Текст книги "Мятный сон (СИ)"

Автор книги: Яна Пишу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Николас положил свои руки поверх рук Санни и направил штурвал легко влево и затем более резко вправо.

– Ой, как занесло! – крепко схватившись за штурвал, испуганно ответила Санни.

– Теперь ты знаешь, как реагирует эта посудина на подобное обращение. Яхта – она как девушка, с ней нужно бережно и нежно.

– Так, когда ты отправляешься в это путешествие?

– Не знаю. В другой жизни.

– Почему? У тебя же есть почти всё для этого: ты здоровый, крепкий, сам – яхто-строитель…

– Кто? – улыбаясь спросил Николас.

– Ты даже свою яхту имеешь, так что же тебе мешает?!

Николас сдержанно посмотрел на море, вдаль к бескрайнему горизонту и ответил:

– Скоро я отправлюсь в другое путешествие.

– Правда?! Какое?

– Очень дальнее.

– В таком случае, мой тебе совет, делай побольше фотографий и видео. Даже самые смазанные и дурацкие кадры становятся родными и любимыми, потому что они…

– …настоящие, – договорив за Санни фразу, Николас посмотрел на неё и тут же достал телефон.

– Улыбочка.

– Ой, я ненавижу фотографироваться.

– Даже смазанные кадры, Санни. – упрекая, с улыбкой сказал Николас.

– Селфи. – притянув Санни к себе, Николас сделал с десяток смешных фотографий, кривляясь, корча самые разные и уродливые рожи.

– Ну, теперь у нас есть наши любимые фотографии, я пришлю тебе их по почте. – пряча телефон в карман, Николас вновь принял управление яхты на себя и подмигнул Санни, которая наконец перестала грустить.

– Что насчёт тебя? Когда ты отправишься в путешествие?

– Ну, я даже не знаю, для меня Ричмонд – это край света.

– Эй, это же так скучно. Тебе нужно открывать более экзотичные горизонты. Мама получила отличный уход, теперь стоит подумать и о себе.

– Не-е-е, я думаю приземлённо. Для меня путешествие на Карибы, сравнимо с путешествием на Луну. Я боюсь, что мой кокон слишком плотный и мне не пробиться и никогда уже не улететь.

– Нужно это исправить… – задумчиво произнес Николас и замолчал.

Спустя десять минут плавания в безмятежной тишине, Николас поставил на якорь яхту, накрыл вместе с Санни на стол и, жуя сендвич с индейкой и вишнёвым соусом, радовался удовольствию застывшему на лице Санни.

– М-м-м, Николас, я впервые ем подобное. У меня, у меня, даже не хватает слов. Это так вкусно!

– Ты испачкалась. – указав на каплю соуса повисшей на левой щеке Санни, Николас сдержался от того, чтобы не стереть её самому.

– Ой! – быстро смахнув и облизав палец, Санни продолжила с жадностью и здоровым аппетитом поедать сендвич.

– Ты обязан мне поведать рецепт.

– Прямо таки поведать?

– Угу.

– Как самое сокровенное и сказочное? – загадочно улыбаясь, спросил Николас.

– Угу.

– Ну, так слушай. Этот соус – моё коронное блюдо, хотя я далеко не славлюсь кулинарными способностями, но вот им, – указав на остаток своего бутерброда, сказал довольный Николас, – я горжусь. Так что, прошу, продолжайте петь ваши дифирамбы и, быть может, я поведаю вам секрет вишнёвой фантазии.

– Вишнёвой фантазии? Звучит как название бадеги, – Николас поддержал смех Санни, – но дифирамбы заслужил и ты, и твой бутерброд. Вам обоим мои искренние и сердечные благодарности. Индейка умерла не зря! Я хочу ещё, пожалуй.

– У меня их много, ешь сколько влезет.

Невнятно мыча, Санни поблагодарила и нераздумывая откусила кусочек от новенького сэндвича.

– Я давно не ела с таким наслаждением. Этот соус достоин получить Оскар в кулинарии. Ты сделал мой день. Яхта, сэндвич, хорошая компания – просто слов нет.

– Не стоит благодарности. Я рад, что тебе понравилось, – искренне и скромно ответил Николас.

– Спасибо тебе большое, правда, за всё. Этот день я запомню навсегда.

Николас тепло улыбнулся Санни и достал для них две банки газировки из холодильника.

– Закаты – это нечто потресающее и удивительное в природе, – смотря вдаль горизонта Николас чувствовал прилив тепла и счастья, а ещё и лучик несуществующей надежды.

– Но, надеюсь, что тучи рассеются и ты поймёшь, что закаты на яхте – это самое прекрасное и неповторимое, лучшее в категории "Чудеса природы" и то, что тебе доводилось когда-либо видеть.

– Ты так думаешь?

– Я в этом уверен и скоро ты в этом сама убедишься.

Подул холодный ветер и Санни поёжилась, сутулясь и потирая ледяные руки.

– Тебе холодно? Плед. Я же захватил его с собой!

– Не волнуйся, всё в порядке.

– Вот, держи. Укутайся и тогда я тебе поверю.

Николас в миг метнулся и принёс из сумки тёплый из натуральной овечьей шерсти плед зелёного цвета.

– Кстати, отдай мне твою холодную газировку, я чай в термосе взял.

– Чай и плед на яхте…Мне уже кажется, что это будет незабываемый закат.

– Именно. Всё продумано. Главное чтобы тучи открыли солнце и тогда… – довольный собой, протянул Николас, – в общем, сама всё увидишь.

– А как мы вернёмся?

– В смысле?

– В темноте? Не опасно ли?

– Вовсе нет, тебе не о чем волноваться.

Санни благодарно кивнула и сделала первый глоток чая.

– Слишком много мяты, – вдумчиво поговорила Санни.

– В смысле?

– Мятный чай, мятный пирог, мятная поляна…

– …мятный шампунь.

– Да, мятный шампунь. – согласившись с Николасом, сказала Санни. – Стоп, откуда ты узнал про мятный шампунь.

– Э-э, – замешкался Николас, но тут же придумал ответ. – Оттуда, что я мою голову мятным шампунем.

– А-а-а, я тоже мою. Сколько себя помню.

– Мятная девочка.

– Кто? – прыснув от смеха, спросила Санни.

– Ты – Мятная девочка.

Николас посмотрел на Санни и придвинулся к ней максимально близко, настолько, что запах её волос отдавал мятой и он отчётливо ощущал его. Он взял локон её волос и аккуратно заправил за ухо.

– Смотри, тучи расходятся. – охрипшим от волнения голосом проговорил Николас и, встав, подошёл к краю яхты.

Как бы он не старался, но чем дольше он находился с ней рядом, тем чаще он совершал одну и туже ошибку – он давал повод, он проявлял к ней неуместное внимание, он не мог сопротивляться невидимой, но самой мощной силе в природе, он не мог противиться своей любви.

– Шоу начинается. Сейчас все небо загорится огнём.

Николас включил на приёмнике радио, настроив любимую волну. Играла русская песня.

– Ничего себе, русская музыка. Ты слушаешь их музыку?

– Кого "их"?

– Русских. Музыку русских.

– Звучит так, будто ты говоришь про инопланетян. – Николас засмеялся.

– На самом деле я тоже люблю иногда послушать русские песни. Одну я даже знаю наизусть. Не смейся, я просто не правильно выразилась. – толкнув Николаса в плечо, сказала Санни.

Николас вновь сел рядом с ней и, не смотря на Санни, серьезно сказал:

– Спой. Пожалуйста.

– Сейчас?

– Да, пожалуйста, спой эту русскую песню.

– Э-м, ну, ладно.

И Санни запела.

– Где-то огни,

Или это костры,

Или печаль моя.

Ночью луна,

Но не может она

Наши забыть слова.

Тихо несет вода

Наши с тобой года.

Тихо несет меня

Только не от тебя.

"Руки веди

И меня сохрани"-

Это твои слова.

Капли дождя

Умывают…"

(Макс Фадеев)

Пять минут спустя створы небес раскрылись и облака причудливой формы окрасились всеми оттенками красного, настойчиво переходя в бурые цвета малинового. Казалось, что небо пылает, а источник огня лишь набирает свою силу и яркость красок, но вот сердце Николаса пылало далеко не из-за красот природы, он погрузился в воспоминания и мысли о том, что было бы, если бы не его травма, если бы не тот злосчастный день…

– Это и правда потресающе! – с придыханием сказала Санни, закончив свою песню. – Я бы назвала закаты в Ричмонде чешуёй дракона.

– Да, ты и правда поешь потресающе. Спасибо большое, что спела, – тяжело вздохнув, сказал Николас.

Санни смущённо улыбнулась.

– Почему чешуя дракона? – пытаясь отвлечься, незаинтересованно бросил Николас и посмотрел на профиль задумчивой Санни.

Он смотрел на её профиль, на мимику её лица, которое сейчас почему-то стало хмурым или даже грустным, на её губы, которые от холодного ветра приобрели цвет размороженной смородины и немного потрескались, а она все не переставала их кусать, содрав нежную кожу до крови, он смотрел на её волосы, чувствуя, что нет сил больше сдерживать себя, что он отчаянно хочет коснутся их…

– Потому что этот закат, он невероятный, как…как дракон, непобедимый, красивый и яркий. Он сказочный и я никогда его не забуду, никогда…

Санни говорила так, будто понимала, что это их последняя встреча, а Николас терял контроль, поддаваясь своему желанию сорваться и плюнуть на все обещания себе, поэтому когда подул ветер, открыв вид на её шею, вернее открыв ту часть, которая не переставала ему сниться, безжалостно, нагло искушая его, демонстрируя натуральную татуировку из её вен, он отпустил тормоза совести и резко притянул её к себе, сказав:

– Я тоже, никогда не забуду.

Он впился губами в её сжатые губы и целовал отчаянно, избавляя себя от боли. Да, он принял решение. Это их последняя встреча, он целует её в последний раз, говорит с ней в последний раз, ощущает её тепло в последний раз, чувствует запах её мятных волос в последний раз и навсегда отпускает. Он прижимал напряжённое тело Санни к себе и приходил в отчаяние. Этот день подошёл к концу, как и его жизнь, как и их история.

– Боже, как же больно! – прошептал Николас в губы Санни и отпустил её.

– Николас, я…

– Санни, прости! – Николас упрямо встал к ней спиной, чтобы не видеть ее лица и из последних сил сказал:

– Я просто давно не видел свою девушку, я эгоист и непозволительно сорвался. Надеюсь, ты простишь меня и мы забудем это маленькое недоразумение.

– Да, конечно. Уже. Забыли. – с паузами и болью застывшей на её лице, произнесла Санни…

Мятная веточка 20

***

POV автор

Год спустя.

– Мам, ты не видела мой паспорт? – запыхавшись, Санни вывернула все документы из ящика и судорожно стала раскидывать всю эту юридическую макулатуру в стороны, теряя последние капли терпения.

– Ма-а-м! – хныча, как ребёнок, Санни отшвырнула лист бумаги и побежала вниз сломя голову, при этом чуть не сбив с ног нервную тётю Мэгги.

– Боже, Санни, тебя в детстве мало пороли! Никакого уважения к старшим!

– Прости, тётя! Я спешу.

Санни виновато поцеловала тётю в щёку и понеслась по коридору в надежде отыскать свой паспорт в последнем ящике, в котором по логике вещей может находиться её злосчастный паспорт.

– Санни, кто должен знать, где твои документы? Ты треть жизни прожила, а элементарно не можешь следить за такими вещами.

– Мам, без нотаций, умоляю! Я и так вся уже извелась! У меня автобус через два часа, а мне ещё столько всего собрать!

Не церемонясь, Санни просто вывернула на пол прихожей всё содержимое ящика и с той же горячностью стала разбрасывать по углам скрепки, черновики, расчёски, резинки, телефонную книгу, старый календарь, уплаченные счета, какие-то письма, старые ненужные документы из больницы, так и не находя главный объект поисков. Добравшись к основанию всей этой кучи "ненужных-нужных вещей" она обречённо вздохнула и, закрыв лицо руками, зло прорычала. Открыв глаза, она ещё раз, не спеша, стала пересматривать письма со счетами и удивлённо схватила белый конверт, на котором было написано "Привет, Солнечная!"

– Что?!

Санни стала осматривать конверт и уставилась на дату отправки.

– 19 апреля?! Это же почти, раз, два, восемь месяцев назад прошло?! Мама, а почему ты мне не сказала, что мне пришло письмо?

– Как не сказала, я же тебе даже в руки передала и сказала, что ты сто процентов поступила.

– Да я не про университет! Я про это!

Лиз подошла и, вытерев мокрые руки о кухонное полотенце, взяла конверт.

– Я не знала про это письмо. Может Мэгги?

– Ладно, неважно, – нетерпеливо бросила Санни и быстро вышла на улицу, чтобы в одиночестве открыть конверт и прочесть, послание того, кого она так упорно пыталась забыть и кому пыталась простить их слабости.

Открыв конверт, Санни осторожно достала фотографии и не смогла сдержать улыбку.

– О Боже! Он всё-таки прислал их.

Она с трепетом рассматривала снимки сделанные в день, когда они виделись в последний раз, но кроме лёгкой грусти и приятных воспоминаний она не чувствовала больше обиды на его эгоистичную слабость и её беспочвенную надежду. И всё-таки они стали добрыми друзьями. Может зря она решила вычеркнуть его из своей жизни и забыть? Да, он любит другую, но это не мешало бы им остаться друзьями. Теперь она стала жалеть, что не навестила его в прошлый раз, когда сдавала последний экзамен в университете. Ей очень захотелось поделиться с ним радостной новостью и разделить свой успех, ведь она всё-таки исполнила свою мечту, она поступила в университет и теперь получит образование на Родине своего отца, она наконец станет жить своей жизнью, начнёт жить полноценно. С тех самых пор, как её мама благополучно перенесла пересадку почек и получила от давнего родственника наследство в размере суммы сполна покрывающей образование дочери в престижном учреждении, Лиз словно родилась заново и её пыл к жизни было не укротить. Даже активная тётя Мэгги была не в силах поспеть за планами сестры и пасовала, всякий раз находя отговорку не пойти по бутикам "в поисках чего-нибудь этакого для самого лучшего вечера в их жизни". К слову, так происходило каждую неделю и раз в неделю их совместный поход в ресторан или паб должен был стать лучше прежнего и поэтому требовал поиск "того самого платья или тех самых босоножек". Поначалу Санни не могла сдерживать слёз радости и каждый раз убегала в туалет, плача навзрыд, когда её некогда умирающая мама выходила нарядная и здоровая, ведь вместо впадших глаз, истощенного тела с синяками на руках от уколов, теперь её украшал живой румянцем и ювелирные изделия, да и взгляд горел жизнью, а не чувством вины перед дочерью. Со временем она привыкла и уже не боялась однажды проснуться от такого сладкого наполненного счастьем сна. Однако, когда мама сообщила, что полюбила человека и впервые после смерти отца вновь чувствует себя влюблённой дурочкой, Санни поняла, что готова её отпустить и подумать о себе.

Просмотрев все фотографии, она увидела на обороте последней короткое послание:

"Привет, Солнечная:)

Что ж, я, как и обещал, прислал тебе самые смазанные кадры. Мне нравиться снимок, где у тебя лицо выглядит, как у поросёнка с большим петачком. Подожди, подожди! Ха-ха! Сейчас насмеюсь и продолжу!;)

Ну всё, всё, приступ дебильного смеха прошёл, теперь можно сказать "Прости!". Наверное, ты читаешь и желаешь меня придушить или думаешь, "Что ж он за идиот?!" И я скажу, правильно думаешь, Санни. Но если серьезно, то мне жаль, что я не могу услышать твои бурчания и возмущения. Ты была мне хорошим другом, солнечная! Будь счастлива и никогда не меняйся! Ах, да, чуть не забыл, пожалуйста, живи полной жизнью, она так быстро проходит…"

Николас;)

P.S. я уехал в дальнее плавание и наверное, уже не вернусь, так что "Адьос Амиго!"

– Ох, Николас, спасибо тебе! Спасибо! – она смахнула маленькую слезинку и, собираясь в Канаду, желала поскорее отыскать возможность связаться с Николасом и рассказать ему о своих успехах.

***

– Здравствуйте, Фаррух!

– Кого это к нам занесло?! Неуж-то вечно-опаздывающую Санни?! – жестом и искренней улыбкой Фаррух пригласил её пройти в кабинет.

– А вы всё тот же "милый" директор Фаррух, – не без доли сарказма ответила Санни.

– Присаживайся, дорогуша, но у меня мало времени, – как обычно жуя свои орехи, произнес вообще не изменившийся индиец.

– Спасибо, я не займу у вас много времени. Вы же знакомы с Николасом, ну, который помог мне устроиться на работу у вас?

– Ну, – неуверенно произнес индиец, перестав жевать свои орехи.

– Я давно с ним не виделась, вот приехала и хотела бы как-то связаться с ним. Вы, случайно, не знаете "как"?

– Санни, ты разве не знала? – печально произнес Фаррух.

– Не знала "что́"?

– Николас, он…

***

Она бежала уже который квартал, не чувствуя боли в боку, не обращая внимания, что ей нечем дышать. Её волосы спутались, а короткие пряди противно прилипли к мокрому от пота лбу, глаза застилали слёзы, но она не прекращала бежать. Где же этот переулок?

– Такси! – Санни, чуть не попав под колёса испуганному таксисту, залетала в салон автомобиля и, умоляя ехать быстрее, назвала адрес матери Николаса.

Как такое могло произойти? Может это всё-таки дебильная шутка или розыгрыш? Канадский розыгрыш! Может Николас захотел ей таким образом отомстить, разыграть за то, что она его избегала и ничего не писала? Если так, она даже не обидеться, она и грубого слова не скажет, просто обнимет и молвит: "Спасибо, что живой! Спасибо, что разыграл!"

Казалось, что время тянулось, как патока, противная приторная патока, а водитель, как глупый орех, увяз в этой патоке и не вез её быстрее к месту, где она узнает (надеяться, что узнает) счастливый ответ. Её тошнило, грудь сдавило от недавнего бега, а сердце неестественно быстро билось, выпрыгивая из горла.

– Можно быстрее, пожалуйста! – нервно произнесла Санни и открыла окно, которое также медленно опускалось, неприятно поскрипывая.

– Господи, да что ж за день, что за машина, что за бестолковый водитель?! – причитала Санни, к своему счастью не услышанная таксистом.

– Пять минут, мадам, и мы будем на месте! – хлоднокровно бросил мужчина, продолжая неспеша ехать согласно ограничениям скорости.

Вот она наконец возле дома, вот она уже у порога, за дверью слышны тихие аккуратные шаги, на мужские не похожи, вот один поворот ключа, второй, скрип, щёлк, стон железных петлей и робкое:

– Здравствуйте, вы к кому?

"Она? Не может быть? Как?!"

Санни, не веря своим глазам, опасливо молчала, но, прервав затянувшуюся паузу, неуверенно бросила шёпотом:

– Ольга?! Это вы?! Вы меня помните?!

Женщина всмотрелась в раскрасневшееся от жары лицо Санни и испугавшись, прикрыла рот.

– Я – Санни! Помните? Санни, – с трудом улыбнувшись, проговорила она.

– Санни?! Боже, неужели это ты?!

– Да, но как вы здесь оказались, я искала… – и тут мимолётная радость от встречи с мамой его первой любви сменилась, нет не сменилась, обрушилась в пропасть, накрылась волной осознания и горькой правды. Миллион ранее чужих друг другу пазлов в мгновение стали единым целым и представили ей не картину Айвазовского, а тот самый чёрный квадрат. Холодный, простой, незамысловатый квадрат, где есть черный цвет и никаких сложных линий, где нет ничего, что было бы не подвластно уму, ничего, что не смог бы воссоздать даже школьник младших классов. Неужели всё это время она была обманута и верила не глазам, не сердцу, а лживым словам? Неужели она так жестоко была лишена самого близкого и любимого ей человека?

– Не-е-ет, не может быть!

– Санни, я всё объясню, – протягивая руки к Санни, умоляюще сказала Ольга.

– Николас всё это время, он был жи-жи… – заикаясь, Санни начала испуганно отходить назад.

Когда она увидела очевидный ответ в глазах этой обманщицы, их разлучницы, Санни замерла и, спустя мгновение, закричала:

– Не-е-ет! – хватаясь руками за воздух, в котором не было опоры, она обессиленно рухнула на землю. – Не-е-ет!

– Санни! Санни, дорогая!

– Не трогайте меня. Где Николас? Где он?! – взревела женщина и, закрыв лицо, разрыдалась.

Ольга больше не могла сдерживать себя и, обняв Санни, заплакала, отчаянно, вместе с ней, в голос, моля её простить.

– Где он? Где похоронен? – она схватила за плечи плачущую Ольгу, затрясла её что есть силы.

– На кладбище "Оушен Вью".

Санни подняла руку в воздух, желая влепить ей пощёчину и не одну, а столько пощёчин, чтобы рука устала и она почувствовала хотя бы мизерную часть боли, с которой Санни жила и будет жить всю оставшуюся жизнь. Но что-то заставило её опустить руку и отпустить Ольгу. Единственное слово в голове было "Беги!". Она вскочила на ноги и побежала.

– К нему! К нему! – причитала она.

Только вот где он, куда бежать, где находится кладбище, она не знала, но Санни была уверена в своём направлении, будто что-то или кто-то вёл её, указывал путь. Сердце! Как же ныло сердце! Оно было где-то рядом с ним, где-то там под толщей земли. Они вместе были мертвы, только она умерла там, возле его дома, в руках Ольги, а он…Боже, если бы она только могла разделить с ним свою жизнь, если бы она только знала!

Сколько она бежала минут, а может даже часов? Санни не замечала ни времени, ни пространства вокруг, лица и звуки, пропали, она оглохла, ослепла для жизни, перед её взором стоял лишь его образ с улыбкой и нежностью во взгляде. Неужели он всё это время был жив, он был рядом, он узнал её, но не сказал?! Почему не сказал?! Почему?! Она бежала и повторяла понятную лишь одной ей молитву, в которой ничего не заканчивалось "точкой". Кому она молилась? Богу? А может своему сердцу, которое, казалось живёт уже не для неё? Ей стало нестерпимо больно в груди и сильно затошнило. Она рухнула на колени у обочины трассы и вырвала остатки завтрака. Рвотные спазмы не давали ей встать ещё минут пять, но когда этот тошнотворный кошмар закончился, она поднялась на трясущиеся ноги, протёрла пыльной рукой рот, сплюнула горькую слюну и вновь побежала. Спустя каких-нибудь десять минут она вновь осела на землю, не имея сил даже идти, и принялась махать руками, надеясь, что кто-нибудь из водителей остановиться и отвезёт её к Николасу.

– К нему! К нему! – не прекращала повторять она.

Наконец рядом с ней затормозил огромный трак, она кое-как, не без труда, обессиленная забралась в кабину к водителю и умоляюще попросила его отвезти её к нему и именно к нему на кладбище. Водителем трака оказался пожилой мужчина, с пышными рыжими усами и гладко выбритой головой. Он ничего не сказал, лишь сочувственно кивнул головой, протянул ей салфетки с водой и незамедлительно тронулся с места.

***

Что происходит, когда человек умирает? Можно ли его вновь разбудить от смертного сна? Если да, то в силах ли это сделать любовь? И сколько должно быть той самой любви, чтобы воскресить человека? Ну, хотя бы теоретически? Джерри остановился позади Санни с гримасой боли, исказившей его лицо. Он не спешил подойти к ней и заговорить. Он слушал, испытывая страх в своем бессилии.

– Почему на кладбище так холодно и сыро? Почему? Николас, почему ушел и не сказал? Здесь так холодно, мне так холодно, а тебе холодно, Николас? Я хочу тебя согреть! Потерпи и я согрею.

На этих словах гром и молния осветили летнее сумрачное небо и в очередной раз дали понять, что дождь ещё не скоро кончится. Женщина же продолжала лежать на мокрой могиле Николаса. Её слезы давно смешались с облачными потоками вод, сорвавшихся стремительно и даже нагло с некогда ясного неба, волосы были спутанны, жёлтый комбинезон и лицо испачкано грязью, а под ногтями застрясла трава. Она устало рыла пальцами землю, проговаривая обещания обязательно согреть Николаса, её Николаса.

– Санни! – аккуратно присев рядом на корточки, Джерри опасливо дотронулся до её плеча. – Санни!

Она уставилась на него неморгающим, отстранённым взглядом, бормоча себе что-то под нос.

– Санни, дорогая, мне так жаль! Встань, пожалуйста, ты заболеешь.

Она отрицательно замотала головой и вновь скривилась от нестерпимой боли.

– Пойдем домой, Санни! Тебе нужно домой, дождь на улице, пойдём!

Джерри говорил совсем тихо, боясь её спугнуть, но она лишь сильнее замотала головой и обессиленно упав лбом о землю, принялась бить своими нежными кулачками могилу. Она била, била и била, не слыша своего истошного крика и мольбы вернуться, не бросать её. Она вновь впала в истерику и, когда её удары переместились на её собственную голову, Джерри не без труда схватил её руки, дал отрезвляющую пощёчину и резко притянул в объятия.

– Как же ты узнала, Санни?! Мне так жаль!

Джерри прижимал её к себе всё сильнее, пока наконец она не перестала шевелиться. Её всхлипы становились тише, а звуки дыхания и вовсе пропадали. В какой-то момент она затихла и Джерри ослабил хватку. Он отодвинул её от себя и всмотрелся в распухшее и раскрасневшееся лицо.

– Мне так жаль, Санни! Так жаль!

– Почему он мне не сказал, Джер? Почему?! Мы же всегда с ним были честны!

– Он не хотел тебе причинить боль. Он любил тебя, Санни.

– Он запретил мне его любить! Он украл у меня любовь, все украли мою любовь, скрыли, солгали, предатели, обманщики. И ты обманщик и предатель, Джерри! Ты знал и не сказал мне!!! – она обиженно ткнула пальцем в его грудь, а затем на могилу Николаса. – Он знал и не сказал!

– Я хотел тебе сказать, но обещал ему тебя защитить от правды. Он не хотел "этого", – обведя её силуэт (измученный, грязный и безутешный), сказал Джерри, – он не хотел твоих страданий. Он любил всё это время только тебя, он вынес мне весь мозг, герой хренов, он искал тебя все эти годы и нашёл, но…, – здесь Джерри запнулся, – нашёл слишком поздно. Ему оставалось тогда так мало, Санни.

Санни застонала и плача упала в руки Джерри, ища у него хоть каплю утешения.

– Расскажи мне. Расскажи мне всё, Джерри. Я его спрашиваю, но нет ответа, а я не смогу, просто не смогу без него…

– Давай мы пойдем домой и я тебе всё расскажу.

– Нет, прошу, пожалуйста, я не могу его здесь оставить. Не сейчас. Позже, но не сейчас…

– Санни он всегда был, есть и будет с тобой. Пока ты дышишь, ты дышишь для вас двоих, проживи эту жизнь за двоих, пожалуйста, – голос Джерри оборвался. Он протер мокрое от дождя лицо и, собравшись с духом, продолжил:

– Он многое сделал, чтобы ты была счастлива, только в одном не смог, но ты сильная и ты сможешь это вынести, слышишь, ты сможешь.

– Мне так больно, Джерри, – не веря ни единому слову, что она сможет, что она сильная, говорила Санни, сжимая свою мокрую майку у груди.

– Знаю, но и ты должна знать, что ему было очень больно тебя защищать от правды. Он так любил тебя, Санни, так любил…

Они молчали, им хотелось сказать так много, и в то же время слова были такими пустыми и ненужными.

– Как он умер? – всхлипывая, спросила Санни.

– Тяжело. – коротко ответил Джерри и взял Санни за руку.

– Боже… – простонала она.

– Никого не узнавал, но он мучался не долго. До последнего, пока он мог ещё говорить, он повторял, что умирает самым счастливым человеком, ведь он любил тебя, вовремя нашёл тебя и позаботился о твоей жизни.

– Что это значит, позаботился о моей жизни? Оставил меня одну?! Бросил меня во всей этой лжи?! Разбил мне сердце, скрывая правду?!

– Санни, он сделал всё, чтобы ты смогла жить без него. Он не в силах был побороть смерть, но он смог дать тебе свободу от проблем, он подарил тебе новую жизнь. Теперь докажи ему свою любовь. Будь счастлива за вас двоих…

– Как это он дал мне свободу от проблем?

Джерри ничего не стал отвечать, лишь выжидающе смотрел на неё, пока она шокировано принялась перечислять всё, что случилось с её семьёй за это время.

– Я не знаю всех его действий, но я уверен, ты сама сможешь обо всём догадаться. – Санни не веря услышанному, прикрыла рот рукой и судорожно замотала головой.

Дождь постепенно стал стихать. Санни и Джерри сильно продрогли. Мокрые и грязные они наконец поднялись и на отёкших ногах поплелись к машине.

– Он писал тебе письма, их было много.

– Где они? Дай мне их. – трясся Джерри как мешок с конфетами, умоляюще попросила Санни.

– Не могу. – грустно вздохнул он.

– В смысле не могу?!

– Он попросил их положить ему в…

– …гроб? – обиженно закончила она.

– Да.

– Он забрал с собой всё. Зачем мне нужно было сейчас знать эту правду? – зло бросила Санни.

– Что бы ты знала, что он говорил с тобой на бумаге, когда был на грани, таков он у тебя романтик.

– Это не романтика Джерри, это – боль. – сказала Санни и слезы вновь скатились с её глаз. – Мне так больно!

– Я знаю, но это пройдет, просто научись жить без него. Сделай себя счастливой и ты докажешь ему, что он умер не напрасно. Ты сделаешь его поступки оправданными!

– Я боюсь…боюсь не справится, Джерри…

***

Мятный эпилог

_____________________________________

"Санни, любовь моя!

Жизнь, она такая жестокая штука, с генератором случайных, нет не чисел, генератором случайных счастливых судеб. Она нас с тобой и благословила, и беспощадно обокрала! Я возненавидел её в тот злосчастный день так сильно, что я пожелал бы и вовсе не рождаться! Но любимая, моя единственная, добрая, нежная моя девочка, умирая, я осознаю лишь одно и благодарен этой жизни и её случайному выбору лишь за то, что ты осветила мою жизнь и сделала мою смерть небессмысленной!!! Ты была моим солнцем в детстве и ты осветила мои последние дни!!! Я пишу тебе сейчас потому, что нет больше сил терпеть, кажется, что я не справлюсь с этим грузом и сорвусь! Я хорошо понимаю умом, что поступил правильно, но вот сердце…оно всегда твердило мне поступить, как эгоист. Я победил, Санни! Я победил своё эго и от этого счастлив! Я хочу говорить тебе слова любви каждую оставшуюся секунду моей жизни… Ох, Санни, любовь моя, как же я этого хочу! Как же мне было не просто находится рядом с тобой и как же мне сейчас тяжело не сорваться и не поехать к тебе! Мне необходимо тебе все рассказать и я расскажу тебе, когда-нибудь, однажды, лицом к лицу…а пока, я напишу тебе все это, хотя бы так, хотя бы не в пустоту, а на бумаге поговорю с тобой. От этого мне сейчас не так больно…

Санни, любовь моя, ты – моё чудо! Ты была моим чудом в детстве и стала моим чудом на пороге смерти! Я умираю спокойно, не без груза печали и сожаления, но спокойно! Если бы не ты, если бы я не встретил и не вспомнил тебя, я бы жил последние дни как уже "мёртвый" внутри, но ты оживила меня. Хоть и недолго, но я был счастлив, Санни! Я был счастлив тогда, когда вскакивал из-за рвоты посреди ночи после химиотерапии, я был счастлив, находясь в молчании рядом с тобой, зная, что однозначно умираю, что мне остаётся совсем немного и я счастлив сейчас, понимая, что последние дни моей жизни я посвятил тебе, свет мой! Я дал тебе свою любовь! Ты увидела на деле моё самое сильное чувство и от этого я безмерно счастлив! Ты сделала меня по-настоящему счастливым и подарила мне самое невероятное – свою любовь. Я буду молить Бога о твоём счастье, потому что ты та, которая достойна быть его обладателем. Я люблю тебя, Санни! Любимая, желанная, родная, близкая, подруга моя, Мятная моя, настоящая, живая, моя самая дорогая и бесценная, как же я сильно тебя люблю…

Твой всё ещё живой Николас"