МОЙН: И что я буду делать с этим миллионом евреев? Куда я их дену? Где размещу? Какая страна их примет?»

Итак, английский министр наконец выразил суть: британское правительство не было заинтересовано в заключении «сделки». Таким образом, миссия Брандта заходит в тупик. А теперь вернемся на мгновение в зал заседаний Нюрнбергского трибунала, где допрос сотрудника Эйхмана уже приближается к концу.

«БРОКХАРТ: Что произошло с евреями, на которых вы уже ссылались, примерно с 450 тыс. евреев?

ВИСЛИЦЕНИ: Они были все без исключения доставлены в Аушвитц, и там с ними поступили согласно понятию «окончательное решение».

БРОКХАРТ: Вы хотите сказать, что они были убиты?

ВИСЛИЦЕНИ: Да, за исключением тех 25–30 процентов, которые были использованы на работах».

К этому еще можно добавить: многие из руководящих офицеров СС, например Курт Бехер, один из основных организаторов массовых убийств, и сегодня находятся на свободе. Эти люди награбили и спрятали за границей огромные суммы в долларах, фунтах, швейцарских франках, золоте и бриллиантах, так что они смогут безбедно жить в любой части капиталистического мира, если их оставят в покое. Уже оставляют…

Почему восстало варшавское гетто

На территории Польши, оккупированной нацистами, так называемого польского генерал-губернаторства, к концу 1942 года завершается истребление 3,5 млн. евреев. Остается ликвидировать только несколько гетто в крупных городах, когда генерал-губернатор Ганс Франк 18 сентября 1942 г. издает распоряжение: «Начиная с 42-и недели евреи не могут покупать следующие виды продовольствия: мясо, мясопродукты и мясные изделия, яйца, муку и мучные изделия, молоко и молочные продукты».

Дневной рацион хлеба Франк снижает до 143 граммов, а затем до 20 граммов. К этому еще следует ежемесячно 100 граммов тыквенного варенья и 50 граммов жиров. Генерал-губернатор Франк знает, что он этим, в сущности, подписывает коллективный смертный приговор многим сотням тысяч человек – старикам, женщинам и детям. Но именно в этом и состоит его цель, потому что газовые камеры и крематории лагерей уничтожения не могут справиться. В день подписания распоряжения Франк замечает в своем позже найденном пятитомном дневнике: «За зимние месяцы смертность, без сомнения, будет расти, но ведь эта война и так несет с собой полное уничтожение еврейства».

Вследствие этого распоряжения на улицах варшавского гетто еще более повседневным явлением стали дети, превратившиеся в скелеты, роющиеся в мусоре. На улицах ежедневно дюжинами умирали голодной смертью мужчины и женщины. Иногда трупы несколько дней валялись в канавах, потому что их не успевали перевозить.

В варшавском гетто на территории в 10 кв. км в это время живет 400 тыс. евреев, набитые в 27 тыс. квартир, то есть в среднем на каждую квартиру приходится 15 человек. Однако действительное положение вещей намного хуже, ведь среди квартир много однокомнатных. Имеется много сотен таких маленьких каморок и подвальных берлог, в которых на соломе, разбросанной по земле, спят 35 человек и к тому же в две «смены». В 1941 году в варшавском гетто происходит 44 630 случаев смерти.

От внешнего мира гетто отделяется высокой стеной. Однако она кажется непреодолимым препятствием только в первые дни, вскоре в ней удается найти щель. Польские полицейские смотрят на это сквозь пальцы. Наряду с этим в гетто есть тайные подземные каналы, через которые путь идет на свободу. Через эти подземные каналы дети (это не описка, именно дети) днем и ночью занимаются образцово организованной «контрабандой» крупного масштаба, и в первую очередь нужно быть благодарными детям, их храбрости, их презрению смерти, за то, что население не умирает голодной смертью уже в первые несколько месяцев. Ведь любимая забава немецких полицейских, патрулирующих вдоль стены вокруг гетто, – охота за детьми, протаскивающими «контрабандой» продовольствие. Полицейские стреляют в них, как в зайцев.

Но в стене варшавского гетто есть и другие щели. Каждое утро немцы конвоируют работоспособную молодежь на места работы в варшавские кварталы. При возвращении домой вечером конвоиры устраивают обыски на выбор, но всех обыскать они, конечно, не могут. Следовательно, и этим путем продовольствие попадает в часть города, окруженную стеной.

Гетто в его наиболее узкой части перерезает одна из варшавских трамвайных линий. Вагоновожатые, работающие на линии, получили строжайший приказ проезжать гетто на наибольшей скорости, без остановок. Но как бы быстро ни шел вагон, никто не может помешать варшавским детям, сменяющим друг друга на площадках вагонов, с начала до конца движения сбрасывать в условленных местах принесенное с собой продовольствие. А дети из гетто, спрятавшись в подворотнях, ждут товары: выбегают, хватают и сразу же исчезают. Невероятным способом детям удается даже провести в гетто несколько дойных коров. Животных помещают на четвертом этаже большого дома, квартиру замуровывают, теперь в нее можно проникнуть только через потайной люк, но таким образом, плохо ли, хорошо ли, они все же обеспечивают молоком некоторое число новорожденных.

В некоторой степени жителям гетто в спасении от голодной смерти помогает и то, что варшавские главари СС и гестапо подвержены коррупции и их можно подкупить. Генерал СС Одило Глобочник, который в свое время был одним из главных руководителей аншлюса в качестве уполномоченного Геринга, в то время действует в Варшаве. Глобочника связывает давняя дружба с Тёббеншем, известным крупным промышленником немецкого происхождения, на фабриках и заводах которого не хватает рабочей силы. Глобочник с готовностью спешит на помощь своему другу и направляет на предприятия Тёббенша 10 тыс бесплатных рабов из варшавского гетто. Фабрики и заводы Тёббенша начинают быстро процветать, и, конечно, Глобочник также «участвует» в деле.

Глобочник был послан в Варшаву, чтобы постепенно ликвидировать гетто, а жителей послать в газовые камеры Аушвитца и Треблинки. Но дело есть дело, и Глобочник не дурак, он не хочет позволить, чтобы бесплатные рабы-рабочие умерли голодной смертью и тем самым лишили Тёббенша рабочей силы. Глобочник и его коллеги по бизнесу, руководители варшавской иерархии СС и гестапо, уже так глубоко увязли в делах гетто, что не хотят даже и слышать о его ликвидации. Более того, они ухитряются саботировать приказы Гиммлера. Они изобретают хитроумный план: проявляют инициативу в постройке крупных бомбоубежищ на территории гетто, конечно, не для того, чтобы спасти еврейские семьи от авиабомб, а для того, чтобы, ссылаясь на почти готовые бункеры, как на непреодолимые очаги сопротивления, отвлечь Гиммлера от плана полной ликвидации гетто.

По этой же самой причине Глобочник и его друзья закрывают глаза и на контрабанду оружия в гетто. Таким образом, подпольной организации сопротивления удается по фантастическим ценам купить, пронести в гетто и там спрятать большое количество пистолетов, винтовок, автоматов, пулеметов, ручных гранат, фаустпатронов и даже противотанковых и зенитных орудий. Подавляющая часть оружия – об этом нечего и говорить – с немецких военных складов, а меньшая часть – от итальянских подразделений, расположенных в окрестностях Львова.

20 июля 1942 г. – роковой день в жизни варшавского гетто. Еврейский совет, которому поручено самоуправление гетто, получает приказ привести в походное состояние 60 тыс. человек, которые будут отправлены на работу в другие области. Далее, провести подготовку к отъезду элементов, не занимающихся продуктивным трудом, то есть стариков, больных, детей, а также всех тех, кто не может подтвердить, что работает на военных заводах, так как вскоре все эти лица будут «кое-куда переселены».

Слово «переселение» вызвало ужас у руководителей и жителей гетто. Они подозревают, что стоит за этим словом, но хотят знать все точно. Подпольная организация сопротивления гетто поручает одному из своих членов, Залману Фридриху, получить достоверную информацию. Фридрих пускается в путь и с помощью одного польского железнодорожника, знающего маршрут поездов с депортированными, прибывает в Соколов. Там он узнает, что гитлеровцы незадолго перед этим проложили ветку железной дороги до ближайшей деревни Треблинки и направляют по ней составы с депортированными.

Население Соколова знает и о том, что в Треблинке происходят страшные дела…

Здесь Фридрих сталкивается с неким Азриэлем Валлахом, как раз в тот день бежавшим из Треблинки. Баллах в ужасном состоянии, его одежда висит клочьями, из нескольких ран течет кровь, тело покрыто ожогами. Фридрих узнает от него, что депортированных в Треблинку прямо из вагонов направляют в газовые камеры и там всех убивают. Валлаха тоже ждала такая судьба, но предварительно их повели чистить вагоны, и ему удалось бежать. Фридрих возвращается с этими сведениями в Варшаву, и теперь жители гетто узнают правду от очевидца…

Когда Фридрих возвращается в Варшаву, от зачисления в поезда депортации жителей гетто не спасает даже подтверждение работы на военных заводах Вальтера Тёббенша. Сведения, добытые Фридрихом, распространяются в гетто за несколько часов. А гитлеровцы в это время, ничего не подозревая, продолжают формировать составы. При построении члены одной из групп выхватывают револьверы и неожиданно открывают огонь по ошеломленным охранникам, затем в возникнувшем переполохе в мгновение ока исчезают.

Теперь уже события разворачиваются молниеносно, как в кино. Генерал СС Фердинанд фон Заммерн-Франкенегг по приказу Гиммлера проводит со своими людьми «чудовищную облаву» в гетто, но виновников «не удается выловить». Для видимости он расстреливает из полевых гаубиц несколько древних домов, чтобы все-таки показать что-то Гиммлеру. Гиммлер не терпит волокиты. Проходит несколько недель, пока его агенты не докладывают о том, что Глобочник, Заммерн-Франкенегг и вся варшавская иерархия СС заинтересованы в многомиллионном бизнесе гетто в связи с Тёббеншем. Гиммлер сразу снимает их, но не трогает, ведь Глобочник – человек Геринга, с которым даже Гиммлер не хочет ссориться. Возглавлять варшавские подразделения СС Гиммлер посылает бригадефюрера СС Юргена Стропа, который 19 апреля пытается проникнуть в гетто под прикрытием трех самоходных установок и трех танков.

В этот день, в сущности, начинается трагическая борьба варшавских евреев не на жизнь, а на смерть с головорезами из СС. Строп получает от Гиммлера приказ насильно эвакуировать варшавское гетто и сровнять его с землей. О дальнейшем мы можем узнать от самого бригадефюрера СС Стропа, который зафиксировал точное описание боев в нарядном дневнике в зеленом кожаном переплете, а впоследствии представил этот дневник в ОКВ, главному командованию сухопутных сил. Вот несколько выдержек из докладов Стропа, часть которых он еще во время боев передал по телеграфу в Краков.

«Перед началом нашей акции мы блокировали еврейский квартал, чтобы воспрепятствовать вероятному прорыву. Наше первое вторжение в гетто евреям удалось отбить сосредоточенным заградительным огнем так, что даже наши танки были вынуждены отступить. При нашей второй попытке ворваться заградительный огонь повторился, но все же нам, наконец, удалось ворваться, и мы прочесали кварталы. Мы вынудили противника отступить с высоко расположенных огневых позиций и крыш домов в подвалы, убежища и каналы. Чтобы воспрепятствовать исчезновению противника через подземную сеть каналов, мы затопили водой часть города под еврейским кварталом. Однако вскоре противник взорвал перемычки, и таким образом вода ушла.

В качестве боевого призыва противник водрузил на фасад высокого бетонного дома еврейский и польский флаги. Уже после первых нескольких дней боев я признал, что наш план неосуществим. У евреев было все, начиная от химических материалов, необходимых для производства взрывчатки, и кончая всеми необходимыми предметами оснащения и оружием немецкого вермахта, особенно много было у них ручных гранат. Евреи укрепились на заводе военных материалов и организовали там опорный пункт сопротивления. Они держались двое суток, пока мы не выкурили их оттуда огнем и огнеметами.

В первые дни казалось, что укрепленные бункеры имеются только под отдельными кварталами. Но в ходе дальнейшего выяснилось, что бункеры, подвалы и лабиринт связывающих их туннелей, ходов опутывают всю территорию гетто. У всех были скрытые пути сообщения с подземной системой каналов. Следовательно, противник совершенно беспрепятственно мог поддерживать связь под землей. Насколько евреи были предусмотрительны, показывает и то, что в бункерах были оборудованные квартиры, прачечные, бани, склады оружия и боеприпасов и было накоплено питания на несколько месяцев.

Захватить противника становилось все труднее. Из еврейской молодежи обоего пола в возрасте 18–25 лет постоянно формировались все новые и новые боевые группы. У них был приказ защищать доверенную им группу домов до последнего патрона. Не было редкостью, когда молодые девушки обрушивали на нас огонь то из одного, то из другого автоматического оружия, которое они держали обеими руками. Другие до последнего мгновения создавали видимость мирных граждан и только с очень близкого расстояния бросали спрятанные ручные гранаты в солдат СС, входящих в подворотню.

23 апреля от Гиммлера пришел приказ провести ликвидацию варшавского гетто в течение короткого времени, беспощадно, самыми суровыми средствами. Поэтому я решил полностью уничтожить еврейский район, если нужно, то путем сжигания дотла каждого жилого дома. Этот метод затем и начал проводиться в жизнь. Стало частым зрелищем, когда евреи, в ужасе перед смертью от пожара, выпрыгивали из окон домов, выбросив предварительно вниз матрацы и подушки, чтобы не разбиться, упав на них. Это, конечно, не помогало, и кто не умирал сразу, со сломанными костями пробовал вползти в какую-нибудь находящуюся поблизости подворотню еще не горящего дома или пробовал исчезнуть в люке канала.

На вторую-третью неделю боев противнику уже не могла обеспечить безопасность даже сеть каналов, потому что мы начали их взрывать, а входы заполнили дымовыми шашками. Под подошвы сапог солдат СС, врывающихся в каналы, мы привязывали кусочки войлока, чтобы их походку нельзя было услышать в гулких лабиринтах, и держали противника под постоянным давлением. Подразделения огнеметчиков и подрывников часто спотыкались в темных мокрых коридорах, наткнувшись на еврейские трупы».

Вот несколько выдержек из дневника бригадефюрера СС Стропа, которые еще в тот же день вечером были переданы по телеграфу в Краков:

«22 апреля. Сегодня вечером при расстреле людей, схваченных в течение дня, снова неоднократно повторялась вчерашняя сцена. Подлежащие казни падали со словами: «Да здравствует Польша! Да здравствует Москва!»

23 апреля. Сегодня при большом прочесывании мы разделили территорию гетто на 24 района. Отдельные районы мы отрезали от других и окружили. Результат: в бою мы убили 600 еврейских вооруженных бандитов, прикончили 200. Взорвали 48 бункеров. Балконы, с которых по нас вели огонь, мы обстреляли из минометов. Всего мы схватили сегодня 19 450 евреев, которых я еще сегодня вечером погрузил в вагоны и велел увезти. Следующий состав идет завтра.

24 апреля. Вновь хочу обратить внимание: вооруженные еврейские террористы предпочитают погибнуть в бою, чем попасть в плен.

25 апреля. Если вчера ночью мы могли сравнивать гетто с морем горящих факелов, то сегодня оно превратилось в сплошное море огня.

26 апреля. По показаниям схваченных, от жары, причиненной пожаром, и от взрывов в бункерах очень много людей сошло с ума. В ходе сегодняшних акций несколько жилых кварталов сожгли дотла. Это единственный метод выгнать евреев на поверхность. Снова взяли в качестве трофеев очень много оружия, боеприпасов, бутылок с зажигательной смесью, большое количество денег и иностранную валюту.

1 мая. Начали систематически взрывать подземную канализационную сеть и выходы.

6 мая. Сегодня мы прочесывали те кварталы, которые позавчера были сожжены дотла. Из раскаленных от огня бункеров под домами – вопреки всякому ожиданию – мы вытащили 1553 еврея. В ходе начавшегося боя 356 человек было расстреляно.

8 мая. Бой становится ожесточенным. Когда мы хотели ворваться в бункер со взорванным входом, нас встретила пулеметная очередь. Здесь помог только огнемет, но неоднократно после этого они оборонялись гранатами.

10 мая. Упорство сопротивления не снизилось и сегодня. Полиции безопасности удалось уничтожить пункт сопротивления, оборудованный на заводе военных материалов. Здесь в качестве трофея мы взяли 11 штук фугасов.

15 мая. Сегодня вечером мы взорвали синагогу, большой зал, помещение для трупов, покойницкую и другие здания еврейского кладбища.

16 мая. Бывшего варшавского гетто больше нет. Главный эксперт СС по строительству обергруппенфюрер СС Гейнц Каммлер сейчас сообщил, что со взрывом еврейской церкви он разрушил последнюю группу зданий и во всей части города взорвал даже развалины. Этим самым вся территория бывшего гетто превратилась в вымершее море камней…»

«Чем больше продолжался штурм, тем ожесточеннее становилось сопротивление. В последнюю неделю операции продолжались даже ночью. В конце концов удалось захватить или наверняка убить 56 065 человек. Однако в этом числе нет тех, кого мы убили в ходе боев или при подземных взрывах. После этого мы предупредили арийское население Варшавы плакатами: «Кто сознательно предоставляет убежище евреям, карается смертью». Мы предупредили польскую полицию, что треть денежного состояния евреев, схваченных вне территории гетто, могут удержать полицейские, задержавшие их. Последнюю акцию кампании мы провели 16 мая в 15 часов, когда наши саперы взорвали варшавскую синагогу. Перед этим они уже взорвали много зданий и даже развалины. Все было уничтожено.

Однако, поскольку мы должны были опасаться, что под руинами и в заброшенной сети под землей еще находятся спрятавшиеся евреи, мы блокировали и строго охраняем территорию бывшего гетто. Мы отрезали систему снабжения водой всей территории и сделали, таким образом, невозможными условия для жизни».

Бригадефюрер СС Строп не жалеет сил и копию своего донесения посылает генерал-полковнику Альфреду Йодлю, бывшему тогда главнокомандующим вермахта. Йодль, естественно, уже обо всем информирован, ведь в кампании против варшавского гетто наряду с войсками СС участвовали и армейские подразделения, поэтому он не одобряет «чванного» донесения и, после того как пробегает его, делает замечание: «Что за грязная и надменная свинья из СС! Воображает, что будто о такой небольшой карательной экспедиции стоит писать хвастливые доклады в 75 страниц!»