Текст книги "Мятный сон (СИ)"
Автор книги: Яна Пишу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– Не преувеличевай, Джесс!
– Поверь мне, я видела таких женщин. И это просто жалкое зрелище. Пока ты ещё держишься, но…
– Никаких "но", Джесс, я "не пока" держусь, а я держусь.
– Но… – хотела возразить подруга.
– Но, – перебила её Санни, – я согласна с тобой и возможно мне стоит попробовать следить за собой. Но проблема в том, что у меня даже нет обуви на каблуках.
– Ты опять говоришь ерунду, Санни, я решительно отказываюсь… – Джесс замолчала и уставилась на подругу, – подожди, мне не послышалось, ты сказала, что согласна?
– Да, – улыбаясь ответила Санни.
– Я сейчас вернусь, – медленно развернувшись на пятках, Джесс вышла из комнаты.
– Джесс! – крикнула Санни, – всё в порядке?
– Ааа! – послышалось в коридоре.
– Джесс, что случилось? – испуганно закричала Санни и выбежала из комнаты.
– Санни, это невероятно, это просто чудо какое-то! Моя подруга ожила! Она превратится обратно в девушку и оставит наконец образ загнанной лошади!
– Дура ты! Я так испугалась!
– Из лошади в девушку, из лошади в девушку! – смеялась Джесс и судорожно рылась в своём чемодане.
– Сама ты лошадь!
– Я же любя, – отозвалась радостная Джесс.
– И где они?!
– Кто?
– А вот нашла! Иди сюда, обувай!
– Что это значит?
– Обувай, значит, обувай! Что не понятного?
– Джесс, это же твои сапоги.
– Уже нет. Я дарю их тебе и посвящаю тебя в рыцари доблесной женщины, – опустив на плечо Санни графитового цвета полусапожки, Джесс сделала по настоящему торжественный вид.
– Что ещё за доблестная женщина? – смеясь, сказала Санни.
– Обувай давай!
– Нет, Джесс, я не могу. Это же твои любимые, – Санни отставила обувь в сторону.
– Обувай! – запротестовала Джесс. -
Я купила себе новые. К тому же эти сапоги у меня единственные с удобным каблуком, которые ты бы смогла носить.
Санни взяла из рук подруги сапожки и принялась их обувать. Сапожки были сделаны из замши. Они имели строго-выдержанную форму, с боковой змейкой, серебристого цвета, круглым носком и высокой танкеткой. Эти сапожки очень нравились Санни. Но как только она прошлась по комнате, почувствовала себя выше и женственней, она поняла, что не хочет больше отказывать себе в таком удовольствии как каблуки.
– Джесс, спасибо большое, – Санни подошла и крепко обняла подругу, – ты лучшая!
– Ты красавица, – сдерживаясь от слёз, прошептала Джесс.
– Прости меня, Джесс, – стоя на каблуках, в платье и обнимая подругу, Санни не сдержала слёз и расплакалась.
– Эй, ты чего?
– Я такая негативная сейчас. Как ты только терпешь меня? Я не знаю, за что мне такая подруга?!
Джесс обнимала Санни и пыталась проглотить образовавшийся ком в горле.
– Тш, – шептала Джесс, – всё будет хорошо.
– Я так устала, Джесс. Так устала, – плача в плечо подруги, говорила Санни.
– Я знаю, я знаю.
– Я так устала боятся. У меня никого нет, кроме неё.
– Твоя мама вылечиться, вот увидишь, Санни. И у тебя есть я и Гер. Ты наша семья. – уже плача вместе с подругой, говорила Джесс.
– Чтобы я делала без вас? Спасибо тебе, Джесс, спасибо, что так носишься со мной, терпишь меня!
– Мне не приходиться терпеть, Санни. Ты же мой близкий человек. Не представляю, какого тебе, дорогая. Ты столько пережила. Я могу лишь страдать вместе с тобой, переживать. Но мне больно смотреть, как ты вянешь на глазах. Пожалуйста, будь сильной, ты же всегда была сильной. Если бы не ты, не стояла бы я́ здесь. Вспомни, как вытянула меня из моего де**ма. А сейчас у тебя есть мы с Герой, мы поддержим всегда! Помни об этом и никогда не борись одна. Дай нам понести частичку проблем. Не мешай мне быть настоящей подругой, пожалуйста! – на этих словах, Санни ещё больше стала плакать.
Она плакала и плакала. Она пыталась выплакать всю грусть, всё что так тяготило её сердце. Она вспоминала то время, когда мама была здоровой м сильной, она вспоминала папу, своё детство, свои мечты, она вспоминала и оплакивала всё, что осталось в прошлом и чего невозможно вернуть.
– Дорогая, всё будет хорошо, – хлопая по спине, говорила Джесс.
– Спасибо, спасибо… – успокаиваясь, причитала Санни.
– Вот и хорошо.
– Я пойду умоюсь, – отпустив подругу из объятий, Санни пошла в ванную.
Когда Санни вернулась, Джесс сидела в подавленном состоянии, но завидев подругу, сразу натянула улыбку.
– Ты как? – спросила Джесс.
– Ничего, спасибо, – присев на кровать рядом с подругой, ответила Санни, – у меня всё лицо красное, выгляжу как алкашка.
– Сиди здесь, я сейчас.
Джесс вышла из комнаты и уже через минуту пришла с черным блестящим чемоданчиком в руках.
– Будем приводить тебя в порядок.
– Я не люблю косметику.
– А её и не надо любить. Косметика должна любить тебя.
– В смысле?
– В смысле не делать слои макияжа, а незаметно подчёркивать свои достоинства.
– Значит косметика меня любит.
– Посиди, немного. Джесс знает, что делает. Кто из нас профессионал, а?
– Ты.
– Вот! Так что терпения, малышка!
Санни перестала упрямится, а Джесс стала творить над её лицом чудеса. Девушка шептала себе неразборчивые слова, активно размахивала руками с кисточками, из-за чего облако пудры и блёсток вокруг них становилось всё больше.
– Что ты там делаешь? Я вся сверкаю уже и моё платье тоже.
– Потерпи.
– Потерплю. Но не забывай, я не люблю яркий макияж.
– Ес, сэр!
Заканчивая работу с лицом, она перебралась к волосам.
– А прическа, чем тебе не подходит? – надула пухлые губки Санни.
– Подходит, но стоит открыть твое лицо. Я отлично подчеркнула твои глаза и скулы.
Спустя ещё десять минут, Джесс стала улыбаться, довольная результатом.
– Вот теперь, ты вернулась. Санни во всей красе!
Подойдя к зеркалу, женский силуэт замер. Перед ним стояла Санни, которая в девятнадцать лет "умерла" в проблемах. Солёные бусинки вновь навернулись на её глаза. Девушка была просто неотразима.
Платье смотрелось на Санни очень аккуратно и женственно, подчёркивая точёные изгибы талии и прогиб ровной осанки, сапоги на танкетке делали её выше, а проходку более изящной. Ей нравилась каждая деталь её образа. Она увидела в себе настоящую женщину, совершенно другую Санни. Она и забыла какого это чувствовать в себе желанную женщину и нравится самой себе. Санни рассматривала каждую мелочь макияжа, которого будто и не было. Лицо светилось из-за хайлайтера, придавая свежости и ухоженности, а глаза цвета ореха, они…они засияли жизнью. И пусть это такая мелочь со стороны подруги, но на миг она окунулась в то время, когда ничто не омрачало её жизнь.
– Джесс, спасибо! Ты не представляешь, что сделала… – Санни медленно повернулась, боясь разрушить этот момент своего возвращения.
– Ерунда, но ты и вправду прекрасна. Я бы влюбилась, будь я мужчиной.
Санни задумалась над словами подруги. А ведь она давно забыла о том, что такое слышать комплименты, думать о мужчинах, планировать свидание или просто флиртовать. Она осознала, что не была на свидании с двадцати лет и это её "последнее" свидание вовсе не увенчалось успехом, а закончилось неловким поцелуем и глупыми разговорами ни о чем, в которых то и дело возникали пустые вопросы и паузы, заполняемые вздохами типа "пфы-пфы-пфыыы". Вспоминая то свидание, Санни почему-то вспомнила насильный поцелуй с Николасом. Но правда в том, что этот поцелуй ей понравился и только из-за правил приличия она была вынуждена его прервать. Это уже не первый раз, когда она вспоминает тот вечер и не первый раз, когда она думает о Николасе больше дозволенного. Она даже стала ловить себя на мысли, что ей хотелось бы повторить их поцелуй, но старалась отогнать эти мысли, ведь вряд ли этот "странный" Николас станет рассматривать её, как женщину. Она совершенно скромна и неинтересна по сравнению с ним. К тому же он любит другую. Но всё-таки… Ей захотелось, чтобы именно Николас увидел сегодня её не в штанах и кедах, а в образе обаятельной и привлекательной Санни, которая свободна от бремени проблем. А что если она по собственной вине лишает себя возможности встретить настоящую любовь? Да, она любила, но Его не вернуть, а ей нужно как-то жить. "Джесс права", – подумала Санни. Она и оглянуться не успеет, как ей стукнет сорок. Она прожила в панцире проблем все лучшие годы и ей захотелось что-то изменить. Может даже вновь влюбиться…
Эти размышления помогли ей осознать, что пусть она сейчас слаба, пусть проблемы её душат, забирая все эмоциональные силы, но она должна ради себя и ради мамы начать думать и о своём будущем. Она видела, что маму гнетёт больше состояние дочери, чем её собственное. Но так должно было быть. Санни должна сама хотеть жить. Она должна сама "захотеть" думать и о своём будущем. И это момент настал.
– Всё! Решено! – воскликнула она, от чего Джесс вздрогнула.
– Что решено?
– С завтрашнего дня никакой грусти. Только вперёд. Я должна быть сильной для тебя и мамы. Она не сможет вылечиться, постоянно переживая ещё и за меня. А тебе не нужна вечно ноющая подруга. Все получится, надо действовать и бороться за своё будущее!
Джесс задумалась.
– Нужна мне такая подруга, как ты, пусть даже и ноющая. Но я очень рада твоему настрою. У меня есть для тебя подарок. Думаю, что не хочу больше ждать особого случая, типа твоей "неизвестно-когда-будет" свадьбы. Он наступил сегодня, в данный момент, – говоря это, Джесс открыла свой черный косметический чемоданчик.
Санни же сидела и не могла понять, какой подарок. Но не стала задавать вопросов, а молча следила за Джесс, терпеливо ожидая объяснения.
– Помнишь, ты потеряла в детстве браслет и серёжки, когда мы отдыхали на пляже. Ты очень плакала тогда, говорила, что это был подарок.
– Помню, – с дрожью в голосе стала говорить Санни.
– Так, вот, я решила заказать такой же набор у ювелира, из серебра. Он же был у тебя серебряным, так? – девушка протянула маленький картонный пакетик.
– Железным.
– Ещё лучше, не будет ржаветь.
– Как это? Не может быть? Где ты…? Как ты…? – открыв упаковку Санни стала рассматривать украшения, находясь в шоке и тронутая до глубины души.
Джесс переживала вместе с подругой. Для неё это тоже был волнительный момент. Она помнила, каким горем стало для пятнадцатилетней Санни эта утрата, тогда на пляже. Она так плакала, будто умер кто-то родной.
– Ты хочешь, чтобы мой поток слёз сегодня не прекращался, – еле сдерживаясь, прошептала она.
– Не вздумай мне портить макияж. Примерь скорее! Хочу посмотреть на тебя.
Девушка, трясущимися руками, вставила в уши гвоздики в виде полумесяцев, усыпанных зелёными камнями. Она стала медленно вкручивать их, боясь повредить. Последний раз провернув винтик и закрепив подарок на втором ухе, она перешла к браслету. Он был таким же как и тот железный, собранный из маленьких лун и сверкающий от камней.
– Застегни, пожалуйста… – попросила Санни шёпотом. У неё всё никак не получалось справиться с его застежкой.
Через секунду на тонкой ручке повисло изумрудного цвета украшение.
– Ты просто неотразима!
Санни обняла подругу, прижимаясь всем телом и не отпуская, повторяла "спасибо".
– Ты так и не рассказывала, почему эти украшения были так дороги тебе.
– Эти железячки подарил мне Он. Николас купил мне их на последние деньги. Я знала это. Он подарил мне незадолго до того, как…
– как умер…, – прошептала Джесс. – Я догадывалась, но не хотела задавать тебе лишних вопросов.
Санни благодарно кивнула.
– Ты не представляешь, какое чудо сделала для меня. Я просто не знаю как тебя отблагодарить, – с выражением безмерной благодарности на лице, говорила Санни, пытаясь не отпустить, рвущиеся наружу слёзы.
– Ты уже отблагодарила своей радостью и возвращением ко мне, Санни. Просто живи и радуйся жизни, а остальное мы переживём вместе. Помни об этом, пожалуйста!
Мятная веточка 11
POV Николас
Я ехал в больницу. Моё настроение было угнетённо-подавленным. Меня раздражало вокруг абсолютно всё: эта идеальная солнечная погода, слишком тёплая для ноября месяца, эти идеально-асфальтированные улицы, на которых даже трещины смотрелись идеально и вдоль которых росли идеальные деревья с идеальными газонами, эти идеальные дома и примерные семьи, живущие в них, на которые смотришь и неизбежно чувствуешь приступ тошноты, понимая, что у них всё, как офигеть, идеально! Я смотрел на картину, открывающуюся за лобовым стеклом моего автомобиля и понимал, что все это действительно выглядело идеально мерзко, ведь где-то рядом, на соседнем континенте находятся люди, которые живут непостижимо-далеко от идеальности и мечтают иметь хотя бы что-то одно из перечисленного списка, в котором я забыл упомянуть и идеальную собаку. Знаете, такую большую пушистую собаку, с идеальной блестящей вычесанной шерстью, которая радостно прыгает на своего хозяина, одетого в идеальный костюм от какого-то идеально-дорогого бренда и на нём чудесным образом, не остаётся даже шерстинки или пятнышка, ведь собака-то у него идеально чистая и идеально чистокровная, шерсть которой не выпадает! И знаете, что хуже всего? А хуже всего то, что эта собака живёт лучше, чем те миллионы по-настоящему несчастных детей с соседнего континента, которым даже и не снилось собачье счастье… Собачье! Ну, а если уж и подытожить всю эту идеальную тошнотворную муть, то, в итоге, глава идеального семейства садится в свою тачку и едет на идеальную работу, а после трудового дня, идеальный член общества, возвращается в идеальный дом, но нет, ВЫ ТОЛЬКО ПОДУМАЙТЕ, он возвращается не в идеальном расположении духа! А напротив, в подавленном состоянии. И всё почему? Да потому, что его отпуск перенесли на неделю позже, а все авиабилеты на его любимый для отдыха райский остров были распроданы и теперь ему нужно заново спланировать семейный уикенд, а это никак не входило в его идеальный график, что и лишило его на весь вечер, а может быть даже на всю, блин, неделю идеального настроения! Ничего не скажешь, идеально сформированные, сильные личности, совершенного идеального общества!
Я ехал и ощущал, как меня окутала невидимая, удушающая серость. Я испытал отдалённость от идеального мира вокруг себя. Казалось, что у всех всё идеально в жизни, в любви, у всех, кроме меня. Но я ни в коем случае не испытывал зависть. Нет! Просто мне было, как-то не по себе находится там, где для меня явно не было места. Хотя, наверное, я просто зажрался, как и тот идеальный семьянин, у которого случилась большая беда с отпуском и теперь, ему бедному несчастному нужно выбирать новый маршрут полёта. Я действительно имею всё и даже больше, если не считать любви, вернее её реального присутствия в моей жизни. Поэтому теперь меня стало тошнить и от самого себя.
Я почувствовал сильную тоску и желание оказаться прямо сейчас на кухне у тёти Джо, которая не была мне родной по крови, но уж точно любимой по духу. Я уверен, она бы меня поняла, как никто другой и дала бы дельный совет.
У тёти Джо был ничем неприметный, обычный такой себе загородный домик, чисто белого цвета, с большым участком земли. На этом участке размером в пол акра тётя Джо выращивала в основном кукурузу и собственно этим и зарабатывала себе на жизнь. Джо была удивительной женщиной. Она обладала такой силой воли, которой мог бы позавидовать любой мужчина. В моей памяти она сохранилась мужеподобной, высокой, не очень ворчливой особой, лишённой всякого намёка на женственность, грубоватой, не выпускающей из рук кружку с портвейном, ненавидящей лицемерие, ложь, платья, юбки, рюшики и гадких кошек, как она часто говорила, а так же ненавидящей идеальное общество и будучи американкой, не терпящей саму суть американской мечты, но всё же очень доброй и любящей к тем, кто входил в её круг доверия. Если бы она сейчас ехала рядом со мной, она бы обязательно позабавила меня, сказав своё любимое – "Николас, неси поскорее тазик, да поглубже! Меня вот-вот стошнит! Прямо здесь! На их радостные лица! – при этом она засунула бы два пальца в рот и сделала бы такую гримасу, будто её действительно сейчас вырвет, а затем добавила бы: "Не, ну ты только посмотри, на их счастливые морды! Они же треснут по швам и всё дерьмо от их отвратительных улыбок окажется на нас!". Сейчас я бы не издал свой обычный смешок на эту её грубую реплику, но уж точно был бы с ней солидарен в сказанном.
В словах тёти Джо я наблюдал лишь характер и наличие чувства юмора, который в основном у неё базировался на жёстком сарказме. Однако со временем я понял, что всё это было лишь её огрубевшей маской, за которой она прятала свою боль. Боль, когда-то милой женщины, которую она давным-давно в себе похоронила и которая наверняка мечтала иметь вот такую вот идеальную до тошноты жизнь. Но увы. К своему сожалению, я так и не узнал, в чем заключалась трагедия жизни тёти, но она точно была связана с тем молодым человеком по имени Карл, которого я однажды увидел на фотографии в её комнате. Я никогда не видел у неё того счастливого влюбленного взгляда, которым она смотрела на Карла с чёрно-белого снимка. Я в принципе не видел, чтобы она улыбалась той улыбкой, которой светилось не просто её лицо, а само сердце. Да, каждый знает боль своего сердца…
Если бы не моя вынужденная поездка, я бы поехал прямиком, прямо сейчас, на кладбище проведать мою любимую тётушку. Я улыбнулся своим мыслям, так как если бы она сейчас услышала, что я назвал её про себя тётушкой, то уж точно получил бы в ту же секунду граблями по голове или чем-то тяжёлым, что нашлось бы у неё под рукой. От этого моё сердце пропустило удар тоски по ней. Вот уже больше четырех лет тётя Джо находится не с нами, а мирно спит смертным сном и мне её действительно не хватает. Но мне нужно постараться откинуть все мысли и воспоминания и сосредоточиться на том, что волнует пока ещё живого человека. Доктор Роджерс, спасибо ему, смог выкроить время и сказал, что примет меня сегодня к одиннадцати. Он знал, что я просто так к нему не обращусь и мне действительно очень не хотелось ехать. Но я понимал, я должен выяснить, что со мной происходит.
Сколько себя помню, больницы вызывали во мне такое же чувство отвращения и тошноты, как и счастливые лица у тёти Джо. В особенности запах йода, который, казалось, пропитал своими едкими парами даже улицу центрального госпиталя Ричмонда. Вся эта больничная атмосфера всегда навевала у меня мысли о неизбежной смерти и вопросы о смысле жизни. От этого моё настроение становилось только хуже.
Конечно, если бы я вчера пил, я бы смог найти оправдание своему состоянию. Но нет. На вчерашнюю вечеринку в "ФБФ" съехались лучшие бармены Ванкувера и устроили действительно стоящее шоу. Однако я оказался равнодушным к огромному разнообразию алкогольных напитков. Я не пил с того самого момента, когда насильно поцеловал Санни. Мне трудно вспомнить сколько прошло времени с тех пор, но как бы я не пытался, я так и не смог забыть её губы. Я стал замечать, что Санни заняла в моих мыслях особое место. Я не хотел предавать Мятную, но не мог противиться самому себе. Я всё чаще стал задаваться вопросами, почему я встретил Санни и почему она вызывает во мне столько противоречивых чувств? Почему я решил ей помочь в тот день? Почему я видел её во сне? Почему она так похожа мне на Мятную? И почему всё, что я списывал на случайное совпадение с ней, сейчас кажется неслучайным?
Я завернул на нужную мне улицу, и вот, осталось каких-нибудь две минуты, как я окажусь в ненавистном мне месте. Я остановился напротив дверей белого цвета, поверх которых расположилась табличка с надписью "Невропатолог. Доктор Роджерс Веллингтон". Постучав, я надавил на хромированную ручку и оказался на пороге просторного и светлого кабинета.
– Здравствуйте, Доктор Роджерс! – поприветствовал я своего лечащего врача, который стоял ко мне спиной и копался в каких-то бумагах.
– А, Николас, проходи!
Доктор указал рукой на большое кресло возле его стола.
– По правде говоря, я не очень рад твоему приходу. Я надеялся, что ты не придёшь. Но раз ты здесь, значит нам есть что обсудить.
Я сидел в мягком удобном кресле и наблюдал за судорожными действиями своего врача. Он ничуть не изменился. Всё те же очки в золотой оправе с толстым стеклом, плотная фигура, я бы даже сказал толстая, удлиненные седые волосы, болтающиеся у основания короткой шеи и естественно белый халат со стетоскопом. Доктор Роджерс был человеком импульсивным и нервным, но отличным специалистом своего дела. По крайней мере, я так считал.
– Ты похудел, – между прочим сказал доктор, присаживаясь в своё место.
– Немного.
– Рассказывай, что тебя беспокоит.
Я стал по порядку перечислять все детали моего самочувствия и приступов, не забыв упомянуть галлюцинации. Он меня не перебивал, лишь иногда задавал уточняющие вопросы. Внимательно меня выслушав, доктор Роджерс принялся что-то писать в бланке розового цвета.
– Значит так, Николас, прежде, чем мне делать какие-либо выводы, ты должен пойти сдать анализы и сделать МРТ мозга и позвоночника. Я думаю, что волноваться не стоит. Твоё состояние может быть обусловленно твоей подростковой травмой, которая иногда проявляется в виде таких вот симптомов, но всё-таки лучше перестраховаться и пройти повторное обследование.
– Да, конечно, – односложно ответил я.
– Возьми, – он протянул мне тот самый розовый бланк.
– Первым делом завтра с утра идёшь и на голодный желудок сдаёшь кровь и МРТ.
– Хорошо!
– Как только результаты будут у меня, я сразу тебе позвоню. Постарайся меньше работать, больше ходить гулять на свежем воздухе, ложись спать в одно и тоже время и исключи все молочные продукты и орехи. Запомнил?
Я просто кивнул головой в знак согласия.
– Николас, постарайся прислушаться к этим советам. Так мы сможем исключить некоторые факторы, влияющие на твои приступы. Я прошу тебя отнестись серьезно к тому, что я тебе сказал.
– Конечно, Доктор Роджерс. Я все сделаю.
Немного поговорив с доктором о его семье и о моей жизни, я вышел из больницы и наконец смог вдохнуть полной грудью. Часы показывали двенадцать. Я был голоден. Домой ехать мне не хотелось, поэтому я решил пообедать в ближайшем кафе.
Спустя десять минут поисков, я уже сидел в скромном непримечательном местечке под названием "У Бари" и листал пожелтевшие страницы истрепанного меню. Интересно, сколько человек до меня полапало эти страницы, сделало свой скромный, я бы даже сказал банальный выбор, о чём они думали в тот момент, в чём признавались друг другу, сидя на пошарпанных стульях, жуя свой омлет или просто потягивая кофе? Как ни странно, но мысли об этом помогли мне наконец определиться со своим заказом. Мой выбор пал на всё тот же банальный омлет с беконом, классический овощной салат и конечно же чашку американо. Пока я ждал свою еду, за окном этого захудалого кафе шла размеренная жизнь людей. Моё внимание привлекла молодая семейная пара. Парень с девушкой шли на приличном расстоянии друг от друга и из-за чего-то ругались. Они были так поглощены ссорой, что не обращали внимание на кричащего в коляске младенца. Кто у них был, подумалось мне, мальчик или девочка? Хотя какая разница? Если я когда-нибудь стану отцом, нет, если бы я когда-нибудь стал отцом, естественно в другой жизни, мне было бы абсолютно всё равно, кто у меня родиться. С тех пор, как я встретил Санни, я всё так же продолжал переживать из-за своих снов и того, что я могу потерять Мятную, но я не раз задумывался над таким устройством, как семья. Возможно, это была какая-то подсознательная штука, вроде заглушенного крика души или скрытых желаний, или просто издевательство моего нездорового мозга, но по непонятным мне причинам я всё чаще стал думать про отцовство. Я думал, каково это родить подобного себе человека. Каково́ это воспитать его и не свихнуться из-за постоянного беспокойства и чувства тревоги за жизнь своего малыша. Мне страшно смотреть, как чужие дети бегают по дороге на трясущихся неустойчивых ногах. Один неверный шаг и голова ребенка может оказаться в дорожном бордюре. Каждый раз, когда я вижу детей, я чётко представляю себе картину их случайного падения и от этих мыслей у меня кровь стынет в жилах. Так что для себя я чётко решил, что на улицу мой "неизвестнокогдапоявитсявдругоммире" ребёнок будет выходить только в защитном шлеме для игры в регби, если конечно в том мире будет существовать регби.
Неспеша, я доел свой обед. На удивление, он оказался не таким уж и плохим, я бы даже сказал вкусным. Сейчас медленно потягивая своё американо без сахара, я думал над тем, как провести сегодняшний день. Джерри попросил меня сделать на два дня перерыв. Он был явно чем-то озабочен, но сказал, что вопрос мелочный. Я не стал его допрашивать, если честно, мне было даже неинтересно. С Мэдис мы так и не встречались после её признания. Я пытался дозвониться к ней и обговорить всё, но она была вне доступа и на мои сообщения так же не отвечала. Тогда я не на шутку стал волноваться. Однако Джерри меня успокоил, сказав, что она уехала загород и не хочет ни с кем говорить. Будучи свободным от всего и всех, я вспомнил рекомендации Доктора Роджерса и решил, что посвящу сегодняшний день прогулке по Ричмонду.
Оставив машину у дома, я оделся потеплее и вышел на улицу. Наручные часы показывали только начало третьего. Времени было полно, а небо оставалось таким же ясным и светлым. Я оставил позади себя свой дом и медленно, не торопясь отправился на прогулку. Я не знал, куда иду. Мне просто хотелось идти вперёд, любоваться осенней красотой города и рассматривать лица незнакомых мне людей.
Я шёл по парку, глазел на молодые влюбленные парочки и думал, счастливы ли они по-настоящему? Счастливы ли они так же, как я, когда вижу Мятную? Думал я и том, как происходит так, что люди, которые раньше не могли друг без друга дышать, как вот эти воркующие голубки на скамейке, в итоге готовы были пойти на предательство или даже убийство. Я думал и о том, что сказала бы Мятная об этом и выглядели бы мы с ней также, как они, отделенными от всех нашей любовью. Мне так хотелось бы идти с ней рядом, рука об руку, слышать её голос, рассуждения и смех. Хотя я даже во сне не видел её лица, но я всегда знал, что если однажды встречу её, то моё сердце меня не подведёт. Оно застучит по особенному и даст мне понять "Вот она! Иди к ней!". Я знал это на подсознательном уровне. Но ещё ни разу за все прожитые годы, со мной ничего подобного не случалось.
Завернув на тихую улицу, я заприметил маленькую будку с экспресс кофем. Мои руки замёрзли, поднялся холодный ветер и мне захотелось согреться. Я заказал себе двойное американо без сахара и, сделав первый горячий глоток, почувствовал приятное тепло в груди и кисловатую, но приятную горечь.
Пройдя еще с десяток улиц и переулков, встретив по дороге с сотню разных людей, я и не заметил, как на город опустились сумерки. Часы показывали восемь. У меня в животе урчало от голода, мои пальцы на ногах замёрзли и я постарался их размять, чтобы усилить кровообращение. Я зашёл в кафе "Хот-Панкейк" и заказал себе мясные оладьи со сливками и снова классический салат. Сколько себя помню, я никогда не любил сложные салаты, предпочитал обычные резанные помидоры, огурцы и зелень, приправленные специями и маслом. Я не любил усложнять еду мудрёными рецептами. Мама всегда готовила просто и я привык к простой еде, без всяких гастрономических извращений. Съев всё до последней капли сливок, я оплатил заказ и покинул стены этого тёплого кафе. Моё лицо горело. Оно обветрилось от внезапно пришедшего с океана ледяного ветра и теперь неприятно пощипывало. Я почувствовал, что зима окончательно заняла свои лидирующие позиции на ближайшие месяцы. Ещё днём солнце ликовало и обжигало своим теплом всех горожан, вводя нас наивных людей в явное заблуждение, но уже к вечеру в воздухе стал витать запах мороза, возможно кого-то вгоняя в депрессию. Меня это мало заботило. В последнее время мне было либо всё равно, какая погода на улице, либо я ненавидел её даже самое идеальное проявление. Исключением были лишь пасмурные дни сентября. В них я ощущал что-то особенное. Не знаю, что именно, но мне всегда было как-то спокойно.
Обойдя старый район города, я завернул на дорожку, где находился кафе-бар "ФБФ". Странная штука прогулки. Те места, которые, как тебе кажется, ты знаешь, как свои пять пальцев, выглядят абсолютно по-другому, если ты посещаешь их не на машине. Я медленно шагал вдоль "ФБФ" и уже почти оставил его позади, как услышал пронзительный женский крик о помощи. Я похолодел от ужаса. Этот голос… Я знал, кому он принадлежит. Я незамедлительно бросился в ту сторону, откуда доносились крики. Оббежав бар, я заметил в мрачном переулке мужчину, а под ним тело девушки. Она мычала. Видимо он закрыл ей рот рукой.
– Заткнись или я пришью тебя в эту же секунду! – грубо прошипел он.
Этот урод не заметил моего присутствия. Я понимал, что у него может быть при себе нож или пистолет. Я же был безоружен. Ничего лучше не придумав, я быстро метнулся в их сторону и как только он повернулся, услышав шорох, я мгновенно нанёс ему удар. Он упал рядом.
– Беги и вызови полицию! – я крикнул Санни и нанёс очередной удар этой мрази.
Он не был слабым. Два раза я вложил в удар достаточно силы, чтобы вырубить его, но он продолжал находиться в сознании, всего лишь слегка пошатывался, поднимаясь на ноги.
– Робин Гуд, маловато силенок. Моя бабушка лучше дерётся, – сплевывая кровь, заявил он.
– Не зли меня! Не советую!
– Рассмешил! Аплодисменты! – хлопнув пару раз в лодоши, он выглянул из-за моего плеча и сказал то, чего я не смог больше стерпеть.
– Тебе повезло, красотка. Если бы ты не кричала, мы бы провели с тобой неплохо время, а потом бы я тебя где-нибудь… Ну, не буду портить интригу. Я найду тебя и тогда…
Я сорвался. Я увидел Санни, которая лежала бессознания и я увидел наглую рожу этой мрази. Он чуть не изнасиловал её! Доля секунды и вот я уже бью его удар за ударов. Я никогда не бил живого человека. Но сейчас меня охватила такая ярость, что мне хотелось выбить из него всю его поганую жизнь. Я оглох, не слышал ничего кроме собственного дыхания и сердцебиения.
удар…НЕ…удар…СМЕЙ…удар…ТРОГАТЬ…удар…ЕЁ!
Его протяжный стон и кряхтение с глухим хрипом в груди были еле слышны. Прижимая его всем своим телом, я старался не дать ему даже пошевелиться. Когда же он и вовсе перестал сопротивляться, вернее, когда я ему помог перестать сопротивляться, в очередной раз нанеся удар в челюсть, он просто громко засмеялся, как сумасшедший. Его взгляд был стеклянными и сам он явно находился под чем-то.
– Николас, всё хорошо, со мной всё в порядке. Полиция уже едет, – еле живой голос донёсся до меня со стороны Санни.
– Николас, мне…мне…
Санни пыталась ещё что-то произнести, но замолчала на середине фразы, а я смотрел на неё и был уверен, что ранее я уже слышал и видел что-то подобное. Чувство схожее с дежавю, усиленное в сотни раз, откинуло меня далеко от реальности. Я смотрел на человека, лежащего подо мной, которому всей душой желал смерти, я смотрел на Санни, которая лежала в бессознательном состоянии, возможно с травмой головы, я пытался анализировать своё нескончаемое чувство дежавю, ища ему логичное объяснение.
