Текст книги "Человек идет (Повести)"

Автор книги: Янка Мавр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Янка Мавр
ЧЕЛОВЕК ИДЕТ
Повести

Авторизованный перевод с белорусского

А. ТОНКЕЛЯ

Рисунки

А. КОВАЛЕВА

Янка Мавр

Янка Мавр – это псевдоним старейшего белорусского детского писателя Ивана Михайловича Федорова. Его семидесятипятилетие широко отмечалось общественностью нашей страны.

Иван Михайлович Федоров родился 11 мая 1883 года в Прибалтике, в городе Либаве (ныне Лиепая). Отец писателя – потомственный рабочий-столяр – выехал туда в поисках заработка. Вскоре после рождения сына мать вынуждена была оставить отца из-за его пьянства. Тяжело доставался одинокой матери кусок хлеба. Работала она и прачкой, и прислугой у богачей, а когда вернулась с пятилетним сыном в родные места, то познала и голод и батрацкую долю.

Неграмотная женщина, она хорошо понимала значение образования и сделала все возможное, чтобы помочь сыну «выйти в люди». Благодаря ее поддержке он окончил начальную школу и тринадцатилетним подростком пешком отправился в город Ковно (Каунас), где поступил в ремесленное училище. Окончив училище, он получает специальность слесаря, но найти работу оказалось не так просто. После долгих скитаний в поисках работы способному юноше удается поступить в учительскую семинарию в Паневежисе.

В семинарии Иван Михайлович – один из первых учеников. Он изучает художественную литературу, эволюционное учение Дарвина, интересуется общественными науками. Семинарист Федоров не остается в стороне и от революционных настроений кануна 1905 года. Он знакомится с подпольными революционными группами молодежи, зачитывается нелегальной литературой. Это мешает ему закончить семинарию: за революционные и антирелигиозные настроения его исключают с последнего курса и заносят в списки неблагонадежных. Однако настойчивый юноша продолжает образование самостоятельно. Он успевает читать не только необходимые книги, но и газеты, революционные прокламации. На его имя приходит из Швейцарии большевистская газета «Искра».

Перебиваясь частными уроками, молодой человек подготавливается и сдает экстерном экзамены за семинарию и становится помощником учителя с репутацией «неблагонадежного». Работает он в Литве, затем в селе Бытча, неподалеку от города Борисова.

В 1906 году, на нелегальном съезде учителей под Минском, Иван Федоров знакомится лично с Якубом Коласом, и с этого времени они становятся близкими товарищами.

Пять лет молодой учитель ходил с «волчьим билетом» под надзором полиции, не имея возможности поступить на службу. Только в 1911 году он, выдержав еще экзамен экстерном в виленском учительском институте, устроился учителем истории и географии в частной торговой школе в Минске. Но и здесь он находился под особым наблюдением.

Только Октябрьская социалистическая революция открыла перед ним широкие возможности педагогической, общественно-политической и литературной деятельности.

Иван Михайлович принимает участие в организации учительского профсоюза, работает инспектором-методистом и преподавателем географии в одной из минских школ, выбирается депутатом Минского городского Совета, участвует во всесоюзных учительских съездах и конференциях, сотрудничает в газетах и журналах.

С детства мечтал Иван Михайлович о писательской работе. Но только после Октября учитель по-настоящему почувствовал в себе творческие силы и смог взяться за литературную работу. А ко второй половине 20-х годов имя Янки Мавра становится известным и юным и взрослым читателям.

Широкую известность принесла писателю повесть – «Человек идет», впервые напечатанная на страницах детского журнала «Белорусский пионер» в 1925 году. Вслед за ней появляются повести: «В стране райской птицы» (1926 г.), «Сын воды» (1927 г.), «Полесские робинзоны» (1929 г.), роман «Амок» (1928 г.), повесть «ТВТ» (1934 г.), рассказы: «Слезы Туби», «Необычайная приманка», «Лацарони» и др. Многие из этих произведений вошли в книги для чтения и в хрестоматии для начальной и средней школы Белоруссии.

Творчество писателя широко по тематике. Как географ, он рассказывает в своих книгах про жизнь, быт и борьбу народов разных стран. Увлекательные по сюжету приключенческие произведения Янки Мавра расширяют кругозор читателя, воспитывают отвагу, любовь к человеку, к его труду и творческим исканиям. По существу это были первые советские приключенческие книги.

Читая книги Янки Мавра, всерьез думаешь, что их автор объехал весь свет, посетил многие страны. На самом же деле писатель не путешествовал за моря и океаны, но немало походил по дорогам родной земли, побывал в соседних республиках. Проживая у себя в Белоруссии, он овладевает многими знаниями, – остальное делают писательское мастерство, фантазия, творческая работа мысли.

Сведения о зарубежных странах писатель черпает из самых различных источников: иностранных газет, журналов, личной переписки.

Повести и романы Янки Мавра обогащают читателя знаниями в области географии, этнографии, истории, ботаники. Автор удачно сочетает конкретный научный материал с приключениями, фантастикой, с высокой человеческой моралью. Уважение к народам колониальных и зависимых стран – характерная черта гуманизма Янки Мавра – советского писателя, педагога.

Творчество Янки Мавра впитывает в себя лучшие, традиционные черты белорусской литературы, а также русской классики и прогрессивной зарубежной литературы. В некоторых его произведениях чувствуется своеобразная связь с другими писателями, которая проявляется и в форме переосмысления образа, и в форме несколько иного преломления событий, иного трактования отдельных понятий. Эта творческая перекличка является характерной чертой всего творчества писателя, особенностью его авторской манеры.

В настоящую книгу вошли три повести Янки Мавра: «Человек идет», «Сын воды» и «В стране райской птицы».

Повесть «Человек идет» посвящена проблеме исторического становления человека в свете материалистического мировоззрения. Научной основой повести являются положения классиков марксизма о решающей роли труда в сложном и долгом процессе формирования человека. Осмысливая путь, пройденный человеком, и подавая его чрезвычайно сжатым во времени из соображений художественного порядка, автор заставляет и читателя мыслить, фантазировать.

В повести нет ни стройного сюжета, ни целостных развернутых образов. Это ряд картин, штрихов, заметок, связанных одной научной идеей. В центре внимания автора – коллектив первобытных людей, их жестокая борьба за существование. Невероятно тяжелая жизнь этих людей наполнена драматизмом, но автор настойчиво развивает тему неизбежности победы человека над силами природы, победы коллектива людей.

Наиболее поэтичное произведение Янки Мавра – приключенческая повесть «Сын воды». В ней перед читателем проходит жизнь одной из немногочисленных семей вымирающего племени Огненной Земли – алакалуфов. Вытесненные более сильными племенами с плодородных земель, они вынуждены жить на воде, в море. Соседство «цивилизованных» колонизаторов еще более ускорило окончательный распад и гибель племени. В настоящее время численность представителей этого племени исчисляется единицами.

Национально-освободительной борьбе колониальных народов посвящена повесть «В стране райской птицы». Это приключенческая повесть с острыми и неожиданными сюжетными положениями. Действие повести развертывается на одном из самых больших и самых ярких островов Тихого океана – Новой Гвинее. В этом «райском» уголке земли, который красочно описан в повести, человек не чувствует себя «как в раю». Дело в том, что здесь уже хозяйничают колонизаторы. Они не только задерживают духовное развитие папуасов, населяющих остров, но и уничтожают их физически. В повести хорошо видны эти две стороны «деятельности» колонизаторов и пробуждение национального самосознания коренного населения острова. Возмущенные бессмысленной жестокостью авантюристов-колонизаторов, папуасы поднимаются против них с оружием в руках. Очень удачно разоблачается в повести роль христианской религии в руках колонизаторов как орудия угнетения.

Имя виднейшего белорусского детского писателя хорошо известно во многих уголках советской страны. Многолетние труды его высоко оценены советским народом. Янка Мавр награжден орденом Трудового Красного Знамени. Через всю свою трудовую жизнь он с гордостью несет высокое звание учителя, писателя-воспитателя.

А. Тонкель

ЧЕЛОВЕК ИДЕТ
Повесть

I
В доисторические времена. В царстве зверей. – Неудачная охота. – Ужин из крысы. – Ночлег на дубу

Было это давным-давно… Пожалуй, миллион лет прошло с тех пор, а то и больше. Точно установить нельзя, ну а приблизительно наука знает, как и когда это было.

В ту пору Европа выглядела не совсем так, как теперь. Море занимало всю современную южную часть ее и достигало Альп, а на востоке плескалось у тех мест, где теперь стоят Днепропетровск и Сталинград. Во многих местах действовали вулканы, даже там, где нынче о них никто и не вспоминает. Постепенно, медленно, на протяжении сотен тысячелетий Европа принимала тот вид, какой она имеет сейчас.

И климат тогда был другой, значительно более теплый, – приблизительно такой, как сейчас в Северной Африке.

Оттого и растительность была разнообразней и богаче. Фиговые и лавровые деревья росли вместе с хвойными. Рядом с дубом, кленом и вязом поднимались пальмы, а наши березы и ивы стояли бок о бок с миртами, магнолиями и олеандрами.

Огромные леса простирались на необозримых пространствах. Там обитали самые разнообразные звери; из них одни дожили до наших дней, другие значительно изменились, а третьи совершенно исчезли.

По просторам степей привольно бродили стада травоядных животных. То было настоящее «царство зверей». Они хозяйничали на земле…

Вот на полянку вышло стадо каких-то странных существ. Они шествовали на двух ногах. Все тело их покрывала шерсть. Продолговатая голова казалась приплюснутой. Лба почти совсем не было: густая шерсть свисала чуть не на глаза. Нос плоский, широкий, переносица едва заметна. Глаза глубоко упрятаны в костистых глазницах, подбородок чуть обозначен, а широкие скулы выдавались вперед.

Загадочные существа были широки в плечах, приземисты. Длинные руки, непомерно короткие ноги дополняли их сходство с обезьянами.

А в то же время, стоило хорошенько присмотреться, как становилось ясно, что это не обезьяны.

Прежде всего, ходили они на двух ногах и держались при этом почти прямо, опираясь на всю ступню.

Обезьяны никогда так не ходят. Если и случается им пройти на ногах несколько шагов, они касаются земли только одной стороной ступни, как ходят дети с очень кривыми ногами.

Уже походка показывала, что вышедшие на полянку существа не обезьяны.

Да и руки их хотя и были длинней, чем у человека, но короче, чем у обезьян. Распоряжались они своими руками куда свободнее, чем обезьяны. Когда человекообразная обезьяна идет на двух ногах, ее руки достают до земли, и она, опираясь на них, закидывает ноги за руки. Человекоподобные же существа на полянке уверенно двигались на двух ногах и не путали руки с ногами.

Их головы и лица заметно отличались от обезьяньих. И, самое главное, их череп – вместилище мозга – был значительно больше.

Значит, это не обезьяны. И в самом деле, по поляне шагали первые представители животного мира, которых можно было назвать людьми, – предки современного человека.

* * *

В группе, вышедшей на полянку, насчитывалось двадцать пять – тридцать человек. Здесь были женщины с детьми на руках и на спине, подростки, мужчины всех возрастов и один старик.

Ничего не принесли они с собой; ведь они еще жили как животные: переходили с места на место в поисках пищи.

И сейчас, выйдя из чащи леса, они занялись тем же: одни выкапывали руками какие-то коренья, другие взобрались на деревья, отыскивая плоды, третьи высматривали и ловили разную живность: жуков, червяков, улиток. Нелегко насытиться такой пищей. Ужин затянулся на несколько часов, и за все это время никто из них не обмолвился ни единым словом. Правда, там и сям раздавались какие-то нечленораздельные звуки, иногда даже возникали довольно шумные споры из-за какого-нибудь лягушонка, сопровождавшиеся сопением, ворчанием, а подчас и дракой. Говорить они еще не умели.

Поужинав, один за другим стали собираться на полянку, чтобы отдохнуть. Усевшись на корточки, люди молча смотрели вперед и, казалось, ни на что вокруг не обращали внимания. Расшалившиеся дети порой взвизгивали от радости или боли.

Солнце ласково освещало полянку. Люди отдыхали и, видимо, чувствовали себя превосходно. Дети, играя, кувыркались и бегали друг за другом. Матери возились со своими малышами, выбирая у них из шерсти соринки, сухую траву и насекомых.

Но вот что удивительно: все они выглядели какими-то грустными, унылыми. За все время никто из них ни разу не улыбнулся, не засмеялся. Даже матери ласкали своих детей без тени радости на лицах. И дети играли с таким выражением, словно выполняли какую-то серьезную работу.

Что же с ними случилось?

А ничего. Просто они еще не умеют ни улыбаться, ни смеяться. Да и смеяться им нечего. Среди лесных жителей люди – пока еще чуть ли не самые слабые, самые обездоленные. Они не могут помериться силой с крупными зверями: не имеют ни зубов, ни когтей, какими вооружены хищники. Даже бегать люди не могут так же быстро, как многие животные. Всякий зверь, который теперь и духа-то людского боится, мог в то время безнаказанно обидеть человека. Легко ли ему было в таких условиях прокормиться, да и просто выжить? Тут уж не до смеха…

Итак, люди на полянке расположились на отдых. Среди них выделялся один мужчина немного повыше других ростом, обладавший, видимо, большой силой и смелостью. Все его боялись и слушались. Это был вожак.

Никто его, конечно, не выбирал и не назначал. Все сложилось само собой; он первым бросался на врага, первым замечал опасность и предупреждал о ней остальных; он заботился обо всей группе. В минуту опасности каждый полагался на него, слушался его и, в конце концов, он стал признанным вожаком.

Сейчас он стоял прислонившись к дереву и как будто о чем-то думал. Но был ли он способен думать, как мы с вами? Конечно, нет. В его голове мелькали какие-то смутные образы, но связать их в единую стройную мысль он не мог.

…Вдруг в лесу послышался шорох, и на полянку выскочили две козы. Заметив людей, они в удивлении остановились. В тот же миг несколько мужчин бросились к ним. Но руки их только скользнули по козьим спинам – животные исчезли. Нелегко было охотиться с голыми руками.

Эта неудача огорчила их. Но ведь есть-те нужно! И они снова пошли искать пищу. На этот раз один из них нашел даже птичье гнездо с яйцами.

Одной женщине попался зверек, похожий на нашу крысу. Почуяв опасность, он свернулся в комочек, прикинувшись мертвым. Но это не спасло его. Женщина схватила зверька, разорвала пополам и принялась пожирать. Она отрывала зубами кусочки мяса и давала их своему ребенку. Зверек этот был сумчатой крысой, какая и теперь водится в Южной Америке и Австралии.

Между тем наступил вечер. Надо было подумать о ночлеге. Не впервые ночь заставала людей в лесу, и они хорошо знали, что самое надежное место для ночлега – деревья.

Один за другим стали они карабкаться на развесистый дуб. В густых ветвях его нашлось достаточно укромных местечек даже для женщин с детьми.

Некоторое время слышалось потрескивание сучьев, шелест листьев, но вскоре все стихло. Люди уснули.

Спустилась темная и душная летняя ночь, слегка парило. В лесу началась новая, ночная жизнь. Пронзительно крикнула птица, загудели комары и мошки. Невдалеке залаяла гиена, откуда-то донеслось рыкание льва.

Потом вдруг стал приближаться какой-то грозный шум, похожий на гул землетрясения. Он становился все ближе и ближе. Казалось, невидимый гигант ломает и рушит громадные деревья. Можно было уже различить тяжелый топот, сотрясающий землю.

Люди проснулись и встревоженно засуетились. Вот поблизости затрещало одно из деревьев, и его вершина рухнула прямо на дуб, где укрывались люди. Поднялся крик, писк, и несколько человек свалилось с дуба на землю.

Мимо них быстро промелькнули какие-то животные, огромные, словно горы.

Шум и треск постепенно утихли. Неведомые животные ушли. Люди снова взобрались на ветви дуба. Хорошо, что никто из них не пострадал. Мало-помалу все успокоилось. И тогда на западе снова что-то загрохотало. Это близилась гроза. Все ярче сверкали молнии, все громче рокотал гром – и наконец он так загрохотал прямо у них над головами, что все они в ужасе попрыгали на землю. Хлынул проливной дождь.

Можно себе представить, что переживали несчастные люди. Конечно, их уже не раз настигала ночная гроза среди леса. Но свыкнуться с громом и молнией, понять, отчего они происходят, люди, конечно, не могли. Ослепительные вспышки и грохот – порождения таинственной силы, кроющейся где-то высоко в небесах, каждый раз вызывали в них ужас.

Дождь не утихал всю ночь. Дрожа от страха и холода, люди под деревом жались друг к другу, и им казалось, что никогда не будет конца этой жуткой тьме.

II
В дороге. – Забытый!.. – Смерть под йогами носорога. – Добыча, взятая врукопашную. – Пиршество

Дождь прекратился только на рассвете. С какой радостью встретили люди первый луч солнца! Даже лица их как-то скривились от удовольствия. Это были первые слабые попытки изобразить улыбку. Грустной и забавной показалась бы она современным людям!

Солнце поднималось выше; в лесу становилось теплее. Люди вылезли на солнышко; они грелись, сушились, а некоторые снова задремали. Однако голод оказался сильнее сна. Нужно было идти вперед, на поиски пищи.

Вожак встал на ноги, пронзительно крикнул и первым зашагал в самую чащу леса. За ним потянулись остальные. Как стадо животных, продвигались они между деревьями, то разбредаясь, то снова сходясь вместе. Слышался только шелест сухих листьев да потрескивание валежника под ногами.

Вся воля и все внимание людей были направлены на одно: как бы отыскать что-нибудь съедобное.

Время от времени впереди раздавался тревожный крик вожака. Тогда все сбивались в кучу, озирались, высматривая опасность.

Люди шли, а лес становился все гуще и темнее. Деревья были очень высокими, их вершины плотно переплетались между собой и не пропускали солнечного света. Внизу царил полумрак, словно в вечерние сумерки. Земля была темной и влажной, даже трава не росла из-за недостатка света.

Люди невольно прибавили шаг, чтобы поскорее выбраться из этой мрачной глуши.

Шедший среди них дряхлый старик напрягал все свои силы, чтобы не отстать. Он уже давно тащился позади всех. А теперь ему стало и совсем невмочь. Люди уходили дальше и дальше; старик пытался нагнать их, спотыкался, падал и снова вставал. Ноги его дрожали, подкашивались. А расстояние между ним и уходившими все увеличивалось и увеличивалось.

Несчастный старик попробовал было бежать, но с первого же шага свалился на землю. И вот уже только фигурки идущих в хвосте мелькают среди деревьев. Гнетущая тишина окружила старика. Сознанием его завладел тупой ужас. Он не понимал, что с ним происходит, но всем существом предчувствовал что-то страшное. Он издал хриплый, слабый звук, опять встал, побежал и опять упал. Ноги отказывались двигаться. Старик задыхался. Так хотелось отдохнуть, хотя бы немного, но он чувствовал, что оставаться на месте нельзя, надо двигаться вперед, догонять своих. Он несколько раз поднимался и падал, пока, наконец, совсем не смог больше подняться. Тогда он пополз, напрягая остаток сил. Взор его был обращен в ту сторону, куда ушли его сыновья и внуки. Давно уже никого не было видно, а он все полз и полз вперед…

Сморщенное обезьяноподобное лицо этого несчастного существа передергивалось, кривилось, глаза увлажнились, – но и плакать он еще не умел. И этому люди еще не скоро научились…

И тут перед его помутневшим взором сверкнули чьи-то страшные глаза. Сверкнули впереди, потом в стороне; вот они приблизились. Послышалось щелканье зубов, глухое урчание. Потом вдруг нестерпимая боль в плечах – и все померкло…

А его сыновья и внуки тем временем шли и шли вперед, даже не догадываясь, что среди них кого-то недостает.

Спустя некоторое время они подошли к болотистой низине; за ней простиралась возвышенная и сухая местность. Нужно было перебираться через болото. Но сделать это можно было лишь в одном месте, где стояло стадо каких-то зверей, неуклюжих, с крупной продолговатой головой, которая была украшена торчащими ушами, маленькими глазками и удлиненной верхней губой. Они были похожи на громадных свиней или на небольших слонов.

Звери эти – тапиры, которые теперь сохранились только в Южной Америке.

Люди остановились, не зная, что делать. Опыт и чутье подсказывали, что эти животные мирные, не хищные. Но кто мог поручиться за их намерения?

Люди в нерешительности потоптались на месте; кажется, никакой опасности нет. Тапиры стоят себе спокойно, даже не обращая внимания на людей. Что ж, значит, можно попробовать.

Осторожно направились люди к стаду и подошли совсем близко. А звери стоят, как прежде, и только с любопытством посматривают на них.

Все-таки пришлось людям идти стороной, болотом пробираться чуть ли не по самую шею в воде.

Даже самому безобидному зверю, буквально каждой свинье должен был уступать дорогу первобытный человек, да еще был доволен, что его не трогают…

Едва люди перебрались через низину, как послышался треск и из леса выбежал носорог. Он был разъярен, на боку у него виднелась глубокая рана; из нее струилась кровь. По-видимому, он только что вырвался из драки. А в таких случаях носорог бросается на всех, кого бы ни встретил.

Люди не успели спохватиться, как носорог, пригнув голову, кинулся прямо на них. Раздались дикие крики ужаса; все бросились кто куда. Многие в один миг очутились на деревьях.

А одна женщина с ребенком не успела… Носорог поддел ее своим страшным рогом и с такой силой бросил через себя, что она, отлетев, с размаху ударилась головой о дерево. Ребенок, выпавший у нее из рук, покатился прямо под ноги зверю. Носорог растоптал его и тяжелой рысью двинулся дальше.

Когда опасность миновала, люди слезли с деревьев и обступили несчастную женщину. Она была мертва: бок у нее был распорот, голова окровавлена.

Безмолвно смотрели люди на несчастную жертву, трогали ее голову, руки. Смерть, происшедшая на их глазах, по-видимому, как-то отразилась и в их сознании: они, казалось, что-то переживали, чувствовали, о чем-то думали… Туманными были эти чувства и мысли…

Но интерес и внимание быстро исчезли, один за другим люди отвернулись от женщины и позабыли обо всем случившемся. А о ребенке никто даже не вспомнил. И так было только потому, что он не попался им на глаза.

Лес заметно поредел, и наши путники вышли на поляну, где бил родник. Здесь устроили привал. Никто не задумывался над тем, что среди них недоставало трех человек.

На полянке одни присели отдохнуть, другие занялись всегдашними поисками пищи, третьи пошли к роднику, чтобы напиться. Припав животом к земле и опустив голову в воду, они пили прямо из ручья.

Тем временем вожак с одним из своих товарищей, который непрестанно бормотал себе под нос что-то вроде кра, кра, отошли далеко в сторону, чтобы поискать чего-нибудь на поживу.

Справа, ближе к ручью, виднелись густые заросли, слева – редколесье. В одном месте мужчины заметили; что сквозь заросли к ручью проложена тропинка. Очевидно, ее протоптали звери, приходящие сюда на водопой.

Невольно люди задержались у тропинки и стали пристально оглядываться по сторонам.

Спустя некоторое время они заметили двигающихся по лесу каких-то небольших животных, похожих на оленей. Только рога у них были поменьше. Животные, видимо, направлялись в их сторону.

Вожак, сразу насторожившись, припал к земле. Затем он дернул за руку своего товарища, и оба скрылись в кустах. Притаившись, они стали ждать. Животные двигались спокойно, но у самых кустов одно из них, шедшее впереди, вдруг остановилось и стало прислушиваться.

Охотники уже опасались, что олени сейчас убегут. К счастью, ветерок потянул в противоположную сторону. Оленей больше уже ничто не смущало, и они, успокоившись, пошли по тропке. Тогда вожак бросился на одного из них, схватил руками за горло и что было силы сжал его, а затем впился зубами. Олень шарахнулся в сторону, но человек крепко уцепился за его шею. Тут же на помощь подоспел и Кра. Схватив оленя за рога, он начал сворачивать ему голову. Люди вместе с животным, повалились на землю, но ни на секунду не разжимали цепких пальцев. Они раздирали оленю ноздри, выдавливали глаза.

Олень сопротивлялся из последних сил; он пытался зубами схватить врага, ударял ногами и поранил копытом вожаку бок. Но ничто не могло его спасти. Охотники все выше и выше задирали ему голову, сворачивая ее на сторону. Наконец шейные позвонки хрустнули, движения оленя стали слабеть, и он утих…

Тогда оба человека встали, выпрямились, и из глоток вырвался зычный крик победы.

На этот крик сбежались остальные. Увидев такую богатую добычу, они принялись кричать и прыгать вокруг убитого оленя. Лица их неописуемо исказились: это означало радость, торжество, веселье.

Нелегко было голыми руками убить оленя, но не легче было и поделить его.

Возле добычи поднялась возня. Каждый старался как можно скорее урвать для себя кусок. А как это сделать?

Одни принялись разрывать шкуру когтями, другие зубами, третьи старались выломать ноги. Люди отталкивали друг друга, яростно скалили зубы, и казалось, вот-вот начнется драка.

Постепенно с помощью зубов шкура в нескольких местах была прорвана. Теперь, хоть и с большим трудом, ее можно было разрывать руками. Шкура оказалась крепкой; сырая, еще не остывшая, она выскальзывала из пальцев, и люди, вцепившись в нее, срывались, падали. И тогда снова шли в ход зубы.

Но дело не пошло быстрее и тогда, когда добрались до мяса. Оторвать руками порядочный кусок было очень трудно. В конце концов и тут больше приходилось действовать зубами.

Жуткое это было пиршество!

Казалось, в людях исчезло и то немногое человеческое, что в них было. Кровожадный взгляд, оскаленные зубы, искаженные мохнатые рожи, куски мяса и запекшейся крови на пальцах и на шерсти… Не часто им, слабым и безоружным, выпадало такое счастье, и теперь они старались возместить столь обычные в их жизни голодные дни.

Но постепенно все насытились и успокоились. Вместе с этим словно изменился и их внешний вид. Взгляд и выражение лиц и каждое движение сделались иными. Снова стало видно, что это все-таки люди.

Только окровавленные физиономии и пятна крови на теле производили тягостное впечатление. Это как бы почувствовала одна из девушек лет пятнадцати, немного пошустрее других. Она все время старалась стереть кровь. Наконец, подойдя к ручью, чтобы напиться, она попыталась потереть тело мокрой рукой и тут же заметила, что кровь смывается. Тогда она стала действовать энергичнее и таким образом отмыла себе руки, грудь – и только лицо оставалось в крови, потому что она не видела его. Так первая красавица, хотя и стала немного чище других, все-таки осталась с выпачканным кровью лицом.

Этот день люди завершили совсем по-человечески: они были сыты и спокойны, что редко случалось в их жизни. Не чувствовали ни холода, ни опасности. Им нечего было думать о еде, они имели свободное время.

И теперь они уже не сидели, как прежде, молча, с унылым видом, а ходили, разглядывая окружающие предметы. Время от времени они даже обращались друг к другу при помощи различных звуков, которым, по-видимому, придавали определенное значение.

Правда, не всегда один собеседник понимал другого, но это была уже небольшая беда. Главное, они пытались как-то выразить свои впечатления.

Приближался вечер – тихий, теплый. Может быть, впервые за всю свою жизнь эти люди могли сейчас обратить внимание на красоту окружавшей их природы: на багряно-розовую гладь предвечернего неба, на стройные кипарисы, четко вырисовывающиеся за рекой, на первые звезды, отражавшиеся в воде.

Появился месяц. Человеку, сытому и довольному всем окружающим, он казался ласковым и добрым. Люди внимательно следили за ним, и их мысли, как ни бесформенны и смутны они были, все же простирались немного выше и дальше повседневных забот. В глубине души нарождались более высокие, человеческие чувства.

Заметно взволнованные, люди в этот вечер не стали забираться на деревья, а улеглись вблизи кустов на сухом берегу. Инстинкт и опыт подсказывали им, что это блаженство продлится недолго.