Текст книги "Синусоида"

Автор книги: Вячеслав Рязанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

И надо же было нам на обратном пути в Чандигарх (опять за рулем я) сбить собаку, бросившуюся по интернациональному собачьему обычаю под колеса.

Вспоминаю инструкцию, добавляю газу и удираю. Долго размышляем, совещаемся, решаем молчать. Молчим. До сих пор реакции на это ДТП нет. Вроде шутка, но тогда, по свежим следам было не до шуток.

Довелось нам в этой командировке посетить мастерскую художественной резьбы по дереву. В Сринагаре, в этой мастерской делают мебель (столы, столики, кресла, шкафы и прочее) из ореховой древесины, выдержанной, то есть просушенной в течение трех лет, после чего на ее поверхность наносят рисунок и по нему режут различные орнаменты.

В сюжетах могут быть цветы, звери, птицы, сцены из истории Индии, могольской империи; различные миниатюры и все, что угодно в зависимости от заказа или спроса на рынке. Мастер с резцами сидит на плите-заготовке и неделями творит неповторимые узоры, достойные любой художественной выставки мирового масштаба. Более мелкие изделия изготавливаются, то есть разрисовываются резцом прямо на коленях мастера.

Кстати, цены на эти изделия на рынке в Дели высокие; если же вещь попадает в Европу или США, то цена подскакивает еще раз в десять. Здесь же, на месте, можно вместе с мастером обсудить детали моего заказа и через определенное время получить его по вполне приемлемой цене. Вот так мне посчастливилось воочию увидеть процесс настоящего народного творчества.

Итак, можно считать, что очередная командировка закончилась благополучно.

Предгорья Гималаев

ГЛАВА XVIII ЗЕМЛЯК В ИНДИИ

В Чандигархе, где я жил и работал несколько первых месяцев, располагалась группа советских специалистов от нашего министерства обороны. Они обслуживали советские вертолеты, находящиеся на вооружении индийской армии. Естественно, я, как соотечественник, в свободное время контактировал с ними. Дружили, вместе отмечали праздники. На одной из таких посиделок ко мне обратился Геннадий Иванович, механик по вертолетным двигателям: «твою маму звали Тоней?» – Да.

– Ты родился в Малом Козине?

– Да.

– А я был женихом твоей тетки Зины.

Вот это да! Насколько тесен мир! Прошло сорок лет, и земляки случайно встретились за три тысячи километров от Родины, в предгорьях Гималаев. Правда, жених несостоявшийся, но, все равно, мы почувствовали себя родственниками. А еще через двадцать лет я ездил на Родину и, конечно, проведал Геннадия Ивановича. У него оказалась своя, очень интересная судьба. В сорок втором году на Соловецких островах была организована школа юнг Северного Морского флота. Геннадий в четырнадцать лет попал в эту школу и после ее окончания, через год, начал служить мотористом на тральщиках Балтийского флота. Всего воевал и служил восемь лет, был награжден орденом адмирала Ушакова и орденом Отечественной войны. И через тридцать лет оказался в Индии по своей специальности – моторист. Умер недавно, ему было уже под девяносто.

А моя тетя Зина и сейчас жива, отлично его помнит и как-то вроде не удивилась моей встрече с ним.

ГЛАВА XIХ ЦЕЙЛОН. ШРИ-ЛАНКА. КОЛОМБО

Рассказывать о Цейлоне, как уже много раз описано, – не стоит. Я просто о моих личных впечатлениях.

Океан. Красное солнце закатывается в него на глазах. Здорово. Пляжи. Частные и собственные. Дама, прилетевшая на соседний с гостиничным частный пляж на вертолёте и загорающая без всего, игнорируя публику в 10 м от неё за символическим забором, разделяющим участки.

Поезд идёт по рельсам в 20 м от океана, брызги залетают в окно. Чудо!

Внешне цейлонцы – вылитые индусы, больше поют, больше улыбаются и шутят. Очень приветливы и дружелюбны. Город заполнен жизнерадостной национальной музыкой.

Теперь о том, как я попал в Шри-Ланку. Там проводилась глобальная (всемирная) конференция специалистов по обеспечению подземными источниками питьевой воды в развивающихся странах. Работали мы там 10 дней. Объехали весь остров, видели трущобы бедствующих, которые смотрятся, во всяком случае, не хуже наших сёл среднего уровня жизни.

Были проведены несколько заседаний с докладами, отчётами и пр. На одном из этих заседаний произошёл такой эпизод. Представьте: большой зал, больше сотни народу по периметру сидят за столами. Люди разноцветные. У каждого табличка с фамилией и страной, которую представляешь здесь. Я представлял Индию. К месту заметить, что на тот момент мне было 39 лет, моя дочь в Союзе была на сносях и я, уезжая из Дели в Шри-Ланку, попросил друзей сообщить мне, если на моё имя будут новости.

Итак, председательствующий останавливает ход работы для экстренного сообщения и вслух читает телеграмму на моё имя: "Девочка. Мать и ребёнок в порядке". Овация, перерыв на 5 минут для поздравлений. Все поздравляют меня с первенцем. Мои робкие объяснения, что это не дочь, а внучка, списывают на лёгкое помешательство от счастья и на попытку увильнуть от обмывания вечером. Короче, пришлось проставляться.

Этот эпизод можно закончить тем, что у тогда родившейся внучки сейчас есть дочка, которой идёт десятый год. А я – прадедушка.

КРЕПОСТЬ НА КАМНЕ

Здесь, на Цейлоне, посчастливилось увидеть чудо, дошедшее до наших времён из двухтысячелетней древности. Рельеф на Цейлоне – низменная равнина. На этой равнине лежит камень диаметром метров в сто, видимый за много километров. Уже этот факт удивителен – откуда он взялся? Этот камень имеет имя собственное – Сигири, т.е. львиный камень. Нам пришлось долго карабкаться на его вершину, чтобы увидеть то, что там осталось от истории, превратившейся в легенду и оглядеть чайные просторы острова.

А сама история вкратце такова: В начале нашей эры одно агрессивное племя покоряло один за другим местные народы. Глава одного из племен (видима король), не желая попадать в зависимость, с верным ему отрядом залез на этот камень, обустроил его для жизни и много месяцев сидел там, отбивая атаки захватчиков. Это было возможно, так как подняться наверх можно было только одним путём. В середине подъёма осаждённые устроили «капкан» из одного тяжёлого (тонн 20) камня, приподнятого и стоящего на подпорке, которую можно было выдернуть верёвкой, протянутой на вершину и этот камень упал бы на нападавших. Именно под этим камнем-капканом проходила тропа подъёма.

По пути подъёма мы видели наскальные рисунки (фрески), сохранившиеся с тех времён, прикрытые сверху естественным скальным козырьком. Две тысячи лет и рисунки не потускнели. Чудо! Эта разрисованная стена над тропой, ведущей вверх, называется зеркальной. Видимо, за рисунки.

А на вершине, на площадке размерами метров 50х40 мы увидели выбитые в камне скамьи (они служили кроватями), столы, бассейны для запасов дождевой воды и множество более мелких деталей быта, дающие осаждённым возможность жить на вершине. По легенде они просидели там года полтора, подпитываясь запасами, скрытно доставляемыми им с равнины.

Артур Кларк, известный в мире писатель-фантаст, проживший на Цейлоне много лет, в своём произведении «Фонтаны рая» сделал этот камень горой – стартовой площадкой для связи с космической станцией. И ещё: легенда об этой крепости на камне была экранизирована в семидесятых годах американцами в фильме Д. Грюнвальда «The god King»

О БАЗАРЕ В ШРИ-ЛАНКЕ

Базар бесподобен. Понимаешь, что тебя обманывают, но видишь, что немножко, чуть-чуть, по совести, и от этого симпатия к ним усиливается. Когда торговец сапфирами узнал, что я из Союза, то продал мне два сапфирчика за 300 долларов, внушив мне, что им цена по 1000 долларов за штуку.

Вечером того же дня один из участников конференции, американец, похвастался приобретением пары драгоценных камней – сапфиров всего за три тысячи долларов и показал их нам. Они оказались точной копией моей пары, только лежали в очень красивой коробочке. Я уточнил – он купил их в той же лавке, где и я свои. Как после этого я могу не симпатизировать цейлонцам? А насчёт камней – они оказались стеклянными, и настоящая цена им – 1-2 доллара за штуку. Но я не расстроился, так как прошло уже 20 лет, дело прошлое, да и мысль о трёх тысячах американца, десятикратно перевесивших мою наивность, успокаивала.

Ещё с базара. Укротитель кобры выступает – дудочка, шипение и т.п. Все платят, мы тоже. Он требует с иностранцев больше, француз протягивает ему банкноту в 50 долларов: "Я твою змею покупаю и сейчас же съем её". Перепуганный хозяин не берёт денег и извиняется, ведь кобра – его единственный кусок хлеба.

На Цейлоне (только на Цейлоне!) растёт трава пол-пала – всемирно признанное средство для лечения почек. Моим почкам после жарких стран она была крайне необходима, поэтому я набрал её там с запасом на целый год. При досмотре в Мадрасе индийские таможенники приняли её за марихуану и чуть было не записали сотрудника ООН в наркодилеры – пришлось объясняться и показывать аннотацию к лекарству. О Цейлоне всё. А почки я этой травой подлечил.

Гостиница Mount Saviniya прямо на пляже на берегу Индийского океана. Солнце яркое и теплое, но ничуть не злое. Ресторанные стоили здесь же, на песке пляжа. Посетители кто в купальниках, кто в костюмах. Компания советских молодых людей, одетых по европейски, есть за столиками. К компании подходит администратор: «Ребята, переодевайтесь, время выступать». Ребята за пять минут на наших глазах превращаются в туземцев с перьями на голове, с раскрашенными лицами, с повязками на бедрах – самые настоящие старинные островные дикари. Тамтамы, маракасы, дикие вопли, в общем, очень красивое шоу.

Аплодисменты, желающие дают денежку, все ОК. Закончилось.

А ребята уходят к своим столикам и спокойно опять превращаются в цивилизованных молодых людей. У нас, зрителей, как-то притупляется чувство экзотики, романтики. Появляется чувство разочарования. Что-то вроде наших Дедов Морозов если бы они наряжались и раздевались прямо у елки на глазах у деток.

Выступление в связи с открытием скважины в районе трущоб

Цейлон. Коломбо. Маунт Лавиния. Всемирная конференция по обеспечению подземными источниками воды в развивающихся странах

ГЛАВА ХХ АФГАНИСТАН. БРЕЖНЕВ

Возвращаюсь в Индию, в Дели, в UNICEF. ЮНИСЕФ – аббревиатура полного названия: ООНовский международный фонд помощи детям, в английском написании: UNICEF – United Nations International Children's Emergency Fund.

Коллектив советских работников международных ООНовских организаций в Индии в разные годы насчитывал от пяти до восьми человек. Точнее, коллектива, как такового, не было, просто наше посольство в приказном порядке периодически собирало нас у себя, чтобы мы не забывали, что мы – граждане СССР, а работа в ООН – дело временное. Нам спускали планы политзанятий и других мероприятий, короче, все, как в советских организациях за рубежом.

Старшим у нас был, и по возрасту, и по рангу, Подойницын Вячеслав Григорьевич. Уважали его все, т.к. при очень высокой должности (директор ЮНЕСКО Юго-Восточного региона Азии; этот регион включал в себя десять стран с главным офисом в Дели) он оставался простым, без малейшего признака начальственности или какой-то надуманной важности человеком. Ранг его оценивался, по ООНовским меркам, выше ранга посла.

Он вел эти политзанятия, прекрасно понимая их полную бессмысленность. Но дисциплина есть дисциплина.

Общий его стаж на этом посту составил четырнадцать лет – наше правительство очень не хотело отдавать это место представителям других стран, поэтому сделало исключение для него. Ведь общепринятая норма для советских международников была ограничена пятью годами, после чего я должен был придумать причину для добровольного увольнения (семейную или другую).

ЮНЕСКО – аббревиатура для организации объединенных наций по образованию, науке и культуре. Вячеслав Григорьевич воплощал в себе все эти качества.

После окончания работы в ООН он вернулся в Киев, был активным участником Ассоциации бывших международников, борющихся за наши права.

Умер в 2012 году. Похоронен рядом со своим отцом – генералом юридической службы Советской армии.

В декабре 1979 года мне запланировали командировку в г. Пешавар в Пакистане. Планировалось расширять зону действия регионального отделения UNICEF в Индии на Пакистан. Необходимо было определить подойдут-ли установки, заказанные в Японии, для геологических условий того региона.

27 декабря я должен был вылетать, но 25 числа в Афганистане в Кабуле был уничтожен президент Амин, произошёл переворот, и Пакистан запретил въезд на свою территорию гражданам Советского Союза, т.е. и мне, т.к. несмотря на свой основной паспорт, дающий возможность передвигаться без виз по всему миру, я оставался гражданином своей родной страны. Короче, эта командировка так и не состоялась.

Месяца через три в штате Хариана в Индии проходил международный семинар специалистов по сооружению источников подземных вод. Руководитель нашей секции, посылая меня на этот семинар, настоятельно рекомендовал мне представляться там украинцем, а не русским и не советским. И он оказался прав, т.к. во вступительной части семинара была принята резолюция, осуждающая вторжение советских войск в Афганистан, за которую проголосовали все участники семинара. А в Пешаваре к тому времени разместился и активно действовал международный центр по подготовке защитников Афганистана от советской оккупации.

Вот так близок был я к антисоветским действиям!

Об этом же, но чуть подробней.

В один из последних дней старого 1979 года, вечером, ко мне домой под каким-то обычным предлогом заскочил один из «атташе по культуре» и, между прочим, сообщил, что «Альфа» сегодня захватила дворец Амина в Кабуле, что Амина уже нет, и Афганистан, по всей вероятности, вот-вот станет просоветским. Последующие события всем известны, на это «вот-вот» ушло без малого десять лет и рассказывать тут нечего, я же хочу поделиться тем, как эти события отразились на нас, представителях СССР в ООНовских организациях. Весь мир осуждал нашу страну. Мне, в пределах Индии, приходилось подчеркивать, что я с Украины, а не из Москвы. А в командировках из Индии в другие страны называл себя индийцем.

Весной 1980 года участвовал в двух международных семинарах. Оба начинались с резолюции осуждения СССР за вторжение в Афганистан и только потом переходили к работе. Привожу одну из политических карикатур, которыми были заполнены газеты всего мира. Здесь лидер страны Леонид Ильич Брежнев заявляет: «Пришел поздравить тебя с Новым годом, товарищ!»

Довилось и лично повидать Леонида Ильича. Он приезжал в Индию в конце восьмидесятого. Был сильно нездоров – это было видно сразу – видимо он не соображал, где он и зачем. Мы собрались во дворе посольства, чтоб встретить главу нашего государства – эта встреча входила в его график. Выглядело это так. Подлетают три автомобиля. Из первого вываливают четыре человека и закатываются под машину. Мы поняли, что это охрана репетирует свои действия на случай экстренной ситуации. Нас они не стесняются, точнее, не обращают на нас внимания – как будто нас тут нет. А нас тут (все, естественно, советские, иностранцев – ни одного) – человек пятьдесят.

Из второй машины выскакивают два человека и вытаскивают Леонида Ильича. Я говорю «вытаскивают», потому что другое слово тут будет не точным.

Леонида Ильича заводят в свет софита, он поднимает руку и приветственно ею покачивает. Все бы нормально, но софит светит справа, Брежнев в ту сторону повернут и туда же качает рукой, а мы, народ, находимся слева. То есть он на нас и не смотрит, и не видит.

После этого охранники выбираются из-под машины, берут Ильича под руки и усаживают в его машину. Сами грузятся в первую, и все три машины уезжают.

Нас тоже снимали, в хронике все выглядело нормально – просто кадров, где бы совместили и его, и нас, не было.

Вот так мне посчастливилось воочию увидеть кормчего нашего государства, в течение восемнадцати лет ведущего страну.

Счастливого Нового года, товарищ!

Вполне согласен. Вмешательства извне быть не должно. Проблему надо решать внутри страны. А мы помогаем им.

Мы пришли защищать нашу границу с Афганистаном. Уйдем, как только убедимся, что наша граница с Пакистаном надежно защищена

ГЛАВА XXI ТИФ

В командировки по буровым я ездил или на автомобиле, если общая протяжённость маршрута не превышала 500 км, или на самолёте, а в самом штате (по месту) на машинах руководства штата.

Первый способ путешествия был менее удобен, летом значительно тяжелей, но нравился мне больше, так как контакт с буровиками, моими учениками, был непосредственный, без начальства, которого они ужасно боялись. Да и страну я мог видеть лучше, лично общаясь с людьми.

В одной из таких командировок меня поселили в гостиницу в маленьком городе, названия не помню.

Гостиница не гостиница, скорей комната приезжих при офисе. Удивительно, но была горячая вода и ванна. Душа, правда, не было, и пробки в ванне тоже не было. А помыться необходимо.

В номере – ничего, что делать? Придумал. Взял стакан, засунул его в свой носок – получилась пробка. Заткнул, наполнил ванну, нормально искупался. Где-то на третий день, я почувствовал себя плохо. Удивительного в этом ничего не было, так как питание и вода в сёлах Индии – нечто, что тяжело вообразить человеку, с этим не знакомому. И мне сильно повезло в том, что это случилось со мной на четвёртом году командировки, а не на первом.

Добирался я до дома километров двести за рулём с температурой около 40 градусов. Приехал, доложился – меня сразу в госпиталь. Через двое суток диагностирования признали лихорадку Дэнге – неизлечимую новомодную болезнь, случаев которой в Индии до сих пор не было. Температуру мне сбивали дня три, после чего выписали домой. Ровно через сутки температура опять поднялась до 41 градуса. Замечу, со мной работали доктора из очень респектабельного госпиталя.

Мой сосед по Дели, работник Всемирной Организации Здоровья, Беляев Андрей Евгеньевич, проявил непосредственное внимание и участие ко мне и мой болезни, чем, в принципе, спас мне жизнь. Он посоветовал мне срочно плюнуть на комфорт дорогой клиники и обратиться к конкретному доктору из миссионерской больницы. Сам же он и отвёз меня к нему. Этот доктор, узнав о диагнозе светил, посмеялся и принял решение искать подтверждение своему диагнозу – брюшной тиф.

Высевали палочку 6 дней. Температура – 41,6 градуса. Сбивать температуру было нельзя, так как палочка эта без температуры не проявляется. На шестой день я всё ещё не умер, правда, похудел на 11 кг. В конце концов тиф определили и взялись за лечение. Через два дня я и мои близкие твёрдо поверили в излечение. Всё обошлось, я опять взялся за свои обязанности. Воду в сёлах, правда, пить не рисковал до конца командировки.

Недавно он прислал мне свои дневниковые записи, отражающие подробности этой борьбы за меня. Вот несколько фраз из этих записей: «.. у Рязанова нашли тиф. Был очень плох (лихорадка, рвота, истощение)… Слава как-то усох и помолодел… все три раза симптомы были одни и те же… Я утвердился в мысли, что после прекращения лечения возникали рецидивы, что весьма характерно для этой инфекции…»

Могу добавить, что это балансирование на грани жизни и смерти длилось более двух месяцев с подскоками температуры до сорока одного градуса и шести с подготовкой к эвакуации; уже наше посольство поспешило отказаться от использования моей ООНовской медицинской страховки, предусматривающей отправку меня в Вену в международный институт тропических болезней. Наши боялись, что советской стороне придется оплачивать это лечение.

Все обошлось благодаря неравнодушию Андрея, ученого, специализирующегося именно на этой области медицины, но ни в малейшей степени не благодаря нашим родным посольским медикам, для которых максимум героизма заключался в отправке на родину тела в соответствии с инструкциями. Андрей – мой спаситель. Я это помню и буду помнить всегда.

Вообще мне представляется странным то, что многие, идя по жизни, не придают должного значения межчеловеческим отношениям и дружбе, которая добавляет уверенности в том, что если обстоятельства окажутся критическими, то только ни могут помочь выйти из пиковой ситуации.

Сейчас самое время закончить тему Индии. Индия – прекрасная страна, народ очень добрый, контрасты, действительно, разительны. Спутники в небе и дорожный рабочий, целый день ползающий на коленях по камням за копейки. Райская природа в центре и на севере и пышущая жарой пустыня на юге. Замки махараджей потрясающей роскоши и живые скелеты нищих, дремлющих под банановым деревом, полным плодов. Чиновник в Бомбейском порту, напоминающий клиенту о том, чтобы тот не забыл добавить к официальной плате ещё и на лепёшку с водой, и студент, готовый посвятить целый день помощи иностранцу и не берущий за это ни копейки.

Впечатления от Индии остаются на всю жизнь и никогда не меркнут в памяти.

Сотрудник ВОЗ Беляев А.Е., доцент в Российской медицинской академии последипломного образования

ГЛАВА XXII БРАТЬЯ_СУВОРОВЦЫ

Семь лет моего детства и юности прошли в Суворовском. Да, конечно, это были не годы детства, но именно в эти семь лет в каждом из нас сложились черты, отличающие нас от гражданских, отслуживших свои два года в Армии. Я считаю себя военным, хотя документально в армии вообще не служил. Как у каждого, у меня масса недостатков, но явиться на встречу точно вовремя, заправить за собой постель, сдержать обещанное слово, побриться ежедневно, следить за своим внешним видом, в ответственные моменты помочь товарищу – все эти понятия для меня святы, как у большинства нас, прошедших кадество. Основную, то есть главную роль в этом сыграл наш офицер-воспитатель Бобренко Иван Петрович. Нам с ним повезло – не все воспитатели были как он: человечный, добросовестный, заботливый, честный, аккуратный всегда.

Со всеми нами он поддерживал связь и после выпуска, всю жизнь – и с оставшимися в армии и с теми, кто по разным обстоятельствам стали гражданскими.

Недаром сейчас, более чем через полвека, именно из нашего взвода собирается больше всех ребят на наши ветеранские встречи.

А какие это были встречи! Последний раз собралось тринадцать человек. Первый взвод – Артемов Иван; Ковтуненко Иван; Цыбульский Александр; второй взвод – Поливода Анатолий; третий взвод: Безруков Владислав, Дворчук Владимир; Овсяников Анатолий; Соколов Валерий; Рязанов Вячеслав; Хомич Анатолий; четвертый взвод: Жениленко Виктор, Томин Юрий – друзья не разлей вода уже более шестидесяти лет; Шевцов Анатолий – прилетел из Торонто (Канада), побыл в родной атмосфере полдня и улетел.

Но ряды ветеранов редеют. Из этих тринадцати еще двое ушли. Цыбульский и Дворчук.

Кого уж нет, помянем стоя,

Пусть будет пухом им земля,

И светлой памяти достойны

Их жизни – прожиты не зря

Автор этих строк – наш Безруков – поэт, композитор, художник, академик.

10 марта 1953-го года мы, три суворовских, занимались (то есть мастерили) с моделями самолетов. В полдень вся страна остановилась на пять минут. Гудки, сирены… это был траур по И.В. Сталину.

Один из троих авиамоделистов был Безруков Владислав – отличник учебы, отличник физподготовки, короче, отличник во всем. Без иронии.

Годы прошли. Владислав стал директором института геронтологии, профессором, академиком АМНУ.

Так сложилось, что после инсульта, случившегося со мной два года назад, мне было не по силам обратиться за помощью в реабилитации к местной медицине. Я попросился к Вадику, моему однокласснику по взводу, коллеге по авиамодельному кружку.

Взял, в чем я не сомневался. Подлечили. Пишу, хожу, разговариваю, мозг вроде работает. Наше кадетское братство вроде не стареет, не увядает.

Об этом написал Петр Шевченко, он из первого взвода.

Мы еще ого-го, мы кадетской породы.

Не согнули в дугу нас прожитые годы. Помнят нас наши братские страны, Дорогие мои, дорогие мои ветераны.

А отделением, где я лежал, руководила профессор Кузнецова Светлана Михайловна. Я с ней виделся всего раз – при выписке. Она посмотрела мои бумаги, скомандовала лечащему врачу, что необходимо записать в мою историю болезни, и уверенно заявила мне, что по всем показателям (вспомнила даже нумерологию) я попадаю в долгожители. Слышать это было смешно. (после длинного лечения всех моих недомоганий), но ее пророчество подсознательно осталось во мне. И если до встречи с ней я отсчитывал недели (максимум месяцы) собственного будущего, то сейчас считаю реальным прикидывать планы на годы. Вот что значит неназойливо заложить пациенту веру в будущее. Психология!

И если даже это не сбудется, я все равно глубоко благодарен Светлане Михайловне за оптимизм, появившийся во мне благодаря этому короткому разговору на прощание.

И опять о кадетском братстве.

Цыбульский Саша был суворовец как все. Как большинство. Прошел весь путь офицерской службы и уволился в запас с должности, скажу как понял, замполита военного округа. Он взял на себя летопись нашей роты. Знал судьбы всех, на наших встречах докладывал о каждом. Неожиданно для всех ушел из жизни. Сердце. Эта потеря для нас невосполнима, видимо на это наше общение прекратится, так как инициатором и организатором этих встреч последние лет двадцать был именно он, Цыбульский Александр Федорович. Вечная ему память.

На гражданке мне с друзьями тоже повезло. В шестьдесят втором мы вместе поступили и начали учиться в УЗПИ в городе Харькове. С тех пор мы вместе. Участвуем в судьбах друг друга, знаем проблемы, когда надо, решаем их вместе. Виктор Сергеевич, Михаил Федорович и Вячеслав Васильевич. Это сейчас. А были Виктор, Миша и Слава. Так и прошло полвека. Мы уже давно чувствуем себя не просто друзьями, а родственниками, даже родными. Это очень выгодно, шутка ли, иметь друзей, в которых не сомневаешься ни в малейшей степени. Осталось преодолеть вторую половину века и будем претендовать на книгу рекордов Гиннесса. Естественно, и семьи с нами вместе.

При каждой встрече замечаем спад в потреблении алкоголя, да и еды тоже. Близится вера полной трезвости и вегетарианства. Но это ничуть не снижает наш оптимизм – всему свое время. Я счастлив тем, что имею этих друзей и благодарен им за то, что они у меня есть.

Встреча выпускников 1957 г. В темной рубашке – Безруков В.В.

Наша рота через 53 года. Ряды рядеют.

Военый комиссар г.г. Макеевки и Снежного полковник запаса Соколов В.Б. с автором. 2013 год.

Шестой десяток лет эволюции дружбы

ГЛАВА XXIII ДИССЕРТАЦИЯ

Работая на протяжении пяти лет с новыми видами техники для бурения гидроскважин, я волею судьбы детально узнал установки самых последних моделей, производимых в Америке, Японии, странах Европы и, кроме того, объехал все эти предприятия, знакомясь с самим производством.

Естественно, я считал своим патриотическим долгом поделиться опытом, приобретённым в процессе работы с нашими отечественными учёными и практиками, для которых эта техника была новинкой. Кроме того, это могло дать ощутимый эффект как в прогрессе конструирования установок, так и в процессе бурения гидроскважин в нашей стране.

Связался с Московским геологоразведочным институтом, нашёл там профессора Башкатова Д.Н., который в то время был неоспоримым авторитетом в деле продвижения прогресса технологий бурения, и согласовал с ним тему будущей диссертации. Так началась моя работа над кандидатской, которая в общей сложности длилась четыре года. Ежегодно в отпуске я по несколько дней проводил в Москве, отчитываясь по ходу сделанного, и консультировался на будущий год. В Индии же и в поездках по миру использовал свободные минуты личного времени для медленного, но постоянного продвижения работы.

Уже после окончания индийской командировки меня пригласили на Всероссийский съезд буровиков, где я сделал доклад по материалам написанного, который занял 25 минут и вызвал большую заинтересованность коллег, так как весь материал оказался для них новым.

Будущему кандидату наук уже представлялась известность и авторитет двигателя прогресса, но, де факто, этим выступлением на съезде и закончилась моя научная карьера, так как выяснилось, что для допуска к защите я должен сдать экзамены по девяти предметам курса МГРИ, поскольку мой диплом о высшем образовании (инженер-механик металлургической промышленности) никак не вязался с настоящей профессией и темой диссертации. Эта неожиданная трудность оказалась для меня непосильной, и преодолевать её я уже не стал – навалились заботы по дому и быту, и я решил поставить на этом точку.

Жалею ли я о принятом решении? Нет, время зря не пропало. Я узнал кухню выпечки диссертаций. Мнение высказывать не могу, так как сошёл с дистанции, не преодолев всех барьеров.

А сама диссертация и сейчас почётно хранится на шифоньере.

Американская установка пневмоударного бурения

Буркина-Фасо. Инспектирую имеющиеся в стране установки

ГЛАВА XXIV ФИНАНСОВО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ. БРЮЗЖАНИЕ

Дорогая наша Родина дурила нашего брата – международника, как только хотела.

Если в Египте и в Ираке мы были наёмными работниками советской стороны межгосударственного контракта, не имеющими возможности подсчитывать, сколько наше государство наваривает на каждом из нас, то в ООНовской организации моя зарплата шла из Нью-Йорка мне на счёт мимо советских организаций. Но... не тут-то было. Наши органы вменили нам в обязанность все до цента деньги перечислять во Внешторгбанк СССР, на указанный нам номер счёта. На этом и кончалась наша материальная независимость.

А нам платили зарплату из МИДа СССР, которая составляла шестую часть от того, что мы отдавали Внешторгбанку, то есть МИДу.

Переживало государство за то, чтобы мы не капитализировались, чтоб не оторвались от масс трудящихся и не превратились в буржуев. Это – дурилка номер один.

Ещё одна маленькая хитрость. У нас в Советском Союзе существовало несколько курсов рубля: внутренний рубль – это тот, который знает народ, рубль СЭВ – для расчётов внутри Совета Экономической взаимопомощи, руководимого, естественно, Москвой; рубль валютный – для расчётов с капстранами; рубль для расчётов со своими загранспециалистами (он назывался чеком Внешпосылторга). Причём рубль для специалистов, работающих в капстранах – курс повыше, чтобы не позориться советской нищетой, а для работающих в соцстранах – совсем другой, намного ниже. Ещё были рубли-боны для моряков-загранщиков... Этот курс устанавливался в зависимости от социального уровня тех, кто эти деньги зарабатывал для родины и родной партии, и мог колебаться от 4,6 до 0,63 доллара за советский рубль.

А вот хитрость побольше. Когда подошло время оформлять пенсию, в справке о моей зарплате из МИДа России, правопреемника МИДа СССР, указали не мою ООНовскую зарплату, а МИДовскую, которая, как я уже упоминал, составляла одну шестую часть оклада, начисляемого ООН. При этом указали курс – 0,63 рубля за доллар, а не 4,6, по которому в те времена переводили валюту в простые советские рубли. Только на разнице курсов обман девятикратный. А вспомните шестикратный обман в разнице: оклад из ООН – оклад из МИДа! И умножать уже нет смысла – и так всё ясно.