Текст книги "Челленджер (СИ)"

Автор книги: Ян Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Ай, оставь, дело не в технике. Ещё раз, архиважный момент: я утверждаю, что если из ста есть хотя бы двое по-настоящему чистых, то эти сто уже под угрозой заражения.

– А тебе не кажется, что под угрозой эти двое? – расхохотался я.

Мы втянулись в бессмысленный спор. Он продолжал отстаивать свою идеалистическую точку зрения, на что я возражал: мол, будь он прав, Burning Man царил бы повсюду, и уже давным-давно. К этому моменту мы сидели на веранде, развалившись в глубоких бамбуковых креслах, и взирали на буйно разросшийся газон, на котором громоздились массивные валуны. Видимо, сия композиция долженствовала символизировать сад камней.

– Но послушай, – не выдержав, взмолился я, – ведь даже самые великие маги и кудесники, прежде чем впасть в медитацию, совершают…

– Я верю, что для того чтобы познать истинную любовь, вообще ничего не надо, – заявил он, потягиваясь.

– О чём ты? Опомнись: звучит, конечно, красиво, но это же не работает!

– Это работает, в неких… эм… тепличных условиях.

– Невероятно! Хоть в чём-то договорились. Пусть будут тепличные условия. Вот я и спрашиваю, в чём природа этих тепличных условий?

– Я ведь уже сказал – открытость души.

– Открытость души? Грандиозно! И что это такое? Как этого добиться?

– Добиться? Ну ты даёшь! Не надо биться. Надо просто открыть душу.

– Это бессмысленное словосочетание.

Я с досадой откинулся на спинку, а мой товарищ вздохнул и посмотрел на меня, несмышлёныша, очами, лучащимися беспредельным буддистским терпением.

– Ладно, если тебе для полноты ощущений непременно нужно проанализировать механизм собственных переживаний, что, по-моему, абсолютно лишне, то, во-первых, опять же – люди, и пропорция между старожилами и новичками… как это у вас называется? Критическая масса, так? Во-вторых – творчество…

– О! О! Хорошо, – творчество, – воспрянул я.

– Не знаю, как точно сформулировать взаимосвязь между творчеством и любовью, но это родственные материи. Творческие люди легко находят общий язык, как музыканты, которым не нужно слов, чтобы понять друг друга.

– Наконец-то, добрались до сути. А я вот ещё что думаю…

Я принялся пересказывать собственную теорию о том, что инсталляции и перформансы на Burning Man нужны не только для пущей красы, а чтобы создать сплошной поток ударов по сознанию, перенасытить мозг впечатлениями и заставить отказаться от привычки категоризировать. И хоть на миг увидеть и непосредственно ощутить мир, каков он есть.

– Это известная практика, – отмахнулся он, – но к любви отношения не имеет.

– Да успокойся уже со своей любовью, – огрызнулся я, задетый тем, что долго вынашиваемая идея не была должным образом оценена. Мне даже подумалось, не затеял ли я весь разговор лишь для того, чтобы ею блеснуть.

– Потом языческие ритуалы, сжигание эффигий… Люди строят их, помня, что в конце всё будет предано огню.

– Это красиво, – вынужденно согласился я. – Поиск смысла в действии, а не в результате. Созидания ради самого акта.

– Да, более того, человек не увозит с собой груз, как принято в обществе потребления. И потом, сожжение – это ритуал духовного очищения.

– Ишь, как завернул, а говоришь – не знаю.

– А, вот ещё – подарки. Их не меняют, не продают, а дарят искренне и от души. И люди воочию убеждаются, что можно иначе. Осмеливаются поверить. Сбрасывают скованность и глупые привычки… Проблема в том, что веры мало.

– Веры мало? Привычки глупые? Очнись, это реалии нашего мира. Человек взрослеет, и ему наглядно показывают, что если он станет открываться где ни попадя, то будет постоянно получать по башке.

– Плохо.

– Да, что уж тут хорошего. Всю жизнь тебе вдалбливают: держи себя в руках, контролируй эмоции, ты чуткий и отзывчивый – значит, ты слабый. Ты слабый – тебя будут пинать. И ты учишься помаленьку, обрастаешь бронёй.

– Ну да, а Burning Man – это попытка объявить перемирие. Священный водопой. Оставьте оружие за забором, а ещё лучше дома.

Он провёл спорную параллель между Burning Man и олимпиадой, но я уже порядком утомился и не спешил ввязываться в очередное пререкание.

– И, в конце концов, сама земля, кто-то скажет – место силы, природа, ведь нельзя убрать из этой формулы магию красоты. К слову, о красоте – ещё занятная история, ты в курсе, как всё начиналось?

О том, как всё начиналось, я не имел ни малейшего представления. Ян заварил свежего чая и принялся рассказывать.

– Вкратце, история приблизительно следующая: изначально Горящий Человек был женщиной. Некий парень расстался с девушкой и, чтобы залечить душевные раны, забацал деревянную фигуру, пригласил друзей и совершил ритуальное сожжение. Подтянулись люди, всем понравилось, и на следующий год решили повторить. Секс, наркотики, рок-н-ролл, с каждым разом народу становилось больше, и местное население возроптало… А было это, кстати сказать, на диком пляже во Фриско. И тогда мероприятие переехало в индейскую резервацию Black Rock Desert^[58]. Отсюда и Плая – так называют высохшие озёра в Мексике. Ещё всё это как-то связано с кельтскими жертвоприношениями, но в чём фишка, уже не помню.

– Кхм… интересное… – протянул я, дивясь совпадению, и закончил несколько невпопад, – история.

– Видишь, – усмехнулся он, будто догадываясь о чём я думаю, – а ты спрашиваешь – "почему?".

Мы помолчали, и Ян, решив, что метафизики на сегодня хватит, стал расспрашивать о том, что творилось со мной в последние годы. Когда я, предусмотрительно оборачивая свои невзгоды в иронию, добрался до BioSpectrum и размышлений о будущем, он неожиданно оживился.

– Ну-ка, идём, – он встал и одёрнул полы изношенной куртки военного образца.

– Куда? Зачем? – простонал я. – Что ты ещё удумал?

– Идём-идём, и вино прихвати.

По опыту я знал, если Яну что-либо втемяшилось, он не отступит, и проще согласиться. Мы погрузились в разболтанный джип, брошенный у крыльца; выехав на дорогу, извивающуюся вдоль обрыва, миновали несколько уходящих вглубь мыса улиц и остановились у слегка обветшавшего каменного коттеджа с черепичной крышей. Ян по-хозяйски толкнул скрипучую калитку и поманил за собой.

– И что это означает? – спросил я, опасаясь, что предстоит знакомство с какими-нибудь маргинальными дружками, но окна были темны, и эта версия отпадала.

Он двигался дальше, продолжая разыгрывать загадочный образ. Мы прошли через задний двор с любовно запущенной лужайкой, в восковом свете луны имевший несколько апокалиптический видок, и, завершив круг, вернулись к парадной. Повозившись с ключом, Ян распахнул дверь и изобразил приглашающий жест.

В полумраке гостиной витал лёгкий запах костра и старого дерева. Я осмотрелся и, стремясь развеять старательно нагнетаемую таинственность, щёлкнул выключателем – ничего не произошло.

– Люстр нет, – бросил Ян, взбегая по лестнице.

Смирившись с тем, что приходится и дальше играть по его правилам, я направился следом и очутился в комнате со скатными потолками, где за стеклом чернели перекладины перил. На балконе, опершись на широкий, потемневший от времени поручень, стоял Ян и с видом карибского пирата всматривался в ночную даль. Остро-свежий бриз с солоноватым вкусом, к которому примешивался запах водорослей и ещё чего-то неуловимого, раскачивал верхушки кипарисов. Я отхлебнул, поставил бутылку рядом с его локтем и так же принялся разглядывать водный простор. Слева, изгибаясь вдоль набережной и подрагивая на фоне сгущавшегося по краям неба, светились огни ночного города. Вырастая из него, словно щупальце неведомого зверя, и, ломаной линией врезаясь в гладь залива, мерцал сигнальными огнями длинный пирс, тенью возвышающийся над водой на зарослях свай. А справа до горизонта, искрясь отблесками звёзд, величественно раскинулся Тихий океан.

– Что скажешь?

– Впечатляюще…

– Думаю – в самый раз.

– В каком смысле?

– Ты разве не сказал, что нужен новый дом?

Глава 17

Я сам себе и небо, и луна,

Голая, довольная луна,

Долгая дорога, да и то не моя.

За мною зажигали города,

Глупые, чужие города,

Там меня любили, только это не я.

АукцЫон

В понедельник состоялся эксперимент, без особых эксцессов, но довольно продолжительный. Проведя более пяти часов в свинцовых халатах, мы вернулись из больницы только под вечер. Следующее утро ушло на то, чтобы привести в прежнее состояние аппаратуру. Покончив с этим, я принялся за обработку результатов – однообразное и ещё более муторное занятие, нежели настройка параметров.

Впрочем, в отсутствие спешки можно было бы воспринять это как благотворную смену деятельности и даже отдых от мучительного процесса оптимизации, но близилось время сдачи проекта, и сроки поджимали. Мои самонадеянные выступления и бессовестная похвальба вылились в завышенные ожидания коллег и самого Ариэля. А значит, надо во что бы то ни стало продемонстрировать компетентность и способность в решающий момент добиться нужного результата.

Зарекомендовав себя, я буду контролировать основную часть продукта. Кроме меня, поддерживать и развивать его никто не сможет, ввиду незнания внутреннего устройства, нигде не задокументированного, и принцип действия которого хранится исключительно в моей голове. Немудряще, однако вполне эффективно. Такой расклад не просто придаст мне устойчивость, но сделает ключевым игроком – удобная позиция для решения вопросов в дальнейшем. И заодно, будет уместно напомнить Арику про золотые горы, обещанные во время полёта в Солт-Лейк-Сити.

Чтобы гарантировать полный успех, желательно сделать больше или лучше, чем запланировано, а, предпочтительно, и больше, и лучше. Выкраивая время по вечерам, в выходные и праздники, я исследовал разнообразные идеи, связанные с усовершенствованием нынешних решений и возможными направлениями дальнейшего развития. Где успел – приготовил демо-версии с первичными выводами, где временные рамки исключали такой подход – ограничился подробными описаниями и схематическими иллюстрациями.

Однако до поры наполеоновским замыслам суждено томиться в ожидании, поскольку результаты никак не желают выкристаллизовываться в стройную структуру. В целом, из уже обработанного, большинство данных красиво укладывается в рамки нормального разброса вокруг теоретических значений, но чем дальше, тем чаще всплывают странные случаи.

Данные, на первый взгляд, кажущиеся достоверными, при ближайшем рассмотрении приводят к противоречивым конечным значениям и вызывают сбои в функционировании алгоритма. Стоит ли упоминать, что при напрашивающихся воспоминаниях о нашем, а точнее, моём фиаско на прошлом опыте, в голове воцаряется бестолковая сумятица, на фоне которой сами собой выстраиваются мрачные параллели. Меня бросает в жар, я принимаюсь излишне суетиться, потеть и нервничать, стараясь отогнать мысли о фатальной закономерности.

Я в комнате один, Ирис нет – у неё экзамен, Тамагочи тоже куда-то запропастился. Заглянув поинтересоваться предварительными выводами и узнав о непредвиденных осложнениях, Стив предлагает помочь. Мы пересматриваем проблематичные случаи, и ситуация несколько проясняется. Удаётся выявить значительную группу, где карта частот имеет характерные искажения. Складывается впечатление, что опять что-то не так с настройками, хотя были предприняты все необходимые меры во избежание подобных казусов.

Продолжаем работать, временами непроизвольно переглядываясь, и призрак прежнего эксперимента практически зримо витает в комнате. В какой-то момент я замечаю, что Стив сидит, обхватив голову и уставившись в пол. Тормошу его, и он, выйдя из оцепенения, тусклым, совершенно не свойственным ему голосом озвучивает давно напрашивающийся вывод:

– Неужто снова…

– Похоже на то, – обречённо отзываюсь я.

Стив кивает.

– Вот Тим-то порадуется, – помолчав, усмехается он. – Непременно запоёт о процессах и правильном планировании.

– Да уж… Кстати, а где его носит? Отгул без уведомления – как-то не вяжется.

Вопрос повисает в воздухе. Стив снова задумывается, а я погружаюсь в пучину самотерзания.

– Знаешь, – произносит он через некоторое время, – он и вчера был какой-то странный.

– Что значит, "странный"? Тим всегда странный.

– Не-не, – хмыкает Стив, – Действительно странный, не в его стиле. Хотя, может, я ошибаюсь, повадки у него и вправду чудные.

– Что ты имеешь в виду?

Стив отнекивается, но потом рассказывает, что перед опытом застал Тамагочи за моим ноутбуком, и при его появлении Тим поспешил покинуть операционную.

– И что тут такого? – недоумеваю я. – Там бегут и его компоненты…

– Возможно… Хотя он и потом вёл себя подозрительно. Особенно в твоём присутствии.

– К чему ты клонишь? Ну вёл себя Тим странновато, что тут такого? Неудивительно, что ему некомфортно в моём присутствии. Учитывая предысторию…

– Вот видишь! – встрепенулся Стив.

– Что вижу? Погоди, – до меня постепенно доходит, – не считаешь же ты…

– Подумай сам. Мы всё проверили, так?

– Так.

– С теперешними настройками таких результатов быть не могло, верно?

– Верно, верно, но…

– Ты калибровочные файлы не менял, не правил? Вспомни хорошенько.

– Конечно, нет. С чего бы?!

– О'кей, получается во время опыта значения были другие, а потом поменялись обратно? Каким образом? Сами? По собственной воле?

– Ладно, ладно… То есть, ты предполагаешь, что это он?

– А кто? Ариэль?!

– Ну, ни Ариэль, ни Ирис не могли. Врачи тоже не могли… Остаются я, ты и он… Вроде логично… Не, но всё же…

Вопреки убедительности доводов, никак не хотелось верить в возможность такого расчётливого коварства. Не доведись Стиву застукать Тамагочи и не реши он оказать мне помощь, махинация с подтасовкой результатов прошла бы гладко, и ответственность целиком легла бы на мои плечи. Сорванный эксперимент, да ещё второй кряду, бесповоротно подрывал мою репутацию и ставил жирный крест на далеко идущих планах. Допустить подобное развитие событий было нельзя и, гоня крепнущие подозрения, я предложил проверить всё снова.

Мы убили ещё часа два, установив, какие параметры приводят к обнаруженным искажениям. Теперь появлялся шанс компенсировать их при соответствующей модификации алгоритма. Это обнадёживало, но не давало ответа на вопрос: что делать с хвостатым ублюдком, посмевшим поганить мои результаты?

Время близилось к девяти, и Стив всё чаще терял нить разговора. Перед уходом он предложил завтра же улучить момент и переговорить с Тимом с глазу на глаз, утверждая, что, действуя скоординировано, нам удастся вывести его на чистую воду и решить всё по-тихому, не дав ситуации выйти из-под контроля.

Признаюсь, первым моим позывом было отказаться. Ненависть и отвращение при мысли об этом поганце лишали всяческого желания искать мирных путей. По мне, наилучший путь – прямой: вскрыть известные факты, и разом избавиться и от него самого, и от опасности вновь попасть в похожее положение.

Но Стив отговорил меня, обрисовав перспективы: шумный скандал с непредсказуемыми последствиями, плюс вполне вероятное криминальное расследование, Ариэль, лишающийся остатков здравого смысла и подозревающий всех и вся, увольнение Тамагочи, которое приведёт к тому, что его какие-никакие обязанности разделятся между нами обоими, и потом долгие поиски замены со всеми сопряжёнными мытарствами. Однако, уверял Стив, если взяться грамотно, Тим Чи окажется у нас в кармане и не посмеет чинить козни ни нам, ни другим работникам, а коли посмеет, мы легко сможем его нейтрализовать.

Оставшись один, я ещё раз всё взвесил. Стив был безусловно прав, хоть с этой правотой и не хотелось соглашаться, а то, что Тамагочи отважился на такой шаг, до сих пор не укладывалось в голове. Но других кандидатов не наблюдалось, никому не был выгоден ни срыв опыта, ни мой личный провал. Вдобавок, никто не был достаточно знаком с кодом, чтобы суметь провернуть такое с практической точки зрения. Тим – единственный, у кого имелись и мотив, и средства.

С моим появлением Ариэль отобрал у него почти всё, а искать случая свести счёты с начальником – гиблая затея. Таким образом, самой естественной мишенью оказывался я, не придавая тому значения, внёсший посильную лепту своим иронично-пренебрежительным отношением. Но кто мог предположить, что ситуация зайдёт так далеко…

И всё же, имелись и более насущные вопросы. Оставалось совершенно неясно, как его разоблачить, не располагая конкретными фактами. Вряд ли в ответ на обвинения, подкреплённые смутными догадками, он вскинет лапки и взмолится о пощаде. Решившись на такой поступок, единственное, что остаётся – играть до последнего, пока будет виден хоть малейший проблеск надежды. Значит, необходимо просчитать варианты и перекрыть пути отступления. Стив с его косвенными уликами и логическими выкладками – это, конечно, хорошо, но, пожалуй, недостаточно.

* * *

Наутро, начавшееся ранним подъёмом ввиду лекции по управлению процессами, уставший и невыспавшийся, я всю дорогу боролся с подкатывающим волнами раздражения, понимая, как важно не допустить, чтобы Тим Чи преждевременно догадался о наших замыслах.

По прибытии меня ждал сюрприз. Я вошёл, махнул в знак приветствия и, усевшись, сделал вид, что с ходу погрузился в работу, то и дело незаметно косясь на Тамагочи. Необходимо было присмотреться свежим взглядом к этому подпольному диверсанту. По всей видимости, он был мной недооценён, если можно так выразиться в данном контексте. Казалось, ничто не предвещало беды, и тут я обнаружил, что запущенная на ночь симуляция, долженствовавшая выявить, до какой степени изменение конфигураций способно компенсировать искажения, упала, выдав непредвиденные ошибки.

Забыв про Тамагочи, я наскоро просмотрел лог-файл, взглянул на аппаратуру, расставленную вокруг аквариума, и обнаружил, что всё оборудование выключено. Щёлканье выключателями не дало видимых результатов – экраны оставались мертвы. Я вскочил. Провода валялись на полу, а на стене, закрывая розетки, висела большая магнитная доска. Во главе красовалась гордая надпись «Personal Task Board», пространство под ней делилось на несколько колонок, а поверх лепились цветные нашлёпки. Ни желания, ни времени на созерцание этого новшества не было. Сотрудники уже расселись, а Джошуа суетился, регулируя проектор. Выругавшись, я отодрал край доски и воткнул провода на место.

Первую часть лекции, пока Джошуа гундосил про какие-то Daily Stand-Up Meetings, я заново настраивал приборы.

– В обязанности работника вменяется ежедневное обновление информации на личной доске. – Он забежал мне за спину и принялся перешлёпывать нашлёпки из одной ячейки в другую, подробно разъясняя логику своих действий. – Таблички текущих заданий – тасков следует перемещать соответственно этапам выполнения и сообразуясь с планом работы.

Подавив приступ злобы, я продолжил валандаться с симуляцией и, завершив приготовления, запустил всё сызнова.

– Учтите: по состоянию индикаторов, шс-шс, еженедельно выставляются оценки. Об этом мы поговорим после перерыва, – потирая руки, резюмировал Джош. – А теперь, пожалуйста, буду рад вопросам.

Как правило, на эту реплику угодливо отзывался Тамагочи, но на этот раз я перебил его, лишь этот деятель собрался раскрыть рот.

– Вопрос: какого чёрта, ты присобачил свою доску поверх моих розеток? Is it fucking safe?!^[59]

Проигнорировав квохтанье Джоша, я демонстративно встал и, вместо второй лекции, отправился на обед, чтобы лишний раз не мозолить Тиму глаза, не будучи уверен, что сумею скрыть свои чувства.

* * *

В течение дня мы, как могли, подготовились к решающему разговору. Оставалось расчистить сцену и создать правильную обстановку. Всё складывалось как нельзя лучше: работники разошлись раньше обычного, а Тамагочи засиделся, вникая в подсунутые мной документы. Когда в офисе не осталось никого лишнего, Стив подсел к Тиму, а я устроился на противоположном краю стола. Таким образом, жертва изначально оказывалась, в полном смысле, припёртой к стенке.

– Тим, необходима твоя помощь, – взялся Стив, – Мы столкнулись с проблемой и пока не всё понимаем, но полученные данные кажутся… как бы это выразиться… недостоверными.

Подопытный насторожился, но в целом держался молодцом, лишь нервно теребя провод от блока питания.

– Хотим проконсультироваться с тобой, как с человеком, поднаторевшим в подобных вещах. Ты знаешь, как это важно для всех нас, как много зависит от этих результатов и какие надежды возлагает на них Ариэль.

– Конечно-конечно. Необходимо изолировать и последовательно проверить компоненты алгоритма. Полагаю, удастся обнаружить проблему в одной из составляющих… Ведь и прежде были схожие… эм… неурядицы.

Стив сосредоточенно слушал, временами согласно кивая, хотя всем троим было известно, что проблемы прошлого опыта не имели никакой связи с алгоритмом. Напрашивалось порекомендовать начать с настроек, но Тамагочи старательно избегал этой темы, косвенно подтверждая наши подозрения. Меж тем, подчёркнутая серьёзность, с которой выслушивалась его речь, усыпили бдительность Тима и, польщённый вниманием, он всё дальше углублялся в пустопорожние рассуждения.

– Вот-вот, с этого-то мы и начали, – подхватил Стив. – Проверили каждый в отдельности, но не нашли заметных отклонений. Тогда мы решили – возможно, дело в настройках. В исходных данных обнаружились помехи, имеющие определённые, ярко выраженные характеристики.

Тут бы самое время заинтересоваться помехами и их характером, о коих ему якобы прежде слышать не доводилось, но Тим Чи лишь поморщился и принялся ожесточённей теребить ни в чём не повинный провод.

– Настройки? Разумеется, настройки влияют… – он откашлялся. – Но не столь кардинально. Ведь правда, может быть просто какой-то баг. К примеру, баг, который… эм… проявляется в частных случаях. Скажем… при определённых сценариях. А засечь его крайне непросто. Да… весьма непросто. Или Илья использовал неправильную версию, а это действительно критично. Даже очень. Но, скорее, баг… или не та версия. Одно из двух. Я почти уверен.

– Вот как? Чрезвычайно ценное наблюдение. Ускользающие баги – такая каверзная штука.

Стив обернулся, как бы показывая, что мы возьмём это на заметку. Я кивнул, в том смысле, что держу себя в руках, и мордобоя не предвидится.

– Ах да, ещё и версия… – продолжил Стив рассеянно. – У нас, правда, имеется несколько иная версия, но всему своё время. К сожалению, мы до этого не додумались… и взялись за настройки. Изолировали, протестировали, и ты не поверишь, нам таки удалось воспроизвести искажения. Любопытно, не правда ли?

Тамагочи выпустил измусоленный провод, и тот, влажный от пота, свесился к ногам хозяина, наглядно олицетворяя бренность бытия и тщетность всяческих усилий.

– И, что парадоксально, в наборе, согласованном с Ариэлем, таких конфигураций быть не должно. Но не волнуйся, мы не поленились всё просмотреть, и убедились, что их действительно нет. Всё хорошо. Вот только, что ж получается… Прямо перед опытом настройки каким-то загадочным образом изменились, а после, опять же, неясно как, вернулись в прежнее состояние. Не догадываешься, как такое приключилось?

– Я откуда знаю?! – взъерепенился Тамагочи, вскакивая с места. – Почему вы…

– Потому, что мы все в одной лодке, – сокрушённо изрёк Стив, кладя руку ему на плечо и мягко усаживая обратно. – И прежде, чем напрасно тревожить Ариэля, мы решили посоветоваться…

– А при чём тут я! – Тим Чи покрылся багровыми пятнами. – Должно быть, Илья где-то ошибся… Что-то попутал…

– Это ты – что-то попутал! – заорал я, теряя терпение и тоже вскакивая. – За кого ты меня принимаешь? Я тебе не Таня-Марина! Мы все трое прекрасно знаем, что такое мог провернуть только ты! И никто другой! Пораскинь мозгами! Представляешь, что я с тобой теперь сделаю?!

– Погоди, это не ваш личный междусобойчик, всё гораздо серьёзней, – поспешил вмешаться Стив. – Дело даже не в заваленном опыте, к которому мы долго готовились. Опыте, на который и Ариэль, и Харви возлагают столько надежд… Речь о преднамеренном саботаже деятельности всей компании.

– Почему я должен вас слушать?! – хорохорился Тим Чи, в отчаянной попытке выскользнуть из собственноручно сконструированной мышеловки. – Как вы смеете предъявлять такие беспочвенные обвинения?!

– Ах, как мы смеем? – вкрадчиво проговорил я. – Слушай ты, крыса, во-первых, Стив видел, как ты ковырялся в моём компе перед началом эксперимента. А во-вторых…

– Ну и что?! С какой вообще стати…

– А во-вторых, – оборвал я, – тебе улик мало? Что ж, я устрою тебе улики, расследование и мотив преступления, который, как не странно, есть только у тебя. Я знаю, ты слышишь?! Знаю, а не догадываюсь, что ты залез в мой ноут и скопировал файлы.

Это был блеф чистой воды и, окажись я не прав, вся многоходовая комбинация рушилась, как карточный домик. Но риск был неизбежен: как-никак, твёрдых фактов не имелось. Доказать, что именно он изменил файлы, не удастся. Однако Тим Чи, будучи неглуп и осторожен, вряд ли стал бы подкручивать настройки на авось, рискуя вызвать подозрения и упустить редкий шанс, а значит, он был вынужден их скопировать и изучить, неоднократно гоняя на своём компе.

Любое недостаточно выверенное значение могло вылиться непредсказуемым образом и было бы мгновенно обнаружено. Предположение? Да, хоть и тщательно взвешенное. Промахнись я, и всё бы закончилось прямо сейчас, но по исказившемуся лицу Тамагочи стало ясно, что мы не ошиблись, и следует продолжать развивать успех, не давая оппоненту опомниться.

– Но ты не учёл, что все операции фиксируются системой, и можно в два счёта проверить, какие файлы, куда и когда были переписаны, отредактированы и так далее. И даже если ты принял меры предосторожности, полностью уничтожить следы невозможно, а попытка таких манипуляций – уже в своём роде улика. Так что – не переживай: когда прибудут спецы, которых, после того, как утром я положу свой лэптоп на стол Ариэля, присовокупив эту занимательную историю, он непременно вызовет, этих самый улик, дорогуша, будет хоть отбавляй. А дальше, дабы развеять последние сомнения, мы вместе полюбуемся на логи с твоего компа, где, как пить дать, обнаружится престранная активность. Я не специалист, но даже мне в общих чертах известно, как это делается.

Я хорошенько подготовился, понимая, что если удастся отвертеться, он догадается, что так же, как с варьированием настоек, нет способов доказать его причастность к переписыванию файлов, выяснит, что заявление о невозможности замести следы не совсем верно, и предпримет меры, – второго шанса может не представиться. Необходимо было найти что-то наглядное или хотя бы подкрепить наш блеф максимальным количеством убедительных подробностей.

Просмотрев множество материала в сети, я нарыл искомые улики, точнее, то, что могло за таковые сойти. Плюс нахватался звучных терминов из лексикона компьютерной безопасности, которые теперь вывалил на обалдевшего Тамагочи.

– И тогда мы посмотрим, как ты запоёшь, объясняя Ариэлю, как ради карьерного роста решил подставить коллегу и по ходу завалил эксперимент, стоивший фирме несколько сотен тысяч долларов.

– Сотни тысяч – деньги, конечно, большие, – протянул Стив, с сочувствием рассматривая скукожившегося Тима Чи, – но вряд ли удастся ограничиться внутренним расследованием. Боюсь, действия подобного рода расцениваются как уголовное преступление, и после визита компьютерщиков прибудет полиция.

Он выдержал паузу, давая подследственному осознать масштаб и неотвратимость происходящего. Я же, повинуясь театральной логике, требующей придать моменту вящего драматизма, отбарабанил тревожную дробь.

– Уже поздно, всем пора домой, а в твоих интересах разойтись по-хорошему, – почти ласково подытожил Стив. – Сделай себе одолжение, прекрати юлить и давай серьёзно. В сложившемся положении лучше с нами договориться.

– Ладно… – Тим сник, лишь нервозно пощипывая замасленный хвостик из остатков растительности на монголоидном черепе. – Что вы хотите?

– Мы хотим, – оттарабанил Стив, – чтобы ты признал, что целенаправленно изменил параметры настроек, рассчитывая завалить опыт. Второе – мы придумаем как объяснить подпорченные результаты, не бросая ни на кого тень и не открывая всей правды, и ты полностью нас поддержишь. И третье – ты прекратишь копать под Илью и наушничать об остальных работниках. И тогда этот прискорбный инцидент останется между нами.

Что-то сообразив, Тамагочи взмолился об отсрочке, но Стив пресёк его, дав понять, что игры окончены, и либо мы решаем всё сейчас, либо продолжаем завтра в кабинете Ариэля. Тим шумно выдохнул и уткнулся глазами в стол. Еле сдерживаясь, я дослушал сбивчивые признания, кивнул Стиву и вышел, не в силах лицезреть это тошнотворное создание.

* * *

Едва выехав, я наглухо влип в пробку. Хмурое утро трепало душу порывами ветра, бросая в стекло брызги моросящего дождя, сливающегося с гулом мотора и шелестом мокрых шин, опустошая и навевая мрачные мысли. Как же надо было довести эту серую мышку, чтобы он так окрысился! Конечно, Тима можно в чём-то понять, если допустить, что в борьбе за место под офисным солнцем все методы хороши… Ведь, если разобраться, я занял его жизненное пространство, даже чисто физически.

Ариэль в первый же день согнал его с места, отобрал должность, лэптоп и перепоручил начатый им проект, во многом превратив Тима в моего подручного. И хоть обездоленному Тамагочи удалось отвоевать эквизишн, сейчас, по окончании разработки, становится неясно, в чём состоят его функции, и целесообразность дальнейшего пребывания в фирме оказывалась под вопросом.

Но понимание не успокаивало, а лишь замыкало порочный круг. Чувства вины и сопричастности распаляли клокотавшую злобу. Чем больше я думал, тем запутанней представлялась сложившаяся ситуация. Неужели я оказался настолько глух, что дал положению докатиться до того, чтобы сподвигнуть этого, страшащегося собственной тени, законопослушного педанта на столь отчаянный шаг, ставящий под угрозу не только его нынешнюю работу, но и будущую карьеру, случись этой истории выйти на свет.

Теперь, вследствие унизительной взбучки, он станет ненавидеть меня пуще прежнего. И если на данный момент удалось добиться некоего преимущества, вряд ли тему нашей вражды можно считать закрытой. Холодная война на этом не кончится, а после временного затишья выйдет на новый, более жестокий и изощрённый уровень.

Единственным светлым пятном на фоне последних событий был Стив. Без него я бы не заподозрил подвох. Тамагочи толково подготовил свою диверсию и создал искажения малозаметные, но, тем не менее, критичные. Всё висело на волоске, не посчастливься нам установить первопричину, не удалось бы подстроить алгоритм и – плакал наш опыт. А если каким-то чудом я бы и догадался, то, действуя импульсивно, наломал бы дров.