Текст книги "Встречи на болоте"

Автор книги: Вячеслав Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Уши Мидаса

Кто любит деньги, тот не насытится деньгами….

Соломон.

Вечер, ночь и утро прошли без видений и приключений, и это воспринималось уже как приятная неожиданность. Стоило мне совсем недавно отказать Солу в услуге, о которой он просил, и так было бы каждый день.

Вот только хочу ли я вернуться в то положение, когда жизнь скорее похожа на доживание? Не знать семейку с мельницы? Не общаться с комбом? Да и знакомству с Леной я тоже обязан последним событиям.

Чего кривить душой: начнись всё с начала, и я опять вприпрыжку кинулся бы в этот водоворот и снова наделал бы кучу тех же ошибок.

Книжка, которую я собирался почитать, выпала из рук и, глухо ударившись корешком о пол, отвлекла меня от размышлений и накатывающей дрёмы.

Мелкий осенний дождь, зарядивший ещё ночью, продолжался до сих пор, и, судя по серым облакам, закрывавшим всё небо, не собирался останавливать свою работу по превращению центральной улицы Веретья в одну большую лужу. Возникла ленивая мысль, что неплохо бы на следующее лето сделать тротуары из булыжника, чтобы хоть как-то передвигаться от дома к дому в такое время, но я отогнал её, как назойливую муху, осознав, что стоит только начать, и вместо деревни тут будет пряничный городок: может и красивый, но без души.

Собственно сегодняшнее ничегонеделанье мне даже нравилось: в деревне я чувствовал себя в безопасности, веря слову Прохора, что с болота выдачи нет, а шуршание мелкого дождя по кустам и крыше создавало особый уют. Вот разве что невозможность встречи с Алёной слегка портила общую картину, но если бы она была рядом, то это уже был бы рай – место, как известно, при жизни недостижимое.

За вчерашний вечер я несколько раз звонил Лене, и всё время сбивался на извинения и оправдания, чем похоже добился обратного результата: достал её. Поэтому сегодня даже не прикасался к телефону, веря, что всё скоро образуется, мы сможем встретиться, и слова нам будут не нужны.

Вы уже поняли, к чему я описываю так подробно это состояние покоя – должен последовать резкий поворот, и снова закрутится вихрь. Ну, вот оно: тихое дребезжание мобильника известило, что кто-то недоволен моим спокойствием и желает нарушить его.

Хотя я и ждал этого звонка, Незнамову удалось удивить меня: сегодня он не пользовался защитой, и бол показывал его привычно улыбающееся лицо. Это означало изменения в наших отношениях; вот только в какую сторону?

– Здравствуйте, Андрей Михайлович, – опередил я его. – Как это вы рискнули довериться телефону, ведь в наше время это небезопасно?

– Добрый день, Александр Васильевич, не надо ёрничать, – с лёгкой укоризной сказал он. – Благодаря вам у меня большие перемены, а я никогда не забываю добра.

Голос его звучал искренне, но я, наученный горьким опытом, уже научился гасить свои эмоции, поэтому не проникся…

– Какую новую сказочку преподнесли вам, и что сегодня вы будете озвучивать мне? – спросил я, вспомнив пространную прохорову речь.

– Я не идеалист, поэтому, когда благодаря вам узнал, с кем имею дело, понял, что в сподвижники им не гожусь, и перешёл в категорию наёмных работников с более чем приличной оплатой. Извините меня, Александр Васильевич, – тут Незнамов отвлёкся, чтобы отключить зазвонивший на столе ещё один телефон и включил внутреннюю связь.

– Я же просил вас ни с кем меня не соединять, – недовольно сказал он своей секретарше, женщине средних лет, похожей на учительницу младших классов.

– Но ведь вы сами сказали, чтобы с этим человеком я соединяла вас в любое время, – спокойно возразила она.

– Не сейчас. Скажите ему, что я перезвоню, – Незнамов отключил интерком и поднёс к уху трубку телефона, по которому разговаривал со мной.

Несмотря на краткость соединения, комб успел подсмотреть, что звонил Андрею Михайловичу подполковник Стёпа Проценко, который нетерпеливо топтался у телефона-автомата в вестибюле метро «Динамо».

– Так вот, – продолжил Незнамов. – Озвучивать мне нечего, так как я получил инструкцию оказывать вам всяческое содействие, что с удовольствием и собираюсь выполнять.

– А на кого из моих друзей вы собираетесь напустить Стёпу? Он же звонит не для того, чтобы поздравить вас с получением новой работы.

– Обижаетесь ещё, Александр Васильевич? До сих пор не понимаю, как вас с вашим характером угораздило попасть в эту очень непростую историю.

– Так может, в счёт будущей дружбы, просветите. Во что меня втянули нехорошие дяди? – спросил я, надеясь, что сейчас приоткроется занавес, и станет хоть чуть понятно, кто и чего от меня добивается.

– Вы много хотите от наёмного работника, а сказки, которые мне рассказывали до сих пор, ничего вам не дадут, – тут он приостановился и, подумав, продолжил. – Наверняка знаю только, что всё крутится вокруг лабиринта с надписями, копию которых вы изготовили на Урале. Но, если раньше шли интенсивные поиски его, то сейчас они приостановились, и мои работодатели, прекратив всякую деятельность, ждут каких-то событий.

Я был очень разочарован оставшейся неопределённостью, а Незнамов, сам прервав паузу, продолжил наведение мостов.

– А Стёпа, скорей всего, звонил, чтобы сообщить, что наблюдение с вас и ваших друзей снято, как ему и было приказано, и всякая деятельность в этом направлении прекращена.

Если этим сообщением он хотел добиться от меня доверия, то не угадал: эффект получился прямо противоположный. До меня вдруг дошло, что они наверняка следили за Алёной, и от мысли, что её могли втянуть во все эти дела, чтобы получить от меня что-то, о чём я не имею ни малейшего представления, у меня похолодело в груди.

– И за кем же вы следили? – спросил я, страшась правды и догадываясь о ней.

Получается, когда я отсиживался в полной безопасности на болоте, Лена была у них на прицеле, как верное средство воздействия на меня.

– За всеми, Александр Васильевич, за всеми, – не стал уточнять Незнамов.

Но по тону было ясно, что невод был раскинут широко. И в сети эти кроме Алёны могли попасть и Артём с семьёй, и Люба с Сеней, да и вообще кто угодно, о ком я сейчас могу и не подумать.

– Как я понял, инструкции для меня сейчас самые благоприятные. А если ветер переменится, тогда что? Начнёте хватать заложников? – спросил я с отчаянной злостью.

Я прекрасно понимал, что всех мне на болото не увезти. Да и что я им скажу? Не рассказывать же, в самом деле, историю про злобных инопланетян, от которых одно спасение – нечистая сила.

– Александр Васильевич, а чего вы на меня-то злитесь? Сами влезли во всё это, а теперь виноватых ищете, – Незнамов как будто и правда обиделся. – Вы что думаете, если вместо меня придёт кто-то другой, так вам сразу полегчает? Оставьте, как бы хуже не было. Я, должен вам признаться, немножко на вашей стороне, а придёт такой как Стёпа и пиши пропало: он даже теперешние инструкции может так перевернуть, что взвоете.

Я понимал: в чём-то Незнамов прав, но бросаться к нему на грудь, обливаясь слезами благодарности, всё же не хотелось.

– Ладно. Андрей Михайлович, замнём для ясности. Хочу понять насчёт инструкций – в каком я статусе: могу приказывать, просить, предлагать?

– Вот это по-деловому, – довольно откликнулся Незнамов. – Конечно, приказывайте. А я с удовольствием буду выполнять всё, что смогу, и, может быть, чуть больше.

– Хотелось бы тормознуть Заринского, сам он остановиться не догадается, если, конечно, не по вашему заказу работает, – не удержался съязвить я.

– Не надо, Александр Васильевич. Никто, кроме Стёпы, на меня не работает. Всем остальным достаточно приманки, а дальше натуру не удержишь. А почему вы насчёт Болтянского не беспокоитесь, он поопасней будет? – поинтересовался он.

– Ходят слухи, что у него с головой не всё в порядке, так что он временно не у дел: в психушке отдыхает, – ответил я с оттенком хвастовства, намекая, что сам туда его и определил.

– Лихо! – похвалил меня Незнамов. – Похоже, недооценил я вас.

Мне было и приятно, что я хоть чем-то сумел удивить этого непробиваемого человека, и одновременно противно – встать на одну с ним доску и хвастаться, как достижением, загубленной человеческой жизнью.

– Знаете, а давайте вы Заринского сами приструните, – неожиданно предложил мой собеседник. – Я же проведу всю нужную подготовочку.

– Не понял, – пробормотал я, так как действительно не доезжал.

– Импровизируйте, Александр Васильевич, импровизируйте, – с весёлым смешком сказал Незнамов, а сам стал набирать номер на соседнем телефоне.

Мне было любопытно узнать, что он задумал, поэтому я с интересом наблюдал за ним.

Андрей Михайлович, представившись секретарше, ждал, когда его соединят. Ждать ему пришлось недолго, не прошло и минуты, как на другом конце провода появился председатель совета директоров банка «Орфей».

Постороннему человеку могло показаться, что Орест Иванович говорит с отцом или братом, которых не видел много лет. Его сочный баритон проходил по проводам, не теряя ни одного обертона, – сказывалась многолетняя аппаратная школа. А по дружелюбию и искренности голоса он не уступал самому Незнамову.

– Андрюша, голубчик! Как я рад тебя слышать! Мы же, почитай, с дефолта не то что не виделись, а даже словом не перекинулись, – глава банка выкрикнул всё это таким одинаково счастливым голосом, что невозможно было понять, чему он рад больше: тому, что слышит Незнамова, или тому, что столько времени его не видел.

– Вот и славненько, Орестушка, – подхватил этот тон Андрей Михайлович, а я опять не смог понять, к чему относится это, славненько, – Организуй в субботу какую-нибудь презентацию, там и увидимся.

– Как ты угадал, Андрюша? Ведь я только пол часа назад отдал распоряжение о небольшом только для избранных корпоративном собантуйчике, – радостно воскликнул Орестушка.

– Не льсти мне, Орест, пожалуйста, и не жмотничай, я тебе про полномасштабное мероприятие толкую, а ты мне – сабантуйчик…, – тон Незнамова сменился с радушно-приятельского на приказно-начальнический. – Да, имей в виду, что приду я к тебе со своим приятелем – Можаевым Александром Васильевичем. Ты его, Орестушка, не знаешь, а вот с Пашей Заринским они учились вместе. Так ты ему не говори – сюрприз сделаем. Ну, до встречи!

– До встречи, Андрюша, буду ждать, – председатель положил трубку и вызвал к себе секретаршу.

Отдав приказ о неожиданной презентации, он велел ей срочно созвать всех членов совета директоров, где бы они ни находились, и в первую очередь Заринского.

Машина завертелась, и я пока вернулся к Незнамову:

– Зачем всё это. Андрей Михайлович? Неужели не хватило бы просто пугануть?

– Нет, Александр Васильевич, не хватило бы. Это как с собакой, которая вдруг на тебя взъелась: просто шуганёшь её, так она отпрыгнет, а потом норовит опять за пятки укусить; а перейдёшь в наступление, глядя ей в глаза, она стушуется и заглохнет. Надо, надо этой банде в глаза заглянуть.

Спорить с прожжённым политиканом смысла не было, поэтому я переключился на события в банке, а поскольку соединение поддерживал комб, просто забыл отключиться от незнамовского телефона и вздрогнул, когда услышал его голос:

– А мне не перекинете картиночку? – неожиданно спросил он.

Ох, не прост был мой теперешний союзник! Конечно, сказывался опыт общения с инопланетными супертехнологиями, но и проницательность его впечатляла.

Я без лишних слов скинул картинку на монитор его компа, при этом сам компьютер так и остался выключенным, и мы стали наблюдать базар, который почему-то назывался советом директоров.

Совсем не так я себе представлял совещание в банке. Все участники его говорили одновременно, но суть была одна: Паша втянул всех в это, беспроигрышное дело, вот пускай и отдувается.

Орест Иванович сидел во главе стола с надутыми, как у обиженного ребёнка, губами и только переводил взгляд с одного говорившего на другого. Выждав так минут десять, он негромко, но весомо сказал: «Хватит», – и стало сразу понятно, почему он сидит во главе стола: в кабинете наступила абсолютная тишина, все замерли, кроме Паши, который в это время вытирал со лба пот. Но и он, кое-как скомкав платок в кулаке, тоже обернулся к председателю.

– Хватит базарить, – повторил Орестушка. – Чего на Зарина нападать? Вместе решение принимали. А вот за то, что ты, Паша, можаевские связи из виду упустил, будешь отвечать. Делай что хочешь: на цирлах пляши, в жопу дружка своего целуй, но чтобы к концу вечера он простил тебя. И не вздумай перед ним вину свою отрицать – ещё хуже будет, а мы уж вокруг Андрюхи покрутимся.

Совещание из базара превратилось в разбор персонального дела комсомольца Павла Заринского, на котором ему пока поставлено на вид. Я поделился своими фантазиями с Незнамовым.

– В точку, – рассмеялся он. – Орест вплоть до самого капитализма в комсомоле командовал.

Собрание, после вынесения резолюции, само собой завершилось, и народ уже стал греметь стульями, продвигаясь к выходу, когда главный подозвал к себе Пашу и низенького брюнета с подвижным, как у обезьяны, лицом.

– У Можаева баба есть? – спросил Орест Пашу.

– Не знаю, – пожал тот плечами.

– Ну так узнавай! – прикрикнул на него председатель и повернулся к чернявому.

– Сейчас он всё тебе разведает, а ты, Витенька, всё обеспечь в соответствии… ну, там лимузин к подъезду, цветы, если баба есть; а если нет – приставь какую из наших.

– Всё будет сделано, Орест Иванович, – казалось, Витя сейчас достанет откуда-нибудь полотенце и перекинет через руку. – Можете не беспокоиться.

– Надо беспокоиться, – шумно вздохнул Орест, опять становясь похожим на большого ребёнка. – Незнамов, кого попало, своим другом не назовёт.

Зарин с Витей прошли в пашкин кабинет, где тот без труда выведал у ничего не подозревающей Любы все детали моей личной жизни.

После этого мы с Незнамовым отключились от банка – смотреть уже стало не на что. Было заметно, что на моего временного союзника работа комба произвела очень большое впечатление. Как разъяснил мне Андрей Михайлович, его хозяева были не так щедры, и все манипуляции с их технологиями шли через «охранника».

– Мне бы такие возможности, как у вас, – с лёгкой завистью сказал он. – Да у меня бы полмира по стойке смирно стояли.

Если он закидывал удочку, то явно не угадал: у меня никогда не было жажды власти, а в кооперации с подобным типом – подавно. Но распрощались мы вполне по-дружески: как-никак пока в одной упряжке ходим.

Лена на презентацию отказалась ехать сразу. Понадобилось полчаса объяснений, как это важно для моей безопасности, пока согласие наконец было получено. И сразу же возник вопрос: в чём идти?

Помощь в столь важном вопросе пришла с неожиданной стороны.

Пока мы спорили, комб однозначно просчитал, как закончатся уговоры, и после того, как я по его подсказке вставил в компьютер флешку в качестве отвлекающего манёвра, он выдал на экран изображение Алёны в совершенно умопоморочительном платье. Потом в другом, потом в третьем, и так вариантов десять, причём внизу было написано, где можно купить материал и всю необходимую форнитуру.

Поездив по диким рынкам перестройки, Люба осела в Москве и открыла небольшое ателье. В модные кутерье не выбилась, однако дело шло, так что по готовым выкройкам, расписанным комбом до мельчайших деталей, сшить платье она могла легко.

После предварительного звонка мы отправились в её ателье. Не желая ждать пока женщины решат, какой вариант выбрать, я поехал в магазин прикупить продукты, но даже не успел выйти из машины, как получил приказ возвращаться. Как ни странно, всё обсуждение заняло несколько минут, и пора было ехать покупать материал, что тоже не заняло много времени.

Потом Люба поручила одной из девушек промерить всё ещё раз, а сама заманила меня в свой кабинет.

– Признавайся, Сашка, откуда ты всё это взял? – прямо спросила она.

– Друг один сподобился. Но он не дизайнер, а специалист по графическим программам, никогда раньше ничего подобного не делал. Считай – эксперимент. Так что ты его знать не можешь, – неуклюже отбрехался я.

– А что будет с неиспользованными моделями? – быстро спросила она.

– Как я понял, он не собирается практиковать в этой области. Можешь оставить всё себе, – успокоил я Любу, поняв, куда она клонит.

– Спасибо! Я этого не забуду, – сказала она.

– Ты что, Люб? Да это я у тебя в неоплатном долгу, – совершенно искренне сказал я, поглядывая с тоской на дверь: уж очень не хотелось мне дальнейших расспросов.

– Отдашь, если кто-нибудь заинтересуется, откуда платье, – завершила Любаша разговор, протягивая пачечку своих визиток. – Ленке тоже дам. И если я что-нибудь понимаю в одежде, ни одна баба не останется равнодушной.

Домой мы попали уже к ночи, усталые донельзя. После ужина я успел юркнуть в постель, с облегчением решив, что обошлось, но тут почувствовал на своём правом плече тяжёлую мягкую грудь своей возлюбленной и услышал её строгий голос, каким она, наверное, разговаривает с нерадивыми учениками.

– Теперь рассказывай, что всё это значит? – услышал я вопрос, ответ на который так долго и трусливо отодвигался мной на потом.

Бал – маскарад

Чуть покачнулась жизнь моя.

Удача на мгновенье вырвалась из плена.

Куда девались верные друзья?!..

Остались маски на полу и лёгкий запах тлена.

Меня разбудить трудно, но музыка была настолько нахально громкой, что не удалось включить её в сон, и пришлось открыть глаза. Нет, я не имею ничего против любой музыки, но не тогда, когда она мешает спать.

Узнав в своё время, что Лена преподаёт в музыкальной школе, я сразу ей признался о своёй неудачной попытке приобщиться к этому виду искусства, но поверила она мне после того, как я попробовал спеть. После первых изданных мной звуков мы заключили соглашение: я не пою в её присутствии, а она не зовёт меня на концерты классической музыки.

Музицировал комб и предназначалось это только для меня, как раз с целью – разбудить. Сама хозяйка, откинувшись в кресле, находилась в состоянии полудрёмы.

– Ну зачем я теве понадобился?

Возник вопрос – получи ответ, у комба с этим строго:

– Мы с Еленой пришли к выводу, что некоторые параметры её тела надо изменить, а также провести общее оздоровление организма, – сообщил мне комб. – По возможности веди себя тихо, чтобы не мешать уже начавшемуся процессу, а лучше удались на кухню, но только не выходи из квартиры – я нужен здесь.

Прошедшей ночью, зажатый в угол в полном смысле этого слова, я рассказал Алёне всё. Вторая за небольшой период времени исповедь шла уже по накатанной дороге и прошла на удивление легко. Комб, появившийся сначала на экране телевизора, а потом материализовавшийся посреди комнаты в так любимом им облике золотистого шара, ещё в начале моего рассказа стал решающим подтверждением его достоверности. Поверив, она задала мне кучу вопросов, выпытывая мельчайшие детали, на некоторые из которых я без помощи комба не смог бы ответить. Потом начала задавать вопросы прямо комбу, а я в это время просто вырубился.

И вот уже за моей спиной созрел мини заговор. И даже началась несанкционированная деятельность.

– А почему меня не спросили? – поинтересовался я.

– За всё время ты ей ни разу ни в чём не отказал. Так почему считаешь, что нужен твой совет в столь личном вопросе, как здоровье? – резонно возразил комб.

Не зная, что и сказать на столь удивительную статистику отказов, я подчинился и отправился умываться и пить чай на кухне.

Сорокадвухлетний организм Лены обновился за значительно более короткий срок: всё завершилось к полудню, а началось только в четыре утра. Я упился чаем и знал наизусть все последние новости, когда Алена вышла из комнаты, чтобы принять душ, а минут через двадцать милостиво выпустила меня из заточения.

Казалось, не было ни одной детали, которая претерпела заметные изменения (может волосы стали чуть пышней), но весь облик изменился так, что я даже закомплексовал: как теперь буду выглядеть рядом с такой женщиной?!

Заметив мою реакцию, Лена расцвела улыбкой Джаконды, надсмехающейся над миром глупых и самодовольных мужчин.

Я скромно заметил, что надо бы предупредить Любу об изменениях, но оказалось, что новые размеры внесены прямо в её компьютер ещё ночью. После этого до меня дошло, что заговор по свержению моей исключительности уже состоялся, и мне остаётся только сдаться на милость победителей. Что я с удовольствием и сделал.

Рассказывать о бесконечных примерках и покупке мне нового костюма я не собираюсь, но во время этой беготни произошло одно странное событие.

После посещения парикмахерской, уже незадолго до презентации, комб остановил меня в дверях на выходе. Причём сделал это двумя способами: предупредил, что нужно остановиться и тормознул мои ноги. Впервые он предпринял собственные действия по управлению моим телом, и на меня накатил уже знакомый испуг от осознания вмешательства чего-то инородного в святая святых – мой организм.

– Спокойно, помни – мы одно целое, – раздался голос комба. – Я вынужден действовать так резко из-за непонятной возни там – снаружи.

Голос комба погасил панику, и я с опаской оглядел улицу через стеклянные стенки. Небольшая московская улочка выглядела совершенно мирно, и я никак не мог понять, что так насторожило комба.

– Из тёмно-синего микроавтобуса справа в конце улицы идёт мощная ментальная атака с целью установить над тобой контроль, – продолжил комб. – Нам она не страшна, но хотелось бы знать, кто за этим стоит.

На меня, застывшего столбом у выхода, уже начали с недоумением поглядывать, и движимый чувством ложного стыда, который так часто мешает в современной жизни людям моего поколения, я вышел наружу и направился к своей машине. Микроавтобус в ту же минуту снялся с места и исчез за углом. И это его действие, явно связанное с моим передвижением, убедило меня больше, чем предупреждение комба о том, что эволюции вокруг меня продолжаются, и благодушествовать не стоит.

Я тут же позвонил Незнамову и рассказал о последних событиях. Конечно, за этой сорванной атакой мог стоять он сам или его хозяева, вот только мне просто некуда было больше обратиться. Да и не мешало лишний раз показать им, что меня не так просто запугать. Но на самом деле мне было не по себе, и если бы ни ожидание Алёной предстоящего праздника, я был склонен схватить её в охапку и бежать в своё болото под прикрытие прохорова семейства.

Незнамов был не на шутку встревожен новостью и клятвенно уверял меня, что ни он, ни его хозяева не имеют к последним событиям никакого отношения и тут же предложил мне охрану.

У меня, уже поднаторевшего в подобных играх с изменами и многоэтажным обманом, возникла мысль: а не устроено ли это всё-таки Андреем Михайловичем, чтобы навязать мне охранников, которые могут совершенно легитимно следить за мной? Но от предложения отказываться не стал, поскольку полной уверенности в том, что это его козни у меня не было, а тёмно-синий, Фольксваген, существовал вполне реально.

Лене я об этом последнем приключении не сказал ни слова, чтобы не портить настроение перед предстоящим вечером, а сам собрался с духом и послал все страхи по известному адресу, воспользовавшись истинно русской методой психотерапии: решил – авось пронесёт.

Остались позади заключительные сборы с мощным участием Любы, посадка в лимузин под суровым надзором постоянных обитателей приподъездной скамейки, и вот мы уже подъезжаем к ярко освещённому входу в банк.

Я чувствовал себя неуютно среди шумного сборища, зато Лена была на высоте: она всем своим видом давала понять, что снизошла до этого мероприятия.

Орест Иванович лично подошёл приветствовать нас и рассыпался в каких-то витиеватых комплиментах, но получил в ответ от неё лишь несколько слов и лёгкий кивок головой. А вот Незнамов удостоился улыбки: похоже, Алёна отлично запомнила, кто есть кто в этой запутанной ситуации.

Андрей Михайлович, как и большинство присутствующих, приехал с женой, и этот обыденный факт что-то перевернул в моей душе: в моих глазах все они в мгновение ока превратились из театральных злодейских персонажей в просто запутавшихся людей, потерявших на время моральные ориентиры. Не верилось мне, что человек, живущий в семье, имеющий детей, а подчас и внуков, может быть хладнокровным убийцей.

Незнамов между тем украл у меня Елену и повёл её знакомить, как он выразился, с интереснейшими личностями, а я остался наедине с его женой Лерой, неприметной, небольшого роста женщиной с мягким материнским взглядом.

Очередной раз я обманулся внешним видом: эта, казалось, далёкая от общей суеты женщина с точностью опытного лоцмана вывела меня на Зарина, одиноко сидевшего на диване в кабинке с бокалом шампанского. Попросив подождать здесь, пока она на минутку отлучится, Лера исчезла, оставив меня рядом с Пашей.

– Саш, – первым оборвал напряжённую тишину Зарин. – Прости меня, подлеца. Я как узнал, что тебя вот-вот контора загребёт, так и решил: надо что-то делать, ну и нагородил не подумавши.

– А просто предупредить меня? Такой мысли не возникало? Мы же не посторонние какие…, – спросил я, чувствуя, что во мне опять всё закипает.

– Не мог я раскрыться…, – очень натурально вздохнул Паша. – Но ты не подумай, что я пытаюсь оправдать себя. Как вспомню, чего натворил, так до сих пор на душе муторно. Веришь, бога благодарю, что ничего не получилось.

В другое время, возможно, на меня и произвели бы впечатление такие «искренние» признания, но я хорошо помнил о задании, полученном Зарин-Зоманом от председателя, и не поверил ему. Всё-таки была от этого разговора положительная отдача: я перестал переживать за Пашу, как он посмотрит мне в глаза после всего. Похоже, я стеснялся этого разговора больше, чем он, но сейчас успокоился, и по отношению к Зарину у меня осталось одно – полное равнодушие.

– Ладно, Паша, забыто, – сказал я. – А чтобы тебе отчитаться о проделанной работе, пойдём, представишь меня своим коллегам.

Такой цинизм с моей стороны слегка смутил моего бывшего приятеля, но предложением моим он не преминул воспользоваться и стал водить меня по залу, вроде ручного медведя, представляя всем своего институтского товарища.

По окончании этого номера около меня возникла Валерия, минутка отсутствия которой растянулась на полчаса, и отвела нас с Зарином к Алёне, где уже я в свою очередь представил его своим однокурсником, после чего он наконец отстал от меня и исчез в толпе среди таких же добрых и сердечных людей.

После всего этого очень захотелось домой. Однако, когда я заикнулся об этом Лене, оказалось, что мне нужно перестать говорить глупости и постараться не портить своим кислым видом настроение другим.

Помог Незнамов, который, увидев, что я совсем заскучал, смог растормошить меня, познакомив с довольно известным писателем, прибывшим сюда в одиночку и тоже нуждавшимся в компании. В итоге я смог вынести всё, включая небольшой концерт классической музыки, очень понравившийся Алёне (как видно, чернявый организатор не зря ел свой хлеб).

Уезжали мы одновременно с Незнамовым, который напоследок ещё раз подчеркнул руководству банка, что рад был представить им своего друга, который в отличие от других общественников, занят полезным, а главное конкретным делом – спасением дикой природы. Сверкнули, как вспышки фотографов, прощальные белозубые улыбки, и я смог, наконец, с облегчением откинуться на мягкую спинку сиденья лимузина, увозящего нас домой.

Хотя время было заполночь, к нам приехала Любаша, и начались женские разговоры, в которых можно понять только слова, но не смысл. Однако кое – что до меня донесли в доступной форме: выяснилось, что нет мне хорошего названия после того, как я забыл любины визитки в старых брюках. Оказывается, ленин наряд имел такой успех, что она мгновенно раздала свою пачечку, и могла бы продолжить рекламную кампанию, если бы не моя забывчивость. На это я возразил, что само появление платья в большой степени моя заслуга, но это был глас вопиющего в пустыне.

Потом разговор перешёл в совсем тяжёлую для меня фазу: обсуждение всех бывших на презентации, и я потихоньку смылся на кухню, где цветочный чай скрасил мне одиночество.

Не имея возможности прилечь, я размечтался, как хорошо бы сейчас поваляться в тёплом бассейне подземелья. Тут стенка передо мной вдруг задёргалась, вроде картинки при помехах на телевизоре, потом пропала совсем, а на её месте появился чёрный проём. Не успел я предположить, что это, как по команде комба зажглись своим жёлтым светом болы, и я увидел метрах в двух от себя знакомую пещеру с слегка парящими от тёплой воды каменными ваннами.

Обойдя стол, я присел около края бассейна и опустил в него руки: сомнений не было – то, что я видел, не могло быть иллюзией, это действительно было подземелье, которому положено находиться в четырёхстах километрах отсюда. Осознав это, я запаниковал: а вдруг проход исчезнет так же неожиданно, как появился? Одним прыжком я вернулся к кухонному столу, а когда обернулся, то увидел стену с мирно жужжащим около неё холодильником, а о пещере напоминал только чуть подмоченный рукав моей рубашки.

– Где я был только что? – спросил я комба, заранее уверенный в ответе.

– В подземелье, – ответил он.

– А как я туда попал? – спросил я на всякий случай.

– Пока у меня нет никакой гипотезы по этому поводу. Но, сопоставив известные мне факты, я могу с большой долей вероятности утверждать, что эти случаи как-то связаны с твоими посещениями лабиринта.

Я и сам давно пришёл к такому же выводу, хотя и не обладал мощным интеллектом компьютера десантного бота, но как это со мной происходит и зачем – по-прежнему оставалось для меня абсолютно непонятным.

Между тем обсуждение за стенкой завершилось (похоже, у женщин просто кончились силы), и Люба, устало махнув мне на прощание рукой, отправилась домой.

Лена уже стелила простыни, когда я рассказал ей о том, что со мной произошло только что на кухне. Поверившая в чудеса после моей исповеди и общения с комбом Алёна, позабыв о сне, ещё около часа заставляла меня напрягаться, вызывая разные знакомые места, но ничего из этой затеи не получилось. Стена комнаты, которую я сверлил глазами, упорно оставалась на месте. Потом мы перешли на кухню, в надежде, что я вспомню там, как это было, но результат был тот же самый: никакого результата. Наконец её исследовательский пыл угас, и она, прихватив полотенце, отправилась принимать душ, а я смог перевести дух после незавидной роли подопытного.

Наступил понедельник – день, когда надо идти на работу. Я тоже решил съездить в деревню, чтобы там, в тиши и покое, обдумать, что же всё-таки происходит со мной и вокруг меня.

С меня было получено клятвенное обещание, что я буду скучать, и поэтому может быть смогу шагнуть из Веретья прямо в алёнины объятья. Насчёт «скучать» я обещал точно, а вот о «шагнуть» очень сомневался: способность эта появлялась по непредсказуемому графику, и даже комб не смог выявить никакой закономерности.