Текст книги "Самые богатые: истории крупнейших мировых состояний"

Автор книги: Wim Van Drongelen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Он по нескольку месяцев кряду проводил в Европе, в каждом городе методично объезжая на велосипеде музеи и изучая выставки. Его коллекция живописи стала основанием довольно крупного Музея Истмена.

В своем огромном поместье в Северной Каролине Oak Lodge, которое он скромно именовал охотничьим приютом, Истмен собрал отличную библиотеку. Легко догадаться, что в Рочестере также появилась публичная библиотека, носящая, правда, имя не Истмена, а его матери Марии Килборн.

Мать была едва ли не единственной женщиной, которую он по-настоящему любил. Когда она умерла в 1907 году в возрасте 87 лет после двухлетней тяжелой болезни, он рыдал целые сутки.

У него никогда не было жены и детей. Одной из немногих близких ему женщин была Джозефина Дикмен, вдова служащего фирмы «Кодак». Они познакомились еще в начале 1880-х годов, и их дружба длилась вплоть до ее смерти в 1916 году. Истмен даже уговорил ее купить поместье по соседству со своим Oak Lodge. В глазах окружающих они были созданы друг для друга, и многие недоумевали, почему они никак не поженятся. «Это слишком ограничит мою личную свободу», – отвечал Истмен. Достоверно не известно, были ли они любовниками.

* * *

Пожалуй, истинной страстью Истмена можно назвать благотворительность. Конечно, все без исключения крупные предприниматели занимаются благотворительностью, как правило в рекламных целях. Но в случае с Истменом это было нечто иное. Он испытывал почти физическую тягу к пожертвованиям.

Однажды в 1924 году, находясь в состоянии депрессии, он вызвал – нет, не врача, а бухгалтера, и в его присутствии выписал несколько чеков в адрес Массачусетского технологического института, Рочестерского университета и негритянских институтов Хэмптон и Таскидж. На общую сумму $30 млн.

Отложив перо, он сказал: «Теперь я чувствую себя значительно лучше».

А первое свое пожертвование он сделал еще в бытность банковским служащим, когда его оклад повысили с $50 до 60. Разницу в размере $10 он послал Рочестерскому университету.

Не случаен выбор адресатов его щедрости. Видимо, многое в жизни Истмена определялось его детскими впечатлениями. Его отец мечтал открыть собственный колледж – сын фактически содержал несколько учебных заведений. Старина Джордж Вашингтон был ярым аболиционистом (во дворе родительского дома всегда наготове стояла запряженная коляска, на которой переправляли беглых рабов дальше на север) – и он жертвовал деньги негритянским колледжам. Когда его выбирали почетным профессором Оксфорда, он наверняка вспомнил уотервильских учителей, которые назвали его «не особенно одаренным».

ЕСЛИ БЫ ДЖОРДЖ ИСТМЕН НЕ ТРАТИЛ СВОИ СРЕДСТВА НА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ, ТО К МОМЕНТУ СМЕРТИ ЕГО ЛИЧНЫЙ КАПИТАЛ СОСТАВИЛ БЫ КАК МИНИМУМ $250 МЛН ВМЕСТО РЕАЛЬНЫХ $25,5 МЛН.

При этом Истмен совершенно не стремился афишировать себя. Однажды он сделал пожертвование в размере $1 млн, назвавшись при этом «мистер Смит». После этого на светском рауте он случайно услышал, как жена одного банкира заявила, что под фамилией Смит на самом деле скрывается ее благородный муж. Истмен был разгневан и только поэтому через газету раскрыл инкогнито.

Биографы подсчитали, что если бы Истмен не тратил свои средства на благотворительность, то к моменту смерти его личный капитал составил бы как минимум $250 млн. Реально же после себя он оставил $25 561 641 и 60 центов. Из них $19 млн он завещал университету Рочестера и $1 млн стоматологической клинике. Остальное получили его племянники и служащие.

* * *

В 1912 году Истмен прочитал в газетах о собственной смерти. В списке погибших пассажиров «Титаника» оказался некий мистер Истмен, и журналисты решили, что это известный своей любовью к путешествиям основатель «Кодака».

Видимо, тогда Истмен впервые задумался о смерти и решил, что уйдет добровольно, когда его одолеют болезни и он потеряет возможность вести активный образ жизни. Он часто обсуждал с друзьями тему самоубийства и горячо спорил с теми из них, кто осуждал суицид с религиозной точки зрения. Сам он не был набожен.

14 марта 1932 года он решил, что момент настал. Он уже давно страдал остеохондрозом, и его не столько мучили постоянные боли (которые он мог бы вытерпеть), сколько грозящая неподвижность. Незадолго до этого он осторожно и как бы в шутку выяснил у своего приятеля-врача, в какое место надо направить пистолет, чтобы убить себя наверняка и безболезненно. Перед тем как выстрелить, он накрыл грудь мокрым полотенцем, чтобы не было сильного кровотечения и неприятного запаха пороха.

В предсмертной записке он был лаконичен: «Все сделано, чего ждать?»

Фотографии Истмена редко появлялись в газетах, прохожие на улицах Рочестера не узнавали в лицо миллионера, имя которого было всем отлично известно. Вообще в архиве Истмена совсем немного его фотопортретов.

Основатель «Кодака» не любил фотографироваться.

Человек-отель

Конрад Хилтон (Conrad Nicholson Hilton), 1887-1979

Место действия: США

Сфера интересов: отельный бизнес

Основатель сети отелей Hilton

Слово «Hilton» для большинства людей ассоциируется с вот таким значком: *****. И еще – большим количеством долларов, которые нужно платить за one night в красивых, хороших и соответственно недешевых отелях разных стран и континентов, объединенных этим именем – Hilton.

То, что у этого слова есть второе значение, знают далеко не все. А оно есть. Это фамилия человека, создавшего пятизвездочную гостиничную империю, в которой никогда не заходит солнце.

В рождественскую ночь 1887 года в глиняной пристройке к деревенскому магазинчику родился Конрад Николсон Хилтон. Населенный пункт, где произошло это событие, носил название Сан-Антонио и находился в графстве Сокорро, территория Нью-Мексико. Слово «территория» означало, что это был даже не штат в составе Соединенных Штатов Америки, а просто клочок земли, который американские переселенцы оттяпали от Мексики, а она и не возражала по причине полной непригодности этой территории для жизни. Назвать это место глухой провинцией было бы большим комплиментом.

Конрад Николсон был вторым ребенком переселенца из Норвегии Аугустаса Холвера Хилтона (родные звали его просто Гус) и Мари Лауферсвейлер, дочери приехавшего из Германии торговца. Гус занимался любыми сделками и торговал всякой всячиной в магазинчике, к которому пристраивал по жилой комнате после рождения очередного ребенка. Всего комнат в доме было пять.

Конрад, или Конни, как его называли в детстве, учился по-онегински – «чему-нибудь и как-нибудь». В церковной школе, обычной школе, двух военных училищах, геологическом колледже. Хорошие отметки получал только по математике. Да еще начальная школа помогла в изучении испанского языка, на котором говорила половина одноклассников.

Главной школой стал дом и отцовский магазин. Безоблачное детство для Конни завершилось однажды рано утром, когда на пороге его комнаты появился отец с новыми вилами и сказал: «Можешь начать в хлеву. Нос тебе подскажет». «Но только после молитвы», – добавила мать. Так он прожил всю жизнь – молитва и работа. От подрастающего поколения отец также требовал помощи в магазине – летом, во время каникул. Там Конни научился тому, что пригодилось ему на всю жизнь, – торговаться (только порядок цифр позднее стал другим).

За работу помощника продавца Конни получал $5, став просто продавцом – $15 в месяц. На зарплату не оказывало никакого влияния богатство его отца, сумевшего в 1904 году продать свои угольные шахты за $110 тыс. По тем временам это были огромные деньги. Человек с зарплатой $2 в день считался вполне обеспеченным, на семью с тремя-четырьмя детьми при неработающей (конечно же) жене этого хватало с лихвой.

* * *

Счастье было недолгим. Банковская лихорадка 1907 года, уничтожившая сбережения тысяч американцев, не обошла стороной и семью Хилтонов. Счет в банке исчез вместе с банком. Магазин был полон полученных в кредит товаров, но отдавать кредит было нечем. Остальные богатства семьи состояли из пятикомнатного дома – прямо напротив недавно построенного железнодорожного вокзала, рабочих рук (собственных). Кроме того, Мари Хилтон умела очень хорошо готовить. Так родился проект отеля Hilton.

ПЯТИКОМНАТНЫЙ ДОМ И СОБСТВЕННЫЕ РАБОЧИЕ РУКИ – ВОТ ЕДИНСТВЕННОЕ БОГАТСТВО СЕМЕЙСТВА ХИЛТОНОВ.

Для того чтобы начать бизнес, понадобилось лишь повесить плакат: «Семейный отель. Домашняя кухня». В зависимости от количества гостей владельцам (они же обслуживающий персонал) приходилось спать где придется. На мальчиков была возложена задача встречать поезда (они приходили в полночь, 3 часа ночи и в полдень) и немедленно оповещать приехавших в Сан-Антонио путешественников о существовании отеля Hilton. «$2,5 в день!» «Полный пансион!» А также таскать чемоданы гостей от вокзала до отеля. И однажды какой-то заезжий чудак дал Конни $5 чаевых, которые были, конечно же, отданы матери.

Отель стал приносить прибыль. Заработал и магазин, чуть ли не каждый день в нем было по одному покупателю. А потом прибыли хватило, чтобы нанять в отель персонал со стороны. И магазин ожил. Жизнь стала налаживаться. А у Гуса Хилтона возник новый бизнес-план. Он решил двинуть культуру в нью-мексиканские массы. Как раз из Бостона вернулась 18-летняя дочь Ева, научившаяся прекрасно играть на скрипке. Из нее и двух ровесниц (пианистки и певицы) было организовано «Хилтон-трио». Конни исполнял роль менеджера. Поездка трио по ближайшим городам прошла с переменным успехом. В некоторых залах концерты приходилось отменять из-за нехватки зрителей, в других был аншлаг. В конечном итоге все участники мероприятия потеряли по $24 на сестру (и брата), но зато повидали мир, приобрели новые знакомства. Три девушки больше всего были довольны газетными вырезками с собственными именами. А Конрад Хилтон понял, чем он будет заниматься в жизни, – он НЕ будет заниматься шоу-бизнесом.

* * *

Олаф Бурсум, двоюродный брат Конни, был шерифом графства и также секретарем местного центрального комитета республиканской партии. В январе 1912 года территория Нью-Мексико была принята в США на правах нового штата. Все местные политики заранее готовились к грядущим переменам. Шериф Бурсум начал метить в губернаторы. Придя в гости к кузену, Конни откровенно заявил: «Я хочу быть избранным в законодательное собрание штата». Шериф минут пять чесал в затылке и наконец сказал: «Я думаю, у тебя получится».

И действительно получилось. Когда были подведены итоги выборов, выяснилось, что за Конрада отдан 1821 голос, а за его соперника-демократа – 1578. Впрочем, вскоре Конрад-победитель разочаровался в политике, устав от длительных и бессмысленных прений, обсуждений, законопроектов, поправок и принятия в третьем чтении.

Он решил создать свой банк. Акционеров пришлось искать и уламывать долго. Когда был собран необходимый капитал, на общем собрании крупные вкладчики избрали другого президента, «своего». Конраду еще раз пришлось применить все силы убеждения, чтобы привлечь на свою сторону мелких акционеров. К этому моменту президент успел посадить банк в финансовую яму. За два года работы Хилтон, ставший новым главой банка, не только вытащил его из этой самой ямы, но и сумел добиться хорошей прибыли – $135 тыс. Он уже обдумывал грандиозные планы создания целой сети банков. Но тут началась война. Первая мировая.

Война дала Конраду возможность увидеть мир. По дороге на театр боевых действий он побывал в громадных городах – Сан-Франциско и Нью-Йорке. Он воевал во Франции. Весть о капитуляции Германии и ее союзников застала его в Париже. И там же он получил другую весть – о смерти отца. Накануне Нового, 1918 года Гус попал в автомобильную катастрофу. Его Ford, первый в городе, съехал с обледеневшей дороги и перевернулся. Смерть наступила мгновенно.

* * *

Демобилизованному Конраду Хилтону нужно было искать свою судьбу. Его капитал составлял $5011. И он отправился искать счастья. По общему мнению, найти его можно было только в одном штате – Техасе. Там из двух крупных месторождений, открытых во время войны, на поверхность земли поднималось «черное золото» – нефть. А в карманах людей, занимавшихся нефтяным бизнесом, оседало другое золото – настоящее.

Помня о своей довоенной мечте, Конрад начал колесить по Техасу в поисках банка на продажу. Но везде слышал однотипный ответ: «Этот банк не продается. Ни за какие деньги». Лишь один владелец банка согласился на сделку, но в последний момент поднял цену. Хилтон даже не подозревал, как ему повезло. В течение двух лет цена нефти упала втрое и почти все банки Техаса лопнули.

Но это было через два года. А пока… В городе Циско, где находился подорожавший в последний момент банк, наступали сумерки. Безумно уставшему Конраду просто хотелось спать. Он увидел вывеску – «Hotel Mobley» – и зашел. Lobby (вестибюль) был похож на банку с сардинами. Свободных мест оказалось заметно меньше, чем желающих их занять. Хилтон пристроился на стуле, но отдохнуть ему не дали. «Здесь спать нельзя. Приходите через восемь часов», – посоветовал Конраду добродушный джентльмен, оказавшийся владельцем заведения. Из беседы выяснилось, что все кровати предоставляются на срок 8 часов, после чего постояльцы сменяются. Таким образом отель может обслужить за сутки втрое больше желающих, чем имеется кроватей. «В столовой и лобби спать запрещается, – добавил владелец. – Поганый бизнес. С удовольствием продал бы его и вложил деньги в нефть. Это настоящее дело».

– Сколько? – поинтересовался Хилтон.

– 50 тыс. наличными и койка на ночь, – ответил хозяин.

– Вы нашли покупателя, мистер.

– Сначала деньги, потом койка.

– Я не хочу спать, я хочу посмотреть бухгалтерский отчет.

Цену удалось сбить до $40 тыс. При этом $5000 у Конрада были, еще $5000 прислала мать, еще $5000 – владелец соседнего ранчо, и еще $5000 дал некий нефтяник, не знавший, куда ему еще вложить деньги. На вторую половину суммы удалось получить банковский кредит.

Первая прибыль была получена благодаря тому, что столовая отеля была превращена в еще одну большую спальню, а половина стойки портье – в газетный киоск. Прибыль уходила на ремонт обветшавшего здания, которое постепенно из обшарпанной ночлежки превращалось в приличное место, даже с некоторым налетом шика. Так, богатым постояльцам показались неприличными надписи на дверях туалетов – «Men» и «Women». С той поры во всех отелях Конрада Хилтона эти помещения именовались исключительно «Gentlemen» и «Ladies».

КОНРАД ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ СТРОИТЬ ПО ОДНОМУ ОТЕЛЮ ЗА ГОД, НО ВСКОРЕ ПЕРЕВЫПОЛНИЛ СОБСТВЕННЫЙ ПЛАН.

Mobley был первым отелем. Затем были куплены еще два. В 1925 году в Далласе был построен новый отель, обошедшийся более чем в $1 млн. Конрад принял решение строить по одному отелю за год, но вскоре перевыполнил собственный план. К концу 1929 года отелей было уже десять, и Хилтон объявил о строительстве одиннадцатого, с проектной стоимостью $1,75 млн. Через 19 дней после этого рухнула фондовая биржа и наступила Великая депрессия.

* * *

Для миллионов американцев годы Великой депрессии означали потерю работы с призрачным шансом найти новую, пусть даже самую малооплачиваемую. Разорившиеся бизнесмены выбрасывались из окон небоскребов. Конрад Хилтон не выбросился, хотя падал с горы высотой в миллионы долларов в финансовую пропасть. Отели пустели и переходили в другие руки. В конце концов из всей империи осталось только два. Прибыли падали и падали. Банки отказывались предоставлять кредиты. Да какие там банки! Конрад не мог получить на автозаправке бензин в кредит. Его личное состояние сократилось до 87 центов (не считая громадных долгов). Его менеджеры жили и питались в отелях, не получая зарплаты. Мать и сестра Хилтона делили обед за 60 центов на двоих.

РАЗОРИВШИЕСЯ БИЗНЕСМЕНЫ ВЫБРАСЫВАЛИСЬ ИЗ ОКОН НЕБОСКРЕБОВ. КОНРАД ХИЛТОН НЕ ВЫБРОСИЛСЯ, ХОТЯ ПАДАЛ С ГОРЫ ВЫСОТОЙ В МИЛЛИОНЫ ДОЛЛАРОВ В ФИНАНСОВУЮ ПРОПАСТЬ.

Выплыть ему помог друг-банкир. Он предложил Конраду вложить деньги в нефтяное месторождение (сам банк не имел права сделать это напрямую). «Не все ли равно, сколько ты нам будешь должен, $55 или $110?» – поинтересовался кредитор. Это было похоже на «красное и черное» в рулетке. И он выиграл. За три года прибыли от нефтедобычи помогли Хилтону расплатиться со всеми долговыми обязательствами.

К концу 1930-х у него вновь появился счет в банке, и он начал все по новой, скупая акции отелей у фондовых брокеров, порой за двадцатую часть от номинала. Продавали с радостью, никто не понимал только, зачем покупать эти бумажки. Отели, самые знаменитые, с самыми известными именами переходили в руки Хилтона за десятую часть старой цены, и владельцы были рады. Цепочка его новых владений протянулась от тихоокеанского побережья до атлантического. С каждым разом он выбирал все более притягательные цели.

* * *

Главной покупкой жизни стал Waldorf-Astoria на Пятой авеню в Нью-Йорке. Фотографию этого отеля с подписью «Величайший из отелей» Хилтон положил на свой письменный стол в 1931 году, когда мысль о приобретении ЭТОГО ОТЕЛЯ была просто оторванной от жизни мечтой. В нем жили миллиардеры и главы государств, Чарли Чаплин и Альберт Эйнштейн, Вячеслав Молотов и Папа Римский Пий XII, чемпионы мира по боксу и особы королевской крови.

ТЕЛЕФОНИСТКИ ОТЕЛЯ НА ЗВОНКИ С ПРОСЬБОЙ «СОЕДИНИТЕ МЕНЯ С КОРОЛЕМ» ВЕЖЛИВО ОТВЕЧАЛИ: «ИЗВИНИТЕ, КАКОГО ИМЕННО КОРОЛЯ ВЫ ИМЕЕТЕ В ВИДУ?»

Телефонистки отеля на звонки с просьбой «Соедините меня с королем» вежливо отвечали: «Извините, какого именно короля вы имеете в виду?»

12 октября 1949 года Конрад Хилтон стал «Человеком, который купил отель Waldorf-Astoria». Это обошлось ему примерно в $3 млн. Позже он будет делить свою жизнь на время «до покупки Waldorf-Astoria» и «после покупки».

Конрад Хилтон прожил 92 года. Он родился, когда Владимир Ульянов пообещал отомстить за повешенного брата Александра, и умер незадолго до ввода советских войск в Афганистан. К слову, Хилтон был ярым антикоммунистом. Увы, не дожил до появления отелей со своим именем в Будапеште и Праге.

С личной жизнью Конраду повезло не очень. Первая жена – Мэри Баррон – не выдержала Великой депрессии и того, что Конрад почти все время тратил на бизнес. Развод. Вторая – киноактриса Жа Жа Габор – замучила его бесконечными тратами на одежду, украшения и многочасовым наложением макияжа. Еще развод. (Любовь к киноактрисам, видимо, передается по наследству.

Его сын Баррон в течение семи месяцев состоял в законном браке с Элизабет Тейлор, но не вынес назойливости репортеров, не оставлявших супругов в покое ни на минуту.)

Еще Конрад Хилтон верил в Бога и любил работать. А самое главное, он сумел исполнить Великую американскую мечту. Мальчик из провинциального американского городка стал президентом. Президентом гостиничной корпорации, управляющей отелями на всех континентах Земли. За исключением Антарктиды.

Дело табак

Зино Давидофф (Zino Davidoff, он же Зиновий Генрихович Давыдов), 1906-1994

Место действия: Швейцария

Сфера интересов: табачная промышленность

Владелец Davidoff (сигареты, парфюмерия, кофе и др.).

1929 год был далеко не самым удачным для владельца маленькой табачной лавки в центре Женевы Генриха Давидофф.

Однажды утром грустно зазвенел колокольчик и на пороге магазинчика появился смуглый мужчина лет двадцати трех (именно столько ему и было). Одет он был в непривычный для европейского глаза белый сатиновый костюм и летние кубинские сандалии.

Покупатель попробовал папиросы и заявил хозяину, что эти «российские самокрутки» давно вышли из моды, уважающие себя люди курят кубинские сигары.

Через несколько секунд гневных препирательств оказалось, что заезжий нахал не кто иной, как Зино Давидофф – старший сын хозяина табачной лавки. За годы странствий по Южной Америке он настолько возмужал и изменился, что даже отец не узнал его. По русской примете, «блудному сыну» предсказывали богатство.

Правда, Зино если и был «блудным», то поневоле: пять лет назад отец фактически выставил его из дома. Он посчитал, что мальчику, закончившему колледж, не стоит продолжать образование в университете. «Только сама жизнь научит тебя здравому смыслу. Ты должен стать совершенно самостоятельным», – пояснил Генрих свое решение и посоветовал Зино собираться в дорогу.

Зино нелегко было покинуть дружную семью, крепкую, как все религиозные еврейские семьи. Но за последние 12 лет, в течение которых все свободное время Зино помогал родителям в их табачной лавке, ему порядком надоело сворачивать папиросы и смешивать табак.

Получить визу оказалось непросто. Семья Давидофф перебралась из Киева в Женеву еще в 1911 году, после первых еврейских погромов. Зино тогда исполнилось пять лет. В 1920-х годах у его родителей все еще были паспорта Российской империи, а Зино имел лишь временный вид на жительство. Аргентина оказалось единственной страной, рискнувшей выдать визу эмигранту из несуществующей страны.

Зино взял у отца денег – ровно на билет до загадочной Аргентины, рекомендательные письма и, попрощавшись, уехал из родительского дома.

Поездка на пароходе длилась два месяца. Покачиваясь на нижней, самой дешевой палубе, господин Давидофф научился блестяще танцевать чарльстон, ухлестывать за девицами и говорить по испански «грасьяс».

Зино был прирожденным танцором. И в 75 лет чарльстон он исполнял безукоризненно. Чего нельзя сказать об иностранных языках: Давидофф до конца жизни так и не смог избавиться от резкого славянского акцента.

Аргентина оказалась куда прозаичнее, чем казалось ему из далекой Европы. Зино поначалу устроился работать официантом в кафе, откуда его с треском выгнали на третий день. В его обязанности входило вытирать хрустальные фужеры, но они оказались такими юркими и скользкими… Зино разбивал их едва ли не в два раза больше, чем успевал вытирать.

ЗА НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ЗИНО ПРОШЕЛ ПУТЬ ОТ МАЛЬЧИКА НА ПОБЕГУШКАХ ДО ЗАКУПЩИКА ТАБАКА ДЛЯ КРУПНЫХ ФАБРИК.

В конце концов Зино вернулся к тому, от чего бежал, – устроился работать на табачную фабрику.

Давидофф перестал сопротивляться судьбе, и дела быстро пошли в гору. За несколько лет Зино прошел путь от мальчика на побегушках до закупщика табака для крупных фабрик.

Теперь он мечтал о собственном табачном магазине. Тем более что во время своих странствий он действительно набрался опыта и всерьез думал, что знает о табаке все. Или почти все…

* * *

Отец Зино был счастлив, что старший сын унаследовал склонность к табачному бизнесу, но брать его в долю не спешил. «Я не хочу отдавать тебе налаженное дело, – признался он. – Ты должен начать с нуля».

Сына эта новость не удивила: он с детства привык все делать самостоятельно. Он решил взять в банке кредит, чтобы арендовать помещение и начать бизнес. Беда в том, что в качестве залога он мог предоставить только самого себя. Отец свою лавку заложить отказался.

А между тем Зино подхлестывала предстоящая женитьба. Едва вернувшись из Аргентины, он познакомился на танцах с девушкой и в первый же вечер предложил ей и руку и сердце. На предложение Марты попросить вначале разрешения ее родителей Зино ответил, что женится на ней, а не на родителях. Однако старшее поколение взбунтовалось. Отец поставил Зино условие: «Женись, конечно, но только открыв собственное дело. Мой магазин слишком мал, чтобы прокормить еще и твою жену».

Когда Зино совсем потерял надежду получить столь необходимый ему кредит, нашелся чудак, который решился вложить деньги в рискованное дело. Он купил небольшой магазинчик на улице Рудерив и позволил Зино Давидофф управлять этим заведением.

Кредитору не пришлось сожалеть об этом. Через два года Давидофф выкупил магазин, заплатив за него почти вдвое больше первоначальной стоимости.

Честолюбивый молодой человек решил довести работу своего магазинчика до совершенства. Лавочка была открыта 365 (или 366) дней в году. С восьми утра до семи вечера, но на самом деле каждого клиента готовы были обслужить в любое время дня и ночи. Был случай, когда хозяин сорвался с постели в четыре ночи по телефонному звонку клиента, которому приспичило купить трубку вишневого дерева перед вылетом в командировку.

В то же время Зино мог без всяких церемоний выставить из магазина юнца, попросившего посоветовать сорт табака. «Если ты не куришь, нечего и начинать», – говорил господин Давидофф в таких случаях. Хотя сам считал курение безвредным и выкуривал не меньше пяти-шести сигар в день.

ЗИНО ДАВИДОФФ ПОМНИЛ, КАКОЙ СОРТ ТАБАКА ПРЕДПОЧИТАЕТ КЛИЕНТ, ДАЖЕ ЕСЛИ ТОТ ПОБЫВАЛ У НЕГО В ЛАВКЕ ВСЕГО ОДИН РАЗ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД.

Больше всего удивляло посетителей то, что хозяин (он же продавец за прилавком, он же закупщик табака и сигар) помнил, какой сорт табака предпочитает клиент. Даже если тот побывал у Давидофф всего один раз несколько лет назад.

Эта способность поразила знаменитого пианиста Рубинштейна, часто бывавшего в середине 1930-х годов в Женеве. Настолько, что он пригласил Зино на обед, после которого сел за рояль и устроил концерт специально для четы Давидофф.

Между тем дела Генриха Давидофф шли все хуже, и в конце 1930-х он окончательно разорился. Зино предложил отцу место продавца в своем магазине. Генриху Давидофф пришлось забыть о выходных – его сын был очень требовательным работодателем.

* * *

Возможно, магазин на улице Рудерив так бы и остался единственным в своем роде образцово-показательным торговым заведением, не вмешайся случай. Начиная с 1940 года с Зино стали происходить странные вещи, о которых сейчас ходят легенды.

Франция всегда славилась отличным табаком и сигарами. Вполне естественно, что, как только страну оккупировали войска Третьего рейха, торговцы начали думать, куда бы переправить свой бесценный табак, и их выбор пал на хранящую нейтралитет Швейцарию. Однако совершенно непонятно, почему французская национальная организация табачного бизнеса обратилась к Зино Давидофф с просьбой принять на хранение французский табак. Говорят, скромного владельца небольшой лавки в Женеве рекомендовали кубинские табачные магнаты, на фабриках которых Зино закупал табак. О деталях этой странной сделки история умалчивает…

Однако через пару месяцев табак и сигары Франции потекли в подвалы магазина Давидофф.

Пока Европа героически сражалась с фашизмом, магазин Зино оставался единственным местом, где можно было найти изделия наивысшего качества. Оборот женевского магазина вырос в пять раз по сравнению с довоенными годами.

ЗИНО ДАВИДОФФ ЛИЧНО ПРИДУМАЛ СМЕСЬ ТАБАКА И НАЗВАЛ НОВЫЕ СИГАРЕТЫ СОБСТВЕННЫМ ИМЕНЕМ. НА КАЖДОЙ ПАЧКЕ ЭТИХ СИГАРЕТ КРАСУЕТСЯ ОРИГИНАЛЬНЫЙ АВТОГРАФ ЗИНО.

Однажды, уже после войны, во время ужина в ресторане Давидофф взглянул на карту вин и с неудовольствием отметил, что лучшие французский вина он позволить себе не может, даже несмотря на свою стабильно успешную торговлю. Это был тот редкий случай, когда отрицательные эмоции имели более чем конструктивные последствия. «Кажется, я нашел название для моих новых сигар», – сказал он жене.

На следующий день Зино отправил в торговый дом знаменитых французских вин Grand Crus de Bordeaux коробку сигар и скромную просьбу использовать торговые марки самых дорогих французских вин в качестве названий сигар.

Как теперь говорят служащие компании «Давидофф», производители вина были настолько ошарашены подобной наглостью, что дали разрешение, не взяв ни цента за использование торговой марки.

В продаже появились сигары под названиями, которые не нуждались в пояснениях, – Chateau Latour, Chateau Margaux, Davidoff Chateau Mountor-Rotschild и др. Продажа сигар пошла успешно, и это наконец позволило Зино заказывать в ресторанах одноименные вина.

Примерно в это же время – в 1948 году– появились сигареты «Давидофф». Зино лично придумал смесь табака и назвал новые сигареты собственным именем. На каждой пачке этих сигарет красуется оригинальный автограф Зино. Точно так же он подписывал свои контракты и чеки.

* * *

В 1950-е годы магазин Зино на улице Рудерив стал одной из достопримечательностей Женевы. Здесь можно было найти любое существовавшее на табачном рынке изделие – естественно, высочайшего качества.

Однако торговая фирма «Давидофф» была известна главным образом среди истинных ценителей, а не широкой публики. Сигары с названиями французских вин и фирменные сигареты «Давидофф», которые изготавливались по заказу Зино на табачных фабриках Кубы и Новой Зеландии, продавались в одном-единственном месте на Земле – в его собственном магазине.

Давидофф не спешил расширять свой бизнес, открывать сеть, приобретать табачные фабрики. Он был тяжело болен трудоголизмом и страдал воспалением гордыни. Он считал, что сделать работу так же хорошо, как он сам, не в состоянии никто другой.

Но в конце 1960-х произошло событие, не имевшее на первый взгляд никакого отношения к бизнесу Зино Давидофф. Его старинный друг и поверенный в делах доктор юриспруденции Эрнст Шнайдер женился. Однако в качестве приданого он получил семейное предприятие Oettinger – одну из наиболее значительных табачных компаний Швейцарии – и огромное состояние.

«Зино, если мы соединим твою безупречную репутацию и твое имя с моими капиталами, получится неплохой результат. А точнее – отличная торговая марка», – убеждал своего друга Эрнст Шнайдер.

Видимо, друзья сумели договориться…

В 1970 году магазин на улице Рудерив во второй раз за 40 лет был продан за нереально высокую сумму. Это дало повод жителям Женевы судачить о том, что доктор Шнайдер, который и был покупателем магазина, сошел с ума. На самом деле в результате этой сделки доктор Шнайдер получил контрольный пакет акций компании «Давидофф» и стал фактически ее полновластным хозяином. Зино остался совладельцем компании. Он сожалел только о том, что ему не удалось сохранить семейный характер бизнеса. Но его единственная дочь Софья страдала сильнейшей аллергией на табак…

Доктор Шнайдер вложил огромную сумму в рекламу продукции Давидофф для продвижения ее на мировой рынок. Фирменные сигареты «Давидофф» теперь производились на фабриках Oettinger.

Расчет старых друзей оказался верным. Сигары, табак и сигареты компании «Давидофф» быстро завоевали свое место на рынке. Благодаря Шнайдеру Зино из преуспевающего торговца превратился в мирового табачного магната.

В настоящее время компании «Давидофф» принадлежит 26 предприятий и 39 фирменных магазинов по всему миру (это помимо 1400 отелей и ресторанов, которые получили официальное право продавать изделия компании). Кроме знаменитых табачных изделий с 1985 года выпускаются также коньяки и водка «Давидофф», очки, мелкие изделия из кожи, рубашки, духи и аксессуары. Оборот фирмы за 1996 год составил SF700 млн.