Текст книги "Воронка. (СИ)"

Автор книги: Яна Розова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Кумаров кинул косой взгляд на Седова, докурившего свою сигарету. Ему надо было отлучиться по естественной надобности, справляемой за этот вечер уже в третий раз, но он боялся пропустить Учителя. А, может, успею? Учитель, видно, еще в гримерке, он всегда минут сорок после собрания отдыхает. Окна гримерных находились с тыльной стороны здания, поэтому увидеть, горит ли там свет, не представлялось возможным.

Из двери вышла молодая женщина, та самая, что была ведущей на сегодняшнем собрании. Увидев, как грациозно она спускается со ступенек, Кумаров временно позабыл о своей надобности. Они были шапочно знакомы, но особенно заглядываться на женщину Кумаров себе не позволял, боясь быть отвергнутым на глазах своих зомби и всей секты.

– Саш, привет! – Люба весело смотрела на него, будто видела, как копошатся его грязнеющие при ее приближении мысли прямо сквозь черепную коробку. – Ты сегодня здесь? Я тебя и не заметила… А это кто? – Она перевела смеющийся взгляд на Пашку, методично чиркающего пьезой. – Познакомишь?

– Это мой заместитель, – буркнул Саша.

– А имя у него есть? – Люба держалась, как и положено красивой женщине: уверенно и не стесняясь показаться навязчивой. Неужели рыжий понравился этой мадонне?

– Меня зовут Павел, – Седов поднялся с места и спрятал зажигалку в карман пиджака. – Я вас видел на сцене.

– И как я вам понравилась? – Люба чуть заметно повела плечом, отчего у Кумарова запершило в горле. Он облизнулся и решил, что здесь лишний. Обида разбудила перистальтику.

– Мне отойти надо, – сказал Саша и направился в туалет. Краем глаза он заметил, что оставляет за своей спиной совершенно непотребное кокетство. Кумаров видел лишь то, что диктовала ему увидеть ревность.

Люба тоже собиралась уходить, но настырный Седов задержал ее. Он начал рассказывать длинную забавную историю из времен своей службы в милиции. История была не слишком увлекательной, но прервать рассказчика и уйти было бы невежливо. Она подумала, что симпатичный рыжий парень здорово смахивает на обыкновенного малоразвитого зануду, каких она на своем, полном женских побед, жизненном пути встречала не мало. Из-за таких вот скучных и самодовольных типов она и пришла в секту, где все были людьми особенными, интересными, говорящими совершенно особенные интересные вещи.

Неожиданно где-то неподалеку раздался звук похожий на хлопок. Седов вздрогнул.

– Что это? – спросила Люба, прислушиваясь, не повторится ли странный звук.

– Винтовка, – неуверенно произнес Павел и тревожно выдохнул: – учитель!

Он бросился было к двери, но вдруг остановился на пороге.

– Люба, проверьте как там он, а я попробую найти, кто стрелял!

Встревоженная женщина побежала в гримерную Учителя, а Седов исчез за углом Дома пионеров.

Люба влетела в холл, где собирали свои пожитки лоточники.

– В Учителя стреляли! – выпалила она, задыхаясь.

Остолбеневшие люди не сразу смогли отреагировать, но уже через несколько секунд они разом загалдели, завопили, запричитали и маленьким стадом бросились вслед за Любой. Она пересекла опустевший актовый зал и нырнула за кулисы. Там Люба и настигавшие ее сектанты сразу свернули к гримеркам, нашли нужную дверь. Она была полуоткрыта, Учитель, уже одетый в мирскую одежду, с удивлением разглядывал маленькую круглую дырку в стекле. Сектанты разом смолкли и уставились на него.

– Меня убить хотели? – спросил он, поднимая свои невероятные глаза на Любу.

– Вы целы? – задыхаясь, но не от беготни, а от волнения, спросила она.

– Да, – спокойно ответил Учитель. – Что со мной может произойти до конца света?

– Пойдемте, – умоляла его Люба. – Скорее! Здесь опасно!

Учитель молча подчинился. Напоследок женщина выглянула в окно и увидел выбирающегося из кустов на газоне под окнами Седова. В руках у него была винтовка.

Они встретились в зале, где присмиревшие люди остановились чуть поодаль, стесняясь толпиться вокруг своего кумира. Все немного успокоились, обнаружив его в порядке и теперь обсуждали происшедшее, строя предположения и высказывая догадки. Тут же объявился растерянный Кумаров. Мысль о том, что он проворонил нечто крайне важное сводила Сашу с ума. Павел деловито доложил о происшествии: ему о звуке, который они с Любой услышали, о найденной дырке от пули в стекле гримерки, показал найденную в кустах винтовку. В этот момент появился проповедник Андрей. Он тут же начал задавать вопросы, но Пашка ничего говорить не стал, чтобы Кумаров мог снова почувствовать себя старшим. Тот и почувствовал, передав бледнеющему по мере развития сюжета Андрею, подробности происшествия. Опавший Лист кинулся к Учителю:

– Какой ужас! – сказал он, беря Учителя за руку. Тот лишь снисходительно улыбнулся. Его морщинистое лицо приобрело несколько брезгливое выражение. Андрей продолжал возбужденно говорить: – Это же покушение! Господи, какому зверю такое понадобилось? Ведь вы столько добра людям сделали!

Учитель закрыл на мгновение глаза, а потом распахнул их с выражением покорности судьбе:

– Эта жизнь так мало имеет значения…

Кумаров и Опавший Лист переглянулись. Каждый понял свое: Саша подумал, что Учитель знает про смерть все и поэтому не опасается ее. Андрей же возразил:

– Только не ваша жизнь!

– Вот оружие! – раздался прямо над Сашиным ухом хрипловатый голос Седова. – Надо осмотреть винтовку и место, откуда он стрелял.

Кумаров и Опавший Лист были полностью поглощены общением с Учителем, поэтому слова его прозвучали словно гром среди ясного неба. Саша оторопело повернулся к своему бойкому заместителю. Как всегда бывало при личном общении с Учителем, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуться на землю. Собрав мысли в кулак, Кумаров деловито спросил:

– Ты видел его? Того, кто стрелял?

– Да, но в темноте. Он приглядывался к окнам сквозь оптический прицел. Думаю, хотел стрелять снова. Когда услышал меня – стал убегать. Винтовку бросил перед забором. Я не стрелял.

Закончив доклад, Паша уставился на Учителя. Так близко он видел уродливого человека впервые.

– Все, что произошло, должно остаться в тайне! – решил Кумаров, но Опавший Лист сделал совершенно другие выводы из происшествия:

– Наши братья и сестры должны знать, что Учитель чуть было не погиб за них. Мы должны объединиться, показать злопыхателям свое единство.

Седов заметил, что десятник морщится от амбициозного тона проповедника. Перед лицом Учителя каждый хотел выглядеть преданным и инициативным, а Саша явно проворонил настоящее покушение и очень переживал. Зато этот паскудный Андрей распинался, будто стоял на сцене:

– Покушение – яркая иллюстрация того, что злые силы осознали силу и мощь учения Чистоты. Они уже готовы на все, буквально на все, лишь бы уничтожить наш Светоч! Нет, надо срочно назначить новое собрание и…

«Прямо Геббельс, какой-то!» – хмыкнул Паша, глядя в сторону. Затем он резко повернулся к Опавшему Листу и, прищурив рыжие ресницы, спросил того в лоб:

– А где вы были после окончания собрания и до этого самого момента?

– Я?… – Андрей запнулся на самом пике своей гневной филиппики. – Я график проповедей… расписывал. Для братьев.

Кумаров заметно оживился и распрямил плечи.

– Значит, так! – сказал он бодро, – сейчас мы отвезем Учителя домой. Ему надо выспаться. Теперь с ним неотлучно будет кто-нибудь из моих ребят.

– Можно, я? – вызвался Седов.

– Что же, пускай пока ты, – согласился Кумаров. В конце концов, решил он, это будет справедливо, ведь именно Паша был здесь в момент покушения.

В «Фольксвагене», на котором предпочитал путешествовать ужасный человек, Кумаров сделал страшное открытие: винтовка G.3, найденная Пашей в кустах перед Домом пионеров, была явно украдена из оружейного склада спортивной базы «Стрелок». Он поднял растерянный взгляд на бывшего следователя.

– Под подозрением все, – сказал Седов в ответ на этот взгляд.

Глава 19. Искусство заметать следы

Все прошло согласно плану.

Во-первых, конечно, кража винтовки. И это было самым простым. Зомби оружейный склад почти не охраняли – база была закрытая, все свои, не проверенных людей не пускали. Один дежурный на входе в склад – и все. Но Паша знал, что дежурные тоже люди. Ту самую G.3 он пригрел за трое суток до операции «Ночной выстрел». В тот удачный день дежурил Виталька Игнатов, здоровый лоб, бывший омоновец. Жена Виталика была на сносях и хороших новостей из дому Игнатов ожидал каждую минуту. Улыбающийся Седов появился возле склада с известием, что Виталику звонили из дома (а это была чистая правда!). Мобильники зомби с собой носить не полагалось, поэтому Игнатову для получения новостей следовало сгонять к раздевалкам, где был телефон. Пашка учел, что остальные вояки в этот момент занимались плаванием, а Кумаров укатил в город.

– Иди, Виталь, – снисходительно ухмыльнулся Пашка. – Везет же тебе! Я подежурю.

– А ты никому не скажешь? – Виталька волновался, потому что покидать пост было ужасным преступлением.

– Всем скажу! – вредно ответил Пашка.

Игнатов гыгыкнул, как счастливый дебил, и умчался. Обманщик остался с вожделенным складом один на один. Винтовку пришлось разобрать и по частям под одеждой доставить в свою квартиру.

Следующим пунктом плана были испытания. Их Пашка проводил у себя дома по ночам. Оборудованием при этих испытаниях служили красавица G.3, стул, имитирующий скамейку, другой, изображающий дерево позади нее, веревка, кусок резинки из трусов и кирпич. Ах, да! Еще сигарета и зажигалка. В законченном и испытанном виде представляла собой хитроумную конструкцию для выполнения бесконтактного и отсроченного во времени выстрела. Схематически это выглядело так: винтовка закреплялась на первом стуле, к спусковому крючку привязывалась веревка. Противоположный конец веревки утяжелялся кирпичом. Кирпич оснащался резинкой, которая была призвана удержать этот предмет на весу. Сигарета располагалась таким образом, что догорая, пережигала натянутую резинку и тогда кирпич срывался вниз, приводя в действие спусковой механизм винтовки.

Фишку эту Паша подглядел в одной компьютерной игрушке, из тех времен, когда в мире кроме водки существовали компьютеры. Игрушка была такая: вам предлагались различные предметы, например, ружье, кирпич, веревка, свечка и воздушный шарик и ставилась задача попасть пулей из ружья в шарик. Предметы можно было вертеть и так и эдак, выбирать дополнительные вещи из резерва, конструкция срабатывала только когда все подбиралось правильно.

В реальных условиях, конечно, все выглядело не так, как на мониторе, но ничего, выгорело. Перед окном гримерки стояла удобная лавочка со спинкой из широких добротных досок. Просунув конец ствола винтовки между этими досками, Паша остался доволен результатом. G.3 плотно упиралась тыльной стороной мушки в доску и под действием силы тяжести всей винтовки прочно фиксировалась в этом положении. Хотелось, чтобы пуля пробила окно не промазав, и еще чтобы не начался свойственный подлому гродинскому климату неожиданный дождь – он мог бы потушить сигарету – таймер. В отношении остальных деталей Седов особо не переживал. За ужином он угостил Кумарова небольшой дозой слабительного, а появление на ступеньках сектантской красотки Любы оказалось благоприятной случайностью. Если бы она не вышла в этот момент из Дома пионеров, Паше самому пришлось бы войти внутрь, дабы обеспечить себе алиби, но так было хуже, поскольку пришлось бы специально обратить внимание своих свидетелей на дальний, едва различимый хлопок выстрела винтовки. Любу Пашка только чуть напряг болтовней и она стала отличным гарантом непричастности Седова к покушению на сектантский Светоч.

Еще он вовремя обнаружил, что начальник зомби неравнодушен к прекрасной Любови и, будто невзначай, ляпнул небрежно:

– А эта Люба считает тебя крутым парнем!

Взгляд Кумарова, быстрый и горячий, показал рыжему лису, что он не ошибся.

– С чего бы это? – спросил Саша и отвернулся. Они ехали в «Путь Ильича», по сторонам дороги раскинулись поля – поля, так что нечего было прикидываться, будто пейзаж интереснее разговора.

– Она мне сказала, когда ты ушел.

– Она меня не замечает.

– Делает вид, – уверенно возразил Седов. – Знаешь, женщины только выглядят неприступными. На самом деле они хотят, чтобы их взяли!

Кумаров совсем смутился, хоть это и не было на него похоже. Искоса полюбовавшись результатом, Пашка также предался созерцанию колхозных полей. Все-таки противостояние на бабской почве было бы некстати.

Немного позже Кумаров сам начал разговор о своей тайной страсти. Он поведал Паше, что Люба девушка не из «тех, которые…».

– Она журналистка, в газету писала. Сейчас здесь в редакции «Чистоты» работает.

– Ты тоже не последний человек, – лениво возразил Паша.

А вскоре он узнал, что Павел Петрович Седов теперь настоящий герой. Кумаров самолично не постеснялся заявить это, несмотря на то, что ему гордиться в этой ситуации было нечем, кроме обалденного поноса. Зато осияв подчиненного славой, Саша обращал отблески сияния и на свою персону.

Потом Опавший Лист затеял целую пиар-компанию на тему чудесного спасения возлюбленного Учителя от неминуемой гибели, и снова Седов выглядел спасителем Светоча. Исходя из вышесказанного, присутствие героя рядом с Учителем никому не казалось странным. Так Седов стал личным несменяемым телохранителем страшного человека. Теперь Паша на базе и дома почти не появлялся. Целый день он был тенью Учителя, а ночевал в комнате по соседству с его спальней в Башне Ужаса.

Когда Паша приехал в памятное место первый раз, Кумаров показал ему развороченное окно в подвал:

– Видишь! Покушение-то не случайное. Уже пытались до Учителя добраться!

– А почему именно в подвал лезли? – рассеянно спросил Паша, с озабоченным видом рассматривая дело рук своих.

Кумаров почесал затылок. Они стояли в том самом месте, где упал в обморок Роман, увидев изуродованное тело своей жены той страшной ночью.

– Не знаю… Но в окна на этажах влезть труднее – высоко и стеклопакеты с закаленным стеклом. Дверь у нас бронированная. Только подвал и остается.

– Думаю, – выдал резюме Седов, – сюда пытались пробраться обычные воры. Увидели богатый дом на отшибе и решили поживиться вашими запасами, что в подвале хранятся.

– У нас в подвале нет запасов.

Паша наморщил переносицу – он знал, что в этом подвале хранились только страшные секреты. И знал – Кумаров об этом говорить не будет. На следующий день, улучив минутку, когда никто его увидеть не может, Паша спустится сюда, чтобы отколоть тонкую щепку с деревянных полов в середине комнаты, под вбитым в потолок металлическим крюком. Сейчас он только обдумывал это.

– Они-то этого не знали. А потом услышали посторонний шум и смылись.

– Может быть, – согласился его начальник.

– Мальчики, идите обедать! – раздался приветливый женский голос из кухни.

…– Ты кушай, сынок, кушай! – угощала Оксана Петровна худощавого рыжего паренька. Она была маленькая, как говорят, сухонькая, но очень подвижная и даже беспокойная женщина. Возраст Оксаны Петровны каждый определял по-своему. Для двадцатилетних – бабуля, для тридцатилетних – тетка, а кто постарше – просто равняли на себя.

Оксана Петровна ласково глянула на рыжий затылок сидящего за кухонным столом. Теперь этот паренек, Павел, охраняет самого Учителя, так что надо особо хорошо его кормить. Особыми блюдами.

– Это пельмени, какие сам Учитель любит. Говорит, что от таких пельменей у него сила удесятеряется!

Кумаров от обеда отказался, прыгнул в свою машину и уехал – он спешил на базу, чтобы еще раз осмотреть оружейный склад.

Оксана Петровна уютно хлопотала на кухне особняка в Березовом, где Седов уплетал обед. От тренировок и постоянного напряжения все время ужасно хотелось есть. На базе зомби тоже Оксана кормила, но конечно, не так вкусно! Для Учителя и борщ был особым, с какими-то необыкновенными специями, с особым ароматом и божественным вкусом. Про пельмени, которые Пашка проглотил, забыв посчитать, и сказать было нечего, кроме как… опять божественно! Пашка облизнулся.

– Еще хочешь? – Спросила Оксана Петровна ласково. Мальчик этот ей больше нравился, чем Кумаров. Тот уж больно лебезит. Может, оно и от чистого сердца, вот только смотреть стыдно. А Павлуша открытый такой, простой, но вежливый. И рыженький, как Митенька был. Она вздохнула. Митеньки уж столько лет нету, а она все никак к этому не привыкнет! И как случилось, что он пропал? Ведь Вася выжил! Почему же Митенька не смог? Он, конечно, младше был, всего шесть годиков, но ведь и Васе только десять тогда исполнилось.

А тогда Оксана думала, что потеряла сыновей, что погибли оба и никогда ей живыми их не видеть! Жили они в поселке Болгарском, у моря. Сама-то Оксана в Харькове родилась, а потом вот после педагогического учительницей попала по распределению в Болгарский и там замуж вышла за рыбака. Он в рыбсовхозе работал и после Митенькиного рождения утонул в море. Говорят, пьяный был. А дед его, мужа то есть, странный такой был, он и раньше говорил, что потонет его внук в семьдесят первом. Тогда в предсказания верить считалось не по-комсомольски, и Оксана с мужем только смеялись над дедом. Вот и досмеялись.

Вася тоже знает, кто и когда помрет, это у него от того самого деда в наследство досталось. Вася ей самой сказал, что они вдвоем недолго останутся. Значит, Оксана вскоре отправится в Чистый мир! Что же, такова судьба! Главное, что с Васей все хорошо!

– Так что же с Митей приключилось? С мальчиком, на которого я похож?

– А? – очнулась Оксана Петровна. – Я вслух говорила?

Паша сыто улыбнулся и встал, чтобы донести грязные тарелки до раковины. Оксана перехватила посуду из его рук. Вид у нее все еще был ошарашенный.

– Мы с вами говорили, – напомнил рыжий. – Вы сначала стали рассказывать про то, как мальчик пропал, а потом задумались. Вот я и спрашиваю: что же с мальчиком?

– Да вот, наверное, утонул мой Митенька, – Оксане и самой захотелось это рассказать. Иногда так хочется с кем-нибудь про это поговорить. Вася ей очень сочувствует, всегда чуть не плачет, когда Митеньку они вспоминают! Но Вася всегда так занят! Оксана села на край табуретки, оперлась о стол руками со вздувшимися венами, нахохлилась и принялась за рассказ: – Митя и Вася пошли мидий собирать. Там, на море, когда отлив остается отмель, а на ней мидии, ракушки такие. Их можно на сковороду горячую бросить – они и раскрываются! Мальчики очень любили. Вот, был отлив, они и пошли за мидиями. Если просто по пляжу идти, то ничего не опасно. Поэтому я всегда их пускала, хоть после смерти мужа моря и боялась. Но вот были там такие островки в море, маленькие совсем. На некоторые можно было во время отлива пешком дойти, а потом назад только лодкой выбираться. Они и пошли, мои детки, на островок. Вроде там мидии крупнее. Уж я бегала-бегала, искала их, искала! А без мужа-то как? Был бы их отец жив, так он бы докумекал, где сынки, та в лодку бы сиганул, та по островкам бы и прошарил… А я чего?!

– Но вы же не одна в поселке жили! – удивился Седов. Он настолько заслушался, что забыл про изумительный сливовый компот, налитый в пузатую керамическую кружку. – Люди же был? Они могли помочь?

Оксана снова смотрела, будто только проснулась:

– Рыбаки из совхоза? Да все пьяные были! Месяц уж как штормило, они и пили. Да годовщина с того, как баркас, или как они их называют, перевернулся. Ой, да и не любили они нас. Говорили даже, что баркас из-за моего мужа перевернулся.

– Годовщина? – удивился новый охранник Светоча. – А я понял, что утонул ваш муж сразу после рождения младшего сына и случай этот произошел через несколько лет.

Он вопросительно смотрел на Оксану, та – на него.

– Один год прошел или несколько? – Снова спросил Паша.

– Ага, – сказала пожилая женщина.

Седов уже хотел отвести свой настойчивый взгляд, как вдруг заметил тревожное биение синеватой жилки под стареющей кожей на виске Оксаны. Он невольно взглянул ей прямо в глаза и заметил нервное дрожание глазных яблок.

Глава 20. Инициация

Это был нож. Пашка увидел его широкое блестящее лезвие крем глаза. Краем глаза, но вполне ясно. Он вошел в его тело мягко, глубоко, на вдохе. Пашка сразу понял, кто всадил этот нож – парень в синей майке, занявший очередь следом за ним. Случилось убийство в обычном магазине, в обычной очереди за продуктами. Надо было прикупить того-сего на завтрак. Пашку отпустили на выходной, охраной Учителя в ближайшие сутки озаботился Кумаров.

Сознание затрепыхалось в последние секунды перед наступлением кромешного мрака, словно курица у которой отрубили голову. Кто этот парень в синей майке? Почему он убивает Пашку? Это секта? Неужели они уже знают? Или это обычный придурок? Почему???

Подкосились ноги и, падая, Павел пребольно стукнулся затылком об угол витрины с колбасами, но боль он почувствовать почти не успел. Стали тускнеть краски, исчезать звуки и запахи жизни, земля и небо поменялись местами, сердце все не верило, что его остановили, легкие все не могли перестать втягивать воздух, мозг все искал причины жить. Их не было. Паша умер.

А всего за полчаса до своей смерти он говорил с Романом. Тот сам позвонил Пашке, напуганный и горюющий по жене. В тот день Седов был крайне занят подготовкой к одному важному делу в кустах позади Дома пионеров и встретиться никак не мог. Прошла неделя, выдался свободный день и Пашка решил повидаться с бедолагой. Ему было интересно, почему тот не уехал, как собирался.

Роман встретил недавнего знакомого на пороге своего большого и пустого дома. Дело было под вечер, июньское солнце согрело влажную землю, от травы и деревьев во дворе пахло свежей зеленью, пели птицы. А перед Пашей стоял замерзший человек с землистой кожей, сгорбленными плечами и потерянным взглядом.

– Рад, что ты пришел, – сказал этот человек Павлу. – Проходи.

В доме было прохладно и очень тихо. Роман провел гостя через просторную прихожую, сквозь холл, в котором стоял огромный телевизор на набитой дисками тумбе и высились, словно Биг Бены, акустические колонки. Оттуда хозяин свернул направо, пропустив гостя в небольшую комнату. Это был кабинет хозяина дома. Здесь нашлось место для книжных шкафов и компьютера.

– Вот место, где я теперь обитаю, – сказал Роман предлагая гостю сесть в одно из круглых креслиц на хромированных гнутых ножках.

– Уютно, – одобрил Паша, опускаясь в неожиданно пухлую мякоть. На подлокотнике кресла стоял белый пузырек, в каких продаются медицинские препараты. Седов машинально взял пузырек в руки и тряхнул им как младенец погремушкой. – Почему ты не уехал, как собирался?

Хозяин кабинета бочком пристроился на стуле возле компьютера. Седов заметил, что на мониторе висела заставка к какой-то леталке. Пытается отвлечься, размочив пару – тройку инопланетных орд, решил он.

– Я, кажется, попал, – со вздохом сказал Роман. – В том смысле, что на меня вешают убийство Ники. Я ведь собрался уже уезжать, но надо было с работой уладить. Вот и задержался на пару недель. И тут ко мне приходит наш родной участковый и начинает выяснять, когда в последний раз я видел Нику.

– Откуда они узнали, что ваша жена пропала? Кто заявление в милицию написал?

– Ты не поверишь, – толстяк вздохнул снова, – они, сектанты, написали. Этого я точно не ожидал. Потом приезжал парнишка, такой круглолицый, простой. И все вопросы, вопросы…

– Парнишку не Витей зовут?

Седов подкинул пузырек в руке. Краем глаза он заметил часть фразы из инструкции: «…вует увеличению массы т…».

– Не помню… – сказал Роман, приподнимаясь со своего места и забирая таблетки из беспокойных рук. – Он сказал, что теперь мне уезжать из города никуда нельзя и вообще скоро меня посадят.

Паша хмыкнул.

– Ерунда! – бодро сказал он, улыбнувшись чужим проблемам. – Тело не найдено, никто тебя не посадит.

– Да, – вяло согласился Роман, рассматривая свои ногти. – Но что, если и тело найдут?

– Опять-таки, это еще не повод тебя судить. Нужен мотив, орудие убийства, свидетели и прочее. Так что – держи хвост пистолетом! А сектанты тебя не доставали?

Роман поднял на Пашу усталые глаза.

– Это они меня и достают. Ты не понял еще? У них же все милицейское начальство в лапах!

Разубедить его так и не удалось. Роман лишь немного приободрился, узнав о шпионской деятельности Седова.

– А ты времени зря не терял! На фиг ты туда полез?

– Да сам не знаю! – Признался Паша, почти не лукавя. – Только бы найти доказательство того, что сектанты совершают ритуальные убийства для своего Учителя. Как только мне удастся засечь их за этим делом и найти место, где они хоронят трупы, я напущу на них опергруппу и всей этой шарашкиной конторе придет конец. Там явные махинации. Возможно, даже деньги отмывают, но я еще не уверен. Знаю только, что все эти чудесные деловые советы Учитель дает только после серьезной работы его подручных, которые рассчитывают перспективы бизнеса и если он сулит немалый доход, помогают члену секты начать это дело. Не даром же этот ясновидящий хрен дает ответ на вопрос только спустя несколько дней! И я знаю абсолютно реальный пример, когда фирма одного бизнесмена перешла в руки другого, сектанта конечно, путем примитивной, но ловко сыгранной махинации. – Пашка имел в виду дело Звонарева, но из сочувствия упоминать погибшую Нику не стал. – Иными словами, секта помогает мелким, но жадным предпринимателям, а потом заставляет выплачивать часть прибыли! Только бизнес. А все эти разговоры про Чистоту – бред для антуражу, приманка для наивных. Учитель этот – явно подставная фигура. Я случайно узнал, что он из одного приморского города к нам пожаловал. Думаю, узнать что-нибудь интересное. Уже договорился с девушкой из редакции, что она туда поедет… А то, что проповедники болтают, – вернулся Седов к утерянной мысли, – нужно чтобы создать видимость обычной секты, каких полно в России. Обычная зарегистрированная общественная организация, платящая налоги, в меру опасная.

– А если тебя поймают? – с испуганным видом спросил Роман. – Что они с тобой сделают, ты знаешь?

Седов небрежно махнул рукой и иронично ответил:

– А что со мной вообще можно сделать?! Я же просто ничто, ноль без палочки. Ну, зубы выбьют, грустно, конечно. Самый омерзительный вариант – попасть на их жертвенный алтарь, но вряд ли меня удостоят такой чести.

– Ты смелый, – Роман произнес это совсем тихо и без всякой лести. Он снова подавленно изучал свои ногти, Седову не удалось развеять скопившуюся в доме тревогу.

Потом Пашка отправился восвояси. Он думал о том, что Нику уже ищут и прикидывал, не пора ли сходить к Вите Калачеву и показать тому щепку из подвала Башни Ужаса. Размышляя на эту тему, Седов вошел в продуктовый магазинчик на углу, а потом был тот самый нож с широким лезвием.

…Некоторое время, он не знал сколько, его не было. Потом что-то словно бы коснулось его мертвого лица, если бы его лицо могло это ощутить. Мелькнула искра. Неясный звук. Шепот, свист, взмах птичьего крыла… И внезапно стало хорошо. Невообразимо хорошо, будто бы покинувшая тело душа освободилась от всего тяготившего ее и вознеслась вверх. Туда, где все легко и достижимо. Нет никаких желаний, но есть их осуществление. Нет никакого несчастья, но есть избавление от него. Нет ничего, но это не мешает. Он еще что-то видел, что-то понимал, но не умом и не образами. Он точно знал, что все истины абстрактны и он их произносит своими мертвыми губами. Ничего не надо запоминать – он навсегда здесь и это навсегда с ним…

И ему показалось, что он встретил кого-то, ожидавшего его, помнившего о встрече и обрадованного этой встречей. Ему говорили, что он пришел раньше, чем его ожидали, но это очень хорошо. Павел лишь хотел увидеть любимое лицо, такое, каким он запомнил его в самые лучшие минуты земного бытия, но он не мог видеть. Он ощущал.

Внезапно безвременье счастья стало тихо кружиться вокруг одного неопределенного центра, движение происходило по часовой стрелке, спирально внутрь. Ясно стала ощущаться воронка, втягивавшая Пашку в себя. Он бы воспротивился, но нечем было зацепиться и не за что. Быстрее, быстрее, все короче окружность и, наконец, проклятая воронка втянула его внутрь с рыдающим всхлипом. Снова стало тихо и темно. А потом было возвращение и, когда он понял, что возвращается, то заплакал.

– Павел, – прозвучал над ним знакомый голос.

Пашка открыл глаза. Лицо Учителя показалось самым родным лицом в мире. В его глазах было понимание. Он знал, точно знал, откуда вернулся его телохранитель. Захотелось упросить, умолить его вернуть то состояние, вернуть любой ценой!

– Павел, ты видел?…

– Не знаю, – во рту было сухо, а глаза словно бы засыпало песком. – Не знаю. Я хочу назад.

– Ты туда попадешь, – уверил Учитель. Только сейчас Павел открыл, каким прекрасным может стать его лицо. «Уродливый»? «Страшный человек»? Нет, невозможно. Учитель единственный, кто понимает, видит и знает. Его слова, любые слова успокаивали: – Ты вернешься туда, но не сейчас.

– Когда?

– Мы умрем с тобой в один день. Скоро это будет, очень скоро!

Проговорив это, Учитель отступил. Возле Пашки засуетились люди в белых халатах. Он лежал слабый, безвольный, потрясенный, уничтоженный силой пережитого, не замечая что его теребят, ему прокалывают вены толстыми иглами от толстых шприцев, считают его неровный тревожный пульс, проверяют рефлексы и что-то еще, и что-то еще.

Вскоре Седов утонул в тягучем сне, из которого никак не мог выплыть, чтобы вспоминать счастье смерти. Сон был осклизлый, потный, удушливый. Вся последующая жизнь казалась такой же, если не хуже. Очнувшись, он снова не смог остановить быстрые слезы, щекочущие холодные щеки и стекающие в ушные раковины. Руки ослабели, поднять их, чтобы вытереть жидкость было невыразимо тяжело. Рана на спине тоже болела нещадно. Постанывая, Пашка приподнялся на кровати, но потом снова осторожно опустился на простыни.

Плохо было все. Время престало быть равномерной последовательностью секунд, а капризно заклубилось вокруг, вызывая приступы тошноты и паники. И мучительно хотелось видеть Учителя снова, чтобы спросить что-то очень важное, открывающее истину.

…– Эй, Пашка, друг! – весело рявкнул над его ухом Саша Кумаров.

Пашка открыл глаза. Утро? Светило солнце, комната, в которой он лежал и которой совершенно не замечал раньше, уютно золотилась в его лучах. Развеселый десятник широко и ясно улыбался, под стать всей этой красоте.

– Ну, поздравляю!

– С чем? – Сиплый голос диссонировал природе и радостному Кумарову.

– С крещением! Ты, короче, теперь самый настоящий зомби! Воскрес из мертвых, пережил смерть. Мы все через это прошли, и поэтому мы – зомби. Ну, вставай! Я за тобой пришел, короче, ребята ждут героя!