Текст книги "Хозяин моих желаний (СИ)"
Автор книги: Яна Лари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Часть 2. Глава 13
Что сказать...
На морозе мысль о том, что в эту самую минуту можно было не выползать из-под мягкого одеяла, хранящего тепло недавней дрёмы, особенно раздражает. А учитывая, что подорваться пришлось впопыхах, потому что Хозяин изволил выделить всего пару минут на сборы, то медведь при виде сонной меня десять раз бы подумал, надо ли ему вообще травиться.
Один Раду, будто вовсе не парится, прокладывает путь в самую гущу леса, насвистывая не хуже соловья.
– Ты можешь шагать не так размашисто? Мне чтобы попасть ногой в твой след, приходится кузнечиком скакать.
– Так что ж ты сразу не сказала?
Его подозрительно приподнятый тон заставляет меня сощурить глаза. И не зря!
Раду поворачивается ко мне лицом и приглашающе хлопает себя руками по бокам.
– Запрыгивай.
Нет, мороз всё-таки неудобство терпимое, а вот человеческая наглость необратимо расшатывает покой. Я ведь только решила для себя игнорировать события вечера, иначе при свете дня рискую заживо сгореть от неловкости. И если, чтоб согреться достаточно оказаться в тепле, то от провокаций Раду так просто не избавиться. Ему явно в удовольствие смаковать мой румянец.
– Ты сам сказал, идти неблизко. Не надорвёшься? – Бодро шмыгаю носом, давая понять, что смутить меня сегодня не выйдет.
Не так уж страшен чёрт без своей колоды.
– Мне вчера понравилось валяться с тобой в снегу. – ёрничает он, доставая из кармана сигареты. – Местами было даже жарко.
Чувствую кожей взгляд Раду. Он жжётся на губах. Цепкий, острый! Как шип!
– Послушай, а мы нигде раньше не виделись? – Меняю тему отчасти из нежелания её развивать, но по большому счёту меня этот вопрос стал посещать с завидной периодичностью. Очень нервирующее ощущение, потому что настолько самобытный экземпляр проглядеть невозможно. Такие в толпе выделяются сразу.
– Проблемы с памятью?
И снова он не говорит ни да ни нет.
Поначалу подумываю поделиться с ним своими сомнениями, да тут внятно не сформулируешь. Получается что-то вроде: «Я тебя сто процентов в глаза не видела, но ты подтверди, а то прям какое-то дежавю».
Так и стоим. Раду молча затягивается, глядя на меня с соболезнующей усмешкой.
– Так и думал. Ты до крайности предсказуема, Влада. Думаешь, стоит взмахнуть ресницами и покорённый мужик всё сделает сам? Вынужден тебя огорчить, со мной такая хрень не прокатывает.
– Ещё бы. Ты как тот скряга, пообещал подарок, но забыл уточнить что за него тоже спросишь.
Он смеётся, выдыхая дым в сизое небо.
– Кто виноват, что у тебя паршивый характер? Могла попросить что-нибудь адекватное.
– Например?
– Поцелуй?
– Сомнительно.
– Разве? – Он подносит сигарету к губам, задумчиво наблюдая за тем как я прячу в рукав озябшие пальцы. – Зато спала бы сейчас в тепле, пока твой мужчина готовит завтрак.
Пока я ошарашенно пытаюсь переварить лёгкость, с какой прозвучало сакральное «твой мужчина», Раду отщёлкивает окурок в сторону, поворачивается спиной и продолжает продираться куда-то вглубь леса.
Солнце медленно поднимается над верхушками деревьев, и начинает слепить, отражаясь от снега. Такими темпами мне к обеду наверняка гарантирован если не зимний загар, то ожог сетчатки, но скакать по сугробам – это не беговая дорожка в спортзале. Никогда я ещё так быстро не выдыхалась. Похоже, пора капитулировать.
Самое время признать свой поступок глупым. Хотя такая необходимость, по правде, коробит.
Мне несложно признать свой косяк, но тут прямо язык не поворачивается. Раду творит что в голову взбредёт и подаёт это как должное. Всё ему сходит с рук. А я что могу сделать? Ничего. Я в его власти. Несправедливо это.
Думай, Влада. Ты же женщина. Зря, что ли, природа наделила тебя хитростью?
Оглядевшись, решаю, что поваленный клён подходящее место использовать дары природы по прямому назначению. Убедившись, что Раду танком прёт вперёд, словно думать обо мне забыл, с трагическим «Ой!» взмахиваю руками и аккуратно приземляюсь задницей на пень.
– Нога... – всхлипываю, как мне кажется, достаточно убедительно.
Какую-то долю мгновения, думаю, что он меня здесь оставит.
Растерянно закрываю щёки от ледяного ветра ладонями. Устала, но возвращаться одной через лес жутковато.
Раду, помедлив, всё же возвращается и садится передо мной на корточки.
– Покажешь?
– Что? Нет! – выпаливаю, опомнившись. – Холодно. К тому же больно. Очень. Не знаю, смогу ли дальше идти...
И вот как понять поверил или нет, когда усмешка к его лицу словно приклеена?
– А где твои варежки? Я тебе несколько пар купил, неужели ничего не подошло?
Раду неожиданно подаётся вперёд, оказываясь совсем близко. Я невольно опускаю глаза не в силах собрать мысли воедино.
– Забыла спросонья, – тихо признаюсь, присматриваясь к нему из-под опущенных ресниц.
Я всегда безошибочно чувствовала, когда нравлюсь мужчине. С Раду интуиция отказывается работать. Никак не могу уловить, что от него идёт. Есть желание по вечерам: мощное, будоражащее. Бывает забота – сдержанная, скорее отеческая... А вот привычного раболепия, какое было у того же Метлицкого в первое время – нет и в помине. Это цепляет помимо моей воли, вызывает интерес, азарт даже.
– Возвращаемся. Идти сможешь?
Да я побежать могу. Вприпрыжку! Согреться охота, аж в мышцах свербит. Но чёрт его знает, почему – меня клинит.
– Что, без цветов?
Слова сначала срываются с обветренных губ и только потом приходит желание треснуть себя по ним же.
Форменная идиотка. Мазохистка! Так мне и надо.
Недаром отец повторял, что человек всегда там, где должен быть и с тем, кого заслуживает. Видимо, есть в Раду что-то от моего «отражения», иначе почему нас вдруг притянуло?
Он что-то с чувством выстанывает на родном языке.
– Переведи на человеческий. Может, ты меня матом кроешь. Это раздражает.
– Да я заметил, что ты хоть и морщишься, но сразу становишься мокрой, когда я тебя раздражаю.
Затаив дыхание, слежу за тем, как он подносит мои пальцы к губам. По промёрзшей коже разливается тёплое дыхание, заползает под рукава, под манжеты рубашки, под кожу! Хочу возмутиться, но слова не идут. Понять не могу, как Раду это делает, ведь моё намерение подразумевало осадить его, а не подкармливать орду мурашек.
– Сиди здесь.
Он отстраняется, оставляя мне смутное разочарование, которое усиливается по мере того, как Раду ворошит голыми руками ветки и снег. Кровь из царапин ложится на ледяную корку бурыми мазками. Мне становится дурно. Одновременно корю себя за свой жестокий каприз и злость вчерашняя не даёт открыть рот, чтобы остановить его.
Я закрываю лицо ладонями. Так проще помнить откуда у этого безумия ноги растут.
– Держи свой подарок.
Голос Раду звучит так неожиданно и близко, что я едва не шлёпаюсь с пня.
– Физалис? – Растерянно верчу в руках погнутые стебли с прогнившими буро-зелёными коробками соцветий.
– Не нравятся? Ищем дальше? – сухо интересуется он.
– Не нужно. Цветы как цветы... – Аккуратно встряхиваю куцый букет.
– Тогда пошли, – Даёт он отмашку, направляясь в обратную сторону.
– Ничего себе, удачно мы остановились, – подытоживаю скорее для себя, но Раду слышит.
Слышит и признаётся оборачиваясь:
– Они в этом лесу везде.
– А зачем мы тогда тащились в такую даль? – Непонимающе хлопаю глазами.
– Мне показалось, тебе будет полезно погулять на свежем воздухе.
Я с рассерженным стоном поднимаюсь с пня и только спустя шагов десять вспоминаю, что надо бы для достоверности прихрамывать.
Раду встречает мою промашку заливистым смехом. Он даже не сомневался, что я притворилась!
В сердцах загребаю свободной рукой пригоршню снега. Никогда не отличалась особой меткостью и сейчас, разумеется, промахиваюсь. А вот Раду снайпер от бога. Семь из семи попыток попадают в цель. К моменту, когда он заваливает смеющуюся меня в сугроб, на мне сухого места не остаётся.
– Т-ты... Влада... Невозможная...
Наш смех обрывается громким и хриплым дыханием. Под его весом в глазах темнеет и в горле сохнет. С ума схожу.
Он мутным взглядом таранит мои губы, а я их на инстинктах то облизываю нервно, то кусаю. И ладони сильные на моих бёдрах вдруг хочется не через два слоя одежды почувствовать – кожей, чтоб каждая царапинка, каждая трещинка шла прямиком по нервным окончаниям. Так жарко становится сразу от этих мыслей, так сладко, что я на инстинктах просовываю пальцы ему за шиворот, по шее вниз, докуда позволяет ткань.
– Давай вернёмся и задёрнем шторы?
– Зачем? – Безуспешно пытаюсь пробиться сквозь пелену бессознательного.
– Поторопим вечер... – выдыхает он жарко, вгоняя мои мысли в ещё больший хаос.
– Ну, пошли.
Часть 2. Глава 14
Раду
– Раду, я выключу свет, ночника достаточно.
Влада сидит, скрестив ноги на кровати. После порции виски ещё не пьяная, но уже более раскованная и румяная, чем была в лесу. Я и сам продрог весь так, что теперь руки горят, даже царапин не чувствую.
Задёрнув плотные шторы, оборачиваюсь и застываю. Влада резко выпрямляет спину, оставляет опустошённый стакан на прикроватной тумбе.
Жадным взглядом пытаюсь охватить всё и сразу: от соблазнительных округлостей груди, угадывающихся под свитером, до манящей припухлости губ. У-у-х, какие у неё губы! Неопытные, мягкие до искр из глаз. Боже как я хочу её порочный рот... Аж перед глазами плыть начинает и в собственном теле становится тесно. Стоит увидеть и снова их жар на члене чувствую. Меня разве что не колотит от возбуждения. В комнате резко становится слишком мало воздуха и слишком много осязаемого ожидания.
Полдень остался за окном, в другой галактике, в параллельной вселенной.
Кто б знал, как я ждал тебя, вечер...
Тишину нарушает только наше шумное дыхание, и мне кажется, что под внешней скованностью, где-то там за её мятежным взглядом, черти беснуются те же что и во мне, потому что Влада сдерживает себя, а запретное – самый мощный соблазн.
Предвкушение рвёт лёгкие, живого места внутри не оставляет.
С азартом цепляю зубами нижнюю губу – прямо по незажившей ссадине прохожусь в надежде, что дискомфорт приструнит сорвавшиеся во все тяжкие мысли. Дорвусь – не тормозну ведь. А перемирие наше только видимое, необходимость перебить хоть на время физический голод. Постоянная близость та ещё пытка.
Пройдя несколько шагов, останавливаюсь у края кровати и смотрю на неё сверху вниз. Влада плавно подаётся назад, упираясь на локти. Разумеется, в этой позе ни капли кокетства. Чистый вызов и просто адское испытание для моей выдержки.
Нельзя! Нельзя, мать её, так соблазнительно полулежать перед голодным мужиком. Это преступление!
Влада... Девочка моя... Чертёнок мой... Моя стервочка...
Она же, зараза, не просто красивая. Она уникальная. Из тех коллекционных вещиц, которым мелкие изъяны только прибавляют шарма. И покорность её последнее, что мне нужно. Сломаю – никогда себе не прощу. Проблема в том, что Ярниковой посредственное неинтересно: если личность, то неординарная, если эмоции, то на грани. Ей во всём эксклюзив подавай!
Так подаю, моя золотая. Чего ты кривишь губки? Уж прости, как умею.
Твоим прилизанным поклонникам меня всем стадом не обскакать.
Уже даже не помню, в какой момент меня озарила мысль, что чем возмутительнее ситуация, тем неравнодушнее к ней будет Влада... а значит, и ко мне.
Теперь это всё неважно. Я пропал в любом случае. Назад дороги нет.
– Может, уже перестанешь нагнетать и скорее расправимся с картой?
В тёплом свитере, надетом поверх водолазки, её самоуверенность опять зашкаливает.
– Я бы на твоём месте не стал делать упор на скорость. – Нарочно нависаю, вгоняя её в краску.
Давай же, девочка. Почувствуй, как меня разрывает на части при виде тебя.
– Так встань на моё место. – Попытка скрыть волнение за наглой усмешкой мне, скорее всего, не чудится. – Покажи мастер-класс.
– Боюсь, ты его пока по достоинству не оценишь. Выбирай карту.
Уверен в этом. Поэтому закрываю тему, приподнимая острый подбородок колодой. Её прерывистый выдох целует мои губы смятением.
– Просто вытяни сам любую, – скороговоркой просит она.
Если бы не напряжённые плечи и пальцы, мнущие край покрывала, можно подумать, что Влада безучастна.
Упрямая, несносная девчонка.
Ну я тебе устрою.
Без перехода протягиваю первую попавшуюся карту. Тут я с ней согласен – без разницы какую.
– Приватный танец, – немного взвинчено зачитывает Влада. – О как. Сегодня отдуваться мне одной.
Как она ловко забыла, что сама загорелась мыслью уединиться. Впрочем, другого я не ждал. Для Влады это всё ещё война, а признать интерес то же самое, что признать поражение.
– Зависит от того, как ты используешь бонус.
С неохотой отстраняюсь. Буквально отрываю себя от Влады, пока не сорвался к хренам собачьим.
– Бонус? И чем мне, по-твоему, поможет плесневелый физалис?
От её пренебрежительного тона сводит зубы.
– Не путай. Это был подарок. – Стараюсь взять себя в руки, пока включаю стереосистему. Всего пара минут вдвоём, а я уже на стены лезу.
Хочется плюнуть на здравый смысл, развернуться, навалиться сверху и сотворить с ней всё то, чего мы оба хотим. Только если сейчас хоть немного пережму, она потом всё равно сбежит. Ей важно самой принять решение. Моё дело – подтолкнуть.
– Здесь нет ни кресла, ни стула. На кровати я вокруг тебя виться не буду.
Нет, на кровати не надо. Я такое точно не выдержу.
– Я постою, мне несложно. – Мрачно усмехаюсь, поймав на себе её напряжённый взгляд. – Твой выход.
Негромким фоном начинает играть музыка. Мансарда довольно просторная, я встаю посреди комнаты, с интересом наблюдая за метнувшейся к пакетам с покупками Владой. Причина столь странной активности выясняется, когда она, предварительно вывалив содержимое в изголовье кровати, решительно подходит ко мне с полупрозрачным алым шарфом.
– Повяжи на глаза. Вот мой бонус – я, так и быть, станцую. Но ты ничего не увидишь.
Вот же изворотливая бестия! Чёрт бы её побрал...
Кажется, Влада сама до конца не верит, что я соглашусь. А зря. Всегда можно переиграть в свою пользу, мне важнее, втянуть её с головой в процесс. Впрочем, надежда на низкую плотность ткани себя не оправдала. Всё, что я теперь вижу – это размытый силуэт в красном мареве.
Влада подходит ко мне под переливчатые аккорды. Неуверенно, делая короткие остановки, чтобы удостовериться в моём бездействии, стягивает с себя свитер, затем водолазку. Это какая-то мистика, но мне моментально становится жарко.
Повернувшись спиной и покачивая бёдрами, снимает джинсы...
У меня глаза пекут от напряжения, но без особого толка. Женственные округлости её ягодиц дорисовываю по памяти. Даже не разобрать, осталось на них бельё или нет. Приходится сжимать кулаки, чтобы немного прийти в себя. Воображение – это не картинка. Оно ж, тварь, не только формы напомнит, ещё и гладкость кожи, упругость, интенсивность покраснений при разной степени нажима и бог знает что ещё. А мне уже просто общей картинки достаточно, чтобы горячий пар по венам пошёл.
Вот так мужики и теряют голову. Нет, теряют они её намного раньше, просто доходит спустя время. Когда она вот так вот ногтями по-кошачьи по твоей груди ведёт, а ты стоишь беспомощный как тот евнух. Тебя качает, будто под потолок за интимное место подвешенного – за душу, конечно же, хотя не принципиально – и только от неё зависит, выбьет она сейчас табуретку из-под ног или позволит дальше мучиться.
Чувствую на себе её блуждающий взгляд и не могу сдержать ироничной улыбки. Неторопливо расстёгиваю фланелевую рубашку.
– Жарко, – хрипло поясняю свои действия, прежде чем она успеет возмутиться.
– Я помогу.
Даже так?..
Лёгкие почти воздушные прикосновения к кисти поверх манжет. Влада сама расстёгивает пуговицы и помогает мне избавиться от рубашки. По шуршанию ткани определяю, что она решила не церемониться – кидает вещи прямо на пол.
Замираю, пытаясь сквозь мелодию поймать её дыхание, потому что больше ничего не происходит.
Вот что она делает? Рассматривает меня? Дразнит? За протяжными и низкими басами его ни черта не разобрать. Приходится шагнуть вперёд.
В плечо врезается резкий поток воздуха... Вдох, выдох. Отрывисто. Взволнованно.
Хорошо. Мы полуодеты. Что дальше?
А дальше дурею, представляя, как порочно мы сейчас смотримся со стороны.
Пульс подстраивается под ритм музыки: тягучий и знойный.
Влада постепенно включается в игру. С повязкой всё-таки удачный ход, сам бы не додумался. Не чувствуя моего взгляда, Чертёнок ведёт себя раскованнее. Плавно и без ложного целомудрия опускается на корточки, извиваясь и оглаживая мои ноги. Всё что выше штанов старательно обходит по линии ремня, будто если прикоснётся к открытому участку кожи, заработает как минимум ожог, а как максимум... М-м-м... мне мало. Каждый нерв во мне сплошное осязание. Хочу этот максимум.
– Ты... Ты что задумал? – Её уверенность уступает место неопределённому подобию смущения. Такому какое бывает, когда сильно хочется, но нельзя.
– Пытаюсь выстроить картинку, – отзываюсь, нащупывая большими пальцами кружево трусиков по бокам, и подхватив её под ягодицы, усаживаю Владу себе на бёдра. Влажная полоска ткани впечатывается мне в пресс.
Мышцы каменеют. И не только они. Во мне сейчас, кажется, затвердевает даже кислород.
Я точно рехнусь, если прямо сейчас не сделаю с ней хоть что-нибудь.
Не каждый по отдельности, как в прошлые разы, а вместе.
С голодным стоном прижимаю Владу к стене.
Часть 2. Глава 15
Влада
Происходящее настолько ошарашивает, что мысли о сопротивлении отпадают сами собой. Я просто не в состоянии что-либо предпринять. И совсем не готова ни к тому, что произошло только что, ни к тому, с какой жадностью запускаю пальцы в короткие волосы, чтобы резко приблизить к себе лицо Раду. Я не хочу его отпускать. Я хочу прильнуть ближе, а затем накрыть его губы своими.
Это даже не поцелуй – просто касание без умысла, осознанности или продолжения, а по венам будто рябь идёт, собираясь в штормовые волны.
Сама же дёргаюсь от неожиданности, но Раду крепко удерживает меня одной рукой за затылок.
– Ну же, не будь трусихой.
Мне требуется несколько секунд, чтобы распахнуть глаза и сфокусировать на нём испуганный взгляд. Но прежде чем я успеваю открыть рот, Раду мягко касается кончиком языка моих губ. Жар его мышц проникает под кожу, усиливая бегущую по ней дрожь.
Безотчётно прижимаюсь к нему всем телом, с низким стоном отпуская сомнения на все четыре стороны. Я просто обязана попробовать, как это с ним...
А это, оказывается, чертовски больно. До хрипа в лёгких. До ушибов в грудной клетке, так резво сердце ломится наружу.
За спиной натягивается край шторы, зажатой между стеной и моими лопатками, дрожит свет ночника, когда Раду задевает тумбу бедром. Мы кружим по комнате, собирая все углы... или это голова кружится? Наверное, всё сразу.
Его губы так сильно отличаются от губ Антона, будто я не целовалась раньше. Они слишком требовательные, слишком раскалённые – дотла изнутри выжигают, обещая всё на свете и забирая всё, что у меня есть.
– Хочу видеть тебя. – Раду трётся виском о мою скулу, пытаясь избавиться от шарфа.
– Зачем давать обещания, если не собираешься их исполнять?
Дёргаюсь, но он не выпускает, держит ревниво, всё ещё находясь в угаре страсти.
– Зачем их исполнять, если это никому из нас не нужно? – Он ещё что-то сдавленно говорит на румынском, а затем стремительно впечатывает меня в стеллаж, целуя с удвоенной яростью.
Головокружение усиливается от сочетания его горячего языка у меня во рту и твёрдых мышц, перекатывающихся под пальцами. Но вместе с первым глотком воздуха постепенно начинает возвращаться рассудок. Близкий крах его выдержки практически осязаем, а моя решимость ещё недостаточно окрепла. Необходимость расцепить объятия ощущается бессознательно, и всё же она есть – царапает внутри, заставляя уворачиваться и отталкивать его обеими руками. Если Раду не остановить сейчас, то пути назад не будет.
Он с болезненным стоном позволяет мне спустить ноги на пол и упирается ладонями в стену по обеим сторонам от моей головы. Молчит с немым укором, словно наш срыв совершенно уместен и мы пришли к тому, к чему давно и долго шли. Мысли путаются. Я сама продолжаю цепляться за его шею, поднявшись на носочки, не в силах самостоятельно усмирить в себе все эмоции, что клокочут под рёбрами в этот момент.
Немного согнувшись, Раду уже сдержаннее припадает губами к моей шее, но приблизившись к ложбинке между грудей, вдруг замедляется.
– Скажи мне... – глухо выстанывает он, прикусывая сосок через тонкое кружево.
– М-м?.. – В эту секунду я готова сказать что угодно, лишь бы он прекратил меня терзать и отпустил с миром рвать на себе волосы от смятения.
– Скажи мне, кому ты принадлежишь?
Вряд ли ткань шарфа сильно просвечивает, но под его взглядом мне тесно, словно Раду испытывает меня, словно связывает по рукам и ногам.
– Себе... Я принадлежу себе, – повторяю громче, недовольная неуверенностью первоначального вздоха.
– С кем другим тебя унесёт так, как со мной? – корректирует он вопрос таким образом, что теперь не ответить, не покривив душой.
– С любым. Это физика и гормоны – ничего больше, – чеканю упрямо.
Он кладёт руки мне на плечи. Атласные бретельки невыносимо медленно сползают по моим плечам, следуя движению его ладоней. Я зажмуриваюсь от резкой нехватки воздуха, но спазм так же внезапно отпускает, а вместе с вдохом лёгкие будоражит густой запах его парфюма. Я в шаге от помешательства.
– По-прежнему с любым?
Вместо меня отвечает тело – пластилином гнётся навстречу ласке: непокорное мне, но послушное ему.
– Всё ещё хочешь, чтобы я тебя отпустил? – не унимается Раду.
– Ты меня не держишь.
Физически точно нет.
– Согласен, вопрос неправильный. – Его пальцы поднимаются по шее к впадине за ухом и вместе с хриплым, одержимым шёпотом с переменным успехом пытаются растворить во мне разум. – Всё ещё хочешь сбежать?
– Не буду больше убегать. – Прикрываю глаза, утыкаясь носом ему в шею. – Ты сам рано или поздно меня отпустишь.
Раду резко отстраняется, пальцами сминает ткань шарфа, срывая повязку. Мои глаза беспокойно шарят по хмурому лицу, то выхватывая жёсткую линию губ, то перескакивая на трепещущие ноздри. То, что было секунды назад наваждением, густеет до осязаемой взвинченности. Я судорожно гонюсь за сменой его настроений, но пора бы признать, что проще даже не пытаться. А он вдруг взрывается:
– Не приписывай мне то, чего я не обещал. Или потом не обвиняй.
– Чёрт бы тебя побрал... Ненормальный... – усмехаюсь вымучено. Смотрю на бледное лицо, искажённое возбуждением, словно болью, и понять не могу ни его, ни себя. – Вот объясни, чего ты добиваешься?
– Хочу чтобы ты попросила меня своим очаровательным ротиком никогда тебя не отпускать. Всего-то.
Я захожусь истерическим смехом. Хриплым таким, с подвыванием. Совершенно неуместное веселье лезет поперёк логики и ощущений.
– То есть, по-твоему, вот это вот безобразие должно мне понравиться? – уточняю, обхватывая себя руками за подрагивающие плечи. Почему-то голос звучит как-то слабо и неуверенно.
– Мне плевать, что тебе понравится, а что нет. – Его немигающий взгляд не сулит мне ничего хорошего. – Просто признайся себе, что таких эмоций ты ни с кем другим не испытаешь.
– Даже не спорю. – Задыхаюсь, снова чувствуя подступающий спазм в горле. – Мне всё чаще хочется тебя придушить. И я сейчас не преувеличиваю. На что ты надеешься?
– Надеюсь, что ты передумаешь.
– Тогда ты спятил.
Раду громко дышит, глядя на меня – сощуренные, дикие, пьяные глаза елозят по мне, прощупывая с ног до головы.
– Непохоже, что это тебя волновало минуту назад.
– Такого больше не повторится. – Непослушными пальцами возвращаю на место бретельки, не понимая кого в этом пытаюсь убедить. Потому что, положа руку на сердце, уверенности в своей силе воли не осталось никакой.
Меня штормит, шатает из стороны в сторону. Мозг требует перезагрузки, а тело – продолжения. Я суетливо подхватываю вещи, но поняв, что натянуть облегающий свитер в таком состоянии проблематично, просто прикладываю его к груди.
Раду опускает голову и смотрит на красную полоску ткани, скомканную в его руке, а затем бросает шарф в сторону. Снова поднимает на меня глаза.
Я внезапно осознаю, что он сейчас на моей территории и спрашивает позволения остаться. Только мне придётся наступить себе на горло, чтобы разрешить нам продолжить прерванное.
– Что с бонусом? Тебе понравился мой танец? – Пытаюсь усмехнуться, но моё желание прикоснуться к нему слишком навязчиво. С усилием сдерживаю себя, чтобы не сорваться вперёд, оставив сожаления на завтра.
И в том, что я всё-таки не делаю этот шаг только его заслуга. Вчера в душе Раду доходчиво показал, как остро режет равнодушие, а затыкать свою гордость я пока не научилась.
– А ты как его оцениваешь?
– Пусть следующим выпадет туз. Вне зависимости, какая это на самом деле карта, – отзываюсь уверенно. Конечно, возможность, что он согласится, всерьёз не рассматриваю, но горящие губы не дадут продешевить. – Поцелуя в желаниях не было.
– Принято.
Быстрое прикосновение губ к виску и он бесшумно выходит из комнаты, пожелав мне спокойной ночи. А я остаюсь считать часы в ожидании пока в доме стихнут все звуки.
Раскладываю отдельно влечение, потому что оно неизбежно, когда мужчина и женщина столько времени проводят наедине. Отдельно защитную реакцию психики, склонную искать оправдание принуждению. Остаётся растерянность, потому что есть ещё что-то эгоистичное и никакого отношения к логике не имеющее.
Даже осознавая всё факторы, способные ввести меня в заблуждение, я пальцами ловлю свою улыбку. И это ни в какие законы здравомыслия не вписывается. Теперь меня больше тревожит не Раду, а я сама.
Выждав достаточно времени, украдкой проскальзываю к нему в спальню. На прикроватной тумбе в свете гирлянд выделяется матовый корпус телефона. Мой шанс, которым я просто обязана воспользоваться, если хочу перестать сомневаться в своей адекватности.
