Текст книги "Хозяин моих желаний (СИ)"
Автор книги: Яна Лари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Часть 3. Глава 1
По мере приближения к кровати воздух словно холодеет.
Этот момент мне будет сниться в кошмарах: мигающий свет гирлянд за окном, слабость в коленях и противный холодок, бегущий по спине. Если Раду вдруг проснётся – конец. Он с расправой затягивать не станет – доказано. А методы у него изощрённые. Лучше не попадаться.
Сердце колотится с каждым миллиметром всё выше. Малейший шум и, чувствую, выплюну сразу!
К счастью, спит он на животе, лицом в подушку. За мной следит только птица на его лопатках. И это я сейчас не образно. Реально ощущение такое, будто каждый шаг пасёт, вот-вот клювом щёлкнет – весь лес перебудит. А мебели в комнате, как назло, не так много. Захочешь спрятаться – некуда.
До телефона остаётся совсем немного, достаточно руку протянуть. Только очень-очень медленно, ибо напряжение такое, что, кажется, любой неосторожный порыв воздуха взорвёт тишину.
Наконец, вожделенный девайс попадает мне в руки. Ликованием простреливает всё тело от позвоночника до взмокших висков.
А дальше всё идёт совсем не так, как нужно. Кувырком идёт, по всем законам подлости. Потому что Раду вдруг надоедает лежать смирно и залипать на цветные сны. Ему непременно нужно перевернуться! Что необязательно чревато пробуждением, но я своей удаче уже не доверяю.
То, как протискиваюсь в углубление между шкафом и стеной не осознаю даже. Просто за мгновения сливаюсь с густой темнотой. Не дышу. Наверное, и не моргаю. Хотя весь процесс его поворота протекает шумно: с шорохом постельного белья и матом сквозь сжатые зубы.
В полумраке не разглядеть, открыты или нет его глаза. Я выжидаю, нервно кусая губы и успокаивая себя тем, что полосе невезения пора бы прекращаться. Ну, до определённого момента. Пока пальцы Раду не начинают скользить по черепу, набитому на широкой груди, пробегаются по напряжённому прессу и, вздрогнув, накрывают эрекцию, натянувшую якорем его боксеры.
В едва образовавшейся тишине раздаётся болезненный стон.
У меня моментально спирает дыхание. Крепче стискиваю корпус телефона в ладони, задыхаясь от резкого перепада температуры крови – с ледяной до, практически, кипятка. Затяжная секунда общего бездействия и моё сердце срывается в пятки. Раду свободной рукой сдирает из-под головы подушку и с раздражением бросает её в стену.
Я обмираю, понимая, что он нервно встаёт на ноги и делает пару шагов в сторону двери. Отчего-то есть уверенность, что его конечная цель точно не туалет и не кухня. Даже думать не хочется, как он отреагирует, если поднимется на мансарду, а меня там не будет.
Внутренне подобравшись, жду чтобы Раду, наконец, вышел и подарил мне возможность подпереть чем-то дверь изнутри. Но он подходит к окну. Становится буквально в метре от шкафа и тянет руку к пачке с сигаретами – ещё одно действие, посылающее меня на очередной круг ада. По-моему, единственный живой процесс в теле сейчас – то как волосы дыбом встают.
Я всё ещё жду. Жду, что он накинет одеяло на плечи, пойдёт курить на балкон и я смогу проскочить. Но не-е-ет. Это было бы слишком просто. Вернув на место сигареты, Раду собирает рассыпанный по подоконнику физалис, включает ночник, садится на пол у кровати и достаёт из тумбы красный маркер.
Серьёзно? Больше заняться нечем?!
Он раскрашивает блёклые цветы. Посреди ночи.
Чёрт бы его, придурка, побрал...
Время тянется бесконечно. Сначала я усердно культивирую в себе раздражение. Но минуты идут и от нечего делать, незаметно для себя начинаю засматриваться на длинные пальцы, кропотливо прокрашивающие тончайшие прожилки.
Постепенно высохшие чашечки приобретают яркость. Похожие на китайский фонарь с оранжевой ягодой посередине, они никогда не сравнятся с шикарными букетами, которые исправно дарил мне Метлицкий. Но те вдруг кажутся мне такими же вульгарными, как яркая помада на губах путаны – заплати и пользуйся. Отчасти так и было. Антон приезжал за мной после пар с букетом, привозил к себе домой и без долгих прелюдий укладывал в кровать. А я ждала, когда всё закончится, чтобы выложить в соцсеть очередное селфи с банальным, дорогущим веником.
Этот букет показывать никому не хочется. Не потому, что простой – потому что высохшие стебли впитали наш смех, кровь с его расцарапанных рук и что-то зыбкое, необъяснимое: как непонятное тепло в груди, как влечение, как бессонница...
Я шла сюда, чтобы разобраться в себе, а по итогу только сильней запуталась.
Проходит где-то полчаса. Ничего не происходит.
Сорок минут. Картинка в целом не меняется.
Чувствую, как затекла спина, клонит в сон, подкашиваются ноги. Всё так же страшно попасться с поличным и чуточку неловко подсматривать за тем, что не предназначено для чужих глаз. А ещё очаровывает ребяческая улыбка, преобразившая надменное мужское лицо в кого-то смутно знакомого.
Я только-только ухватываюсь за обрывки узнавания, как всё очарование портит резкое похлопывание ладони по поверхности тумбы. Как раз по тому месту, где ранее лежал телефон.
Напряжённо сглатываю, уже понимая, что дело дрянь ещё до того, как Раду подрывается с пола, резко осматривается по сторонам и упирается взглядом в проём, где я прячусь.
– Выходи, – одним словом негромко выносит мне приговор.
– А ты барашков считать не пробовал? – язвлю, уже понимая, что просто так меня отсюда не выпустят.
Его лицо последние секунды теряет юношескую безмятежность. К моменту, когда я останавливаюсь напротив Раду, он полностью возвращает себе привычную насмешливость.
– Барашков я давно перерос. Другое дело пуговицы на твоей пижаме. Одна проблема – уснуть ни черта не помогает. – Он убирает цветы на тумбу и садится на край кровати. Склоняет голову набок, задумчиво глядя в моё лицо. – Так сильно хочешь мой телефон?
– Боюсь представить, что ты попросишь взамен. – усмехаюсь, протягивая ему девайс.
– Не нужно ничего, – говорит он, задумчиво разглядывая загоревшийся экран. – Забирай.
Я как раз успеваю поверить в реальность услышанного, чтобы вдогонку вздрогнуть от хруста, разбитого об угол тумбы мобильного.
– Твоя щедрость безгранична.
Убито устраиваюсь рядом на краю кровати, мысленно даю себе зарок – никогда больше не недооценивать Раду. Никогда.
– Итак, подведём итоги: минус снегоход, телефон туда же... – он ложится на спину поперёк матраса, заводит руки за голову и задумчиво уточняет: – Остались ключи от машины. Неподалёку есть озеро. Давай сразу утопим их в проруби?
– Не нужно. – На всякий случай даже мотаю головой, не рискуя проверять, шутит он в этот раз или серьёзен.
– И мне даже не придётся запирать ключ в сейфе?
– Как хочешь, только не выкидывай.
– Тебя так пугает мысль остаться со мной, отрезанной от остального мира? – раздаётся тихо за спиной.
Резко и по-детски закрываю лицо руками. Зажмуриваюсь крепко-крепко, пытаясь прийти в себя: отшутиться и подняться наверх. Немедленно!
Всё бы ничего. Наверное, мне бы даже удалось задуманное, если бы не его тёплые пальцы, забравшиеся вдруг под верхнюю часть пижамы. Лёгкое поглаживание под рёбрами заставляет выгнуться дугой, корчась на кровати.
– Щекотно? – мурлычет Раду где-то над моей головой.
– Очень, – признаюсь сквозь смех.
Меня резко подбрасывает, когда он проходится по бокам уже двумя руками. Верчусь как уж на сковороде, начисто забыв недавний страх.
– Чертёнок...
Я широко распахиваю глаза, поняв, что прижимаюсь к практически раздетому мужскому телу, а под ладонью неистово грохочет сердце Раду.
– Ой, – только и способна выдать, цепляя губами его подбородок.
Пытаюсь отстраниться, но Раду так крепко обнимает меня одной рукой, что грудь при вдохе трётся о его грудную клетку. И жар проникает через тонкий хлопок такой волнующий... сладкий...
– У меня есть предложение, – едва пробивается через ставшие ватными мысли. – В качестве наказания заменим твой туз на кое-что другое. Ты можешь выполнить прямо сейчас завтрашнее задание – помоги мне уснуть. Придумай для меня сказку, Влада, и минусуем одну карту не глядя.
– Сказку эротическую? – уточняю осипшим голосом.
– Разумеется.
Закрываю глаза, пряча смущение.
– Я плохой рассказчик.
– Я буду тебе помогать, – обещает он, переворачиваясь набок, лицом ко мне.
Часть 3. Глава 2
Пока я ломаю голову над выбором сказки, Раду накрывает нас одеялом. Мысли рассыпаются в разные стороны. Это ощущается очень интимно. Близостью. Смятением.
Я никогда не оставалась на ночь у Метлицкого, никогда не делилась личным. А тут вбираю полной грудью тепло чужого дыхания и отдаю взамен своё волнение. В этом нет ничего неприятного. Всё так как надо: естественно, правильно. Но всё равно остаётся чем-то за гранью.
Его голова лежит на согнутой руке, а правая ладонь расслабленно гуляет по моим лопаткам. Под хлопком пижамы на мне нет нижнего белья, и это тоже обостряет рецепторы. Щекотно, только теперь уже внутри, под кожей. Думать не получается вообще ни о чём. Просто лежу на боку и рассматриваю припухшую линию его губ. После недавнего поцелуя у самой всё ноет, болезненно тянет внизу живота. Дрожу каждым нервом, так хочу на себе его руки и вес... его настойчивость. Пусть сделает с этим уже что-нибудь!
Но Раду только тяжело и жарко дышит через рот, не отрывая взгляда от моего лица.
– Почему молчишь, Влада?
– Не знаю с чего начать.
Стесняюсь так сильно, аж голос отнимается.
Раньше Раду сначала помогал мне расслабиться и всё получалось само собой, а сейчас своим бездействием нарочно держит в напряжении. Такого острого стыда я не испытывала даже выставив на его обозрение все свои прелести. Тогда он трогал только тело, сейчас лезет в душу. А я понятия не имею, как произнести вслух подобное, чтобы не показаться смешной и пошлой.
– Попробуй начать с названия. Про что твоя история?
– Пусть будет – право первой ночи. – выдаю первое, что приходит в голову. – Коверкать детские сюжеты мне кажется верхом цинизма.
Его губы вздрагивают, сдерживая улыбку. И хотя это длится даже не долю секунды, я всё равно запинаюсь.
– Продолжай. Мне нравится.
С трудом проглотив вставший поперёк горла ком, сползаю чуть ниже – подальше от сверлящего взгляда. Натянутая ткань его боксеров моментально обжигает бедро. Мысль о том, чем может завершиться настолько тесная близость, внезапно выталкивает весь воздух из лёгких. Больше ни слова не получается из себя выдавить.
– Давай я помогу начать, – приходит на выручку Раду, медленно спуская пальцы вниз по моим позвонкам. – У одного уважаемого викария была единственная дочь. Назовём её Влада. Выросла Влада не очень покладистой, но скромной. Мужчин красавица сторонилась, и никто не мог упрекнуть её в распутстве. Хотя были среди повес те, кто тайно на это надеялись. Они и распускали про девушку грязные слухи. Устав от пересудов, решил викарий выдать её замуж.
– А в женихи ей выбрал занудного учителя арифметики, – подхватываю сюжет, который вдруг начинает чётко складываться в голове. – Но в грязных сплетнях о дочери викария всё-таки была доля правды. К тому времени она уже подарила сердце и девичью честь одному проходимцу.
– Она правда любила того проходимца? – подаёт голос Раду, пробираясь ладонью под резинку моих пижамных штанов.
– Какая разница? – Верчу задницей, пытаясь сбросить его руку.
– Я задал вопрос. – В тоне Раду звенит сталь, когда он закидывает мою ногу себе на бедро. – В глаза мне смотри. Хочу видеть твоё лицо.
Нажим на ягодицы усиливается, впечатывая меня в горячее, сильное тело. Я торопливо запрокидываю голову.
– Он был завидным женихом... Ох-х... – сбиваюсь под требовательным натиском его губ.
– У тебя внизу пижама намокла, – выдыхает он мне в рот. – Так и знал, что любишь фантазировать под одеялом... Продолжай.
– Утром накануне её свадьбы молодой князь, назовём его Раду, отправился в лес на господскую охоту. – Голос рвётся, но плавный и твёрдый толчок там внизу, подхлёстывает моё забуксовавшее красноречие. Потому что нужно срочно отвлечься. Ещё чуть-чуть и я сама стащу с себя штаны.
А потом опять буду проклинать минутную слабость, когда Раду, тот, который ни разу не князь, равнодушно отвернётся спиной.
– Как же ты долго запрягаешь, – нетерпеливо подгоняет он. – Молодой князь отстал от товарищей и Влада бросилась наперерез его коню. Невеста краснела и запиналась, не зная, как произнести свою просьбу. А хотела она, чтобы он явился на свадьбу и потребовал воспользоваться правом первой ночи, тем самым, скрыв ото всех её позор.
– Но у князя тоже был очень скверный характер. – Хватаюсь за возможность высказаться и заодно отвлечься от невыносимо тесной близости. Невыносимой, потому что хочется ещё ближе. До фейерверков перед глазами. До упора. – Он смерил несчастную презрительным взглядом и ускакал, оставив девушку без ответа.
Заканчиваю, не узнавая свой просевший голос.
– Но промолчал он потому, что... – продолжает за меня Раду. – Потому что не захотел ни с кем делить такое сокровище. Потому что как увидел её, внутри всё сжалось и больше не разжималось. Всю ночь ворочался без сна, не помогали ни вино, ни снадобья. К рассвету будто десять лет прошло, так зверски скребло в районе сердца.
Я прокашливаюсь, внезапно смутившись его пронзительного взгляда даже больше, чем развязных прикосновений. Увеличившиеся зрачки буквально вжимают меня в подушку.
– На свадебном пиру жених сиял, чего нельзя сказать о невесте. Глядя на неё, собравшиеся гости шушукались между собой, а отец, достопочтенный викарий, всё больше хмурился и...
И финиш. Раду снова набрасывается на мои губы. Сердце каучуковым мячом колотится в рёбра. Кажется, дом под нами ходит ходуном, хотя оба цепенеем, ошеломлённые ударившей по нам реакцией.
– Так... На чём мы там остановились... – Первым приходит в себя Раду, но мне по-прежнему проще не дышать, чем удерживать нить повествования. – Когда молодым пришла пора уединиться для первой брачной ночи, во двор заехал молодой князь на вороном жеребце. Пожелал новобрачным счастливой жизни и одарил всех присутствующих золотыми монетами, а последний мешочек отдал жениху, со словами, что явился забрать своё. А потом увёз невесту в свой замок, завёл в княжеские покои и началось самое интересное.
Он замолкает, намекая, что продолжать придётся мне. Пальцы по-хозяйски сминающие мои ягодицы совсем не способствуют ни раскрепощённости, ни мыслительному процессу. Впрочем, кого это волнует?
Я всё ещё категорически не представляю, как можно описывать настолько интимный процесс, глядя другому человеку в глаза.
– Может, благородный князь не стал пользоваться своей привилегией и просто выручил бедняжку? – подаю полный надежды голос.
– Князь оказался ни черта не благородным, – непреклонно ухмыляется Раду. – Он сразу положил девушку на огромную кровать и быстренько скинул с себя всю одежду. – Тут он прерывается, чтобы убрать вторую руку из-под своей головы и накрыть ладонью мои пальцы, нервно подрагивающие на его груди. – Расскажешь, что они делали дальше?
– Она спустила с плеч лиф платья и залилась краской.
Ага, примерно как я сейчас.
– А его завела её нерешительность, – жарко и быстро нашёптывает Раду, задирая на мне пижаму. – Князь навис на ней, языком спустился от нижней челюсти к ключицам. Ты не представляешь какие у неё охренительно вкусные коричневые соски...
Зато я прекрасно чувствую, как Раду их прихватывает зубами и выгибаюсь, не сумев сдержать стона.
– Такие маленькие, острые, сладкие... – холодит дыханием влажные мазки, оставленные на коже. – Расскажи, Чертёнок, что она чувствовала?
– Она... У неё язык начал заплетаться.
Пытаюсь дышать ровно, но щёки и шею сильно печёт. Хочется умыться холодной водой, чтобы остудить горящую кожу.
– Ну всё, хватит стесняться... Девочка моя... Подскажи, как ей больше хотелось? Вот так? – он плавно толкается бёдрами мне между ног и накрывает коротким поцелуем губы, когда я непроизвольно вскрикиваю. Отрывается на мгновение, чтобы посмотреть мне в глаза. – Или вот так? – Опустив ладони вниз, поддевает резинку пижамных штанов большими пальцами. До колен спускает, а оттуда уже рывком ноги снимает их полностью.
– Или как? – уточняю чужим голосом, растворяясь в его расширенных зрачках. Сумасшедшая реакция тела, внезапно оказавшегося лежащим на спине под тяжестью Раду, захлёстывает полностью.
– Сейчас покажу... – «И не только покажу» – обещает его дерзкая улыбка. – А ты не отвлекайся, рассказывай.
Часть 3. Глава 3
Простыни сохранили тепло мужского тела. Чувствую спиной его остатки и жар тугих мышц на себе. Я словно в коконе из чужого запаха, пульса и прикосновений.
– Не надо, – вырывается у меня хрипло, когда Раду, не расстёгивая, стаскивает верх моей пижамы через голову.
Неосознанно сжимаюсь, пытаясь прикрыть грудь. Кожа покрывается мурашками, соски начинают ныть под его взглядом, но пока могу – стою на своём.
– Всё, что происходит между нами, останется в стенах этого дома. Перестань подавлять свои желания. Хотеть близости естественно. – Он бросает вещь куда-то себе за спину, ни на секунду не отводя от меня глаз. Смотрит как заколдованный, даже не моргает.
Упрямо сбрасываю с плеч его пальцы. У меня своя война. Хотеть можно чего угодно, а делать нужно с головой.
Он оперативно сдавливает мои запястья, силой разводя руки в стороны, и крепко прижимает их к матрасу. Я так же крепко зажмуриваюсь, отворачивая лицо, потому что Раду наваливается сверху всем весом. Впервые – всем весом.
Тяжёлый, зараза. Не вдохнуть, не то что двинуться.
Застываю, в ожидании насильственного вторжения, однако он немного отстраняется, ровно настолько чтобы вернуть мне способность дышать, и спускается ниже. Успокаивающе зацеловывает веснушки на ключицах до тех пор, пока моё сопротивление не сходит до невнятного сопения. Сложно упираться, распластавшись морской звездой под большим и сильным мужчиной. Но...
Боже, сколько между нами этих «но».
Наша близость сейчас ощущается особенно остро. Раду прав. Я хочу его. Искренне. Всепоглощающе. Хочу спрятаться за ним от целого мира и до самого рассвета дышать запахом расписанной чернилами кожи, слышать его голос, изучать реакции тела. Но в то же время имею полное право знать, что происходит. Он будто знает обо мне всё, а о себе молчит! Больше всего на свете ненавижу, когда мне морочат голову. Между нами ничего не будет, пока я не выясню с кем делю постель.
Не знаю как, но Раду улавливает пиковый момент моего колебания. Незамедлительно имитирует бёдрами несколько плавных толчков, заставляя невольно подаваться навстречу и предательски истекать влагой.
– Ты такая красивая. Когда вижу тебя голой – дышать больно.
Шёпот рассыпается по телу мурашками. Промежностью через тонкую ткань его белья чувствую трение эрекции.
Адреналин бьёт по мозгам.
Я застываю, боясь сорваться. Давление внизу становится невыносимым, вспарывает волю. Замутнёнными глазами смотрю в лицо нависающего сверху Раду, совершенно не понимая, что делать. С одной стороны, неприступность мой единственный козырь. Раду меня стращает морозом, я его за это обламываю. Пока хватает выдержки, мы на равных. А с другой стороны, у меня самой не получается дышать под его взглядом. Там столько обещания... Такой голод: необузданный, лютый... но и неуправляемый.
Смотрю в его глаза и с упавшим сердцем понимаю – не отпустит. Ни сейчас – из спальни, ни после – из этого дома.
– Речь шла только о сказке. – Пытаюсь улыбнуться, хотя не получается даже губы растянуть. Какой-то мощный первобытный инстинкт требует немедленного освобождения. Не сомневаюсь, если поддамся секунды не пожалею. Жалеть буду потом, когда почувствую себя безвольной течной самкой.
И то ли у меня действительно настолько потерянный вид, то ли Раду сам понимает, что поторопился, но спустя пару секунд напряжённой тишины он разжимает пальцы с моих рук и отстраняется, перенося свой вес на локти.
– Влада...
Его эмоции заперты за крепко сжатыми веками, лишь часть их срывается в этом выдохе – будто резким ударом в спину выбитым.
Расстояние между нами остаётся критическим. Раскалённый воздух обжигает горло и лёгкие. Готова поспорить, что ещё чуть-чуть – один случайный стон, ещё пара касаний, и Раду точно перестанет волновать моё согласие.
– Я поднимусь к себе...
– Не сейчас! – рявкает он, обрывая мою невнятную просьбу. Тяжело дышит, вцепившись мне в бёдра мёртвой хваткой и добавляет тише: – Я только немножко потрогаю. Не бойся.
И ведь не произнёс ничего особенного, а у меня внутри всё стягивается, как перед оргазмом.
Раду мягко ложится щекой на мою грудь над самым сердцем, на контрасте требовательно сгибает мои ноги в коленях.
– Перестань, ну? – шепчу настороженно и задерживаю дыхание, чтобы исключить возможность уже общего срыва.
– Ш-ш-ш... Всё будет хорошо. Тебе будет хорошо, обещаю. Я не могу отпустить тебя такой напуганной.
Раду весь напряжён, когда начинает медленно спускаться губами по животу.
