Текст книги "Воронка. (СИ)"

Автор книги: Яна Розова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13. Башня Ужаса.

Учителя провожали новой песней, только пел ее весь зал, а он сам просто продолжал стоять на сцене. С последним аккордом гимна Чистоте занавес скрыл идола от его поклонников. Седов решил, что пришла пора уходить. Так как он стоял с самого краю, ему удалось выйти первым. В вестибюле, пышном под стать актовому залу, Пашка с удивлением обнаружил несколько ярких лотков с самыми разными необычными вещами. На первом лежали журналы и брошюрки, от глянцевой яркости которых приходило на ум словосочетание «финская полиграфия». Краем глаза Седов прочитал названия журналов: «Рассвет», «Жить во благо», «Учитель говорит», а также несколько заголовков, вынесенных на обложку: «Есть ли жизнь после смерти?», «В чем смысл жизни?», «Я видел рай!».

«Ишь ты! – восхитился Паша, – И все-то они знают и все-то они видели!»

На втором лотке стояли высокохудожественные фотографии Учителя. Как и в жизни, на снимках лицо ужасного человека производило завораживающее впечатление. Будь Паша не столь циничным и пропитым типом, он бы сказал, что с фотографии выпуклые темные глаза Учителя просто гипнотизировали каждого, кто встречался с ним взглядом.

На третьем лотке лежали немного странные сувениры: это были предметы, до которых дотрагивался Учитель. Об этом свидетельствовали подписи на ценниках. Здесь были кружки, из которых он пил, ложки, которыми он ел, да еще и несколько маленьких кожаных мешочков, которые предлагалось носить на металлических цепочках для излечения от катаракты и псориаза. С брезгливым удивлением Паша прочитал, что в мешочках срезанные ногти учителя и его волосы. Паша фыркнул, они бы еще его помет продавали! Ядрена кочерыжка, а цены?! За эту прелесть в мешочках надо было выложить по пятьсот рублей.

А отходя от последнего, наиболее поразительного лотка, Седов увидел знакомую фигуру. Надо же, ядерный таракан, Саша Кумаров! Тот выглядел будто выполнял самое важное дело в своей жизни: темный костюм, белая рубашка, строгое лицо. Увидев рыжего своего собутыльника, Сашка просиял и протянул Паше руку.

– Ты тоже тут? Ну, молодец, молодец! – обрадованно произнес он.

– Да, я случайно… – пробубнил Седов, пожимая руку Кумарова.

– Все приходят случайно! – Продолжал радоваться Саша. – А потом остаются. Ты приходи завтра, я тут буду. Расскажу тебе что к чему, познакомлю с людьми. Я же уже десятник, кое-что значу!

– Да? – изобразил почтительное удивление Седов. – Поздравляю! Ну, мне пора! Удачи!

Кумаров чуть преградил Паше путь и на тон ниже сказал:

– Ты же в милиции раньше работал. Ты нам нужен. Быстро в люди выбьешься!

– Да? Очень хорошо! Ну, я пошел!

Отодвинув, не без нажима, приятеля в сторону, Седов ринулся к двери. Он уже почти почуял ночной воздух, когда услышал сзади:

– Ты еще вернешься, я тебе говорю!

– У-ух! – выдохнул Пашка. Это могло означать только одно: «Слава Богу, или Кришне, или Чистоте – вырвался!». Паша пошел было прочь, но вдруг приостановился, соображая, куда же ему направить стопы. К позору своему, он немного заблудился. По идее надо было идти к остановке через скверик, но загвоздка была в том, что скверик огородили зеленым забором и вырубили! Если бы Паша хоть изредка появлялся в этой части города – он бы знал об этом, но Паша не появлялся, а, следовательно, не знал. Выходившие из бывшего Дома пионеров люди шли совсем в другую сторону. Наверное, ближайшая остановка теперь была там. Но вдруг там не останавливается нужный маршрут?

Пашка потоптался на месте, достал сигареты, закурил и решил немного подождать. В конце концов, на той остановке, куда все ломанулись, уже делать нечего – весь транспорт будет забит до отказа. Он присел на корточки под одиноким раскидистым тополем и стал наблюдать за народом. Женщины и мужчины, молодежь и старшее поколение – все были слегка возбуждены и очень довольны. Народ переговаривался, смеялся, всем было хорошо.

Наконец поток сектантов иссяк. Пашка докурил третью сигарету. Пришло время признаться, что не только транспортные сомнения привязали рыжего к месту напротив выхода. На самом деле, он хотел увидеть Нику. Почему? Трудно сказать. Хотел и точка. Ночью всегда все выглядит немного не так, как утром. Ника не нравилась Седову – он не любил ложь, он брезгливо относился к людям, способным без зазрения совести влезть в чужой карман, а уж роль марионетки и вовсе была ему отвратительна.

Он понятия не имел, чего хотел от этой встречи. В какой-то момент даже решил, что надо честно рассказать ей все, но после передумал: а разве она была честной с ним? Ни секунды! Да и сообщники ее здесь…

В эту минуту на каменных ступеньках Дома пионеров появились все главные действующие лица сегодняшнего представления: первым вышел «председатель», он придержал дверь перед проповедником, вещавшем на собрании о радости жизни. Проповедник, в свою очередь, вежливо посторонился в дверях, пропуская вперед ужасного человека – Учителя. Во тьме, слабо разбавленной светом одинокого фонаря, можно было разглядеть, как сутулится Учитель, какое у него отстраненное лицо с затуманенным взглядом и вяло опущенными уголками губ. Паша привстал с корточек и отпрянул в густую тень.

У подъезда остановился синий микроавтобус «Фольксваген» и тут на пороге появилась девушка со светлыми волосами. Остальные уже спустились со ступенек, а она все стояла в дверях и ее изящный силуэт на фоне светлой двери навсегда отпечатался в Пашиной памяти…

– Вероника, садитесь, надо ехать, – сказал кто-то из мужчин.

Она колебалась.

– Нет, – донеслось до Паши, – я сама доберусь до дому. Такси поймаю.

– Он велел тебе с нами ехать. Садись.

Мужской голос звучал строго. Паша догадался, что это говорил проповедник. Ника снова отказалась. Проповедник отделился от машины, куда уже погрузились остальные и подошел к ней. Он требовал, чтобы она ехала со всеми, потом схватил ее за руку и потянул за собой. Ника стала вырываться. На помощь проповеднику из холла Дома пионеров выскочил Кумаров. Ника билась в руках двоих мужчин.

– Я не поеду! Отпустите меня, сволочи! Да отпустите же! – отчаянно кричала она.

Паша еле удерживался, чтобы не броситься ей на помощь. Нет, не стоит. Такое уже было. Кто знает, не разыгрывают ли сообщники новый экспромт для новой своей жертвы? Пусть сами разбираются…

Еще минута – и Нику насильно впихнули в машину. Кумаров влез на водительское место. «Фольксваген» плавно тронулся и через несколько секунд исчез за поворотом. Седов выпрямился, набрал в легкие побольше воздуха и медленно выдохнул, стремясь вместе с углекислым газом выпустить свое беспокойство. Все закончилось, нет смысла забивать себе голову. Остальное – дело Романа.

Паша шагнул с бордюра на тротуар и тут же быстренько вскочил обратно, потому что прямо перед ним резко затормозила голубая «Тойота». Из окна высунулось круглое лицо Романа:

– Вы видели? – возбужденно проговорил он. – Вы видели? Они увезли ее, насильно увезли! Что делать?!

– Думаю, это новая инсценировка, ловля дураков на жалость. – суховато ответил Седов.

Роман будто и не услышал его слов. С упрямой решимостью он вцепился в руль своей машины.

– Я поеду за ними! – Сказал он будто бы самому себе. – Я найду их и увезу Нику.

– Ладно, я с вами, – пробурчал Седов, удивляясь сам себе.

«Тойота» вывернула на объездную. Дорога была почти пуста и только вдалеке виднелись габаритные огни микроавтобуса. Похоже, «Фольксваген» не успел уехать далеко. Роман пристроился следом.

Ехали долго, по загородным, заново отстроенным трассам. Паша давно не выезжал из города, поэтому шестиполосный хайвэй видел впервые, но удивлялся мало. Его мысли были заняты поиском оправдания для своего безрассудства. Какого лешего он полез в машину Романа? Чего домой не поехал? Дома его ожидала непочатая пол-литра и счастливое будущее. И что собирается предпринять Роман, коли паче чаяния, Нике угрожает опасность? Бросится с голыми руками на четверых мужиков и освободит свою прекрасную лгунью? Но Роман производил впечатление человека совсем не воинственного, а даже, скорее, робкого. Кажется, вот оно, оправдание: нельзя допустить, чтобы с Романом тоже случилось несчастье. Почему «тоже»? Неужели Седов все же поверил в то, что девушку со светлыми волосами похищают насильно?

«Какой же я дурак!» – усмехнулся Пашка.

Тем временем «Фольксваген» свернул на проселочную дорогу перед которой стоял дорожный указатель с надписью: «х. Березовый». Немного раньше «Тойота» пронеслась мимо небольшой стеллы, где каменными буквами была выложена одряхлевшая надпись: «Колхоз Путь Ильича». В отличии от крупнейших российских городов и самых широких столичных проспектов сельхозпредприятия свои названия менять не стали. Да и к чему? В сущности, все осталось по-прежнему: колхозы-миллионеры благополучно преодолели самые трудные перестроечные годы, а хозяйства, выживавшие при коммунистах лишь за счет дотаций и откровенных приписок, стали банкротами. В процветающих селах, где народ привык трудиться – трудились и сейчас, а там где и раньше только самогон гнать умели – теперь спились окончательно.

«Путь Ильича» был хозяйством, в котором еще три года назад в трезвенниках числились только три одичавшие курицы старухи Меланьи. Те из молодых, кто не страдал наследственным дебилизмом, удрали в город, где торговали на рынках и мыли частные туалеты, остальные жаловались лишь на одно: почему закрылся местный продторг? Где водку теперь людям брать? Причем надо заметить, что благородное самогоноварение загнулось по причине отсутствия сырья для оного предприятия. Да и единственный самогонный аппарат дядя Виктор Семенович проиграл в карты мужику из соседнего колхоза.

А ведь угодья сельхозпредприятия «Путь Ильича» располагались в удачном местечке, в уютной низинке, где царил благоприятный земледелию микроклимат. И когда сюда пришли веселые работящие люди, часто упоминающие с улыбкой Учителя и Чистоту, отдохнувшая несколько лет и благодарная за заботу земля заколосилась пшеницей, зажелтела рапсом, выгнала чудо-ботву картофеля и свеклы… И через два года кроме этих образцовых полей «Путь Ильича» красовался современными тепличками, в которых произрастали чудо-овощи, новым коровником по образцу и подобию заграничных, хлебопекарней, небольшим, но весьма производительным за счет импортного оборудования, маслосырзаводом и элеватором. Алкоголик Паша Седов и понятия не имел, что пятнадцать процентов торговых точек Гродина вот уже с год-полтора торговали продукцией этого хозяйства.

Но всех перечисленных достопримечательностей в ночной тьме видно не было. Хутор Березовый, где берез отродясь никто не наблюдал, встретил гостей глубокой деревенской тишиной, от которой спасал только лай собак. «Фольксваген» въехал на основную улицу хутора.

– Остановись здесь, – сказал Павел водителю, уже намеревавшемуся свернуть следом за микроавтобусом. – Не надо привлекать внимание.

Роман остановил «Тойоту», но мотор не заглушил.

– Выключай двигатель, – снова распорядился Седов, уже взявший на себя функцию руководителя и не заметивший, что вовсю «тыкает» Роману, хоть никто ему этого и не предложил. – Я пойду за «Фольксвагеном», а ты сиди здесь. Смотри, не высовывайся и, главное, будь готов на случай, если придется срочно удирать. Понял?

– Понял, но почему ты? – у Романа был вид человека, медленно но верно погружавшегося в глубокое отчаяние. Брать его с собой не показалось Пашке правильной идеей.

– У меня в таких делах опыта больше, – пояснил он. Может, Роман и не понял, что Паша имеет в виду, но возражать снова не стал.

Седов вылез из «Тойоты» и пошел вслед за микроавтобусом. Он намеренно не стал сворачивать на узенький тротуар, идущий вдоль низких домов и крашенных железных ворот, чтобы не бесить местных горластых Полканов. Центральную улицу Паша прошел до конца и уже начал опасаться, что «Фольксваген» свернул в один из дворов, за ним закрыли ворота и теперь найти его будет невозможно. Но за хутором, в некотором отдалении от остальных домов возвышалась одинокая постройка, больше похожая на башню, чем на частный дом. Башня была не огорожена, а возле входа с ажурным литым козырьком стояло искомое произведение немецких автомобилестроителей. Седов с облегчением вздохнул.

Разглядев башню вблизи, Паша отметил несколько неутешительных моментов. Вход в башню был всего один и это была внушительная сейфовая дверь с маленькой видеокамерой, направленной на того, кто вздумал бы в эту дверь ломиться. Три яруса окон и первый ярус очень высокий, в окнах стеклопакеты, возможно, стекло какое-нибудь особо прочное. Ни одно, даже самое чахлое растение не служило прикрытием для того, кто собирался бы основательно последить за обитателями башни. Понравилось Паше только одно: зарешеченные низенькие окна цокольного этажа. Подобравшись потихоньку к такому окошку с торца башни, Паша убедился, что решетку можно спилить, а железную ставню, при желании, отогнуть. Правда, для этого потребовалось бы прилично времени, да и рабочий шум привлек бы внимание находящихся в доме.

В окнах дома свет не горел, а вот над металлическими ставнями окошек подвала просачивался тонкой жидкой, но различимой полоской. Седов покрутился возле этих окон, прислушиваясь и приглядываясь, но вдруг замер, будто его пригвоздили к земле под ногами – Паше показалось, будто он различил женский крик. И это была, без сомнения, Ника. Крик вскоре повторился, потом еще. Мурашки пробежали по спине Павла. Собственная беспомощность угнетала и злила. Наконец, он прислонился спиной к кирпичной кладке и замер.

«Буду ждать, – решил он, – не знаю чего, но буду ждать!»

Прошло с полчаса. Седов начал зябнуть. Он отстранился от холодного камня и снова попытался заглянуть в щели ставен. Ничего не вышло и ожидание затянулось еще на долгих два часа. Паша даже позволил себе покурить, осторожно дымя в сторону. Потом закопал окурок в землю. Вдруг полоски света исчезли. Паша вздрогнул, прильнул к стене, напряг слух. Хлопнула дверь, раздались звуки шагов. Паша осторожно выглянул из-за угла. Ему удалось разглядеть, что в машину погрузились три мужские фигуры. Даже издалека можно было заметно, что двое мужчин идут ссутулившись, устало и тяжело передвигая ноги, а третий двигается легко, бодро. Седову показалось даже, что этот веселый третий посмеивается или напевает себе под нос.

Ники с ними не было.

Паша не забыл, что возле Дома пионеров в микроавтобус садилось четверо мужчин. Просто он решил, что «председателя» высадили где-нибудь в хуторе. Вряд ли он входил в число особ, приближенных к Учителю. Как только «Фольксваген» отъехал достаточно далеко, Павел быстро пошел, срываясь на бег, в сторону машины Романа. Вскоре «Тойота» подъехала к башне, но остановилась, на всякий случай, довольно далеко, в лесополосе. На этот раз Роман отказался оставаться в машине и пошел вместе с Павлом.

Первым в окно полез Седов. Он спрыгнул в темноту и остановился, поджидая своего напарника.

– У меня в машине есть фонарик! – сказал Роман в окно и исчез на несколько минут.

Паша двинулся вперед. Ему показалось что запах в подвале какой-то тяжелый, кровавый. Он осторожно протянул правую руку перед собой. Глаза постепенно привыкали к темноте, но различить что-либо пока было невозможно. Неожиданно пальцы вытянутой руки коснулись чего-то мягкого и слабо теплого. Седов не успел осмыслить свои ощущения, как позади него из окна на пол мягко спрыгнул Роман. В тот же миг луч фонарика осветил то, на что наткнулся Паша.

Перед ним висело обнаженное тело, привязанное за левую руку к свисающей с потолка веревки. На уровне глаз Паши находилась развороченная грудная клетка, запах сырого мяса бил в нос. Медленно, предчувствуя грядущий шок, Седов поднял глаза. Поначалу он и не узнал девушку со светлыми волосами. Волосы как раз выглядели темными, а лицо было опущено вниз и залито кровью. К тому же, Пашка помнил живое упругое женское тело с соблазнительной грудью, крутыми изгибами бедер, точеными коленями, а сейчас он видел обвисший безжизненный окровавленный труп, не женщину, не человека, а только смерть в чистом виде. Смерть в своем настоящем обличии: отвратительную, тошнотворную, ничуть не таинственную, ужасающую и жалкую. Еще надеясь на чудо, Седов обошел висящий труп, чтобы посмотреть на спину. Несмотря на темень, возле правой лопатки он обнаружил родимое пятно, напоминающее отпечаток большого пальца. Паша вернулся назад, чтобы осмотреть рану на груди. Ему кажется или у Ники вырвано сердце? Круг света от фонарика вдруг заскакал, словно испугался увиденного.

– Ника?! – услышал Седов за своей спиной тихий голос Романа.

Обернувшись, Паша понял, что тот сейчас свалится в обморок. Серый как пепел, с блуждающим взглядом и трясущимися руками, Роман заметно покачнулся и его полное тело стало оседать на пол. Седов подскочил к нему, успев прервать падение несчастного. Фонарь все же выпал из ослабевшей руки, моргнул отчаянно и погас.

– Я убил ее, – прошептал Роман.

Глава 14. Полезные советы

Костя Величко решил-таки послушаться Витьку Данилкина и пойти за советом к этому, как его, учителю. Что за учитель такой и чему учит, Костя знать не знал, но рассказывали о нем вещи опупенные! Дескать, чего не спросишь – все скажет. Начинать ли бизнес? Брать ли партию консервов под реализацию? Поставить ли ларек поближе к остановке или же чуть поодаль, на пересечении двух тротуаров? Оформлять ли кредит в банке или попросить денег у кума? Косте про этого, педагога (или как его там?) учителя, еще и раньше говорили, но только он в ясновидящих не верил никогда. Чего они там шаманят и как людей дурят знать не хотел. Ну, как же можно верить какому-то там прибабахнутому, когда дело идет о твоих деньгах?

Только вот у Витьки, смотри же ты, как получилось! Неужели и правда учитель, (математики, что ли?) подсказал? А, может, просто совпало? Ну, как тут совпадет? Витька же деньги в строительную фирму вложил – хату хотел себе взять, а тут фирма эта хрякнулась к чертям собачьим! И бабки хрякнулись, и жена Витькина от него сразу свалила, и все покатилось нах… Витька, вроде, запил даже, но потом опомнился, стал по юристам ходить. Хотел чего-то там отсудить у строительной фирмы. Никто из адвокатов за дело не брался. Провальное, сказали, дело, не выиграть его, хоть тут сдохни!

Потом его, Витькина, бывшая теща стала на мозги капать: иди к Локтеву, иди к Локтеву! Запилила совсем! А чего к Локтеву идти? У него только чтоб прийти и сказать, чего хочешь – сто баксов! За дело берет от пяти тысяч, как люди говорят. Таких цен нет и в Москве, не то что во вшивом Гродине! Да и где же Витьку пять штук баксов взять? Разве что тачку продать и гараж. Конечно, если фирме выплачивать присудят, то Витя получит свои двадцать назад. Но так то – если присудят! А в этом есть сомнения.

Та же самая пресловутая бывшая теща, чтоб ей…, стала подначивать Витька идти за советом к Учителю. Она не о бывшем зяте, ясная штукатурка, заботилась, а об алиментах на внучка, но Витек решил послушать вредную старуху. Видимо, по старой дурной привычке. Пошел он к этому учителю. Что там и как – рассказать приятелям толком не смог. Сначала был на собрании, в Доме пионеров. Там спросил у учителя, чего ему делать, а тот сказал, чтобы Витек завтра пришел за ответом. А назавтра снова отфутболил. То ли на картах шаман чего увидел, то ли приснилось ему, но велел он Витьку вернуться за ответом через три дня. Витька пришел, а то бы его теща живьем сожрала. Ответ он получил в таком духе: иди, мол, к адвокату Локтеву и ни о чем не беспокойся. Дело ты выиграешь.

Ну, и пошли суды – заседания. Наконец, месяца через три Локтев позвонил и сказал, что дело выиграл. И мало того, что потерянные деньги фирму обязали выплатить, но и за моральный ущерб и судебные издержки тоже мерзавцы – строители платить будут! Витька офигел, ясная штукатурка, от радости чуть тещу не расцеловал, но вовремя удержался. Потому что она только теперь сказала ему, что хочет учитель за добрый свой советик. А хотел Алексис совсем чуть: десять штук в баксах, наликом и быстро!

Когда Витек орать про то, какой этот учитель засранец, перестал – он смог думать. А подумав, решил: ему-то тоже нехило остается! Тридцать кусков! Живи и радуйся! Пожалуй, что и тещу не зря слушал…

Ну, вот. А у Костика тоже положенье сложилось – хоть бы кто подсказал, что же делать? Короче, дурь такая: неважно откуда, но кое-какие бабки Величко заполучил. И деньги приличные, а только что с ними делать – не понятно. То есть, можно бы и хату купить покруче и погулять с мальчиками – девочками, но вот жалко тратить такую прорву бабла на ветер. Вот бы в дело вложить! Костя кормился, и неплохо, с цеха в пригороде Гродина. Цех его выпускал мягкую мебель, продавалась она прямо там же, со склада при цехе. Люди приезжали, выбирали, покупали. Только вот, мало кто имел возможность прикатить за город, в чистое поле и самовывозом забрать мебель. А всем покупателям доставку организовать – слишком накладно. Вот если бы магазин в самом Гродине! А еще лучше, и цех и магазин. Тогда можно было бы и корпусную мебель с фабрик возить и свои точки на городских рынках открыть. Все же ближе, чем семьдесят километров по бездорожью гнать и слушать, как диваны в кузове подпрыгивают и рассыпаются на ухабах.

Мысль крутющая, аж все чешется! Но только нет в городе местечка для реализации заветной Костиной мечты. Цех в Гродине уже есть и приличный. Торговые точки, где мебель из этого цеха продается, тоже открыты на всех рынках. Конкурировать с производителем, которого все в городе знают – дело неблагодарное. Но так хочется обосноваться в городе! Так хочется…

И вот, когда уже Костик решил было плюнуть на всю затею и начинать искать новую квартиру, встретился ему Витя со своей басней про учителя!

Костя сделал вид, будто счел рассказ приятеля чушью несусветной, но невольно запомнил все, что тот рассказал. А потом и сам сходил в Дом пионеров…

Надо честно признать, Учитель Костю потряс. Только лишь появился на сцене, как в зале стало тихо, все вытаращились на этого страшного хмыря, рты поразевали. А он такой странный, будто бы и не при делах, будто сам не понимает, что вокруг творится. И когда в зал смотрит, кажется, будто прямо на тебя! Вот видит он именно меня, Костю Величко, сидящего в двенадцатом ряду и мечтающем о своем мебельном цехе в центре города!

Когда пришло время вопросы задавать, Костя тоже встал. Он никогда не был забитым тюфяком, но тут вдруг стал блеять как овца6

– Я вот, блин… мебельный цех… а тут уже есть, блин…

Договорил, чего спросить хотел, с таким трудом, будто мешки разгружал. Учитель снова смотрел на Костю, потом Величко словно сквозь сон услышал ответ:

– Приди завтра.

После собрания Костя чувствовал себя разбитым и вялым.

На следующий день он пришел в Дом пионеров, там ему показали, где сидит очередь на благословение и Костик уселся в самом конце.

В тот день он благословения не получил, но за визит он заплатил триста рублей, хоть и Учителя не увидел. Он уже собрался разозлиться, но мужик в очереди ему сказал, что так и бывает.

– Тут терпение надо, молодой человек. Я вот в третий раз сегодня пришел и не жалуюсь – раз надо ждать, значит, дело мое движется!

– А у вас чего? – бесцеремонно спросил Костик.

– Я отставной военный, а работу найти не могу. Вот, Учитель сказал – благословит и все путем будет.

– А-а…

Он бог, что ли?! Костя злиться не стал, а пришел еще раз. Уже приготовился заплатить и уйти, как его неожиданно позвали в кабинет к Учителю. Зашторены окна и не горел свет, но видно было, что обставлен кабинет богатой мебелью, а сам одетый в черное Учитель сидит в глубоком кресле у плотной портьеры. Костя подошел ближе.

– Здрасьте! – сказал он довольно громко, скрывая развязностью смущение. – Мне благословение, типа, ваше надо!

Учитель молчал, его глаза смотрели в пол.

– Вы слышите? – спросил Костя, подходя ближе. – Типа…

Он уже был совсем рядом с креслом Учителя, когда сидящий поднял взгляд. Раньше Костя не замечал, какие у него глаза, а сейчас вдруг увидел: светлые, совсем светлые. Радужка почти не отличается от белка, а зрачок маленький, жуткий. Кажется, будто лицо белоглазое, страшное.

«Это как в кино, спецэффект! – сказал себе Костя. – Или, как их называют? Линзы! Подумаешь, напугал!»

Но линзы это или нет – было без разницы, потому что ощущение ужаса не проходило.

– Ты цех свой получишь, – почти шепотом проговорил Учитель, не отводя белых глаз от Костиного лица. – Благословляю! Жди, тебе позвонят.

И тут Костя сделал то, чего в жизни не делал: он бухнулся на колени перед этим мужиком! Потом было стыдно вспоминать, а в тот момент казалось, так и надо. Учитель протянул руку, коснулся холодными пальцами лба Костика и убрал руку, оставив на коже легкое ощущение жжения. Дома Костя разглядит, что место, где Учитель приложился, покраснело и покрылось меленькими волдыриками.

Через две недели ему, действительно, позвонили.