Текст книги "Игла"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

В эфире диспетчер Адхам затеял диалог с каким-то бортом. Начался сезон химиков. И по всем колхозам вокруг аэропорта и в зоне действия его связи под присмотром Адхама химичили экипажи Ан-2. Они опыляли хлопок. Вот поэтому и приходилось им докладывать на командный пункт обо всех своих действиях и бездействиях. Таков порядок.

– Восемьдесят восьмой, ты сегодня один ночевал? – спрашивал Адхам у одного из бортов. – Все остальные по домам разлетелись? Или просто выходной устроили?

– Да, семьдесят шестой и девяносто второй ушли на базу, так что я один ночевал.

Гриша просто от хороших чувств и желания пообщаться решил вмешаться в диалог.

– Лично я сомневаюсь, чтобы он спал один. Сколько помню, без женщины к нему сон не приходил. Хитришь, молодой человек, поди, с агрономом храпел.

– Борт, зачем обижаешь? – послышался в эфире голос восемьдесят восьмого. – Кругом люди, поди, подслушивают, могут понять неправильно. Потом доказывай, что не верблюд.

– Ха! – удивился Гриша. – Он обижается. Все давно знают, что агроном у вас там женского пола. Вот я сегодня даже один, и то плохо спал. Так мне действительно обидно. Всю ночь проспал со сплошными кошмарами и сумасшедшими криками.

– Это Лариса с метеостанции кричала у тебя? – кто-то совершенно посторонний влез бессовестно в эфир. – Она, я заметил, из твоего вагончика не выходит ни днем, ни ночью.

– Какое там еще метео? Почто наговорами занимаешься! – заволновался Гриша.

– Сами знаем, – продолжал в том же духе неизвестный. – И не надо простачком прикидываться.

– А вчера в вашем вагончике чуть ли не до утра свет горел. И чем это вы так увлеклись? – Это уже абсолютно свежий голос решил продолжить полемику.

– Неправда, мы сразу после программы "Время" спать легли, – пытался реабилитироваться Гриша, очень недовольный, что весь разговор так неожиданно акцентировался на его личности.

– Кто это там "мы"? С кем это ты так рано в койку завалился? – по эфиру пронесся издевательский смешок.

– Борта, прекратите болтовню, эфир засоряете, – прервал дебаты на интимные темы строгий голос диспетчера Адхама, тем самым спас Гришу из щекотливой ситуации. Хотя на эту тему он и сам не прочь поговорить. Но служебное положение и высокий статус диспетчера и руководителя полетов требовали радиодисциплины.

А Гриша продолжил обсуждения этого волнующего вопроса по СПУ с экипажем.

Однако обещанный отдых был жестоко сорван, так и не позволив им долететь даже до аэропорта. Заместитель начальника сумел дозвониться до диспетчера Адхама, и тот в срочном авральном порядке развернул их в обратном направлении. Потом целый день возили на аварийную буровую специалистов и оборудование, и весь день пролетел в трудовом привычном ритме.

А под вечер все же сбылся Сашин кошмарный сон. И инспектор Садовский каким-то неведомым и труднообъяснимым способом, преодолев немыслимые преграды, прилетел в аэропорт. Саша срочно спрятался на метеостанции, но, как по закону пакости, именно с нее и начал свой осмотр Садовский. И Саше ничего не оставалось делать, как мило поприветствовать ответственного работника аэрофлота.

Однако инспектор оказался в отличном расположении духа, и сообщил приятное известие экипажу, что им буквально сразу после командировки предстоит полет на ремонтный завод. Гриша на радостях чуть не предложил это событие отметить, а Саша пожал инспектору Садовскому руку и сделал попытку обнять. Но вовремя остановился. Никакая радость не может так расслабить пилота.

А впереди их ждала дальняя увлекательная командировка.

6

Н Е У Д А Ч Н О Е П А Д Е Н И Е

Полет на ремонтный завод – это не простая командировка с ее обычными атрибутами и зарисовками. Нет, и много раз нет. Ведь не зря так радостно восторгался Гриша словам Садовского, при одном виде которого лишь хотелось материться и фигу держать в кармане. Такого человека воплями восторга не встречают. Но за праздничную светлую новость его даже всем экипажем очень приличными и хорошими словами от всей души поблагодарили.

Во-первых, это почти бессрочный (то есть, не ограниченный точными датами пребывания, но не превышающий двух недель) полет с пребыванием в большом областном российском городе на берегу чудесной реки и с его множеством развлекательных заведений. Таких, как, в первую очередь ресторан, потом уже парки, кинотеатры, и даже, по слухам некоторых, в нем наличествует настоящий театр. В последнее заведение в таких романтических командировках обычно, а скорее всего, постоянно, не ходили. Спектакли в основном шли в вечернее время. А такой период суток, как всегда, совпадал с посещением ресторанов, завершающиеся прогулками по темным закоулкам парков с каким-нибудь из посетителей ресторана. Обычно и всегда таковыми были женщины.

И, во-вторых, если вертолет требовалось перегнать с завода на базу, то технический состав занимался приемкой и проверкой техники ровно столько, сколько времени заказывал экипаж. Срок совпадал со временем исчезновения наличности в кармане. Почувствовав, что на большее уже рассчитывать в этом городе нечего, командир давал команду на оформление приемки и отбытия домой.

И самый главный момент в таком мероприятии – со склада ремонтного завода для перегонки вертолета в специальные баки заливалась противообледенительная жидкость. По-русски на понятном для многих языке такая формулировка звучит, как чистый технический спирт крепости девяносто шесть градусов. Все шестьдесят литров спирта списывается одним махом при попадании вертолета в условия, соответствующие обледенению. Скорость списывания – весь бак за пять минут полета в таких условиях. И предназначены они не для самого процесса полета, а для безопаснейшего выхода из таких перипетий.

А лететь приходилось, чуть ли не через всю Россию. Плюс перелет выпадал на начало осени, что способствует сплошь и рядом всегда иметь под боком такие нужные для списания спирта метеорологические катаклизмы. Они же (эти обледенения) на каждом участке встречаются кучками и толпами. Нужно только вовремя поставить нужную печать в промежуточном аэропорту. А для этого в бак вся жидкость не заливалась. Минимум пятнадцать литров размещались в отдельной канистре. То есть, пока не выпьют, ремонтный завод не покидают. Из-за этих неучтенных литров время приемки и удлинялось на непредсказуемое время.

Саша уловил в голосе жены некое нервозное ожидание. Чувствовалось в ее поведении ожидание торопливость, стремление скорее собрать ему чемодан и усадить в такси, которое увезет в аэропорт. Он еще раньше предупредил ее, что никто из жен и семьи экипажа не будут провожать своих мужей в аэропорту, поскольку они все вчетвером едут в одной машине. И дело вовсе не копеечной экономии. Просто излишняя суета абсолютно ни к чему, как им самим, так и их семьям.

Кому и зачем излишние проводы, когда такие отлеты и прилеты в авиационных семьях случаются ежемесячно и регулярно. В командировки пилоты привыкли ходить, как многие пролетарии на ежедневную работу. А такая внезапная командировка на ремонтный завод сравнима разве со сверхурочным заданием. Дело привычное и регулярное, потому и обыденное.

Но Саша думал в ином аспекте. Если до него раньше и доходили слухи о вероятности супружеской неверности его жены, то вчера ему доложили конкретно и с указанием фамилии и прочими биографическими и фотографическими данными. Даже подробный адрес и место постоянной работы указали. Какой-то маленький начальник на промышленной базе. Что-то там выдает и распределяет.

Не сказать, что Саша сильно огорчился. Так, мелкая досадная неприятность. Просто очень раздражает ее нетерпение выпроводить мужа и на его место впустить заместителя.

– Рая, ну зачем так уж откровенно веселишься, что вся просто сияешь от предвкушений чего-то ожидаемого? – обиделся и высказал вслух Саша жене свои предположения.

– Ты о чем это? – откровенно испугалась Рая от неожиданного признания мужа.

– Да все о нем. Люди у нас странно устроены. Сначала долго шепчутся и перемывают твои косточки по всем углам и настолько конспиративно, что объект помывки даже и предположить не может, какие страсти-мордасти вокруг его персоны крутятся. Но стоит лишь одному какому-нибудь доброжелателю осмелиться и приоткрыть завесу тайны хоть пол словом или легким намеком, как сразу все наперегонки спешат излить свои откровения с сочувствиями со всеми возможными и желательными подробностями. Еще и сочувствуют.

– Я тебя совершенно не понимаю. И меня твои грязные подозрения и пошлые намеки унижают и оскорбляют, – уже сумела собраться с мыслями и перейти в наступление Раиса. Просто она еще не готова к признанию и уходу от мужа. Тылы не совсем прикрыты, и база к отступлению в стадии подготовки. – Если ты больше веришь своим доброжелателям и шептунам, то мог бы с ними и жить.

– Рая! – Сашу уже развеселили ее неумелые попытки выкрутиться из щекотливого положения. – Выходит, что ты сама еще не определилась со статусом своего любовника. Не знаешь, как быть? Со мной еще немного пожить, или к нему на ПМЖ смотаться? Не юли, а то сейчас пойду за ним и поставлю перед тобой. Это уже не пошлые слухи и сплетни про мелкие твои шашни, а серьезный факт.

Тут наконец-то Рая поняла, что разоблачена полностью, как провалившийся вражеский резидент, пойманный с поличным, но, чтобы не ронять свой прежний менталитет и сохранить независимое лицо, решила и в таком нелицеприятном факте выставить мужа полностью виноватым и подтолкнувшим ее к такому опрометчивому шагу.

– Все равно ты меня никогда не любил. Сама слышала, какие у вас там, в командировках развлечения. А я, по-твоему, должна сидеть смирно и тебя дожидаться? У него хоть какие-то ко мне чувства. Не любить, так уважать будет.

– Ты зачем меня охмуряла? Сама же женила, а теперь еще и винишь в этом. Ну, нагулялась бы досыта, а потом уже и устраивала охоту на мужей. С твоим папенькой ты и там сыто и в достатке жила. А пьяных пилотов для сексуальных утех в полутемном ресторане всегда найти могла бы на одну-две ночи.

– Хотела, как все, – уже растерянно и потерянно вяло оправдывалась она, понимая нелепость своих обвинений. – Любая женщина мечтает о семье.

– Но ведь твоя мечта сбылась. Да, без любви и прогулок при луне, так я уже смирился и согласился со своей участью. Еще неизвестно, чем эти подлунные приключения заканчиваются. Они, эти красавица, еще хуже бывают. А какими же ты соображениями руководствовалась? Чем же я тебя не устроил в семейной жизни? Даже если и попался на твою уловку, то не планировал резких перемен.

– Можно подумать, что у тебя никого не было в этих командировках, святоша выискался.

– Глупая ты женщина, что еще сказать. Да нет здесь в этих краях женщин, на ком глаз можно приостановить. Потому-то ты и пользуешься спросом у местных. А наши пилоты стараются себе жен из России привозить, чтобы с местными не конфликтовать. Только вот не сильно уверен я, что ты одна у него единственная.

– Не очень верится в твою девственность. Свинья грязь везде найдет себе.

– Ты это о ком? Не слишком ли самокритично? Я еще в том возрасте, что нос от грязи отворачиваю. Может быть, не хочу спорить, что с годами менее разборчивым буду, а пока больше романтики ожидаю. А ты можешь уже не скрывать свои похождения налево. Только до моего возврата определись конкретней: или к нему уходи навсегда, или возвращайся к своему папеньки. Он примет.

– Ты так решил?

– Да. По-другому у нас дальше не получится, а оставить все, как было, уже невозможно.

– У него своя семья. К нему нельзя.

– Этот вопрос сама, без меня решишь. У них можно и две, и три жены. Возможно, будешь первое время любимой. Но надолго не рассчитывай. Ему ребенка рожать нужно, а ты на такой подвиг уже неспособна. Молодость очень бурно провела, вот тебе и последствия. Всех своих деток по помойкам разбросала.

– А ты откуда знать-то можешь? Может и в тебе причина, что я не беременею, – попыталась уязвить Рая Сашу, но быстро поняла, что сплоховала, поторопилась с обвинениями. В своей беде она успела не раз убедиться по ходу своих похождений. С беременностью проблема чисто ее. Она уже давно не предохраняется.

– А здесь тебе оставаться так же не получится. Квартиру мне отряд служебную предоставил. Так что, попросят быстро освободить. А разведемся сразу после возвращения из командировки. Переживать не стоит, твой Бараев тебе купит дом или квартиру кооперативную. Если любит. А нет, так к папе вернешься.

Она еще пыталась что-то говорить невпопад, но Саша уже не слушал ее. Он и так устал от объяснений и неразумных оправданий. Всю ночь готовил обличительную речь, а как дело дошло до исполнения, так сразу и сердцебиение участилось, и во рту пересохло. Ему за свою короткую жизнь еще ни разу никому не приходилось говорить столько много обвинений разоблачительного характера. Всегда хотелось иметь вокруг себя доброжелательное отношение, согласие и искреннее уважение к своей личности. Даже грубияна пытался оправдать.

А чего сейчас-то переживать? Ведь сколько бессонных ночей после первой брачной постели провел в муках и страданиях за бесцельно и бесполезно потраченную молодость и красоту. Ну, пусть он не красавец, но иногда сам себе немного нравился. И вот все это совершенно задаром и пожизненно вручил старой бесплодной посредственности. А так мечталось о пылкой любви и нежных ласковых признаниях, которые бездарно пропиты в этом темном пьяном ресторане.

И вот все эти его страдания и сожаления таким легким и безболезненным способом услышаны и устраняются. И произошло такое избавление намного проще, чем даже мечталось. Ее у него какой-то больной на всю голову совершенно нахаляву уводит. Даже компенсации не требует. Главное, что он перед тестем чист по всем статьям, и не придется оправдываться в содеянном за потерянную дочку. Есть возможность и претензии предъявить. И совесть мучить не будет.

А мама? Вот перед мамой совершенно без надобности оправдываться. Она еще и порадуется за сынка, что невестка оказалась намного умнее его, и решила проблему без привлечения малолетнего пацана, как называла его крестная. Мама сама просила придержать свой паспорт в чистоте, не портить глупыми штампами. Самому повзрослеть надо. И вряд ли она огорчится, что в отпуск Саша приедет без невестки. Ей так и не пришлось с глазу на глаз, познакомится с женой сына. И если она уж сильно заинтересуется бывшей невесткой, то Саша ей фотографию привезет на обозрение. А личное знакомство абсолютно без надобности. Маме внуков надо, а бесплодные невестки ни к чему.

Бесполезный и глупый спор прервал Миша. Он уже заволновался затянувшейся задержкой второго пилота и по просьбе Гриши забежал, чтобы поторопить.

– Ругаемся? – шепнул он, загадочно кивая в сторону Раи. – А на потом отложить нельзя?

– Нельзя. Мы уже не ругаемся, а просто уточняем некоторые нюансы. Я решил вернуться с завода холостым и счастливым. С чистым паспортом и совестью.

– Разводитесь? Молодцы! – неожиданно радостно поздравил молодоженов Миша.

– Да, но пока гипотетически. Официально и документально оформим по возвращению.

– А сейчас как это? Гипо…?

– Этически. Ну, душевно, внутри себя самого, чтобы уже чувствовать себя полноправным холостяком.

– Ну и правильно. Вам обоим будет лучше и комфортней. Ты, Рая, извини, но Бараеву ты подходишь намного лучше. Что толку от этого молокососа, когда он еще сам нуждается в мамочке и материнской груди. Мы, ты не переживай, там ему грудей навалом найдем. Такого добра в России с избытком.

Раиса зло блеснула в сторону Миши, испепеляя его своим презрением и негодованием. Но решила промолчать, а обойтись хлопаньем дверей, и скрылась в спальне.

– Во! Какой салют! – восторженно воскликнул Миша. – Так, переживать с поливанием слез и соплей будем, или поехали? Самолет ждать твоих страданий не будет.

– Ты прав, радоваться надо, а я слегка огорчился. Понимаешь, опыта с разводом нет, вот, и переживаю.

– Опыта у нас ни у кого нет. Такой опыт лично мне абсолютно не интересен. Лучше уж сто раз развестись, чем один раз так, как ты, жениться. Тьфу, тьфу, тьфу.

Гриша не стал сочувствовать и одобрять. Он окинул новоиспеченного холостяка презрительным взглядом и как можно пренебрежительней высказался по этому факту:

– Шпана малолетняя. С соплями еще не разобрался, а уже в ЗАГС заторопился. Папу страшного испугался, что ли? Кто тебя вообще уговорил тащить это безобразие сюда. Вот там, в училище как раз ее и место. Пьяным пилотам без разницы на кого нападать. Но для семейной жизни нужно хотя бы в выборе принимать участие. И подрасти еще надо до солидного возраста, став поначалу самому мужчиной. А то устроили тут чехарду с женитьбами да разводами.

Миша, как всегда, был краток. Но не менее содержательным в оценке события.

– Хи-хи-хи!

И его традиционное хихиканье имело на то объяснение. Сам Гриша женился, когда ему еще не исполнилось восемнадцать. Да еще невеста чуть ли не в загсе разрешилась от бремени.

– Да я к восемнадцати годам уже всех девок в своем и соседнем дворе перещупал! – гордо оправдывался Гриша. – У меня как раз срок для женитьбы подошел.

– Ладно, успокоимся, – махнул рукой Саша, усаживаясь на заднее сидение, потеснив Мишу и Италмаса. – Полетели. Там уйма девчонок с тоской дожидаются нас, а мы тут демагогию развели. Моя душа и тело уже в командировке.

– Вот это по-нашему! Шеф, трогай! – весело скомандовал водителю такси Гриша.

На ремонтный завод лететь через Ташкент, откуда прямой рейс до Иркутска. А там завод рядом. Поэтому первый перелет предстоял на маленьком самолете Як-40. Из-за Сашиных продолжительных выяснений отношений с женой, они подъезжали к аэропорту как раз в разгар регистрации. Но спешить им никуда не нужно было. Билеты с местами и наименованием рейсов у них до самого пункта назначения. И их места в самолете занимать непозволительно никому.

Чемоданчики и огромные сетки с южными плодами у них никто не проверял. Кто же будет копаться в вещах своих работников. Если сильно захочется провезти непотребный груз, или что-нибудь запретное, так и без затруднений можно миновать все проверки. Через проходную сразу напрямую к трапу.

– Ты и в самом деле в порядке? Что-то видом мне своим ты не нравишься, – поинтересовался Гриша у скучающего Саши. Очень с тоскливым и грустным лицом, как на эшафот, шел он к самолету. – Не хочется поднять настроение?

– Не переживай, Гриша. Я такую перемену бытия вынесу легко. Все случилось ожидаемое, как природное явление у Ларисы. Что-то вроде грозы с громом и молнией. Ждешь ее, а как громыхнет, так все равно слегка вздрагиваешь и поеживаешься.

– Ну, смотри. А то налил бы стаканчик для поднятия духа. Я прихватил с собой фляжку.

– Не надо. В Ташкенте перед вылетом пропустим по рюмочке и помянем прошлую жизнь.

Гриша подошел к Мише, когда тот один остался возле регистрационной стойки.

– Присматривай за ним, – тихо попросил он. – Хорохорится, а у самого лицо, словно лимон раскусил, да еще жирного червяка там обнаружил. Переживает пацан. Впервые такое в его биографии случилось, вот и принимает близко к сердцу.

– А можно подумать, что у тебя по нескольку раз в году жена к соседу уходит насовсем.

– Не знаю, сколько раз, но мне хватит одного раза отловить, чтобы ее по стене размазать и порвать в клочья. А потом напьюсь в стельку, но страдать из-за этих стерв не собираюсь.

– Все мы передним умом сильны, – усмехнулся Миша, как бывалый и опытный семьянин с приличным стажем. Хотя у самого, несмотря на немалое количество в доме ребятни, стаж мужа не очень и велик. Просто дети почему-то рождаются ежегодно.

– Заканчивается регистрация на рейс триста пятый по маршруту Чарджоу – Ташкент, – прохрипела и проскрипела некая невидимая сварливая женщина в динамике. – Посадка на рейс начинается…

Народ словно всколыхнулся от этих слов и, прихватив свои чемоданы и сумки, потянулся к указанному выходу. Гриша всегда летал с минимумом вещей, считая излишеством набирать с собой кучу тряпок и прочих аксессуаров, мешающих передвижению. Но в такие командировки каждый член экипажа прихватывал с собой кроме личных вещей еще и по большой сумке набор экзотических овощей и фруктов, столь высоко оцениваемых в Сибири. Вот и сейчас он кроме своей сумки прихватил и Сашин тяжелый баул с овощами.

– Гриша, – возмутился Саша такому чрезмерному вниманию и опеки. – Я, конечно, немного расстроен гнусным поведением своей, точнее, Бараева, жены. Но, честное слово, от этого факта совершенно не ослаб и вполне пока способен самостоятельно таскать свои баулы.

– Заткнись и ползи следом, – отмахнулся Гриша.

Так он выразил свои соболезнования. Иных ласковых и добрых слов он не знал. А может, забыл. Привык быть грубым и напористым. А сочувствовать и вовсе не планировал по такому пустяку. Как он и предполагал и желал с первых дней замужества, так это даже праздничный момент в жизни молодого парня. Мужик должен жениться, а не быть пойманным в ловушку хитросплетениями некоторых вредных особ. Потому и называл женитьбу Саши замужеством.

– А он не очень-то и опечален, – встрял Миша в диалог. – Сам постоянно все командировки только и мечтал о ее побеге, как о рациональной форме избавления. Чего теперь-то рожу кривить в страданиях и печалях. Улыбка больше сейчас отразит твое настроение. Мы еще попляшем на твоем разводе.

– А я и вовсе не по этому поводу переживаю. Как раз сам факт ее побега радует.

– Ему просто рога сильно на мозги давят, – хохотнул весело и заразительно Гриша.

– И рога не маловажный факт. В конце концов, ведь могла бы пойти иным путем.

– Она тебе по фамилии не Ульянова. Это у них там было принято, чуть что, идти сразу иным путем.

– Ты, Миша, в корне неправ. Любит, не любит – эта тема для других абитуриентов. Ведь если пожелала замужества и свершила такой героический и вероломный поступок и осмелилась наконец-то приостановить свои поиски на таком молодом красивом объекте, как, например, я, то будь добра – соответствуй своему порыву, посвяти остатки жизни цели своих стремлений, – горячо и азартно пытался оправдаться и обвинить супругу Саша. – А если уж осознала свою ошибку и возжелала изменить свой статус и судьбу, то объясни, поговори, договорись. Я ведь тебя не на аркане тащил. Уж кто и тащился, так ты сама себя. И сейчас даже не пытался удержать. И не нужно было так пошло воровать.

– Притормози, Саша, успокойся и не горячись. Все же я тебе налью стаканчик. А то ты прямо как-то порозовел от перенапряжения, – придержал Сашин пыл Гриша.

– Это я от перевозбуждения.

– Вот-вот. А спирт и напряжение снимет, и настроение изменит в противоположном направлении.

– Гриша, – Саша еще больше вспылил. – Отстань от меня со своим спиртом. Я отлично знаю себя. Сейчас выпью, раскисну и разрыдаюсь в исповедовании. Я вот лучше назло ей пить брошу. Насовсем и навсегда. Вот даже от твоего спирта откажусь. И тогда у меня возникнут иные проблемы. Они и отвлекут от глупых мыслей. Знаешь, сколько сразу возникнет заморочек от трезвости. В нашей стране легче и проще употреблять, чем жить в завязке. Не поймут.

– Какая несусветная глупость, свершенная еще из-за никчемной бабы. Это же, как надо умом тронуться, чтобы до такого додуматься и отказаться от земных благ! – резюмировал Сашино решение Гриша. – Подвиги свершают любви ради, а не вопреки. Ну, из-за принцессы, куда еще не шло. А совершить безрассудство по собственной прихоти – глупость несусветная и архи неразумная.

Они могли без приглашений и разрешений в числе первых и раньше пассажиров зайти в салон Як-40. Такие мелкие привилегии были понятны и привычны в летной среде. Но на дворе стояла душная и жаркая погоды. А там внутри от солнечных лучей атмосфера салона напоминала слегка остывшую сауну. Париться уже нельзя, но сбросить с себя одежду очень хочется. Поэтому экипаж и техник со своими мешками-чемоданами стояли чуть в стороне от общей толпы и обсуждали предстоящий отдых. Работой такие увлекательные командировки никто назвать не посмел. Да и язык как-то не поворачивался.

При появлении дежурной по перрону, народ возле самолета пришел в движение, крепко ухватившись в свои сумки двумя руками. Медленно началась посадка с исчезновением груженых пассажиров в чреве маленького по аэрофлотским меркам лайнера. А разве можно назвать большим, если вместимость всего на тридцать пассажиров?

– А вам отдельное приглашение по почте прислать? – громко крикнула дежурная экипажу.

– А нам куда спешить, Римма, – отмахнулся от нее Гриша. – Экипажа еще нет. Чего париться внутри.

– Ладно, оставайтесь за старших. Гриша, передай Ольге бумаги, а я побегу. У меня Московский через полчаса.

– Беги. Не волнуйся, мы здесь не допустим никаких нарушений, – заверил Гриша.

– Саша, привет! – крикнул, проходящий мимо, пилот, махая Саше рукой, показывая, что ему очень хочется что-то личное и наедине. – Подойди на минутку.

– Только быстро, а то уже вон экипаж идет, – предупредил Гриша, показывая рукой на часы.

Саша передал портфель с секретными документами Мише и побежал в сторону Даминова, пилота самолета Ан-2, проживающего в соседнем подъезде в одном доме с Сашей. Он пробежал метров десять, когда вдруг неожиданно неестественно споткнулся и, неуклюже махая руками, шлепнулся плашмя на перрон.

– Ну, вот говорил же – давай стаканчик налью для поднятия тонуса. И координация намного бы стабилизировалась, и крепость в организме появилась. Так нет, он еще и эксперименты решил вредные ставить над собой, полностью отстранить организм от алкоголя. Вот пацан настырный. Совершенно не желает умные советы старших воспринимать, – сердито проворчал Гриша, наблюдая за неуклюжим падением второго пилота и медленно направляясь в его сторону.

– Вставай, чего развалился, не перина, поди, а бетонка! Устроил ночлег на свежем воздухе, – весело похохатывая, прокричал Миша и пошел на помощь за командиром к развалившемуся Саше, так как он почему-то не желал самостоятельно вставать.

Миша подошел вплотную к лежавшему неподвижно второму пилоту и нагнулся, чтобы оказать посильную помощь, но вдруг неожиданно вздрогнул и непроизвольно истерически вскрикнул, словно увиденное его чем-то напугало.

– Чего еще там такое? Не ори, как истеричная девица, а помоги мужику на ноги встать, – недовольно проворчал Гриша, поскольку экипаж с рейса уже скрылся в чреве лайнера, и им необходимо поторопиться с посадкой, чтобы не нарваться на замечание пилотов.

– Он совсем не шевелится, – испуганно прошептал Миша. – И совсем неправильно лежит.

– Чего неправильного ты увидал в развалившемся мужике. Ну, упал, слегка ушибся, со всяким случается. И нечего тут панику разводить, сейчас подымим.

Гриша наклонился и перевернул Сашу лицом кверху. Но тут ему самому стало не по себе. Больше всего его поразили плотно сжатые губы и закрытые глаза. И лицо неожиданно приобрело нездоровый бледно-синеватый оттенок.

– Гриша, он не дышит, – испуганно прошептал Миша, уставившись паническим взглядом в командира.

– Да не может быть такого. Как это он от такого детского падения ушибся насмерть, что ли?

Но Миша уже склонился над телом Саши и пытался нащупать сердцебиение.

– И сердце совсем не стучит. Остановилось, наверное. Гриша, Сашка умер.

– Да пошли вы все на хрен! – разозлился не на шутку Гриша, откидывая в сторону бортмеханика. – Что ты тут заладил, как попугай: не дышит, сердце не стучит, умер.

– Он и вправду умер, – печально констатировал Миша, вставая и склоняя голову над Сашей.

– Я ему сейчас здесь так умру, что он и взаправду жить расхочет. Ишь, удумал чего. У меня такие фокусы не пройдут. Это вам не арена цирка с клоунами на манеже!

К ним уже стягивался весь люд, что находился на перроне. Покинул свои кресла и экипаж Ташкентского рейса, прослышавший о трагедии с одним из пассажиров. Мишины слова, несмотря на то, что сказал он еле слышным шепотом, услышали все и уже звали врача. Многие советом пытались оказать помощь.

Но Гриша не желал спокойно и терпеливо дожидаться прибытия медиков. Он отогнал с помощью Миши любопытствующих и посторонних, склонившись над безжизненным телом, и в спешном порядке вспоминал первые действия при оказании помощи в подобных ситуациях. Он со всей силы вдыхал в него через рот полные легкие и двумя руками колотил по грудной клетке Сашу. Им вдруг овладело чувство ярости. Как это так, и с чего это его второй пилот, так вот неожиданно, ни за что, ни про что умер из-за какой-то мелкой семейной неурядицы. Ну, не могло же у него остановиться сердце из-за этого нелепого падения. Да и падал он как-то неестественно. Обычно при спотыканиях так люди не падают. А его полет походил на смертельно раненного, словно подстреленного бойца.

Когда Гриша наконец-то осознал свое бессилие перед непонятным явлением, убившего Сашу, он, яростно, схватил второго пилота за грудки и бешено затряс, словно требуя немедленного подчинения. К этому времени уже подъехала машина скорой помощи с начальником медсанчасти аэропорта. Галина Сергеевна испуганно наблюдала за манипуляциями Соколова и требовательно кричала, чтобы он немедленно прекратил издеваться над больным.

Даже не ясно, чего больше испугался Гриша, когда вдруг Саша открыл глаза, резко со стоном вздохнул и словно чахоточный закашлялся. Все облегченно вздохнули и наконец-то расступились, допустив к больному начальника медсанчасти. Однако Саша после непродолжительного покашливания вновь смолк и закрыл глаза. Он дышал, сердце стучало, но признаков жизни не подавал.

– Ну? – все напряженно и выжидающе смотрели на Галину Сергеевну, ожидая ответа.

– Вроде жив, – неопределенно ответила врач. – Но пока без сознания. Быстро помогите мне.

Громкий вздох облегчения пронесся по перрону еще один раз, и добровольцы, а их оказалось с излишком, подхватили Сашу на руки и, не дожидаясь носилок, внесли в машину.

– Все, можно распаковываться, – грустно вздохнул Гриша. – Командировка отменяется, не успев по-настоящему начаться. А ведь я уже и спирта маленько прихватил. А сколько полезных фруктов прихватили с собой. Быстро бы распродали в Иркутске. Да, жалко пацана. Неужели все проблемы из-за этой дуры?

– Да нет, – пожимал плечами Миша. – Не очень-то он расстроился. Просто слегка обиделся за такую подлую выходку. А о разводе он только и мечтал.

– Отставить панику. Вылечат вашего второго, никуда он не денется, – к экипажу подошел командир вертолетного отряда Чупреянов. – Никаких отмен и переносов командировки. С завода пришла телеграмма о готовности вертолета, и теперь любая задержка будет по нашей вине. Так что, грузитесь и летите по прежнему маршруту. Завтра-послезавтра отправим вам второго пилота. Или Курбанова, или Гарипова. А пока принимайте вертолет. Все, как и положено.