Текст книги "Встречи на болоте"

Автор книги: Вячеслав Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

В начале разных дел

У меня зазвонил телефон.

– Кто говорит?…

Корней Чуковский. Телефон.

Всё-таки отменное здоровье – вещь незаменимая. Получив свободу передвижения, я мотался между Веретьем и Москвой, не чувствуя усталости: каждую пятницу в столицу, а в понедельник – обратно. Поскольку эти поездки стали регулярными, то, приспособившись к расписанию, ездил на поезде, что было не быстрей, но намного удобней: каждый раз, отдохнув в вагоне, я чувствовал себя свежим как огурчик. Снять усталость, конечно, мог и комб, но тогда, для этого, приходилось очень много есть. Это было нормально в Веретье, но не очень – в Москве.

В этот раз поехал в четверг. Вчера меня поймал по телефону Заринский и предложил встретиться у него. Я догадывался, о чём пойдёт речь. Комп десантного бота продолжал играть на бирже и в какой-то момент обнаружил, что банк ведёт свою игру, используя информацию… о нашей. И делает это в значительно более крупных размерах.

Они проделали этот трюк всего пару раз, когда комп вычислил их. Удачливость игры в сочетании с большими деньгами могли сразу привлечь внимание к ним, а при неудачном раскладе и к нам. Проиграв следующий раунд так, что итог трёх попыток получился у банка нулевым, комп прекратил деятельность через банковского брокера и, быстро найдя замену в уже изученном вдоль и поперёк биржевом мире, продолжил очень понравившуюся ему игру с огромным числом неизвестных. Но деньги за услуги банку мы всё ещё платили – договор заканчивался только через полтора месяца.

Паша опять встречал меня в дверях, как почётного гостя.

– А где твой дружок? – с порога поинтересовался Зарин, догадываясь, что биржевые успехи связаны не со мной.

– Он серьёзно приболел. Что-то с головой. Так что придётся всё пока отложить до его выздоровления, – озвучил я свой вариант развития событий. – За оплату не беспокойся, всё остаётся в силе до конца действия договора, а там, глядишь, и человечек мой поправится.

– Какой разговор?! Я и не сомневался. Просто узнал, что у вас всё встало, и решил поинтересоваться: не случилось ли чего? Ведь мы с тобой как никак люди не посторонние…, – по лицу Зарина было видно, что он не поверил ни одному моему слову. – А чего не позвонил ни разу? Ведь обещал.

– Да занялся вот общественной деятельностью, в экологию ударился: в родных краях в организации заповедника участвую, – я практически не врал, поэтому говорил спокойно и, как мне казалось, убедительно. Точно подмечено у Михаила Афанасьевича Булгакова: – Правду говорить легко и приятно.

Поболтав о том – о сём, Паша опять попытался пробить меня, но я совершенно честно объяснил ему, что никакого отношения к бирже не имею, поэтому не смогу ответить ни на один из специфических вопросов.

– А может – ты сведёшь меня с командой? – он перешёл в прямую атаку. – Будешь в доле, мы же друзья.

– Какие проблемы! Вот Дмитрий немного оклемается, вы и поговорите.

Поняв, что кавалерийский наскок не удался, Зарин решил взять тайм-аут:

– Ну ладно, Сашок, я тебя заболтал, а ты прямо с дороги. Давай завтра пересечёмся где-нибудь. Ты на выходные в Москве?

– О кей, Паша. До завтра, – я с облегчением распрощался с ним и отправился проведать свою совсем заброшенную квартиру.

Но сегодня, похоже, был не мой день: позвонил Незнамов. С ним было связано много непонятного: откуда-то он знал про буквы из лабиринта, плюс зловещее существо, сопровождающее его.

Все попытки послать к нему бола оканчивались неудачей. В линиях связи, которыми Андрей Михайлович пользовался, имелся непонятный разрыв, и болы возвращались из этой точки не солоно хлебавши. Поэтому у меня не было насчёт него никакой дополнительной информации, кроме официальной. Большой человек с огромным влиянием – вот и всё, что я о нём знал.

– Приветствую вас, дражайший Александр Васильевич! – голос Незнамова, как всегда, был ровным и доброжелательным. – Как вы себя чувствуете?

– Да вот коленки слегка трясутся от столь высокого внимания, а так ничего, – ох и не нравился мне этот звонок.

– Как здоровье Екатерины Владимировны? Осталось хоть немного её несравненного клюквенного варенья? Хочу выведать у неё секрет приготовления.

– Да какой там особенный секрет, просто ягоды натуральные. А как вы себя чувствуете, Андрей Михайлович?

– Благодаря вам, отменно. На Северном Урале такой воздух! С удовольствием осмотрел ваше произведение. Великолепно! Эксперты говорят, что такие технологии нам и не снились, а ведь сделано всего месяц назад. Да за такие успехи вам, Александр Васильевич, докторскую надо дать без защиты.

– А что, собственно, вам не нравится? Вы просили посмотреть на всю надпись и получили эту возможность.

– Всё нормально, Александр Васильевич. Виноват, неправильно поставил задачу. Как тот мужик, который попросил у золотой рыбки, как бы это сказать поприличней, организм до колен и получил короткие ножки.

Странно было слышать от Незнамова что-то грубое; не привык он, похоже, к поражениям. Я всё ждал, когда ему надоест игра в кошки-мышки, где роли были не в мою пользу, но все – по настоящему деловые люди умеют ждать, мой же собеседник был не просто деловой, а из главненьких. Недаром говорят: – Чтобы быть дьяволом, надо обладать ангельским терпением.

– Наслышан о ваших приключениях и до сих пор не пойму, как вам удалось вывернуться – снимаю шляпу. Обычно это учреждение не отпускает добычу из своих зубов, – голос Незнамова опять звучал ровно. – А что мне не позвонили? Я бы с удовольствием помог.

– Давайте, Андрей Михайлович, подъезжайте на той неделе в деревню, если время выкроите. С удочкой у озера посидим, да и поговорим. Я понимаю, что без охраны вы не можете, но только, чтобы разговор состоялся, пусть она будет… как бы это сказать… почеловечнее что ли, – мне было уже ясно, что просто так он от меня не отстанет, так не лучше ли попробовать с ним подружиться.

Мой собеседник ответил не сразу, что было не характерно для его манеры вести разговор. Помолчав с полминуты, Незнамов вздохнул и согласился. Мы договорились, что он приедет в Веретье в среду часов в пять, оставит машину у шлагбаума, который был поставлен, чтобы не делать из деревни стоянку для машин, а дальнейший маршрут ему уже известен…. Конечно, клёва в такое время ожидать трудно, зато ничто не будет отвлекать от разговора. На том и порешили.

Добравшись домой, уже сидя на кухне с бутылочкой пива, я раздумывал о том, что бывают же такие нехорошие дни, как сегодняшний, но, слава богу, и они кончаются. Потом позвонил Лене и, когда узнал, что завтра вечером мы обязательно встретимся, окончательно повеселел и решил плюнуть на всё и просто отдохнуть.

Но проблемы и заботы просачивались сквозь дремоту, пока окончательно не разогнали её. Потом они собрались все вместе и оформились в совсем неоригинальный вопрос: «Что делать?» Его всегда стараются представить традиционным вопросом русской интеллигенции. На самом деле он стоит на обложке в качестве названия, а дальше идёт подробный ответ на многих страницах. У меня же готовых рецептов не было, поэтому приходилось думать самому.

Первая естественная мысль:

– Бросить всё и уехать в Урюпин, – но мгновенно слышится голос из той части души, где расположена совесть:

– А что будет с людьми, которых ты втянул во всё это? Куда денется Прохор со своей странной семейкой, если какой-нибудь богатый придурок решит освоить Большое болото?

И накатывает гневное возмущение:

– Почему я должен бежать от всех этих наглецов: бизнесменов, политиков, бандитов, которые возомнили себя хозяевами жизни? У меня есть деньги, есть возможность добыть практически любую информацию, что само по себе страшное оружие, особенно если им правильно распорядиться.

Дальше, как положено, период релаксации:

– Завтра же что-нибудь придумаю, а пока надо выспаться.

Я постелил на диване, не раскладывая его, и погасил свет, потом закрыл глаза и попробовал ни о чём не думать, но вспомнилась первая встреча с Солом, и возник вопрос, который я так и не задал ему: куда подевалась вся энергия корабля? В его воспоминаниях был сам момент аварии, но без внятного объяснения.

Задумавшись об этом я, как погрузился куда-то. Перед глазами темнота, в глубине которой появляются отдельные блёстки; они растут, растут… пока я не начинаю понимать – это звёзды.

Вскоре движение остановилось, а моё внимание переключилось на особенно густое место этой первозданной тьмы: в этой точке сошлись два космических странника, сведённые той ничтожной вероятностью, которой обычно пренебрегают.

Огромная глыба, состоящая изо льда и камня, стремилась продолжить свою траекторию в никуда, заданную ей взрывом при какой-то глобальной катастрофе. Возникший на её пути прямо из пустоты маленький диск, явно созданный разумными существами, пытался избежать этой, смертельной для него, встречи. Но расстояние между ними было слишком мало, и когда, казалось, трагедии уже не избежать, между звездолётом и астероидом вспыхнуло яркое пламя, осветившее на миг мёртвый разрушенный город и уничтожившее его ещё раз, испарив уже обожжённые камни и вымороженные остатки когда-то ласкового и тёплого моря. Пропахав огромную борозду, похожую на след от гигантской пули, в боку обломка погибшей планеты, диск вырвался в свободное пространство и понёсся прочь, унося свои мечты и надежды от чужого мрачного прошлого. Вскоре он превратился в маленькую светящуюся пылинку, а потом и совсем затерялся в темноте.

Я очнулся от видения, так похожего на сон, но слишком реального и масштабного для того, чтобы быть лишь фантазией уставшего мозга. События, развернувшиеся передо мной, были знакомы из памяти Сола, но то были воспоминания человека, находящегося внутри корабля, с волнением и страхом ожидающего своей участи. Он при всём своём желании не мог увидеть сгорающий в пламени город и рвущийся на волю диск.

Но особенно запомнилось мне абсолютно холодное, не окрашенное ни одной эмоцией, любопытство, с которым я наблюдал за происходящим.

Потом, лёжа в темноте, вспоминал снова и снова каждый фрагмент этого странного видения, и все мои земные заботы показались такими мелкими, такими ничтожными, что стало удивительно: как можно волноваться обо всём этом?

Человек недалеко ушёл от животного, даже от насекомого: для него тоже всё новое, незнакомое – враг. Каждый доволен своим умом, и это причина того, что он не готов смириться, что существует что-то выходящее за пределы его жизненного опыта. Всё, что не вписывается в эти скудные рамки: инопланетяне, чудеса, даже люди с иным цветом кожи или другого вероисповедания – враги, которых по возможности надо изгнать или уничтожить.

Как выясняется, и я недалеко ушёл от толпы, несмотря на все мои невероятные контакты. Привидевшегося мне кого-то за отсутствие у него примитивных человеческих эмоций я сразу зачислил в ряды монстров. А тёмная фигура инопланетянина в незнамовском охраннике, названная мной зловещей? Да, может, это милейшее существо с характером Чебурашки!

Проведя быстрый сеанс психоанализа Можаева Александра Васильевича, я вынужден был признаться, что всё равно не стыжусь своих примитивных страхов и не могу заставить себя полюбить инопланетного Чебурашку.

Посмотрев на часы, с удивлением обнаружил, что забытьё длилось несколько часов, ночь на исходе, а спать совсем не хочется.

Раннее утро на меня всегда производит двоякое впечатление: с одной стороны – впереди угадывается длиннющий день и кажется, что именно сейчас можно что-то изменить, чтобы жизнь пошла по-другому; с другой – в это время меняется облик окружающего пространства: пустые улицы, странные звуки, незнакомые запахи… Пытаясь упорядочить эту кашу в своём мозгу, я решил переключиться на что-нибудь другое, встал, заварил чаю и включил компьютер, к которому не подходил очень давно.

Так и просидел у экрана без комба и болов, восстанавливая ощущение нормальной жизни, до того времени, когда, по моим понятиям, вполне прилично выходить из дома. Цели определённой не было, но я был уверен, что она появится – достаточно выбраться наружу.

Мой нос стал слишком чувствительным, чтобы выдержать благоухание лифта, поэтому вниз я отправился пешком. По дороге в голову пришла неожиданная мысль: а ведь я, как заправский книжный герой, за последнее время не прочитал ни одной книжки, сто лет не был в театре и уже забыл, когда последний раз посещал музей или выставку. А ведь раньше читал запоем, очень прилично разбирался в живописи и иногда ходил на хорошие спектакли. Надо признаться, что с одним элементом культуры – с музыкой у меня сразу не заладилось: лет в двенадцать мать устроила меня в музыкальную школу, где меня учили играть на баяне. Выучив благодаря не слуху, а хорошей памяти несколько простеньких пьес, я застрял на «Полонезе Агинского», долгое вымучивание которого убедило маму, что музыкант из меня не выйдет, и она сдалась… Я же с тех пор получил к серьёзной музыке устойчивую идиосинкразию, и даже желание стать высококультурным человеком не смогло её побороть.

За этими размышлениями я незаметно добрался до первого этажа и вышел на волю. Из-за раннего времени на лавочке было довольно пустынно: сидела всего одна бабуся, да и та не наша – наверно, кого-то ждала. Я поздоровался с ней и остановился, решая, куда идти: налево – к метро, или направо – к стоянке такси.

Похищенный

Кто украдёт человека и продаст его, или найдётся он в руках у него, то должно предать его смерти.

Исход. Глава 21.

Cознание возвращалось толчками: сначала мне показалось, что я нахожусь на дне колодца, а наверху летают какие-то птицы, потом колодец пропал, но я усилием воли выдернул себя из черноты и увидел свою белую майку.

Прошла ещё вечность, прежде чем я вспомнил, в чём выходил из дома, а значит, кто-то снял с меня почти всю одежду, но зачем? Где я?

Организм работал вовсю, преодолевая последствия этого странного обморока. Через пару минут я уже смог повернуть голову и увидел, что нахожусь в бетонном блоке со стенами, крашенными сине-зелёной масляной краской, без окон, но с массивной железной дверью. Лежу на сваренном из уголка топчане с вмазанными намертво в пол ножками, на матрасе, без подушки, одеяла и простыней. В центре потолка тусклая лампочка, забранная в решётку, а прямо надо мной, за сеткой, в круглой дыре, вырезанной в потолке, вращается вентилятор. Видимо, его тихий шелест и мельканье лопастей вызвали у меня в мозгу ту картинку – с птицами.

На больницу это помещение было не похоже, скорее, оно напоминало бомбоубежище времён холодной войны, превращённое в тюремную камеру. В стандартном бомбоубежище такого вентилятора не могло быть, значит, помещение переделывали для конкретных целей, и я, судя по всему, не первый его посетитель.

Мои воспоминания о том, что произошло, заканчивались на стуке двери подъезда, но тут же получил подсказку от комба – передо мной начала разворачиваться картинка из его памяти: я выхожу из подъезда, здороваюсь с совершенно безобидной на вид старушкой, она, пропустив вперёд, оглушает меня разрядом электрошокера в спину. Из соседней арки выезжает неприметная бежевая газель, и выскочивший из неё плотный парнишка вдвоём с этой старушкой, довольно бесцеремонно, закидывают моё обездвиженное тело внутрь. Шофёр трогает с места – операция закончена. Всё заняло не более минуты, происходило среди бела дня и при полном молчании, что говорило о серьёзной профессиональной подготовке участников действа.

На наезд бандитов это было непохоже: не станут они платить серьёзные деньги профессионалам, чтобы схомутать безобидного пенсионера. С другой стороны, для ареста ФСБ – слишком сложно.

Так кто же он – новый противник, возникший из ниоткуда, но уже добившийся убедительных результатов?

Дальнейший просмотр ничего не дал. Меня провезли через пол-Москвы в район Шоссе Энтузиастов и сгрузили в бомбоубежище трёхэтажного дома, занятого офисами.

Комб указал мне на видеокамеру, которая смотрела из торца вентилятора на топчан, а значит, моё пробуждение замечено, и скоро будут гости.

И они не заставили себя ждать: дверь отворилась тяжело, но без звука, и вошли два добрых молодца, одетые в пятнистую форму и похожие, как родные братья. Таких ребят, готовых защищать и нападать, в зависимости от приказа, развелось по России больше, чем иномарок. Они осмотрелись вокруг очень внимательно и по деловому, как будто ожидали найти ещё кого-то, кроме меня, лежащего на топчане в трусах и майке. Закончив осмотр, один из них открыл дверь пошире и впустил человека маленького росточка, не больше метра шестидесяти, и хлипкого, особенно на фоне квадратных охранников, телосложения. Как бы возмещая себе недоданное природой, одет был человечек во всё от кого-то (не берусь сказать, от кого, поскольку совсем не разбираюсь в этом), но для того, чтобы понять, что всё у него, от штиблет до солнечных очков, совершенно неуместных в полутёмном подвале, было очень дорогим, не надо быть экспертом.

Даже не дав ему открыть рот, я заявил этой пародии на киношного злодея, что, если он хочет со мной говорить, то сначала мне необходимы вода, одежда и полчаса отдыха. Тот опешил от такой наглости: жертва, которая должна с дрожью в голосе молить о пощаде, выдвигает требования.

– Ты что, фрайер, совсем страх потерял! – услышал я, наконец, его неожиданно низкий для такого плюгавого тела голос.

– Да, пошёл ты…, – лениво протянул я, зная, что не этот шибздик, у которого и кликуха-то не солидная – Тряпочка, «заказывает музыку», так как к тому времени комб уже добрался до наушника, спрятанного у него в волосах, и я слышал все получаемые им указания.

– Что тебе от меня надо? На пенсию мою позарился – так до неё ещё две недели.

Охранники с трудом удерживались от смеха, а человечек прямо раскалился от злобы – уши его пылали так, что от них можно было прикуривать.

– Я… Я тебя щас… на куски порежу! – не на шутку завёлся Тряпочка, но сник от хлёсткой, как удар плётки, команды:

– Заткнись, придурок! Убирайся оттуда и дай ему всё, что он просит. Нагнал жути называется. Непонятно только – кто на кого.

Говоривший, которого я стараниями комба мог уже видеть, встал из-за стола и достал из стоящего рядом холодильника бутылку боржоми. Поставив её на стол рядом со стаканом, он подошёл к шкафу, вынул оттуда спортивный костюм и, вздохнув, с сожалением положил в общую кучу.

В это время дверь отворилась, и в комнату вошли Тряпочка и один из охранников.

– Серый, – прямо с порога начал орать всё ещё не остывший маленький уголовник, – дай мне этого фрайера на полчаса, и он у меня запоёт как канарейка!

Желание добраться до шутника в камере просто переполняло его.

– Нахера все эти церемонии? – кивнул он в сторону собранных на столе вещей.

Серый, где-то даже интеллигентного вида мужчина моей комплекции, посмотрел на него с сожалением, как смотрят на неудачных детей, молча, собрал всё со стола и отдал охраннику.

– Отнеси, – сказал он коротко, а когда тот вышел в коридор, снова повернулся к Тряпочке. – Ты чего, хочешь, чтоб Анисим тебе глаз на жопу натянул?! Так я могу тебе это сию минуту обеспечить. Сказано было: только слегка нагнать жути, а руками не трогать.

Упоминание нового действующего лица, Анисима, мгновенно успокоило моего давешнего собеседника, и он, что-то пробурчав, развалился в кресле напротив огромного плазменного телевизора.

Я с самого начала отметил, что попал не к бедной публике: одежда, обстановка и техника были если и не самые лучшие, то, по крайней мере, самые дорогие. Значит, пенсия им явно не нужна, да и всех моих сбережений в банке едва хватило бы на тряпочкин прикид. Выяснять, чем их заинтересовала моя скромная персона, я предоставил комбу: взяв след, он с него уже не сойдёт, а мне пора было выбираться на волю.

Переодевшись и выпив ледяного боржоми, я приступил к реализации своего очень простого плана. Позвонив 02 при помощи комба, сообщил:

– По такому-то адресу двое неизвестных выгрузили из бежевой газели в бомбоубежище тело человека, возможно труп. Назвать свои данные, по понятным соображениям, отказываюсь.

Не знаю чем объяснить такую оперативность, но уже через сорок минут дом был окружён ОМОНом, а ещё через десять минут моё якобы безсознательное тело везли на скорой в больницу, а двух бравых, слегка помятых охранничков – на милицейском УАЗике в ближайшее отделение.

Серый и Тряпочка, выбрались через проход в шкафу, в котором недавно лежал теперь уже мой спортивный костюмчик, в соседний подъезд и смешались с взбудораженной толпой служащих других компаний, расположенных в этом доме. После нестрогой проверки документов (подозреваемые уже были по дороге в КПЗ), они вышли со двора и, взяв такси, поехали по своим, таким интересным для меня делам.

Врач скорой, убедившись, что моей жизни ничего не угрожает, потерял ко мне всякий интерес, поэтому ехали мы не очень поспешая, и даже остановились у магазина, чтобы затовариться перед долгим, только что начавшимся дежурством.

Как только ехавший внутри медбрат отправился за покупками, я тихонечко выскользнул следом и побежал в другую сторону. Нельзя сказать, что на мои босые ноги не обращали внимания, но эффект получился бы куда более сильным, если бы я бежал в своих отнюдь не спортивных трусах и майке. Поэтому решил про себя, что слегка обязан Серому за костюмчик.

Добежав до ближайшего банкомата, с помощью комба снял денег со своего счёта и отправился в спортивный магазин, где под подозрительным взглядом продавщицы, пробормотав какое-то дурацкое, никому не нужное объяснение, экипировался под полного спортсмена, купив бейсболку, носки и кроссовки.

Нормальную одежду я, чтобы не привлекать внимания, покупал по частям в разных магазинах, а потом переодевался в каком-то тёмном, заплёванном подъезде, вздрагивая от каждого шороха, опасаясь, что кто-нибудь застанет меня за этим занятием.

Поспрошав приподъездных бабулек, нашёл себе временное пристанище в виде съёмной однокомнатной квартиры. Таким нестандартным способом поиска пришлось воспользоваться потому, что по всем обычным каналам меня могли искать, да и место хотелось выбрать поближе к центру.

Хозяйка, хмурая пожилая тётка, с точностью шахматного мастера просчитав ситуацию, заломила несусветную цену, потребовала деньги вперёд за месяц и, прервав мои путаные объяснения, отвела меня в квартиру, где вручила ключи и, как-то тускло попросив не безобразничать, ушла, кивнув на прощанье.

Квартира предназначалась для сдачи: на это указывал ремонт, при котором не красили, а закрашивали, а также качество приборов и мебели – всё в рабочем состоянии, но такое старое, что вынести что-нибудь из квартиры могли только из хулиганских побуждений. Да и возместить потерю можно было очень легко – на ближайшей свалке.

Однако постельное бельё было свежим, ванна без ржавых подтёков, холодильник и телевизор, хоть и с подозрительными шумами, работали – этого вполне достаточно человеку, уставшему от гонки и желающему остановиться и собраться с мыслями.

Сначала я сходил в соседний супермаркет и загрузил издающий предсмертные хрипы холодильник ЗИЛ. Потом напустил в ванну горячей воды, добавив хвойный концентрат, и погрузился в неё, отринув все мысли о постигших меня бедах.

Но счастье – состояние не перманентное: захотелось пива – пришлось вылезать из ванной и шлёпать босыми мокрыми ногами на кухню, ёжась от холода и ругая себя, что не купил халат и тапочки. Прихватив на всякий случай пару бутылок и упаковку сыра, вернулся обратно, нырнул в ванну и добавил горячей водички. Вот только момент отрешённости пропал, проблемы опять стали стучаться в голову, требуя если не разрешения их, то, хотя бы, прояснения, поэтому попросил комба показать узловые моменты наблюдения.

Но сначала глоток пива. Чёрт! Чем открыть? Только в подобной ситуации, открывая пиво о край крашеной железки, поддерживающей раковину умывальника (плюс голый, босиком – на кухню), начинаешь понимать, что дом это не только крыша над головой, а целая вселенная, решающая за тебя сотни мелких проблем.

Дурацкая мелочь – мученье с пивной крышкой перевернула всё в моей душе: кто пробовал открыть пиво о край покрашенного уголка, поймёт меня. Пил я его уже не с лёгкой расслабленностью, а со злобным остервенением, в одну минуту превратившись из спрятавшейся в норку мышки в крысу, загнанную в угол и решившую перейти в контратаку.

Просматривая события минувшего дня, я теперь не просто прояснял обстоятельства, а искал объект для нападения, причём решительность моя росла по мере понимания того, с кем имею дело и что им от меня нужно.

Из такси Серый сразу же позвонил Анисиму и стал подробно рассказывать о том, что произошло, представляя их с Тряпочкой побег как небольшой подвиг. Из всей истории Анисима заинтересовало только замечание Серого, что ментов привели на хвосте исполнители.

– А может, это терпило навёл? – не верилось тому, что проффи так грязно сработали. – Сейчас сам знаешь, какие мобилы есть. Да и жучки всякие…

– Нет, мы его до трусов раздели, да и те обыскали.

– Так он что – прямо в трусах и ломанулся?

– Не, я ему, падле, свой «Адидас» отдал, – в голосе Серого послышалось сожаление.

– Да, попал ты, – довольно двусмысленно заметил Анисим.

Разузнав подробнее о том, когда появился ОМОН, и о чём расспрашивала во дворе милиция, босс, приказав им на всякий случай залечь на дно, положил трубку.

Невысокий, примерно метр семьдесят ростом, Анисим был очень широк в плечах и производил впечатление бывшего спортсмена, хотя спортом никогда не занимался, и то, что в свои сорок восемь лет после нескольких отсидок ещё не потерял здоровья, был обязан исключительно природной стойкости организма.

Поразмышляв пару минут, он принял решение и сделал несколько звонков.

Так какой-то толстый и лысый милицейский полковник объяснил ему, что налёт ОМОНа был сделан по анонимному звонку, который не удалось отследить. Бдительность проявил местный житель, увидевший в окно, как двое заносят в дом бесчувственное тело. Человека в бомбоубежище действительно нашли, но он сбежал из машины скорой помощи по дороге в больницу, поэтому так многообещающе начавшееся дело повисло в воздухе. Задержанные во время операции охранники, сообщив анкетные данные, объявили, что дальше они будут говорить только в присутствии адвоката. Короче – у ментов ничего нет.

Следующий звонок был к адвокату. Было заметно, что тот с Анисимом на короткой ноге: разговаривали они не просто как знакомые, а как приятели – без долгих вступлений и антимоний.

– Привет, защита!

– Ну, привет, неинтеллигентная прослойка. Давай, излагай. А то меня человек в приёмной дожидается.

– Посылай его нахер, у меня тут срочное дело. – решительно сказал Анисим и вкратце изложил тему.

– А к чему такая спешка, если ребята молчат? – адвокату явно не хотелось переносить назначенную встречу.

– Сопляки они, совсем без опыта. Менты могут их крутануть. Очень уж не с руки мне, чтобы дело это хоть чуть засветилось.

– Жди звонка, – адвокат, поняв, что открутиться не получится, положил трубку и стал собирать со стола бумаги. Сложив их в красивую кожаную папку, он по внутренней связи вызвал парня чем то похожего на него самого, вручил ему документы и кратко проинструктировал. Потом они вдвоём вышли в приёмную, где его уже ждал клиент – полноватый молодой человек чиновничьего вида.

Кое-как отбрехавшись от чиновника, желавшего изложить своё дело только мэтру, адвокат, сплавив его помощнику, ринулся исполнять поручение Анисима.

Сам авторитет сидел в несвойственной ему глубокой задумчивости. Если провести параллель с шахматами, он был блицор, привыкший мгновенно реагировать на выпады противника. А что делать, если противник исчез, оставив тебе в наследство неприятности? Интуиция подсказывала ему, что вся игра впереди. Как бы не оказаться в ней разменной фигурой!? Дёрнул чёрт послушать Болта. Личность он, конечно, известная, да больно какой-то мутный: всегда при бабках, и долю в общак засылает хорошую, но откуда деньги эти, чем он занят – никто не знает. Своей бригады нет, вот и обращается за платными услугами то к одному, то к другому. Вчера Болт подъехал без звонка, благо базой служил маленький ресторанчик, открытый для всех. Анисим собирался завтракать, поэтому согласился его выслушать. И тот рассказал историю о необычной биржевой игре, единственной ниточкой к которой является фрайер из учёной братии. Ботаника этого доставят упакованным, а задача анисимовых людей разговорить его. Поскольку терпило этот может оказаться одной из ключевых фигур в игре, то обойтись с ним желательно помягче. Ну а за услуги предлагают очень солидную сумму наличными. Дело выглядело совсем простым, так что Анисим, обговорив условия, с лёгкой душой согласился, передав исполнение своей правой руке – Серому. Всё шло абсолютно гладко, и вдруг – такой облом….

Заиграла мелодия мобильника. Даже не глядя на него, авторитет знал, кто звонит.

– Чего молчишь? – голос Болта был скорее укоряющим, чем угрожающим. Он прекрасно понимал, что с Анисимом ему не тягаться.

– Жду, когда объяснишь где таких мудаков нашёл, которые на глазах у всего района фрайера к Серому несли, а следом ОМОН ехал.

– Да чего теперь мериться, надо думать, чего дальше делать.

– А ничего не делать, – похоже, решение уже было принято. – Заплатишь издержки, и месяц – другой не попадайся мне на глаза.

С Анисимом всё было ясно: его использовали втёмную, и я переключился на его сообщника.

Тот тем временем заруливал во двор новой многоэтажки, которых появилось изрядное количество среди старых, потемневших, но ещё добротных сталинских построек. Дом выглядел, как дорогая коронка среди гнилых зубов, а ухоженный и отгороженный дворик ещё больше подчёркивал этот нелепый контраст. Но жителям его, похоже, было не до архитектурных переживаний: престижное место, удобное жильё – что ещё надо человеку, если хватает денег. Болт – Болтянский Виталий Леонидович, как было написано на медной дверной табличке (внутренней двери!), справившись, наконец, с дверными замками, вошёл в квартиру и сразу отправился к бару, отделявшему кухню от зала. Сбросив прямо на пол пиджак и галстук, он налил себе полфужера испанского коньяка и тут же залпом выпил его, как будто это была водка, а не благородный напиток, требующий к себе более церемонного отношения. После этого Виталик рухнул на диван и придвинул телефон.

Когда я увидел, с кем он разговаривает, мне захотелось чем-нибудь грохнуть о стену. Бутылку с пивом спасло только то, что слишком много сил я потратил, чтобы открыть её. С Болтом не очень вежливо беседовал Зарин-заман!

Болтова версия событий в основном совпадала с анисимовой: исполнители, которых предоставил Зарин, облажались, и из-за этого у Виталика теперь большие неприятности с бандитами, и выкручиваться из всего этого придётся вместе.