355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вольдемар Грилелави » Ежик с иголками » Текст книги (страница 19)
Ежик с иголками
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 21:51

Текст книги "Ежик с иголками"


Автор книги: Вольдемар Грилелави



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Все неясно! – горячился Вася. – Разгружаем, чтобы снять, а затем нагружаем, чтобы создать, и опять разгружаем уже окончательно, чтобы снова ее снять. Зачем эта карусель? Чтобы врага запутать? Так я вроде друг, а запутался так, что выкрутиться обратно не в силах. Сон-пересон-пересон-несон-сон-с-пересоном, – вспомнил каламбур из недавно увиденной сказки. Такая глупость залезла в мозги с первого раза.

– Слушай сюда, – сделал умный вид Володя. – Нагружаем пружинами ручку, чтобы чувствовать управление при изменениях и установлении режима. А после установки постоянного определенного режима, зачем нам эти усилия нужны? Мы уже летим, парим в воздухе, вот и убираем их до очередной смены. В самом полете, понял? А вот когда меняем режим полета, опять чувствуем благодаря пружинам свою ручку. Ну, а сама гидросистема снимает беспорядочные нагрузки. Чтобы эта ручка не тряслась по кабине, а легко и удобно лежала в твоей руке. Понял?

– Немного, – попытался и Вася сделать умное лицо, однако с мимикой не совладал, и его вид преобразился в печаль гориллы возле телевизора. Хотелось залезть внутрь и пощупать движущиеся предметы. – Вот только как летать буду на этом примусе, так совсем ничего неясно. Голова кругом идет от всех этих нужных и требуемых телодвижений. Ручку на себя, шаг вверх, ногу правую от себя толкай. Или наоборот? И как я все это сумею запомнить, или вспомнить в самом вертолете при полете. Да у меня уже при запуске двигателя из головы вылетело до единой буковки. Вот чего легко и сразу запоминается, так это фольклор из уст инструктора. Трудно объяснимые, сложно выговариваемые, а с первого раза запоминаются. Даже записывать и заучивать необязательно.

– Сила фольклора в том и есть, – мечтательно протянул Володя, повторяя вслух по слогам эти непечатные выражения. – Они потому в книгах и не пишутся, что легко и без учебников запоминаются и от человека к человеку передаются. Незачем бумагу на них изводить.

– Правильно, – согласно подтвердил Вася. – А благодаря ним и из основных правил кое-чего в голове остается.

Курсантская жизнь вроде, как и налаживалась. Уже привыкли к ритму и режиму с его загогулинками и причудами. Это первые дни очень сложно было после домашних порядков привыкать к утреннему подъему под дикий рев глупого сержанта, выскакивать плохо одетому на холодную улицу для исполнения обязательной зарядки, в наряды по ночам ходить. А потом постепенно выяснялось, что легко и беспроблемно можно обходиться и без таких атрибутов. Вставать совершенно без надобности в такую рань и в злосчастные сорок пять секунд, утреннюю зарядку вполне возможно пересидеть в общественном туалете или в кустах за ним. А ночью в наряде спокойно спать со всей казармой. Единственный дежурный из преподавателей или инструкторов сам спит без задних ног в штабе. Или в штабу? А как правильно? Но не столь важно. Все равно до утра никто тебя не беспокоит.

После принятия присяги все сразу почувствовали себя настолько важными и настоящими военными, что даже решили позволить себе и сержанту замечание сделать или нахамить ему. А нечего ему здесь свой командный голос демонстрировать. Они сами уже почти сержанты.

Но перед присягой прыгали с парашютом. Из самолета Ан-2. А парашют назывался Д1-8. Неуправляемый, но очень большой. Так что, мягкая посадка гарантировалась его площадью. И выполнить требовалось каждому курсанту по два прыжка. Это для того, чтобы курсанта можно было допустить к полетам, поскольку вертолет Ми-1 оборудован парашютом для аварийного покидания в случае чего. Но самый ужасный в этом факте такой нехороший эпизод, как обязанность каждого курсанта самостоятельно сложить и упаковать собственный парашют. Даже свалить не на кого будет, если дела в воздухе пойдут не по запланированному сценарию. Обидно. Сам во всем и виноватый будешь.

Складывали прямо рядом с парашютным складом, чтобы потом каждому достался собственный, свой и именной, подписанный и помеченный. Это хорошо, что к основному выдавался запасной. Уж этот упаковывали специалисты, а стало быть, гарантия у него имелась. А еще во время процесса упаковки у некоторых курсантов прорезалось чрезмерное чувство юмора. Ходят по рядам с какой-нибудь деталью и орут на все поле нехорошие и противные слова:

– А кто это у нас тут запасную часть потерял? А может и не запасную, а основную? У кого это пропало?

Среди упаковщиков вместо адекватной реакции на здоровый юмор возникало чувство паники и ужаса от безысходности и неотвратимости. Парашют давно упакован и уложен на свою полку. Кто же позволит теперь его перепроверять?

Лично у Володи никакого страха не было. Лишь острое любопытство и интерес перед предстоящим прыжком. А еще хотелось скорее сесть в самолет, поскольку эти два огромных рюкзака оказались весьма весомыми. Вася так же чувствовал себя бодрым и веселым. Он даже сам подшучивал над другими, что со скучными физиономиями и напряженными телесами опасливо поглядывали на страшный самолет, готовый поглотить их и выплюнуть с огромной высоты. У тех внутри сидел страх. Ну, а от молодых и здоровых парней сочувствия не дождешься. Не дано им природой такое чувство. И как раз в такой момент на память приходили услышанные и прочитанные происшествия из парашютных баек. И все они, как ни странно, почему-то с трагическим концом.

– Дернул за кольцо, а парашют не раскрылся. Дернул за запасное, а тот так же на собирается открываться. Хорошо, что внизу скорая дежурила. Быстро от земли мозги с дерьмом отскребли и отвезли на помойку.

– А я еще помню, мне сосед рассказывал, так у них один на сеновал попал. Ну, без парашюта. И ничего. Так, слегка кое-чего поломал, язык напрочь откусил, что говорить сразу разучился. Но есть, и пить может, только ходит под себя. Но это уже издержки.

Очень ко времени были эти байки. Курсант Кацуба даже так не очень решительно вышел из строя, когда уже их поток направлялся к самолету, и сразу пошел в сторону машины с красным крестом. Чего дожидаться, когда они приедут за его останками, если лучше сразу и пусть забирают.

– Товарищ курсант! – громко рявкнул инструктор по парашютным прыжкам. – Быстро развернулся на сто восемьдесят градусов и взял направление на самолет!

С помощью двух курсантов развернули Кацуба и втолкали в салон. На его сопротивление никто внимания не обращал.

– Курсанты! – громко объявлял этот же инструктор перед самым взлетом, пока летчик запускал двигатель. – Как только услышите этот сигнал, – и летчик выдал им несколько децибел противной сирены, – сразу все встали и по одному подходите к открытым дверям. Прыгать лишь по моей команде: "пошел". После этой команды дверной проем должен пустовать. При наличии пробки применяем принудительное покидание методом приложения моего ботинка к вашей заднице.

Инструктор наглядно всем продемонстрировал свой тяжелый десантный ботинок сорок шестого размера. Желание ощутить его на своей части тела, расположенной чуть ниже основного парашюта, не возникло ни у кого. Хотелось лишь выпрыгнуть немного раньше самой команды. Вот у Кацубы и его приятеля Панасюка такого желание на лицах не было. Имелось слегка иное: выпрыгнуть еще до взлета. Однако оно стало в этих тесных условиях физически невыполнимо, поскольку оказались сильно зажаты со всех сторон курсантами, жаждущими приключений и романтики.

Володя и Вася относились к последним, поэтому и продолжали этим двум перепуганным курсантам рассказывать кошмарные истории с жуткими концами. Кацуба и Панасюк хотели уже скорее избавиться от этих рассказчиков, как от более страшного бедствия, чем сам прыжок. И самое обидное в этом моменте такой факт, что гул самолетного двигателя не в состоянии был заглушить их беспощадные байки.

– А вот еще случай был, – наперебой кричали Вася и Володя, стараясь перекричать ревущий мотор, но в этот миг прокричал сигнал к подъему. Курсанты словно весь свой век только и ждали этой команды. Даже по утреннему крику сержанта они так резво не вставали. У выхода уже стоял инструктор и поправлял свой правый ботинок в предчувствие большой и полезной работы. Не впервой было ему заниматься таким общественно полезным делом, как принудительное выталкивание, нежелающих покидать транспортное средство. На землю на этом летательном аппарате должны сесть только они вдвоем: инструктор и летчик. Иного состояния салона самолета по инструкциям не предполагалось. Еще за последние много лет никто не сумел уговорить инструктора составить ему компанию в момент посадки. У всех без исключения курсантов запланирован лишь один взлет. Посадка рассчитана с помощью другого летательного средства.

– Первый пошел! – радостно завопил инструктор, одновременно с командой прикладывая ботинок к заду первого курсанта. – Это для того, чтобы он подальше от самолета отлетал. А то мордой пересчитаете заклепки на борту, – так объяснял свои действия вышибалы курсантам инструктор, чтобы расценивали сие деяние, как жизненную необходимость, а не причуды самого его.

Но Володя понимал по Жениным воспоминаниям, что никакая аэродинамика не предусматривает контакта курсанта с бортом самолета, и он был категорически против такого принудительного выталкивания. Великолепно и без ботинка выпрыгнет. И потому, когда подошла его очередь, то он успел выпрыгнуть на долю секунды раньше команды, а нога инструктора улетела в пустоту. Вася был следующим, поэтому уже из его слов Володя узнал о последствиях своей поспешности. Вместе с ногой инструктор чуть сам не вылетел из салона. Благо, он был пристегнут к тросу, протянутому по всему салону, к которому также были пристегнуты и карабины всех присутствующих. Прыжки проходили в режиме принудительного раскрытия.

Теперь инструктор был более осторожен, и уже выговаривал команду после удара ботинком под зад выпрыгивающему. Так более гарантировано попадание. Но Кацуба с перепуга все равно успел выпрыгнуть раньше ботинка. А вот Панасюк внезапно передумал и заявил о своем категоричном нежелании расставаться с инструктором. И главное в последнюю минуту, когда уже нос высунул наружу, а вот тело возражало. Он обеими руками железной хваткой уперся в дверной проем и протестовал против попыток инструктора принудительно его выбросить из самолета. А ведь время идет, задержки здесь недопустимы, поскольку самолет задержаться над заданной точкой даже на секунду неспособен. И ботинок не помогает. У инструктора уже нога онемела.

И тогда ему пришла на ум простая, как конструкция лопаты, но действенная хитрость. Инструктор просунул руку между ног Панасюка и ухватился за то, что попалось под руку. А вот это самое любой мужчина бережет сильнее самой жизни. И Панасюк не исключение. Он по инерции и инстинктивно обеими руками ринулся спасать свое мужское достоинство, а инструктор в эту секунду легонько подтолкнул его плечом, выбрасывая бузотера за пределы самолета. В салон лишь донесся дикий истошный вопль вперемешку с обещаниями отомстить и покарать подлого обманщика. А инструктор тяжело, но облегченно вздохнул, словно исполнил сложную и ответственную работу, и вошел в кабину летчика, усаживаясь в свободное правое кресло. На такие простейшие полеты без надобности был правый летчик.

– Готово! – радостно доложил он. – Можно идти на посадку. Немного с последним задержался, а так все по графику.

– Поспешили, или припозднились, – сообщил летчик. – С земли передают резкое усиление и изменение направления ветра. Покружимся немного, чтобы дежурных предупредить, если что. Глянем сверху, куда всех понесет. Спешно как-то вышло.

– Никуда не денутся, – успокоил его инструктор, для которого такая работа была его буднями. – Аэродром большой, за него не унесет. А там, на земле всех соберем.

Собирать действительно пришлось всех подолгу и допоздна. Ветер, внезапно и без прогноза прилетевший невесть откуда, нарушил все планы сегодняшнего дня. Вместо обеда возвращение состоялось лишь к вечеру. Он разбросал последний заход не только по всему аэродрому, но и прилично за его пределы. Да ладно бы дул в одну сторону, а то сложилась такая метео ситуация, когда на разных высотах он дул в разные стороны и не только с переменными направлениями, но и силой. А поскольку временной интервал разбросал курсантов, как по вертикали, так и по горизонтали, то все десять курсантов практически улетели от аэродрома по разным сторонам.

Начальник парашютной службы закрыл глаза от отчаяния и ужаса, наблюдая такой кошмарный разброс тел по округе. Дай-то бог, чтобы эти тела к тому же оказались еще и неповрежденными. Все-таки это их первый прыжок. И хотелось бы так скоро их летную карьеру не закруглять. Даже временная нетрудоспособность перечеркнет карьеру пилота хотя бы на этот учебный год.

Но Володя и Вася, как и другие курсанты, с наземной ситуацией знакомы не были. До них про изменившуюся метео обстановку почему-то не довели. От того и настроение было весьма празднично-сумасшедшее. С криками "ура", от того, что так ловко сумел обмануть инструктора и избежал жесткого прикосновения крупного ботинка к мягкому месту, да и вообще от самого счастья полета, Володя вырвался наружу и, подхваченный воздушным потоком, воспарил высоко над землей. Через пару-тройку секунд он услышал над головой хлопок, чувствуя под…(как бы красиво и литературно выразиться)? В общем, в районе между ног, где проходили лямки основного парашюта. В этом самом месте он и почувствовал безболезненный удар.

Не зря на предполетной подготовке предупреждали, чтобы перед самым прыжком лямки обязательно поправили. Иначе приземлишься если не евнухом, то тяжело сексуально озабоченным. Володя лямки поправил правильно, оттого в полете и чувствовал себя комфортно. И, глянув в небо, увидел над головой огромный купол с отверстием в центре. От такого вида захотелось петь. Но вокальные данные не позволяли, потому и заорал на всю глотку:

– Лечу! Я лечу! Всем, кто меня слышит, большое здравствуй! Вася, как там дела? – заорал он еще сильней, увидев невдалеке от себя чуть выше парящего друга. – Лично у меня все просто великолепно!

– А у меня еще лучше. Здорово как! Володя, а чего это мы висим на одном месте и никуда не летим?

– Нет! – орал в ответ Володя. – Еще как летим, но просто еще высоко, потому и кажется, что на месте.

Но тут Володя заметил некое несоответствие. Вроде они находятся в одной воздушной среде, но почему-то Вася летит совершенно в другую от него сторону. Или наоборот. Это Володя куда-то полетел. А Вася вполне нормально летит по плану.

– Вася, ты куда? – заорал Володя, но в ответ услыхал тихий затухающий писк.

Вася уже был далеко. Володя бросил взгляд на землю и догадался, что это и он так же летит подальше от аэродрома. А ведь инструктор обещал их приземление недалеко от точки общего сбора, где в кучку собрались автобусы и специальные машины. Обидно. Придется тащиться в такую даль с тяжелым грузом на горбу. Завтра во время второго прыжка он выскажет свое пренебрежение в адрес их неточных расчетов. Не дрова выбрасывали. Хотя Иван Иванович, а так звали пробную куклу, которая вылетала из первого круга самолета одой из первых, а по ней уже определяли точку выброса всех курсантов, приземлился очень даже близко от места сбора. И все предыдущие группы приземлялись неплохо. Почти рядом с автобусом.

А может зря Володя не дождался команды и позорно удрал от пинка в зад? Вот теперь и летит неправильно. Нет, явно, что причина в другом. Все до единого из их партии летят в разные стороны, словно у каждого стоит персональный моторчик, и он управляет им, как сам хочет. Полное нарушение физики, математики и метеорологии. Прыгнули из одного самолета, на один аэродром, а летят каждый, куда душе угодно. Хотя Володиной душе туда совершенно не угодно. Но данный парашют абсолютно неуправляемый. Летит, как одуванчик, туда, куда его несет ветер. Ладно, подумал Володя, есть и здесь идеальные варианты выхода из ситуации. Можно прикинуться тяжело больным, и за тобой приедет машина. А ты к этому времени выздоровеешь, поправишься, и похорошеешь.

Нет, теперь опять возвращается к аэродрому. Черт знает, чего творит. Про такие выкрутасы их никто не предупреждал. Однако за несколько секунд до приземления Володя посчитал, что ему крупно повезло. Весь аэродром хоть и позеленел от травки, но уже почти весь был объеден стадами пасущихся коров. А вот Володя приземляется на окраине в густую заросль травы. Эта зеленая полянка даже резко выделялась на фоне окружающей местности. Ну, очень привлекательная площадка. И Володя приступил к выполнению заключительной подготовки перед посадкой. Он вытянул вперед, слегка согнутые в коленках, ноги, сомкнутые вместе, уцепился в лямки парашюта, слегка подтягиваясь к куполу, и мягко приземлился на густую пушистую травку, касаясь пятками земли, и опускаясь на землю тем место, которое спас от удара инструкторского ботинка.

– Ура! – громко обрадовался Володя, ощущая, как нижняя часть тела холоднеет и намокает.

Нет, эта посадка удачной не была. Потому полянка и зеленела больше всех на общем фоне, что была она маленьким болотцем. Свое ура Володе хотелось вернуть назад и заменить его теми крепкими выражениями, что одаривал их инструктор Циркунов. Однако и эти выражения он не успевал произносить. Обстановка спешно начинала меняться, потому подготовленные матерные выражения так и остались невысказанными. Сильный порыв ветра надул купол, как воздушный шарик, натянул стропы, и Володя, словно пробка из бутылки шампанского вылетел из точки приземления, перевернулся над землей определенное количество раз (сколько именно, он не запомнил), и шлепнулся с тучей брызг в это же самое болото.

Но не стал задерживаться на одном месте. Шар, то есть, купол, под напором ветра потянул его словно глиссер по воде, рассекая его туловищем водную гладь. Однако вода быстро кончилась и сменилась твердым грунтом аэродрома. Попытки загасить купол подтягиванием нижних строп, как учили в классе, провалились, не успев начаться. Володя быстро понял, что со стихией сражаться не имеет смысла и результата. Во-первых, поток ветра несет его к желанному автобусу, расположенному где-то в двух километрах от места приземления. А во-вторых, чуть пальцы не поломал. Сильно ветер зверствует и свирепствует.

И тогда он принимает соломоновское решение: использовать его силу для комфортной доставки своего тела к месту сбора. Дабы не стереть о землю живот и иные органы, Володя поправил на животе запасной парашют, и уже на нем, как на буере, понесся по воле стихии и случая. Руки и ноги поднял над землей, дабы не препятствовать движению. Само перемещение ему настолько понравилось, что он вновь истерично и радостно заорал. Раздражали лишь коровьи лепешки, собираемые по всему полю запасным парашютом, и накапливающие стопкой блинов прямо перед носом. Но Володя по мере их накопления, отбрасывал правой рукой в сторону, и продолжал движение с прежним комфортом. В таком счастливом полете он даже не заметил остановки и оседание купола, словно шара, проколотого иглой. Нет, это просто группа курсантов настигли его и нагло затоптали ногами.

– Ты чего разъездился здесь, как трактор по асфальту? – смеялись и визжали от восторга курсанты. – Разлетались по всему полю, а мы вас собирай, как грибы в лесу.

Но помогать вставать Володе никто не планировал. Виноваты во всем свежие лепешки, что так же встречались на пути.

– Идеальное приземление! – восторгался инструктор злорадно, припоминая, как чуть не вылетел из самолета по вине шустрого поведения данного курсанта. – Весь в дерьме и по пояс мокрый. Вот только снизу, почему-то. Ты обмочился, пока летел, или уже после посадки?

– Нет, – попытался оправдаться Володя, да кто же слушать его будет. Такая идеальная ситуация для обсуждений. И народ весело и дружно приступил к обсасыванию причины мокроты.

– Так, – скомандовал инструктор, спасая Володю от злых языков. – Ты здесь сам разбирайся и сушись, а остальные по машинам. Поехали остальных собирать. Ты, Володя, молодец! Хоть мокрый и весь обгаженный, но самостоятельно добрался. Хорошо использовал стихию. А всех, только посмотри, как разбросал ветер!

Васе повезло гораздо меньше. Мало того, что его отнесло черт знает, куда в сторону от аэродрома, так еще и планировал его парашют в цент большого стада коров.

– Кыш, негодяи, твари подлые! – кричал и махал руками Вася по мере приближения к скотине. – Кыш, брысь, пошли вон, атас, полундра! – перебирал он весь набор отпугивающих команд, какие оказались в данную критическую минуту в его арсенале. Но твари даже не обратили внимания на снисхождение сверху на их тупые головы. Они продолжали щипать травку, оставляя лепешки и иногда мыча. – Убью гадов, если не уберетесь, здесь происходят важные учения, и нечего прикидываться глухими и тупыми.

Вася кричал уже больше от отчаяния, поскольку земля неожиданно стала приближаться с сумасшедшей скоростью. Точнее, не сама земля, а эти подлые коровы, заслонившие своими толстыми туловищами площадку для приземления. И тут он понял еще одну свою грубейшую ошибку и просчет. Кричать на этих тварей не только не имело смысла, но еще к тому же этот крик оказался услышанным на его голову, а если быть более точным, то зад. Поскольку на его предсмертный крик некоторые из крупнорогатых решили обратить внимание, слегка задрав головы. И тогда он догадался, что зря так беспокоил их, поскольку рога этих тварей вместе с их тупыми башками так же задрались кверху и приготовились к приему гостей.

Приземление на коров не представляло того риска, что приземление на их рога. Кроме потери невинности могли быть еще более тяжелейшие последствия, типа таких, как топтание и вдавливание его бренного тела в продукты жизнедеятельности этих коров. На всякий случай атеист Вася закрыл глаза и обратился к богу с, наспех придуманной, молитвой. Услышал, или нет, но приземление (если посадку на корову считать таковым) состоялось не жестким и мимо рогов. Однако перепуганное стадо в панике пыталось разбежаться и затоптало купол парашюта. Дело оказалось бы полезным, да пара коров запуталось под куполом, а потому в бешеном темпе пытались вырваться из плена. От того сам купол сильно трясло. А вместе с ним бросало из стороны в сторону и самого Васю.

Насилу сообразил и умудрился отстегнуть парашют, избавив тем самым себя от излишних трясок и вибраций. И теперь этот бешеный клубок метался по земле уже без его участия. Примчавшийся спавший невдалеке пастух потребовал немедленного освобождения из плена его подопечных, поскольку это угрожало удою и нервному состоянию самих буренок. А ему, то есть пастуху, нести материальную ответственность за деяния неких парашютистов нет никакого резона.

– Забирай свой парашют и срочно возвращай мне коров! – визжал перепуганный и расстроенный дедок.

– Предлагаю сначала вам забрать своих коров, а потом уже можно и мне парашют, – вышел со встречным предложением Вася.

– Ты сам первый начал, а потому и первый должен забрать, – пытался возражать пастух, боясь остаться один на один с таким опасным шевелящимся клубком.

– Ну, и как это вы себе представляете? – хохотнул Вася, уже почувствовав себя в полной безопасности и уверенности. Во-первых, сохранил невинность и не угодил в коровьи лепешки. Потом не отмылся бы. – Вам надо ваши коровы, вот и забирайте их себе. Как освободите, сообщите моему командованию. И заодно материальную часть вернете. Только осторожнее, не порвите, а то мне с ним еще завтра прыгать.

– Эй, парень, так не пойдет! – уже умолял перепуганный дед. Как же он один справится с таким сумасшедшим тандемом. – Забирай его сам, а мне некогда возиться, дел и без твоего парашюта полно. А потом, где я буду искать твоих командиров?

– Ладно, – вальяжно согласился Вася, сам еще не догадываясь, как они будут освобождать этих бедных перепуганных животных. – Давай, заходи справа и хватай за стропы, а я слева. Попробуем, если получится, скинуть с них парашют.

Получилось легко, поскольку уставшие и испуганные животные на пару секунд притихли, словно догадались об их предстоящем освобождении. Но, когда Вася с пастухом сбросили с них купол, лучи солнца ослепили коровам глаза и те незначительны остатки мозгов, что имелись в их крупных головах. Взбешенные буренки задрали хвосты и с диким ревом понеслись в сторону деревни.

– Домой побегут, никуда уже не денутся, – засмеялся пастух счастливо и довольно, что так удачно завершилось мелкое недоразумение. Он с радостью помог и Васе собрать в кучу сильно помятый и разбросанный по всему полю парашют. – А чего это ты сюда залетел-то? Нас предупреждали, что будут парашютисты прыгать, вот мы и ушли с аэродрома. А ты без всякого намека взял, да и залетел. Непорядок.

– Я не виноват. Это все ветер, а с ним особо не поспоришь, – оправдывался Вася, поблагодарив пастуха за помощь. Уныло бросив взгляд в сторону видневшихся вдалеке машин и автобусов, куда придется тащиться с таким грузом, Вася сразу потерял основную половину своего задора и веселого настроения. Это ведь, как минимум, четыре километра!

Остальные курсанты из этой партии выброса так же приземлились очень весело и с приключением. Но вот лично Кацуба не зря так панически боялся этого прыжка. Его взбешенным ветром занесло в деревню, расположенную в пару километрах от аэродрома, и посадило на дом. А сам парашют зацепился за макушку рядом произрастающего дерева, что усложняло покидание места приземления. Уж самостоятельно покинуть свое пристанище Кацуба никак физически не мог. Нет, не совсем я точен. Была возможность отсоединения от самого парашюта. Но такую возможность он боялся использовать, поскольку сам парашют его удерживал на крыше, которая была весьма крутой и высокой. Снизу орали хозяева и требовали немедля освободить чужую территорию.

– Не имеете право, я здесь на задании, и только командир может потребовать, чтобы я покинул этот пост, – сопротивлялся и пытался объяснить Кацуба хозяевам причину своего нахождения на их крыше. – Вот сейчас за мной приедут и снимут. А у вас возможны крупные неприятности за помеху, исполнять важное задание. Лучше не нервируйте меня и оставьте в покое, тогда я никому ничего не скажу.

Мужчина почесал затылок, показал жене кулак и затолкал ее тумаками в дом. Правда, та продолжала кричать, но мужчина уже иным тоном объяснял Кацубе:

– Понимаешь, крышу вот осенью перекрыли, она потому и боится за нее. Темнота, одним словом. А сам я тоже в армии служил и понимаю, что такое приказ. Если уж скажут, то не только на крышу заберешься, и на любом столбе просидишь, сколько положено.

Издали к деревне Кацуба заметил несущийся автобус. Это его весьма порадовало. Помощь подоспела очень даже вовремя, а то у него уже заканчивались физические и моральные силы. Нелегко восседать на остром коньке после такого жесткого приземления. Крыша хоть и новая, но твердая и страшно неудобная для длительного ожидания. И еще к тому же давила острая нужда на посещение туалета. По всем имеющимся каналам. Буквально небольшая задержка грозила закончиться конфузом. Потом уже никто не поверит в его героическое настоящее.

Кроме мокрого и испачканного в коровьем дерьме Володи, остальные из их броска пострадали не меньше. Васю коровы слегка поколотили, Кацуба на конек сел не совсем удачно, что теперь ноги не мог вместе совместить, Панасюк повис на дереве. На поле, кстати, оно оказалось единственным. При прицельном приземлении еще не каждый профессионал попал бы на него. А у этого получилось легко и запросто. И главное не ногами, а мордой влетел в корону, пробил ее всеми частями тела, включая нос, лоб и уши, до самого низа и на полметра до земли не долетел.

Повис и трепыхается. Работавшие невдалеке молодые колхозницы весьма обрадовались такому гостю и часа два поначалу любезничали с ним и всего беспомощного прощупали, пока по его нижайшей просьбе не сообразили приподнять и вытолкнуть из лямок парашюта. Но и после еще очень долго не выпускали из своих объятий, защекотав его до синего каления. Он потом еще дня два икал, никак успокоиться не мог. Однако из всех пострадавших его как раз никто таковым признавать не хотел. Всем бы такое несчастье и почаще.

– Послушай, Володя, – уже в казарме, с восхищением пересказывая свое приключение, говорил Вася. – Это же все так классно получилось! Мне завтра еще хочется в какое-нибудь стадо влететь. Ну, и обхохотались мы с этим дедкой. Ну, пастухом этим.

– Нет, Вася, я не думаю, что у меня сегодня было удачное приземление. И веселым его назвать никак нельзя, – возразил Володя, хотя ему самому тоже уже интересным казалось по ряду причин. Во-первых, они выпили самогонки, закупленной в соседнем селе у знакомой бабки, а во-вторых, штаны успели обсохнуть еще по пути домой в казарму. Так чего теперь расстраиваться по поводу мокрого приземления? Действительно, их заход получился самым веселым и запоминающимся.

– Ой, а я с одной колхозницей назавтра о встрече договорился, – осмелел после стакана Панасюк, уже разрисовавший свое похождение, как крупное и донжуанское. – Я завтра специально спланирую опять к ним на поле, и она вновь прибежит спасать меня.

– Это если ты сумеешь выпрыгнуть, – хохотали курсанты, которым сам инструктор рассказал о методах выброса Панасюка из салона.

– Ой, вот только не надо за его басни принимать за правду! – пытался опровергнуть эти россказни сам Панасюк. – Сами видели, как он своим ботинком не позволял задержки.

Кацуба стонал, кряхтел и не желал заострять внимание на похождения тех частей тела, которые ему удалось отшибить о конек. Ему теперь эти амурные разговоры даже слушать не хотелось, поскольку, как минимум на период службы, самоволки на танцы придется отменить.

– А тебе сто раз долбили, что ноги должны быть вместе в момент приземления. Чего разбросал их по всему небу. Вот тебе и результат на лицо. Точнее, не совсем налицо, – уже со смехом уточняли веселые пьяные курсанты.

– Вон лежит еще и стонет, – хохотнул Шабанов, по вине которого курсант Волков отбил напрочь свой копчик.

Дело в том, что руководитель по мегафону настоятельно уговаривал Шабанова поднять ноги выше перед самой посадкой. А команду слушал Волков, который их и задирал. И сколько раз руководитель просил Шабанова приподнять свои болтавшиеся ноги, столько раз их Волков и поднимал. В результате в самый момент касания грунта Шабанов так и не исполнил команды, а у Волков ноги уже были выше головы. Жестко коснулся он копчиком о твердую поверхность аэродрома. Потом еще пару часов не мог и слова вымолвить. Да и сейчас, молча, пьет самогон и стонет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю