Текст книги "На краю времени (СИ)"
Автор книги: Янина Жураковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Матовое белое свечение обволакивало его фигуру плотным коконом, и за ним нельзя было угадать ни черт лица, ни возраста нежданного гостя, только голос и давал понять, что это не женщина, а мужчина. Впрочем, после бесед с Альдом, мимолетного знакомства с возможностями местной медицины и краткой справки 'Ментаты, где водятся и что могут', даже в этом нельзя было быть уверенной.
– Здравствуйте... Зелгарис, – неуверенно пробормотала девушка.
– И тебе здоровья, Светлячок, – кивнул гость. – Развлекаешься? Ну довольно, довольно...
Он внимательно изучил вихрь, сокрушенно покачал головой и почти нехотя швырнул в него что-то, напоминавшее горсть искрящегося песка. Вращение замедлилось, потом вихрь замер, по звездной бездне пробежала едва заметная рябь, как круги, расходящиеся по воде, а когда рябь улеглась, неукротимая воронка исчезла, и освобожденные светлячки мирно парили среди себе подобных, часто и как-то обиженно мерцая.
– Спасибо, – с облегчением выдохнула Сердечник.
– Пожалуйста, – легко отозвался Зелгарис. – Как, понравилось одной в Сумерках гулять? Молодец, что вышла. Больше так не выходи.
– Да в гробу через крышку я видела такие прогулки и выходы, – проворчала девушка и тут же встрепенулась: – А куда, собственно, я вышла? Что это за место?
– Я уже сказал тебе, Сумерки, – терпеливо повторил Зелгарис. – Многослойная субреальность вне пространства и времени, манипулировать которой способны исключительно люди с развитым телепатико-гностическим даром. Понятно? Нет? Тогда вокруг посмотри. Симпатичные огоньки, согласна? Дружелюбные, немного назойливые, а сосчитать их целой жизни не хватит, потому что такие цифры знают только Исчислители, да дефицит имперского бюджета. И всё это...
– Люди, я уже догадалась. Когда мы здесь, мы их видим – а они нас?
– Если прикоснуться к ним – да. Только не увидят, а, скорее, почувствуют, – возразил сияющий гость. – Ментальное считывание не заметить трудно. Что это такое, ты, кажется, знаешь уже.
Сердечник вспомнила оглушающую волну воспоминаний Танарэа ди Кассен и невольно поежилась.
– Видеть... – задумчиво произнес Зелгарис, по-отечески кладя ей руку на плечо.
От его ладони распространялось спокойствие и безмятежность, но девушка невольно вздрогнула: настолько чуждым и неожиданным показалось это ощущение. А затем пришло твердое понимание, что ей не нравится, и никогда не нравилось навязанное. Особенно из благих побуждений. Особенно от этого человека. Световой кокон вокруг Зелгариса неожиданно потускнел, и ментат, немедленно убрав руку, как ни в чем не бывало, продолжал:
– Видеть здесь тебя могут такие, как ты, и другие, если показаться им пожелаешь. Не тела это, лишь проекции души и ауры. Чем огонек ярче, тем плотнее его хозяин Сумерек касается. Сон это может быть, беспамятство, кома, умопомешательство, предсмертная агония или молитвенный транс. Может быть врожденный дефект, и тогда, даже бодрствуя, здесь одной ногой человек стоит и этого не чувствует, разум его словно пополам расколот. Или дар ментальный, но латентный, не активный. Часто такое у детей бывает, они наяву словно грезят... – Он выдержал паузу. – Мы, ментаты, по своей воле сюда приходим.
– А почему я такая же, как... – девушка запнулась, – ну, как в обычном мире, а вы...
Она не договорила, но Зелгарис понял и мягко рассмеялся.
– Потому что, юная энорэ, слишком стар я, потрепан жизнью и недоверчив, чтобы щеголять без защиты даже во время дружеской беседы с коллегой. Но ты не права. Ты себе только кажешься 'такой же, как в обычном мире', вижу я, что щитов на тебе едва ли вдвое больше, чем на мне. И, что всего удивительнее, природные они.
– То есть? – невольно увлекаясь, поинтересовалась Сердечник, хотя её не оставляло ощущение, что ментат умело вешает ей лапшу на уши или – как там говорил Альд? – тонирует иллюминаторы.
– То и есть, – шутливо поддразнил её Зелгарис. – ТПодсознательно их ты ставишь, сама того не замечая, год за годом, всю свою жизнь, и потихоньку обрастаешь ими, как чешуйками луковица. Даже не знаю, сумел бы я пробить защиту такую.
– Хочется попробовать?
– Хочется, – внезапно посерьезнел гость. – Сумерки – это наше место, Светлячок, здесь всесильны мы почти. А ещё весьма коварно оно. Сумерки зовут нас, манят, тянут к себе, иногда пожирают слишком самоуверенных или беспечных, но возвращается непременно каждый, кто побывал здесь хоть раз... Выше давай поднимемся.
– Зачем? – удивилась девушка, озадаченная внезапной сменой темы. – Мне и здесь неплохо.
Манерой речи и поведением Зелгарис ей кого-то до боли напоминал. Перлы мудрости древних, странный выбор слов и построение фраз, ненавязчивая, но весьма показательная демонстрация силы – при том, что ментат и не пытался впечатлить её или заинтересовать – все это она уже где-то видела или слышала. Но чем больше она старалась подцепить ускользающее воспоминание, тем быстрее оно размывалось и таяло, пока не исчезло совсем. Сердечник досадливо засопела.
– Мне плохо, – пояснил Зелгарис. – Глубоковато здесь для меня. Слоёв на пару вверх и в самый раз будет.
Он подхватил её под локоток и мягко повлёк за собой. Никакой разницы между 'глубоковато' и 'как раз' Сердечник не уловила, разве что светляков-душ прибавилось, да и тьма стала... пожиже, что ли. Другого слова она подобрать не могла.
– Большинство ментатов этим слоем пользуется, – в тоне Зелгариса явственно проскользнули профессорские нотки. – Здесь пространственный поиск ведется, здесь мы говорим с коллегами и друзьями, разумами других манипулируем и многое, многое другое. А некоторые люди несознательные используют Сумерки ещё и...
– Чтобы убивать? – догадалась Сердечник.
– И это тоже, – рассмеялся Зелгарис. – Но о другом действии я говорил. Противоположно прямо оно тому, которое назвала ты, ибо в конечном итоге результат его – жизнь новая.
– И этой головоломной конструкцией вы пытались объяснить, что они здесь виртуальным сексом занимаются, – перебила его девушка. – А прямо сказать нельзя было? Ах, конечно, это не сочетается с маской доброго старого учителя, которую вы так ловко носите! Но всё-таки зачем вы здесь? Какого черта вы все это рассказываете, наставляете, отплясываете передо мной сложный фигурный танец? И что это за ученик, которому вы так хотите помочь, что не погнушались похитить незнакомую девушку, запихнуть её в каменный мешок и прямо-таки на блюдечке поднести одинокому несчастному мегакомпьютеру?.. Не любите отвечать на неудобные вопросы. Между прочим, это признак слабого человека. Хотя бы напомните мне имя молодого человека, которому только смерть и перерождение помогут 'отделаться от тёмного шлейфа'!
Зелгарис сделал вид, что не расслышал.
– Пятеро грудных детей у тебя? – мирно полюбопытствовал он.
– Что? Нет! То есть, я думаю, что нет! Вам-то лучше знать, что творится с моей памятью, это же вы...
– Есть старая собака, о которой заботиться нужно?
– Собаки нет, но есть кот, и сейчас он не у меня, а у моего... у... – Сердечник зарычала, стискивая пальцами виски. – Да что это такое! Почему я ни черта лысого не помню?!
– Незначительные последствия образования пространственно-временной петли. Размывается память, твоя и твоего... Техническими деталями утомлять тебя не буду, – и, прежде чем она смогла заявить, что ей как раз очень интересны технические детали, ментат продолжил. – Не понимаю, дитя моё, почему ты волнуешься так и сердишься. Прими то, что происходит с тобой, как приключение, как чудесный сон, и радуйся ему, пока он длится. Разве каждый человек не мечтает хоть раз вырваться за границы обыденного? Что там, за плотной пеленой туч, взглянуть, что за следующим поворотом дороги, за краем Вселенной таится? Всегда к тому мы стремимся, что нам недоступно, и желаем то, что получить не можем. Редкий шанс тебе выпал. Не потрать зря его.
Сердечник фыркнула, невольно посочувствовав ученику Зелгариса – бедного парня этой нуднятиной, наверное, потчевали по семь раз на дню. Ох, как же ей не хватало сейчас Альда, который мгновенно разложил бы всё по полочкам! Впрочем, даже без Альда она чувствовала, что есть что-то ещё, что двигает поступками этого ментата, что-то, что он не хочет выставлять напоказ. Было бы, конечно, здорово убедить Зелгариса поделиться информацией, но девушка совершенно не представляла, с чего убеждение начинать.
Она мысленно посмеялась над собой. 'Майндтрик' действовал только на слабых людей: Зелгарис был гораздо опытнее её, не говоря уже о том, что старше. Так что получила бы она за свои художества ментальных щелбанов или скучнейшую лекцию о неподобающем поведении (неизвестно, что страшнее), и осталась бы с носом. А лекции Зелгарис читать любил. И исключительно хорошо это делал, что свидетельствовало о многолетней практике.
Что такое 'майндтрик', кстати? Откуда вообще выскочило это слово?..
Такое уже с ней было... или что-то похожее...
Странное, неприятное чувство: чей-то пристальный взгляд, буравящий затылок, невидимое прикосновение, слова, которые с неистовой силой рвутся наружу, едва не сворачивая ей челюсть, тихий смешок...
Луна.
Башня.
Человек с искусственной рукой.
'Но, кажется... я вас... люблю...'
– Ох, мамочки... – едва слышно выговорила Сердечник, прижимая кулак ко рту. – Ох, ох, ох...
Невозможно! Невероятно! Забыла! Забыла! Забыла! Ну и растяпа! Бестолочь!!!
'Это место... это просто... эти су... Сумерки – просто яма какая-то! – девушка стиснула кулаки, чувствуя, как в ней поднимается такая ярость, что даже темнеет в глазах – или это звезды неожиданно потускнели? – Мало того, что истеричку и психопатку из меня сделали, так ещё и остатков памяти лишить задумали! Нет, прочь отсюда, прочь, прочь! К мадамам, нянькам, куклам, танцам!'
– Простите, Зелгарис, – сквозь зубы процедила она, нервно оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь намека на выход, – очень было приятно с вами поболтать, но мне пора. Может, ещё увидимся.
'Надеюсь, нескоро', – про себя закончила она.
Светящаяся фигура склонила голову набок и тихонько рассмеялась.
– Куда-то спешишь, Светлячок?
Казалось, Зелгарис ничуть не удивился.
– В общем... да! – не стала скрывать девушка. – Сами знаете, кроме вашего ученика, которого вы так хотите спасти, что даже имя его назвать боитесь, у меня здесь есть ещё кое-кто. И этот кое-кто мне как бы нравится.
– А, может, ты его 'как бы' и любишь еще?
– Причем тут 'как бы'? Конечно, люблю!.. – выпалила Сердечник быстрее, чем сама осознала, что говорит. – Ой... то есть, я... – если бы она находилась в теле, то побагровела бы как вареная свекла, – я не успела... не успела разобраться... а потом столько сразу всего случилось, что теперь, наверное, и не успею. Ваша петля вот-вот развернется, меня пинком пошлют на историческую родину, а его... Господи, я даже лица его не видела, и имени не знаю! Торчу здесь, как дура, а время уходит, и хотя бы что-нибудь полезное сделала...
– Время вечно, Светлячок, только мы проходим, – туманно отозвался Зелгарис. – Но здесь это ардали. Доли ардалей. Почти ничто. Мы – мыслестранники, мы в мгновения между ударами сердца проскальзываем, хоть сотню жизней в Сумерках прожить можем и вернуться в тот же миг, в который уходили. Ты, правда, так пока не умеешь, да тебе и не надо. А что до петли... час галактический стандартный, он в галактике каждой свой, и созданья есть, что не мгновениями жизнь свою меряют, отнюдь... – по 'лицу' ментата пробежала рябь: видимо, он пытался подмигнуть.
Девушка захотелось сломать ему нос, но она сдержалась. Кроме того, она не была уверена, есть ли нос у этого существа.
– Значит, время есть? – деловито осведомилась она, накручивая кончик косы на палец. – Тем лучше. У меня ещё чертова дюжина дел, а на носу встреча с психопатом, который может помочь, а может и нет, если его неправильно попросить – и кто-нибудь вообще знает, как правильно просить психопата? – и который, что гораздо неприятнее, вполне может меня убить, если ему что-то в голову взбредет. Эх, надо было не корчить из себя Василису Премудрую, а слушать Альда, сидеть смирно в том мрачном зальчике под надежной охраной и ждать, но что уж теперь... Так что всё-таки до свиданья.
Она подняла голову вверх, здраво рассудив, что если где и есть выход, так только там. Внимательно оглядела звездные россыпи, ища хотя бы намек на выход, но в Сумерках были не предусмотрены светящиеся таблички с надписью 'Выход' и указующими стрелками.
Впрочем, никто не мешал ей нарисовать свою собственную.
Повинуясь мысленной команде, алый сияющий шарик слетел с её ладони и стремительно взмыл вверх. Он летал кругами, выискивая то, что требовалось его хозяйке, и, наконец, замер на месте, вытягиваясь в стрелку. Она указывала точно на мутноватое белёсое пятно, которое девушка прежде не замечала за мерцанием огоньков душ. Сердечник встала на цыпочки, сильно оттолкнулась от того, на чём стояла – на чем бы она ни стояла – и...
Её запястье обхватила теплая, твёрдая ладонь. За пеленой света она не могла разглядеть лица Зелгариса, но печальный, чуть укоризненный взгляд ментата ощутила вполне отчетливо.
– То, что ты делаешь, называется эмоциональный шантаж, ты знаешь?
– Да мне чихать...
Кокон, обволакивающий Зелгариса, переливался всеми оттенками желтого и колебался, как море в бурную погоду: ментат был недоволен. Сердечник невинно улыбнулась и попыталась освободить руку, но это было все равно, что пытаться сдвинуть с места трехтонный грузовик. Она нахмурилась и, представив себе тонкую, острую иглу, метнула её в Зелгариса.
– Ох! Хорошо, я понял, – он разжал пальцы и потер левое плечо – как раз туда клюнула его игла. – Быть может, права она, и действительно я заигрался... Очень мало людей делать добро в состоянии, но зло творить все умеют. Даже лучшие из нас. – Пульсирующий желтый свет сменился прежней, яркой белизной, и в голосе ментата ощутимо прибавилось серьезности. – Ради общего блага я поступаю так, как поступаю... и есть у меня ученик, на котором благо это держится. Я люблю его как сына, и сейчас ему нужна помощь. И не в великодушии дело, а в выживании. Помочь ему я хочу... но не могу. Но ты можешь. Дважды ты уже вмешалась, сделать снова это не откажешься?
– Ой, – только и смогла ответить Сердечник. Она не умела щелкать логические задачи, как орешки, и быстрой реакцией похвастаться не могла, но проследить связь между 'дважды уже вмешалась', парнем с башни и учеником Зелгариса было не под силу разве что еловому пеньку в парке.
– Так это и был... ваш ученик? А как его зовут? Где его найти?! А он... – она крепко стиснула в кулаке косу, – вы не знаете, он... действительно... я, конечно, не настаиваю, но... он действительно имел в виду то... ну, то самое... И подождите, как это дважды?!
– Да, он это. Не могу сказать. Узнаешь скоро, – по порядку ответил Зелгарис, и девушка всей кожей почувствовала его улыбку. 'Вот ведь старый манипулятор!' – с невольным восхищением подумала она, борясь с желанием предложить ему лимонную дольку или, на худой конец, засахаренную вишню. – Да, тебя он любит. Ты постоянно в его мыслях, к тебе его тянет, за тобой нырнул в Сумерки так глубоко, что едва не погиб – но его ты вытолкнула. А в том, что не узнала, твоей вины нет ('Верно, это все вы и ваша чертова петля, из-за которой у меня вместо памяти фруктовый компот!' – язвительно подсказала девушка). Он тебя тоже не узнал, хоть и понял, что раньше встречал. Он, мой ученик... не скажу, что лёгкий он человек, но ради тебя кем угодно станет. Ради тебя он солжет, предаст и убьет. И не будь рядом старого вредного манипулятора, ещё долго бы ты его не встретила. Разве это не стоит благодарности небольшой? Если сейчас отвернёшься ты, если уйдешь, всю жизнь страдать он будет, потому что не найдет такой, как ты... Ардражди упрямы слишком, чтобы просто забыть.
Два десятка воплощений – да, это она помнила.
– Вы отвратительный человек, Зелгарис, – прошептала Сердечник, понимая, что никуда не уйдет и сделает все, о чем её попросят. Впрочем, мысль о том, что ему тоже пришлось немного сдать позиции, несколько грела её сердце.
– Знаю, – просто откликнулся ментат.
– Ох, чтоб вас прихлопнуло! – она дернула себя за косу и сердито скрестила руки на груди. – Что вы от меня хотите?
– Ничего, что бы сама ты сделать ни собиралась, – быстро проговорил Зелгарис. – Иди, куда шла, друзьям разбираться с мелкими бедами позволь, долгоиграющих планов не стой, смотри на то, что в руки плывёт. Всегда так я делаю. Помощи не стыдись: если ты хром, то сам взойти на башню не в силах, но вполне возможно это с другими.
Девушка скривилась: от обилия вековой мудрости её уже начинало подташнивать. 'Значит, в прошлой жизни убеждал каждого встречного, что его отец был хомяком?.. – её передёрнуло. – А что, этот мог...'
– Доверять своим... зачарованным ты можешь, – в голосе ментата проскользнул смех. – Длань Рении десятью годами каторги карается не просто так. Твои ардражди жизни не пожалеют, только бы тебе услужить.
Сердечник так и вскинулась. Обволакивающее её сияние потемнело, и на нём явственно проступили изломы холодных синих молний. Зелгарис чуть отодвинулся и медленно поднял руки, словно боялся, что она сбежит, если он будет двигаться слишком быстро.
– Заррраза! Да что вы все заладили! – яростно зашипела девушка, теряя над собой контроль. Молнии налились мертвенным светом, ближайшие светляки в испуге сжались и метнулись прочь. – Жизнь отдать, жизнь положить, пасть в бою – высочайшая честь!.. Я себя уже паучихой мордорской чувствую! Где мои сладенькие, пушистенькие хоббитцы?!
Зелгарис по-птичьи склонил голову набок.
– Страшно тебе?
Да, ей было страшно. Она знала, что это нормально, что не боятся только дураки и глупцы, что настоящая отвага в том, чтобы запихнуть страх в лифчик, сжать зубы и идти вперед – пусть и на подгибающихся ногах – но ей все равно было страшно. И обидно, что на пути ни разу не попался симпатичный радиоактивный паук.
– Вот черт! Черт, черт, черт!!!
Между кулаками проскочила яркая синяя вспышка, и молнии бешено заплясали вокруг девушки, грозя испепелить любого, у кого хватить глупости подойти.
– Время как река течет, но вера неуничтожима... – вполголоса проговорил Зелгарис, ничуть не удивленный её вспышкой. Крохотная иссиня-чёрная молния метнулась к нему, и он, не глядя, поймал её, как обычный дротик, и затушил в ладони. – Немного хорошего настроения не помешало бы тебе, но пси-эм из меня, как из дерьма табуретка. Впрочем, если позволишь в себя заглянуть... трюк есть один, которому учил меня мой старый мастер. Пустишь? Я покажу, как надо.
Молнии померкли, а потом и вовсе исчезли, буро-черная вуаль сменилась ровным прозрачным сиянием, и девушка, слегка поколебавшись, протянула Зелгарису руку.
– Не лезьте глубоко, – предупредила она.
– Даже не собирался! – Зелгарис постарался принять оскорбленную позу. – Я помню, как деликатно ты незваных гостей... эхм... выпроваживаешь.
Он накрыл ладонь девушки своей.
Это было иначе, чем в прошлый раз: не мощная, спокойная волна чужих эмоций, а легкое, почти незаметное прикосновение – словно кто-то пёрышком провёл по обнаженной коже. И клубок страха, угнездившийся где-то за грудиной, сначала сжался, а затем вдруг потёк, размазался – и ощущение чужого присутствия пропало. Зелгарис отступил на шаг: в светящихся ладонях покоился комок тьмы. Комок шевелился и вздыхал, выпуская длинные и короткие щупальца, а девушка пялилась на него как завороженная, не в силах отвести взгляда. Сильнее – так сказал Зелгарис? Возможно. Но умнее? Едва ли. Для Зелгариса дар не был костью, застрявшей в горле, как для неё, он жил им, дышал им, как воздухом, и творил маленькие чудеса, словно само собой разумеющееся, даже не задумываясь. И именно эти крошечные осколки 'волшебства' потрясли девушку куда больше, чем если бы на её глазах кто-то сровнял с землей гору или сделал небо розовым в белый горошек.
– Это страх твой, дорогая моя, – мягко проговорил Зелгарис. – Держи!
Шевелящийся черный комок покорно перепрыгнул в подставленные девушкой ладони и недовольно заёрзал, ощетинившись сразу десятком тонких щупалец.
– Ой, какой... Что мне с ним сделать?
– За ручки и ножки его хватай, – Зелгарис залихватски хлопнул в ладоши, – и бантиком завязывай!
– Не знаю... – потянула Сердечник, пытаясь понять, какие из ложноножек черного комочка являются руками, а какие – ногами, и как их различает Зелгарис. Или он просто насмешничает?.. – Может, лучше вы сами? У вас и опыта больше, и сами вы... тоже...
– То, что сама сделать можешь, делать я не стану, – качнул головой Зелгарис.
– И совать нос не туда, – ворчливо добавила она. – А не проще ли этого малыша?.. – Она слегка сдавила сгусток тьмы пальцами, и тот послушно изменился, приобретя форму маленького длинноухого кролика.
– Без страха обречен человек! – остановил её Зелгарис. – Задавить если, трёхкратно он вернётся, в сердце прорастет – не вытравить. Сковывай его, не убивай.
Сердечник, пожав плечами, взяла 'кролика' за одно ухо и попыталась связать его с передней лапой, но те вдруг резко вытянулись, словно были сделаны из первоклассной жвачки, и тёмный комочек ловко выскочил из ладоней хозяйки.
– Нет, нет! – она наклонилась, исхитрившись схватить беглеца прежде, чем тот сделал ещё один стремительный рывок, и не заметила, как случайно задела плечом витавший неподалеку тускло-серый, едва заметный светлячок. Того отбросило в сторону на другой, фиолетово-красный, вспышка... и на месте двух разных огоньков внезапно оказался один, светящий ровным серебристо-голубым светом. В голове девушки неожиданно зазвучал птичий щебет и шелест ветра в кронах деревьев, ноздрей коснулся запах гниющей травы и листьев, терпкий аромат экзотических цветов.
Жарко... душно... влажно... апчхи! Сколопендра самарская... апчхи! Да чем здесь вообще чихать можно... ааапчхиии!!! Ёшкина матрёшка, а ну тииихо всем!
Сгусток тьмы хитровато сжался и снова выскользнул из державших его ладоней.
Дождевые леса, планета Валентэ, третья в системе звезды Лигисс, δ Ожерелья Риассы.
Отряд имперского спецназа, вторые сутки преследовавший беглых мятежников по лесам планеты, известной на всё Ожерелье своей многочисленной популяцией хищников, внезапно остановился. Капитан ди Вигт громко чихнул, едва не выронив плазменную винтовку, несколько раз моргнул и оглянулся с таким пришибленным видом, словно всего меньше ожидал увидеть вокруг себя влажный тропический лес и встревоженные лица подчиненных.
– Ришванова отрыжка, это ещё что такое?.. – прохрипел он. – Стоило каких-то пару веков провести в стазисе, чтобы прийти в себя непонятно где, непонятно в чьем теле и... чтоб мне век гипера не видать, имперцы! Вот так мертвая петля!
– Капитан? – обеспокоенно окликнули его. – На каком языке вы говорите?
– Ладно, очнулся бы фермером на какой-нибудь аграрной планетке среди побегов троуза или адептом Ордена Потаённого пути, – продолжал вслух рассуждать мужчина, почти машинально отмечая расположение солдат и прикидывая возможные вектора атаки. – Программа перевоспитания, оболванивания и прочей благости и мерзости... Но какого Дъярга здесь и сейчас? И где, rhist schei, мой корабль?!
– Капитан?
– Это благородный язык Иттии, сынок, моей дражайшей родины, – перейдя на ардраджин, пояснил тот, кто, видимо, был теперь капитаном только внешне, и включил энергощит. Он отлично сознавал, что это привлечет к нему всех хищников в округе, но не горел желанием получить в упор из плазмогана. Имперцы, как ни странно, не попытались напасть, а вытаращились на командира, как на крейсер, подруливший к развлекательной орбитальной платформе.
– Капитан, но... Иттия... погибла... – наконец промямлил кто-то.
– Давно? – с неподдельным интересом спросил 'капитан'.
– Полторы тысячи стандартных оборотов назад...
– Жаль. Право, жаль. Для меня в Ри-каррте была зарезервирована одиночная камера. И кормили там значительно лучше, чем в вашей знаменитой Мучильне. С другой стороны, выходит, всем ориентировкам срок давности вышел?.. Хэ, а ведь действительно вышел! – Он махнул ладонью в пародии на священный знак какой-то неведомой религии. – Благодарю тебя, высшее создание, кем и чем бы ты ни было. В долгу не останусь. Ах, да...
Дуло плазменной винтовки качнулось, и человек с нашивками лейтенанта Эр'гона, а проще – приставник особого вида, бесформенной кучей рухнул в грязь. – Ещё с прошлой жизни хотел это сделать. Не люблю крысенят! – "Капитан" окинул переминавшихся с ноги на ногу спецназовцев недоверчивым взглядом и нахмурился. – Rhist schei, не нравитесь вы мне, имперцы! Не кричите, не стреляете, напасть не пытаетесь, словно оболванил кто... или некто. – Угрюмое лицо просветлело, морщинки разгладились, и 'капитан' понимающе качнул головой. – Что ж, спасибо тебе ещё раз, кто бы ты ни был. Но, к делам насущным: ребята, у вас есть десантный бот? Впрочем, зачем я спрашиваю, конечно, есть, у имперцев всегда всё есть. Он далеко? Так... Можно вызвать прямо сюда? Хорошо. Характеристики мне на планшет быстро... Даже так?! Превосходно просто! За пятнадцать веков человечество значительно продвинулась, изобретая способы истреблять себе подобных. Итак, господа имперцы, не разъясните ли человеку из прошлого... Но где мои манеры? Позвольте представиться: Кирк Ален Драйгарран.
Он изящно раскланялся. На лицах имперцев явственно проступило недоумение.
– Что? Ничего нигде не звенит? Никаких проблесков? Ну же! Драйгарран! Чёрный сокол, Шило Вайервесса, Двулицый Фальвик... Проклятье, я слишком долго спал, если они уже забыли самого Драйгаррана!
Внезапно во взгляде одного из спецназовцев мелькнула тень узнавания.
– Позвольте, энор капитан? – он вытянулся и отдал честь.
– Да позволяю, позволяю... – раздосадованно махнул рукой Драйгарран и выпустил заряд плазмы в покрытую чешуёй зверюгу, имевшую наглость облизнуться на него из кустов.
– ― Энциклопедия 'Фольклор и фольклорные элементы', том 4, страница 236, – отсутствующим голосом принялся цитировать имперец. – Кёрк Аллин Трагеррот, известный также, как Ледяной корд – фантастический герой, персонаж комиксов Кьель Ле Гаитенно 'Неуловимка' и серии книг Батэро ди Йинджа 'Охотники за удачей'. Вольнодумец, пират, мошенник, карточный шулер, объявленный вне закона в двадцати шести государствах, в том числе империи Велсс-та-Нейдд. Подтверждено, что все описанные события основаны на реальных фактах, но утверждение, что подобный персонаж существовал в действительности, является смехотворным; Ледяному корду приписаны преступления и подвиги как минимум полусотни человек.
'Фольклорный элемент' издал неопределённый звук.
– Ледяного корда никогда не было, – тем тоном, которым обычно обращаются к маленьким детям, произнес сосед энциклопедиста. – Это всего лишь выдумка. Легенда.
– В самом деле?
– Так точно, капитан!!!
Кирк улыбнулся, погасил энергощит и, подойдя к имперцам, так беспечно обозвавшим его фольклорным элементом, дружески положил руки им на плечи. А затем – на горло.
– Фольклорный элемент, – задумчиво повторил он. Оба имперца отчего-то начали синеть и хрипло забулькали. – Полторы тысячи лет в стазисе – и тебя уже затолкали в сказки и легенды, как старое ненужное тряпье. Никакого уважения. Вызывай десантный бот, – скомандовал он спецназовцу с рацией, – а пока мы его ждем, я кое-что вам втолкую...
Улыбка самого знаменитого галактического Охотника за Удачей была острой и холодной, как лезвие виброножа.
На высшей точке траектории сгусток тьмы неожиданно изменился, приняв образ маленькой растрёпанной птицы, похожей на воробья, расправил крылья, и устремился к ближайшему скоплению светляков. Девушка бросилась за ним.
– Ну нет! Врёшь, не уйдешь, собака страшная! От нашего человека ещё никто не уходил!
Она в несколько прыжков догнала беглеца, но обо что-то запнулась и с жутким грохотом (что могло так грохотать там, где грохотать было нечему?!) и проклятьями упала. Во время падения пальцы вытянутой вперед руки невольно сомкнулись на чем-то упругом и мягком, и, поднеся ладонь к лицу, Сердечник с облегчением обнаружила в ней искомую птичку. Птичка стала ёжиком, тот превратился в черепашку, на месте черепашки возникла маленькая черная змейка, крепко обвившая запястье девушки, и, наконец, в ладони оказался знакомый сгусток тьмы, то выпускающий, то втягивающий ложноножки.
– Тьфу ты, черт, и здесь умудрилась выпендриться...
Зелгарис сидел прямо в воздухе, скрестив руки на груди и, по-видимому, наслаждаясь спектаклем.
– Я слышал, на координацию и равновесие пагубно Сумерки влияют, но прежде никогда не видел, – чуточку иронично заметил он.
– Вовсе нет, я и в яви такая, – буркнула девушка, поднимаясь, и вытащила из косы невесть как застрявший там голубовато-зеленый светляк. Она с недовольной миной взглянула на тонкие светящиеся волоски, прилипшие к пальцам, затем перевела взгляд на клубочек тьмы в своей ладони и просияла.
Мир качнулся, контуры предметов внезапно расплылись, виски сдавило, и Рюйтаро ди Зариттиан вынужден был опереться на стену, чтобы не упасть. Почти не осознавая, что делает, он смежил веки, и перед внутренним взором предстала странная картинка: черная бездна, кружащиеся, словно в танце, разноцветные огоньки, то потухающие, то ярко вспыхивающие, и молодая темноволосая девушка. Девушка парила в воздухе, глядя на Рюйтаро в упор, и поглаживала аморфный клубок тьмы, довольно выгибавшийся под её прикосновениями. Звезды мерцали в красновато-коричневых прядях, искрились в пронзительно-синих глазах. А за её плечом стоял старик с коротким ежиком седых волос и лукавой усмешкой, чьё лицо в последние месяцы не исчезало из голоновостей.
Девушка улыбнулась.
'Здравствуй, – на грани слышимости прошелестел голос, как шуршание тонкого шелка. – Ты кто?'
Мысль была четкой, как прямой удар в челюсть. С этим созданием ничего не должно случиться. Оберегать, защищать. Если надо – ценой жизни. Без тени сомнения. Без сожалений.
Это моя мысль? Моя?.. Нет... или, может, не совсем моя...
– Кто... вы?.. – с усилием выталкивая застревающие в глотке слова, спросил Рюйтаро. Звездно-синие очи слегка расширились, а лидер 'Детей Света' с преувеличенной строгостью свёл брови.
– А вы что здесь делаете, молодой человек? – осведомился он. – Домой ступайте, не место вам здесь. Не умеете ведь, так и не ходите. Упрямцы вы ардражди, все как один! Перепрыгнуть вечно через несколько ступеней норовят, а после недоумевают: как же вышло так? Ступайте, ступайте!..
Спокойная, неумолимая, как прибой, сила подхватила Рюйтаро и выбросила на поверхность. Он открыл глаза и поморгал, пытаясь сфокусировать зрение.
