Текст книги "Игла"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Но, Тимофей Федотович, – попробовал опротестовать Гриша. – Может все обойдется?

– Ты сам хоть понял, что сказал? Да после такого случая ему вообще вряд ли в авиации остаться. Остановка сердца. Ни у одного врача не хватит духу после такого заболевания допустить его до летной работы. Если конечно выживет.

– Как, если выживет?

– А кто его знает? С сердцем в игрушки не поиграешь. Оно или стучит, или останавливается. Тогда уж навсегда. Но не хочется трагедий разводить. Надеюсь, что справится. Молодой, крепкий.

Михаил, а если быть точным, то Рашмаджан Усманходжаев с Григорием Соколовым, прихватив техника Италмаса и чемоданы с баулами, груженые экзотическими фруктами и овощами, с грустью и печалью шагали по ступенькам автоматического трапа пассажирского самолета Як-40. А их второй пилот, столько месяцев украшавший своим присутствием командировочные будни, на машине скорой помощи ехал в городскую больницу. И им хотелось верить, что это ненадолго.

Начальник медсанчасти Галина Сергеевна не осмелилась оставить больного Соляк в аэропортовской санчасти. Это был не просто заболевший или травмированный пациент. Здесь требовалось серьезное обследование с компетентными выводами. Судя по внешнему виду и по описанию очевидцев, то Соляк поначалу, как говорится, умер, а потом уже упал. Но упал удачно и мягко, что даже царапин и легких ушибов не получил. Так что, в этом случае виновником болезни явилась остановка сердца. И причину такого катаклизма нужно обязательно узнать, что доступно лишь в этой больнице от нужных специалистов.

У Саши сильно скоро восстановилось нормальное дыхание, ритмично и без каких-то либо перебоев стучало сердце. Но в сознание он не приходил. По внешнему виду можно смело назвать такое состояние тихим безмятежным сном.

Заведующий терапевтическим отделением Джагар Смидович Мемликетов неопределенно пожимал плечами и беспомощно разводил руками перед Галиной Сергеевной.

– Как ни странно, но он спит. Просто очень крепко и безмятежно спит. Сердце работает бесперебойно, дыхание чистое. Что-нибудь конкретнее скажем после получения результатов анализа. А сейчас я сам в большом затруднении.

– У него была полная остановка сердца и дыхания, – пыталась втолковать врачу Галина Сергеевна. – Должна же быть какая-то важная причины этому?

– Милая Галина Сергеевна, – мягко проговорил Джагар Смидович. – Мало ли какой фактор мог вызвать остановку сердца. Я уже много лет отработал на этом поприще. И вы знаете – года не походит без сюрпризов. Вот, хотя бы из последних случаев, так та же история с вашим летчиком Базаровым полгода назад. Вы его признаете годным без ограничений, а сердце возьми, да и остановись. Вашему Соляку повезло, что рядом его командир оказался и хоть какие-то манипуляции проделал. Мы, разумеется, написали в диагнозе Базарову острую сердечную недостаточность, а что там произошло фактически, так одному Аллаху ведомо. Оно ведь, как мотор. Может заглохнуть и без видимых причин. Стресс, информационный удар, сильное потрясение. Кстати, как там у него на семейном фронте? Вроде, насколько я владею информацией, он женат?

Галина Сергеевна пожала плечами. Все Сашины перипетии с бытовыми дрязгами ей неведомы. Лишь анкетные данные, по которым он числился женатым. А точнее, молодоженом. Замечаний и жалоб на здоровье не имел, в пьянках замечен не был. Если и выпивает, то в пределах разумного. На лице не отражалось.

– А почему он в сознание не приходит? – поинтересовалась Галина Сергеевна у врача больницы.

– Он в данную минуту в сознании, но спит. И сон какой-то через чур безмятежный. На внешние раздражители не реагирует, но реакция, как у спящего.

Саша действительно спал. Крепко, сильно и тихо. Не сопел, не храпел, не ворочался. Лежал тихо и смирно, как в гробу почивший. И только его равномерное дыхание, определяемое по ритмичному движению грудной клетки, и порозовевшие щеки извещали о присутствии в его организме жизненных функций. Но, ни пить, ни есть он не просил и не нуждался в избавлении от продуктов жизнедеятельности. Такой факт больше всех и поражал лечащих врачей.

Он не слышал и не знал о событиях, происходящих за пределами больницы. Его уже не мог волновать тот факт, что жена даже порадовалась его внезапному заболеванию, и уже не пыталась скрывать от друзей и соседей своего любовника, который ходил в ее дом, как в собственную квартиру. И днем под освещение солнца, и ночью в лунный свет. Она посчитала, что ее поведение теперь оправдает даже папа. Зачем им нужен больной зять? Да еще так безнадежно.

Не слышал и не видел Саша шума за окном и громких разговоров соседей по палате. Отдельную палату ему решили не давать. Не велик чин. Да и соседи в случае чего присмотрят. Так решил лечащий врач. Его никто не навещал и им никто не интересовался. Никто ничего ему не приносил. Ведь передачи и подарки в такой ситуации были бессмысленны. Он не мог их посмотреть и попробовать.

А Саша спал и видел сны. Эти сны были странными и страшными. Они ему были непонятны, но ужасно осознанные. В них он пытался прожить чью-то маленькую и кошмарную часть жизни. Он никак не мог понять, откуда берутся эти незнакомые ему люди, вещи, механизмы. Но он общался с ними и пользовался вещами, словно ему принадлежащими. Саша управлял неведомыми сказочными механизмами, словно в совершенстве владел навыками работы с ними.

Он жил чужой бурной жизнью чужого человека. И это совершенно не напоминало ему ничего из прежних его воспоминаний. Даже в корне отличалось от минутных фантазий, в которые он окунался в свободные минуты. В его снах даже фантазии принадлежали чужому.

7

С Т А Н Ц И Я П Р Е Д В А Р И Т Е Л Ь Н О Г О И З Л Е Ч Е Н И Я

Его звать Войэр. Как он понял, то его осудили на принудительное лечение. Судьи или прокуроры, а может простые медики, но они очень долго прямо при нем спорили над его судьбой. Скорее всего, они не понимали или не догадывались, что он слышит их и понимает тему полемики. Но и самому Войэру как-то было глубоко наплевать на свою дальнейшую участь. Мир, в котором он жил, радовался и любил, погиб безвозвратно и обратно в него уже никогда не вернуться. А смысл существовать ради приема пищи и иных бытовых и скучных процедур ему не хотелось до зубной боли. Собственной смерти он не желал так же. И эта тупая безвыходность превращала ежедневное существование в кошмар.

И самое ужасное в этой пытке был факт его собственного осознания в причастности гибели и уничтожения той Родины, которую он знал и любил с рождения. Именно своими руками с оружием и ненавистью он убивал и разрушал, не находя иного выхода и способов избавления от таких деяний. Притом при всем он испытывал потребность и неуемное желание выплеснуть наружу переполнявшую его ненависть и ярость. Но он не желал держать в себе этого беспощадного зверя, понимая свою непричастность ко всему происходящему, но все вокруг требовало жестокости ради собственной жизни и спасения.

– Комиссия, изучив состояние пациента и принимая во внимание опасность в данный момент его нахождение среди членов общества, принимает решение дать ему шанс на исцеление, но изолирует временно на реабилитационный период. Факты подтверждают его полную непричастность к планетарной катастрофе, потому и присоединяем его к остальным спасенным на транзитную станцию. Нейтрализовать мы сумеем его в любое время, если поймем бессмысленность лечения. Но лишь в том случае, если для жизни общества он будет представлять реальную угрозу. Лично я против нейтрализации ради спокойствия и мнимого благополучия всех остальных. Он имеет право на шанс.

Так говорил председатель комиссии. Он много и долго объяснял, словно пытался оправдать Войэра в лице его самого, надеясь на то, что преступник осознает свою вину и оценит милосердие общества. Войэр чувствовал некую благодарность за эти слова председателя, но своей личной вины перед присутствующими не ощущал. Он не желал им и вреда, поэтому не понимал наличие жестких захватов, прижимающих его к креслу и не позволяющих выполнить лишних движений. Они напрасно приковали к сидению, опасаясь за безопасность присутствующих. У него никогда не было стремлений целенаправленного истребления себе подобных. Это все были вынужденные акции.

Войэр внимательно слушал эти слова надежды и, вникая в их смысл, понимал одно, что это не просто дает ему шанс на жизнь, но еще и получить некую свободу, избавив от этих оков. Но не для того, чтобы мстить обидчикам и продолжать в своих мыслях ненавидеть и презирать. У него появится шанс осознать и понять смысл той ситуации, в которую он угодил в этот раз. А может и дать понять всему миру, что он не является таким монстром, каким его представили перед этим судилищем. А еще в этой спокойной наконец-то жизни до конца проанализировать ту катастрофу, что так круто изменила его существование.

Оказывается, он не один уцелел в этой мясорубке самоистребления и самоуничтожения. Председатель комиссии дал ясно понять, что кроме него во всей истребленной колонии выжили еще четверо ее жителей мужского пола: Полт, Крош, Муар и Гали. Он с ними до этого момента никогда не был знаком и не встречался. Оно и ясно. Они все пятеро никогда не встречались и не были знакомы, иначе при встрече просто уничтожили друг друга. Любые подобные встречи заканчивались бойней до единственного результата: пока не наступала смерть соперника.

Их встреча произошла на перевалочной транзитной станции, куда его, как и их, определили для прохождения курса излечения и реабилитации. Но стоило лишь встретиться взглядами, как Войэр понял единственную цель и направленность их мыслей и сознания. И это не совпадало с желанием и стремлением тех, кто определил их сюда для исправления и излечения. Во взгляде своих сокамерников Войэр увидел единственное страстное намерение: затаиться, осмотреться и, используя любую возможность, бежать куда угодно, но лишь бы отсюда и подальше от присмотра и контроля своих надсмотрщиков.

Но перед побегом они учинят здесь кровавую разборку с многочисленными жертвами. Длительное время, проведенное в оковах, в одиночестве и взаперти требовало реализации замыслов, о которых даже не предполагали и не подозревали те, кто отправил этих заключенных на этот заброшенный осколок мира.

Живой охраны среди обслуживающего персонала не было. Их охраняли автоматические системы и роботы, запрограммированные на выполнение этой нудной и важной работы. С ними невозможно договариваться, уговаривать, разжалобить жалостливой сказкой, или просто сторговаться. Они свою работу выполняют безупречно, не позволяя никому в этом замкнутом пространстве выполнить даже толику лишнего движения. Только согласно графику и инструкциям.

Станция служила транзитным перевалочным пунктом для пролетающих в ее зоне звездолетов, нуждающихся в мелком ремонте, дозаправке или восстановлении жизнеобеспечивающих систем. Ее использовали корабли, возвращающиеся домой на родную землю после длительных экспедиций, если у них возникли сомнения, что без этой посадки и короткого передыха с ремонтом и дозаправкой не сумеют безопасно добраться до дома. И главная задача этих заключенных или пациентов лечебно-оздоровительного комплекса, поддерживать станцию в рабочем состоянии и приводить в прежний вид после отлета гостей.

В момент отсутствия на станции посторонних, автоматически с них снимались оковы, что позволяло свободно передвигаться и перемещаться по всем уголкам и отсекам станции. Общались они в эти часы и между собой. Однако весьма редко и без особого желания. Пища и лекарственные препараты снимали агрессию и взаимную ненависть, но пока еще взамен этих единственных чувств к ним не возвращались доброжелательность и стремление к общению. Однако общая работа требовала каких-то совместных усилий и минимальных контактов. Поэтому им приходилось вольно или невольно говорить друг другу какие-то слова, иногда делиться незначительными воспоминаниями.

Если и возникала агрессия по отношению к товарищам, появлялось желание ответить на кажущуюся грубость или неуважительное внимание, то, скорее всего такие порывы подавлялись не просто теми лекарственными препаратами, но уже и пониманием контроля над их поступками и возможного внешнего вмешательства. Им просто непозволительно проявлять агрессию. Она запрещалась инструкциями, и такое поведение напоминалось в ежедневных информационных программах. Везде по станции были размещены мониторы, по которым транслировались передачи гуманистического характера. Все и всё в этом замкнутом пространстве настроено было на пропаганде доброжелательства.

Войэр помнил эпизоды детства и ранней юности, но никак не мог понять причину той радости и восторга, что вызывали, казалось бы, глупые слова и поступки. Ему даже не хотелось верить, что он когда-то был таким беззаботным и глупым, позволяя окружающим шутить над собой и смеяться над его поступками. Ему и сейчас от одних только воспоминаний хотелось вернуться в то далекое и потерянное время, чтобы отомстить тем обидчикам. Но некуда и некому.

Мир, в котором он родился и прожил молодые годы, уничтожен. И лишь эта пятерка каким-то чудом сумела выжить. Зачем они выжили, когда пропал даже сам смысл жизни в этом пространстве, когда вся энергия зла была направлена на истребление живого и движущегося. Включая саму память о том времени. И больше всего поражало Войэра, но сдерживало от расспросов своих товарищей, почему у них не возникает, кроме него, одного: даже признаков желания вспомнить и поделиться своими воспоминаниями из прошлой жизни.

Нет, Войэр как-то в общении бросил вскользь фразу о том мире, откуда они явились сюда. Но встретил холодные непонятливые взгляды, словно услышали от него речь инопланетного существа. В этом Войэр сразу же узрел существенную разницу между ними и собой. Они совершенно иные, хотя комиссия признала знак равенства между всеми заключенными. Почему-то никто из комиссии не хотел признавать в Войэре этой разницы. А сам он не желал или боялся, хотя страх давно уже покинул его тело, оставив лишь инстинкт самосохранения, заявить о своих искренних чувствах. Казалось, что эта маска может спасти и защитить.

Против людей в бронированных костюмах и с мощными лазерными пушками они были бессильны. Но, кроме того, что прибывавшие гости были укрыты в броне, для усиления безопасности вся пятерка, еще к моменту стыковки вновь прибывшего корабля, приковывалась и усыплялась на время ремонта и самого присутствия гостей в специальном и наглухо запечатанном отсеке. Весь процесс обслуживания раненного и измученного длительными экспедициями звездолета происходил автоматически и под руководством экипажа, который порой даже и не подозревал о наличии на станции живой души.

Таково решение комиссии, направившей их на эту станцию. Такова и воля граждан, сурово требовавших оградить их от агрессивных убийц. Мало кто верил в возможность их исцеления и приобщения к нормальному здоровому обществу. И большинство просто не желало даже оставлять их в живых, требуя немедленной нейтрализации. Даже тот факт, что вовсе не их вина в этой внезапной агрессии и жажды уничтожения, никто не хотел воспринимать, как оправдание. Эта пятерка сумела не просто выжить в том апокалипсисе, но уничтожить, или способствовать истреблению всего живого на планете.

Несколько миллионов поселенцев колонии, поселившихся несколько столетий назад, сумевших создать жизнеспособную и самообслуживающуюся инфраструктуру, оказались уничтоженными в течение нескольких лет методом жестокого самоистребления. Никто не знал и не предполагал всех подробностей такой трагедии. Умалчивал о ней и Войэр, через некоторое время, догадываясь, что о ней не понимают и его товарищи-сокамерники. Это слегка шокировало его, но не воздвигало на откровения на такую тему, ни с кем.

Получив сигнал бедствия единожды, а затем через незначительный промежуток времени неожиданное полное прекращение любой связи с колонией, вынудило Центр Межпланетных Объединений снарядить комиссию для проверки такого внезапного исчезновения с мониторов и любых иных средств связи. Поначалу предположений и версий была масса. Но, ни одна из них даже предположить не могла катастрофического характера события, связанного с гибелью колонии по причине космической трагедии. Можно было допустить даже такое невозможное, как внезапный выход из строя всех одновременно предающих устройств. Парадоксальное, но объяснимое явление.

Однако по прибытию комиссии на место события через пять лет после получения сигнала бедствия, действительность ужаснула. Колония не просто полностью уничтожена, но и истребление совершено самими обитателями поселения. И произошло сие сразу повсеместно и одновременно, словно некая эпидемия одним махом накрыла планету ужасным и непонятным вирусом агрессии и ярости. Вплоть до истребления крупных животных. На планете совершенно случайно выжили лишь мелкие грызуны и полчища разнообразных насекомых.

Что случилось, и кто причина такой глобальной катастрофы, выяснить не представлялось возможным. И эта пятерка, случайно оставшаяся в живых, да туча грызунов и насекомых, если и владели некой информацией, то не желали общаться на эту тему ни с кем из членов комиссии. Хорошо хоть ума хватило сразу при встрече обездвиживать и изолировать их. Предотвратил излишнюю трагедию один из фактов нападения первого из выживших, кого встретили члены комиссии на этой планете. Потом проявили осторожность, и уже вместо приветствия сразу производили захват и полную изоляцию с последующим общением.

И больше ни одного признака жизни на всем пространстве планеты. Да и эти остальные четверо дались без особого боя и труда, поскольку уже сами находились на пределе и на той грани, когда уже ближе к смерти, чем к жизни. А самая главная причина их сохранения к прилету экспедиции с комиссией, так это тот факт, что они находились на безопасном расстоянии друг от друга. Если бы им случилось встретиться с кем-нибудь из этой компании, или вообще всем впятером вместе, то уже на этой планете, как максимум, их встретил бы кто-нибудь один из выживших. Единственный, уцелевший в этой последней смертельной схватке.

Более года светила всех наук и техники пытались докопаться до причины гибели колонии. Еще больше всего им хотелось познать и достучаться до оставшихся в живых. Они не просто превратились в безумных, выживших из ума, злых и беспощадных монстров. Их разум не только сохранился на уровне, которому они соответствовали до катастрофы, но развился и приспособился к существующей обстановке. Они, хоть и с иронией, но ясно и четко обрисовывали события мирного созидания. Иногда отвечали и на причину агрессии, ссылаясь на вероятность нападения со стороны встречавшихся земляков.

Все пятеро были приблизительно одного возраста. Родились и провели беззаботное детство и ученическую юность на этой планете. Все учились и закончили учебные заведения, получив различные, но земные и мирные специальности. Практически никто, как сумела понять комиссия, не готовился в астронавты. Сугубо приземные и мирные созидательные специальности, не связанные с обороной и нападением. Они, так же по их кратким воспоминаниям, не готовились для освоения новых неведомых земель, что не включало даже азов военной деятельности.

Расспросы легко и непринужденно двигались до сигнала бедствия. Причем ответы их были автоматические и неэмоциональные. Даже в состоянии гипнотического сна. Ничего конкретного и дающего хотя бы приблизительную картину апокалипсиса. Но лишь затрагивалась тема последних лет, как глаза автоматически наливались кровью, кулаки сжимались для боевой схватки. В их воображение вмешивался невидимый враг, представляющий смертельную опасность.

Нет, члены комиссии даже не планировали обвинить в этой трагедии именно эту выжившую пятерку. Они всего на всего являются невольными ее свидетелями и очевидцами. Просто случилось нечто неординарное и необъяснимое, от чего вдруг в ужасающе короткий промежуток времени, успев лишь отправить сигнал бедствия, все население колонии неожиданно сходит с ума. И не так себе теряет рассудок или самоконтроль. Их обуяла внезапная ненависть и агрессия против всех окружающих себя. И началось самоуничтожение, истребление населения планеты, включая и животный мир. Вместе с живыми уничтожалась техника, сжигались архивные и любые иные документальные данные, могущие хоть как-нибудь обрисовать и рассказать о жизни колонии.

Комиссию встретила планета с испепеленной выжженной цивилизацией. Никаких следов былой жизни и причин, толкнувших на всеобщее безумство, найти не удалось. Однако в ходе опроса и исследований чувствовалось, что эта пятерка, чудом уцелевшая в этой мясорубке, владеет, хоть и не полной, но какой-то информацией, достаточной, чтобы делать какие-нибудь выводы. Но эти живые видят в самой комиссии тех же врагов и убийц, что и встречались им на каждом шагу по всей планете все эти долгие годы выживания.

Через год обследования, изучения и дознания, комиссия зачитала им свой приговор и решение каждому персонально и в отдельности от всех. Им объявили о своем видении на их дальнейшую судьбу. И, несмотря на ряд требовательных предложений об их нейтрализации, комиссия вынесла вердикт почти оправдательный, приняв решение направить всех пятерых на излечение и реабилитацию. Нельзя жестоко наказывать человека лишь за то, что по непонятным причинам его постигла неизвестное опасное заболевание.

Во-первых, чтобы испробовать всевозможные методы и способы лечения, а во-вторых, они единственные свидетели и владетели информации этой катастрофы. Уничтожив их, навсегда потеряешь возможность познать загадку космоса, истребившую, так быстро и бесследно целую современную цивилизацию.

Вот теперь они встретились все вместе, узнали близко и подробно все о своих товарищах по несчастью, получили возможность общаться между собой. Комиссия так же рассчитывала, что в общении друг с другом они раскроются и поделятся теми тайнами, коими каждый из них владеет. Это поможет быстрей узнать правду. Все равно ведь придется общаться, обращаться, проводить совместно время, как труда, так и досуга. Рано или поздно захочется поделиться своими душевными тайнами и страданиями. Долго в себе такие секреты не удержать. Лекарственные препараты помогут расслабиться и открыться.

Но первые ожидания не оправдали надежд. Их общения между собой напоминали диалоги первобытных людей, владеющих минимальным запасом слов, необходимых для простейшего сосуществования.

– Дай, подай, уходи, подойди, туда, сюда.

Конечно, экспериментаторы не рассчитывали на мгновенный результат. Поэтому первые сведения об их общежитии в уныние не привело. Один только факт, что их контакты между собой носили неагрессивный характер, уже вселяло надежду на успех. Все равно когда-нибудь возникнет желание излить друг всю имеющуюся информацию, захочется избавиться от давящего груза знаний. Ведь до тех пор, пока отсутствует научное обоснование гибели целого мира, даже попытки повторного заселения колонии новыми поселенцами недопустимы. Нет гарантий, что это нечто не осталось на планете и не затаилось в ожидании очередной жертвы. Как бы все это не вернулось обратно.

О каждом шаге, вздохе, выдохе и эхе, любое слово и малозначительная информация моментально поступали в Центр Управления и Исследований новых миров. Существует такой Центр уже много веков. С тех пор, как цивилизация приступила к изучению и освоению пригодных для безопасного проживания миров. Этот Центр служил больше, как информационный и консультативный. От всех заселенных звездных миров именно к нему поступает информация обо всех изменениях, перемещениях и опасных явлениях. Он и получил один из первых сигнал бедствия с погибшей колонии. Он и направил комиссию, а теперь отслеживает станцию технического обслуживания, где проходят курс реабилитации эта пятерка. Дальнейшая судьба пациентов зависит от результатов их обследования.

8

П Р О Б У Ж Д Е Н И Е О Т С Н А

Саша открыл глаза и ошарашено смотрел на соседей по палате. Потом бросил тревожный взгляд на руки и ноги. Все совершенно целое и освобожденное от захватов. Никаких оков и наручников. И вокруг абсолютно незнакомая обстановка с чужими людьми и предметами. Окна, входная дверь, примитивные кровать с простынями и одеялами. Но больше всего поражал этот бело-серый потолок с грязно-зелеными стенами. И вообще, назначение всех предметов и этой обстановки с дикой нелепой окраской имели непонятное назначение.

А теперь, не мешало бы уточнить хотя бы собственное имя. Вот сейчас-то как его зовут? Саша и некий мистический Войэр? И почему так сильно въелось в память это нелепое глупое имя? И сейчас, вспоминая незначительные эпизоды детства и юности, в памяти издалека выплывали какие-то его чужие родители, родные и близкие люди, пытающиеся почему-то его убить, лишить жизни, причинить боль и страдания, словно все это и является его неотъемлемой частью существования.

И только случайности, совпадения обстоятельств и его собственные реакция и боевые навыки постоянно спасают от неминуемой гибели. Но постоянное чувство преследовало и угнетало, что вечно и всегда удача не может идти рядом. Она так же устанет от извечной борьбы за это никчемное и ненужное существование. Но он спасался, чего невозможно сказать о его врагах, с предсмертным воплем летящих в эту бездну с каменным и стальным дном.

Но откуда у него мало спортивного мальчишки взялись эти воинские навыки ведения уличного боя с голыми руками против вооруженных и яростных врагов. Если он Саша, то паинька мальчик, не способный вот так ни за что ни про что просто обидеть, а не то, что жестоко и беспощадно убить. И не раз, и не сто, а тысячи, полчища врагов, жаждущих почему-то его личной смерти. Пусть кто-нибудь объяснит им, что нет в нем жажды крови и плоти этих несчастных.

– О! Молодец! Очнулся наконец-то! – воскликнула молоденькая девушка в белом халате и белоснежной косынке. – Жив, холера! Лежит себе, молча, глазками хлопает беззаботно, посапывает, похрапывает, и ни до чего ему дела нет!

– А где я? – испуганно спросил Саша, однозначно пугаясь нежелательного ответа.

– Как это где? Вот и вопросик задаешь же ты, – искренне удивилась девушка. – Ясно, что в больнице. Ты разве на иное рассчитывал? Неужели не понятно, что после всего случившегося, только в нашей больнице и место тебе.

– А ты кто? – хотя уже и без ее ответа Саша мог догадаться о своем местонахождении.

– Что еще за глупые вопросы? – опять удивилась она. Видно, что девушка была стопроцентно уверена в нелепость таких вопросов в этом лечебном заведении. Да они просто неуместны. Раз лежишь на больничной койке и видишь перед собой молодую девушку в белом халате, то даже коню понятно, что перед тобой является обычный медперсонал. Ну, а из-за чрезмерной молодости уже и глупый сделает соответствующие выводы, что она медицинская сестра.

– Лично я медсестра. Тебя такой ответ устраивает? Интересно, а кого еще ты хотел у нас увидеть?

– А звать как?

– Рената. Ну, это не столь важно и опасно. Если и забудешь, то назовешь по-простому, как и все: сестричкой. Так обычно все ко мне обращаются. Сейчас пойду, позову врача и обрадую его, что ты проснулся. А то мы все устали уже ждать твоего пробуждения.

– Я разве спал? – испугался Саша. Теперь-то он уж точно определился с именем.

– А что же еще? Конечно, спал, как сурок. И главное, спит, и просыпаться, словно не планирует. А мы тут все с ног сбились, что мозги заклинивает. Ничего не желает: ни пить, ни есть, ни, простите, на горшок сходить. В общем, ни жив, ни мертв. Вот только твои посапывания и дают знать о твоем существовании. Потому-то на доктор и велел тебя перевести в общую из отдельной палаты. Опасности-то никакой для жизнедеятельности. Даже результаты анализов исключительно замечательные. Доктор говорит, что ты внезапно уснул летаргическим сном. Тебя даже из Москвы профессор Архангельский прилетал смотреть. А ты ничего совсем не ощущал? Сон хоть какой-либо снился?

– Снился вроде, да еще какой-то кошмарно странный. Только детали не помню.

Даже интересно: а сейчас я проснулся, или вот именно все это как раз и есть мой сон? Сон Войэра. А кто тогда Саша? У меня же здесь есть вполне реальные и живые мама, друзья, работа пилота вертолета. Кстати, ведь я уже могу и командиром вертолета Ми-2 летать. Они должны были уже поступать в отряд. Пока спал, наверное, уже первые прибыли. А жены, так точно не должно быть.

– Рената, а спал я очень долго?

– Да почти два месяца. С ума можно сойти. Еще странно, что обошлось без пролежней.

– Да, с ума сойти и в самом деле не сложно от таких метаморфоз, – тяжело, но больше равнодушно, чем эмоционально, вздохнул Саша или Войэр, в чем он сам еще не разобрался.

Нет, я здесь обыкновенный Саша. Войэр очень уж злой и жестокий. А у меня к Ренате очень добрые и человеческие чувства. Симпатичная девчонка, мулатка. И вовсе Войэр не изверг. Он попал в такие нечеловеческие условия. И теперь вынужден свершать такие варварские злодеяния. Интересно, а как бы ты сам повел себя, попади в джунгли с дикими зверями. Можно подумать, что налево да направо сеял доброе и разумное. А они потихоньку отъедали по кусочку от тебя. Еще разобраться надо, как он стал убийцей, и почему эти озверевшие люди хотят твоей смерти. То есть, его, Войэра. А может Саши?

– И что же такое здесь получается? Я все эти дни вот так провалялся трупом, как чурбан?

– Нет, не совсем. Самое веселое в этой истории, что ты даже самостоятельно крутился. Не так уж и часто, но переворачивался с бока на бок. Доктор даже восторгался твоим сном с такими вращениями. Нам совсем не надо было об этом заботиться, – весело и задорно, словно похвалила его, ответила Рената.

– А как же с простыми человеческими потребностями, как прием пищи, воды и прочими атрибутами жизнедеятельности? Неужели ничего совсем не было? – без удивления и восторга, как об обыкновенной обыденности поинтересовался Саша, все еще не приходя к единому мнению, кто и где он на самом деле.

Рената убежала за врачом, а Саша продолжил напрягать мозги над сложной головоломкой. Войэр тоже на излечении. Он догадывался, да и никто не скрывал этого факта с самого начала, что в пищу добавляются успокаивающие препараты. Чтобы снять агрессию и излишнее перевозбуждение. Он не только не отрицал и не протестовал против такого факта, но даже понимал и одобрял их решение. Без таких препаратов они просто поубивали бы друг друга.

Погоди, не сходи окончательно с ума. Я Саша, а тот Войэр просто ему приснился за эти длительные сонные дни. Ничего ужасно ведь не случилось, такое происходило в истории медицины. Обычное, или не совсем, а простое и редчайшее, но это заболевание с глюками и видениями. Ведь и раньше бывало такое. Ему снились разнообразные истории, увлекательные и интересные, готовые лечь на бумагу в форме увлекательного приключения. Случались и умные жизненные сюжеты. И если не удавалось по какой-либо причине досмотреть, и он прерывался неким внешним фактором, то потом Саша в течение дня домысливал его и доводил до логического конца, чтобы в последствие эта история уже больше не беспокоила его мысли и не лезла в сны.