Текст книги "Игла"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Вы мне предлагаете самому списаться по состоянию здоровья? – скривил губы в плач Саша, словно доктор предложил нечто кошмарно скверное и ругающее. Для молодого юноши, только что начавшего летную карьеру, даже сам намек на такую перспективу казался приговором суда на максимальный срок заключения.

– Нет, Саша, списываться тебе не стоит, но и для нас такая проблема весьма затруднительная. Просто с таким явлением наша местная медицина столкнулась впервые. Может история и знала нечто подобное, но мы не слыхали.

– Это получается, что я первый в такой интересной ситуации? Вроде, как уникум?

– Уником, да еще какой! Не то слово. Единственный в своем роде. Нам было бы намного легче, если бы ты при падении, хотя немного ушибся. Это оправдать и объяснить, можно было бы. У нас и после серьезных аварий и поломок восстанавливаются, продолжая летать, хотя под серьезным наблюдением и максимальными ограничениями. Просто приписываем им принудительное ежегодное санитарное курортное лечение. А по твоим показателям, ты и на такой приговор не тянешь.

– А я против курорта ничего не имею, – обрадовался Саша таким радужным перспективам.

– Нет в твоем организме такого изъяна, чтобы вот так, отправить в санаторий. Тут такая загадка, что сами в затруднении: что с тобой случилось, и от чего лечить?

– Как это? – удивился Саша. – Я чувствую себя полностью здоровым, претензий у врачей ко мне нет, а почему в вашем голосе столько много сомнений?

– Мы не знаем причины твоего заболевания. И было ли вообще какая-либо болезнь?

– Поэтому и не можете допустить к полетам? Смешно получается: ни списать, ни допустить.

– В том-то и дело, – тяжело вздохнула Галина Сергеевна. – Ни списать, ни разрешить. Но и запретить, повода нет. Просто даже объяснить невозможно. Ты ведь, вроде как, пострадал на производстве при исполнении служебных обязанностей. Но, поскольку ты полностью здоров и никаких отклонений и последствий болезни не наблюдается, то и оснований у нас для запретов нет на допуск тебя к полетам.

– Так смело и пишите, что здоров, как бык, и никаких гвоздей. И я полетел в командировку.

Галина Сергеевна задумалась. Положение у нее действительно было незавидным. Молодой, крепкий, здоровый парень. И летать бы ему в аэрофлоте еще уйму лет. Только где найти смелого председателя комиссии ВЛЭК, у которого не дрогнет рука при подписании заключения. Своя рубашка ближе, чем судьба некого мальчишки с его малопонятными и странными проблемами.

– Саша, насколько я в курсе твоих перипетий, то ты без пяти минут, как холостяк? Развод окончательный, или еще в стадии размышлений? Неужели насовсем?

– А я тут причем? – усмехнулся Саша. – Это ее личный выбор. И тут совсем болезнь не причем. Вот только не делайте, Галина Сергеевна, удивленные глаза, словно услышанное в новинку и шокирует вас. Вы про все, про то намного раньше меня знали со всеми вытекающими последствиями и страданиями. Такой неписаный закон в обществе существует с незапамятных времен. Вот почему-то задолго до разоблачения кого-либо из супругов в супружеских разгулах, чуть ли не весь город знает про них со всеми интимными подробностями. И, как всегда, пострадавшая сторона узнает такой факт последняя. И то совершенно случайно, наткнувшись на сам факт или на признание.

– Саша, сам справишься, или потребуется медицинская психологическая помощь?

– Да нет, Галина Сергеевна. В этом вопросе у меня так же никаких проблем не существует. Вы же слышали, поди, подробно историю моей женитьбы?

– Доходили слухи, но мало ли люди болтают. Не принимать же болтовню всерьез.

– Так вот, с первого дня женитьбы я только об этом и мечтал. Каждый раз, возвращаясь из командировки, только и надеялся, что какой-нибудь придурок уведет ее у меня. И вот, наконец-то, дождался. Мне очень хочется поблагодарить своего сменщика за оказанное содействие. Пусть теперь сам хлебнет дерьма с лихвой.

– Саша, я вот почему затронула твою холостяцкую тему. С твоей проблемой знакомы уже все, включая начальника управления. То есть, популярность приобрел почти мировую. Он только поддержит тебя и посодействует, если ты решишься перевестись в любое управление. А в твоем Витебске есть вертолеты? Ты ведь, как мне кажется, совершенно недавно переучился на двойки.

Саша весело хохотнул.

– Да вот, как раз оттуда вместе с дипломом и привез себе эту временную жену. А вертолетный отряд только что организовался в Витебске. Там пилоты требуются.

– Так это же просто замечательный выход из нашего лабиринта. У тебя, по-моему, мать одна. Отца нет. Так что, все складывается даже лучше, чем ты хотел.

– Вы считаете, что там врачи намного смелее окажутся? Их не испугает мой случай?

– А у тебя нет ни случая, ни диагноза, запрещающего летать. Я поговорю с председателем ВЛЭК. Он подпишет, но с условием, что ты переводишься в другое управление. И ни одного взлета у нас. Бери все имеющиеся отпуска, отгулы, я тебе еще с месяц бюллетеня добавлю, и езжай домой, ищи работу, собирай документы, оформляй перевод. Получишь все отпускные с больничными, так намного хватит погулять. Только постарайся не впадать в пьянку. Не губи молодость. А то большие деньги много соблазнов сулят. Постарайся справиться.

– Спасибо, Галина Сергеевна. Я справлюсь, – обрадовался Саша разумной и своевременной удачной подсказке. – Вы очень хорошую идею мне сосватали. Постараюсь грамотно и полноценно воспользоваться. А Витебским отрядом я интересовался и раньше. Но боялся, что никто меня не отпустит. Ведь переучили на Ми-2 не для дяди, а для себя. А при таком раскладе, так я безумно рад.

Саша в хорошем настроении покинул кабинет начальника санчасти. Больше всего он боялся списания. Совсем не хотелось оставаться в этом городе без профессии, а вернуться к маме с такой новостью еще горше. Очень сильно огорчила бы ее такая Сашина перспектива. Достаточно того, что он после длительного молчания написал ей письмо о радостном избавлении от привязавшейся к нему без спроса совершенно не любимой жены. О бескровной своей потере.

Ну, разумеется, никто и не собирался сообщать маме об этом чрезвычайном событии, о его длительной и неведомой болезни. Жена сразу на радостях сбежала к своему любовнику на постоянное место жительства, поняв проблему с жилплощадью, лично принадлежавшей Саше. А адрес мамы никому другому, кроме начальника штаба, не был известен. Но он или не знал, кому и про что писать, или решил дождаться финала. Поступок аморальный, но полезный. По крайней мере, мама обошлась без излишних сердечных переживаний.

Почтовый ящик был забит почтой и несколькими тревожными письмами от мамы из дома. Мама в крайнем недоумении по причине его столь длительного и неоправданного молчания. Такого пренебрежения к переписке сын никогда не проявлял. Ни о чем катастрофическом, разумеется, мама и не предполагала. Ее версия строилась на чрезмерной занятости семейными проблемами и производственной суетой. Все же ее сын не на заводе работает, а покоряет воздушное пространство страны. Она учитывает такие сложности, но требует не забывать своих сыновних обязанностей, и на пару строк находить время.

Саша коротенько отписал, ссылаясь на длительную командировку и перипетии семейных катаклизмов. А чего теперь и расписывать про бывшую жену, если маме не удалось даже глазком глянуть на настоящую. Не успела она познакомиться со своей невесткой. Ну что ж, мама, это избавило тебя от излишних потерь нервных клеток. Сынок и сам успел исправить грубую жизненную ошибку. Будем надеяться, что в следующий раз при посещении ресторана, снизит потребление алкоголя до предельного минимума, чтобы успеть ускользнуть от капканов.

А какая молодец Галина Сергеевна. Как говорится: "не было бы счастья, да несчастье помогло". Попробуй самостоятельно добиться перевода, так лишь на грубость нарвешься. А в Витебский отряд его возьмут с радостью. Готовый переученный пилот Ми-2. И возиться с ним не нужно. Пару контрольных полетов, и выпускай на производственную ниву. А уж родное Туркменское управление распрощается с ним с превеликим удовольствием. Кому же охота рисковать с таким припадочным и сонливым. Еще уснет за управлением, а потом оправдывайся. А те ничего не знают, и головной боли нет.

Саша на калькуляторе подсчитал все причитающие ему выплаты и ужаснулся. Ведь больничный лист пилотам оплачивается по среднему заработку, что выходит почти в два раза больше самой зарплаты. Плюс три месяца отпуска. Он один за прошлый год не догулял из-за переучивания. Деньги в карман могут не поместиться. Придется специальный чемодан заказывать. И маме привезет немало, и самому от души погулять хватит. Слава богу, что с куревом с трудом и еле-еле завязал. Уже совсем не тянет. А пить без компании он не любит. Тогда и деньги тратить совсем некуда буде. Странно, лишние оказались.

Все складывалось, как нельзя, лучше и не надо. Вот только сон этот проклятый замучил со своими кровавыми разборками. И самое главное: каждая ночь начинается с продолжением прошлой, словно книгу отложил, а теперь продолжает чтение. И имя странное какое-то у этого главного героя, которым он сам же и является. Войэр. С перепуга и не выговоришь. Только трезвый и по слогам.

– Ну, здравствуй, Саша! – командир отряда Чупреянов Тимофей Федосович искренне обнял Сашу и усадил за стол. – Мои соболезнования по поводу кончины жены. Считаю, что если ушла, то значит умерла. Возврата с того света быть не может. Так что, давай помянем рабу божью всякими словами.

Тимофей Федосович достал из сейфа начатую бутылку коньяка и разломленный гранат на тарелке. Они, молча, выпили по рюмке, и командир налил еще.

– Сегодня все можно. Мне завтра никуда лететь не нужно, а ты с сегодняшнего дня в отпуске.

– Пока на больничном.

– Тем более. Врач лекарство приписал? Вот. Мы его сейчас и потребим в допустимой дозе.

– Вот только с формулировкой соглашаться не хотелось бы. Мне она не понравилась.

– Какая еще формулировка?

– Про соболезнования и поминки. Ты, Федосович, в корне не прав, – за столом в отряде считалось вполне приличным и допустимым говорить с командирами на "ты". Независимо от возраста и чина. Раз позволил себе составить компанию с товарищем, то и этим ты уже уравнялся с ним. – Никакой панихиды. Праздник по всем статьям. Пусть ее новый хахаль печалится, а мы порадуемся от души. Печаль была полгода назад, когда попался в ее расставленные сети.

– А вот за такие слова хочется налить по полной, – радостно воскликнул командир. – За твой отпуск по всем параметрам. Отомсти всем за поруганную честь.

Они выпили и закусили зернышком граната. Саша ввел в курс своих последних перипетий и поделился с ближайшими планами. Такие перспективы радовали даже командира.

– Так даже лучше, – согласился Чупреянов. – Сам бы давно уехал отсюда, если бы маячило где хоть захудалое жилье. Да привязан крепко. Семья, дети. Куда теперь от них денешься. А скитаться по хатам в нашем возрасте, так и новому месту не порадуешься. Вот на тебя рассчитываю. Освоишься, приживешься, может, и напишешь мне, что, да как. Авось и сгожусь. Согласен даже в рядовые.

– Так мне еще в прошлый отпуск знакомый пилот поделился своими перспективами. Говорит, что по случаю организации нового отряда, им выделяют приличное количества квартир. Я вот на этот фактор и рассчитываю. А нет, так домик на окраине куплю рядом с аэропортом. У нас жилье недорогое. Успел кое-что скопить. Хорошо хоть жена не успела мои накопления обнаружить. А теперь я ей про них даже и намекать не собираюсь. С домиком идея даже лучше мне нравится. Садик, огородик. Будет чем между командировками заняться. Проживу.

– Слышь, а у меня ведь там хороший знакомый в управлении сидит. Даже родня. Жены двоюродный, или троюродный брат. А может дядька. Мы с ним, когда водку пили, так в родственных связях не разобрались. Ты ему от моего имени пару дынь отвезешь. Вот и протекция будет. Облегчает общение.

Они еще с полчаса помечтали за коньяком о Сашиной будущей работе, о перспективах самого Чупреянова. Саша обещал заикнуться. Хотя, сама работа была. Вот с жильем небольшие проблемы. Но, как сказал сам Федосович, то его с большим удовольствием так же устроит домик с маленьким садиком.

С разводом никаких задержек не было. В ЗАГС Саша пришел с шампанским и коробкой конфет, а вышел уже со штампом, подтверждающим его статус холостяка. Даже сама женитьбы более скучно происходила. Незаметно и без помпезности. Потому-то Саша и обставил сам развод празднично и весело, чтобы хоть эта дата, как событие, запомнилась на много дольше. А чего растягивать такую процедуру. Детей родить не успели, да и не сумели бы при любом раскладе, жена с разводом согласная, а Саша уже давно был "за". Потому-то никаких лишних вопросов веселая девушка в брачной конторе не задавала.

Миша и Гриша были в командировке. Поэтому бурно отметить такое событие было не с кем. Лишь в ЗАГСе по глотку за здравие пропустили и разошлись. А много пить с соседями и товарищами по цеху Саше не хотелось. Он по-простому решил заглянуть в магазин, набрать всяких вкусностей, бутылочку сухого вина, и посидеть вечер в полном одиночестве. К нему Саша уже давно привык. Вот только Войэр сильно зачастил в гости без спросу. Но такой гость из сна не помеха. После выпитой бутылочки Саша самостоятельно уйдет в образ того дикого загнанного зверя, теряющего медленно образ человеческий.

Саша уже накрыл стол фруктами и колбасной нарезкой. Осталось лишь в готовящееся мясо с овощами в сковородке насыпать зелень, как послышался звонок в дверь. Ему сначала не хотелось открывать, чтобы не отвлекаться по пустякам. Зачем в такой замечательный праздничный день нужны посторонние. Хочется ужасно одиночества и трезвых размышлений под сухое вино. А дум накопилось много, которые требовалось в собственной голове привести в полный порядок. Они из-за длинной цепи событий и происшествий совсем вразнобой разбросались по всем закоулкам и уголкам его мыслей.

Но звонок прозвенел более требовательней и настойчивей. Чувствовалось, что гость на той стороне квартиры в курсе последних перемещений Саши. Его присутствие ему ведомо. Или видел Сашино вхождение во владения собственной квартиры, или слышал стук дверей. Отсидеться никак не получается. И звонит и стучит с завидной нетерпеливостью. А может срочное что понадобилось, а Саша тут выпендривается. И он, не глядя в дверной глазок, резко распахнул дверь и приятно удивился вполне желанному гостю. На пороге стояла соседка Айбахор. Саша по-соседски звал ее Айкой. И ласково, и приятно звучит.

– Привет, Айка! Чего в доме кончилось, или сломалось, и срочно потребовались мои руки?

– А вот просто так зайти в гости нельзя? По-соседски, по-дружески посочувствовать или порадоваться.

– Можно, но не нужно. Я с сегодняшнего дня официально холостой мужчина. А ты, насколько я помню, не просто замужняя, но еще и многодетная. И вот такое безрассудное посещение холостого соседа чревато непредсказуемостью.

– Плевать. Я за этой непредсказуемостью к тебе и заскочила. Муж в командировке, детей отец забрал, а у меня запасы спирта залежались. Чистый, медицинский.

– Заходи. От таких гостей преступно отказываться. Народ неправильно поймет. Еще подумают, что правильно жена поступила, покинув такого слабого мужика, что от женщин отказывается. Вот только ради собственного престижа впускаю.

– Да? А из личных симпатий нельзя было пригласить? Я разве тебе не нравлюсь?

– Нравишься, даже запредельно, но семейный статус притормаживает желания.

– Не нужно сдерживать души прекрасные порывы. Иначе они могут обидеться.

Была, ни была, решился Саша. Айка уже давно строила глазки Саше и намекала на блуд. А он, как порядочный семьянин, слегка игнорировал ее намеки.

– Муж рога не обломает? Он у тебя, хоть и некудышний, но ревнивец рьяный.

– Если только своими, – засмеялась Айка, смело, как хозяйка, проходя на кухню, на звук шипящего мяса. – Ой, как вкусненько! И ты все это хотел сожрать один? Какой ужас! Да у тебя запросто мог случиться приступ обжорства.

– У вас сожрешь, – сердито пробурчал Саша. – Хорошо, хоть с запасом жарил. А ведь планировал завтра доесть, готовить не пришлось бы. Но с такими соседями можно лишь планировать, а, в самом деле, еще придется сегодня дожаривать.

– И ты вот с этим собрался, есть? – удивилась Айка, показывая на бутылку сухого вина. – Не солидно и не по-мужски. Как раз мой спирт вовремя подоспел.

Айка работала в больнице, и спирт у нее водился. Чем муж регулярно пользовался. Две недели после командировки он не просыхал. Саша его вообще последние годы трезвым не видел. Даже слегка пьяным. Постоянно, как дрова. По ступенькам вечером взбирался на свой этаж на четвереньках. Или засыпал в теплую погоду возле подъезда на лавочке. Добросердечные соседи часто под руку притаскивали к входной двери. Позвонят и бежать, чтобы от Айки претензии не выслушивать. Мол, чудесно бы и на улице проспался.

От того молодая симпатичная женщина и строила глазки соседу. Ей ведь тоже ласки хотелось. А у соседа к тому же жена хуже мымры и страшней крокодилицы. Ей даже плакать от обиды хотелось, когда Саша эту, так называемую, жену привез. Даже претензии по этому поводу высказала. А уж стоило только прознать про ее похождения, так в числе первых постаралась довести такую информацию до мужа. Не прямо, не открыто, но ее намеки сделали свое дело.

Она считалась, да и по паспорту читалась, как узбечка. Но мать у нее русская, а отец наполовину. В его родне тоже кто-то из славян был. Она старше Саши была лет на пять-семь. Но маленький рост и худоба превращали в пацанку. Ну, просто мила и хороша по всем параметрам. И чего этот придурок пьет без просыпу. Двух недель в командировке мало, что ли. Конечно, для Саши старовата, и детей трое, которые, как и полагается, отца-алкаша любят и ждут. А то Саша и не раздумывал, прихватил бы в жены. Нет, стоп, про жен забыть, как минимум, лет на двести. Хватило одного эксперимента.

– Айка, только в меру лей, а то быстро выключусь, и весь твой вечер пойдет насмарку. Помни одно, что я уже с командирами успел коньячком побаловаться.

– Не переживай, уж сегодня я своего не упущу. За все обиды и твое невнимание ко мне в прошлом отомщу. Месть моя будет жестокой и беспощадной.

11

М Е Р Т В А Я П Л А Н Е Т А

Она мертва. И это уже не предположение, а диагноз. Планета умерла и ее реанимация бессмысленна. Много месяцев бродил Войэр по ее просторам, но кругом царил лишь смрад от разлагающихся тел и загнивающих строений, почти полностью сгоревших предварительно в огне. И ужасно редкие живые существа, когда-то бывшие человеки, при встречах мгновенно набрасываются на него. У них почему-то даже не возникает простое людское любопытство и желания спросить, узнать, или просто сказать несколько слов. Лишь убить. Это единственное и страстное стремление, к чему спешат одичавшие соплеменники.

Но он уже и сам понял после нескольких неудачных попыток общений бесполезность призыва к разуму и сердоболию. Научился мгновенному отражению их атак. Это они – твари безмозглые и безумные. А у Войэра пока с разумом полный порядок. Поэтому он всегда носил с собой два пистолета. Один газовый, чтобы отпугивать и нейтрализовать стариков и детей, для убийства которых у него рука не поднималось, и сердце протестовало, хотя умом отлично понимал свою излишнюю добродетель. Жизнь для них закончилась еще вчера.

Второй пистолет у него настоящий, смертоносный, так как сильного и ловкого мужчину рискованно пугать легким нейтрализатором. Даже смертельно опасно. Их надо уничтожать сразу и без попыток контактов. Но делал он так не всегда, надеясь еще встретить себе подобного, сумевшего спастись от ядовитого газа желтой кометы. Опасные попытки, поскольку те не пытались даже поинтересоваться его личностью, стараясь мгновенно ухватить зубами или когтями.

Они же, то есть почти все, кого Войэр встречал, не умели или не хотели пользоваться оружием. И всегда считали главным своим оружием собственные зубы и когти. Страшно смотрелось, но у них даже на пальцах вместо ногтей успело отрасти некое подобие когтей. Человечество не просто одичало, превратившись в безмозглых тварей, но и озверело, наполнившись яростью и ненавистью ко всему передвигающемуся, живому, всему, что попадалось на пути.

Что же это за такая комета прилетела к ним из далекого космоса? Уж лучше бы она была заражена ядовитым смертельным газом, который просто молча и тихо, убил бы на планете все живое. Но тогда не пришлось бы увидеть ему такие метаморфозы, происшедшие с целой цивилизацией. Хуже или лучше – судить теперь некому. Выпала такая судьба – лицезреть собственными глазами этот кошмар самоуничтожения. А сдаваться и погибать от рук монстров Войэр не желал. Боролся и цеплялся за жизнь всеми фибрам души и мышцами тела. Позволит или не позволит судьба, но он попытается выжить, чтобы донести потомкам эту адскую картину смерти человечества на отдельно взятой планете.

Войэр до конца надеялся при встречах, давая противнику оценить и познать себя, что кто-нибудь вдруг скажет человеческим языком, испугается или намекнет своим движением об остатках разума. Не мог же среди миллионов он единственный осознать ужас приближения трагедии. А может, и были, но просто они погибли уже от рук и зубов своих соплеменников. Не у всех хватило сил и мужества противостоять напору и натиску безумного врага. А вдруг он их просто неправильно понимает? Они творят свое зло, не ведая и не догадываясь о таких последствиях. Это только ему выпала такая участь: быть наблюдателем и участником кошмара одновременно. А у них перенасыщение инстинкта самосохранения. И убивают лишь с одной целью – выжить.

На кой он вообще прятался от газа этой кометы. Давно бы приобрел покой и тишину, и не терзался бы сомнениями и не страдал бы от кровавых кошмаров. Он не спасся, оттянув свой срок на неопределенное время, который рано или поздно, но настигнет его. Но перед смертью жизнь позволит вкусить в полной мере красот и запаха ада. Даже редкий сон, и то наполнен битвой и резней.

Но, несмотря на то, что ему уже казалось бессмыслицей дальнейшее существование в этом перевернутом мире, убивать самого себе не хотелось. Он дрался за свое существование самоотверженное, словно защищал не просто свою жизнь, но и в этом был смысл будущего, на которое надежда пока не умирала. Он надеялся на некое чудо, даже встречая на своем пути уже лишь разлагающиеся трупы. И не только людей, но и животных, которые почему-то тоже казались для них смертельными врагами. Животный мир продолжал жить и развиваться своими инстинктами, но безумцы и на него покушались.

К запаху трупов и гниения Войэр сумел привыкнуть, поскольку иного воздуха на этой планете уже не было. Он был везде и во всем, даже в живом, как в растениях, так и в пище, которую потреблял он, в воде, что текла в реках и плескалась в озерах. И солнце светило и грело запахом мертвечины. Планета умирала полностью, включая животный и растительный мир. Сумеет ли она когда-нибудь возродиться, или превратится в мертвую пустынную землю.

Он сидел на высоком холме и наблюдал за очередным погибающим городом. Еще чувствовалось, что совершенно недавно в нем были живые существа. Но не человеки. Он это понимал по пожарищам, которые доедали остатки цивилизации. Спускаться вниз не хотелось. Даже если там и есть хоть одно живое существо, то это, скорее всего очередной зомби убийца. Пусть сами без его участия продолжают убивать друг друга. Ему эта кровавая эпопея уже порядком надоела.

Нет, чувств жалости и сострадания Войэр к ним уже не испытывал. И если случались неожиданные встречи, вынуждая его убивать, избавляясь от таких незваных друзей, то совершал он эти акты хладнокровно и равнодушно. Как комаров или мух в квартире, которые просто пытались присесть на его тело для исполнения своих желаний, тем самым причинив ему неудобства и дискомфорт.

Это был уже не первый, умирающий на его глазах, город. Случилось так, что он единственный на этой планете, оставшийся в живых. Не из тех, которые ходят по планете словно зомби, а разумных и мыслящих. Эти вампиры упыри еще имелись в большом запасе. Казалось, что их запас на многие долгие годы, или, словно вновь и вновь нарождаются, чтобы встретиться с Войэром. Ведь по логике вещей, свою ярость, зараженные этим ядовитым газом, уже должны были давно выплеснуть. Неужели такое возможно, чтобы долгое время носить ее в себе, чтобы в определенное время, а именно при встрече с Войэром, эта болезнь выпячивается наружу, чтобы наброситься именно на него.

А если все же случилось такое, что не все сразу заразились этим газом? И вот по происшествие времени он начинает действовать? А долго ли разум просуществует в его мозгу? Даже если допустить полную нейтрализацию газа, то и тогда нет никаких шансов остаться в рамках человеческих чувств и не сойти с ума. Сколько же еще лет он сможет просуществовать в этом хаосе? Вот именно, что просуществовать, доедая остатки сохранившиеся остатки пищи. Имеются где-то еще очень большие запасы, называемые стратегическими.

Но кому, же нужно это скотское проживание своих последних лет в этом мертвом мире? И скорее всего их потому никто не спасает, что уже практически некого. А его одного попробуй, отыщи в этом хаосе. Или до сих пор боятся заражения. Потому и списали эту колонию, как неудавшийся эксперимент. А в том, что это был эксперимент, Войэр теперь понял, вспомнив многие факты их истории, на которые раньше просто не обращал никакого внимания.

Эти документы повествовали о первых исследованиях планеты, прежде чем решиться на ее колонизацию. И в первых результатах проскальзывали намеки о прежнем населении этой земли некими разумными существами. Строились предположения разные, вплоть до версий о добровольном покидании, по причине несовместимости неких факторов. По истечению многих веков уже невозможно было определить даже приблизительно размеры катастрофы, а, тем более, что за разум и адрес его постоянного места проживания.

Но имелись и версии о спешном и трагическом бегстве с нее. И не бескровном. Некая сила зло и напористо вытолкнула непрошеных гостей. И не просто вытолкнула, но и оставила множество трупов, пытавшихся доказать несостоятельность таких требований. Вполне допускались и предположения о полной гибели цивилизации, что напрочь отбило охоту повторной колонизации. А не аналогичный ли метеорит сгубил их предшественников? Может, потому-то и не летят к ним спасатели, что сумели разгадать тайну катастрофы многовековой давности.

А, стало быть, он забыт и заброшен, и оставлен на этой разрушенной планете на вечное прозябание, если только сумеет выжить в этой схватке с оставшимися в живых тварями. А они в последнее время все реже и реже стали попадаться. Даже скучно бывает без этих встреч, словно они становились хоть какой-то отдушиной и отвлечением от тоски и отчаяния. Но, оставшись со всем этим хаосом наедине, на какой еще срок проживания может рассчитывать он сам? Как надолго затянется эта вечность? Сколько ему отведено и отмеряно еще?

Но если Войэр еще как-то сумел осознать факт их звериного самоуничтожения, то никак не может понять причину бессмысленных пожаров и погромов. Они никак не вяжутся со стихийными бедствиями и техногенными катастрофами. Ведь яд желтого дыма полностью парализовал их способность размышлять. Эти зомби, как автоматы, направленные лишь на уничтожение перемещающихся предметов.

А тут налицо преднамеренное умышленное истребление следов цивилизации. Поджоги и погромы происходили целенаправленно с целью уничтожения всяких намеков на былое присутствие человечества. Такое ощущение, что перед бойней они сносят со всех щелей в кучу все информационные и документальные следы присутствия на этой планете разума, чтобы уже потом при пламени и при его мерцании истреблять беспощадно и хладнокровно самих себя.

Поспешили их предки с освоением новой земли, построив свои поселения на могилах далекой цивилизации, не изучив и не проанализировав причины прежних катастроф. Самоуверенно повели себя и самонадеянно. Вот и поплатились. Каким образом, и с помощью каких приборов сообщить следующим, чтобы остерегались и сумели избежать подобных просчетов? Не оставляют варвары после своих изуверств ничего похожего на технику, способную крикнуть в космос эту информацию.

12

Б Е З Д О М Н А Я С Е С Т Р И Ч К А

– Хорошо я проконтролировала дозировку, не правда ли? – весело хохотала Айка, спрашивая Сашу среди ночи и спрыгивая с кровати, собирая по полу разбросанную одежду. Она не зажигала свет, чтобы не мелькать своим силуэтом в окне.

– Мне понравилось, – довольно согласился Саша. – А ты куда заторопилась? Еще темно на улице. Ночь, поди, в самом разгаре, а ты суетишься, как на пожаре.

– Ночь, ночь, – Айка поцеловала Сашу в нос и побежала к выходу. – Это у тебя ночь, а у меня не то семейное положение, чтобы позволять себе нежиться в чужих кроватях. Мне утро встречать надо в своей постели. Ладно, я вечером забегу, можешь на засовы не запираться, чтобы легче проникнуть было. Пустишь?

– Пущу. Куда же мне теперь от тебя деваться. Мы в ответе за тех, кого соблазнили. Так сказал какой-то известный классик, – широко зевая, согласился с ее доводами Саша.

– Да в том-то и дело, что денешься. Два крупных недостатка у меня, от которых никуда не спрятаться и косметикой не замаскировать: стара я больно уж для тебя, и трое детей в нагрузку имею. Ох, как быстро бы бросила я своего придурка рогатого! Хоть вчера, да дети его сильно любят, не простят мне.

– Да я вроде никаких предложений не делал, чтобы у тебя возникли такие перспективы. Мне самому бы нарадоваться внезапным холостяцким счастьем.

– Гад ты, Сашка. Нет бы что-нибудь ласковое и приятное женщине сказать, так он еще и поддакивает. Я, может, только и жду от тебя этих желанных слов.

– Ну вот, сама говоришь, а потом еще и ругаешь, – сконфузился Саша. – Мне же хотелось поддержать.

– Не обязательно с нами во всем соглашаться. Я специально провоцировала, а он всерьез принимает. Нет, чтобы опровергать, доказывать мою неправоту, наговорить массу комплиментов по поводу моей неправильной оценки возраста. Так он только кивает и подтверждает. Ладно, до вечера, я побежала.

Вот так у мужиков растут рога. Не успел избавиться от своих, как уже примерил соседу. И, по-моему, на этом развешивание не закончилось. Над этим еще придется потрудиться. Просто так Айка не отстанет, пока не получит от него максимум возможного. Однако, великим грехом такую шалость Саша не называет. При такой жене, как Айка, можно было бы ограничиться пьянками в командировках. И красавица, и хозяйственная, а сколько нерастраченной ласки!