Текст книги "Воронка. (СИ)"
Автор книги: Яна Розова
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Глава 25. Клянусь погонами!
– Ты только не делай резких движений, и мы поладим! – предупредил Андрей, сектантский проповедник с индейским именем Опавший Лист. Имя это должно было напоминать о бренности всего земного, но ничего такого сам Андрей помнить не желал. Как выяснилось чуть позже, планы у него были самые шкурные.
Седов резких движений делать и не собирался. Он лишь чуть схитрил, намеренно непроизвольным жестом потянувшись к кобуре подмышкой.
– У тебя там оружие? – спросил Андрей.
Пашка молча и покорно кивнул, продолжая сидеть на полу.
– Отстегни вместе с кобурой и дай мне!
Подчиняясь команде, Седов полез под пиджак.
Он спокойно достал кобуру, показал ее Андрею, а когда тот удовлетворенно кивнул, резко швырнул ее, целясь в пистолет противника. Не успели два Макарыча приземлиться, как рыжий прыгнул вперед, чтобы вцепиться проповеднику в горло. Андрей захрипел и, не выдержав веса нападавшего, рухнул на кафель, Пашка плюхнулся ему на грудь и прижал плечи проповедника коленями, не отпуская из своих цепких пальцев беззащитную шею. Все-таки, не зря он на сектантской базе потел!
– Они про меня знают? – прошипел Седов, немного ослабляя хватку.
– Не…
Опавший Лист оставил всяческие попытки высвободиться. Теперь он просто лежал и ждал дальнейших вопросов.
– Ты давно следишь за мной?
– Все время… Я узнал тебя сразу. Ты тот рыжий пьяница, что Вероника окручивала.
– Вы с ней были партнерами?
– Да… Про тебя она говорила, что ради твоей квартиры старается. Дескать, одинокий алкоголик, легко обработать. А в итоге сюда тебя привела! Отпусти меня, а то я задохнусь!
– Не дергайся, – посоветовал Пашка миролюбиво. Он немного успокоился, узнав, что проповедник здесь один. – Это она в холодильнике?
Андрей скосил глаза на разбросанные по полу пакеты с мясом.
– Да… Ты ведь в милиции работал, так? И сейчас для них работаешь, я знаю. Следил за тобой. Мы ведь все на мушке? Я как раз пришел об этом поговорить! Хочу стать свидетелем…
– А пистолет, на кой черт, мне в морду совал?
– Это только чтобы ты сразу меня не убил, как бухгалтера. Вам, ментам, все можно!
Седов еще ослабил хватку.
– Значит так, – решил он, – сейчас я тебя отпускаю, забираю оружие и вывожу в лес на расстрел…
Глаза Андрея полезли на лоб. Пашка ядовито усмехнулся:
– А ты и вправду думаешь, что я вашего Григория Ивановича прикончил! Ну, я даю! Ты только имей в виду, что коли я бы за него взялся, то крови было бы меньше, а смерть легче. Бухгалтера долго и нудно били по голове, пока тот не преставился. И убил его кто-то случайный, из-за денег. Теперь собери пакеты и сложи в холодильник. Мы здесь говорить не можем.
Местом для разговора Седов назначил Учительский «Лексус». Андрей влез в машину с самым обреченным видом: разговор с этим хитрым рыжим парнем, фальшивым алкоголиком и фальшивым сектантом в мечтах представлялся ему иначе. Впрочем, в глубине души он не унывал: сейчас они будут говорить, а разговоры – это то, чем проповедник и зарабатывал себе на жизнь в последнее время. И у него неплохо получалось!
– Я, вообще-то, парень простой, – начал Опавший Лист осторожно. – У меня мама, папа, люди тяжело пьющие. «Портвейн». Знаешь такое? А по ночам они еще любили делать мне братиков и сестренок. Я-то старший был, мне их нянчить доводилось. Знаешь, как мальчишке побегать хочется?! Эх, детство мое загубленное!
Седов демонстративно зевнул. Сейчас проповедник совсем не напоминал того уверенного в себе, убедительного, велеречивого мужчину, каким он выглядел на собраниях. Изменилась не только осанка, лексика, но даже тембр голоса.
«Да уж, – подумал Пашка, – талантище! Можно только пожалеть, что так мало видел их в паре с Никой. Это же лучше любого театра!»
Отследив зевотную реакцию слушателя на свой проникновенный монолог, Андрей незаметно вздохнул и лирики поубавил:
– Впрочем, было это давно и не правда. От родственников я сбежал еще в четырнадцать лет. Стал жить в Гродине, пристроился в интернат для спортивно одаренных детей. Сам-то я ни черта не одарен, но меня взяли потому что я из многодетной семьи. Так как особых перспектив учителя во мне не видели, то времени свободного у меня было навалом. Стал по городу шаблаться, нашел себе приятелей веселых. У меня-то денег не было. Откуда им взяться, а хотелось в кино сходить и девочку мороженым угостить. Мне старшие подсказали, как можно заработать: надо научиться в форточки лазить, чтобы двери опытным ворам открывать. Сначала я очень боялся, но потом стал даже кайф от этого ловить. Меня ни разу не поймали, и я был в цене среди домушников. Позже, когда я вырос и в форточки уже залазить не мог, стал вышибалой в одной пивнушке работать. Меня нанял местный пахан, потому что у меня были отличные воровские рекомендации. Тот же самый пахан научил меня наркотой торговать, а когда его накрыли, я взял все на себя и сел за него. Так надо было. А когда вышел пахана моего уже давно ножом пырнули и закопали, а я оказался не у дел. Зато у меня было немного бабла скоплено – мне же за ходку причиталось! И я стал мошенничать. На рынке организовывал всякие беспроигрышные лотереи, продавал дачникам элитные семена плодоносных культур (в основном это были семена подорожника, который рос на всех обочинах), в общем, всякие мелочи. А потом меня встретила Вероника. До сих пор не знаю, как она меня вычислила.
– Рыбак рыбака видит издалека, – проворчал Павел.
– Мы с ней стали работать в паре. Вместе брались за любые крупные дела, а когда я узнал, какая у Ники крыша, совсем обнаглел. Секта может покрыть все что угодно! Здесь все схвачено, самые верхи – администрация области, химзавод, крупный бизнес!
– Интересно, – перебил его Седов, – а среди сектантов особо значимых персон не видно. Они же на собрания не ходят!
Опавший Лист пожал плечами:
– Конечно. Зачем таким людям весь этот плебс и бредни про Чистоту! Они на другие наживки клюнули. Специально для этих надутых нуворишей Учитель и придумал Рыцарский Орден и культ богини Кали. Сначала он Орден изобрел, только для мужчин. Но оказалось, что женщины не менее влиятельны и их тоже необходимо организовать. Тогда Ника придумала этот культ Кали. Где-то вычитала про него и здесь организовала. Сработало на все сто! Люди-то как рассуждают: раз у меня есть деньги или я сделал хорошую карьеру, значит, я особенный, неповторимый, замечательный и весь из себя элитный. Думаю, к этой мысли их приводят все те вещи, которые они могут себе позволить: высококлассная тачка, костюм от Гуччи, золотая зажигалка, навороченный мобильник, квартира в центре города и прочее и прочее, вопящее: «Я не для всех, я только для элиты!». А какая там, на фиг элита?! Аристократы из Малых Грязнушек! Граф де Местная Помойка. Смешно, ей-богу. Знаешь, я на них насмотрелся – обычные вонючие козлы. Они понятия не имеют, что настоящее элитное удовольствие – это водить их за нос. Все эти рыцари, все эти богини Кали были у нас под лапой так что и пикнуть бы не посмели. Если Учителю надо было срочно пробить лицензию на торговлю водкой или дело о банкротстве в суде выиграть – мы лишь намекали тому, от кого решение вопроса зависело в наибольшей мере, и – вуаля!
– А кабы честный кто попался? – полюбопытствовал Пашка. Рассказ, а точнее свидетельские показания, потому что Опавший Лист демонстрировал товар лицом, его заинтересовали очень. То, о чем он только догадывался, оказалось реальностью.
Вопрос Андрея немного насмешил:
– Честный? Ха! Да они все честные, других там нет. Ты же не забывай, что если наверх выбился и можешь чем-то быть другим козлам полезным, то тут другое понятие действует: рука руку моет. Бывало только, попадались упрямые козлы. Вот с такими приходилось действовать в два этапа: сначала им показывали фотографии, а потом предлагали оказать нам нужную услугу в обмен на негативы.
– И чего в этих пленках ценного было?
– Да ничего, – криво усмехнулся Андрей. – Мы просто немного повеселились, когда изобретали ритуал приема в рыцари. Наняли одного педрилу и он, прости за откровенность, имел всех этих элитных аристократов в жопу! Это я его нашел, он со мной срок мотал за хулиганство. Я-то его не боялся, меня пахан, за которого я сидел, с воли прикрывал. Но, вообще, педрила наш это дело любит. И что забавно, никто из этих гребаных рыцарей не завопил и не отказался, все перетерпели. Раз надо штаны спустить, чтобы еще элитнее стать – они спустят. Ой, хохма! Мы ржали каждый раз, когда снимки делали, до колик!
– А женщины?
– А баб Ника обрабатывала. Она не любила людей унижать. Просто выбрала мальчишек из Училища культуры и те ее телушек культурно обихаживали. Ну, тоже на пленку все фиксировалось. Хорошее порно получалось.
– Ясно, – сказал Паша. – Ну, а народу вы сколько погубили? Я имею в виду тех, кто в бухгалтерской книге записан был и тех, кого, как Нику, скормили своему Светочу.
Андрей заметно посерьезнел:
– Ты, Павел Петрович, понял ведь уже, что я в милиции ни слова не скажу, если буду проходить как соучастник всего этого? Мне тюрьма на хрен не обломилась! А ты помочь мне можешь. И тебе это выгодно. Получишь повышение, карьерный толчок.
– Гм, – кашлянул Пашка, вроде бы соглашаясь с проповедником. – Ты говори, говори.
– Но ты обещаешь?
– Клянусь своими погонами, – серьезно уверил его Седов и добавил про себя: «Которых давно уже нет!».
Проповеднику говорить явно не хотелось. Он помолчал немного, попросил сигарету, закурил и только тогда сказал:
– Это правда. – Каждое слово будто застревало у него в горле. – Все люди, что у бухгалтера были в тетради записаны, оставили завещание в пользу Фонда Чистоты. Их уже нет в живых. Но занимались этим другие люди. Я отдельно с ними работал. Это были просто марионетки, которых мы использовали. Они из доброты ухаживали за стариками, покупали им лекарства, готовили еду, стирали, убирали для них. И попутно узнавали есть ли у человека родственники, кто наследник квартиры. Если все срасталось выгодным для нас образом – я выдавал им один препарат, вместе с витаминами или валидолом. Этот препарат постепенно убивал стариков. Мне его Учитель давал. – Андрей схватил Седова за рукав пиджака и прорыдал, немного переигрывая: – Но ты обещал, что я за это сидеть не буду?!
Вырываясь из отчаянно цепких пальцев, Пашка лишь поражался про себя – неужели этот идиот верит, что ему позволят гулять на свободе? Господи, да он людей пачками на тот свет отправлял! Но чтобы немного сбить накал страстей, Пашка задал вопрос:
– И что, всегда гладко все сходило?
Опавший Лист выпустил рукав пиджака.
– Ну, с причинами смерти гладко сходило, а с наследниками по-разному. Для этого у нас были юристы, которые мало правды знали, но денег получали нормально. Судились, рядились, бывало, что и проигрывали дело.
– А Учителю вы сколько человек скормили?
– А вот этого я и не знаю. Я же не с основания организации был! При мне только Нику… Потому что я уже был в ближнем кругу и Учителю нравился. И, честное слово, я пытался за нее заступиться! – Он снова уцепился за Пашкин рукав. Это прикосновение, будто попытка напомнить об обещании, вызывало брезгливое омерзение. Андрей этого не заметил, он продолжал свою исповедь: – Только Учитель уже решил. Не знаю, почему. Мне не сказали. А убил ее Кумаров. Мы вошли в подвал, она уже знала, что будет, и кричала ужасно, вырывалась, просила не убивать. Но Кумаров ее держал крепко, потом привязал за руку, а когда она поняла, что все, конец, то перестала орать. Кумаров к ней подошел с ножом в руках, взял за плечо, отвел руку с ножом. Она тогда только на Учителя посмотрела и рассказала анекдот. Видно, это у нее от стресса, она же все время анекдоты порола. Смешно, не смешно, ей по фигу! Болтает, как не в себе.
Сцена, описанная проповедником, появилась перед глазами. Пашка не просто видел каждого из участников казни, но даже слышал каждый голос, понимал чувства каждого. Опавший Лист врет, понял он. Это не важно сейчас, но он врет, что заступался за Нику. Она была сильной молодой женщиной, и одному Кумарову вряд ли удалось бы удержать и привязать ее. Этот мерзавец держал Нику, вот что он делал в ту ночь. Чтобы стряхнуть наваждение, Павел на секунду крепко закрыл глаза и наморщил нос. Видение пропало, но осталось впечатление ужаса и отвращения, которое всегда возникает в сердце при виде расправы над беззащитным.
– Какой анекдот? – хрипловато спросил Седов, отворачиваясь к окну, в темноту. – Какой анекдот рассказала Ника?
Ответ он получил не сразу, потому что Опавший Лист вспоминал. И как можно забыть такое?
– А… Ну… Этот, вроде, про бабу, которую бог не узнал. Там бабе операцию делали, и она уже думала, что умрет, но ей привиделся бог, и он сказал, что она выживет. Тогда баба эта, кроме нужной операции, еще сделала пластические – на морду, на жопу, на грудь. Ходит себе довольная, знает, что жить будет еще долго и красивая притом. И вдруг ее сбивает машина, она помирает, попадает к богу и говорит ему: «Ты же обещал, что жить я буду долго!», а бог ей и говорит: «Прости, дорогая, не узнал тебя!»
– А Ника делала пластическую операцию? – Неизвестно отчего, но Пашке показалось, что последний анекдот, который человек рассказывает перед смертью, не может быть просто смешной историей, выбранной наобум. Что же она хотела этим анекдотом сказать?
– Откуда я знаю! – слегка возмутился Андрей, – я с ней не спал, близко не разглядывал. Это ты…
Взгляд Седова стал холоднее стали. Развязность проповедника улетучилось, как только он напоролся на этот долгий ледяной взгляд.
– Ты это… не расстраивайся очень, – почти робко произнес он. – У вас с ней там было… Я понимаю, она красотка была. Но уже не воротишь! – Он помолчал и, вернувшись к своим мыслям, заговорил снова с особой, мечтательной интонацией: – А какая организация все-таки, ё-моё! Ты только прикинь, Павел Петрович, ведь все схвачено, все работает на этого сонного людоеда, как маслом смазанное! И если бы он не был таким ублюдком, то жил бы себе припеваючи, только денежки бы качал. Нет, круто он организацию смастерил, круто. Вот только спятил совсем. Так что, как его арестуют, вся эта система без головы останется. А все налажено, все работает! А теперь он собственными руками все рушит…
– Что рушит? – Паше показалось, что он услышал какую-то новую нотку в тоне своего свидетеля. Он намекает на что-то или померещилось? Нет, не померещилось. Андрей поднял на Пашку вопрошающий и ироничный взгляд.
– Ты сам знаешь, – осторожно ответил он. – Ты же недаром тут несколько месяцев крутился! Кабы не это, так я лучше бы смылся подобру-поздорову, пока на нары не загремел. Ну, а раз такое дело, то я, вот, людей от смерти спасаю, содействую! Ведь органы за нас взялись, потому что прослышали, что конец света готовится!
Конец света? Ничего такого Седов не знал. Вот вам и приближенный к Учителю человек! Вот вам и друг сектантского десятника! Свой вопрос он задал совершенно спокойно, будто просто проверял свои сведения:
– И как это будет?
– Ну, обыкновенно, – Опавший Лист пожал плечами. – Как обычно у сектантов это бывает. Запрутся в Доме пионеров, запоют свои псалмы. Потом бензином польются и подожгут все к едрене фене! Эх, какая организация гибнет! – снова вздохнул он о своем.
– Дерьмо эта твоя организация! – неожиданно зло рявкнул Пашка всердцах. – Людей убивать нельзя.
На этот раз Опавший Лист мало его испугался. Он только улыбнулся иронично и немного свысока, прищурил умные глаза профессионального виртуозного лжеца и сказал:
– Но организация не только убивала! Посмотри вокруг, узколобый ты ментяра! Город процветает, люди богатеют, деньги зарабатывают, живут лучше, счастливы. Ты видел, сколько машин новых дорогих по улицам катит? Ты видел, какие чистые эти улицы? Новые дороги? А колхоз как мы поняли, продуктами город снабжаем! Это организация сделала, без нее тут бы болото было. А сколько алкашей мы вылечили? Просто к делу их пристроили и мужики пить перестали, их жены нам пятки целовать готовы! А старики, – тут Андрей понизил голос, – а старики просто уступили место под солнцем молодым и сильным. Вот и все! Кому хорошо было, пока эти развалины землю топтали? И кто о них плачет? Не надо на меня волком смотреть, я прав. Ты сам это знаешь. Вспомни лучше, как наши деды жили при коммунизме! Они все тоже были в секте, разве не так? Вспомни, как от своих родителей-кулаков отказывались, как честных людей сотнями расстреливали, как во время войны грудью на амбразуры бросались. Как пахали на партийную элиту, жрущую с золота, живущую в раю на земле! Да здесь же, в Гродине, пока завод строили, сколько народу здоровье потеряло? А на производстве, где химией дышали и потом уродов рожали?… И все это во имя светлого будущего, ради новой жизни, ради счастья всех людей на земле. Ты же слышишь, что эти слова ничем не отличаются от слов, которые мы говорим о чистоте и прочем. Только наши люди процветают, а не живут впроголодь!
Паша театрально зааплодировал:
– Браво! Браво, малоуважаемый господин проповедник! Боюсь только, это была ваша последняя проповедь!
– Посмотрим… – пробормотал Опавший Лист.
Глава 26.
На следующее утро проповедник давал показания в кабинете Калачева. Седов скромненько сидел у стены за спиной Опавшего Листа, слушая его продуманную версию деятельности секты и ее организатора. Ему все нравилось, все снова шло согласно плану. Андрей почти слово в слово повторил то, что говорил ночью: да, есть организация, да действует путем мошенничества, шантажа и запудривания мозгов. Да, совершались махинации с квартирами. Да, владельцы квартир умирали после неоднократного приема лекарственного средства, которое давали им сектанты. Да, все имена, фамилии были в списке бухгалтера.
И тем не менее, на переносице Седова залегла морщинка сомнения. При вторичном прослушивании показаний проповедника, Пашке начала мерещиться некая нестыковка, вызывающая слабое, но стойкое недоумение. Из рассказа Опавшего Листа можно было сделать только один вывод: Светоч Чистоты был организатором, руководителем, идейным наставником и душой секты. Именно он давал толчок той или иной махинации по добыче денег для деятельности. Секты. Именно он корректировал проводимые мероприятия. А вот Пашке, довольно близко общавшемуся с Учителем, так не показалось! Его всегда сонный вид и отвлеченные рассуждения на отвлеченные темы никак не вязались с образом активно мыслящего афериста.
«Неужели Опавший Лист передергивает? – раздумывал Седов, любуясь затылком своего основного свидетеля. – В своем письме Люба характеризовала этого болтуна, постойте, дайте вспомнить, ага, вот: интеллектуальный, сильный, может повести за собой и знает, куда! Так, может, он и есть настоящий мозг всей этой организации? Мошенник он порядочный, ума не занимать… А Учитель? Он только ширма, харизматический лидер. Шутки шутками, но я и сам это почувствовал! Проклятый сектант будто гипнотизирует своими выпученными глазами, оторваться от его взгляда невозможно, а потом еще вспоминаешь и передергиваешься весь. И думать наш Светоч не любит, мозг ругает, все больше на интуицию полагается. Да, Учитель служит ширмой, прикрытием для настоящего руководителя. И им мог бы оказаться этот паразит, проповедник, если бы он не сидел в тюрьме в то время, когда секта только создавалась. А вдруг снова врет?»
Через десять минут Калачев допрос прервал, и Седов позвал его покурить в коридоре.
– Витя, а вы моего приятеля уже проверили? – спросил Пашка, угощая оперативника сигаретой.
– А как же, – Витя выдохнул струйку дыма в форточку. – Андрей Валерьевич Анохин, двадцать шесть лет, русский, холостой, судимый.
– Когда из тюрьмы вышел?
– Пятнадцать месяцев назад. Думаешь, он в чем-то темнит?
Пожав плечами, Седов перевел разговор на другое:
– Я вот понять не могу, Витя, почему вы раньше сектой этой не заинтересовались? То, что я узнал и обнаружил, вы могли бы в пять минут раскопать.
– А ты телевизор не смотришь? – усмехнулся Калачев. Пашка заметил, что за последнее время Витя заметно повзрослел, превратившись из розовощекого, как наливное яблочко, крепкого парнишники в усталого кряжистого мужика, еще молодого, но уже невозможно озабоченного массой служебных проблем.
– Так что случилось-то? – Настаивал Седов.
– Начальство поменялось, – скучно пояснил Витя, переживший уже немало таких перемен. Ему даже объяснять было скучно, не то что служить в этой обстановке. – Прежний наш генерал преставился, да с позором! Ходят сплетни, что помер он со шлюхой, а шлюха та мужеского полу была. То есть, был, конечно. – Он вяло улыбнулся собственной шутке и продолжил: – Ну, все шито-крыто, сам понимаешь. Покойный был героем и даже посмертно награжден. Однако, наш новый мундир в кресле наверху еще не генерал, а хочет им стать. Стало быть, надо ему себя показать. А лучше всего хороший новый начальник выглядит на фоне старого плохого. Поэтому в управлении нашем выявлены некоторые недостатки в работе и даже кое-где проскальзывает слово «злоупотребления», но это шепотом. И, конечно, как только полковник Маслюк прослышал про эту твою сектантскую свистопляску, так зубами вцепился в идею освободить город от спрута, опутавшего его, и так далее, и так далее…
– Ясно, – сказал Пашка. – Значит, Учитель влип и некому его будет вытащить?
– Вроде бы да. Если, конечно, удастся доказать, что он конец света готовит. – Калачев вздохнул, предвидя те тонны бумаги, которые ему придется исписать по этому делу. Глянув на собеседника, хмуро следящего за полетом птиц в небе за окном, он спросил: – Еще есть вопросы?
Паша оторвал взгляд от стаи ласточек.
– А с бухгалтером что?
– Ничего пока. Ты, дурак, наследил там. А в остальном, все ясно: бухгалтер жег свои записи, потом съездил в банк за деньгами. Видимо, спешил, чтобы успеть до конца света! Управляющий филиалом сказал, что выдал ему всю наличку, что у них в кассе была. Получилось почти семьсот тысяч баксов. Да еще кредитки на такую же сумму. Похоже, это все деньги секты. Тут бы бухгалтеру и смыться, но он вернулся в свой кабинет. Была ли встреча назначена или не успел бумажки свои дожечь – не известно. Потом пришел некто, напал на бухгалтера, забил его до смерти и убежал с деньгами и кредитками, а заодно, утащил и орудие убийства. Отпечатки пальцев принадлежат сотрудникам бухгалтерии, дежурной и тебе. Дежурная тебя вряд ли опознает, потому что толком не разглядела. Это все.
«Это вполне мог бы быть Андрей! – мелькнуло в Пашкиной рыжей голове. – Довольно хитрый ход! Совершенно ясно, с какого перепугу бухгалтер взялся обналичивать деньги и жечь записи. А что, если Опавший Лист подбил его на это, напугав приготовлениями к массовому самоубийству, а потом стукнул по черепушке, припрятал бабки и пришел давать показания против секты? Конечно, если секту разгонят, а всех, кто в курсе ее дел, рассадят по камерам, как фиалки по горшкам, то Опавший Лист останется единственным владельцем золота партии, точнее, баксов секты! Стоп, Паша! – осадил он себя. – Это не твое дело. Ты свою задачу выполнил, можешь пойти и спокойно напиться!»
– Проверьте алиби проповедника на день убийства бухгалтера, – посоветовал Пашка, игнорируя выражение круглого лица Вити, без слов говорившее: «Без сопливых солнце светит!». – Когда все начнется?
– Завтра. Проследи, чтобы никто не исчез раньше времени.
Всю ночь Пашка не спал. Он был очень рад, что все позади, что можно снять с лица маску, вернуться в свое неуютное жилище, к своей пустой жизни. Она, эта пустая жизнь, вовсе не казалась ему несносной. наоборот, сегодня утром он точно знал, что хочет только одного: чтобы его никто не трогал! Ну, его к черту, этого Учителя, эти их фокусы с визитами на тот свет! Все же наркотический тот сон оставил после себя некое печальное воспоминание, кое-что сон этот разбудил, если можно так выразиться. И это было плохо, однозначно плохо, ведь воспоминание это Пашка почти два года пытался топить в водке и кое-чего добиться все же смог! Он спал ночами, он не искал в толпе прохожих знакомое лицо, ему не чудился запах горелого мяса, не мерещились языки пламени вокруг… Стоп – стоп! А вот теперь – хватит!
Пока наступал рассвет, растворявший ночные тени и страхи, он вспоминал Нику. Он думал о ней не как об убитой женщине, чье сердце было вырвано и скормлено сумасшедшему каннибалу, а тело было методично расчленено на куски мяса для борщей и пельменей. Паша вспоминал девушку со светлыми волосами живой и нежной, вспоминал тепло ее горячего тела, ее смех, острые хищные зубки и то, как Ника рассказывала анекдоты. И постепенно Пашка понял: в ней тоже была своя загадка, а он об этом позабыл! Почему убили Нику? В чем она провинилась? Не может быть, чтобы ее скормили чудовищу просто потому, что оно хотело есть. Секта – отлично продуманный бизнес-проект и кровавая расправа над активнейшей и эффективнейшей исполнительницей задуманных афер выглядит абсурдно. Ника не смогла организовать убийство своего мужа, это так, но она могла бы попробовать снова. И если сектанты убили Нику ошибочно, не зная, что ее муж жив, надеясь получить его деньги по завещанию, составленному Романом на свою жену, а Никой – на секту, то снова получается ерунда. Ведь Ника могла бы отдать наследство и добровольно! Кроме того, ее муж не олигарх и не Билл Гейтс, так что его состояние не стоит двух убийств. А живая Ника приносила секте намного больше денег, чем секта получила бы в наследство от нее.
Нет, все странно. Все не так.
«Но какое мое дело? – усмирял разгулявшиеся мысли Пашка. – Я умываю руки! Мавр сделал свое дело! Финита ля комедия! Карету мне, карету!»
Зазвонил телефон. Седов достал аппаратик из кармана. На дисплее высветился домашний номер Калачева. Он дома? Но опергруппа должна сейчас подъезжать к Башне ужаса, иначе… Тревога забилась в Пашкином сердце.
– Да! – сказал он в трубку.
– Павлуха, отбой! – услышал он уже без удивления напряженный почти звенящий голос. – Павлуха, ты смывайся оттуда! Все плохо. Меня отправляют в командировку, в Чечню. Проповедник твой смылся. Приказа на арест нет и не будет. Ты убил бухгалтера.
– Но ты же говорил – новая метла!..
– Метла новая, но метет по-старому! Понял?! Ты понял?!
– Да.
– Уходи лучше оттуда, иначе они… Сам знаешь!
Разговор был закончен. Седов отнял свой «Siemens» от уха и услышал как скрипнула дверь за его спиной. Он медленно обернулся, пытаясь стереть со своего лица впечатление от разговора с приятелем, и оказался лицом к лицу с Сашей Кумаровым. Десятник спокойно разглядывал Пашку, будто видел его впервые.
– Ты не ложился спать? – спросил он небрежно, пряча правую руку под полой пиджака.
– Просто уже встал. – в тон ему ответил Седов. Свой пистолет он держал за ремнем брюк за спиной. Кобуру отложил, предвидя неожиданные повороты в ходе ареста сектантской верхушки. Забыть об отряде элитных зомби было бы глупо.
– Видно, ты предчувствуешь, какой необычный день сегодня?
День, конечно, намечается не нудный! И пусть уже скорее все начнется, решил Пашка.
– Необычный? – переспросил он.
– Да. – Кумаров прошел в комнату, к окну. Теперь в окно выскочить будет трудно. Седов ожидал, что в дверном проеме возникнет плечистая фигура кого-нибудь из упырей. Тянулась минута, но никого не было. Десятник оглянулся на Седова и продолжил спокойно: – Я не стал специально тебя предупреждать. Знаю, что ты готов и так. Не можешь не быть готов, потому что ты видел, что тебя ждет. Что ждет всех нас.
Осторожным жестом, будто готовясь невзначай потянуться, Пашка сложил ладони за спиной, на уровне поясницы. Под левым запястьем выпирала рукоятка «Макарова», скрытая лишь полой пиджака. Благодаря этому ощущению голос контролировался значительно лучше:
– О чем ты, Саша? – снова спросил Седов. Он подошел к окну и стал напротив Кумарова.
Десятник улыбнулся немного рассеяно. Только теперь, когда свет утра косо ложился ему на лицо, Пашка с удивлением заметил, что зрачки сектанта сужены до размеров булавочной головки. От этого светло-карие глаза десятника казались словно бы слепыми.
– Операция «Отмена», – произнес Саша с выражением решительности и удовлетворения. – Вот суете этой и конец пришел. Больше ничто не важно! Поехали, надо многое подготовить.
Он развернулся к Паше спиной и направился к двери. В коридоре Паша увидел Учителя. Светоч стоял в полутьме, опустив руки вдоль тела, и туманно улыбался. Заметив Пашку, он сказал:
– Постой, мой мальчик. Мне надо сказать тебе пару слов!
Седов остановился. Больше всего в тот момент он хотел достать свой пистолет и разрядить его в голову каннибала, но не сделал этого. Позже он будет вспоминать этот момент, сожалея о своем бездействии и ища себе оправдания.
– Сегодня случится то, о чем мы мечтали, – проговорил Учитель, когда Паша остановился перед ним. Седов отметил про себя, что его зрачки были нормального размера. – Я знаю все о тебе и Опавшем Листе, – Паша слегка вздрогнул. Кумаров стоял у лестницы в конце коридора и смотрел в сторону. Слышал ли он слова Учителя, осталось загадкой. – Но это не имеет никакого значения. Ничто больше не имеет значения. Чистота зовет нас и пришло наше время. Ты будешь среди нас и сумеешь очиститься. Возьми вот это!
На гладкой розовой ладони ужасного человека лежала небольшая зеленая таблетка. Словно под воздействием гипноза Пашка взял ее и положил себе в рот, ощутив сладковатый вкус оболочки. Он знал, что после этой вот маленькой и зеленой, и его зрачки сузятся, и ничто не будет иметь для него значения. Он осознавал все происходящее, чувствовал быстротечность решительнейшего мига в своей жизни, но сделал именно то, что велел ему Учитель. Какая-то неконтролируемая часть сознания угодливо подбросила в мозг воспоминание о чудесной встрече после смерти, и, даже зная, что ни смерти, ни встречи не было, Седов пожелал, чтобы это случилось снова.
Уже в машине Пашка ощутил действие препарата: отстраненность, спокойствие, странная безмятежность. Его сознание будто бы накрыли толстым одеялом, и в него не прорывался ни один раздражающий звук. Все стало на свои места.