Текст книги "Челленджер (СИ)"

Автор книги: Ян Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Вцепившись, перенёс ногу на подоконник и повис между квартирами. Переводя дух, я прижался лбом к нагретому солнцем бетону, а в кухне, шаркая из угла в угол, бабулька сомнамбулически нашёптывала древнее ведическое заклинание «варенье-варенье, оладушки-оладушки». Я откинулся назад, напрягся и рывком перешагнул на подоконник.

– Ну что, Алекс, первое боевое задание удалось!

Присев на корточки, я протянул ладони, и он несколько раз хлопнул по ним своими ладошками.

– Теперь оперативно собираемся, и нас ждут гонки с препятствиями, – я потрепал его по волосам.

Не находя слов, Алекс энергично закивал и помчался за вещами. Я быстро разобрался с заевшим замком, убедился, что ничего не забыто, и мы выбежали из дома. Ступни ощутили булыжную кладку моста, и я понял, что совсем забыл про ботинки.

– Стой тут, держи круговою оборону, – вручив мальчику ранец, я кинулся обратно.

* * *

Выехав, связался со Стервой и попросил обсудить с водителем остановку в одном из ближайших пригородов. Она свирепо посопела в трубку и отключилась. Я стал перебирать в GPS возможные варианты маршрутов. Алексу нравилось следить за нашими манёврами по движущейся карте. Минуя стороной запруженные районы, мы выбрались на магистраль и теперь неслись над городом по шестиполосной навесной трассе, лавируя в плотном потоке машин.

Спустя сорок минут на придорожной стоянке появился автобус. Завидев надпись «Бейкерсфилд», Алекс вприпрыжку бросился навстречу. Дверь с гидравлическим шипением отъехала, и он стал карабкаться по крутой лестнице. Сверху с молчаливым укором взирала Стерва. Её так и подмывало улыбнуться, чтобы снять напряжение, но она старательно держала марку. Я усмехнулся, передал рюкзак и пожелал счастливого пути.

* * *

Не застав Иру за прилавком, я двинулся вдоль стеллажей, и у секции изданий в пёстрых обложках услышал знакомый голос. Выглянув из-за спины расфуфыренной клиентки, отвесил шутовской поклон и жестами показал, что буду наверху.

До закрытия оставалось около получаса. Купив кофе в закусочной за углом, выбираюсь на крышу по служебной лестнице. Усевшись поудобнее, прислоняюсь к стене вентиляционной шахты и неспешно скручиваю косяк. Вечереет. На западе полощется пурпурное зарево, и косые лучи отбрасывают длинные тени, обрывающиеся в провалах между домами.

Когда я вернулся, Ира, деловито цокая каблуками, циркулировала по опустевшему магазину, приводя в порядок отбракованные покупателями издания. Наткнувшись на название «Обольсти меня на рассвете», я воздел руку и театрально уставился в общепринятом направлении всего вечного и прекрасного.

– Ты меня на рассвете разбу-удишь. Проводи-ить не-о-де-та-я вый-дешь, – дурным голосом завыл я и, приобняв, сделал вальсирующий шаг, разворачивая её в танце. – Ты меня, никогда-а…

– Спасибо. Я так переживала… – нежно произнесла она, откладывая книги. – Ты мой рыцарь.

– Да, я мега-монстр, – задрав подбородок, я скрестил руки на выпяченной груди. – Пределы моей неописуемой крутизны не ведают границ!

– Пределы не ведают границ? – она насмешливо вскинула бровь.

– Ага, – я с достоинством кивнул, – именно так.

– Илья, кончай дурачиться.

Я сурово нахмурился и вновь приблизился к ней.

– А вы, мадемуазель, ещё должны кое-что разъяснить. Признавайтесь, доктор Фуфелшмерц, кто такой?

* * *

– В таком виде я никуда не пойду, – безапелляционно объявила Ира в ответ на моё предложение где-нибудь поесть.

Несмотря на протесты и заверения, что лучшего вида быть просто никак не может, мы поехали к ней домой. Пока она прихорашивалась, я накурился на уже знакомом нам балконе и, выйдя на поиски своей красавицы, застал её, разумеется, в ванной.

Ввалившись туда, я некоторое время наблюдал за тем, как она сосредоточенно прорисовывает какой-то неуловимый оттенок.

– Ира, идём, ты уже и так невыносимо прекрасна, – взмолился я, пытаясь оттащить её от зеркала.

– Не мешай, – высвобождаясь, отрезала она.

Я принялся нести какую-то чушь о том, что ценю естественную красоту, и этот боди-арт совершенно излишен, но она отбрила меня, заявив, что я ничего не понимаю, и со смехом вытолкала за дверь.

– Кстати, – послышалось изнутри, – я стащила для тебя Платонова.

– Где?!

* * *

– Иль-я-а… – видимо, уже не в первый раз звала Ира.

Я не без труда оторвался от чтения, и мы отправились в рыбный ресторан. На мой вкус, место оказалось слишком помпезным, но Иру это нисколько не смутило, наоборот, она наслаждалась и роскошью обстановки, и изысканной манерой обслуживания. Чопорный официант являлся точной, лишь едва уменьшенной, копией метрдотеля, царственно дефилирующего в отдалении. Поначалу он забавлял своим многословием, но вскоре назойливый сервис меня утомил. Между переменой блюд была церемонно подана бледно-зеленоватая субстанция в конических бокалах на высокой ножке.

– Сорбе – замороженный десерт из сахарного сиропа, шампанского и фруктового сока, – с видом греческого оракула провозгласил официант. – Этот так называемый прохладительный напиток, пришедший в XVI веке из Древнего Китая через Персию и Османскую империю, на сегодняшний день бесспорно является неотъемлемой частью европейской кухни.

Я откашлялся, разгладил салфетку и подчёркнуто высокопарным тоном попросил внести канделябры. Не меняясь в лице, павлин во фраке извинился и взялся объяснять, что канделябры, увы, не вписываются в тематику их интерьера. Это стало последней каплей. Сначала нам удавалось сдерживаться, но к середине повествования мы уже покатывались со смеху, что не помешало ему завершить свою речь.

Впрочем, намёк был истолкован верно, и он удалился с видом оскорблённого в лучших чувствах аристократа, а Ира продолжила рассказывать истории из институтской жизни. Она училась в России на гуманитарном факультете, но её воспоминания во многом смахивали на мои собственные годы студенчества. Засидевшись допоздна, мы вдоволь нахохотались и вкусно поужинали. Это был первый вечер, когда не надо было никуда спешить, и впереди нас ждал ещё весь завтрашний день.

Добравшись ко мне домой, мы набрасываемся друг на друга прямо с порога. Долго сдерживаемое желание стремится наружу, захлёстывая нас обоих. Петляя в складках ткани, играя в прятки в застёжках и пуговицах, мы с азартом кладоискателей рвёмся к заветной цели. На мгновение я отстраняюсь и смотрю в Ирины ошалевшие глаза. Путаясь в полусодранной одежде, мы добираемся до спальни и падаем в постель. Так нисходят с горных вершин снежные лавины. Так в безмолвной красоте Антарктиды откалываются от шельфовых ледников и рушатся в океан величественные айсберги. Так на фоне багряного неба испепеляя всё на своём пути, растекаются огненные реки лавы.

Насытившись до изнеможения, мы тихо лежим и слушаем, как за окнами, расплёскивая мерный шелест листвы, пробуют голоса просыпающиеся птицы, а потом долго болтаем о всякой всячине, пока Ира, уморённая долгим днём, не начинает дремать.

Мне же не спится. Минуя гостиную, где сквозь неплотно прикрытые шторы уже пробиваются солнечные лучи, я иду на улицу и сажусь в тенёк, наслаждаясь утренней прохладой. Покурив, щурясь на новый день, заползаю под одеяло, прижимаюсь к Ире и быстро засыпаю.

* * *

Сморщившись от яркого света из настежь распахнутых окон, я останавливаюсь на пороге спальни, потирая заспанные глаза. Обычно в моей квартире даже днём царит полумрак. Ира, подобрав ноги, сидит в большом старом кресле.

– Доброе утро, соня, – она отложила книгу и потянулась. Расстёгнутые рукава моей рубашки съехали, обнажая её острые локти.

– Нам… ээ… труженикам хай-тека, категорически противопоказано… – я зевнул. – Категорически противопоказано…

– Умничать, особенно спросонья. Это пагубно влияет на кислотно-щелочной баланс, и в целях профилактики придётся оставить тебя без завтрака.

* * *

День выдался на удивление жаркий. Когда спал полуденный зной, мы отправились на дикий пляж в Малибу. Берег был пустынен, и только сёрферы, похожие издали на стаю пингвинов, плескались, поблёскивая на солнце мокрыми костюмами.

Раскинувшийся на склоне городок окаймляла широкая полоса деревьев. Прибрежный район опрятных домиков утопал в зелени, покрывающей почти весь, далеко выдающийся в море, мыс. Было как-то по-неземному спокойно и тихо. Крупные чайки прохаживались вдоль кромки прибоя, важно шлёпая перепончатыми лапами по мокрому песку. Когда солнце скрылось за холмами и стали сгущаться сумерки, мы двинулись к машине.

Приходилось спешить, Стерва несколько раз звонила сообщить, что они уже в пути. По дороге я исподволь наблюдал, как Ира постепенно преображается, возвращаясь к повседневным хлопотам занятой женщины и матери. Мы забрали Алекса, я отвёз их домой и отправился к себе.

* * *

Вернувшись, я остро ощутил, как давно не накуривался – аж со вчерашнего дня, можно сказать, целую вечность. Достав свежую пахучую траву, с удовольствием вдохнул любимый запах. Растабачил сигарету, мелко накромсал дурь и неспешно скрутил длинный тонкий косяк. Завалившись в кресло, пошарил по карманам в поисках зажигалки. Не найдя, огляделся вокруг. Странно, ещё вчера зажигалки валялись повсюду. Я присмотрелся повнимательней и сообразил, что Ира навела порядок.

Курить хотелось невыносимо. Я вскочил и принялся наворачивать круги по квартире, разыскивая источник огня. Интересно, когда же она успела? Ну да, конечно, – пока я дрых. Эх, наверняка надо было как-то проявить внимание, выказать благодарность… Я, как дурак, бестолково метался взад-вперёд, в который раз проверяя одни и те же места. Куда же она их подевала? Порядок-порядком, но зажигалки-то в чём провинились?

Есть у женщин милая привычка – попав к вам домой и немного освоившись, они принимаются наводить этот самый порядок. Вдобавок они, как бы невзначай, забывают тут и там серёжки, кольца, заколки для волос, браслетики и тому подобные мелочи, понемногу заполняя своими запчастями совершенно неожиданные ниши вашего жилища. Так вот, «наваждение порядка» заключается в том, что, определяя места для вещей, женщины абсолютно не заботятся о том, чтобы поставить вас в известность об их новом местонахождении. Им даже в голову не приходит, что барахло не раскидано как попало, а уже давно имеет законное, проверенное жизнью место.

И вот вы, по уши облагодетельствованные, ощущаете себя в своём доме, как в гостинице, окружённые неопознанными объектами, расположенными в самых непредсказуемых местах. И никакой возможности ограничить или хотя бы умерить эти территориальные притязания не представляется. Ведь любая нормальная женщина, в своей наивности, искренне убеждена, что, наводя порядок, действует самоотверженно и творит добро.

Я подозреваю, что этот подсознательный механизм, выработанный тысячелетиями эволюции, направлен на порабощение мужского пола путём лишения самостоятельности, делая нас беспомощными перед лицом суровой бытовой реальности. Возможно, в этом и кроется истинная причина того, что женщины так тяготеют к порядку, особенно в домах своих возлюбленных.

Отчаявшись, я взял сигарету, вышел на улицу и, послонявшись минут пятнадцать, прикурил у какого-то парня. Вернувшись, зажёг косяк от тлеющего окурка и снова плюхнулся в кресло. Сделав пару глубоких затяжек, привычным движением потянулся за пепельницей. Пальцы несколько раз сомкнулись и разомкнулись в пустоте. Я пошарил по столу. Пусто. Видимо пепельнице тоже была определена достойная позиция, и она канула в страну без вести пропавших зажигалок.

Глава 6

Секретарь райкома отвёл глаза на маленькое окно гуртовой избы и что-то подумал о летнем дне, блестевшем за стеклом. Он вообразил красоту всего освещённого мира, которая тяжко добывается из резкого противоречия, из мучительного содрогания материи, в ослепшей борьбе, и единственная надежда для всей измождённой косности – это пробиться в будущее через истину человеческого сознания – через большевизм, потому что большевизм идёт впереди всей мучительной природы и поэтому ближе всех к её радости; горестное напряжение будет на земле недолго.

Андрей Платонов

Спозаранку сердито урчащий Challenger, казалось, полностью разделял моё недовольство. В утренние часы первого рабочего дня терминал особенно запружен. Не найдя свободного места среди моря пластиковых стульев, я плёлся вдоль вереницы кафешек, где царил суетливо-озлобленный ажиотаж, кокетливо обёрнутый в служебные улыбки. Отыскав угол, наиболее отдалённый от этого безобразия, я уселся на пол, скинул лямку лэптопа и, прислонившись к стене, с облегчением прикрыл глаза.

Разноголосое бормотание толпы сливалось в давящий фон, изредка прерываемый объявлениями, раскатисто доносящимися из-под высоких сводов. Переплетаясь с окружающим гамом, всплывали обрывки прочитанного накануне. Так как в пятницу-субботу я бездельничал, вчера пришлось навёрстывать упущенное, и воскресный день прошёл за изучением документов и наработок Тима Чи.

Разрозненные фразы сменялись строчками кода и абстрактными моделями, которые удалось частично реконструировать из его логических нагромождений. Разум жадно вгрызался в детали, стремясь плотнее скомпоновать обособленные куски информации. Избранный Тимом ход мысли понемногу обретал ясные очертания. Я проверил время и попытался расслабиться, бережливо растягивая мгновения. Но новый проект уже завладел сознанием, и зарождающийся энтузиазм не давал отвлечься от вызова, брошенного моим аналитическим способностям. Это приятно будоражило. Слегка угнетали недосып и те самые десять утра, ни с того ни с сего выдуманные Ариэлем, но и с этим можно будет ужиться, привыкнув к новому распорядку дня.

Разобравшись с несколькими ускользающими деталями и окрылённый сделанными открытиями, я прибыл на работу в приподнятом расположении духа. В коридоре никого. Кимберли помахала через стеклянную перегородку, что-то методично втолковывая телефонной трубке. Я покосился на закрытую дверь кабинета и, вздохнув с облегчением, вошёл комнату.

За столом, напротив моего места, я с удивлением обнаружил Ирис. Прежде мне как-то не приходило в голову задуматься, где она сидит. Я пробормотал приветствие и, преодолев секундную растерянность, стал расчехлять лэптоп и подсоединять провода. Закончив, плюхнулся на стул, откинул экран, и крышка ноутбука с сухим стуком упёрлась в её монитор. При виде моей сконфуженности она постаралась сдержать улыбку.

– Прости, – я подвинул лэптоп и принялся с преувеличенным тщанием настраивать угол наклона.

Ирис поправила очки, уголки её губ дрогнули, и, чтобы не смутить меня окончательно, поспешила отвести глаза. Я сосредоточенно нахмурился и включил компьютер. Много тут наработаешь, – думал я, ощущая острую нехватку личного пространства. Чтобы отвлечься, я откинулся и вытянул ноги, намереваясь, пока загружается система, непринуждённо уставиться в потолок. Однако не тут-то было: выпрямляясь, я случайно пнул её под столом. Ирис улыбнулась, не поднимая глаз. Это был уже перебор, захотелось пересесть, либо как-то отгородиться, но тут в комнату ворвался Ариэль.

– Илья, – выпалил он и умолк, словно забыв, что его сюда занесло.

Внезапное вторжение вывело меня из затянувшегося замешательства.

– Ты как? Всё нормально? – опомнившись, напористо проговорил шеф, явно подразумевая нечто большее, нежели мои личные дела.

– Да вроде…

– Идём, – он развернулся и вышел.

Ирис ободряюще кивнула, провожая меня сочувственным взглядом.

– Илья, что мы будем делать?

Ариэль взыскательно нахмурил кустистые брови.

– Простите, о чём, собственно, речь? – тактично осведомился я, гадая, за что на сей раз удостоен аудиенции начальства.

– Мы договорились. Причём заметь, я тебе ничего не навязывал. Обсудили и приняли решение по обоюдному согласию. Признаюсь, я разочарован. – Ариэль выдержал многозначительную паузу. – Это дело принципа. Соблюдение взаимных договорённостей – основа здоровых рабочих отношений. В четверг мы…

– Но я же пришёл в десять! – выпалил я. – На час раньше, как вы и…

– Не в десять, а в начале одиннадцатого. Я специально ждал – тебя не было.

Я хотел возмутиться, но почувствовав, что шеф ещё только подбирается к пику своего выступления, потупился и благоразумно промолчал.

– Возможно тебе кажется, что точное время прибытия не так уж важно? – в исступлении бушевал Ариэль. – Ошибаешься! Напротив, это архиважно! В этом отражается всё твоё отношение к работе!

Ариэль взглянул на меня и, кажется, сам почувствовал, что перегнул.

– А как иначе?! – возмутился он. – С этого начинается рабочий день. Это базис. Основа. То, что ты проецируешь…

Шеф говорил. Говорил жарко и напористо, демонстрируя незаурядное красноречие и широкий спектр ораторских приёмов.

– Ариэль, в принципе, я полностью согласен, – осторожно вымолвил я, дождавшись конца его пламенной речи, – но в данном конкретном случае не в силах что-либо изменить. Есть расписание рейсов…

Зазвонил телефон. Шеф сорвал трубку и сделал предупредительный жест.

– Важный разговор, – прикрыв микрофон, он кивнул на дверь.

* * *

Скоропостижно вышвырнутый из кабинета начальника, я потоптался в коридоре и счёл наилучшим спуститься покурить и развеяться. У входной двери снял ключ с дощечки напротив комнаты Кимберли и инстинктивно взглянул в её сторону. Она игриво пошевелила пальчиками и произнесла одними губами «Ха-ай!».

Покурив, поднялся наверх, зашёл в туалет и вернулся в офис. Когда вешал ключ, дверь за моей спиной распахнулась. Я обернулся и прямо перед собой обнаружил Кимберли, со всеми прилагающимися выпирающими округлостями.

– Эй, а что ты так долго делал в туалете? – с обезоруживающей непосредственностью выдала она.

Нормальный ход, да?

– Вам нечем заняться? – сухо осведомился я.

– Ты чего? – Кимберли нелепо захихикала.

Интересно, она за всеми подмечает, кто сколько времени проводит в уборной, или один я удостоен столь высокой чести? Наверняка можно было свести всё в шутку, но я даже в шутку не заигрываю с женщинами, с которыми не планирую лезть в постель. Не из гуманности, а прежде всего, из соображений экономии жизненной энергии и душевной гигиены.

– Ты сегодня какой-то странный. Всё хорошо?

Не отвечая, я смотрел на неё в упор, пока идиотская улыбка не начала тускнеть. Отвернувшись, я зашёл в комнату, плюхнулся на стул и уставился в монитор, спиной чувствуя, что Кимберли всё ещё околачивается на пороге. Когда она свалила, я позвал Тима, и мы засели за его код.

За этим занятием пролетело пару часов. Закончив, я отправился в лабораторию, где провёл остаток дня, купая в аквариуме ультразвуковые сенсоры. В остальном ничего примечательного не происходило. Таня-Марина производила измерения для проверки моей гипотезы, Тим Чи заглядывал подсобить с настройками, да забегал взбудораженный Ариэль и устраивал проверки бдительности:

– Что делаешь?

– Опыты.

– Как идёт?

– Нормально.

Вечером, я вымыл аквариум и вернул утомлённые артерии в морозильник.

* * *

Во вторник я уже никуда не спешил и спокойно дожидался такси, прохлаждаясь в сторонке. Бегай не бегай, вовремя всё равно не успеть. Интересно, когда шефу наскучит устраивать утренние разборы полётов? По прибытии покорно проследовал в кабинет, внутренне готовый к очередной экзекуции.

– Не сейчас, – отмахнулся Ариэль.

Придя в комнату, я занялся кодом. С непривычки чертовски отвлекало лицо Ирис, маячившее над экраном. Задумываясь, я отводил глаза от монитора и наталкивался на неё. Чувствуя это, она насмешливо поглядывала на меня. Когда настало время обеда, мы с Тимом, не сговариваясь, отказались и вернулись к обсуждению протоколов генератор-приёмника. В опустевшем офисе, где никто не рыскал и не врывался поминутно с вопросами, водворилась рабочая атмосфера, и мы быстро во всём разобрались, после чего Тим куда-то ушёл.

Оставшись один, я, наконец, приступил к настоящему делу. В первом приближении разобравшись в системе, не терпелось поэкспериментировать с фильтрами и исследовать несколько сформировавшихся идей.

– Ты куришь, верно? – войдя, Ирис остановилась подле меня.

– Угу… – пробормотал я, делая вид, что не сразу её заметил.

В этот момент я силился понять, почему мои фильтры урезают гораздо больший диапазон частот, чем предполагалось.

– О! Наконец-то я прекращу быть белой вороной, – обрадовалась она. – Идём вниз?

– Погоди минутку, у меня тут кое-что…

Я попытался наскоро проверить ещё два вертевшихся в уме варианта, но её присутствие мешало толком сосредоточиться. Через пару минут я махнул рукой, поднялся, и тут появился Ариэль:

– Как успехи на передовой науки и техники? – шеф аж лоснится от восторга. – Я говорил со Стивом, опыты ещё не окончены, но уже ясно, что ты оказался прав. Хвалю, отличная работа, – он энергично потряс мою руку и продолжил на одном дыхании. – Я занят по горло – встреча с инвесторами. Сегодня вы без меня, ребята. Дерзайте, мировая медицина смотрит на вас с надеждой и ждёт подвига.

Благословив нас в этакой своеобразной манере, он стремительно удалился.

– Давненько его таким не видела, – призналась Ирис, когда мы ехали в лифте. – Поздравляю.

– Мне просто повезло, – щеголяя показной скромностью, отозвался я.

– А как вообще у тебя с ним?

– С переменным успехом. Он мне каждый день устраивает… – я запнулся, подыскивая слово, – беседы. Вчера, к примеру, втирал об "обоюдном согласии".

Уловив заинтересованное выражение, я продолжил.

– Ты разве не в курсе, как выглядит обоюдное согласие в исполнении Ариэля? Он говорит – надо так и эдак. Я возражаю. Он настаивает, утверждая, что выбора нет. В конце концов, я нехотя произношу – ладно. И вот, пожалуйста, обоюдное согласие состоялось.

Ирис рассмеялась, и, ободрённый её вниманием, я принялся повествовать о неразрешимой дилемме времени прибытия на работу и сопряжённых с ней утренних экзекуциях. Но торчать на солнце было жарковато, и нам пришлось прерваться. Она вернулась в здание, а я отправился обедать. Я шёл, поглядывая по сторонам, радуясь возможности разведать окрестности. Когда-то я учился неподалёку и нередко гостил у знакомых, живших в частных домиках американской мечты с газончиком перед парадной, мощёной дорожкой, стоянкой у ворот гаража и непременным бассейном на заднем дворе, где осенью плавают опавшие листья, и никто никогда не купается.

Спальные районы утыканы этими штампованными мечтами, расставленными вдоль улиц, дробящих окраины на прямоугольные секции. В деловой части города всё иначе. Реставрированные дома перемежаются постройками современного стиля с зеркальными стёклами, забранными матово поблёскивающим алюминием. Большинство зданий невысокие, в несколько этажей, и далеко отстоят друг от друга, создавая ощущение лёгкости и простора. Мерно клацая, проплывает белый трамвай. По краям широких тротуаров – деревья, их кроны смыкаются, нависая над проезжей частью. Облицовочный камень подходит вплотную к стволам, и кажется, что деревья воткнуты в гранит.

Шагаю мимо парка, рабочие в ярких жилетах красят детскую площадку. Свежая краска играет на солнце. Миновав несколько кварталов, натыкаюсь на симпатичный ресторанчик и, сдёрнув солнечные очки, вхожу внутрь.

* * *

Эксперименты с алгоритмом не увенчались ничем, кроме осознания, что уже ничего толком не помню о дизайне цифровых фильтров. Пошатнувшаяся самоуверенность и покрывшие добрую часть стола распечатки – свидетельства неудачных попыток, лишь усиливали раздражение. Я погрузился в интернет, спеша освежить память, и вынырнул, когда времени оставалось совсем впритык. С досадой скомкав распечатки, вызвал такси, пробежал по комнатам, вырубил свет и кондиционеры, включил сигнализацию и стал запирать дверь.

– Стой! Илья! – приглушённо послышалось издалека. – Погоди, не закрывай.

Я различил гулкий топот, а потом и взбегающего по лестнице Ариэля.

– Хорошо, что застал, – выпалил он, труся навстречу с неподражаемым гиппопотамьим изяществом и шумно отдуваясь. – Забыл ключи внутри.

– Мне пора, – я невольно улыбнулся, распахивая перед ним дверь. – До завтра, Арик.

И тут же машинально отметил это «Арик», вырвавшееся случайно и давшееся так естественно.

* * *

В среду в самолёт набилась пёстрая группа тинейджеров, самозабвенно галдевших, силясь перекричать друг друга. О сне не могло быть и речи, и я попытался отвлечься, отыскав джазовую радиостанцию. Но куда было меланхоличному трио справиться с этим неукротимым буйством.

Едва за мной захлопнулась входная дверь, Ариэль возник на пороге кабинета и строго потребовал проследовать к нему. Я положил вещи, обменялся молчаливым взглядом с Ирис и вышел в коридор.

– Так продолжаться не может, – с ходу завёлся он.

Я закрыл дверь и сел.

– Илья!

– Да?

– Так не может больше продолжаться.

– Не может.

– Ты должен прекратить опаздывать.

– Это зависит не от меня.

– Мне надоели твои отговорки!

– Ариэль, пойми, самолёт ровно раз в час. Прилетает без четверти. Неважно, без четверти десять или без четверти одиннадцать. Ещё минут двадцать на такси. Это в лучшем случае. Плюс очередь, пробки…

– Но ведь на прошлой неделе ты пришёл вовремя.

Пришлось объяснять, что рейс прибыл раньше, и всё так сошлось совершенно случайно. При этом, Ариэль смотрел на меня с лёгкой брезгливостью, будто на отпирающегося воришку, пойманного с поличным.

– О'кей, о'кей, – замахал он руками. – И что нам делать?

– Предлагаю договориться, что я прихожу в десять десять, а лучше в десять пятнадцать. Чтобы непредвиденные задержки…

– Нет, это несерьёзно, – отрезал Ариэль.

– Почему?

Он сгрёб подбородок и погрузился в размышления.

– Да, совершенно несерьёзно, – повторил он спустя пару минут. – Ты обязан приходить вовремя.

– Ариэль, неважно что мы решим, авиакомпании не изменят расписание.

– Это твоя проблема, возьми ответственность и прими меры.

– Но самолёты не начнут летать быстрее… дорога до аэропорта не станет короче, и что бы я не делал, в ноль-ноль никак не получается и вряд ли когда-нибудь получится.

– Это недопустимо. Я приверженец пунктуальности и не могу делать вид, что не замечаю четвертьчасового отклонения от графика. – Он обвёл комнату страдальческим взглядом. – Пару минут я бы ещё мог простить, но пятнадцать…

Я хотел возразить, но он остановил меня, резко вскинув правую руку.

– Преступно тратить драгоценное время. Мы договорились, обсудили – ты согласился. Теперь твой долг найти решение.

Я развёл руками и молча дождался, пока иссякнет новый каскад обвинений. Выговорившись, он рассеянно осведомился, как я продвигаюсь, и, не дослушав, выпроводил вон.

* * *

Ирис встретила меня долгим понимающим взглядом, от которого я ещё больше обозлился.

– Идёшь обедать? – спросила она через некоторое время. – Мы сегодня пораньше. У меня встреча с врачами.

Она занималась медицинскими аспектами и опытами в больницах. За едой разговор зашёл о телесериалах. Я погрузился в мрачную рефлексию, смакуя задевшие меня обороты из утреннего разговора. Неожиданно, повинуясь женскому инстинкту заботы о сплочённости общественной ячейки, ко мне обратилась Татьяна, стремясь во что бы то ни стало приобщить отколовшуюся единицу.

– Илья, а ты какие сериалы смотришь? – она глядела на меня широко распахнутыми очами, светящимися стеклянной синевой.

– У меня нет телевизора, – я угрюмо проглотил недожёванный кусок.

– Как это?! – её глаза раскрылись пуще прежнего.

– Представляешь?! – это неподдельное изумление меня развеселило.

– Нифига себе! А как ты отдыхаешь? – продолжала недоумевать она, не улавливая иронии.

– В смысле? Как одно связано с другим?

– Не, ну как же… – не найдя слов, она осмотрелась кругом, ища поддержки.

Ирис со Стивом переглянулись, сдерживая улыбки.

– Я прихожу домой, – Таня-Марина независимо повела плечами, – и мне по-любому надо час-другой поваляться перед теликом, расслабиться, прийти в себя.

– И что? По-твоему, это единственный способ?

Осушив остатки колы, я поставил бутылку на стол и крутанул. Тут важно точно рассчитать силу, и тогда, вращаясь и раскачиваясь, она сохраняет динамичное равновесие, касаясь поверхности лишь в одной точке. Татьяна набрала побольше воздуха, чтобы ответить, но фокус сбил её с толку. Замерев, она заворожённо следила за крутящейся бутылкой, производившей пупырчатым донышком быстрый рассыпчатый стук. Канал переключился, телевизоры были забыты.

– Честно говоря, у меня тоже до недавнего времени не было телевизора, – сказал Стив, когда стук стих и номер был окончен, – но потом появились дети и пришлось купить.

Оторвавшись от застывшей ёмкости, Таня-Марина выпучилась на него, не в силах снести такого вероломства. Она так и не смогла оправиться, и разговор плавно перетёк на Ариэля. Судя по всему, эта тема обещала стать неотъемлемым блюдом наших обедов.

Внезапно все притихли, но я, не обратив внимания на смену атмосферы, продолжал распинаться, увлечённо жестикулируя. Ирис дёрнула меня за рукав и указала глазами за спину. Я обернулся и увидел Кимберли, вошедшую в кафе вместе с Ариэлем. Они прошествовали мимо, и офис-менеджер одарила всех обворожительной улыбкой, а Ариэль, следуя за ней, как телок за маткой, сделал вид, что нас не заметил.

* * *

Очередное утро не обошлось без традиционного рандеву в кабинете начальника. Шеф был хмур и озабочен больше обычного. Мы помолчали. Я ждал дежурного вопроса, но Ариэль погрузился в себя, словно забыв о моём присутствии.

– Нашёлся подходящий лэптоп, – решил начать я. – Видел мейлы? Я выслал спецификациями.

– Угу… – рассеянно промычал Ариэль и снова умолк.

– Что думаешь?

– А чем, собственно, тебе не нравится тот, что я выдал?! – вскинулся он.

Такой поворот был полной неожиданностью. Дав это задание, Ариэль настырно интересовался продвижением, поторапливая оформить заказ.

– Так чем же плох твой лэптоп? – настаивал шеф. – Превосходная машина. Для твоих нужд – вполне достаточно.

Я хотел напомнить, что поручение исходило от него самого, но предпочёл воздержаться, рассудив, что это может послужить поводом для очередного препирательства, в итоге которого я, как пить дать, окажусь кругом виноват. Поползновения завладеть инициативой при общении с начальством чреваты пагубными последствиями. Решив впредь не предпринимать активных действий, я с горечью вспоминал, сколько времени было потрачено на поиски в интернете, сравнение конфигураций и консультации со знакомыми.

– Ещё раз всё обмозговав, я начинаю склонятся к мысли, что такими темпами мы не сдвинемся с мёртвой точки. Ты приходишь в начале одиннадцатого, – с выражением стоического терпения, Ариэль затянул утреннюю мантру, – мы обсуждаем насущные вопросы, и ты отправляешься на обед. Так проходит половина дня. Это неприемлемо!

К концу стоицизм выветрился без остатка, и он, в излюбленной манере подкреплять умозрительные тезисы звуковыми эффектами, шандарахнул ладонью по столу.