Текст книги "Челленджер (СИ)"

Автор книги: Ян Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Давайте я сделаю, – неожиданно вызвалась Келли. – Кто ещё будет?

– Не откажусь, – тут же соглашается Майя. – Посидим, чайку попьём, заодно во всём разберёмся.

– А ты, Джейн?

Высказавшись на тему авангардного искусства, Джейн отошла к окну и молча смотрит вдаль, будто ничего не слыша.

– Я бы тоже от кофе не отказался, – осторожно роняю я.

Келли выходит, не удостаивая меня ответом. Помедлив, Джейн следует за ней.

– Крепись, Челленджер, – многообещающе подмигивая, бросает Майя, окончательно входя в образ Фурии, – до рассвета ещё далеко.

Я наспех одеваюсь, добиваю найденный на полу окурок и, собравшись с силами, спешу вниз. В моё отсутствие события развиваются в довольно предсказуемом направлении, и это вселяет надежду, что худшее уже позади. Келли орудует на кухне, а Джейн дефилирует вдоль полок с книгами, выставленными в гостиной, дабы продемонстрировать всем любопытствующим необъятную широту моего кругозора.

– Итак, вы зачем, собственно, пожаловали? – спускаясь по лестнице, я застёгиваю на ходу рубашку. – Я конечно счастлив видеть вас вместе, особенно в три часа ночи, но с какой радости мне оказана такая честь?

Майя снисходительно усмехается моей попытке обрести контроль над ситуацией. Джейн наклоняется и, отодвинув увесистый том Шопенгауэра, извлекает потёртую книгу «Легенды и мифы Древней Греции».

Устроившись в кресле, она раскрывает наугад и принимается читать вслух: «Быстро схватил Персей голову Медузы и спрятал в чудесную сумку. Извиваясь в судорогах смерти, тело Медузы упало со скалы в море. От шума его падения проснулись сёстры Медузы – Стейно и Эвриала. Взмахнув могучими крыльями, они взвились над островом и горящими яростью глазами смотрят кругом. Горгоны с шумом носятся по воздуху, но бесследно исчез убийца…»

– Давайте только без Греции, – простонал я. – У меня и так постоянная Греция на работе.

– Обычная история, – встрепенулась Майя. – Все они, Персеи, одинаковые. Появляются из ниоткуда, достанут даже на острове, не успеешь оглянуться, как ты уже без башки и ничего не видишь вокруг. А они, словно так и надо, ещё и тащат куда-то.

– Пока другую не встретят, – поддерживает Келли.

– А наш тащит, даже если встретит. Как вам втроём в одной чудесной сумке? – всё больше воодушевляется Фурия. – А знаете, как он это называет?

– Майя, не надо, – спешу вклиниться я.

– Троебабие, – припечатывает Майя.

– Что?! – раздаётся из кухни.

– Модель тро-е-ба-би-я, – нараспев повторяет Фурия.

– Сво-о-олочь!

Я оглядываюсь на Келли, и очень кстати: мне с трудом удаётся увернуться от летящего стакана. Споткнувшись, чуть не падаю и еле успеваю отпрянуть от нового метательного снаряда, вдребезги разбивающегося о стену рядом с моей головой.

– Это прозрачный намёк, – кивая на осколки, назидательно произносит Фурия, – на то, что не всем в твоей модели так уж уютно. Самое время задуматься, Персей ты или не Персей.

– Да, признаю, я не Персей, – киваю я. – И никого никуда не тащу и не тащил. Свободные отношения – без обязательств. Мы открыто обсуждали. Никто, никому, ничего не навязывал. Всех всё устраивало.

Вместо ответа ещё один объект, на сей раз – чашка, перемещается по траектории: кухня, моя голова, стена, пол.

– Ну как, теперь понял, что заблуждался, или нужны ещё доказательства? – проследив за полётом, осведомилась Фурия.

В подтверждение мимо тут же просвистели две большие тарелки.

– Кел, такими темпами посуды не останется, прибереги на десерт.

– Тут ещё полно! И потом есть ножи и вилки.

– Не увлекайся, – урезонивает её Майя.

Вскоре Домохозяйка приносит чай и ставит по чашке рядом с Майей и Джейн. Я выжидаю несколько секунд, потом иду на кухню, плеснув себе виски, залпом выпиваю и, прихватив стаканы, возвращаюсь в гостиную. Майя и Джейн от спиртного тоже не отказываются и, налив по порции, я приземляюсь на безопасном расстоянии от их буйной подельницы, но не успеваю сделать пару глотков, как раздаётся звонок моего телефона.

– О, кто же эта прекрасная незнакомка, истосковавшаяся по нашему Персею? – оживляется Майя.

– А… это мой неугомонный начальничек, – морщусь я, глянув на экран.

Звонок обрывается, однако через полминуты телефон начинает трезвонить снова. Так повторяется три раза подряд.

– Алло? – устало отзываюсь я на пятый раз.

– Алло, Илья? Это Ариэль.

– Да, я так и понял.

Минотавр принимается долдонить про запертую компанию, про ключи от квартиры, про Ирис, которая живёт неподалёку, и про то, что я должен немедленно с ней связаться.

– Ты что, хочешь, чтобы я будил Ирис посреди ночи?! – нетерпеливо прерываю я.

– Ирис?! – вопит Келли, хватая бутылку с журнального столика и начиная замах. – Враль! Самец! Ни на минуту не способен отвлечься от своих баб.

– Алло, Арик, пора заканчивать. Сейчас не до тебя, – я спешно отсоединяюсь.

– Так как, будем будить Ирис? – Фурия поигрывает отобранной бутылкой.

– Майя, хватит уже, – взмолился я. – Достаточно.

– Отчего же? Мы не вправе лишать Ирис такого удовольствия. Девочки, хотите познакомиться с Ирис? Уверена, она будет рада примкнуть к нашей славной…

– Ирис никак к делу не относится. Ирис – это работа, а не игрушки. Я не завожу интимных отношений с коллегами!

– К какому делу? – очнулась Джейн.

– Ах, а я, значит, для тебя игрушка?! – вновь активизируется только было утихомирившаяся Домохозяйка.

Я обречённо вздохнул, поднялся и прошёлся по комнате.

– Так, девушки, время позднее, как бы ни было приятно ваше общество, пора закруглять этот импровизированный митинг воинствующих феминисток. Голливуд неподалёку, думаю, там гастроли с этим вашим концертным номером будут куда как уместней.

– Без тебя нам никак, – парирует Майя. – Разве что ещё за какой-нибудь твоей подружкой заехать… А где, кстати, обретается Ирис? Может, её прихватим.

– Ирис – это работа. Ра-бо-та. Майя, мы же договаривались её не впутывать.

– Вообще-то, я с тобой ни о чём не договаривалась. Но… так уж и быть.

– Благодарю, – кланяюсь я. – Девушки, серьёзно, мне рано вставать. Спасибо вам, было очень занимательно. Заходите ещё.

– Ненавижу тебя! – выкрикивает Домохозяйка, ринувшись к двери. – Сволочь!

– Кхм… Ты пакет забыла, – напомнил я.

Спохватившись, она круто оборачивается, обжигает меня презрительным взглядом, и я запоздало жалею, что не промолчал.

– Гад, гад… – бормочет Келли, топая по лестнице. – Как же я…

Вскоре она появляется, сжимая в одной руке злосчастный пакет, а в другой – подозрительно дымящего плюшевого бобра. Спустившись, она кидает его на кресло, и обивка тут же принимается тлеть, отвратительно чадя.

– Тут всё, что от тебя осталось, – мстительно скрежещет Келли, высыпая туда же содержимое мешка: забытую мной рубашку, пару фоток и какие-то мелочи.

– Ой, а у меня такой же, – вздыхает Джейн, заворожённо наблюдая за разгорающимся пламенем. – Он подарил мне на День влюблённых.

– Какой День влюблённых, приди в себя! – не выдержал я. – Мы осенью познакомились.

– Разве это существенно? – вяло отзывается она. – Просто "День влюблённых" звучит трагичней.

Я развожу руками, не зная, что противопоставить такой логике.

– Никакой фантазии, – язвительно констатирует Майя. – Уверена, и с Ирис без бобра не обошлось.

– Ты что, издеваешься? – снова заводится Келли. – Это мерзко. Так меня ещё никто не унижал! Не мог выбрать личный сувенир? Всем раздал одинаковые?

– Да вы что?! – ору я, теряя самообладание. – Что значит мерзко?! Какой ещё личный подарок?! Вон, в углу целый ящик этого добра.

Банда бобров ядовитой расцветки была всучена мне ещё пару лет назад знакомым горе-бизнесменом, чьи предпринимательские потуги не увенчались успехом, а остатки товара так и валялись у приятелей.

– Вы что, совсем рехнулись? Ни хрена я никому не дарил. Вы ж сами их выпросили! Вот вам и одинаковые бобры!

Но озверевшая Домохозяйка уже ничего не слышит, она жаждет расправы. Прошествовав на кухню, она принимается методично извлекать недобитую посуду и мрачно, без прежнего воодушевления, крушить её об пол. Тем временем комната заполняется едким дымом и запахом гари, но я не спешу переключиться на тушение пожара, опасаясь упускать из виду беснующуюся Келли. Впрочем, кухонная утварь вскоре заканчивается, и, обведя опустошённым взглядом плоды своих стараний, она удаляется, сохраняя гробовое молчание.

Я принимаюсь метаться, выискивая уцелевшую ёмкость, чтобы набрать воды для ликвидации источника возгорания, как вдруг за спиной слышится шипение. Оборачиваюсь и вижу Майю, поливающую кресло минералкой. Опомнившись, я сажусь, прислоняюсь к стене и в изнеможении наблюдаю, как она опорожняет одну бутылку за другой, пока кресло полностью не пропитывается влагой, и вокруг не образовывается лужа с разводами сажи и обрывками обугленной ткани.

– Красиво горело… – траурно произносит Джейн в пространство.

Мы с Майей переглядываемся. Она качает головой, намекая на мой незаурядный талант в выборе женщин.

– Я вообще зашла сообщить, что у меня появился молодой человек, – бесцветно вымолвила Джейн, наблюдая, как падающие лоскутья пепла бесшумно растворяются в мутном болоте. – Прощай, милый.

Она поворачивается и идёт к выходу, осторожно переступая через осколки. На этом дебош заканчивается, и мы остаёмся одни. Я так и сижу, обхватив голову, а Майя растерянно оглядывает разгромленное помещение.

– Ну что, Майечка? Довольна? – утомлённо усмехаюсь я. – Почудила на славу?

– Погоди, кажется, сверху ещё тянет гарью.

Я принюхиваюсь, вскакиваю и, ввинтившись по лестнице, обнаруживаю, что Келли подожгла кровать. Но полусинтетические простыни горят плохо, и кроме тучи дыма, не представляют реальной опасности. Спихнув разбитый лэптоп, переворачиваю матрас на каменный пол и, убедившись, что огонь задохнулся, плетусь вниз.

– Мне пора, – тускло говорит Майя. – Открой окна, пусть проветрится…

У двери она застывает в нерешительности, будто собираясь что-то добавить, но, помедлив, так ничего и не произносит. По её лицу пробегает тень, Майя смущённо улыбается и, отвернувшись, покидает поле отгремевшего сражения.

Я опускаюсь на чудом уцелевший диван, а в перекрестье окна, вспучившись грязно-багровой зарёй, набухает новый день…

Глава 23

Hush, little baby, don't say a word,

Mama's gonna buy you a mockingbird.

And if that mockingbird don't sing,

Mama's gonna buy you a diamond ring.

And if that diamond ring turns brass,

Mama's gonna buy you a looking glass.

And if that looking glass gets broke,

Mama's gonna buy you a billy goat…

Народная колыбельная

Я ехал на работу, подводя удручающие итоги минувшей ночи. На фоне маячила конференция, до отлёта^[74] – меньше двух недель, а интеграция новых сенсоров по сей день не окончена. Не предвещавшая осложнений рутинная процедура затягивалась, погрязая в несметном количестве опытов, ведущих к противоречивым выводам и лишая возможности приступить к массе других не терпящих отлагательства задач, связанных с поездкой и презентацией. Но наличие непредвиденных трудностей даже радовало.

Я спешил ухватиться за них, как за спасательный круг, и поскорее выкинуть из головы всех этих Зой и Домохозяек, с которыми, как водится в отношениях с женщинами, о чём бы ты не договорился, в любом случае останешься в дураках и кругом виноват. Да и с Майей, слабость к которой заставляла всё ей прощать, ситуация зашла слишком далеко. Пора прекращать размазывать сопли, выставляя себя на посмешище, тем более, что моя уступчивость ни к чему не ведёт.

Прибыв в офис, я наскоро разгрёб накопившиеся результаты, обозначил основные направления и, поколебавшись, решил прекратить затянувшиеся разборки с Ариэлем и скоординировать наши дальнейшие действия.

– У нас проблема. – Ввалившись в кабинет, я сразу подметил нездоровый цвет его лица. – Что-то не клеится. Вероятно, дело в алгоритме, но времени в обрез, и я хочу попросить тебя проверить базовые характеристики самих сенсоров.

– Что значит не клеится? – шеф поморщился, словно с похмелья. – Почему я узнаю об этом только сейчас?

– Ариэль, послушай, нужно твоё профессиональное мнение. Новые датчики отличается от предыдущих, и…

– Я в курсе, и что с того? – Он приложил ладони к лицу и стал потирать набухшие мешки под глазами.

– И их характеристики имеют небольшие, но, возможно, роковые отклонения. Надо прикинуть, как они сказываются на конечных данных. В крайнем случае – выступим со старыми.

– Так… О'кей, – Ариэль откашлялся. – Старые – не вариант. Оставь материалы, я займусь. Встречаемся через полтора часа. Необходимо составить как можно более полную картину. Успеешь управиться?

– Постараюсь. – Я поднялся и, чуть помедлив, добавил: – Спасибо тебе.

Но Ариэль, зарывшись в принесённые распечатки, уже ничего не слышал. Я принялся сопоставлять противоречивые случаи, пытаясь обнаружить закономерность в на вид разрозненных, но в чём-то несомненно взаимосвязанных явлениях, и таким образом установить источник всей неразберихи.

Сквозь поток хаотичных чисел вновь и вновь прорывались мысли о Майе. Её выходка никак не укладывалась в голове. К чему было устраивать прощальный погром? Как вообще это понимать? Банальная ревность или нечто большее… Вероятно, она придумала некую высокоморальную цель. Скажем, помочь избавиться от бремени ложных связей… С неё станется… Не исключено, что она тоже по-своему хотела меня спасти. Помочь совершить поступок, на который я, в силу лени и малодушия, уже не способен. Разорвать порочный круговорот лжи и предотвратить неминуемые разочарования и боль.

Конечно, она права. Но что остаётся, если я ощущаю себя на борту затерявшегося в штормящем море, потрёпанного судёнышка, где еле успеваю залатывать новые и новые пробоины. И тут уж не до сантиментов, я затыкаю их чем придётся: полуправдами, белой ложью, обманом, сделками с совестью, ухищрениями и отмазками… С годами они наслаиваются и, несмотря на растущее безразличие к окружающему, я в конце концов захлебнусь в этом океане вранья, если во мне ещё остался тот, кто не способен этим дышать. Или его давно нет, а чувство смутной тоски и привычное желание вырваться на некую свободу есть не что иное, как очередной самообман, психозащитный механизм, фантомная боль? Ведь всё кажется, что ещё одна ничтожная ложь, ещё один незаметный компромисс, заключённый где-то в дальнем чулане сознания, и удастся выпутаться, выскользнуть из непролазной трясины… Но куда? И кто вырвется?

– Всё нормально, – Ариэль бросил на стол кипу уже порядком измятых листов, – не вижу значительных отклонений.

– Ясно, – я кивнул, машинально отметив, что прошло меньше часа.

– Ты разобрался, в чём дело? Есть какие-нибудь новости?

– Не… Пока нет.

– Что, никаких зацепок?

– Да, нет… – я заставил остановиться теснящуюся перед глазами череду чисел. – Не то что совсем никаких, ты же понимаешь: если дело не в сенсорах, значит, в настройках. Придётся перебрать массу вариантов. Дай мне время до конца дня, там видно будет.

– Знаешь, есть идея получше. Попробуй прогнать вот это. – На стопку бумаги легла флешка. – Результаты из больницы.

– Как из больницы? – растерялся я. – С новыми датчиками? Откуда?

– Не хотел тебя отвлекать, сделал сам на прошлой неделе.

– То есть как "сам"? – продолжал недоумевать я. – А алгоритм, а параметры… Ты заказал опыт и поехал без меня? С некалиброванной аппаратурой?

– Да нет же, это необработанные данные. Тим установил эквизишн, и я произвёл пару измерений в конце чужого опыта. – Он заговорщицки подмигнул. – У меня немало полезных связей, среди них – несколько врачей и анестезиологов.

Я оглянулся на Тамагочи, вернувшегося незадолго до прихода начальника и по обыкновению сразу уткнувшегося в экран. После упоминания своего имени он, казалось, напрочь забыл о намерении изображать безразличие и буквально ел Ариэля взглядом.

– Постой-постой… – спохватился я. – Всё это очень хорошо, но в буклетах указано, что мы будем демонстрировать эксперимент в реальном времени.

– Так это гораздо круче – не просто аквариум со стерильными условиями, а среда, максимально приближенная к действительности.

– Да, но как показать, что система и впрямь работает? Фокус же в том, чтобы было наглядно: вот наши измерения, вот то, что есть на самом деле, – пожалуйста, сравнивайте.

– Ничего, – ухмыльнулся Ариэль, поднимаясь, – обработай, проверь и, если всё нормально, я раздобуду необходимые медицинские снимки.

Прежде всего я прогнал стандартные тесты, теряясь в догадках, что же я упустил. С каких пор эти двое стали мутить опыты за моей спиной? С какого, собственно, перепуга? Впрочем, растекаться мыслью по древу было некогда: вопреки тайным надеждам, данные казались вполне приемлемыми, лишая предлога для проволочки.

Я приступил к обработке и вскоре получил вполне стабильные результаты, с чёткими, ярко выраженными деталями, какие не часто встречаются в нашей практике. Кроме того, оптимальные параметры оказались на удивление близки к применяемым для старых сенсоров. Это не вязалось с прежними наблюдениями, и я взялся за анализ выборочных точек.

Когда на покрытом сеткой уродливых трещин экране начали выстраиваться графики, голос Ариэля вернул меня к действительности. Я поспешил поделиться сомнениями, но он отмахнулся, заявив: дескать, нет причин для тревоги – характерное смещение частот в живой ткани давно известно.

– Арик, я лучше продолжу тюнинг. К чему рисковать…

– Не время затевать научные изыскания, – нетерпеливо отрезал он. – Хочешь – попросим Тима пересмотреть заново, и выслушаем ещё одно мнение.

– Но опять же, это не режим реального времени…

– А кто виноват?! Ты два месяца рассказываешь, что всё готово, – в его тоне прорезался металл, – а теперь признаёшься, что это не так? Я дал тебе решение, скажи: "Спасибо"! Думаешь, я позволю до последней минуты ковыряться в параметрах? Презентация недоделана, оформление…

– Дай мне работать, и я налажу всё к сроку. В конце концов, это важнее оформления презентации.

– Значит, так: в твоём распоряжении два часа, потом ты сворачиваешься, и едем с тем, что есть. Тим, – продолжил он, отворачиваясь, – зайди ко мне в кабинет.

Двухчасовая подачка, направленная на создание видимости компромисса, сгущала набухавшие в голове предгрозовые тучи. Впрочем, вскоре в глаза бросилась характерная особенность, полностью поглотившая моё внимание – в спектральной репрезентации присутствовали два ярко выраженных пика, будто у новых сенсоров имелось две близкие собственные частоты. Теоретически такое было возможно, но встречаться с подобным явлением прежде не доводилось. Кроме того, один из двух «горбов» подозрительно напоминал старые датчики, что объясняло, почему наилучшие результаты получались именно с теми параметрами.

Ответ напрашивался сам собой – Арик отобрал удачные случаи из прошлых экспериментов, усилил частоты в типичном для новых сенсоров диапазоне и всучил мне под видом мнимого опыта. Верить в это не хотелось, и я навалял простенький поисковик, сравнивающий информацию с базой данных.

В этот момент снова ворвался великий комбинатор.

– Слушай, что ты мне подсунул? – перебил я с ходу начавшиеся настырные требования. – Давай начистоту: не было никакого опыта ни в какой больнице.

– Что ты такое несёшь? – скривился Ариэль.

– Именно то, что ты слышишь. Скажи лучше: где ты это надыбал?

– Тим, ты сделал, что я просил?

– Всё готово, – отрапортовал Тим.

– Великолепно! Твои соображения?

– Существенных отклонений не обнаружено, – зачем-то вскочив, Тим расправил плечи и, кажется, даже стал на пару сантиметров выше. Это был уже не Тамагочи, а Тим Могучий, грозный и ужасный Тим, – напротив, налицо все признаки валидности. Естественно, местами присутствуют локальные аномалии, в совокупности не выходящие за приемлемые…

– Ты издеваешься?! – Прервав новоявленную звезду офисных интриг, я обратился к начальнику: – Думаешь, я не понимаю, что происходит?

На шум пришёл Стив и, прислонившись к косяку, остался в дверях.

– Два человека говорят тебе… – продолжал напирать Минотавр.

– Ага, будто мы не знаем, что Тим с готовностью озвучит любую твою прихоть. Для кого устраивается этот театр?

– На что ты намекаешь?!

– Я не намекаю, а прямо говорю: твои данные – сфабрикованы. Я ещё не во всём разобрался, но уже понял…

И я стал вываливать обнаруженные факты. Стараясь побыстрее свернуть разговор, Ариэль настойчиво отрицал их, то и дело апеллируя к Тиму, подобострастно поддакивающему, вопреки базисной логике. Сочтя происходящее достойным внимания, Стив сел рядом с Ирис, тоже прислушивающейся к разговору. Наконец, потеряв терпение, шеф рявкнул, что нам сейчас не до бредовых теорий конспирологии, сделал рубящий жест, заставивший всех примолкнуть, и ринулся к выходу. В этот момент поисковик, за которым я следил краем глаза, выплюнул первый итог.

– О! Вот оно! Вот откуда ты это передрал! – захохотал я, разворачивая лэптоп так, чтобы все могли полюбоваться на два практически идентичных графика, к одному из которых была прилеплена искусственная загогулина. – Ариэль, знаешь… это выглядит просто жалко!

Минотавр замер на пороге, скосомордившись в вымученной гримасе.

– Тим, самое время высказать авторитетное мнение, – глумился я. – Нет? Желание отпало? Стра-анно. Такой случай выслужиться перед начальством! Может ты, Арик, хочешь как-то прокомментировать первичные выводы «научных изысканий»?

На мониторе возникла новая пара верблюдоподобных контуров.

– Значит, давай уточним: ты хочешь, чтобы я взял сфабрикованные данные, собранные в ходе мифического эксперимента, имевшего место исключительно в твоей и вот его – я ткнул в сторону Тима, – фантазиях, и выдал это за наши достижения?!

– Думаю, основная идея – продемонстрировать полную функциональность, – примирительно проговорила Ирис, прежде чем Ариэль успел разразиться ответной тирадой. – И возможно, действительно, используя измерения из аквариума, пусть даже со старыми датчиками…

– На повестке инженерный вопрос, не входящий в твою компетентность, – бесцеремонно пресёк Ариэль. – Кстати, ты закончила проспекты?

Ирис покраснела, но взгляда не отвела.

– Тогда, пожалуйста… – Он снова обратился ко мне: – Прибереги-ка свой пыл для полезных целей. И знаешь, если тебе так легче, можешь считать это результатами симуляции, каковыми они по сути и являются.

– Ах, симуляции? – развеселился я. – Великолепно! И что же мы симулируем? Поездку в больницу? Опыты на животных?

– Коллеги, – дипломатично вымолвил Стив, – не стоит преувеличивать пустяковое недоразумение. Мы не собираемся вводить никого в заблуждение. Есть хорошие результаты для старой конфигурации. Есть новое поколение сенсоров, обладающее вполне приемлемыми характеристиками. Интеграция одного с другим – не концептуальный вопрос. Конечно, в идеале хотелось бы решить его до конференции, но на данный момент мы не можем позволить себе такую роскошь. Эта ссора тем более неуместна, что у всех общие цели. Вы оба по-своему правы, но Ариэлю лучше видна полная картина, и если он считает, что синтезированные данные допустимы, нет веских причин прерывать плановую подготовку.

Ирис едва заметно скривила уголки губ. Пока наш инициативный коллега изливался медовыми речами, притащился Джошуа, судя по всему, прекрасно слышавший последнюю часть этого интенсивного обмена мнениями. Вслед за хозяином пришкандыбал, в придачу ко всем остальным уродствам, недавно охромевший пёсик.

– Молодчина, Стив! Ты на правильном пути. Осталось освоить многотрудную науку подделывания результатов – и прямиком в начальники, – презрительно проронил я и снова обратился к Ариэлю. – Можешь хоть на уши встать, но с этим вот… дерьмом я никуда не поеду.

– Поедешь! Ещё как поедешь! Два месяца валял дурня, а в последний момент опомнился? Ты сам создал эту ситуацию, и нечего теперь разыгрывать из себя святошу, в то время как я пытаюсь спасти компанию, место работы для всех и нашу, в том числе и твою, репутацию, – он ткнул в меня пальцем. – Это на твоей совести. Ты несёшь ответственность не только передо мной, но и перед коллегами. Короче, хорош катать истерики, пройдись по новым данным, и к концу дня жду отчёт о продвижениях с презентацией.

– Не хотел вмешиваться, но вы так шумите, что сложно не быть в курсе… – протянул Джошуа. – Полагаю, надо дать Илье шанс завершить начатое. В крайнем случае, выступите со старыми сенсорами, а в течение ближайших месяцев выпустим новую статью. Можете объявить о подготовке публикации, в которую войдёт развёрнутый анализ…

– Всё упирается в то, – оборвал Ариэль, – что старые сделаны по технологии, непригодной для медицинской аппаратуры. Коммерческий вариант не содержит существенных изменений, но с формальной точки зрения это абсолютно разные вещи. Выйти со старыми датчиками равносильно… да всё равно что выйти с пустыми руками! Это во-первых, а во-вторых, – срываясь на крик, продолжил он, – я не понимаю, с каких пор в нашей фирме повелось лезть в сферы деятельности, не относящиеся к прямым обязанностям?!

Джошуа покосился на него с оттенком печального сожаления на немолодом и в последнее время как-то осунувшемся лице.

– Чрезвычайно трогательно, – саркастически произнёс я, скрестив руки. – Вот только непонятно, что именно из всего вышесказанного даёт нам моральное право врать врачам и будущим пациентам?

– Можешь называть это как угодно… – огрызнулся Минотавр. – А отстаивать красивые идеалы будешь в другом месте. Мы в этом положении из-за твоего наплевательства, так что кончай корчить из себя борца за правду и начинай расхлёбывать кашу, которую заварил.

– А я и не прошу, чтобы кто-то за меня отдувался. Если с сенсорами всё в порядке, в чём, кстати, мы всё ещё не уверены, то за двенадцать дней я выверну алгоритм наизнанку, буду ночевать тут, если потребуется, но они у меня заработают!

На слове «заработают», колченогий пудель зашёлся визгливым лаем.

– Убрать отсюда эту паршивую псину! – дёрнувшись от неожиданности, закричал Ариэль. – Тут вам не собачий приют.

Собачонка забилась в щель между стеной и створкой двери, лишь тихо поскуливая из укрытия.

– Прения окончены, – проговорил Ариэль изменившимся голосом. – Ты два месяца морочил голову, что всё в порядке. – Сунув лапу в аквариум, он выудил сенсор, а потом сграбастал и остальные. – Вот и всё в порядке.

Минотавр зловеще оглядел подчинённых, мотнул головой, хрустнув позвонками и вышел, сжимая датчики, с которых ещё капала вода. Некоторое время никто не двигался с места, но постепенно работники стали расползаться. Ирис принялась подавать какие-то знаки, пытаясь привлечь внимание, но я пребывал в полном ауте. Будто облитый помоями, сидел и глазел в опустевший аквариум, взбаламученный Ариковым вторжением.

Когда рябь улеглась, я медленно встал.

– Эй… – тихо позвала Ирис, – пойдём на улицу.

– Не сейчас.

– Илья, не надо. Остынь…

Я аккуратно отодвинул кресло и вышел в коридор, на ходу ускоряя шаг. Ворвавшись в кабинет, захлопнул дверь, пнул в сторону стул и принялся орать:

– Думаешь, я позволю провернуть такую махинацию?!

– Достаточно, – отрезал он, не отрываясь от экрана. – Иди работай.

– Ты думаешь, я не знаю, что это не первый раз?! Полагаешь, никто не видел картинки, которые ты втюхал инвесторам? Когда это проворачивалось ради инвестиций, я ещё мог промолчать, но переиграть никогда не поздно. То-то они порадуются, узнав, под какое фуфло ты доишь их на бабки.

– Я долго терпел твои выходки, – прорычал Минотавр, грузно поднимаясь, – но если тебе кажется, что удастся меня шантажировать, – ты ошибаешься! Сам создал ситуацию, вот и выкручивайся.

– А я и не увиливаю от ответственности, верни сенсоры, – я грохнул по крышке стола, – иначе, я никуда не поеду.

– Ты считаешь себя незаменимым? – осклабился он. – Значит, поедет Стив. Уж он-то справится с презентацией никак не хуже. И вообще, алгоритм закончен, а тюнинг можно перепоручить Тиму. Не обольщайся, от тебя можно избавиться в два счёта. Так что катись, пока я тебя не вышвырнул.

– Мне насрать, уволишь ты меня или нет, – приблизившись вплотную, я принимаюсь вопить ему прямо в лицо, – в любом случае, я не дам тебе это проделать. Я уничтожу этот твой говённый BioSpectrum. Ты хорошо меня слышишь?! Я обращусь к инвесторам и покажу, как ты грабишь их, впаривая намалёванные в фотошопе картинки, я заявлюсь на конференцию с графиками, которые ты только что видел, я урою всю эту жалкую пародию на стартап, потому что ты уже окончательно ссучился! – Капли с моих губ летят ему на подбородок. – Скажи, каково это: превратиться из учёного в кабинетную поблядушку, стелющуюся под каждого, кто готов платить?!

В ответ Ариэль коротко замахивается и врезает мне в челюсть. Голова мотнулась, я ударяюсь спиной о дверь и, падая, рёбрами задеваю ручку кресла, которое переворачивается и валится на меня. В следующий момент я оказываюсь на полу, чётко различая ворсинки ковра и солоноватый привкус во рту. Порываясь вскочить, отфутболиваю стул и вижу Минотавра, застывшего, сжимая кулаки, а за его плечом зрачок камеры, утопленный в стену под потолком. И тут меня прорывает, я валюсь обратно, захлёбываясь в приступе истерического хохота. Арик дёргается, как от удара хлыстом, и начинает угрожающе надвигаться. Брызжа кровью сквозь приступы гогота, я указываю на камеру. Он оборачивается и замирает.

Приподнявшись, я слежу за тем, что называется – «измениться в лице», стараясь не упустить ни единой детали стремительного преображения. Оказывается, это не просто фигура речи, – происходящее действительно страшно. Такого перехода от бешенства к животному ужасу наблюдать мне ещё не доводилось. Когда ненависть сменяется последней стадией отчаяния, я валюсь обратно, корчась в новом припадке гомерического смеха. В боку колет от ушиба, но я не в силах остановиться. Ариэль срывается с места, подхватывает кресло и начинает молотить им по стене.

От этого зрелища становится совсем невмоготу, меня буквально выворачивает. Слышится треск, куски пластикового корпуса сыпятся на ковёр вперемешку с мерзко скрипящими обломками гипсовой перегородки. Огрызок камеры вываливается наружу, повисая на проводах. Минотавр перехватывает кресло поудобней и в остервенении принимается лупить без разбора. Пенопластовые панели фальш-потолка с гадким хрустом разлетаются во все стороны. Хватаясь за стол, я пытаюсь подняться, но сдавленный клёкот бессильной ярости, вырывающийся из горла моего начальника, вновь подкашивает меня.

Минотавр останавливается, лишь когда ему удаётся расколошматить всё в радиусе метра от камеры, и, отбросив разломанное кресло, выдирает ошмётки проводов. Потом он в изнеможении приваливается к стене и сползает на пол. Усевшись, подносит руки к лицу и заторможенно смотрит на зажатый в кулаке подлокотник. Покрутив, Ариэль отбрасывает его на стол и тяжело поднимает опустошённый взгляд. Мой смех обрывается. Я сплёвываю вязкую слюну со сгустками крови на ковровое покрытие и медленно встаю на ноги.