Текст книги "Встречи на болоте"

Автор книги: Вячеслав Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Вячеслав Лавров
Встречи на болоте

Часть I

Было бы болото, а черти будут

Приход наш и уход загадочны, – их цели

Все мудрецы земли осмыслить не сумели.

Где круга этого начало, где конец,

Откуда мы пришли, куда уйдём отселе?

Омар Хайям.

Покой нарушила тишина. Ещё мгновенье назад вокруг трещали, звенели и кричали разные болотные насекомые и лягушки, и вдруг тишина. Они услышали что-то незнакомое, а всё незнакомое – враг, так уж устроено в природе. Меня, неподвижно сидевшего в деревянном кресле с удочкой, живность уже признала за «своего», посомневавшись и помолчав несколько минут. Я тоже застыл в напряжённом ожидании, не желая покидать признавшее меня сообщество.

Хотя луна, слегка прикрытая облаками, давала мало света, уже было видна темная фигура, легко спускающаяся по глинистому откосу.

Если бы у меня был такой же острый ум как у книжных героев, то я давно отметил бы, что будучи самым молодым и спортивным в деревне – всегда заканчивал этот спуск на пятой точке, пока не настелил доски с поперечинами. А нарушитель покоя даже ни разу не оступился, хотя шёл по самому крутому участку.

Сообразительность мне заменило предчувствие в виде зудящей дорожки протянувшейся от желудка к горлу – верный признак грядущих неприятностей.

Когда тёмная фигура материализовалась в виде Митьки Хряка – мужика, который ещё вчера сходил с крыльца, держась за перила, – я не очень-то и удивился.

Лет пять назад у Митьки умерла жена. Ошалев от горя, а может от свалившейся на него свободы, он ударился в запой. Когда под пропитие попал поросёнок Хрюша, Митька погнался за ним с топором, а поскольку молодой поросёнок бежит быстрее пьяного мужика, погоня кончилась тем, что Митька кинул топор, как томагавк и, как ни странно, попал топорищем поросёнку по ноге, что не помешало тому сбежать в лес. На удивление, через неделю Хрюша, хромой и похудевший, вернулся домой и поселился под крыльцом, и вскоре получил новую кличку – Хряк, за поведение, которое никак не соответствовало прежнему ласковому имени. Каждого, кто пытался зайти в дом, он хватал за ноги, неожиданно выскакивая из-под крыльца, и вскоре отвадил от дома всех собутыльников хозяина, чем немало способствовал выходу Митьки из запоя. Прожив так на правах сторожевого пса пару лет, как-то зимой Хряк пропал, оставив хозяину свою кличку.

И вот Митька Хряк является в полночь вроде тени отца Гамлета!

– Не помешаю? – спросил Митька и улыбнулся.

– Да чего уж, – я был потрясён. Если бы вместо этих слов и улыбки Митька выматерился и плюнул, дорожка из желудка не превратилась бы в свитой пучок жил, вопящих о том, что пришла беда. В голову полезли мысли о вампирах, оборотнях и прочей нечисти, заселившей экраны кино и телевидения. Бугристая, с крупными порами кожа на Митькином лице была похожа на кору старого дерева и только усиливала жуткость момента.

Хряк уселся на землю метрах в трёх от меня и снова улыбнулся, нагоняя тоску.

– Заметно, Александр Васильевич, что вы уже что-то почувствовали. Поскольку слов для объяснений у меня пока маловато, прошу у вас разрешения на прямой контакт.

– Согласен, – сказал я, но не оттого, что понял, чего от меня хотят, а просто обалдел.

Что-то мягко коснулось головы, и… я увидел сон о какой-то непонятной, не нашей жизни.

– Клюёт! – Митькин крик вывел меня из прострации, а утонувший поплавок заставил работать рыбацкие инстинкты. После непродолжительной борьбы прекрасный карась затрепыхался в подсаке. И тут всё, случившееся, наконец, дошло до меня – дальше я помню только, как Митька, уже настоящий, хлопочет надо мной, щедро поливая озёрной водичкой. Увидев, что я очнулся, Хряк обрадовался и наградил себя щедрым глотком из моей фляжки.

– Василич, титтвою мать, как я тут оказался? Не уж-то лунатиком стал? – Митька огляделся. – Спал дома, потом гляжу, у тебя клюёт. А ты как уснул. Ну, я и крикнул тебе. Рыбу справно вытащил, а потом вдруг повалился – бледный весь. Я уж думал – кони двинул, но, слава богу, оклемался, – он ещё раз хлебнул из фляжки, потом опомнился, засмущался.

– Ты извини, я тебе хотел… ты не стал… ну я со страху…

– Да брось ты, – как объяснить, что его суета и заиканье вернули мне чувство реальности лучше любой водки.

– Давай лучше добьём её, – я достал бутерброд с колбаской, складной стаканчик, и мы стали лечиться от «лунатизма».

Двести граммов вернули, утраченное было, душевное равновесие, и я уже с интересом ждал продолжения. Видимо, мои собеседники тоже почувствовали момент, Митька вдруг задремал на пару минут, а потом открыл глаза и посмотрел на меня каким-то испытующим взглядом. Так смотрел кгбешник, проводивший со мной собеседование перед первой зарубежной поездкой.

– Похоже, Александр Васильевич, вы готовы продолжить нашу беседу, – прожурчал тем же гбешным тоном НеМитька.

– Можно, но оставьте эти конторские манеры. А то разговор может не получиться, – ответил я с отчаянным нахальством. – С чего вы решили, что допрос – самая лучшая форма налаживания отношений?

Мой собеседник на секунду замешкался, а потом с обезоруживающей откровенностью объяснил, что так разговаривал с Митькой самый уважаемый им человек – начальник отделения милиции, и именно это располагало Хряка к откровенности.

– Если этот тон оказался неудачным, то я готов извиниться и просить вас предложить другую, более приемлемую форму общения, – снизил обороты НеМитька.

– Во-первых, говорим на «ты» и по именам, без отчеств.

– Но ведь это вежливая форма разговора, – НеМитька явно терял инициативу.

– Нам сейчас важна не вежливость, а доверие.

Тут я вспомнил, что собеседника зовут Сол, и ещё кое-что, полученное при прямом контакте. Появившаяся было, уверенность слегка поколебалась, но устояла, поддержанная ещё действующим влиянием половины фляжки.

Более того, я предложил пройти домой, до которого было рукой подать, и закрепить дружбу между цивилизациями: что-то в моих новых воспоминаниях подсказывало, что и они не чужды….

На то, что дружбу надо крепить, Сол согласился, но попросил, похоже с сожалением, отложить это мероприятие, так как было бы желательно прояснить несколько важных вопросов.

– Давай, – я с легкостью взвалил на себя обязанности представителя человечества.

– Первая просьба: чтобы никто, кроме тебя, Александр, не знал о нас.

Превращение из ооновца в пособника пришельцев снова ввергло меня в тоску, но я не подал виду и даже согласно кивнул головой, поощряя собеседника перейти ко второй просьбе.

– Ты уже знаешь, что мы потеряли почти все запасы энергии при аварии, поэтому вторая наша просьба: помочь раздобыть её, для начала немного, только чтобы запустить двигатели и системы антиобнаружения, – Сол замолчал, ожидая реакции.

– Если первая просьба ещё выполнима, – покачал я головой, – то насчёт второй – я сильно сомневаюсь. Что-то мне подсказывает, что подключение к моей комнатной розетке не решит эту проблему.

– Ты прав, Александр, мы проверили все местные источники энергии и вынуждены были пойти на риск, раскрывшись перед тобой, – Сол, похоже, не замечал несоответствия этой фразы и своего облика, который указывал на их возможности.

– Да, не получается у нас с доверием, – сказал я, разглядывая Митькино лицо.

Надо отдать должное – Сол сразу всё понял и мгновенно отреагировал:

– Ты же должен помнить, что принуждение запрещено нашим законом, а чтобы не было соблазна нарушить его, всё, что с нами происходит, записывается на оболочку. С Дмитрием у нас действует соглашение: за излечение его от болезни, от которой в ближайшие день – два наступила бы смерть, он, в случае необходимости, будет предоставлять своё физическое тело и разрешит считывать нужную информацию из мозга.

«Двести грамм» необходимы при разговоре с инопланетянами, теперь я это знаю точно. Разве смог бы я на трезвую так раскованно и просто беседовать с пришельцем, временами даже перехватывая у него инициативу.

– Забыто, – остановил я Сола, – давай думать, что можно сделать. Но для этого мне нужна техническая информация, которой в твоих воспоминаниях нет.

– Корабельный компьютер скинет тебе всё, что надо, только для этого тебе лучше посетить нас.

– Согласен, – подытожил я. – Назвался груздём – полезай в кузов.

– До встречи, – прошелестел Сол, и я почувствовал, что остался один.

Оглядевшись, увидел, что уже можно различать цвета, луны нет и в помине, а за деревьями угадывается солнце. Рядом на траве мирно спал Митька, в садке недовольно брыкался пойманный карась, а в ветках загомонили, еще не готовые петь предрассветные птицы. От этого вселенского благолепия зародилась у меня робкая мысль: а может, всё-таки сон?!

Рыбалка – это в первую очередь настроение. А уж какое тут настроение! Я собрал удочки, достал притихшего карася и пошёл будить Митьку.

– С чего я так набрался, Василич? Ведь и выпили-то всего по грамульке, – Митька с шумом встал, одновременно зевая, почёсываясь и что-то бормоча себе под нос. Потом он спустился к озеру и, зачерпнув горстью воду, ополоснул лицо. Похоже, его ничто не смущало: всё списалось на «набрались» и «лунатизм».

Бессонная ночь и сгоревший адреналин привели меня в состояние ступора: уже было наплевать на всё, хотелось скорей домой, в койку и спать… спать….

Выбравшись наверх и сказав короткое: «Будь», Митька свернул направо к сосёнкам, а я прошёл мимо баньки к своему дому. У крыльца меня, радостно виляя хвостом, встретил Бубен (не путать с музыкальным инструментом – отца звали Треф). На рыбалку я пса не брал из-за его активной реакции на все звуки и шорохи, что сбивало созерцательно – расслабленное настроение. А поскольку объяснить этого я Бубну не мог, то просто привязывал возле будки. Как только пленник получил свободу, он тут же рванул по своим срочным собачьим делам, а я отправился в дом, предвкушая, как, завернувшись с головой в одеяло, согрею телом простыни и, наконец, усну.

Раздевшись на застеклённой веранде, заменявшей прихожую, снял кроссовки, и, оставшись в одних носках, на цыпочках, чтобы не разбудить Катю, стал пробираться в спальню. Но рассохшиеся половицы проскрипели полную гамму, а упавший стул поставил окончательный крест на моих стараниях. Мощным броском, не обращая уже внимания на поднятый шум, я прошмыгнул в свою комнату и, как страус, спрятался от всех проблем под одеялом.

На меня почти сразу навалилась нездоровая усталость, которая бывает после бессонной ночи, мысли, путаясь, исчезли, и я плавно ушёл в сон.

Сон в летнюю ночь

Мне кажется, мы спим и видим сны…

Уильям Шекспир. «Сон в летнюю ночь».

– Со… ол, это я, Пай. Просыпайся, соня. Проспишь все великие свершения, – тихий голос на самом краю сознания продолжал ласково, но настойчиво будить его. Сол ещё не выбрался из сна, в котором бродил по красивым и незнакомым пещерам, и попытался включить в него этот нежный голос, но тот не поддавался.

– Вставай, вставай. Поговори со мной, – продолжал он, и ведь добился своего: Сол проснулся. Вместе с пробуждением возникла тревога: «Опоздал!» Сказывалось напряжение последнего времени, когда каждый день из отобранной для окончательных испытаний сотни оставалось всё меньше и меньше претендентов, пока не определилась заветная шестёрка.

Пай поняла всю промелькнувшую в его голове гамму переживаний и рассмеялась.

– У тебя хоть сон был спокойный, а мне всю ночь снились экзамены, как будто все легко выполняют задания, а я ничего не знаю, не помню и не умею, – звонкий голос Пай подействовал на Сола успокаивающе: он уже понял, что спешить некуда и слегка расслабился.

– Встречаемся в Клубе, – пропела Пай и отключилась, не дожидаясь ответа.

Поняв, что уснуть уже не удастся, Сол вскочил и, выбежав наружу, сходу нырнул в начинающийся почти за порогом пруд, взбаламутив его идеальную зеркальную поверхность. Остывшая за ночь вода окончательно вернула его в реальность. Побултыхавшись с дикими криками ещё минуту, он, резко подтянувшись, взобрался на обломок скалы и разлёгся на его поверхности, уже нагретой утренним солнышком.

Щурясь от яркого света Сол огляделся вокруг. Он лежал на гладкой поверхности камня, в узком пространстве между круто вздымающейся скалой с чернеющим входом в пещеру и небольшим, метров пять в поперечнике и полтора метра в глубину, прудом, питаемым ручейком, падающим со скалы. Обрыв охватывал пруд полукругом, а с другой стороны, прямо от воды, начинался дикий лес. Этот чудесный уголок Сол создал собственными руками. Конечно, скала и лес стояли здесь испокон веков, но всё остальное сделано им от начала и до конца. Получив участок в бессрочную аренду от земельного отдела, он выдержал битву с управлением экологии, но выбил разрешение на то, чтобы лесной ручеёк сделал двадцатиметровую петлю, прежде чем вернуться в своё старое русло. Остальное было делом техники: ему оставалось только вырезать уютную пещерку и сделать запруду для маленького водоёма. Чуть в стороне, скрытая растительностью, находилась крохотная, 3х3 м, посадочная площадка для «Шмеля», угадываемая по столбику силовой вышки.

Солнце сыграло с ним шутку: разнежившись под его лучами, Сол опять задремал.

– Теперь я знаю, почему тебя взяли, – опять услышал он голос Пай. – Если надо, ты можешь проспать весь полёт; но сейчас тебя ждут, так что будь добр, проснись.

– А я знаю, за что взяли тебя – твоей настырности хватит на всю шестёрку, – проворчал Сол, уже вставая и посылая приказ кухонному автомату насчёт завтрака.

Он уже заканчивал принимать душ, когда стало происходить что-то странное: сквозь покрытый зеленью обрыв стала проглядывать грязно-белая стена и висящая на ней тряпка с аляповатым рисунком. Сол от неожиданности крепко зажмурил глаза, а когда открыл их, наваждение исчезло. Первую пришедшую в голову мысль показаться врачу он тут же отогнал от себя: не хватало, чтобы из-за минутной слабости его сняли с проекта. Лучше посоветоваться с Пай, всё-таки медицина – её вторая профессия.

Сол стоял внизу лестницы, ведущей к дверям Клуба, прислонясь к статуе Тигра – мифического чудовища из детских сказок. Всё утро подгонявшая его Пай сама безбожно опаздывала. Рядом гид рассказывал о Клубе группе туристов, судя по одежде, с материка Анкона. От нечего делать Сол прислушался.

– Клуб создан более двухсот лет назад шестёркой энтузиастов – двумя женщинами и четырьмя мужчинами, которые и сейчас входят в его совет, – профессионально поставленный голос экскурсовода долетал, казалось, во все уголки площади. – Со временем Клуб стал самой могущественной частной организацией на планете, со своими службами, подчас превосходящими правительственные, и иерархией, напоминающей секретные общества прошлого. Однако вступить в Клуб может любой, достаточно записаться по общей связи и начать платить членские взносы. А вот чтобы перейти хотя бы на следующую ступень – постоянного члена, нужно немало поработать под руководством одного из старожилов клуба и определиться со своими способностями и возможностями. Интересы Клуба распространяются во многих сферах науки, религии и других областях, могущих дать ответ на происхождение разумной жизни на планете. Поиски разделяются на несколько направлений, каждое из которых имеет своих приверженцев.

Учёные давно уже поняли, что эволюция имеет границу, и при приближении к ней развитие замедляется. Поэтому появление у человека души – явления качественно нового, преодолевающего скачком этот барьер – не нашло пока научного объяснения, но давало подпитку для существования разных религий и сект, как старых, так и то и дело возникающих новых.

Уже давно люди научились выходить из своего тела и возвращаться в него. Сначала использовались разного рода медитации, а потом были найдены и другие возможности.

Изучение души дало возможность в ходе проведения экспериментов создать массу принципиально новых технологий, таких, как известная каждому с детства оболочка, но не приблизило к истине ни на шаг.

Появилась гипотеза, подтверждённая лишь косвенными фактами, но уже нашедшая массу приверженцев, что Моах не родная наша планета. Тогда-то и нашлись энтузиасты решившие искать истину вовне – в космосе – так был создан Клуб.

К тому времени уже существовала технология космических путешествий под общим названием «пробой Бара». Всех деталей происходящего при пробое ученые не понимают до сих пор. Попытки создать всеобъемлющую теорию этого явления пока наталкиваются на сюрпризы, преподносимые пробоем, в одночасье разрушающие ещё вчера казавшиеся стройными и убедительными теории. Обнаружен был он, как водится, случайно. Один техник получил выговор за то, что подготовленные им автоматические зонды вместо информации записали какую-то серую муть. Недовольный этим и зная, что всё было сделано на совесть, он решил докопаться до правды. Нашёл, что все случаи произошли в одном и том же месте, и сумел убедить руководителя проекта провести проверку. Исследовательский космолёт вернулся в эту зону, и первый же запуск зонда преподнёс сюрприз: он на пару секунд исчез из вида и вернулся с израсходованным запасом энергии и десятичасовой записью серой мути. Техника, как вы понимаете… звали Бар.

Дальнейшее изучение пробоя положило начало новому виду космических путешествий – никуда: до сих пор учёные не могли спрогнозировать, куда приведёт новая зона.

Kлуб отправляет десятки автоматических кораблей, изучая разные зоны, а потом, в перспективные места направляется группа исследователей из шести человек: двух женщин и четырёх мужчин.

В этом месте Сол отвлёкся, получив подзатыльник от тихо подкравшейся Пай.

– Так-то ты ждёшь любимую женщину! – тут она нахально соврала. Конечно, Сол не возражал бы против таких отношений, но для трёх дней знакомства сказано было слишком сильно.

На последнем испытании, когда шла проверка, сколько участники могут выдержать с ограниченным запасом воды и питья, Сол отдал последние крохи воды сидящей рядом девушке, поставив тем самым под сомнение свою, казалось, такую близкую победу. Но всё закончилось благополучно: девушка с нежным именем Пай и Сол прошли в заветную шестёрку.

На сегодня была назначена первая тренировка группы будущих космонавтов и трёх дублёров, но времени до начала ещё было много, поэтому они не стали пользоваться лифтом, а пошли вместе с самыми отчаянными туристами по знаменитой «лестнице тысячи ступенек», ведущей ко входу в клуб. Ступенек на самом деле было семьсот тридцать шесть, но в данном случае истина была принесена в жертву красоте.

Здание Клуба было построено в духе примитивизма. Создавалось впечатление, что оно целиком вырублено из скалы. На стенах даже были борозды похожие на следы от зубила каменотёса. Своим подавляющим величием строение напоминало древние храмы, вырубленные в скалах, но только увеличенные в несколько раз. Это и был храм – храм науки и торжества мысли.

На середине лестницы Солу снова стали мерещиться проглядывающие через камень белые стены, он опять зажмурил глаза, стараясь отогнать наваждение, но это не помогло: весь мир стал разлетаться на кусочки, как рассыпанный пазл.

Я проснулся с чувством тревоги, но увидел привычную обстановку и успокоился, оттесняя чужие воспоминания в глубину памяти.

Вспомнив всё, с удивлением обнаружил, что мне не надо подыскивать земные аналогии. Как видно, две памяти, моя и Сола, создали этакий дублированный вариант, использовав подходящие понятия, что и придало ему такую достоверность.

Очень захотелось увидеть продолжение, поэтому не стал вставать, хотя ужасно хотелось пить, а закрыл глаза и зарылся в постель.

И сон пришёл, но начался с другого места, точнее – с другого времени.

…Занятия закончились. Сол с Пай сидели на балконе Клуба, попивая из бокалов миановый сок (утоляя мою жажду) и любуясь грандиозным видом. Далеко внизу угадывались чёрные точки людей, пришедших посмотреть на самое знаменитое здание на планете. Немного чётче различались сине-зелёные пятна деревьев и кустов. А прямо перед нами взметнулась ввысь, пронзая облака своими заснеженными вершинами, громада Мадарских гор. Зрелище было настолько величественным, что даже притихла острая на язычок Пай.

Мысли Сола вернулись к тому, что происходило в тренировочном зале. Первое занятие было очень необычным: группе предложили, в течение всех трёх часов, выполнять разные несложные упражнения, физические и умственные, в отсутствие индивидуальной оболочки.

Пытаясь смоделировать человеческую душу, учёные потерпели поражение, но сделали несколько удивительных открытий. Самым значительным из них было открытие нового поля, обладающего несколькими замечательными свойствами. Во-первых, его можно было программировать как компьютер, что сразу же дало толчок образованию секты, считающей людей биороботами, созданными высшей разумной расой. Во – вторых, оно могло свободно проходить через почти любое материальное тело или поле, за исключением нескольких, очень специфических, или располагаться внутри. Но главное, с ним мог контактировать мозг человека и его организм, что и дало возможность в итоге создать для каждого человека индивидуальную оболочку, которая была с ним с первых минут его существования и всю жизнь, защищая и помогая. Оболочка стала как бы вторым «я» человека, поэтому для всех это задание стало нелёгким испытанием.

– Что ты почувствовал, когда убрали оболочку? – прервала Пай наконец затянувшееся молчание.

– Голым, – ответил Сол, не задумываясь, – даже не голым, а каким-то вывернутым наизнанку перед всеми.

– Похоже, – немного подумав, согласно кивнула она головой. —

Настолько сильно чувство незащищенности, что даже знакомых тебе людей воспринимаешь с опаской и всё время ждёшь подвоха.

Они опять ненадолго замолчали, вспоминая своё первое занятие.

– Как натуралы живут без оболочки?! – Пай тяжело вздохнула.

– Я всегда считал, что у них не все дома. Да и сколько их осталось?! – Сол поднялся и пошёл за новой порцией напитка.

– Не скажи, – Пай допила сок и протянула ему свой стакан. – Сейчас это входит в моду, и многие после школы идут к ним.

– Как приходят – так и уйдут, хлебнув реальности, да и мода – дама не постоянная, – тут Сол уже на выходе обернулся к своей собеседнице. – Слушай, а не перекусить ли нам!? Здесь классно готовят.

– Откуда ты знаешь? У тебя что, были деньги обедать тут?

– Конечно, нет. Но сейчас они нам и не нужны. Ты забыла, что на территории Клуба для нас теперь всё бесплатно?

– Точно. Гулять – так гулять! Захвати и бутылочку «Радина», – Пай улыбнулась, в одно мгновенье разгладились так не шедшие ей морщинки на лбу, и лицо снова приняло привычный жизнерадостный вид.

– Знаешь, что я подумал, – сказал Сол, появляясь на балконе с сервировочным столиком, уставленным посудой, – а ведь в этом что-то есть. Если мы научимся доверять друг другу без оболочки, то это сплотит группу сильней, чем месяцы простого общения.

Сол знал, что Пай – вегетерианка, поэтому не стал потакать своим слабостям, и себе тоже не взял ничего мясного.

Разлив по бокалам в меру охлаждённое вино он уселся в кресло и с наслаждением стал пить небольшими глотками этот дорогой напиток, о котором раньше только слышал.

От тарелки с тушёными овощами вдруг потянуло жареной рыбой, и не успел Сол удивиться, как действительность снова стала разрушаться, краски побледнели, сквозь балконные перила проступили никелированные шары кровати, и громкий Катин голос разметал остатки сна. Пришлось вставать, преодолевая сладостную отпускную лень.