Текст книги "Мятный сон (СИ)"

Автор книги: Яна Пишу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Всё нормально. Ничего ужасного не произошло, просто в следующий раз не буду подходить так близко к пьяным мужикам. – пожав плечами, она постаралась отшутиться, но я даже не смог улыбнуться в ответ.

Мы молчали. Санни смотрела на меня. Пристально. Она явно смущалась, но всё равно продолжала свои исследования, бегая глазами по моему лицу. Отведя на секунду взгляд, она заговорила:

– Можно задать нескромный вопрос?

– Задавай. – равнодушно ответил я.

– Кого ты надеялся сейчас увидеть? – тихо спросила Санни.

– Мою любимую.

– А как же. Ты не волнуйся, я ей не скажу ничего про это недоразумение.

– Прости, что?

– Говорю, мне жаль, что на её месте оказалась я. И не волнуйся, я ей ничего не скажу про это. – она произнесла эти слова совсем тихо и продо́лжила внимательно рассматривать моё лицо.

– А у тебя и не получиться это, Санни.

– Это угроза?

– Нет, ты что. Просто вы с ней вряд ли когда-нибудь встретитесь.

– А, ясно, – опустив глаза вниз проговорила Санни.

Я же в ответ смотрел на неё, продолжая думать о своём поцелуе.

– Ты мне очень напоминаешь одного человека. Знаешь, его тоже звали Николасом, – нарушила тишину Санни.

– И где же этот Николас? – спросил я.

Теперь мне стал понятен её пристальный взгляд. Она и в первую нашу встречу слишком часто поглядывала на меня, но я не придал этому значения.

– Он умер. – тихо произнесла она и замолчала.

– Прости, – сочувственно сказал я, – мне очень жаль.

Санни печально вздохнула.

– Я очень за ним скучаю. Сложно, когда рядом нет близкого человека.

– Кем он был для тебя? – она посмотрела мне в глаза и сказала:

– Моим лучшим другом и первой любовью, – на её лице появилась вымученная гримаса, которая без слов могла пояснить всю глубину её горя.

Мы сидели с ней, как два потерянных пса, сидели и скулили по своим хозяевам. Я думал, какого это иметь друга и любимого человека в одном лице. Должно быть – это так здорово! Любовь к женщине, которая в первую очередь твой настоящий друг, наверняка нерушима и прочна, как пла́тина, даже в самые трудные моменты жизни.

Мне вспомнились далёкие зимние вечера, когда мама болела бронхитом. Сильный кашель лишил её сна и тогда она попросила меня почитать ей Писание. Сколько себя помню, мама читала Библию ежедневно, но церковь не посещала. Считала, что приблизиться к Богу можно и без людских посредников, которые часто сами заблуждаются в учениях, а порой даже намеренно искажают истины, подстраивая их под себя и свою выгоду. И по сей день она не поменяла своего мнения. Конечно, на тот момент мне было не сложно выполнить её просьбу, но понять смысл прочитанного оказалось непросто. Единственный стих, который я запомнил тогда, был как раз о дружбе. Именно сейчас он пришёл ко мне в голову и убедил в верном выводе о любви к женщине, которая в первую очередь – твой лучший друг.

"Друг любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастья".

Этим всё сказано. Настоящий друг никогда не бросит в беде, настоящий друг не станет врать, настоящий друг не даст упасть, а послужит опорой, настоящий друг – это уверенность в будущем, это надёжность, это преданность. И когда такой друг – любовь всей твоей жизни…Что может быть желаннее? Просто нет смысла создавать отношения, изначально считая своим другом, кого-то другого, но не свою половинку. А если такая любовь связывала того Николаса и рядом сидящую со мной Санни? Какими невыносимыми должны быть её горе и боль утраты?

– Ты всё ещё любишь его?

– Да, Николас, люблю и с каждым днём сильнее. До сих пор я не встретила никого похожего на него, – она выглядела очень поникшей, мне даже показалось, что вместе с выбившейся прядкой волос, она убрала слезу, которая сбегала по краю её овального лица. В этот момент я посчитал себя настоящим идиотом.

– Прости, не стоило мне лезть со своими вопросами.

– Вовсе нет, я же сама затеяла этот разговор. – я благодарно кивнул ей, услышав, как она шморгнула носом

– Этот Николас был хорошим парнем, жаль что мы с ним не знакомы.

Мы замолчали. Каждый сидел в своих мыслях. Санни украдкой поглядывала на меня, а я делал вид, что не вижу, не лишая её такого удовольствия.

– А, можно?… – не договорив свой вопрос, она резко замолчала.

– Можно что? – всё же поинтересовался я.

– Да, так, глупость. – отмахнулась она, явно сдерживая себя от того, чтобы не сказать эту глупость.

– Ну, Санни, давай, спроси свою глупость. У нас ведь с тобой сегодня именно такой вечер.

– Вечер глупостей? – вскинув бровью, улыбнулась она.

Я был рад, что она улыбнулась. Куда приятнее наблюдать улыбку своего собеседника, чем страдать и за себя, и за него.

– Я бы хотела звать тебя Колей, как звала моего Николаса, глупо правда? – выпалила она, и стала мило отмахиваться руками, явно смущаясь.

Я же совершенно не ожидал подобного вопроса, поэтому даже впал в ступор на несколько секунд. В голове пронесся лишь один вопрос "Как?".

– Прости, это, не знаю с чего мне это пришло в голову. – стала суетиться она в своих извинениях.

– Можно. – сказал я, выйдя из ступора.

– А? – вопросительно посмотрела на меня девушка, своими большими миндалевидными глазами.

– Можно, Санни, – улыбаясь, ей в ответ, сказал я, всматриваясь в её глаза. Её взгляд казался родным и уютным. Я смотрел и мне становилось спокойно.

– Можно, – улыбнувшись, повторила она. Она встала, прервав наш "вечер глупостей" и направилась куда-то вглубь бара. Спустя минуту она вернулась с ведром и шваброй в руках. Долго не мучаясь, она ловко выкрутила ворс швабры и быстро стала возить им по сцене.

– Ты что делаешь? – удивился я, крикнув так, чтобы она услышала.

– Это действие зовут "уборкой", Коля. – сказала она, явно улыбаясь тому, что наш вечер продолжает состоять из глупых вопросов и просьб.

– Ничего себе, впервые о таком слышу, – я поддержал её шутку и получил в ответ лёгкий женский смешок. – Так всё-таки? – не унимался я.

– Я взяла дополнительную работу, после закрытия, мою полы и протираю тут всё. Наша уборщица попала в больницу и её не будет месяц, а мне не помешает дополнительный заработок, Коля. – сделав акцент на последнем слове, довольно произнесла она.

– Ты теперь всегда будешь звать меня Колей?

– Да, Коля. – радостно ответила она.

– Ясно, Санни. Тогда я лучше пойду, не буду мешать.

– Доброй ночи, Коля. – улыбнувшись, крикнула она мне в ответ.

– Доброй, Санни, и прости ещё раз за ту сцену.

– Ничего. – она остановилась и посмотрела издали на меня. – Береги себя! – сказала она искренне и не упомянула своего "Коля".

– А где же твоё любимое "Коля"?

– Думала, пощадить твоё терпение, ну да ладно, Коля. – ещё раз одарив меня своей улыбкой, она продолжила свою работу.

Я улыбнулся этому и пошёл к выходу, вновь погружаясь в свои далеко не трезвые мысли.

В стенах своего дома мне удалось очутиться лишь в три утра. Не раздеваясь, прямо в одежде я завалился в гостиной на диван. Заснул сразу, быстро, без задних ног. Моя долгая прогулка по ночному Ричмонду, вымотала в конец, заставив протрезветь и запастись кучей вопросов. Но главным, оставался вопрос "Разве может быть столько совпадений?"

***

– Открывай, наркоман, дурь привезли!

"Идиот" – первое, что пришло мне в голову. С тяжестью оторвав свои отяжелевшие после ви́ски веки, я быстро нашел глазами настенные часы. Стрелки показывали цифру одиннадцать. Утро встретило меня головной болью и порцией раздражения, которое только усиливалось, ведь мой раздражитель не переставал звонить в домофон и кричать свою идиотскую фразу.

Со злостью открываю двери и вижу опухшую от алкоголя физиономию друга, который стоит и лыбиться тому факту, что уже успел выбесить меня. Я ничуть не удивлён видеть его с улыбкой на лице, после нашей вчерашней ссоры. Джерри не умеет таить обиду, хотя доля сомнения во мне зародилась, ведь это касалось его чувств к Мэдисон.

– Пацан, сколько раз мне просить тебя не орать так на всю улицу? – я специально сказал слово пацан, потому что Джерри это жутко раздражало.

– Я не пацан! – огрызнулся в ответ он.

– А я не наркоман! Но если бы и был им, Миссис Шнайдер не обязательно знать об этом!

– А меня она прикалывает. – продолжает он стоять и лыбиться, как кретин.

– В следующий раз сам будешь прикалываться и с ней, и с полицией. Поверь мне, вспомнишь всё, и меня, и свой протеин в пакетике, и наркомана. – говорил я достаточно жестко.

– Ладно, обломщик, – пробубнел под нос себе Джерри.

– Проходи уже! – сказал я, всё-таки не сдержав улыбки.

– Ты улыбнулся.

– Это оскал.

– Ну согласись, это же смешно?

– Соглашусь, но один раз пошутишь не в то время и влетит тебе от меня, как, – я задумался на секунду, – как младшему брату.

– Уо, уо, уо, у нас всего лишь год разница, так что теоретически я не на столько младше тебя.

– А я и не имел ввиду возраст. Что будешь пить? – мы общались сейчас так, как будто вчера ничего не произошло и меня это радовало. Я рад, что наша дружба не дала трещину.

– Есть холодное пиво? Я сдохну, если не выпью чего-то.

– Похмелиться хочешь или снова нажрешься?

– Куда там! – скривился друг. – Я не буду пить ближайший месяц!

Пока я доставал из холодильника нам по бутылочке, Джерри поднялся на второй этаж. Оттуда открывался прекрасный вид на пролив Джорджии. Сегодня Ричмонд порадовал безоблачным, но холодным днём и поэтому утреннее небо приобрело все оттенки голубого, растворяясь в воде.

– Красиво, не правда ли? – сказал я другу, поставив наши бутылки на письменном столе.

– Что такое любовь? – смотря далеко в окно, спросил Джерр.

– Я даже не знаю как тебе в двух словах объяснить. Знаешь, главный признак – это твоя крыша. Она едет по полной, когда не можешь быть с той, из-за которой и едет эта самая крыша. И вот тут круг замкнулся.

– Философ ты, Николас.

– Колей, теперь зови меня Колей.

– С чего вдруг?

– Просто. Скажи, ты хоть помнишь, как добрался вчера домой?

– На такси.

– Хорошо.

– Я хотел извинится, бро. Я наговорил вчера лишнего. Это всё пиво с виски и моя крыша, которая едет из-за, сам знаешь из-за кого.

– Всё нормально. Проехали. – мы стукнулись горлышками наших бутылок и сделали по глотку пива.

– Ник, я не знаю, действительно ли я что-то к…к…

– К Мэдис. – назвал я наконец её имя, видя как ему нелегко даже поимени её называть.

– Да, к ней. Не знаю, что испытываю, но понимаю, что я схожу с ума из-за этого нового чувства.

– А как же Веро́ника? Ты же любил её. Разве ты забыл те чувства.

– Не произноси имя этой потаскухи. Тем более мне было тогда семнадцать и я думаю, что там было больше гормонов, чем чувств, – я хмыкнул.

– Ты понимаешь, мне стало не по себе, когда она заплакала по телефону из-за тебя. Я знаю её три года, но впервые она взбаламутила во мне всё.

Он замолчал, мы оба молчали. Стало так тихо, что было слышно как взрываются пузырьки пива в бутылках.

– Джерр, жизнь такая сложная штука. Её нужно облегчить как только возможно. Если любишь кого-то, люби; не любишь, не люби. Как понять любишь или нет, думаю только ты сам сможешь это сделать. Сердце подскажет. Главное – не упустить свою любовь. Потому что, если упустишь, вот тогда тебе будет совсем тошно. Никакой алкоголь, работа, хобби, бег не помогут. Я точно знаю о чём говорю.

– Знаю, что знаешь.

– Я думаю, Джерри, что это не мимолётное увлечение. Ты знаком с Мэдисон давно. Твоё чувство сильное и настоящее и оно побуждает тебя к действию. Ты перестал спать со всеми подряд, ты потерял покой, ты стал другим и это с тобой сделала она.

– Меня это и пугает. Я планировал оставаться холостяком до гроба, колесить по Северной и Южной Америке на мотыке и на нём же и умереть в обнимку с какой-нибудь Мэрседес из Бразилии, которую я знаю всего один день.

– Тут нечего боятся, ты справишься. И что плохого умереть в обнимку не с Мэрседес, а с Мэдис, своей женой на том же мотоцикле, в той же Бразилии?

– Эй, а вот этого не надо, свадьба, жена, дети и весь этот кошмар уж точно меня обойдет стороной.

– Ха, заценил, смешная шутка, Джерри, – "самообман – удел страха" добавил я про себя.

– Я не шучу Николас, я уверен, что никогда не женюсь и уж тем более не рожу детей. Но ты забываешь об одном, она любит тебя и даже если бы я хотел жениться, вряд ли бы удалось её уговорить.

– Послушай, она скоро меня забудет, а ты выступишь в роли утешителя. Она же не захочет вечно любить безответно. Тем более ты просто не пытался её заполучить. Приложи все усилия, побольше уверенности, комплементов и внимания. Скоро все наладиться, вот увидишь.

– Ладно, хатит обо мне, устал я от этого всего. Ты лучше скажи мне, что это?

– Блокнот.

– Твои стихи?

– Да.

– Для миссис Шнайдер. – уграя бровями улыбается он.

– Для неё самой. – подыгрываю я.

– "Ваши морщинки

ваши сединки

моя наркомания

я в вашем внимании" – находу срифмовал Джерри и я не смог сдержать смеха.

– Не пиши только стихи Мэдис, ладно.

– Да у меня талант. На ходу сочинить, я второй Эминем.

– Ну да. – смеялся я.

– Не против, я полистаю?

– Поздно спрашивать.

Он стал перелистывать страницы моего блокнота. Писал я давно, сколько себя помню. Джерри об этом не знал, а я и не рассказывал ему просто потому, что не видел смысла об этом говорить. В блокноте были стихи, какие-то цитаты и главное сны. Я записывал сны с тем, чтобы не упустить какой-то детали, которая могла бы дать ответ на мой самый важный вопрос:

"Почему я люблю Мятную? Как её найти?".

– "Не по-силам забыть твоего силуэта

Он вот тут вот,

В груди!

Навечно!

Будь со мной рядом,

Хотя бы во снах-

Они бесконечны…" – Джерри прочёл с выражением, явно переигрывая с эмоциями. Я улыбнулся этой картине.

– Твои строчки?

– Да. – равнодушно ответил я.

– Ну ты даёшь. Красиво конечно, но не думаешь, что пора принять какие-то таблетки?

– Посмотрим, как ты запоешь. – пророческим взглядом указал я горлышком бутылки на Джерри. – Лёд тронулся, Джерри, тронулся и твои чувства к Мэдис, – я сделал паузу, пытаясь подобрать слова, – в общем, однажды и ты станешь романтиком.

– Я и романтика. Да никогда! – самоуверенно отмахнулся Джерри.

– Посмотрим! – я продолжал убедительно говорить своё посмотрим, явно выводя Джерри.

– Замолчи Николас, накаркаешь ещё! – я не выдержал и засмеялся, заметив неподдельное волнение Джерри.

– Не волнуйся, никто ещё из-за романтики не умер.

– Значит я буду первый.

На этом мы закончили все разговоры о любви и всю оставшуюся часть дня провели за работой.

Мятная веточка 10

POV автор

– Санни А́ртура Джонс! До сих пор не укладывается в моей голове, как?! Ну как ты могла переехать в Ричмонд и не сказать об этом своей лучшей подруге?!

Красивая загорелая девушка, с длинными волосами, цвета клинового сиропа, нервно натягивала на себя домашние шорты и недовольно поглядывала на свою подругу.

– Джесс, ну прости пожалуйста! Я же недалеко уехала. К тому же ты была в медовом месяце. Зачем мне было тебя отвлекать своими незначительными передвижениями через границу?

– Незначительными?! Да когда я умоляла тебя поехать со мной в такую "незначительную" в кавычках поездку, ты что, а?! Сказала, что такие дали не для тебя! – девушка почти кричала из-за горящего чувства обиды.

Джесс и вправду сильно огорчилась, когда она, приехав на день раньше и решив сделать неожиданный сюрприз подруге, просто не застала её дома. Как же она была удивлена и раздосадована, узнав о том, что Санни уже больше месяца живёт пусть и в ближнем, но как никак зарубежье! Долго не думая, в порыве эмоционального коктейля, состоящего по большей части из обиды и негодования, Джесс решила сделать Санни другой сюрприз. Спустя каких-нибудь три часа, она уже стояла на пороге подруги, встретив её не заокеанскими подарками, а чемоданами претензий и вопросов.

– Сама же знаешь, что тогда я не могла поехать. Да и сейчас, спустя месяц, я всё ещё дёргаюсь из-за звонков от мамы. Джесс, ну? Ну не сердись пожалуйста. Ты здесь, я здесь. Ты должна простить меня, к тому же я не скрывала, а просто не сказала. Простишь?

– Попробуешь так будущему мужу сказать, посмотрим как он отреагирует на твоё "я не скрывала, а просто не сказала". – кривляясь проговорила девушка.

– Хорошо, что ты не мой муж. – с виноватым выражением лица, попыталась пошутить Санни.

– Я хуже, Санни! Я недовольная и обиженная подруга, а недовольная и обиженная подруга – страшнее ревнивого мужа.

– Не скажи, Джесс. Просто ты не знаешь, что это такое. – отмахнулась Санни.

– Мой Гер ещё как ревнует! Один раз, мы чуть было не поссорились из-за того, что я согласилась на танец с бывшим одноклассником. Он конечно ещё в школе был очень симпатичным и года́ ему пошли только на пользу, но это не меняет сути дела. – деловито произнесла Джесс.

– Я об этом и говорю, – в подтверждение своим словам Санни развела по сторонам руки и добавила, – если бы твой Гер был ревнивым, ты бы побоялась лишний раз посмотреть в сторону одноклассника, не говоря уже о танцах. Джесс, ты бы даже побоялась мне сейчас говорить о своих наблюдениях его мужской красоты и о том, как ему года пошли на пользу! Поверь мне, я знаю такие кадры, которые за километры чуют взгляды своих жен и слышат даже то, о чём они не говорили с подругами на девичнике. Они даже убедят бедняжку жену признаться в том, чего не было и долго извиняться за несуществующий повод для ревности. – Санни спокойно закончила свой убедительный монолог и уставилась на подругу.

– Где ты понабиралась этих страшилок? – Джесс метнула на подругу сердитый взгляд, но ничего более возразить так и не смогла, ведь её муж действительно был очень уравновешенным мужчиной, да и были они знакомы с ним ещё со школьной скамьи, поэтому все сцены ревности успели перерости, а чувство любви развить до того уровня, когда не требуется намеренно давать или выдумывать поводы для ревности, лишь бы проверить крепость отношений.

– Джесс, ну хватит дуться, пожалуйста! – аккуратно сложив свои руки на груди и скрестив между собой красивые длинные музыкальные пальцы, Санни стала умоляющим взглядом искать глаза подруги.

– Может я всё-таки смогу загладить свою вину и, возможно, однажды, ты простишь меня со всем великодушием. Ведь у тебя большое великодушное сердце, Джесс, а? Простишь? Простишь? Ну простиииии! – протянула девушка.

Санни видела, что подруга уже готова сдаться под натиском её извинений и максимально страдальческого вида. К тому же она знала, что Джесс просто физически не сможет долго держать в себе негативные эмоции и как только даст им волю, сразу отойдёт, навсегда забыв о проблеме.

– Джесс, ну покричи на меня, выпусти пар и прости уже наконец.

– Покричи. – фыркнула Джесс. – Ты свои глаза вообще в зеркале видела? – серьёзно спросила Джесс.

– А что с ними не так? – не понимая, спросила Санни.

– У тебя глаза, как у спаниеля. Я не кричать хочу, а плакать. Жалкий вид. – скривилась Джесс.

К этому моменту Джесс уже окончательно оттаяла от своего негодования и поэтому, не выдержав так долго носить образ обиженной, сказала:

– Ладно, иди сюда, обниму тебя наконец!

Джесс сидела на кровати со вздёрнутым носиком, и, раскрыв руки, гордо ждала объятий от Санни, за которой очень сильно соскучилась и на которую больше не хотела обижаться.

– Обожаю тебя, Джесс, – улыбаясь, сказала Санни и кинулась щекотать подругу.

– Люблю тебя за твоё великодушное сердце.

– Отпусти! Ха-ха-ха! Отпусти! Я сейчас великодушно тебе врежу пяткой. Хвааатииит! – сквозь слёзы смеха, кричала девушка.

– Всё, всё, перестала! – Санни отпрянула от подруги на безопасное расстояние.

– Ну погоди! – Джесс встала с кровати и направилась с грозным видом к Санни, поправляя по дороге съехавшую майку и задравшиеся выше некуда короткие шорты.

– Джесс, Джесс, стой… – Санни пыталась успокоить подругу, пятясь назад с вытянутыми перед собой руками и сдерживаясь от смеха.

Девушка знала, что лучше не смеяться над грозной Джесс, но удержаться от подобного рефлекса – весьма трудная задача, особенно когда перед тобой стоит подруга с взлахмоченными волосами, в домашней мини-пижаме, которая к тому же перекрутилась и теперь слегка оголяет одну грудь.

– Что значит "стой"? Не знаю такого слова.

– А знаешь, что значит "поправь майку"? – Санни убежала в кухню и наконец дала волю рвущемуся наружу смеху.

– Вот блин! – смеясь, сказала Джесс. – Я всё слышу! Смейся, смейся!

– А у меня есть твои любимые шоколадные кексы и ещё кучу вкусняшек! – Санни негромко крикнула, так, чтобы подруга могла услышать и принялась максимально вкусно шуршать пакетами.

Она надеялась задобрить Джесс и знала, что, скорее всего, та долго не заставит себя ждать, поэтому и не удивилась, когда над ухом послышалось громкое и радостное:

– Правда?!

– Угу, а ещё пастила, молоко, вафли, батончики, кукурузные палочки и жевательные мармеладки со вкусом колы.

Санни высыпала гору пакетиков на кухонный стол и довольная своей победой уставилась на подругу.

– Ну подруга, я прощаю все твои грехи, совершённые против меня! Ты не представляешь, как я мечтала об этом! – жадно разглядывая яркие обертки пакетиков, Джесс не удержалась и открыла первый попавшийся.

– Неужели? Разве в Бангкоке нет сладкого?

– В том-то и дело, что его просто море, но можешь себе представить, я проспорила Геру.

– И? Хочешь сказать, спор касался сладкого? – спросила Санни, наблюдая, как Джесс уже доедает только что открытый пакетик пастилы.

– Угу.

– Да ну, Джесс, серьёзно что-ли?!

– Представь себе – это правда! Мне пришлось до конца медового месяца отказаться от сладкого. И хотя Гер сам меня уже уговаривал попробовать тайские сладости, я не сдалась. Не сдалась! – с гордым видом и набитыми щеками произнесла Джесс.

– Серьезно?! И ты не ела?! Весь месяц продержалась?! – находясь в настоящем информативном шоке, спросила Санни.

– Да, я думала сойду с ума! У меня сахарная ломка была.

– Это сложно! Правда, нереально сложно поверить, что ты смогла!

– Не веришь, смотри! – Джесс подняла свою майку, и, оголив живот, показала то, чего раньше не было видно.

– Ааа, Джесс, я почти чувствую твой пресс! – Санни пищала от восторга и не переставала трогать похудевшую область живота подруги.

– Да, а ещё я пообещала себе, что пойду в тренажерный зал. Вот Гер обрадуется. – не переставая пихать в себя пастилу, говорила Джесс и Санни верила каждому слову, ведь если Джесс поставила цель, значит она её добъется.

– Мне не терпится узнать, в чём была суть вашего спора. Ведь ставка была так высока!

Джесс поссмотрела из подо лоба и стыдливо сказала:

– Вообще-то, мы поспорили, кто быстрее научиться кушать китайскими палочками.

– Что?! Не может быть?! И всё?! Джесс, может ты мне не озвучила основную часть спора?! А где же спрыгнуть с крыши и не разбиться или украсть скрипку Страдивари?!

– Нууу, на самом деле, я оказалась абсолютной бездарностью и палочки так и не научилась держать, так что прыжок с крыши сейчас выглядит куда реальнее. – Санни улыбнулась самокритичным словам Джесс, которые не часто можно услышать от неё.

– Уверена, не всё так плохо. Хотя плохо, Джесс. Проспорить тайские сладости на китайские палочки. Ну ты даёшь! – смеялась Санни.

– Ладно с ними с палочками. Ты мне лучше расскажи про ошибку в больнице. Я как узнала об этом, думала, что лопну от злости! Как таким безответственным тупицам доверяют такую работу?!

– Мои что-ли рассказали? – вовсе не удивилась Санни тому, что Джесс уже знала подробности из её жизни.

– Тётя Мегги. Пока я стояла в ступоре из-за новости о твоём переезде, – укоризненно подчеркнула Джесс, – она рассказала мне и за ошибку, и за твою работу. Так что я хочу услышать всё по порядку и во всех подробностях. В особенности хочу знать про парня, который устроил тебя в этот бар, красивый ли он, что вас связывает, в общем всё.

– И долго ты пробыла у меня дома?

– Минут пятнадцать. Я бы побыла дольше, но уж очень хотелось увидеть твою виноватую физиономию. Так что давай, Санни, я изнемогаю от ожидания. – суетливо проговорила Джесс, всем своим видом показывая нетерпение.

– Ладно, ладно, Джесс, – засмеялась Санни, наблюдая информативную ломку у подруги, – обещаю рассказать всё и в красках, но дело в том, что через сорок минут нам нужно выходить и времени на разговоры просто нет.

– Куда выходить?

– На мою работу. Сегодня в нашем баре ежегодная вечеринка коктейлей. Лучшие бармены со всего Ванкувера приезжают. Мне говорили, что каждый год готовятся целые красочные шоу, а в конце вечеринки посетители выбирают победителя, которому вручается приз в размере пяти тысяч долларов.

– Ого, круто! Я люблю такие пати. Но есть одна проблема, я никак не успею через сорок минут выйти. Я должна душ принять, голову помыть, ты что?! Нет, сорок минут, не вариант. Просто посмотри на меня и сама поймёшь! – протестуя, сказала Джесс.

– Тогда я напишу тебе адрес и как соберёшься, приедешь на такси, здесь недалеко. Мне просто никак нельзя опоздать, даже на минуту, Джесс.

– Ладно, – простонала Джесс.

– Давай, ты беги в душ, а я одеваться.

– Ты уже приготовила себе одежду?

– Ещё нет, а что?

– Иди открой мой чемодан и достань из него бирюзовый пакет. Я привезла тебе платье. Думаю тебе понравится.

– Правда, что ли? Джесс, зачем потратилась на меня, не нужно было!

– О чем речь? Ещё как нужно! И я уверена, что оно идеально сядет по твоей фигурке.

Санни быстро зашла в маленькую светлую комнатку, в которой располагался аккуратно покрашенный кисточкой шкаф белого цвета, тумбочка и двухспальная кровать, занимавшая почти всю площадь. Сама же квартира не сильно отличалась наличием квадратных метров. Кухня, ванная и коридор были такими же миниатюрными, как и спальня, но её шарм и её старый, местами обветшавший ремонт 50-х годов в стиле Прованс, мог оценить лишь настоящий мечтатель. Запах устоявшейся старой мебели и её сухой скрип, трещинки на белых стенах и глянцевом кафеле в туалете, кукурузного цвета полы, с потёртостями, под которыми виднелись деревянные доски, пожелтевшая часть кухонного потолока, где распологается старинная газовая плита – все эти детали представляли из себя не ту старину, которую стоит обновить и которую хочется забыть, а ту, которую невозможно повторить современным дизайнерам. Можно лишь сымитировать год и стиль, но передать его романтику ароматов, его настоящность, его натуральность, его жизнь не под силу ни одному искусному мастеру своего дела. Это не представляется возможным так же, как заменить настоящие цветы, бумажными, даже, если придать бумажным цветам аромат. Да, чтобы "исполнить" такой заказ, потребуется пол века жизни разных людей, с пронесённой сквозь года историей того же шкафа, который был открыт не одну тысячу раз и того же деревянного пола, по которому прошли не одну сотню километров её обитатели. Обитатели, которые любили, обитатели, которые страдали, обитатели, которые хотели жить и боролись за своё счастье. И сейчас эта квартира обрела своего нового мечтателя и ценителя её неповторимой атмосферы. Санни идеально сочеталась с её размерами, идеально она сочеталась и с её романтично-меланхоличной обстановкой. Особенно сейчас, стоя у зеркала в новом платье бежевого цвета, которое оттеняло её карие глаза и подчеркивало тонкую талию, своими вертикальными строчками. Вдоль этих строчек рассыпался узор из маленьких белых маргариток. Нежному образу не хватало лишь французского бирета, лодочек на невысоком каблуке и утреннего парижского солнца, ласкающего старые французские крышы и мощёные улицы, наполненные запахом кофе и шоколадных булочек. Но Санни находилась далеко не в Париже. На вечерних улицах Ричмонда сейчас шёл холодный осенний дождь, которому больше подходили бы тяжёлые кожаные непромокаемые сапоги, теплая куртка и вязанная шапка. И этот образ устроил бы её не меньше. Простояв ещё немного у зеркала и рассмотрев себя с разных ракурсов, она вышла к подруге.

– Я так и знала! Ты просто великолепно смотришься в нём! Не хватает только каблуков. У тебя есть что-то?

– Нет. Я хочу пойти в этих. К тому же на работе я переобуюсь в балетки. А каблуки мне не нужны.

– Это ещё почему?

– Потому что мне весь вечер петь для пьяных посетителей и ставить им музыку на заказ. Зачем лишний раз привлекать внимание.

– Ладно. Но тебе стоит хоть иногда обувать каблуки. – со вздохом проговорила Джесс.

– Зачем?

– Хотя бы для того, чтобы привлечь внимание не только пьяных, но и потенциальных женихов.

– Пф. – фыркнула Санни и скрылась за дверью комнаты.

– Не надо на меня пыхтеть! – в ответ крикнула Джесс и вошла в комнату вслед за Санни.

Санни остановилась у зеркала и принялась наносить тушь.

– Санни! Послушай! – осторожно начала Джесс. – Я действительно считаю, что тебе стоит подумать о себе, о каблуках, о мужчинах. Как бы я не была зла на тебя из-за того, что ты уехала, не сказав мне, но я бы предпочла не знать вообще о твоём переезде, лишь бы ты начала жить.

– А я по твоему не живу?!

– Ты прекрасно знаешь, что я имею ввиду. Тебе пора вылезти со своего мешковатого комбинезона, носить платья и шпильки, ходить по ресторанам и общаться с мужчинами.

– Да?! Только ты забываешь, что у меня больна мама и денег на рестораны не найдётся.

– Сейчас ты живёшь одна, мамы рядом нет, работу имеешь. Как видишь, ты сама себе помеха.

– Мне нужны деньги на лечение, поэтому твои рестораны отменяются. А каблуки мне носить некуда. Да и для кого?

– Да хотя бы для себя самой! Санни, каблуки делают чудеса. В них тебе и деньги не нужны, за тебя заплатят.

– Я не потаскуха, чтобы за меня платили.

– Не неси чепуху! По твоему я потаскуха?! – почти кричала Джесс.

– За тебя платил Гер, это другое. И не кричи на меня!

– За тебя будет платить твой будущий муж! – не переставала громко говорить Джесс.

Санни вздохнула.

– Санни, ну посмотри на себя. Ты же как Риз Уизерспун.

– Джесс, – Санни попыталась перебить подругу.

– Нет, Санни, не надо говорить мне" Джесс"! Тебе тридцать один год. Ты не жила толком в принципе. Вся твоя жизнь – это больница, долги и общение с медсёстрами и несчастная любовь. Ты похоронила в себе счастье вместе…

– Нет, не надо об этом. – жестом руки Санни дала понять, что она не хочет слышать продолжение фразы.

Между девушками повисла тишина.

– Санни, прости, – тихо проговорила Джесс.

– Угу. – промычала Санни.

– Пойми, я посто волнуюсь за тебя и мне больно смотреть на то, как ты убиваешь свою молодость, – Джесс снова начала повышать голос. – Самое страшное, Санни, что ещё чуть-чуть и тебе стукнет сорок лет, а с ними придёт депрессия. Но это ещё не всё. Депрессия приведет с собой стервозную подругу, которую зовут "неуверенность". Она будет ка́пать тебе на мозги, говоря, что жизнь кончена, ты некрасивая, ты потолстела, на тебя никто не посмотрит, поэтому пора бежать в магазин за балахонистой юбкой до пят и думать о пенсии.