Текст книги "Русский транзит-2 (Образ зверя)"

Автор книги: Вячеслав Барковский

Соавторы: Евгений Покровский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Бич с улыбкой теребил его за рукав и, показывая на карабин, что-то говорил. Марсель склонился над медведем с ножом в руке.

Хмурое Утро помогал Марселю снимать с медведя шкуру. Все еще не пришедший в себя Юрьев сидел в белом оленьем мху и смотрел на небо. Ему хотелось побыстрее забыть сегодняшний день и начать его заново, благо солнце не прекращало своего движения над сопками.

Когда Юрьев оторвался от созерцания бледно-голубых далей, так успокаивающих гудящие от напряжения нервы, он увидел, что Марсель и бич почти закончили свою кровавую работу. Он бросил равнодушный взгляд в сторону медведя, закрытого спинами свежевателей, и увидел рядом с ботинком бича... огромную человеческую кисть, с которой была содрана кожа.

"Да это оборотень! За мной гнался оборотень – человек в медвежьей шкуре!" Юрьев моментально пришел в себя. Покачиваясь, он подошел поближе.

– Смотрите, у него человеческие руки!

– Успокойтесь, мы уже заканчиваем,– сказал Марсель, орудуя своим ножом, как заправский мясник.

Хмурое Утро закончил возиться с медвежьими ногами и посмотрел на Марселя. Марсель встал, расправляя затекшие плечи.

– Ну-с, а теперь обезглавим нашего оппонента! А вы, Хмурое Утро, пока продумайте маскировку для оставшегося ливера.– Марсель с улыбкой склонился над растерзанным животным и, взяв его одной рукой за оскаленную пасть, другой несколькими сильными движениями отсек ему голову. После чего, пачкая одежду и руки в медвежьей крови, Марсель с помощью бича вытянул из-под бесформенной туши край шкуры.

– Что-то дырок больно много,-сказал бич.-А вы ведь только три раза стреляли.

– А это, вероятно, дырки, которые ваш Слава с коллегами еще до меня сделал. Медведь-то стреляный... Да, хотел он вами полакомиться, в отместку геологам,обратился Марсель к Юрьеву,-но, видно, вам еще не время на обед медведям идти. Значит, поживете еще.

– Ну, Толя, извини! – сказал Юрьеву Николай Алексеевич, когда Марсель и Хмурое Утро с веселыми шуточками рассказали хмельной компании о приключении.Почему ты с нами не пошел? Тогда бы медведь не испортил тебе аппетита. Одного только не пойму: у тебя же был карабин, что же ты не стрелял? Хотя хорошо то, что хорошо кончается.

Николай Алексеевич радовался, что все обошлось, и как-то совсем по-детски завидовал Марселю, которому повезло нарваться на бича, когда тот, уже не на шутку тревожась за Юрьева, пошел искать его за красную сопку.

Юрьев почти ничего не ел. Сразу после прихода в лагерь он выпил стакан спирта, который, узнав о случившемся, налил ему геолог Слава.' Выпил и отключился часа на два. Даже в баню не захотел идти.

На следующий день охотников разбудил звук приближающегося вертолета. Ничего особенного собирать в дорогу не пришлось. В рюкзаках лежали присоленные оленьи шейки, языки, печень... В один из баулов упаковали шкуру, над которой всю ночь колдовал Хмурое Утро.

Когда прощались у вертолета, к Юрьеву подошел бич.

– Скажите мне, что вы там, за красной сопкой, увидели?

– Побоище. Целое стадо расстрелянных оленей. Их били прямо с вертолета. И все это ради того, чтобы угостить нас как дорогих гостей экзотикой: у этих оленей взяли только языки.

– Я так и подумал... Мишка-то падалью там кормился.– Хмурое Утро с удовольствием закурил какую-то вонючую сигарету.– Хорошо у нас тут, правда? Столько свободы и покоя! Только вы, пожалуйста, на тундру не обижайтесь: она ведь чистое дитя.– Он с улыбкой смотрел на далекие, прозрачные до голубизны, вершины сопок.– Вы сейчас будете стараться все это забыть, хотя забыть такое, конечно, трудно. Но вот что я вам скажу: до тех пор, пока вы не убьете его, не победите его внутри себя, он будет гнаться за вами.

Юрьев ничего не ответил бичу, он просто удивленно поднял брови: "Кого его-то?"

В гостинице Леонид Михайлович осмотрел и прослушал как-то враз сникшего Юрьева, сказав, что ничего особенного он у него не обнаружил, кроме небольшого нервного стресса и увеличенной в результате неумеренного пития печени.

– Жить будете. А медведя выбросьте из головы – все уже в прошлом.

Тогда же, после осмотра. Юрьев попросил у Леонида Михайловича разрешения показать ему своего сына, как только они вернутся в Питер: у парня были какие-то нелады не то с почками, не то с печенью.

– Да, Леня, посмотри, пожалуйста, парня, сказал Николай Алексеевич, присутствовавший при осмотре на правах начальника, ответственного за жизнь и здоровье членов экспедиции.

– Конечно, посмотрим, сказал Леонид Михайлович, закрывая свой докторский чемоданчик.

Надо отдать ему должное: примерно через месяц после возвращения он устроил Игоря в Военно-Медицинскую Академию на обследование и проделал какие-то сложные анализы. Обследование показало, что Игорь абсолютно здоров, а все его неприятности несущественны, обычные возрастные изменения в организме.

Краснолицый идол Архипелага в одиночку, без своей привычной свиты, провожал их до самолета. Обнявшись с доктором, он потом пожал руки остальным, причем Марселю – последнему. При этом, задержав его руку в своей, он долгим и немного удивленным взглядом посмотрел ему в глаза: мол, надо же, не только я могу, и вдруг изрек:

– Мне почему-то кажется, парень, что мы с тобой еще встретимся.

На платформе Девяткино Юрьев сел в вагон электрички и поехал в живописное Васкелово, где Николай Алексеевич купил землю, которой хватило бы для постройки образцово-показательного города будущего, рассчитанного на ограниченный контингент счастливчиков с туго набитыми кошельками.

Солнце, на миг вынырнув из сырости, было уже во второй половине своего небесного пути, когда Юрьев подошел наконец к дому-крепости, возвышающемуся среди сосен и могучих елей на большом участке леса, обнесенном высоким бетонным, как во времена первых секретарей, забором.

Охранники знали Юрьева в лицо, но всякий раз делали вид, что впервые его видят, и просили подождать, пока не получат разрешения на впуск.

На территории частных владений Николая Алексеевича ничего, кроме асфальтовой дорожки для автомобилей и трех с высокими помостами беседок, вокруг дома не было – ни сарая, ни даже бани...

В беседках, одновременно служивших по замыслу архитектора сторожевыми вышками, постоянно находились люди, наблюдавшие за территорией; у каждого из них имелась рация, из-за перил торчали длинные стволы винтовок. Коля говорил, что у охраны есть оружие с лазерными прицелами и что дежурство здесь ведется круглосуточно. По территории также частенько бегали два откормленных ротвейлера.

Николай Алексеевич принял Юрьева в своем кабинете, лежа на диване. Он был бледен и отечен, но, как всегда, радостно улыбался Юрьеву. Рядом находился чрезвычайно озабоченный Леонид Михайлович.

– Надо, наконец, решиться. Уверяю тебя, больше нельзя тянуть! – убежденно говорил врач.

– Но ведь здесь, Леня, очередь, хотя и там не меньше... И потом, чувствую себя уж очень слабым.

– Поэтому и надо делать, и делать как можно скорее,– настаивал врач.

Николай Алексеевич только махнул рукой в его сторону.

– Видишь, совсем разболелся,– сказал он Юрьеву, кисло улыбаясь.– Как стратегический бомбардировщик, израсходовал свой ресурс. Жизненный ресурс.-Коля усталыми и серьезными глазами смотрел перед собой.– Вот видишь. Толя, человек, который может кормить и поить целый город, сам не может ни есть, ни пить. Ну хорошо, не будет меня,– Николай Алексеевич криво усмехнулся,– и ты думаешь, кто-то станет так же, как я, заботиться о детских домах и приютах или же раскошелится и оборудует больницу и реабилитационный центр для афганцев? Или, может, откроет бесплатную столовую для одиноких стариков? Откроют, но на каждом углу будут кричать о своем добром сердце и убыточности подобных предприятий... Бог сказал: надо делиться. И я делюсь. Всю жизнь свою стараюсь помогать. Скажи, Юрьев, за что мне такое? Ведь я не пью, не курю, жене, которая с сыном ушла от меня к другому, человеку не очень обеспеченному, помогаю. Знаешь, я ведь даже не вызываю к себе на дом девочек, не хочу грязи. Так за что?

По всему было видно, что Леонид Михайлович не одобряет этого разговора: в данный момент его сильно беспокоило состояние больного.

– Пойду приготовлю шприц,– сказал он и вышел из кабинета.

Коля с трудом сел и осторожно погрузил ступни ног в густой желтоватый мех медвежьей шкуры.

– Помнишь ту охоту на Архипелаге? Твой медведь...-Николай Алексеевич накинул на плечи шерстяной плед.-Холодно, а камин не зажигаю: сквозняк по нему гуляет – свистит, как реактивная турбина. Я ведь камин внизу в гостиной сначала задумывал, как в английских замках, а потом "Африкой" загорелся, и все жилые помещения пришлось на втором этаже делать. Теперь иной раз так сифонит бензином, что хоть святых выноси,– внизу-то гараж временно. Вот поправлюсь, займусь трубой: надо на первом этаже заделать ее.– Он сидел на диване, зябко кутаясь в плед. Потом вдруг заговорил быстрым приглушенным голосом, как-то пронзительно и беззащитно глядя Юрьеву прямо в глаза: – Толя, я устал делать деньги, устал так жить. Не хочу больше, хочу уйти... и не могу. Такое ощущение, что не я их кручу, а они меня. Думал по-хорошему выйти из игры, ан нет, не пускают.

– Кто, Коля, не пускает?

– Юрьев, мне уже не вырваться, никак... Оборвав Колину фразу, в кабинет стремительно вошел Леонид Михайлович со шприцем в руке и внимательно посмотрел на Юрьева.

После того как врач, сделав укол и почти насильно уложив Николая Алексеевича в постель, немного успокоился, Юрьев рассказал им про свою беду: все то, что он слышал от жены и что видел сам, и о сне Ирины, и о слепой старушке. Рассказал он вкратце и о своих рабочих делах: об экспертизе, о директоре, который неожиданно посулил ему завлабство, и о молодых деловых людях, пообещавших ему крупные неприятности, если только он не выполнит их условий.

Коля с Леонидом Михайловичем, не перебивая, внимательно слушали Юрьева. Когда он закончил, Николай Алексеевич надолго задумался. Казалось даже, что он забыл о собственной болезни.

И вдруг он начал действовать: позвонил кому-то из своих людей, передал ему данные Игоря, потом позвонил в Управление внутренних дел и сказал секретарю одного из самых высоких чинов, чтобы тот, как только появится его хозяин, попросил его немедленно связаться с ним, Николаем Алексеевичем, по весьма срочному и важному делу.

Он также вызвал к себе одного из своих охранников, приятно сочетавшего в себе интеллигентность и атлетизм, в котором Юрьев узнал своего архипелагского спасителя – Марселя.

– Марсель – моя правая рука теперь. Толя, ты помнишь его?

– Как же не помнить спасителя?! Я теперь по гроб жизни в должниках у него,-сказал Юрьев, радостно пожимая руку приветливо улыбающемуся Марселю. Юрьев еще там, в тундре, отметил, что Марсель – нешумный и очень понятливый человек.

– Толя, Марсель поедет с тобой и поможет тебе отыскать Игоря, если, конечно, я и мои люди не найдем его раньше. Не беспокойся, все будет хорошо.Николай Алексеевич говорил уверенно и спокойно.– Хорошо, что вспомнил обо мне и зашел. А о том акте подумай. Все же старик предлагает тебе завлаба. Это ведь, Толя, только начало. Подумай все же хорошенько. А насчет тех посетителей не бес. покойся. Думаю, я их вычислю. Они тебя не тронут. С другой стороны, и ты пойми их, ведь в это дело, судя по всему, вложены деньги, и немалые. Пойми, Толя, никто из здравомыслящих людей теперь не отдаст своих денег. Времена голого энтузиазма миновали, настали дикие времена первоначальных накоплений или, как там у творца "Капитала", помнишь? Идет естественный отбор, и тут уж ничего не поделаешь.

Николаем Алексеевичем вновь занялся нахмуренный Леонид Михайлович, а Марсель вежливо попросил Юрьева немного подождать, пока он соберется в дорогу

Юрьев спустился в "Африку", которая занимала почти весь первый этаж дома, за исключением овальной гостиной и гаража, и представляла из себя внутренний дворик под стеклянной крышей. Крыша была раздвинута, и мелкий теплый дождь падал на тропические пальмы, бамбуковые деревья и гигантские цветы. В большой клетке мрачно скучал попугай. В саду на небольшой мраморной площадке стояли плетеный столик и несколько кресел, здесь же находился круглый бассейн с бирюзовой водой.

"Ну в точности по заветам адмирала! – вспомнил Юрьев свой северный вояж.Прямо как в Гонолулу",– почему-то заключил он, хотя ни в Гонолулу, ни где-либо дальше Твери (если исключить, конечно, путешествие за Полярный круг) он пока не был.

Стены внутреннего двора, этой игрушечной копии какого-нибудь африканского национального парка, были украшены орнаментом в стиле Матисса, показавшимся Юрьеву неуместным под сереньким питерским дождем. Он прислонился к стене, чтобы смотреть на бирюзовую воду бассейна, которая покрылась мельчайшей паутиной дождя. Странно, но стены внутреннего двора были сложены из какого-то мягкого материала. (Пенопласта?) Юрьев постучал по стене кулаком.

– Вы что там стучите? – Из зарослей каких-то широколиственных растений, сверкая широко распахнутыми глазами, вышел белозубо улыбающийся Марсель.

– Проверяю на прочность эту твердыню.– Юрьев шагнул навстречу Марселю.

– Можно ехать. Думаю, сегодня же кое-что узнаем о вашем сыне, а может, и найдем его Все будет хорошо, уверяю вас!

– Вашими бы устами.

Марсель и заметно повеселевший Юрьев сели в цвета мокрого асфальта "Мерседес-300" и, миновав охрану, живо распахнувшую перед ними тяжелые ворота, помчались в город.

– Ну как вы, отошли от той охоты? Да, медведь имел на вас виды! – Марсель засмеялся.– Но вам везет! Если бы я опоздал хоть на секунду, то...

– Я раньше думал, что такое счастье только в кино бывает. А тот медведь до сих пор ведь за мной бегает. Во сне. Правда, все время личину меняет: то он крыса с лицом Татьяны из нашего гастронома и длинным мокрым хвостом, а то какой-то мужик в грязном ватнике.

– Можете успокоиться, ваш медведь у Николая Алексеевича на полу лежит, и, кстати, вы его сегодня, так сказать, стопами попрали.

– Да, я заметил. Но ведь это только шкура, а сущность...

– Хотите сказать, что злой медвежий дух преследует вас и жаждет отмщения? Так это он меня должен преследовать. А что с вас-то взять, агнца невинного?

– Агнца?

– Ну да, ягненка. Что с вас взять? Юрьев вдруг неожиданно ярко вспомнил сегодняшнее утро и задумчиво произнес:

– С ягненка можно содрать шкуру и устроить праздник для толпы.

– Ну-ну, больше не будем об этом...

– Сначала заглянем в одно место. Может, там отыщем вашего сына,– сказал Марсель, втиснув свой "мерседес" между машинами, припаркованными вдоль Садовой у Апраксина двора.

– А что за место?

– Так, строительная фирма. Верней, "строительное" у нее только название. Занимаются всем, что только дает сверхприбыль. Законы Российской Федерации и нравственные запреты – по боку. А что делать? Богатыми-то всем быть хочется, а ума богатого нет. Вот и пускаются во все тяжкие. К примеру, вербуют работников для сбора "травки", ну и готовят людей для перевозки ее сюда-"мулов"...

– Знаю, "мулы" – это те, кто перевозят наркотики.

– А вы достаточно осведомлены. По вам не скажешь. Так вот, вашего парня вполне могли туда привлечь. Ведь в больницах его нет? (Марсель вежливо умолчал о моргах.) И в других городах родственников не имеет, так? Ну а раз он так долго отсутствует, значит, вполне может оказаться в этом месте. Его могли взять сюда на отработку – за долги какие-нибудь. Он у вас в карты играет? (Юрьев отрицательно покачал головой.) Даже в очко? Ну, все равно, долги-то у него могли быть, раз уже такой взрослый и самостоятельный. Да, за парнем в таком возрасте смотреть и смотреть надо... Но вы не бойтесь, ничего страшного. Если он еще здесь, а не в "командировке" – сегодня же дома будет теплое молоко пить с гренками.

Юрьев благодарил судьбу, которая в очередной раз послала ему этого сильного и уверенного в себе человека.

Миновав два поста охраны, Юрьев вслед за Марселем вошел в маленькую комнатку с жесткой мебелью казенного учреждения, с которой давно не стирали пыль. Правда, в одном из засиженных мухами углов стоял мощный сейф современной конструкции, так не вязавшийся с блеклым убранством и обликом хозяина кабинета человека с рыхлым телом огромного моллюска, неожиданно лишившегося своей спасительной раковины, с прилизанными к розовой лысине жирными волосами и изъеденным оспой лицом мастера разделочного цеха. На нем была несвежая серо-голубая рубашка, прилипающая к потной груди.

Как только они вошли, человек "из разделочного цеха" тут же встал, заполнив собою полкомнаты. Он было с подобострастной улыбкой протянул Марселю руку, но тотчас воровато опустил ее, сделав серьезное лицо.

– Мы уже закрываемся. Какое у вас ко мне дело?

– Мы ищем одного подростка, Игоря Юрьева,-сказал Марсель.

– Вот его.-Юрьев вытащил фотокарточку.

– Ты его к себе не брал, Копалыч? – спросил Марсель.

– Куда? – испуганно спросил хозяин кабинета.

– Сам знаешь, куда.

Копалыч пристально посмотрел сначала на Марселя, затем на Юрьева, а уже потом с опаской на фото.

– Что-то не припомню его.

– Вспомни, вспомни, может, уже отправил в "командировку",– говорил Марсель, пока Копалыч, прищурившись, настороженно разглядывал Юрьева, даже не его, а его брюки с пузырями на коленях и потертый пиджак.

– Не, не помню. Навроде нет. Пойду, узнаю у ребят,– все так же недоверчиво поглядывая на Юрьева, сказал огромный Копалыч и вышел, а Марсель подмигнул Юрьеву.

– Не, навроде точно не было,– сказал, возвратившись в комнату, Копалыч, теперь уже озадаченно поглядывая на Юрьева.

– Так точно или навроде? – спросил Марсель.

– Точно... навроде,-как-то неуверенно сказал Копалыч, и бесцветные глазки его панически забегали, заметались между Марселем и Юрьевым, словно их обладатель уже отчаялся правильно ответить на вопрос жизни и смерти.

– Ладно, наведи справки. Лицо-то парня запомнил? Вечером позвоню. Ну, а если что...

– Да нет, точно этого парня не было. Ты же меня знаешь.

– Знаю... Да, Копалыч, чаще мойся под душем: рядом с тобой дышать нечем.

Когда они садились в машину, Марсель с ухмылкой спросил Юрьева:

– Ну как контингент?

– Весьма ограниченный,-ответил, вздохнув, Юрьев, и Марсель рассмеялся.

– Ограниченный, но фирма процветает.– Марсель вырулил на Садовую и покатил к Невскому проспекту.– Ладно, не горюйте, мой Данте, мы же только начали объезд кругов адовых. Правда, уже вечер, и многие из подобных фирм закрываются, но кое-куда заехать мы еще успеем – постараюсь стать вам хорошим Вергилием. Кстати, как вы думаете, чем еще кроме дерьмовых шоколадок да самопальных ликеров у нас в городе, да и не только в городе – в стране ларечники торгуют? Правильно, "райским наслаждением", но только оно не в молочном шоколаде, а в шприце: раз, и вы уже на небесах.

– Неужели все они торгуют наркотиками? – спросил Юрьев.

– А вы как думали, уважаемый? Деньги-то не пахнут! – И Марсель засмеялся, повернув голову к Юрьеву и посмотрев сквозь него своими на мгновение ставшими неподвижными, лихорадочно блестящими глазами.

Пока они ехали по следующему адресу в сплошном потоке автомашин, то и дело останавливаясь у светофоров, Марсель рассказывал осовевшему от тепла и мягкой качки Юрьеву о Копалыче, о его многотрудной "деятельности" и о многом другом, стоящем по ту сторону закона, о чем Юрьев прежде не имел ни малейшего представления.

– Неужели все так и есть? – спрашивал он.

– Так и есть,– отвечал довольный Вергилий.

До позднего вечера колесили они по улицам и переулкам города: где-то было закрыто, а где-то уже вешали на двери замки и лишь пожимали плечами, когда их спрашивали о подростке. Обычно, оставив Юрьева в машине и прихватив фотографию Игоря, Марсель минут на пять-десять входил в офис. Потом он почти бегом возвращался и, разводя руками, энергично садился за руль, чтобы перейти к следующему "кругу". Оказалось, что Марселя везде или почти везде знают. Встречали его с неизменным уважением и даже почтением. У вы, им нигде не удалось обнаружить хотя бы малейший след пропавшего подростка, ни намека даже...

Когда в очередной раз ни с чем вернувшийся Марсель сел за руль и, связавшись по радиотелефону с Николаем Алексеевичем, выяснил, что подросток пока ни милицией, ни людьми Николая Алексеевича не найден, он предложил возобновить поиски с завтрашнего утра.

– Завтра выходной, но только не для этих людей. Так что поедем домой, а завтра опять встретимся.

Но Юрьеву не хотелось ехать домой, где его могли поджидать двое молодых джентльменов с нешуточными улыбками, которых он отправил по ложному следу. Юрьев был возбужден, ему казалось, что еще чуть-чуть – и они найдут Игоря. У него вдруг возникло ощущение, что сын где-то рядом, что стоит только открыть еще одну дверь...

Марсель протянул Юрьеву банку пива, и тот впервые за весь день ощутил во рту сначала приятно едкую, а потом обволакивающую бархатом небо и язык влагу.

– Марсель, давайте съездим еще в одно место, пожалуйста.

– Это куда? – несколько удивленно спросил Марсель.

– Знаете, Игорь занимается атлетизмом в одном из клубов. Съездим в этот клуб, на Камскую улицу.

– Вы думаете, что-нибудь там узнаем? Ведь если б они что-нибудь знали, то уже рассказали бы вашей жене. Вы же говорите, что эти ребята сами его ищут.

– Эти или не эти, я не знаю. Но все же давайте поедем, попробуем что-нибудь узнать.

– Ну хорошо. Действительно, чем черт не шутит, может, что и найдем. Только сначала позвоню, чтоб мои не волновались, а то ведь я обещал вечером быть дома.

Марсель набрал номер, немного подождал и потом сказал:

– Мы едем на Камскую, в клуб атлетизма. Да, минут через двадцать...

Они довольно долго добирались до клуба: на одном из перекрестков заглох мотор, и интеллигентный Марсель неожиданно стал материть механика, который не подготовил должным образом машину. Настроение его испортилось, глаза как-то потухли, лицо выглядело усталым:

– Ну, я ему покажу! – возмущался Марсель, когда наконец снова завел мотор.Он у меня быстро вылетит на улицу. На его место в очереди триста человек стоят в затылок. Ему бы работать без сна за такие бабки! И ведь не лом же ремонтирует, не лохматки – тачки все новые. И оборудование у него импортное, и запчасти. Ну, я ему устрою!

Около одиннадцати вечера Марсель припарковал автомобиль к зданию, в котором ребята е крепкими мышцами арендовали спортивный зал. Юрьев первым вышел из машины и быстро пошел в зал. Марсель едва поспевал за ним, летящим к последней сегодня надежде.

Тренировка уже кончилась и атлеты – главным образом бритоголовые подростки,– вытирая майками пот с лица и груди, с удовольствием осматривали результаты сегодняшних непосильных трудов. Все, кажется, были довольны собой. Юрьев приметил самого старшего среди них – высокого и абсолютно лысого Геркулеса лет тридцати, подошел к нему и вытащил фотографию.

– Вы тренер?

– Ну,– ответил Геркулес недовольно.

– Вы его знаете? – спросил срывающимся от волнения голосом Юрьев.

– Да, Игорь у нас занимается... Тут Марсель, стоявший за спиной у Юрьева, высоким и немного деревянным голосом произнес:

– Мы его ищем. Вы не знаете, где он?

– Не знаю. Видел его в последний раз с неделю назад.

– А что он делал? – спросил с дрожью в голосе Юрьев.

– Да что и все,-усмехнулся гигант.– А что, парень пропал? Спросите у ребят, может, кто знает, где он.

Юрьев и Марсель начали расспрашивать ребят. Никто ничего особенного не знал. Тогда Юрьев, извиняясь, стал отводить атлетов по одному в сторону и просить, чтобы они рассказали, как вел себя Игорь в тот вечер, о чем говорил. Марсель стоял рядом и внимательно слушал.

Наконец один из качков, парень с еще по-детски припухлыми губами, сказал, что кое-что вспомнил: Игорь в тот день ушел раньше, чем все они, потому что к нему во время тренировки подошел вахтер и что-то сказал.

– Где этот вахтер? – в один голос закричали Юрьев и Марсель, который даже снял свою дорогую кожаную куртку, поскольку в зале было душно.

Оказалось, что вахтер уже ушел домой, оставив ключи от зала тренеру, и что он будет здесь завтра с десяти утра. Юрьев спросил адрес вахтера или его телефон. Телефона у вахтера не было, и адрес его никто не знал. Марсель стал уговаривать Юрьева поехать домой отдохнуть, а завтра в половине десятого, если только Юрьев даст ему свой адрес, он заедет за ним и они вместе отправятся в клуб, чтобы расспросить вахтера.

Нет уж, теперь, когда появилась хоть какая-то ниточка, Юрьев не собирался отправляться спать прежде, чем потянет за нее. Он пока не расстался с надеждой еще сегодня увидеть сына.

– От вас можно позвонить? – спросил он Геркулеса.

– Ради Бога. Вот телефон.

Юрьев набрал Колин номер, и автоответчик сообщил ему, что Николая Алексеевича нет дома, но всю необходимую информацию можно для него оставить. Юрьев бросил трубку и посмотрел умоляющими глазами на Марселя.

Марсель, кажется, понял Юрьева.

– Пойдемте скорее к машине,– сказал он взволнованно.-Можно связаться из машины.

– Мне нужно позвонить Коле, то есть Николаю Алексеевичу,– поправил себя Юрьев, обращаясь к Марселю. Потом он повернулся к атлетам: – Вы мне не подскажете, как зовут вашего вахтера, какой он из себя и сколько ему лет?

– Инвалид он, лет семидесяти,– прикидывал лысый Геркулес.– Зовут Петр Фомич. Фамилия, фамилия...

– Трубин! – крикнул кто-то из задних рядов.

– Может, и Трубин, не знаю.

Юрьев и Марсель уже бежали к машине. Марсель быстро набрал нужный номер и протянул трубку Юрьеву.

– Николай Алексеевич, Коленька,– кричал Юрьев, задыхаясь от волнения и глотая подступившие к горлу слезы,– нам нужен адрес одного человека, срочно, сейчас... Да. Его зовут Трубин Петр Фомич, примерно лет семидесяти, наверное, пенсионер. Да нет, что я говорю, точно пенсионер. Все. Мы в машине. Ждем твоего звонка.

Спортсмены вымылись под душем, оделись и выходили из зала. В машине зазвонил телефон. Звонил Коля. Усталым тихим голосом он сообщил, что таких или примерно таких Трубиных Петров Фомичей в Питере пятеро. Эту информацию дали ему в милиции.

Тогда Юрьев попросил Николая Алексеевича уточнить адрес инвалида Петра Фомича. Коля сказал Юрьеву, чтобы тот подождал, и, вероятно, связался с УВД по другому телефону. Минуты через две он назвал адрес инвалида и пожелал удачи.

Дрожащими руками Юрьев записал адрес вахтера на бумажке и, дважды прочитав его вслух, передал бумажку Марселю.

– Поехали,-сказал Марсель.-О, черт, я же куртку в клубе оставил! – И, выскочив из машины, он быстро вошел в парадную.

Юрьев остался в машине один. Он нервничал и все время смотрел на дверь, за которой скрылся Марсель.

– Прикурить не найдется? – Кто-то приблизил к нему свое лицо с сигаретой во рту

– Не курю,– сказал Юрьев, не повернув головы.

– А, дядя, вот ты где! Мы к тебе целый день в гости ходим, со всеми соседями уже перезнакомились, а ты по городу в шикарной тачке катаешься. Ты что, про должок забыл, что ли? Мы же тебе говорили, козел, что нас лучше не обманывать.

И тут Юрьев узнал одного из вчерашних своих гостей.

– Подождите минуточку, сейчас мой знакомый выйдет и отдаст вам ваши деньги.

– Дядя, нам деньги уже не нужны. Ты же нам слово дал.

В этот момент на голову Юрьеву обрушился тяжелый удар. Успев только подумать, что это, наверное, кастет, Юрьев почувствовал, как летит на сырой асфальт лицом вниз. Нападавший буквально выдернул его за шиворот из автомобиля.

Еще находясь в сознании, он крутился под ногами бандитов, стараясь увернуться от ударов, подставлял локти и предплечья. Но ребята работали профессионально – молча и расчетливо. Особенно точен был один из них – в рыжих ботинках на толстой рифленой подошве.

Теряя сознание, Юрьев услышал, как появившийся наконец-то Марсель что-то крикнул и после этого раздались выстрелы. Громилы, оставив Юрьева, побежали, прячась за припаркованные по сторонам улицы машины. Последнее, что слышал Юрьев,– удаляющийся топот тяжелых сапог.

Юрьев очнулся в машине. Они ехали. Марсель держал у его распухшего до невероятных размеров носа открытый пузырек с нашатырем. Юрьев замотал головой и застонал.

– Ну, как голова?-спросил Марсель, не сводя глаз с дороги.

– Куда мы едем? – шепотом спросил в свою очередь Юрьев.

– В больницу, в больницу... Надо спешить: у вас, похоже, перелом носа.

– Нет, я ничего. Мне уже лучше. Едемте скорее к вахтеру.

– Нет уж, а что я Николаю Алексеевичу скажу? Ведь я должен был охранять вас. Что, тошнит?

– Немного, так, чуть-чуть...

– Надо в больницу. Скорее всего сотрясение мозга. Кто это были? И с чего вы вдруг с ними в драку ввязались?

– Я не ввязывался. Это мои вчерашние гости.– Юрьева мутило все сильнее.Должок с меня снимали.

– Не разговаривайте, я понял. Завтра разберемся.

Марсель доставил Юрьева в приемный покой ближайшей больницы. Рассказав о случившемся дежурному врачу и попросив его как можно скорее оказать потерпевшему необходимую помощь, он уехал, на прощанье сказав Юрьеву, что завтра утром заедет к нему сюда, в больницу, и, если все будет в порядке, они вместе возобновят поиски Игоря.

Врач, неожиданно оказавшийся таким же бритоголовым атлетом, каких он наблюдал еще полчаса назад на Камской, внимательно осмотрел голову Юрьева и озабоченно хмыкнул.

– Ногами били?-спросил он.-Еще хорошо отделались. Мог быть и летальный исход. Сейчас сестра промоет вам ссадины, а потом сделает хороший укольчик, чтобы вы уснули. Утром сделаем вам рентген и все остальное. И не вставайте, не вставайте – вам необходим строгий постельный режим, по крайней мере, до того момента, пока мы не выясним, что с вами,– сказал доктор и удалился.

Юрьев с закрытыми глазами лежал на кушетке. Его мутило. "Если душу свою за него положишь – спасешь",– вспомнились ему слова слепой. "Но как же я теперь смогу найти сына?" Юрьев боялся даже пошевелиться: болела голова, особенно нос; ныли ребра; каждый вдох причинял острую боль.

Вошла медсестра со шприцем и флакончиком перекиси.

– Ну вот, сейчас наведем порядок и сделаем укольчик. Не понимаю только, зачем вам его делать? Но раз доктор прописал, значит, надо...

– А что это за укол?

– Успокоительный, конечно, но очень сильный. Такие укольчики на Пряжке делают, чтобы мальчики тихонечко в кроватке лежали, а не ломали казенную мебель...

– Не нужен мне ваш укольчик.-Юрьеву вдруг стало невыносимо плохо.– Я же не псих.

– Понятно, что не псих, но раз доктор прописал... Ему виднее.

– Вот что,– почти шепотом, но твердо сказал Юрьев,– остаться у вас я не могу. Заклейте меня, пожалуйста, и я пойду. Никаких уколов не надо.

– Куда ж вы ночью пойдете? Может, у вас сотрясение. Да и не отпустим мы вас. С вас еще показания нужно снимать. Вы уйдете, а нас с доктором потом с работы выгонят. Почем мне знать, может, вы-беглый каторжник...