Текст книги "Синусоида"

Автор книги: Вячеслав Рязанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Когда попал на работу в ООНовскую организацию, то оказался в интернациональном сообществе, где надо было быть равным с коллегами из других стран в образе жизни и поведении на работе и вне ее, то есть в свободное время. Казалось бы, не вопрос, но из моей ООНовской зарплаты (совсем не маленькой) моя Родина, тайком от всего мира, высчитывала с меня все, что могло отличить меня от среднестатистического советского гражданина, а я старался быть не хуже коллег-иностранцев, тянулся за ними, тратя на это свою зарплату, точней ее остатки после моих добровольно-принудительных отчислений во Внешторгбанк.

Это ещё не всё. В ООН из моей зарплаты в обязательном порядке отчислялся определённый процент на мой отдельный накопительный пенсионный счёт. Набралась сумма, дающая мне право на скромную, но пожизненную ООНовскую пенсию. Но я эту пенсию никогда не получу, так как Москва не отчисляла в пенсионный фонд ни копейки, как положено по Уставу ООН.

А зачем советскому гражданину ООНовская пенсия, если наше государство гарантирует нам обеспеченную старость?

Среди отставных международников нашлись активисты, создавшие ассоциацию бывших. Сначала в Москве – российскую, а позже и у нас в Украине. Эта ассоциация боролась за восстановление наших прав, в частности, на пенсию. Пошли споры – кто (Москва или Киев) должны нести ответственность за весь этот беспредел. Всё, насколько мне известно, заглохло, а результат финансовых махинаций МИДа СССР один – ООНовский стаж нашу пенсию не увеличивает, а уменьшает, поэтому я этот стаж даже не включил в пятилетний срок, необходимый для расчёта пенсии.

Правда, когда Союз распался, положение исправилось – все международники стали получать все сто процентов на руки, без принудительных пожертвований в различные партийные кассы. Я в их число, увы, не попал. В результате вернулся я на Родину не богатым, но с репутацией оч-чень богатого.

В Независимой Украине, обнищавшей в результате разделения общего имущества СССР, года три народ был вроде бы равен, но, казалось, лидеры время не теряли – создали систему личной зависимости между представителями различных слоев общества – руководства и исполнителями, то есть нижестоящими звеньями. Как в средние века в Европе между сеньорами и вассалами.

Руководитель областного масштаба получает право контролировать свой регион и обязан нести за это определенную ответственность перед сеньорами, сам же имеет под своим началом более мелких вассалов. Эти ступеньки идут вниз до более мелких, но все-таки руководителей. А ниже – народ и демократия, то есть, теоретически, народ – как бы источник власти, участвующий в решении государственных дел, реально же демократия всегда является выражением диктатуры правящей верхушки государства и ее функции сводятся к обеспечению господства правящих слоев различных уровней и их привилегий.

Поскольку все вассалы считают себя сеньорами по отношению к ниже стоящим и озабочены максимально урвать с них, пока трамваи ходят, создается схема тотальных коррупционных отношений. Тема коррупции неиссякаема, поэтому коснусь ее настолько, насколько она задела меня.

Выше я говорил о том, что прошел все ступени служебного роста здесь, на Родине. Последнюю, директорскую, я, правда, отработал в другом училище. И, надо признать, не совсем удачно. Я как раз вернулся из третьей загранкомандировки со службы в ООН и местная партийная власть, зачарованная пятью годами опыта моей работы в международной организации, порекомендовала мою кандидатуру на пост директора училища. Облуправление профтехобразования согласилось, я стал директором нового училища, которое должно было готовить кадры для системы ГОССНАБА УССР.

Госснаб – организация очень не бедная, по статусу равнозначна министерству. Председатель лично контролировал ход создания учебной и материальной базы училища. Начался учебный год. Учебный планы, программа, процесс обучения и вся текущая жизнь шла, как положено, под контролем областного управления профтехобразования.

Поначалу областное руководство очень демократично пыталось настроить меня на привычные для них взаимоотношения, заключавшиеся в том, что я что-то должен им привозить от денежного пирога училищного бюджета – не получалось, так как никто не объяснил мне этого открытым текстом. Да я и не представлял, что можно этим заниматься. Года через два сменили пряник на кнут. Но, кроме мелочей, придраться было не к чему. Нашил соломоново решение. Воспользовались тем, что председатель ГОССНАБа ушел на повышение (в Москву на пост министра снабжения СССР что ли) и потерял интерес к училищу, сделали вывод, что училище нерентабельно и его следует закрыть. И закрыли. Теперь я знаю, что главное – не работа, а взаимоотношения с руководством.

И еще один пример. Коррупция в суде. Злостный прогульщик, уволенный по статье, подал в суд, договорившись с судьей. На суде я почувствовал себя преступником, обидевшим пролетария. Все мои характеристики (мои, а не истца) истолковывались против меня. Положительны характеристики! Мое ООНовское прошлое, например, было подано как отрыжка капиталистического (проклятого) запада, а я сам оказался буржуем, врагом трудящихся. Постановлением суда мой прогульщик был восстановлен на работе, о чем была сделана запись в его трудовой книжке (так положено). Областной апелляционный суд отмени решение нашего суда, но к тому времени прогульщик уволился по собственному желанию и исчез. То есть остался безнаказанным. Зло восторжествовало.

Об образовании. У большинства из нас сложилось мнение, пропорционально связывающее степень материального благополучия с уровнем умственного развития. В принципе это верно, но не у нас. У нас главное – полное отсутствие порядочности и наличие связей. А бедным умникам остается гордиться этой самой порядочностью и брюзжать о презрении к необразованным проходимцам, прорвавшимся в элиту. А необразованная элита накупила себе докторских дипломов и рассказывает молодежи о своих достижениях в науке, литературе и языкознании, считая, что их покупные дипломы разных степеней ничуть не хуже тех, за которые люди годами учились.

Это все факты, с которыми я лично сталкивался, а ели посмотреть на страну в целом, то примеров хватит тома на четыре «Войны и мира». То есть писать больше об очевидном бесполезно. Коррупция бессмертна как мафия, потому что строго организована на всех уровнях власти и взаимоотношения в обществе с соблюдением жесткой дисциплины, отчетности и процентных ставок откатов. Нарушил этот порядок – пострадаешь вплоть до высшей меры. Плетью обуха не перешибешь пока паханы и пацаны не исчезнут со сцены.

И еще. Сейчас вся страна оживленно обсуждает тему сланцевого газа. Я тоже хочу вложить свой пятачок.

В 95-м году в ГО «Донбассгеология» мне в руки попала книга, изданная в Австралии, на тему опережающей дегазации угольных пластов и использования в промышленности получаемого при этом метана. В предисловии книги были предложения донбасским геологам и разработчикам угля помочь с внедрением австралийского опыта извлечения метана из работающих шахт. Не знаю дальнейшей судьбы этой книги, но, похоже, у нашей страны не нашлось средств даже на ее перевод с английского.

А Австралия, по данным Интернета, использует метан из угольных пластов в промышленности и практически избавилась от аварий на шахтах, вызванных выбросами метана.

В США, родине компании «Shell», подобная добыча метана превышает по объему добычу сланцевого газа, а этот способ (добычи сланцевого газа) приводит к экологическим катастрофам на территории Америки.

В Кузбассе, в России, добыча газа из угольных пластов достигла десяти миллиардов кубических метров, что позволило краю кардинально сократить поставки газа от «Газпрома» и сэкономить на этом, так как себестоимость метана из угольных пластов ниже, чем стоимость газа от «Газпрома». И, как в Австралии, резко сократились случаи выброса метана в действующих шахтах, что весьма важно для избежания аварий с человеческими жертвами.

В Украине разрабатываются более десяти месторождений нефти, добывающих более трех миллионов тонн в год и семнадцать месторождений газа с добычей более двадцати миллиардов кубических метров. Кроме этого дно Черного моря 450 метров нижней толщи воды моря отравлены метаном, залегающим под ним – только добывай. М еще в Украине есть уголь. Но все эти месторождения частные, поэтому быть сторонником будущей разработки сланцевых газов – значит лить воду на мельницу тех кругов, для которых любой исход этой компании будет беспроигрышным: не будет газа – бюджет рассчитается, будет газ – приватизируем за копейки и будем на этом зарабатывать.

ГЛАВА XXV ПО МИРУ

Во время работы в Индии мне довелось побывать в нескольких командировках в страны, так или иначе имеющие отношение к ЮНИСЕФ, к буровой технике. Привожу свои впечатления об этих поездках.

ЯПОНИЯ

В Японии я побывал дважды. Первый раз заказывал оборудование для бурения скважин на воду в Индии и второй (через год) – когда принимал это оборудование.

Первая командировка туда была осуществлена в компании с коллегой из ЮНИСЕФ, шведским буровиком. То, что он европеец, такой же баран в японской валюте, как и я – дитя Советов, я понял, когда он царским жестом протянул портье в гостинице 50 йен. Портье посмеялся, денег не взял, а причину мы поняли тут же, когда вспомнили, что 50 йен – это 20 американских центов. Нас сбил с толку размер денежки – солидная большая банкнота.

Оба раза мы жили в Токио в гостинице "Дай Ичи", неподалёку от Гинзы-стрит. "Дай Ичи" значит "номер один", а Гинза – это аналог нашего Крещатика. Меня поселили в очень чистом крохотном номере на шестнадцатом этаже. Именно там я впервые увидел телефон в туалете и автоматическую электроплитку для одной чашки чая; закипает, вес чашки уменьшается и пружинка отключает контакт. Просто, мудро, экономично.

Ночью гостиница зашаталась. У меня амплитуда качки была сантиметров десять. Может, так показалось от страха. Это даже не страх – никогда подобного не испытывал, а ужас ощущения полной беззащитности. Успел подумать о том, что падать с моего этажа и остаться живым – дело безнадёжное. Всё это длилось секунд двадцать. Больше до утра не заснул.

Утром в газетах сообщение о том, что в результате землетрясения силой в 4,5 балла в Токио погибло два человека: один водитель такси умер от остановки сердца, и одну старушку насмерть придавил книжный шкаф, упавший на неё из-за подземного толчка. Вроде пустяк, тем не менее попасть в подобную ситуацию ещё раз я бы не хотел.

О ЯПОНСКОЙ ВЕЖЛИВОСТИ.

Во избежание потерь времени в автопробках мы поехали на завод не на машине, а электричкой. Сверхскоростная, очень чистая, но я не об этом.

На полке лежит чемодан – дипломат. Поезд дёргает, дипломат падает на голову нашему сопровождающему. Хозяин дипломата радостно улыбается, многократно кланяется – понимаем, что извиняется. Пострадавший (а получил он по голове крепко) в ответ улыбается ещё радостней, понимаем – прощает.

Виновник ликует – кланяется ещё много раз и благодарит пострадавшего за великодушие. Пострадавший (жертва) совсем счастлив! Но... просит у хозяина дипломата визитную карточку. Тот, улыбаясь, вручает её ему. Расстаёмся; они оба улыбаются.

Чуть позже мы спрашиваем – зачем ему визитка, не иначе теперь дружить будете?!

– Нет! – без улыбки отвечает он нам. "Визитку я взял, чтобы предъявить её в страховую компанию, в которую я обращусь за компенсацией за причинённый ущерб здоровью". Вот что такое японская вежливость.

И подобная ситуация в Токийском метро: заходим, садимся, едем. На очередной станции заходит очень старая японка. Я уступаю ей место. Общий, неожиданный для меня, шок. Женщина села, но все полчаса, что мы ехали, она, поймав мой взгляд, начинала широко улыбаться и кланяться.

Оказывается, у них не принято уступать место, если за него не уплачено.

ПОРУЧЕНИЯ КУПИТЬ:

Первое поручение в Японию – самое популярное: привезти магнитофон – самый совершенный и за сто долларов. В магазине магнитофонов – тьма, но все от 200 и выше долларов. Я прошу позвать старшего, объясняю ему дословно, что мне поручено купить за 100 долларов. Он смеётся и заверяет меня, что такой заказ удовлетворить вполне реально, если взять магнитофон, вышедший из моды здесь, то есть морально устаревшей модели. Так и порешили. Когда я привёз и вручил его, мой заказчик посчитал, что должен мне ещё долларов двести. А узнав, что я уложился в лимит его суммы, вообще растрогался. Магнитофон большой, громкий, красивый, легкий.

Второе поручение. Попросили найти и купить задний фонарь на Тойоту – 73 года выпуска, то есть шестилетнюю машину. По меркам японцев – модель устаревшая. После долгих расспросов выяснил, что в Йокогаме есть гараж старых автомобилей, предназначенных именно для таких любителей старины.

Добрался до Йокогамы и нашёл этот гараж я сам без помощи наших японских коллег – опекунов, чем горд до сих пор. Фонарь без проблем сняли с машины прямо при мне и отдали за копейки.

Йокогама очень большой промышленный порт, там же крупные рыболовецкие предприятия. Пока добрался до своей цели, проходил через базар морских продуктов и поразился изобилию всего, что, оказывается, даёт море человеку для пропитания. Там я видел лягушек весом килограммов по пятнадцать; торговцы держат их в сетках, похожих на авоськи – сидит эдакое чудище и хлопает глазищами, ждёт, пока его съедят.

В Японии в свободное время мы старались больше узнать о стране и максимально напитаться впечатлениями. В один из вечеров меня (в эту командировку я поехал один) пригласили в ресторан. При этом предложили самому выбрать, в какой.

Я попросился в русский ресторан. Хотелось посмотреть, как выглядят земляки на фоне японской экзотики. Ресторан назывался "Балалайка". А японцы вместо "л" произносят "р". Барарайка, представьте. Очень забавно, всё кажется, что они балуются, но я не об этом. Я о моих впечатлениях о земляках.

Ресторан маленький. Убогий. Подают щи и блины с красной икрой. Но главное – хозяева ресторана. Узнав, что я из СССР, страшно смутились, даже испугались, начали прикидываться не понимающими языка. Разговора не получилось. Наверное, они приняли меня за внука красного командира, прибывшего сюда отомстить им за своего дедушку, которого их дедушка уничтожил в далёкие послереволюционные годы.

Иначе чего бы они сидели тут? А то, что они не прижились, не адаптировались в Японии, было видно по их поведению даже до того момента, как я сказал им, откуда я.

Вот и все впечатления. А вспомнил об этом, потому что довольно часто меня спрашивают, зачем я вернулся домой от такой интересной работы и жизни. Отвечаю: чтоб никто не отозвался обо мне так, как я сейчас отзываюсь об этих ояпонившихся русских – они уже не русские, но никогда не станут японцами. Жалкие люди и мне их жалко. Так же и я чувствовал бы себя на чужбине. И отношение ко мне было бы такое же. Заканчиваю о Японии. Забыл похвастать тем, что был у стен Императорского Дворца. Видел метрах в тридцати сам дворец. На самом деле он смотрелся дворцом лет двести назад; сейчас же – это очень большой одноэтажный дом, хата, скромней, чем самая скромная дача наших избранников – народных депутатов Украины.

Прощался со своим японским опекуном-контролером в своём номере в гостинице. Ему по службе ничего для этого не выделили, не предполагали такой сентиментальности. Поэтому ему ничего не оставалось, как восхищаться тем, чем угощал его я. Из экзотических блюд было: русская водка, чёрный хлеб (первый раз в его жизни) и "цибулина". Очень интересная страна.

USA

Об Америке можно рассказывать бесконечно, поэтому я остановлюсь только на тех эпизодах, которые показались интересными.

1. Темнокожий носильщик в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке хватает мой чемодан. Я не отдаю. Он – ты откуда?; Я – из Советского Союза; он – а-ааа... И пренебрежительно по-русски: "Привет". И теряет ко мне интерес.

2. У здания ООН ходит с плакатом один (!) человек. На плакате по-русски: "Остановить засилье агентов КГБ в ЦРУ!".

3. В штате Индиана во Франклине довелось поприсутствовать на сессии (то есть собрании) буровиков штата. Решали, какую ставку они будут требовать от хозяев в следующем году. Ставка – это в час , а цифры обсуждались – 30 или 40 долларов (в час!).

4. В Хьюстоне, штат Техас, посетили Астродом, строение, которое техасцы, большие патриоты своего штата, называют восьмым чудом света и сравнивают его с Римским Колизеем и олимпийскими постройками Древней Греции. Круглое здание высотой с нашу девятиэтажку; внутри 30 тысяч мест для зрителей. С верхних рядов американский флаг внизу смотрится обычным, а на самом деле его размеры 15х11 м.

5. В результате посещения целого ряда заводов бурового оборудования в Америке и в других странах я убедился, насколько прав был наш баснописец: "... и в сердце льстец всегда отыщет уголок". На всех уровнях в любой стране к потенциальным клиентам – заказчикам относятся так, что потом, на тендерах, чаша весов окончательного решения о выборах поставщика склоняется в пользу более хлебосольных (обеды, сувениры, экскурсии, подчёркнутое уважение и т.п.). Это явление, которое можно назвать скрытыми взятками, неистребимо и имеет место во всём мире. Ну, у нас-то, конечно, масштабы покрупней, посолидней, но я не о нас.

6. В Америке я побыл рабочим-стажером на гидроприводных буровых установках с воздушной очисткой забоя скважины от шлама. Моя задача была – детально изучить технологию работы и устройство установок, чтобы в дальнейшем учить этому индийских буровиков. У нас в Союзе установок с такой высокой производительностью вообще не было и, конечно, хотелось оказаться первым советским буровиком, освоившим это чудо мирового технического прогресса.

Итак, первый день. От моего кемпинга до базы, откуда стартуем в 7-00, километров двадцать, т.е., вставать мне в 5-30, т.к. в 6-15 меня, по предварительной договорённости, должен по пути подобрать на своей машине рабочий из этой же бригады.

Выезжаем с базы в 7-00, приезжаем на точку в 10-00. Проехали 250 километров. Тут же (без единой минуты перекура) устанавливаемся (минут за 15) и начинаем бурить.

В первый день моя роль – наблюдатель. Часа через полтора понимаю, что так ничему не научусь, наблюдать – это не работать. Направляюсь к мастеру, чтобы поговорить об этом (метра 3-4), по пути цепляюсь штаниной за железяку – штанина от низа до кармана разодрана. Они смеются, а я нахожу тонкую мягкую проволоку, сажусь и с помощью гвоздя зашиваю штанину. Готов работать!

Работал с ними месяц. Всему научился, всё освоил; больше не смеялись; стал для них своим именно с эпизода по ремонту штанов, которые я оставил им на память.

В дополнение ещё несколько слов о том, как американцы зарабатывают на хлеб и на масло. Рабочий, подбирая меня в 6-15 утра, всегда завтракал на ходу, по дороге на базу. За день они могли съездить за 250 км, пробурить там скважину глубиной 50 м (по гранитам), оборудовать её, сдать заказчику и вернуться на базу.

А на обратном пути с базы домой он останавливался у банка и снимал со счёта 10 (да, десять) долларов на хлеб и поглядывал на часы, т.к. к десяти вечера он должен быть в ресторане, где подрабатывает, барабаня в оркестре. И так каждый день, в общем часов по 14.

Так живёт и крутится каждый американец, желающий что-то иметь (жильё, машину, обстановку и т.п.). Всё это в кредит – вот они и рвутся поскорей из него вылезти, чтобы сразу залезть в следующий.

Очень бережливы, хоть зарплата – тысячи долларов. Жена одного из буровиков давала (то есть собирала) тормозок мужу и мне. С неделю. Когда переезжали, я на прощание предложил ей деньги за тормозки – взяла и поблагодарила.

7. Простудился, нужен аспирин. Цена обычной упаковки – 10 долларов. Лопнула подошва сапога. Отремонтировать – пожалуйста. Цена работы – 15 долларов. Ремонтировать не стал, пожалел; купил резиновые сапоги для непогоды – 12 долларов. И сейчас, через 20 лет, служат. Как они сами объясняют – промтоварная продукция – это конвейер, поэтому дёшево, а труд ценится. А без лекарств не обойтись, поэтому дорого.

8. Администрация штата Вашингтон заказала скважину для индейской резервации. Индейцы – народ, в отношении которого Америка применяет принцип: безделье губит нацию. Им платят приличные пособия, дающие возможность не только есть, но и пить не работая, что они и делают. При этом на своей территории в резервациях ведут себя нагло и вызывающе по отношению к американцам, то есть ко всем белым, захватчикам-оккупантам.

Переправляемся с установкой на большом пароме через реку Колумбия. Тут же группа аборигенов. Пьют пиво. Много. По маленькому подходят к нашей машине, и не соизволив нас видеть, мочатся на неё. Барт просит меня не обращать на это внимания и никак не реагировать.

Один из них, увидев мою трубку, заговаривает со мной, просит дать покурить. Я отказываю. Он просит подарить. Я молчу, как учил меня Барт. Индеец напоминает мне, что я есть вонючий оккупант его земли.

Барт, пока я вежливо выслушивал индейца, вызывает дежурного полицейского, который, оказывается, есть на пароме. Когда полицейский подошёл к Барту, тот объяснил ему, что едет с коллегой, буровиком из Советского Союза, чтобы пробурить скважину на воду именно для индейцев.

Полицейский достаёт кольт (как в кино), прогоняет индейца и делает вывод: "Вот так и надо – работать вместе, а не дурака валять, как Рейган с Брежневым".

Вот такой политический вывод из ситуации.

9. Девушка, очень красивая, на улице здоровается первой и очень приветливо улыбается. Так и хочется заговорить с ней. Но не дай Бог – тогда у неё появляется повод заявить полицейскому о приставании к ней – и тогда тебе суд. Такая воспитанность по-американски.

10. Вечер. Темно. Я один иду по улице г. Спокена в штате Вашингтон. Проезжает грузовик с поющей – орущей молодёжью. Оттуда кидают в меня помидором. Промазали, и мне радостно – ещё раз убедился, что народ во всём мире один. Даже хулиганы подобны друг другу.

11. В Нью-Йорке есть Даун Таун. Район – царство дешёвых магазинов промтоваров. Купить можно всё, что придумаешь. Полно русских, любят поговорить о Родине, но все географические названия дореволюционные.

12. Чем дальше от больших городов, от цивилизации, тем добрей и приветливей люди. То, что перед ними иностранец – абсолютно не трогает, так как они не могут представить, что в мире есть люди и даже целые страны, не знающие их языка.

Возвращался я из Америки в Дели через два с половиной месяца. В штаб-квартире ЮНИСЕФ в Нью-Йорке мне дали несколько поручений в Европу, поэтому маршрут был Нью-Йорк – Лондон – Копенгаген – Гамбург – Женева – Франкфурт – Москва

Дели. В каждом из этих пунктов я проводил два дня; правда, в Москве – три, так как выкроил день, чтобы заскочить домой в Артемовск. Командировка закончилась благополучно.

КАНАДА

В Канаде мы подбирали буровую установку оптимально подходящую для геологических условий Индии.

Канада – удивительная страна. Вторая в мире по территории, а население – 25 млн. Производит отличную современную буровую технику, автомобили; дороги – как в Америке. ИзМонреаля до Шебрука, где расположена фирма "Ingersol-Rand", производящая установки, добирались машиной. За четыре часа увидели страну. Поражаешься, кто только содержит эти просторы в таком состоянии? Целые леса клёнов; идеальная планировка рядов, конца влево-вправо не видно. Между деревьями ходят люди – снимают вёдра с кленовым соком и вешают новые. Пробовали патоку из этого сока. На завтрак. С оладьями и кофе. Вкусно, сладко, полезно, недорого.

Видели стадион олимпийских игр 1976 года. Канадцы знают и любят нашего хоккеиста Третьяка (произносят "Тричак").

Монреаль – это небоскрёбы, бетон, свет, простор; множество кафе и ресторанов. Попали мы в пивной бар. Помещение – один большой зал площадью метров двести. Потолок поддерживают штук восемь колонн, расставленных по залу. Народу столько, что надо проталкиваться, чтобы добраться до свободного столика. В этой толчее официантки чувствуют себя, как рыба в воде. Заказ приняла, исчезла в толпе; через две минуты подносит шесть бокалов. Оперативность фантастическая. Оказывается, в колонны подведён пивопровод и установлено по четыре крана в каждой, по одному на сторону. Вот и весь секрет суперобслуживания.

В этой командировке нас было трое: американец, англичанин и русский. Для местных коллег иностранцем был только я, те двое для них свои. Поэтому, когда нас повели в ночной клуб, они, наслышанные о советско-пуританской морали, беспокоились о моей реакции на всё, что там увижу. Один из них в шутку даже снял с себя пиджак и прикрыл им красный фонарь на входе в зал.

В зале по кругу столики, ешь, пей. Посреди зала круглая сцена – подиум.

Объявляют: "Нашим гоcтям, сотрудникам детского фонда ООН в Индии, дарим казачок!"

Выскакивает девушка в костюме то ли казацком, то ли кавказском: бурка, кубанка, газыри, кинжал, сапожки – чулки. Оркестр выдаёт казачок, девушка очаровательно улыбается, оченькрасиво танцует и на ходу не спеша раздевается. И так до дальше некуда. До предела. За русского она приняла Барта, сидевшего рядом со мной. Видимо, потому, что он с бородой. Всё пыталась под занавес максимально приблизиться к нему. А он в ужасе уклонялся. Ну, а в целом впечатление неплохое – больше искусства, чем эротики.

Канадцы спокойно относятся к двуязычию (англо– и франкоговорящие). Никакой ревности, хотя территориальное разделение страны по языкам есть. Нам бы у них поучиться.

ГЕРМАНИЯ. ГАМБУРГ

МОРСКОЙ ПОРТ – ЦЕЛЫЙ ГОРОД!

Там мы вели переговоры с заводом, производящим оборудование для бурения горизонтальных гидроскважин.

За переводчика был югослав Вова Маркович, видимо, серб. Он знал и русский, и немецкий. Кроме того, он был отличным инженером, работал у них на должности главного механика завода. Немцы дали ему в пользование машину с правом заправляться за счёт фирмы и, кроме этого, оплачивали ему 2 раза в месяц стоимость бензина для поездки домой в Югославию на выходные. А до его дома расстояние – 1200 км!

Вова был приверженцем Сталина, ненавидел фашизм, и в то же время успешно и добросовестно работал на немцев. Уверенно объяснял нам, что с фашизмом в Германии покончено навсегда. И в этот же день по пути в кафе мы увидели на стене дома граффити: свастика и слова, приписанные краской "Фашистские свиньи". Получается, не кончено, борьба продолжается.

В кафе. Подают чашку кофе и маленькую чашечку сливок. Немцы предлагают-угощают: "Добавляйте в кофе сливки, пожалуйста". Я беру чашку со сливками и выливаю содержимое в свою чашку. Вова – славянин, почти брат; на этом основании вскрикивает: "Ты что, это же на всех!". Немцы народ воспитанный, желают мне приятного аппетита. Я делаю вид, что всё в порядке. Однако конфуз.

Франкфурт. Здесь я пробовал, что такое спать на перине и укрываться тоже периной. Не понравилось, непривычно жарко.

ЖЕНЕВА. ШВЕЙЦАРИЯ

В Женеве очень своеобразно расположен аэропорт. После приземления самолёта все пассажиры, как во всём мире, следуют в здание, а там два выхода в две страны: можно повернуть направо и выйти в Швейцарии, а можно и налево – тогда выйдешь во Францию.

Интересна система образования. Приезжий ребёнок (из любой точки мира, но, конечно, въехавший официально) заявляет о своём желании учиться на своём родном языке. Администрация школы обязана изыскать педагогов со знанием этого языка и вести программу на этом языке, пока ученик не освоит один из трёх государственных языков страны (немецкий, французский, итальянский). Стоит ещё отметить, что обучение у них бесплатное с бесплатными завтраками и обедами в школе.

Жильё в Швейцарии очень дорогое, поэтому средний класс предпочитает маленькие однокомнатные квартиры. Похожи (размерами) на наши хрущёвки, но, тем не менее, дома с охраной, подъезды с домофонами, санузлы идеально оборудованы всем необходимым.

Едем в машине. Слякоть, на дороге мокрый снег. Скорость (входим в поворот) 130 км/час. На мой вопрос – не опасно ли? – отвечает: здесь другой асфальт и другая резина на колёсах, поэтому не опасно.

На лыжах в Альпах покатались. Не комментирую, потому что всё, что скажу, будет в превосходной степени.

ДАНИЯ. КОПЕНГАГЕН

Когда я прилетел в Копенгаген, то прямо в аэропорту увидел список отелей с перечнем предоставляемых услуг и ценами за проживание. Я выбрал приемлемый отель, он оказался на вокзальной площади, а вокзал в самом центре города.

Город встречает гостей изобилием изображений обнажённой натуры во всех киосках, рекламой эротических фильмов, секс магазинами с соответствующими витринами. Сходил в музей восковых фигур мадам Тюссо, съездил к бронзовой девушке на берег Балтийского моря. Ей как раз поставили новую голову вместо украденной. Оказался часок свободный, увидел вывеску "Аэрофлот", зашёл, поздоровался, представился. Они посмотрели мои документы , позвонили куда-то и на этот часок стали очень гостеприимными и доброжелательными хозяевами. Пили чай.

Отсюда я полетел уже в Москву. В самолёте была большая группа молодых датских туристов. С ними я и попал в бар Шереметьево. Чуть позже опишу.

ВСТРЕЧА В БАНГКОКЕ

Дозаправка самолёта по пути из Индии в Японию. Я слоняюсь по аэропорту – разглядываю сувенирные лавки, таращусь на золотые игрушки, самые разные по тематике и размерам. При наличии денег вы без проблем можете приобрести статуэтку, например, крокодила из чистого золота в два-три килограмма.

Стою перед витриной. Вдруг сзади в спину упирается нечто, вроде ствола и голос: "Стоять! Не оборачиваться!".

По голосу узнаю Касса – моего начальника и товарища из Чандигарха, канадца. Я с ним проработал первый год, пока меня не перевели в Дели. Потом поддерживали дружеские отношения. Прыжком оборачиваюсь и имитирую удар ребром ладони в горло. Вокруг тревога, гвалт, а мы обнимаемся. Интересно в этом эпизоде то, что я лечу в командировку из Индии в Японию, а он летит из Канады через Америку и Таиланд в Индию. Как после этого не согласиться с тем, что мир тесен?

Аэрофлот. Один советский знакомый в Индии как-то упомянул ненароком, что у героини песни "Стюардесса по имени Жанна" есть прототип. И что работает эта Жанна во Внуково. И что он лично близко с ней знаком. Реакции со стороны слушателей – никакой. Списали на богатое воображение рассказчика.

Через три месяца, по дороге в отпуск, я попадаю во Внуково. Тщетно пытаюсь взять билет, народу – тьма, надежды – никакой.

Слышу в разговоре служащих аэропорта имя Жанна. Вспоминаю того рассказчика, подхожу к девушке, которую назвали Жанной и уверенно передаю ей привет от нашего рассказчика из Индии.