Текст книги "Самая лучшая жена (СИ)"

Автор книги: Янина Веселова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Двенадцать рож, двенадцать сестер:

Ночная, дневная,

Утренняя, полуденная, напускная,

Красная, костевая, сглазливая,

Несчастливая, ломовая, синяя,

Застудная,

Воля твоя никем неподсудная.

Сама ты незвана приходишь,

Сама уходишь,

Сама гнобишь, сама милуешь.

Пойди ты, рожа, сойди с этой кожи

На дальние поля, высокие леса,

На мхи, на болота, на белую березу.

Не то тебя, рожа, Саннива побьет,

Сожжет, пупы ваши на все стороны разнесет.

Тут вам, рожи, не быть, гнезд не вить,

Бринхилд не сушить,

Сердце не знобить, тело не крушить.

Ноженьки не ломить.

Будьте, мои слова, проворливы, заговорливы

На ныне, на вечно, на бесконечно!

Трижды повторяла она заветный слова, не забывая каждый раз плевать через левое плечо, а после, дав знак княгине оставаться на месте, взяла в руки чулки и снова зашептала.

– Ну вот и все на сегодня, – Лита распустила кумачовый жгут, смахнула в него меловую пыль и бросила его в печку. – Чулки не снимать до завтра!

– Как все?! – растерялась Сигню, торопливо одевая довольную владычицу. – Совсем все?!

– Не совсем, призналась Лита. – Заговор три дня повторять надо. И каждый день новые чулочки надевать, а эти беречь, я потом скажу, что с ними делать. Ну как вы, сиятельная? – она перевела глаза на пациентку.

– Боюсь сглазить, как хорошо, – призналась та. – Не болит, представляешь?!

– Хвала Великой Матери! – обрадовалась Мелита.

– И ее божественным супругам, – подхватила Бринхилд, улыбаясь. – Ну до завтра, племянница. В замок тебя не зову, нечего такой чистой девочке в нашей клоаке делать.

– Верно, матушка, – подхватила Сигню, а потом подошла к юной целительнице и крепко обняла ее. – Спасибо тебе. Держи вот, – протянула Лине сверток. – Я грешным делом подумала, что такой красавице как ты алые чулочки не помешают, – подмигнув смутившейся девушке, она поспешила к своей патронессе.

* * *

Провожать Светлейшую вышли всем семейством. Закат успел облить пурпуром дома и крыши столицы, а ясный летний вечер не поскупился на прохладу и свежий ветерок, которые были вдвойне ощутимее после дневной жары, но это не смогло повлиять на любопытных сардарцев, напротив их количество значительно возросло. Завидев княгиню, они принялись вразнобой кланяться, не забывая вполголоса обмениваться впечатлениями.

– Ты смотри, кума, и впрямь полегчало властительнице, – здоровенная рябая бабища ткнула локтем в бок свою соседку.

– А я сразу говорила, что Мирари брешет. Видно же, что эта мелкая соображает в целительстве, – едва устояла на ногах та.

– Обмишурились мы, бабы, – тоненько вздохнула их третья собеседница. – Теперь эта пигалица нас лечить не захочет.

– Ой, да ладно вам! Куда ей деваться? Вон моего Дана вылечила и даже денег за противоядие драконье не взяла, – беседе присоединилась четвертая сардарка. – А ведь я ей прямо в глаза высказала, что это на ее аданскую шевелюру драконы слетелись. Так что вылечит всех, главное не теряться и свое требовать! Ясно вам, бабы?

– Куда уж яснее, – согласились тетки и, несмотря на толчею, постарались отодвинуться от неприятной особы.

– Свинья ты неблагодарная, – припечатала одна из них.

– Да вы!.. Да я!..

– Посторонись! Расступись! – послышался властный окрик начальника охраны княгини. Он, уже получивший разгон от князя за то, что потерял властительницу, был настроен крайне серьезно и рассусоливать с толпой не собирался.

Под напором княжеских воинов народ дрогнул и прянул в стороны, прижимаясь к стенам домов чтобы оттуда наблюдать, как мимо торжественно проплывает драгоценный палантин Бринхилд.

– Сейчас увидите кто здесь дура, а кто свинья, – едва пропустив кортеж Сиятельной, снова начала свару неуемная данова супруга.

Многозначительно глянув на осудившую ее троицу, тетка ринулась к зеленой калитке.

– Постой, Аэрин, погодь дверь закрывать! Нечего от людей прятаться! – крикнула она. – Вижу полегчало тебе, – продолжила тише, понимая, что ее услышали. – Значит не совсем пропащая у тебя жена! Соображает в целительстве, стало быть. Вот и подумали мы с соседями, раз такое дело – мы согласные!

– На что? – будто невзначай заталкивая недоумевающую Литу себе за спину, поинтересовался Рин.

– Вот и мне интересно, – ловко направив жену во двор и непринужденно прикрыв калиточку, рядом с братом встал Валмир.

– Так лечиться, – простодушно хлопнула глазами бабенка.

– Подлечиться тебе конечно не помешает, – оценивающе прищурился Вал.

– Но причем здесь наша жена? – уточнил Рин.

– Так она же целительница… – тетка чувствовала, что теряет нить беседы.

– Верно, уважаемая, – довольно ухмыльнулся старший из братьев.

– Стало быть лечить должна, – пыталась втолковать баба.

– Кому должна? – продолжал допытываться Аэрин.

– Да вы издеваетесь, что ли? – дошло до собеседницы. – Люди добрые, вы только посмотрите на них! – снова заголосила она. – Скрывают лекарку от народа!

– Значит так, – Вал шагнул вперед, и тетка попятилась, – запомните, люди, и передайте другим. Наша семья не бедствует, и в том, чтобы жена работала не нуждается. Это всем ясно?

– А стало быть, – дополнил Рин, – она сама будет выбирать кого ей лечить и лечить ли вообще.

– Хотя мы предпочли бы, чтобы молодая жена уделяла больше времени супружеским обязанностям, – разъяснил Валмир.

– Да ты вообще молчи, бесстыдник! – озверела тетка. – Бросил бедную Мариту!..

– Дан, – заметив мужа скандалистки, позвал Аэрин, – ты долго будешь позориться? Забери уже супругу.

– От греха, – сквозь зубы сплюнул Вал. – Доброй ночи, уважаемые, – кивнул он собравшимся. – Нам пора. Дело молодое, сами понимаете.

– То да се, – подмигнул Рин.

– Шуты гороховые! Клоуны ярморочные! – послышался из-за забора тетушкин смешок. – Идите домой, пока вам деньги за выступление кидать не начали.

Хорошо, что ее могли слышать только родные.

Братья возвращались домой с некоторой опаской. Отчего-то не хотелось, чтобы Лита слышала их скабрезные шуточки. Одно дело тертые жизнью соседские бабенки и их благоверные подкаблучники и совсем другое чистая девочка, ставшая часть рода Дагаррова. Важной частью, надо сказать.

– Литочку ищите? – догадалась Сагари. – Ее Карна грибной жарехой отвлекла. Да и вы не задерживайтесь, ступайте ужинать, пока все горячее.

Молодая жена и правда нашлась на кухне. Она нетерпеливо ерзала на лавке, поглядывая на сковороду с жареной картошкой.

– Ну где вы ходите? – возмутилась она. – Есть же хочется!

– Да мы… – начал младший.

– Руки мыли, – перебил его старший, усаживаясь. – Чем потчевать будешь, хозяюшка?

– Чем боги послали, – вспомнив материну науку, Лита поднялась на ноги, чтобы поухаживать за супругами. 'Ох!' – на секунду замерла она. 'Что-то я как-то совсем неправильно про них подумала. Это от усталости,' – успокоив себя таким нехитрым способом, Мелита приступила к выполнению обязанностей хозяйки дома. Мужики довольно щурились и откровенно млели, напоминая здоровенных синеглазых котов.

– Какие у нас планы на завтра? – нарушила воцарившееся за столом уютное молчание Сагари, предварительно убедившись, что все утолили первый голод.

– Это зависит от того, насколько далеко от выхода из портала находится дуб колдун, – Лита благодарно кивнула Рину, наполнившему ее кубок яблочным квасом. Она вообще была подчеркнуто вежлива с ним, но держалась настороженно.

– Совсем рядом, – переглянувшись, хором ответили братья, с детства знавшие поляну, на которой рос огромный дуб со сквозным дуплом. – Что?.. – вместе начали они, а потом замолчали, уступая друг-другу.

– Они хотят спросить, что ты задумала, – перевела тетушка.

– Живую воду искать, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Лита. – И раз дуб неподалеку, можно Рина с собой взять. Там на месте и рану ему закроем, и водички живой и мертвой наберем.

– Так это правда, что сквозь такой дуб в волшебный лес попасть можно? – заискрились неподдельным восторгом глаза Аэрина.

– Правда, – улыбнулась Мелита. – Так что, идем?

– Ты еще спрашиваешь? – возмутился Вал. – Бегом бежим.

– А в храм когда? – решила прояснить волнующий ее вопрос Сагари.

– Если все сладится, то после обеда успеем и в храм. Тянуть с этим нечего, – глотнул кваску Лита. – А можно мне еще картошечки? – она мило покраснела под пристальными взглядами домочадцев. – Ну люблю я грибочки.

* * *

Ежась и позевывая, Рин расстроенно смотрел в спину жене, которая бодро шагала по росистой траве, стараясь не отставать от указывающего дорогу Валмира. Утро выдалось прохладное хоть и ясное. Рана ныла тихонько, но неотступно, клонило в сон, окружающие красоты не радовали. А причиной плохого настроения всегда спокойного Аэрина была она, супруга. Воистину хульдра белобрысая, в этом отношении парень был солидарен с мачехой.

Не зря говорят старики, что для любимого прекрасная белокурая демоница на все готова, лучше нее жены не сыскать, но уж если разлюбит, то все – со свету сживет. Лита правда его не изводила, была вежлива до зубовного скрежета, а еще мила предупредительна и заботлива, вот только по душам разговаривать не желала, на упоминание о Марите, поморщилась и уверила, что на пути у чужого счастья стоять не будет, и самое неприятное: ночевать она ушла в отдельную комнату. А он оказывается привык обнимать ночами соблазнительно хрупкое тело аданки, засыпать, убаюканным ее ароматом. Эх, да что говорить! Хульдра она и есть! Маленькая, белобрысая насквозь любимая хульдра!

'И главное даже не позавтракала!' – невпопад, но с сердцем подумал он.

– Пришли, – отвлек Рина от размышлений голос брата. – Вот он – дуб. Такой, нет?

– Такой-такой! – обрадованная Лита обошла вокруг лесного великана, загребая ногами по росистой траве.

'Промокнет и простудится,' – забеспокоился Рин, но заставил себя оставаться на месте.

Ничего не подозревающая хульдра тем временем шастала по поляне и восхищалась дубом, погодой и Валмиром, которого почему-то называла самым толковым лесником в Сардаре.

'Лесником?' – Рин пораженно уставился на старшенького. Мерзавец в ответ скроил страшную рожу и знаком велел помалкивать. 'Давай, давай, ври дальше! Лита брехунов любит… на чистую воду выводить,' – мрачно подумал он и повернулся к жене.

А та уже отняла у Вала здоровенную сумку и азартно рылась в ней. И вот неподалеку от зеленого колдуна расстелена небольшая скатерка, на которую Лита выложила пироги, сало и поставила штоф с перцовкой.

– Замечательно, – полюбовавшись на угощение, решила хульдра. – Идите-ка сюда, – позвала она мужчин. – Я сейчас буду лешего звать, а вы молчите да за мной все, что делаю, повторяйте.

– Не волнуйся, пчелка, сделаем, – за двоих ответил Валмир.

Рин ограничился молчаливым кивком, не сводя потемневших глаз с жены. А мелкая снова полезла в сумку и вытащила из нее три жилетки из овчины.

'Вот зачем она вчера к деду Иверу бегала,' – понял парень, послушно надевая поданную женой одежу.

– Да не так! – рассердилась она, глядя на Валмира. – Наизнанку надевай, ага, теперь нож давай! – Лита требовательно протянула руку. – Залезайте оба в дупло, – потребовала она, крепко сжимая булатный нож. – Сумку не забудьте и молчите, Матерью Великой заклинаю.

Обойдя вокруг дуба, она провела черту, заключая его в невидимый круг и тоже шагнула в дупло, молча вернула клинок и крепко взяла супругов за руки.

– Царь лесной, батюшка лесовой, на зов мой откликнись, на зов мой приди, с добром ко мне явись, правдой поделись, путь открой в дом твой.

Некоторое время ничего не происходило, а потом кольцо вокруг дуба полыхнуло огнем, взметнувшимся будто до неба. Пламя опало, и все осталось по-прежнему: пели птицы, зеленела не потревоженная жаром трава. А, нет… Скатерка оказалась пуста, угощение исчезло. Счастливо вздохнув, Лита начала разворачиваться внутри дупла, а поскольку мужских рук она так и не выпустила, процесс этот оказался непростым и отчасти даже волнительным. Во всяком случае Рину понравилось.

– Ну вот и все. Можно отпустить меня и идти за водой.

– По воду, пчелка, – поправил Валмир, не торопясь, впрочем, покидать уютное дупло.

– А какая разница? – удивилась Лита.

– За водой идут, когда топиться собираются, – пояснил он.

– Это такой национальный сардарский юмор?

– Народная примета, – просветил Рин.

– Ага, – тряхнула белокурой головой аданка, прикидывая что-то в уме. – Ну отпускайте меня что ли, да пошли по воду.

Лита собралась первой шагнуть из дупла, но братья опередили ее. Протиснулись наружу да так и застыли на месте.

– Проняло? – захихикала довольная хульдра, подпихивая застывших изваяниями Вала и Рина в спину. – Так и будете стоять или все-таки пойдем по воду? – последние слова она почти пропела.

– Что это? – отмер Аэрин. – Красота-то какая!

– Где мы? – посторонился Вал.

– В гостях у лесного хозяина, – Лита с удовольствием осмотрелась по сторонам. – Он видать твою рану учуял, – повернулась она к Рину, – и прямую дорогу к источнику нам открыл. Так что долго блуждать не придется.

– Ага, – глубокомысленно кивнул парень, – понятно… А с дубом что?

Вопрос был отнюдь не праздным, с дубом и впрямь все было не слава богу. Точнее это был уже не дуб, а леший знает что. Кряжистый дуб-великан, дуб-колдун, что не одно столетие рос в лесной пуще, превратился в чудо невиданное. К его чести надо сказать, что он остался и великаном, и кряжистым, и похоже колдовским, но в остальном…

– Мама дорогая, – позвал Валмир, – роди меня обратно!..

– Что впечатлен, лесник всея Сардара? – не выдержала и расхохоталась Лита. – Уела я тебя? Признай, что такого никогда не видел!

– Ни разочка, – Вал не мог оторвать глаз от кроны дерева.

Утратившая листву, она обзавелась цветами. Да какими! Нежные соцветия были собраны в розетки, которые душистыми водопадами струились вниз. Шелковистые сиреневые цветы были повсюду, они образовали волшебный шатер, укрывший путников от всего света. Казалось, что там, за пеленой нежно-сиреневой кипени нет ничего, но это совсем не расстраивало, потому что в душе каждого зрела уверенность: красивее места нет на земле!

– Ну что, пойдем? – Лита кивнула на широкий коридор, открывшийся чуть поодаль.

Хотя возможно это была галерея, саженей пяти шириной (около десяти метров) и двух высотой. Ее стены и потолок состояли из веток чудо-дерева, принарядившегося для гостей в прекрасный лиловый наряд.

И они пошли вслед за маленькой аданкой, которая вот так запросто показала им сказку, привела в нее за руку словно маленьких детей, еще не утративших веру в чудо.

– Ну вот и пришли, – Лита остановилась возле каменной чаши, наполненной голубой искрящейся водой.

Белая словно искристый снег, она будто диковинная мраморная лилия вырастала из земли. Небольшая, изящная… А на краю сидит каменная птичка, склонила головку к самой воде да и застыла так.

– Живая вода, – благоговейно выдохнул Рин, потянувшись к чаше.

– Мертвая! Мертвая! Стой, – дернула его назад Мелита.

– Но как же, пчелка, – растерянно спросил Валмир, пока его брат молча хлопал глазами. – Такая красота…

– Посмотри, – указала Лита, – хоть капля воды касается земли? Хоть один росток тянется к ней?

– Но ведь красиво… – как-то растерянно настаивал Вал. – Пчелка?

– Смерть ведь родная сестра жизни, конечно она прекрасна… А еще милосердна… Насколько это возможно… Сурова, но милосердна, – повторила целительница и потребовала. – Дай флягу. Да, эту. Оставим ее здесь. Хозяин сам наполнит ее, а мы пока к роднику с живой водой отправимся, – и, не оглядываясь, Лита пошла прочь от этого притягательного, но опасного места.

Цветочный свод остался позади, над головой путников вновь сияло утреннее солнце, а под ноги им стелилась хорошо нахоженная тропка. Лес вокруг был вроде обычный, такой как всегда, а вроде и другой. И не понять в чем дело, то ли воздух слаще, то ли птицы звонче. В общем один леший знает.

Тропка пошла под уклон, обзаведясь пышным плюмажем из хвоща и папоротника, немного погодя к стежке подступила высокая таволга. И запели комары. Они у лешего были породистые. Учитель про таких говорил: 'В кулаке зажмешь зверюгу – с одной стороны клюв торчит, а с другой ноги волосатые!' Почему-то у наставника комары всегда клювастые были, словно вороны какие.

– Вода близко, – касаясь рукой душистых соцветий таволги, озвучила Лита то, что у всех было на уме. – Похоже пришли.

– Это она и есть, живая вода? – Рин зачарованно смотрел на родничок, что звенел в лесной чаще, перекатывался по камням, звенел, перекрывая комариный писк и наполнял крошечный прудик.

Солнечные блики играли на его поверхности, а со дна поднимались мелкие пузырьки.

– Она самая, – улыбнулась Лита. – Снимай рубаху, лечить тебя будем.

– Вот так запросто? – растерялся Аэрин, наблюдая, как целительница наполняет фляжку живой водой.

– А как надо? – чуть насмешливо уточнила она. – Обрядов душа просит? Будут тебе обряды. Ну, чего застыл?

– Какая-то ты недобрая, – не сдержался Рин, стягивая рубаху. – Неласковая.

– Я – всего лишь целитель, мне ласкаться не положено, – отрезала аданка.

– Ты моя жена! – вспыхнул Аэрин, – Ты обещалась!

– Наша жена, – мирно поправил брата Валмир.

Он развалился в траве и с видимым удовольствием грыз травинку.

– Нелюбимая, нежеланная, ненужная… Я все помню…

– Это не так, Лита! – чувствуя себя последним подлецом, испортившим сказку взмолился Рин. – Никто мне…

– Не ругайтесь, – приподнялся на локте Вал. – Такое утро волшебное. Пчелка, ну чего ты? Рин, отвяжись от жены, а то макну! – он требовательно посмотрел на брата. – Лита, ему сесть или пусть стоит?

– Лучше бы присесть, – ответила она, помолчав. – А то мне тянуться высоко. Да, так, – целительница подошла к Рину. – Голову откинь, сядь удобно и не дергайся, больно не будет. Вал, – окликнула она, – возьми флягу, и как я руки уберу, лей воду на рану.

– Понял, пчелка, – Валмир встал рядом с братом.

– Начинаем, – предупредила Мелита, снимая бинты. – Хорошо заживает, шрамик красивый останется, аккуратный.

Подойдя с мужу вплотную, она скрестила пальцы над раной, которая и правда выглядела совсем неплохо.

– Едет дед в зипуне

На серо-белом коне,

Слез дед с серо-белого коня,

И у Рина быстро рана зажила, – прошептала она и резко убрала руки.

В тот же момент Валмир, не жалея, опрокинул фляжку на плечо брата. Вода на миг вскипели, окрасилась алым, но быстро стала светлеть, и вот уже она чистая скатывается с совершенно здорового плеча.

– Вот это да! Здорово, пчелка! Тебя на поле боя надо с бочкой воды! Всех враз на ноги поставишь!

– Это ты хорошо придумал, – Лита без сил опустилась в траву. – Так и сделай, как соберешься от меня избавиться. Раненых я и правда бросить не смогу… – ее голос прервался.

– Пчелка!

– Лита!

Братья кинулись к потерявшей сознание девушке.

– Дайте ей покоя, оглоеды! – недовольный женский голос прозвучал словно гром средь ясного неба. – Ишь вскинулись, чисто жеребцы стоялые! Чего головами крутите? Отойдите от девочки, кому говорю?!

Валмир и Рин, впрочем, и не думали слушаться. Вместо этого они встали спина к спине, закрывая своими телами лежащую в траве Литу. В руках братьев блеснули тяжелые ножи.

– Что напружинились как коты помойные? – расхохоталась невидимка. – Мальчишки! Против кого железяки достали? Против хозяйки? Ну и гости в доме моем объявились!

Братья, однакоже, ничего не отвечали, от жены отходить не собирались и продолжали настороженно озираться по сторонам.

– Что, брань на вороту не виснет? – прозвучало насмешливо, и на тропке показалась невысокая коренастая женщина, вся из себя ладная, симпатичная, только слегка зеленоватая. Да еще одна странность в ней была: то глянешь, молодка перед тобой стоит, а моргнешь, женщина зрелая улыбается глумливо. – Узнали? – подбоченилась она. – Нет?! – правильно истолковала молчание. – Ну тогда пеняйте на себя. Никто вам не виноват.

Пришелица звонко щелкнула пальцами, и из лесу показались два изрядных крапивных веника. Они летели прямиком к обалдевшим сардарцам.

– Вал, – подал голос младший, – а помнишь, нам мама про лешачиху рассказывала?

– Припоминаю, – сквозь зубы согласился старший, убирая нож. – И знаешь, я думаю, что ты прав. – А еще, зря я рубаху снял.

– Покрасоваться хотел перед Литой? – угадал Рин. – Ну сейчас покрасуешься.

– Никого не обижу, – уверила лешачиха, дирижируя крапивой. – За все получите! Это за то, что мужика моего спаиваете! – отсчитывала она удары, – Это за то, что жену не цените! Думаете заговоры читать легко? Или может раны закрывать любая девка может? Ага! Так их! Давай, кучерявая крапивушка, вразуми дитинушек!

– Смилуйся, матушка, – взмолился Рин.

– Мы осознали и раскаиваемся, – хохотал Вал.

– Совета просим, матушка!

– Словами вразуми, хозяюшка! Просим!

– Вот же вы, – всплеснула руками лешачиха, прекращая экзекуцию, – все веселье мне испортили, то есть воспитательный момент, – поправилась она. – Кто вас словам заветным обучил?

– Тетушка покойная травницей была, – признался Вал, почесываясь. – Ох, и злющая у тебя крапива, матушка!

– А то, – согласилась лесная хозяйка. – Зато теперича вам никакой прострел не страшен.

– Вот и хорошо, – покладисто согласился Рин, надевая рубаху. О чем-то подумав, он достал из своей сумки сверток с пирожками, – Отведай, что боги послали, не побрезгуй.

Тем временем Валмир постарался устроить поудобнее жену, понимая, что младший отвлекает норовистую тетку.

– В траву не клади, оглоед! – она хлопнула в ладоши.

Застигнутые на горячем парни вздрогнули одновременно, приняв окрик на свой счет, и Аэрин постарался заслонить собой Вала с Литой на руках.

Лешачиха на это только улыбнулась понимающе и промолчала, а из земли рядом с ней вылез пень да сам чистым лопушком прикрылся.

Глядя на это дело, братья снова переглянулись, и Рин опять полез в сумку. На свет божий показались пяток отварных яиц, огурчики и жареная курочка. Венчал всю эту красоту пучок зеленого лука.

– Богато, – прищурилась хозяйка леса. – Запить бы чем…

– Компотик есть, Лита любит… – начал младший.

– И покрепче кое-что имеется – подхватил старший и поставил на пенек серебряную фляжку. – Анисовая…

– Ты положи жену, – посмотрела на Вала лешачиха. – Пусть поспит, тут ее никто не побеспокоит. Устала она, много сил потратила, – взяв в руки стаканчик с анисовой, втолковывала хозяйка. – Думаешь легко рану закрывать? На это мало кому из целителей сил хватает…

– И вообще, – втолковывала она братьям полчаса спустя, – кто ж так к жене относится?! Мы, – ткнула себя захмелевшая лешачиха во внушительный бюст, – чем любим? Ушами! А вы… Что вы девочке говорили? Какие слова, а?.. А говорить и делать надо вот что, – хозяйка лесная поманила к себе Рина и Вала.

* * *

Лите снилось, что она птица, варакушка мелкая. И вроде сидит она на ветке калиновой, а ветка та на ветру колышется, покачивается так мягко, будто убаюкивает. Но не спится варакушке пестренькой, не дремлется. Нужно ей гнездо вить, а не с кем. И вот вроде прилетают к ней зимородок с соколом. И давать свататься! И тот хорош, и этот, да только не пара она им. Только собралась пичуга мелкая отказать поклонникам, только слова подобрала верные, как вдруг откуда ни возьмись налетел ворон черный. Схватил он варакушку, закогтил, каркнул насмешливо! Хрустнули косточки, брызнула кровь…

* * *

– Ааааааа! Мама! – закричала, заплакала Лита. – Мамочка!

– Тише, тише, пчелка! Это сон!

Сквозь слезы услышала она знакомый голос.

– Просто плохой сон. Открывай глазки, милая!

К уговорам присоединился еще один не менее узнаваемый.

– Рин! – послушавшись, Лита обнаружила себя на руках у Вала, который крепко прижимал ее к груди, рядом стоял не на шутку испуганный Рин, а вокруг шумела знакомая дубрава. – А?.. – она недоуменно покрутила головой, чувствуя, как понемногу отступает навеянный грезами страх, как понемногу забывается кошмар, тает словно туман под лучами солнца.

– Лесная хозяйка вывела, – правильно понял ее Аэрин.

– Ты потеряла сознание у источника, – Вал плавно опустился в траву, не выпуская из рук свою драгоценную ношу. – А тут матушка лешачиха возьми да и появись.

– Ага, – поддержал Рин, – успокоила она нас, – многозначительно глянул на брата младший, – обсказала все как есть.

– Такая тетка компанейская оказалась, – хохотнул Валмир.

– Мы с ней посидели немножко, – Рин присел рядом. – Как ты, милая?

– Получше, – призналась Лита и потянулась к Аэрину. – Ну ка дыхни!

– Чего? – растерялся он.

– Того, – поморщилась Мелита. – А ты чего отворачиваешься, лесник? Бесстыдники! Анисовки нахлестались! Стоило мне глаза на минуту закрыть, как вы…

– Мы сначала не хотели, но она компотик пить отказалась, – тут же заложил лешачиху Рин.

– А у тебя есть компотик? – забыла ругаться Лита, получив требуемое, сделала несколько глотков и зажмурилась от удовольствия.

– Пирожок держи, – продолжал кормить жену Рин.

– Плечо покажешь? – расправившись с пирогом спросила она.

– Да чего там смотреть, пчелка? – напомнил о себе Валмир. – Все на нем зажило, шрам едва виден. Землянички хочешь? Мы в волшебном лесу собирали.

– А давай, – согласилась Лита, слезая с валовых колен.

Тот расстроился, но удерживать девушку не стал.

– Ну, – уплетая спелую ягоду, вспомнила Мелита, – и о чем вы с лешачихой беседовали?

– О разном, – переглянулись братья, почесывая спины. – Ты ешь, да пойдем домой, а то в храм опоздаем.

* * *

А дома их встречала встревоженная Сагари.

– Что ж вы так долго? Я же извелась вся, – накинулась она на племянников. – Иди скорее переодевайся, детка, – нежно улыбнулась Лите и, дождавшись, когда она уйдет, забросала Вала и Рина вопросами. – Плечо залечили? А воды, воды-то набрали? И мертвой? И живой? А леший вам показался? Заговорил?

– Все сделали, теть, – Рин стянул рубаху и расправил плечи. – Вот смотри.

– Смотрю, – приблизилась к нему Сагари, подозрительно принюхиваясь. – Сделали они все, скажите пожалуйста… Что-то от тебя анисовкой пахнет, милок, – она сурово глянула на парня.

– Ну ладно, вы разбирайтесь тут, а я пойду. Дел много, – предпринял попытку отступления Вал, но бдительная тетка тенью метнулась к нему.

– Дыхни ка, касатик, – ласково попросила она.

– Зачем? – отвернулся Валмир.

– А незачем! – громыхнула призрачная родственница. – Я и отсюда прекрасно слышу перегарище! Это так-то вы лечитесь! Небось и Литочку споили, охальники! Где там мой веничек любимый, вразумитель бестолковых?

– Теть, – не выдержал и расхохотался Вал, наблюдая за тем, как летучий голик стучится в запертое окно, – Вы с лесной хозяйкой не знакомы случайно? А то методы воспитания у вас уж больно похожи.

– Почему случайно? Матушку лесную я хорошо знаю! – горячилась Сагари. – Постойте ка, так вы чего лешачиху видели? – знаком отпустив заветный веник, она внимательно посмотрела на племянников. – Рассказывайте!

– Говорить особо не о чем, – почесал спину Рин.

– Так посидели, покалякали, пока пчелка отдыхала, – поддержал брата Вал. – Ты лучше вот чего скажи, теть, как ей гостинцев передать?

– Лешачихе? – уточнила Сагари, посмеиваясь. – Произвела на вас впечатление хозяйка лесная? Это хорошо. Ладно, идите одевайтесь, в храм пора. А с гостинцами разберемся попозже.

* * *

– Сань, ну как тебе грибочки? – волновался обладатель тенора.

– Хороши, – прозвучало довольное.

Некоторое время тишину нарушал только стук сторовых приборов.

– Скоро наши молодожены в храм пойдут, – как бы невзначай напомнил баритон.

– Как же, как же помню, – контральто напоминало мурлыканье сытой кошки.

– Ты уж их не обижай, а… – в басовитом голосе слышались просительные нотки.

– А то что? – похоже, кошечка была готова показать коготки.

– Не провоцируй, милая, – душевно попросил баритон. – Не надо.

– А мы тебе ягодок спроворим, – решил подсластить скрытую угрозу тенорок. – Малинки там, смородинки…

Молчание было ему ответом.