Текст книги "Встречи на болоте"

Автор книги: Вячеслав Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

И вот я вижу Петруху во главе группы захвата. Он оправдывался перед кем-то, глядя на экран открытого ноутбука.

Заглянув ему через плечо, я увидел простоватого вида крепкого мужичка, никак не подходившего на роль начальника. Но из разговора стало ясно, что майор отчитывается перед подполковником, недовольным ходом операции.

Уже второй человек за сегодня преподносит мне сюрприз: сначала Игорь, потом Петруха. Кто следующий?

Охваченный сомнениями, я с подозрением взглянул на Митьку, мирно спящего у огня. Его безмятежный вид отрезвил меня: если я начну сомневаться в таких людях, как это дитя природы, то остаётся – лишь поселиться на манер Прохора в непроходимых лесах, вдали от всех.

Майор, закончив переговоры, выключил компьютер и сообщил остальным, что приказано ждать до особого распоряжения. Допив подоспевший кофе, командир поставил двоих дежурить, а остальные стали устраиваться на отдых тут же на полу. Это послужило сигналом и мне. Я устроил постель по митькиному методу и тут же уснул.

Даже люди, которым совершенно некуда спешить, только продрав глаза сразу смотрят на часы. Я не стал исключением: проснувшись, тут же посмотрел на свои «командирские» – было уже полпервого пополудни.

Начинать что-то делать не хотелось. Если тело после отдыха всегда готово действовать, то душа подчас требует послать все заботы – по известному адресу и устроить праздник.

Прокручивая в голове идеи по претворению этих мыслей в жизнь, я вспомнил про прохорово приглашение, но осадил себя: неподходящие мы с Митькой гости для совсем недавно свободно вздохнувшей семьи, укрывшейся среди болот.

Ленивое движение мысли перебили две смутных тени, появившиеся у входа в пещеру. Резко впрыснутый в кровь адреналин мешал трезво мыслить, я вскочил, натягивая штаны. Уже в следующую секунду тени материализовались в лёгкого на помине Прохора и величественную, как жрица древнего культа, Пелагею.

– Извините, мы тут… отдыхали, – пролепетал я, смущённый своим нелепым видом.

Женщина отвернулась, снимая объёмистый заплечный мешок и давая мне возможность привести себя в порядок.

Митька, в отличие от меня, отнёсся ко всему проще – действительно, в каком ещё виде можно застать спящих людей. Он сначала поздоровался с пришедшими за руку, а потом не спеша оделся.

– Как ты узнал, что мы тут? – спросил я Прохора, удивлённый его эффектным появлением сразу вслед моим мыслям.

– Каким бы я был лешим, если б не знал, что у меня в лесу делается, – абсолютно серьёзно ответил Прохор. – А ты опять спешишь. Давай сначала проверим, чо там Пелка прихватила, а потом уж будем разговоры беседовать.

Прямо на полу между бассейнами на белой простыне уже был накрыт стол. В самом центре среди закусок стояла бутылка самогона, а я поставил рядом более спокойный вариант, изготовленный в Финляндии.

Кто-нибудь может подумать, что я без водки за стол не сажусь. Ну, не так это. Просто – какие гости без бутылки? Мы ж не за границей, чтоб пить кофе при встрече.

Завтрак проходил в полном молчании, если не считать коротких – «Будем» перед очередной рюмкой и одобрительного рычанья – после.

Когда мы закончили, Пелагея сложила в мешок всё, что ещё можно было использовать, а остальное завернула в простыню и тоже убрала. Становилось понятным, каким образом в подземелье в течении всех долгих лет существования не видно было и следа посещения его людьми.

– Я тут для митькиного трактора присмотрел, где запчасти снять, – сказал Прохор, поднимаясь. – Итить щас надо – на другом краю леса. Как раз к темноте поспеем.

– А зачем непременно красть, – наивно спросил я. – Наверняка эта старая рухлядь списана. Вам её и так отдадут.

– Молодой ты, жизни не понимаешь. Как говорится: «Чем просить и унижаться, лучше сп…дить и молчать», – сказав это Прохор повернулся к Митьке, ожидая, когда тот соберётся. – А с тобой Пелка останется, вам есть о чём поговорить.

Хряк, наконец, оделся, и они с Прохором растворились в тёмном проходе.

– Пойдём. Лабиринт пришёл.

Я вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса до сих пор молчавшей Пелагеи.

– А я и не помню, где его видел, для меня всё подземелье, как лабиринт.

Я действително не знал, где мы с Трит видели этот таинственный коридор.

– Где вы его видели, там его уже нет. Его не надо искать – он сам нас найдёт, – Пелка терпеливо дождалась, пока я надену вместо сапог кроссовки, более подходящие для путешествия по подземелью, и уверенно двинулась вперёд, хотя сама только что говорила, что не знает, где его искать.

– А почему ты всё время говоришь: «Лабиринт ушёл, лабиринт пришёл…»? Куда это он уходит?

– Откуда я знаю, куда он уходит! Уходит и всё. Чувствую я, когда нет его ни в подземелье, ни где-то в наших краях – далеко уходит. А сейчас пришёл, – Пелка начала понемногу оттаивать, преодолевая скованность, вызванную моим присутствием.

– А как ты его чувствуешь? – не отставал я.

– Когда он тут, я представить его могу, а если ушёл – то нет, – Пелка остановилась и повернулась ко мне. – А ты сам попробуй. Закрой глаза и вспомни. У тебя должно получиться.

Я закрыл глаза и добросовестно попытался представить себе коридор со светящимися письменами. Сначала я не видел ничего, кроме немного шевелящейся темноты, какую можно увидеть всякий раз закрывая глаза. Но потом появилось слабое оранжевое свечение, всё разраставшееся, и вдруг перед моим мысленным взором открылся коридор с ярко светящимися строками, уходящими вдаль и расположенными в несколько рядов по вертикали. Я услышал, как слабо ойкнула Пелка, и открыл глаза. Ничего не изменилось: передо мной были те же стенки с сияющими буквами.

– Он пришёл на твой зов, – прошептала за спиной моя спутница. – Иди, он ждёт.

Дальнейшее помню плохо: я медленно брёл по коридору, почти не глядя на стены. А огненные знаки, минуя глаза, впечатывались прямо в мозг. Помню боль, которая, перейдя все мыслимые границы, вдруг перестала быть болью, а стала чем-то другим – почти наслаждением. Неожиданно всё кончилось: погасли буквы, как будто выключенные невидимой рукой, раздвинулись стенки коридора, открывая огромную, затянутую белесой дымкой площадь. Что это было: пещера, зал или что-нибудь другое – я не понял; там где, могли располагаться стены и потолок, был виден лишь этот странный туман, пропускающий льющийся со всех сторон рассеянный свет.

Я оглянулся и не увидел прохода, из которого только что вышел, путь был только один – к странному сооружению, похожему на банкетку, стоящую на небольшом возвышении посреди открытого пространства.

Вспомнив прохоров рассказ об огненном троне, я подошёл и сел на неё. Огня никакого не было, да и сооружение это не тянуло на трон, но сидеть было вполне удобно, вот только я не мог никак понять, что делать дальше.

Ничего не происходило; я поёрзал, устраиваясь удобнее, как вдруг туман стал наливаться ярким белым сиянием. Смотреть на него стало невозможно, и я непроизвольно закрыл глаза, а открыл их… в коридоре подземного города. Метрах в пятнадцати от меня сидела прямо на каменном полу Пелка, сосредоточенно разглядывая находящуюся перед ней стену.

– Пелагея, – позвал я её тихонечко, только чтобы обозначить своё присутствие.

Она медленно повернула в мою сторону глаза с неестественно расширенными почти до края радужной оболочки зрачками и вдруг вскочила на ноги, стряхнув с себя этот странный транс. Почти бегом преодолев разделяющие нас метры, она схватила меня за плечи и стала осматривать, как бы желая убедиться, что все мои части тела на месте и ничего лишнего тоже не появилось.

– Слава богу, вернулся, – с облегчением сказала она.

Эта странная фраза удивила меня: я не понял, какого из богов она имела в виду, а главное – второе замечание – значит, я мог и не вернуться, так какого… нужно было меня туда посылать. Тем более – что никаких замечательных свойств я не приобрёл, что и подтвердил появившийся после моего возвращения в подземелье комб.

– Ну и что? Зачем мне это нужно было? – спросил я свою спутницу, вовлекшую меня в это, как выяснилось, небезопасное приключение.

– Не знаю, – ответила она. – Но поверь, я всё бы отдала, чтобы оказаться на твоём месте.

Легенда стала реальностью: я побывал в лабиринте и сидел на троне. Однако не получил ничего взамен за риск, которому подвергся: голову не тяготили мудрые мысли, воевать соседние царства что-то не тянуло, да и моё единственное желание, чтобы все оставили меня в покое, тоже не осуществилось: я прятался в подземелье, а дома ждала засада. Осталось единственное средство заполучить хорошее будущее – самому сделать его.

Распрощавшись с Пелагеей, которая с неохотой, уступила моему желанию побыть одному, я отправился в «банный зал» и, раздевшись, залез в тёплый бассейн. Мне всё больше нравилась эта возможность заниматься делами, лёжа на диване или, как в данном случае, в тёплой ванне.

Комп уже нарыл кое-что. Преодолев лень, пришлось вникать в дела. Они меня не очень обрадовали: неприятности были действительно серьёзные. В митькином доме сидели ребята из спецотдела ФСБ. Оставалось только выяснить – с чего они к нам прицепились. Я устроился на своём рабочем месте, и комп стал показывать, как разворачивались события в этот вечер.

Первое противодействие

Хакер – не преступник.

Смысл – в свободе.

Энциклопедия ВЗЛОМЩИКА.

Болы, посланные с Игорем и через петрухин компьютер, встретились в кабинете у начальника спецотдела ФСБ генерала Лазарева. Там же присутствовали руководивший операцией подполковник Проценко, и руководитель аналитической группы майор Гаевский.

Генерал был очень раздражён неудачей группы захвата и изливал своё недовольство на подполковника.

– Стёпа, не пора ли тебе в частный сектор подаваться? Будешь жену какого-нибудь олигарха на рынок сопровождать. Чем не работа?

– У олигархов жёны на рынок не ездят, у них на это прислуга есть, – огрызнулся подполковник.

– Ну и отлично. Значит там ни хрена делать не надо, – Лазарев даже покраснел, подогретый замечанием Проценко. – И то правда, зачем тебе куда-то идти, когда ты и тут можешь с комфортом побездельничать?

– Мы радоваться должны, что эта совершенно незаконная операция не удалась, – вмешался в разговор Гаевский. – Представляете, какой вой подняла бы пресса, узнай, что мы арестовали руководителей общественной организации?

– Какая пресса? Какой вой? Да если б Стёпа не облажался, они давно сидели бы тут и на два голоса пели, на чьи деньги жируют и чего вдруг именно в этом месте заповедник делают. Странно мне, что мой главный аналитик два и два сложить не может, – сказав всё это, генерал шумно вздохнул и уставился на Гаевского. – Игорь, я тебя последнее время не понимаю: то ты здоровье своё кладёшь, лишь бы что-то отыскать, а то, когда конкретное дело светит, вдруг в кусты.

– Надоело опричником быть, время сейчас другое, – майор явно лез на рожон. – Чтобы всё было ясно: я оставляю за собой право обратиться к вышестоящему начальству с рапортом о противозаконной деятельности нашего отдела.

– Ладно, майор, вы свободны, – тон генерала стал ледяным, а взгляд серых глаз не предвещал ничего хорошего.

Гаевский, молча, развернулся с неловкостью, выдающей в нём сугубо штатского человека, и вышел из кабинета.

– Пригрели змеюку, – процедил Проценко, нервно постукивая пальцами по краю стола.

– Нет, Стёпа, – задумчиво сказал Лазарев. – Не всё так просто. Что-то Игорьку известно, о чём мы ни слухом, ни духом…, но должны узнать обязательно. Кстати, интересно, кто предупредил этих ботаников-экологов о нашей операции?

– Разрешите выполнять? – подполковник слёту понял мысль генерала и сейчас напоминал гончую, ждущую команды хозяина.

– Давай, Стёпа, – махнул рукой Лазарев, и Проценко бегом вылетел из кабинета.

Гаевский ещё собирал в сумку вещи из своего стола, а машина с двумя техниками летела к нему на квартиру, чтобы оборудовать её жучками, другой же автомобиль ждал майора у выезда на МКАД.

Это в кино и на бумаге требуются на подобные действия специальные разрешения, на деле службы, развращённые десятилетиями абсолютного всевластия, ещё не скоро научатся обращать внимание на подобные мелочи.

Группе, сидевшей в засаде в деревне, было приказано отойти на базу, от греха подальше, что они и сделали в считанные минуты, не скрывая удовольствия.

С работы и на работу Аркадий Виленович принципиально ездил только на служебной «Волге», хотя многие сослуживцы, даже пониже рангом, раскатывали на служебных же иномарках. Личный шофёр его, чекист старой закалки, одобрял такой подход и содержал свою волжанку в таком идеальном состоянии, «что этим аудям даже не снилось».

Да и во взаимоотношениях между собой они придерживались номенклатурных советских традиций: водитель генералу – Аркадий Виленович, на «вы»; генерал шофёру (капитану пятидесяти двух лет отроду) – Коля, на «ты».

Вот и сейчас, опустившись в кресло рядом с водителем, Лазарев по-свойски махнул рукой.

– Поехали, Коля.

– Как всегда, Аркадий Виленович?

– А как же!

По пятницам «как всегда» означало поездку в магазин игрушек.

У Лазарева была внучка Дашенька – шести лет. Он в ней души не чаял, и, по сложившейся традиции, каждую пятницу привозил ей какой-нибудь подарок.

По этой причине под игрушки пришлось выделить отдельную комнату, которая сама уже напоминала филиал этого магазина.

В своё время генерал успел хлебнуть проблем с дочуркой, очень своеобразно понявшей перемены моральных ориентиров в новом обществе. КГБ в это время трясло. В окружении президента многих не устраивала эта мощная и независимая организация, способная повлиять на политическую ситуацию в России. Такие разнополюсные силы, как рвущийся к абсолютной власти начальник управления безопасности президента и свора экономических советников «семьи», разворовывающая страну, объединились с разного рода демократами в своём стремлении уничтожить комитет. Контору реформировали, переименовывали, разгоняли кадры, увольняя настоящих профессионалов.

Под эту раздачу попал и отдел Аркадия Виленовича, поэтому, занятый обустройством своей дальнейшей жизни, Лазарев узнал о закидонах дочки от жены только тогда, когда та поняла, наконец, что не справляется с ситуацией. Дочь на контакт не шла. Тогда генерал, со свойственной ему решительностью, так разрулил ситуацию, что новые знакомые Анжелы стали обходить её за километр и продолжали делать это и сейчас, по прошествии нескольких лет.

Не обошлось, конечно, без истерик и скандалов, но, попав, фактически, в вакуум, она понемногу успокоилась и даже обрадовалась знакомству с Мишаней, положительным молодым человеком, вовремя подсунутым родителями, не желавшими снова пускать всё на самотёк. Не успев опомниться, Анжелика вышла замуж и родила Дашеньку. Новые заботы так увлекли её, что молодая мама, и думать забыла о своей старой компании. Но, раз обжегшись, Лазарев обставил всё так, что молодые остались жить с ними, благо дом он выстроил таких размеров, что при желании живущие в нём могли не встречаться неделю.

Созданный Лазаревым консорциум, направляемый жёсткой генеральской рукой, процветал благодаря его старым связям, но когда при новом президенте генерала призвали на службу, он вернулся, не колеблясь, ни секунды. В конторе его восстановление в должности в шутку называли «воскрешением Лазаря», но для Аркадия Виленовича это и вправду было возвращением к настоящей жизни.

Конечно, бизнес он не забросил: возглавил его Мишаня, может и не самый подходящий для этой должности человек, зато свой. А вот его зам и руководители на всех ключевых постах были очень крепкими профессионалами, да и сам генерал одним глазком наблюдал за своим детищем.

И вот сейчас, по дороге в магазин игрушек, окунувшись в эти не всегда счастливые воспоминания, Аркадий Виленович прямо наслаждался теперешней устроенностью – генералы тоже люди.

В этом досье на генерала, которое я художественно приукрасил, явно проглядывало его слабое звено – боязнь за хрупкий семейный покой. Я не собирался похищать его домочадцев или подкладывать заряд под дом, эти методы скорее подошли бы самому Лазареву. Бомбу я решил подложить под основу его семейного благополучия – деньги и провести это мероприятие сегодня же вечером – меня очень беспокоила суета, начавшаяся вокруг Игоря.

После приятной суматохи встречи генерал переоделся в домашнюю куртку вроде тех, что носили помещики, и, усевшись в большое кожаное, кресло выпил рюмочку марочного армянского коньяка.

Вот на этом взлёте настроения я и поймал его, позвонив по телефону спецсвязи.

– Здорово, генерал. С тобой говорит загнанная в подполье крыса, которая тоже хочет быть человеком, сидеть дома и пить коньяк, – тут я немного покривил душой: на самом деле я хотя и был в подземелье, но лежал в тёплой водичке и спокойно мог выпить рюмку водки, да и засада из дома уже убралась восвояси.

– Что такое? Кто это хулиганит? – Лазарев никак не мог себе представить такого разговора по спецсвязи.

– А ты вспомни, кого по твоему личному приказу загнали сегодня в болото? Вижу, вспомнил. А ты ведь даже имени моего не знаешь.

– Ах вот кто это! – генерал на удивление быстро взял себя в руки. – Что ж, имя твоё я сейчас выясню и не успокоюсь, пока ты не сменишь своё тёмное подполье на светлую камеру. А без помощи своего дружка Гаевского будешь ты там очень быстро.

– Не хвались, идучи на рать, а хвались – идучи с рати, генерал. Проверь-ка свои счета N… и N…, – я назвал ему номера его зарубежных банковских счетов.

Аркадий Виленович с несвойственной его возрасту прыткостью кинулся к компьютеру и, включив его, нервно постукивая ладонью по коленке, ждал, пока тот загрузится. Затем, вполне ловко набрав адрес банка, открыл первый счёт.

Цифра в сто долларов на остатке явно ему не понравилась, он тут же открыл второй – с тем же успехом. Генерал стал быстро набирать адрес другого банка, не вычисленного компом; когда на его глазах цифра 500000 превратилась в 50, лоб Лазарева покрыла холодная испарина.

Я испугался, что его сейчас хватит удар. И не потому, что боялся за здоровье этой твари, играющей людскими судьбами, а опасался за план окончательного невмешательства этой могучей организации в наши дела. Но генерал оказался достаточно живуч, чтобы спросить усталым голосом:

– Чего тебе от меня надо?

Ключевой вопрос был задан, и мне осталось только объяснить Аркадию Виленовичу, что я хочу всего лишь спокойной жизни. После чего предложил ему снова взглянуть на те же счета. Возврат прежних сумм произвёл на него ещё большее впечатление, и генерал принял условия почётной капитуляции. Напоследок я на всякий случай объяснил ему, что, то же самое можно проделать со счетами его фирмы в случае возобновления войны, но это было уже лишнее: как показало будущее, он умел держать слово и даже не попытался отыграться на Игоре Гаевском, подписав на следующий день его прошение об отставке.

Получив долгожданную свободу, Игорь оказался у разбитого корыта. Ход его мыслей был достаточно прозрачен: после действий, предпринятых против нас бывшей его конторой, он, не рассказавший мне о своём месте работы, выглядел теперь «засланным казачком», и любая попытка оправдаться только усилила бы это впечатление.

Понимая его настроение, я рискнул поехать в Москву, чтобы не дать пропасть хорошему человеку, да и в соседнем с ним подъезде давно не был.

Столица встретила меня дождём и пробками. Внутри Москвы я добирался почти столько же, сколько и до неё, и, озверев от бесконечного ожидания в длинных очередях, решил, что пора переходить от автомобиля к поезду и метро.

Взглянув на открывшего мне дверь мужчину с двухдневной щетиной и потухшим взглядом, я с трудом узнал в нём Игоря. Хорошо ещё, что от него пахло жареными кофейными зёрнами, а не водкой, иначе наш разговор мог и не состояться.

Хозяин, молча, посторонился, пропуская меня в квартиру. Я, не спрашивая, разрешения вымыл руки, прошёл на кухню и стал варить кофе. Ничего не понимающий Игорь прошёл следом и сел за стол, наблюдая за моими манипуляциями. Разлив готовый напиток по чашкам, я уселся напротив него.

– Когда приступаешь к обязанностям руководителя фонда?

Игорь поперхнулся, закашлялся и промычал что-то нечленораздельное, а я включил маленький переносной телевизор, стоящий на кухонном столе.

Комб воспроизвёл на экране давешнее совещание, на котором майор Гаевский пытался грудью прикрыть нацеленную на фонд амбразуру, а потом отдельно Игоря в телефонной будке, предупреждающего меня о налёте.

Выражение его лица с открытым от удивления ртом и широко распахнутыми глазами было настолько дурацким, что я не выдержал и рассмеялся. Игорь тоже стал смеяться, но как-то нервно, истерически всхлипывая.

– Как… как… как это? – всё время сквозь смех повторял он.

Я знал из книг, что для того чтобы прекратить истерику, нужно дать пощёчину, но то пишут…, а на практике дать по роже взрослому мужику я не решился, поэтому воспользовался методом Прохора – плеснул ему в лицо воды из стакана. И подействовало: Игорь перестал смеяться, пошёл в ванну, намочил под душем голову и вернулся назад уже вполне спокойным и готовым к продолжению разговора.

Специально к разговору я не готовился, поэтому начал не очень удачно, нагородив каких-то не нужных слов.

Окончательно запутавшись, я принял решение – рассказать ему всё. Точнее – почти всё.

Мы проговорили с ним часа два, выпив при этом столько кофе, что оно уже полезло у меня из ушей. Я рассказал ему о встрече с инопланетянами (умолчав пока о комбе и десантном боте), о подземном городе (умолчав о лабиринте), а о Прохоре и его семействе он уже знал.

По мере моего рассказа глаза Игоря разгорались, а к концу его передо мной сидел знакомый мне старшекурсник. Он тут же накинулся на меня с расспросами, но я объяснил ему, что у нас ещё будет время обсудить всё, а сейчас меня ждут в соседнем подъезде. Почему-то смутившись, Игорь спросил, когда он может приступить к работе, и услышав в ответ: – Сегодня, – кинулся собирать вещи, крикнув, что на этот раз он будет добираться сам. А я тихонечко ушёл, захлопнув за собой дверь.